Текст книги "Принцесса для психолога (СИ)"
Автор книги: Татьяна Матуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 38 страниц)
Глава 40. Все за… Вот только море – против
Бантик лежала поперек входа, подогнув под себя лапы в белых носочках и сосредоточенно, увлеченно грызла древко стрелы. Отобрать у нее игрушку не получилось. Сини – и есть сини, что тут скажешь.
То, как она взвилась и в полете перехватила стрелу, назначенную в горло Руслану, произвело впечатление. Очень сильное – и сразу на всех. Поэтому гостя и не добили по-быстрому – духов тут уважали, а их воля была высказана вполне определенно. И захочешь – не перепутаешь.
Стеклянная принцесса долго не приходила в себя. Руслан уже начал всерьез беспокоиться. Обморок, который длится дольше минуты-двух опасен… И тормошить нельзя. Если за простое прикосновение к руке его тут чуть не четвертовали, то за пощечины, однозначно, разделают, как бог черепаху.
Наконец острые ресницы дрогнули и Сейди открыла глаза. Они были вовсе не темными, как показалось Руслану – просто зрачок расширенный… интересно, почему? Свет тут был не то, чтобы яркий, но вполне достаточный. Головой девушка удариться не успела, Руслан подхватил ее вовремя – сотрясение мозга в минусе. Господи, пусть это будет просто реакция на траву, которой Сейди заставляли дышать, чтобы "вернуть душу" – как только не потравили, коновалы.
Потому, что если не оно… Может быть и повышение глазного давления, и сахарный диабет, и опухоль мозга. Что из этого тут лечится? Нет ответа.
Целители вроде бы лечили почти все, но вот вирусные заболевания оказались им не по зубам. А почему – понятно. Чтобы эффективно воздействовать магией на что-либо, нужно вначале, как минимум, знать о его существовании.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Руслан на том энгури, который успел и сумел выучить. Наверняка сделал кучу ошибок и спутал все вежливые формы. Вон, переводчица в ужасе!
– Шени, – выдохнула стеклянная принцесса, – сиава реста… Голова кружится и слабость, перевел Руслан. Все, что касалось вопросов самочувствия, он выучил в первую очередь, предполагая, что говорить с Сейди будет именно об этом.
– Ты знаешь энгури?
– Немного, – честно признал Руслан. – Только начал учить. Ты сегодня нормально поела? Что ты ела?
– Я… не успела. Меня готовили к приему наших ната, которые хотели принесли клятву верности. Мне. Артисай сказала, что это очень важно.
– Тебе хотя бы чаю дали? – По ее глазам Руслан сообразил, что этим вопросом никто вообще не задавался, ни неведомая Артисай, ни сама принцесса. Он понял, что звереет, сосчитал с десяти до двадцати на немецком (который знал еще хуже, чем энгури) и очень ровно обратился к переводчице.
– Госпожу нужно накормить. Чем-нибудь легким. И обязательно теплый чай. Как это устроить?
– Приказать, – отозвалась та, – я передам сейчас. Скажу, что это приказ господина.
"Господина?.." Руслан решил, что ослышался.
– А куда делась вся эта публика? Бабки, няньки, охрана со стрелялками? Я думал, сейчас их налетит хренова туча и меня порвут как Тузик грелку… А они вдруг куда-то так резво рассосались.
– Переживают, – хмыкнула переводчица. – Как же, на самого мужа госпожи руку подняли…
– На кого? – Опешил Руслан.
Сейди потупилась и сделала вид, что снова уплывает в обморок. Или не сделала… Это ж додуматься нужно – едва пришедшую в себя девочку полдня на ногах продержать, без воды и еды!
– Мне показалось, ты знаешь язык…
– Не в совершенстве, – со смешком признался Руслан, – что я еще не знаю? Давай-ка, колись. Тем более… ты ведь не из местных?
– Так заметно?
– Только тому, кто понимает, на что смотреть, – успокоил Руслан, – голова крупнее, глаза больше и с широким разрезом, лицо вытянутое, нос более выражен… Да и оттенок кожи похож, но не тот.
– Ты наблюдателен.
– Не, это ты хреново замаскировался. Уж что-что, а кадык – деталь в женской анатомии совершенно лишняя.
Мужчина, переодетый женщиной, покачал головой.
– Знаешь, а теперь мне бы надо тебя убить.
– Валяй, – разрешил Руслан, – хоть пар выпустим. Только сначала девочку накормим. И – что там, с мужем, я так и не понял.
– Когда тебя попытались оттащить, госпожа крикнула, чтобы не смели касаться ее Небом данного супруга.
– Упс… – если бы психолог и так не сидел на полу, то свалился бы от неожиданности, – что за ерунда, а? Ей показалось что-то? Похож я на ее мужа или жениха? Так вроде никто не говорил, что принцесса просватана.
– Не было такого, – подтвердил переводчик, – но тут уже ничего не поделаешь.
– В смысле?
– В прямом, – слабо улыбнулся тот, – если ата объявляет что-то своим, то оно его – хоть небо падай.
Руслан припомнил недавний эпизод своей биографии, когда он нежданно – негаданно угодил в рабство к Нари и вынужденно признал: а ведь сходится. Принц тоже без всяких сомнений в своем праве объявил Руслана собственностью. И никто ему не возразил. Выходит, тут тоже самое?
– И зачем она это ляпнула? В сумерках сознания была, что ли?
– А ты предпочел бы казнь? – с интересом спросил парень. – Касаться госпожи могут только кровные родственники и супруг. Любой другой мужчина должен быть немедленно закопан в землю по шею, и так содержаться, пока не умрет.
– Ага, – обалдело кивнул Руслан, не понимая, почему Нари ему не сказал о такой, явно, важной вещи. Да не подумал, скорее всего – он же во всем этом с рождения варится, ему и невдомек, что где-то может быть по-другому.
А девочка-то… уже второй раз спасла ему жизнь.
Пока Руслан осознавал культурологическую пропасть между ним и стеклянной принцессой, принесли какой-то жуткий суп с огромным количеством жира и… муки что ли?
– Угробят ребенка, – окончательно озлился он, – там что, никто нормальный бульон сварить не может? Светлый? Не жирный?
Слуга, притащивший тарелки, стоял и хлопал глазами, явно ничего не понимая.
– Это суп манасира, очень дорогой. Его могут вкушать только члены княжеской семьи и их приближенные, – посмеиваясь, перевел мальчик, который вполне успешно притворялся тут девочкой.
Вот еще, кстати, выяснить бы, за каким надом.
– Значит так, чай оставляем. Все остальное – назад и через час… как по-вашему – три короткие клепсидры? В общем, мне будет нужна чашка обычного бульона, слабосоленого, без муки, без молока, без яйца, без специй. Только небольшой кусок нежирного мяса и чуть-чуть соли. Больше ничего. Проверь, чтобы этот деятель все понял, иначе… на всех там Бантика натравлю!
Лиса подняла голову и согласно зарычала. Вставила свои пять копеек.
Как ни странно, это подействовало лучше всех угроз и проповедей. Непрерывно кланяясь, слуга исчез, пообещав исполнить все в точности.
А Руслан тихо, беззвучно выругался, налил в неудобную чашку светлого чая, хвала Господу, хоть тут все было как надо, усадил принцессу в подушки, как маленького ребенка и принялся сам, аккуратно, поить, следя за тем, чтобы чай не проливался на ее халаты. Кто знает женщин, вдруг она любит конкретно эти тряпки больше света белого, больше солнца красного.
Пила Сейди хорошо, спокойно и не жадно. И медленно, но верно приходила в себя. Взгляд ее становился все более осмысленным и даже зрачки сжались до почти нормального размера. Оказалось, глаза у нее редкого серо-зеленого цвета. Очень нетипичного для смуглой брюнетки. Хотя что он знал о расах этого мира? Может, здесь все не так и глаза Сейди – самые обычные.
Руслан изо всех сил думал об этом, чтобы не думать о другом. И – неожиданно встретился взглядом с этими самыми "обычными" глазами.
Сейди смотрела на него в упор, не отводя взгляда. И ее зрачки медленно, но верно расширялись, закрывая радужку.
Песец! Полярный лис повышенной пушистости. Психолог, блин поминальный… Как можно было не подумать о таком, совсем простом объяснении этой ее реакции?
Но ведь не могло такого быть! Должна найтись другая причина.
Нос корабля то нырял вниз, зарываясь в пену по самые глаза Покровительницы с лицом, чем-то похожим на лицо Асиэн, то вновь выныривал, взбираясь на очередную волну. Монтрез сменил тонкий камзол на плотную моряцкую куртку. Маркиз последовал его примеру сразу. Остальные члены экспедиции чуть позже, все, кроме Маргариты. Та предпочла закрыться в каюте, чтобы не пугать любимого мужа своим зеленым и злобным лицом.
Ну да, откуда она могла знать, что у нее морская болезнь, если никогда в жизни не была в круизе?
Расторопный и толковый паренек возник на носу, цепко держась за ванты обеими руками и качаясь вместе с палубой вверх – вниз.
– Ваша светлость, – пронзительно крикнул он, стараясь перекрыть голос ветра.
– Без титулов, – махнул рукой Монтрез, – что, я срочно понадобился князю?
– Нет. Повар велел передать, что ужина не будет, будет сухой паек. Хлеб и солонина. На камбузе – полный мрак.
– Хорошо качает?
– Не то слово, – оскалился в ответ матрос, – к ночи, если ветер усилится, будем паруса убирать. Оставим только малые…
Это было плохо, время поджимало. Но герцог, выросший у моря, только кивнул, соглашаясь. С таким крепким восточным ветром приходилось считаться даже ахтеркастлям, "королям штормов".
К ночи ощутимо похолодало. Эшери, "огненный", ощущал лишь бодрость, но матрос, слезший с "гнезда" стучал зубами так, что становилось страшно.
– Волны как горы, – передернуло паренька, – я с рождения в море хожу, видел бури… Но эта какая-то уж больно долгая. И, такое ощущение, нарастает. Словно просыпается.
Герцог уже внимательнее посмотрел на своего собеседника. Магической силы в нем не было, даже малой. Но про бурю он все сказал верно, Эшери ощущал то же самое – непогода крепчала.
– Мать ведьмой была?
– Бабка. Колдовать не могу, но чую прилично. К ночи разойдется так, что даже неверующие будут молиться.
С владетельным герцогом и большим вельможей безродный несберский моряк беседовал безо всякого подобострастия, как с равным, не боясь делиться своими мыслями. В голове не держал, что его "ценные наблюдения" могут быть не к месту и не ко времени. Впрочем, чужим Монтреза тут давно не числили – сколько раз ходили вместе на фиольские галеры и дрались бок о бок. И то, что сейчас он был не "сам по себе хороший мужик Кот", а полномочный представитель Рамера Девятого, в глазах рядовых моряков ничего не меняло.
Над ухом раздался протяжный визг и ужасающий треск. Парень посмотрел через плечо, не отпуская такелаж, но ничего особо страшного не увидел. Мачта жаловалась на бурю. Бывает…
– Хорошо, – кивнул герцог, – пойдем, попробуем что-нибудь съесть.
Дойти по мокрой и качающейся палубе до камбуза было той еще задачей. Она выворачивалась из под ног и норовила скинуть их, как дикая лошадь. Охотно и за борт бы вышвырнула – но вот беда, борта у ахтеркастлей были высокими. Не получалось.
Моряки, убиравшие паруса, проводили герцога долгими взглядами, в который без труда читались опасение и надежда.
Экспедицию собрал Марк и он, официально, был здесь самым главным. Но у подданных Дамиана было свое представление об иерархии: сначала Хозяин воды и травы, потом князь, следом за ним капитан корабля… а все прочие, хоть какие там принцы, просто пассажиры. А то и вовсе – груз. Пока не выкупятся за золото. Дикие люди, что с них взять!
В небольшой каюте сильно пахло сыростью, должно быть, из-за плотно задраенных дверей. Светильник мощно раскачивался над столом, норовя прилететь кому-нибудь в лоб. Скрип переборок был слышнее, чем на палубе, отчетливее и, пожалуй, тревожнее.
Дамиан Четвертый, вытянув ноги под стол, с аппетитом уминал огромный бутерброд: кусок хлеба и сало, подсоленое и сдобренное зубчиками чеснока. Пища богов для тех, кто понимает! Он кивнул Эшери и без слов подвинулся.
Марк тоже был здесь. Плотный кокон из двух шерстяных одеял в углу оказался Верной. Девушка не страдала от качки, но сильно мерзла и это порядком портило ей если не жизнь, то настроение.
– Давай руку, – предложил Эшери. Девушка повиновалась и через мгновение расправила плечи, скинула одно одеяло и ощутимо повеселела.
– Вот так уже жить можно, – провозгласила она, – даже есть захотелось. А то от этой демоновой холодрыги никакого аппетита не было. Милорд, а вы можете так же сделать, чтобы Маргарита от качки не мучилась?
– Маргарита не маг, – с сожалением отозвался герцог, – иногда это очень неудобно. Когда Келли нехорошо, я ей тоже ничем помочь не могу – конфликт сил. Бесит страшно. А у Маргариты даже нужного контура нет, вливать некуда. Ничего, через пару дней привыкнет. Да и, хвала Небу, не каждый день так качает.
Марк кивнул. Он был занят довольно сложным и опасным делом – пытался выпить каким-то чудом заваренный кофе. Кружка качалась, крепко зажатая в руке. Кофе в кружке тоже штормило, а Винкер ловил момент, когда можно вытянуть длинным глотком сразу половину, не рискуя облиться или обвариться.
Волны толкали корабль в борта, по ощущениям, намного сильнее, чем днем.
– Не проломят? – поинтересовалась целительница, глядя на князя. Тот пожал плечами. Врать он не любил почти так же сильно, как Эшери, и вдобавок, в отличие от герцога, щадить подданных, тем более – чужих, не считал нужным.
– Это еще не шторм, – хмыкнул повар, – но, увидев испытующий взгляд зеленых глаз, осекся. И закончил совсем не так, как собирался. – Качает, говорю, но не так, чтобы уж очень сильно. По всем приметам – самая жуть ночью будет.
– Носовая мачта трещала, – вспомнил важное Эшери.
– Доложили, – кивнул Дамиан, справившись с ужином, – сейчас снимем и положим. И – бутылку пятилетнего приготовьте. Хозяина угостить, – пояснил он. – Может, понравится – так и даст пройти.
– А может не дать? – шевельнул бровью Марк.
– Запросто.
– И что тогда?
– Для нас уже все.
– Очень оптимистично, – буркнула целительница, снова заворачиваясь в свои одеяла. Не потому, что ей было холодно, огонь, которым щедро поделился Монтрез, согрел ее так, что девушке стало даже жарко. Но в одеялах отчего-то казалось уютнее и не так страшно.
Эшери поймал взгляд черных глаз Марка и быстро, незаметно на уровне пояса скрестил два пальца. Тот опустил веки – понял, принял.
Быстро сжевав всухомятку хлеб и сало, Эшери коротко поклонился Верне, отсалютовал всем остальным и снова вышел на палубу. И немедленно получил в лицо щедрую порцию холодных соленых брызг.
Его не было недолго, меньше клепсидры, но море изменилось разительно. Оно… поседело, как человек, увидевший страшное. Пенные гребни неслись с пугающей скоростью, наскакивая друг на друга и образуя фонтаны брызг.
Эшери посмотрел вперед, по ходу корабля и тихонько присвистнул. Море горбилось и валы, которые ветер катил навстречу ахтеркастлю, показались ему вдруг невероятно большими и жуткими. Или не показались?
Хлопнула дверь каюты и, цепляясь руками за такелаж, к нему присоединился Марк.
– Я не моряк, – сказал он, глядя туда же, куда и Эшери, – что, нужно начинать бояться?
Герцог невольно рассмеялся.
– А что, если я скажу, что не нужно, так и не начнешь?
– Ты мне никогда не врал. Надеюсь, и дальше не будешь.
– Я тоже надеюсь… что не придется.
Черные глаза смерили герцога с ног до головы. Кривая улыбка прорезала лицо.
– За что тебя люблю, Ри, так за твою убойную честность. И, главное, прямо тогда, когда нужно. Ни раньше, ни позже. Долго тренировался?
– С рождения, – серьезно отозвался Монтрез.
– Зачем вытащил-то?
– Ты же догадался, – прищурился герцог.
– Да я-то догадался, но ты все равно скажи. Мне всегда интересно было, кто из нас больше чокнутый.
Конец 3 части
ПРИНЦЕССА ДЛЯ ПСИХОЛОГА,
ЧАСТЬ 4 Глава 41. Жажда
Росомахе хотелось только пить и молчать. Колодец, мимо которого они прошли, оказался отравленным и погонщикам пришлось применить силу, чтобы увести оттуда лошадей. Животные не понимали, почему они вынуждены страдать от жажды, когда вода так близко.
Янг отказался от своей порции. Росомаха только смочила губы. По опыту своих прошлых путешествий через Хаммган, она знала, что если и следующий колодец окажется мертвым, остаток воды ее не спасет, лишь продлит агонию. Легче не тянуть.
Война в пустыне диктовала свои правила. У кого колодцы – тот находится в более выгодной позиции, тот диктует условия. Похоже, за прошлую неделю "война колодцев" достигла пика: павшие лошади, а кое-где и путники встретились им не единожды.
В последний раз Янг, увидев кружащих над камнями грифов, просто махнул рукой, повелев каравану двигаться дальше, не обращая внимания на тех, кому повезло меньше.
Если падальщики начали свой пир, понятно, что спасать там уже некого. А значит, и время терять незачем.
По настоянию Священного, на последнем привале Лесс пересела с лошади на верблюда. Зачем это было сделано, она поняла чуть позже, когда по приказу Янга разгрузили лошадей, скинув поклажу, и просто оставили большую часть посреди пустыни.
Спрятали, конечно, надеясь вернуться и забрать, но по тому, как небрежно это проделали, Лесс поняла – никто в это особо не верит.
Лошадям, освобожденным от поклажи, споили остатки воды, в надежде, что до следующего колодца они дотянут… Но будет ли вода в нем пригодна для питья?
Верблюды пока ступали довольно бодро, предел прочности этих выносливых зверей был еще очень далек.
А что до своего предела… Эшери говорил, что никто его не знает до тех пор, пока не переступит. Абстрактные слова милорда вдруг обрели четкий и довольно жестокий смысл. Линия горизонта качалась впереди, норовя перевернуться, поменяв небо с землей.
Перед глазами вдруг быстро замелькали черные мушки и Лесс почувствовала, что затылок тянет к земле. И с этим ничего – просто ничего нельзя сделать. Каменистая почва качнулась и вдруг стремительно полетела прямо в лицо.
Очнулась она от солоноватого, железистого привкуса во рту. В первое мгновение захотелось брезгливо сплюнуть, но организм оказался мудрее. Или, может быть, просто более жадным. Росомаха сделала глоток. И открыла глаза.
– Еще один, – тихий, прохладный голос Янга был настойчивым. И Росомаха подчинилась, не очень соображая, что от нее хотят.
Второй глоток неприятной жидкости окончательно вернул ей разум.
Оказалось, что ничего не изменилось – все так же мерно ступает под ней высокий, выносливый верблюд, только не темно-рыжий, а песочный, почти белый. Караван движется, линия горизонта стоит на месте. Небо с землей тоже в местах, положенных им от сотворения мира.
Верблюд оказался не ее, а Янга. Кесар бережно обнимал супругу, удерживая в седле перед собой. Он отнял от ее губ свою руку, достал платок и зубами перетянул запястье. Но кесара успела заметить жилу, отворенную вдоль… Он напоил ее своей кровью?
– Ничего не говори, – шепнул Янг, – просто постарайся не уходить… Я вдруг понял, что вполне могу этого не пережить.
– А как же "ссора"? – хотела спросить Лесс, но не смогла. Язык и гортань отказались подчиниться. Единственное, что у нее получилось – провести ладонью по руке кесара.
– Это можно считать улыбкой? Я дождался?
"Считай чем угодно, хоть праздничной молитвой, только поделись секретом, как ты сам умудряешься сохранять бодрость и командовать людьми в таких адских условиях?.."
– Этот ад – моя родина, несравненная, – ответил Янг так, словно услышал ее безмолвный вопрос.
Солнце садилось за острые, словно обломанные скалы и жара медленно сменялась приятной прохладой. Росомаха поняла, что сейчас она просто уснет, и никакие усилия ее от этого не удержат.
Что ж… день пережили. Осталось как-то дожить до рассвета.
…Второй колодец тоже оказался отравленным. Выслушав доклад аскера, Янг ничем не показал, что это известие стало для него ударом. Только кивнул, благодаря воина, и сделал знак ставить шатры.
Молодой Вала бросился исполнять, выказывая рвение, но пару раз споткнулся. Все устали и хотели пить.
Устроив супругу в шатре и еще раз напоив ее тем же способом, Янг вышел и вскинул к плечу руку с тремя отогнутыми пальцами.
Немедленно к нему поспешили три человека: два десятника и "слышащий".
– Поставите оставшиеся шатры, – распорядился Янг, – и попытаетесь отыскать хотя бы немного воды. Она должна здесь быть.
Аскеры молча кивнули. Они были с Янгом уже два года и прекрасно усвоили – этот повелитель если чего и не терпел, то праздной болтовни. Впрочем, воины были с этим совершенно согласны – чем меньше открываешь рот, тем больше драгоценной влаги остается внутри, а не уходит с глупыми словами.
– Осмотрите воинов. Выделите четверых самых бодрых, тех, кто может выдержать ночной переход. Соберите все пустые фляги…
Единственное, что позволили себе десятники – вопросительные взгляды. Но Янг сделал вид, что не понял и, махнув ладонью, отпустил исполнять приказ.
Следующей он подозвал Сати. Рабыня подошла, семеня и пригибаясь. Священный внушал ей не столько почтительный трепет, сколько животный страх.
– Береги госпожу, – тихо обронил Янг, – умри, но не дай ее коснуться никакой беде. Исполнишь – к концу похода станешь свободной и богатой. Пропустишь удар… по шею в песок вкопаю и забуду, в каком месте.
Сати поклонилась в знак того, что поняла и поспешила назад, к шатрам.
Янг проводил ее задумчивым взглядом. Кесара выделяла эту девочку и доверяла ей. Но не зря ли? Что-то в ней было настораживающее. Может быть, безупречность? Сати словно и вовсе не умела ошибаться. Такое совершенство – не к добру.
Подумав еще немного, он щелкнул пальцами четыре раза. Четыре воина появились почти мгновенно, словно выросли из здешней, каменистой земли.
– Охранять лагерь. Смотреть в оба. При малейшей угрозе для кесары убить любого, перед Небом отвечаю я.
Серп луны коснулся обломков скал, когда пять верблюдов, освобожденных от поклажи, довольно резво направились из лагеря по направлению к предгорьям. Путь их лежал мимо проложенных троп, вел – кесар, а по каким приметам он отыскивал в чернильной тьме дорогу – боги знают…
Большая половина ночи прошла между сном и бредом. Росомаха ворочалась и мерзла, Сати пыталась греть ее собой, но много ли тепла в тощей девчонке, полуобморочной от голода и жажды.
Слышащему все же удалось добыть по глотку воды и ее разделили на всех. Стало немного легче, кесара снова забылась.
Под конец этой долгой ночи ей отчего-то приснился милорд. Он стоял посреди черной равнины, еще более пустынной, чем Хаммган. Ни травинки на земле, ни птицы в небе. Эшери смотрел прямо на нее, словно чего-то ждал. Росомаху до глубины души потрясло, что от прекрасных золотых волос милорда остался какой-то огрызок, длиной едва по плечи. Он горел рыжим огнем, искры растворялись в ночи и такие же искры плясали в зеленых глазах, заслонив все человеческое, что там когда-то было.
Милорд был похож не на прекрасного Золотого Герцога, а на жуткое потустороннее создание. Огненного духа. Или вообще – демона.
Что только не привидится на грани жизни и смерти…
Ее разбудили голоса аскеров, которые звучали как-то слишком бодро. Кто-то засмеялся – хрипло, но по-настоящему весело. Смех заглушил стук копыт по камням.
Кашма отдернулась, впустив холод ночи. Рабыня встрепенулась, инстинктивно заслоняя госпожу, но, узнав вошедшего, отползла в угол.
Янг шагнул к Лесс, опустился на колени, приподнял ее и прижал к губам флягу с чистой, прохладной водой.
– Пей, – велел он.
Росомаха сделала несколько торопливых глотков, переждала приступ тошноты. И – глотнула снова, уже спокойно и осмысленно.
От Янга остро и тревожно пахло свежей кровью. Запах был таким сильным, словно в этой крови он искупался с ног до головы.
Лесс перепугалась и поднялась, глядя на него недоверчивыми карими глазами. Кесар бросил флягу рабыне.
– Пей. И – исчезни.
– Что произошло? – торопливо спросила Лесс, – на тебе кровь…
– Не моя. Мы прогулялись до передовых постов ниомов, охранявших колодцы. И – попользовались одним. Вода есть. Много. Лошадям тоже хватит.
– Сколько их было?
– Боги знают, – пожал плечами Янг, – мы резали, а не считали.
– Ты… нарушил обет? – сообразила Росомаха, – данный Рауше? Не касаться оружия?
– Боюсь, это не последний обет, который мне придется нарушить, – усмехнулся Янг. – Нельзя быть одновременно и правителем, и монахом. Невозможно выгрести все дерьмо из Шариера – и остаться в белом… Мне и так удалось продержаться слишком долго. Тебе лучше?
– Что теперь будет? – спросила Лесс, не поддаваясь на его показное спокойствие.
– Расплата, – так же ровно отозвался кесар, – не переживай, несравненная. Тебя она не коснется.
Кесара хотела вспылить, но вовремя вспомнила, что она Валендорская и не теряет лица. "Убей или успокойся". Убивать тут вроде было пока некого, оставалось второе.
– Что, – она заглянула ему в лицо, – думаешь, я стою этого?
– Думаешь у нас ты, я действую, – Янг прямо в походном хафане улегся рядом и перетянул Лесс себе на грудь. – Подаришь поцелуй хичину, добывшему воду для своей женщины и своих верблюдов? Или от меня слишком плохо пахнет?
Выражения его глаз было не разглядеть в сумраке, а голос звучал как-то слишком весело. В любом случае, возражений у Росомахи не нашлось. Да и искать их не хотелось.
На пятый день путешествия, как и было предсказано, маленький караван увидел шерстяные дома хассери, небольшого, но сплоченного и воинственного рода Хаммганна. Было их, на первый взгляд, немного. Если не знать, что хассэри предпочитают селиться большими семьями, и "немного домов" вовсе не означает "немного воинов".
Их встретили далеко за границами кочующей столицы, поднесли ритуальную флягу с водой, улыбались радушно. Но настороженной Лесс радость хичинов показалась натянутой.
Янг был всем доволен… или просто не показывал вида.
Пока для дорогих гостей ставили шерстяной дом, калаф пригласил "разделить скудную трапезу". Росомаха привыкла к тому, что здесь все прибедняются по любому поводу. Роскошный айшерский ковер назовут старой вытертой кошмой, летний дворец у моря – убогой хижиной, отличного племенного скакуна – жалкой клячей. И не ждала, что трапеза и в самом деле окажется скудной: по горсти крупы, сваренной в верблюжьем молоке и сдобренной изюмом и по полчашки бодрящего кофе.
Калаф, смуглый старик, уже сильно в годах, подметив ее взгляд, поспешил многословно извиниться. Но Лесс и сама уже поняла, в чем дело. Без воды много не накашеваришь, а хассери упорно отжимали от колодцев.
С самого начала трапезы обстановка сложилась не лучшая. По обычаям пустынников, женщины обедали отдельно и после мужчин. Но Янг за руку провел Алессин и усадил по правую руку от себя.
Старик поморщился, но возразить не осмелился. И не потому, что боялся. Надежда на обещанную помощь запечатала ему уста вернее страха.
– Уважаемый Нашесси поведает нам, чем ныне живут дети Хаммгана, хассэри? – спросил Янг, пригубив кофе.
Калаф замялся, подбирая вежливые слова. Один из его сыновей, младший и нетерпеливый, недовольно бросил:
– Хассери уважают волю Священного и готовы разделить трапезу с его женщиной. Но обсуждать при бабах дела военные не будут!
Лесс про себя улыбнулась, наблюдая, как остальные хичины одобрительно кивают.
– Как хотите, уважаемые, – пожал плечами Янг, и занялся своей миской. Через некоторое время, когда молчание и недоумение сгустилось достаточно для того, чтобы резать его ножом, он добавил. – Я хотел обсудить помощь, обещанную Шариером. Но раз гордым воинам хассери не по нраву общество моей Равноправной, той, что носит малую корону и занимает престол Святого Каспера об руку со мной… полагаю, это означает, что вы и без нас отлично справляетесь с ниомами. Я рад, что не придется здесь задерживаться, и как только отдохнут мои люди, мы покинем ваш гостеприимный кров. Наш путь лежит в монастырь Рауши.
Калаф аж подпрыгнул:
– Священный не так понял моего глупого сына! Для нас огромная честь принимать кесару и мы с радостью отдадим ей последний глоток воды и последнюю горсть изюма. Но зачем утомлять нежную женщину скучными разговорами о сражениях?
– Затем, что такова моя воля, – невозмутимо ответил Янг, – этой причины достаточно?
Калаф сделал знак сыновьям молчать. А сам пожевал губами… и осторожно заговорил:
– Священный видел, не мог не видеть, что эти сыновья страшной лошади сделали с тропой? Четыре колодца – и ни в одном нет воды, пригодной для питья. Если так пойдет и дальше, то мы будем вынуждены зацепиться за этот клочок земли и пустить здесь корни… А когда наши кони и верблюды съедят всю траву, а мы съедим коней и верблюдов и ослабнем с голоду, придут ниомы и хассери перестанут существовать. Мы в ловушке. Если мудрость Священного видит выход, старый и глупый калаф ничтожного рода с почтением выслушает ее… – Старик склонил голову, но по его лицу было понятно, что ни в мудрость, ни в выход он напрочь не верит.
Мысленно царь хассери уже и воду выпил, и верблюдов съел, отдал жен и детей скорпионам, а сам героически испустил дух на саблях ниомов. Сейчас его старые кости ласкал ветер Хаммгана…
– Почему не дать ниомам сражение, пока вы еще сильны? – поинтересовался Янг, – сколько у вас воинов и сколько их по другую сторону сабли?
Сыновья калафа сидели с каменными лицами, но, было видно – хотят высказаться и очень! И не поблагодарить Священного за ценный совет, отнюдь.
– Слова Священного хороши и правильны, – вздохнул старик, – ниомов больше, но не так, чтобы сильно. Один воин хассэри стоит трех ниомов в бою, и мы бы давно взяли их дома, их животных, их воду и их женщин… Но…
– Но? – подтолкнул Янг. Каша с изюмом оказалась на удивление вкусной, вот только порция очень маленькой.
– На стороне калафа ниомов сражаются демоны, – выпалил старик. И даже глаза зажмурил от какого-то недавнего страха. – Огненные демоны, Священный. Он овладел огнем, который не может загасить даже благодатный дождь! Я сам видел, как огромный огненный шар скатился в озеро посередине оазиса – и там продолжал гореть. В воде. Что же это такое, как не демоновы силы?
Янг со всем почтением разломил лепешку и вычистил остатки каши. Вторая половина осталась лежать на вышитой салфетке. Сыновья калафа смотрели на него с удивлением, а сам старик с каким-то недоверчивым одобрением.
– Что это – как раз понятно, – выдал кесар, закончив с трапезой, – вопрос в другом. Где это? Ты, отец, ешь, – он показал глазами на остаток лепешки, – силы тебе понадобятся. Ночью пойдем демонов ловить.
Остаток дня прошел скомканно. Хассэри собирались в дозор, переломленная с царем лепешка обязывала весь род… но никто Янгу не поверил, это было заметно и в осуждающих взглядах из под серых головных повязок, и по тому, как демонстративно воины обрывали всякие разговоры на эту тему.
Дом гостям поставили, дали еще двух женщин в помощь Сати, принесли масло, смазать обожженную кожу, словом, проявили гостеприимство как могли… а что глядели при этом в сторону, так взгляд на весы не положишь и в арбалет не зарядишь.
– Что ты об этом думаешь, несравненная? – спросил Янг, вытягиваясь на полу и закидывая руки за голову.
