Текст книги "Принцесса для психолога (СИ)"
Автор книги: Татьяна Матуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 38 страниц)
ПРИНЦЕССА ДЛЯ ПСИХОЛОГА, ЧАСТЬ 5
Глава 51. «7856 – 2140»
Тюрьма оказалась на удивление комфортной. Или это была не тюрьма? Но как еще можно назвать каморку, размером шесть на шесть шагов, без окон, забранную решеткой, которую заперли снаружи на ключ. Гостевым домом точно не получалось.
Но здесь было сухо, тепло маги организовали, а плащи, брошенные на "воздух", обеспечили тот самый комфорт.
Маркиз плюхнулся на пол первым и с удовольствием вытянул длинные ноги. Его высочество Рами посматривал на Кайтера с интересом: большой вельможа, дипломат, личный друг Регента, вхожий в лучшие дома двух континентов дорогим гостем – выглядел и здесь вполне на месте. Даже, пожалуй, больше на месте, чем в бальных залах. На фоне толстой кованной решетки, в резком свете немилосердно чадящего факела, Рами вдруг заметил то, что напрочь ускользало от него раньше: короткий, но глубокий шрам на подбородке, мощную кисть руки с заметными венами и твердыми мозолями. Она расслабленно лежала на колене, но представить эту ладонь сжимающей рукоять тяжелой шпаги было куда легче, чем вывязывающей сложный узел на шелковом шейном платке. Взгляд цвета стали… Сейчас в нем совсем не осталось голубизны – и это был взгляд очень опасного парня. Пожалуй, такого только за решеткой и держать.
Принц посмотрел на Верну – лекарка выбрала место в углу и прислонилась к стене. Пальцы ее быстро и ловко переплетали растрепавшуюся косу. Девушка смотрела в пол, но выражение лица Рами разглядел: насмешливое и упрямое. Тревоги не было.
Стратег, объявивший войну Энгури, сидел на коленях, поджав под себя ноги и выпрямив спину. Читать по его лицу всегда было задачей нетривиальной, но принц каждый раз пытался. Иногда даже получалось.
Марк выглядел… довольным. Вернее – удовлетворенным. Словно случилось как раз то, что он ожидал и вписал в свои планы. Пожалуй, он мог бы и задремать, прямо так, сидя.
Рами заглянул в себя, обнаружил там беспокойство за друзей, оставшихся на склонах Каванараги, вину перед матерью, которая всегда беспокоилась за него чуть больше, чем нужно. Готовность действовать. А больше ничего.
Возмущения от того что с ним, принцем и наследником величайшей в этом мире Империи, обращаются так непочтительно, досады на невыносимые условия, страха за будущее – не было.
– Отдохни, – посоветовала Верна, сообразив, что Рами, один, все еще не устроился. – Иди ближе, тут у стены не дует. Советую поспать.
Принц фыркнул:
– Вот ведь! Подскочили, схватили, даже имен не спросили… Тут что, люди совсем дикие? Или просто чужаков не любят?
– Не любят магов, – пояснила Верна. – Магам в Энгури вход закрыт, в порту стоит арка. Если есть способности, на берег ты не сойдешь. А мы посреди городской площади нарисовались, прямо из воздуха – и кто мы после этого? Естественно, местный князь послал стражу.
– И, не забывай, мы ведь и вошли сюда с заднего крыльца, – лениво добавил Маркиз, – и разрешения у местных властей не спрашивали. То есть, согласно международному праву, нарушили границу.
– Но мы ведь хотим их спасти…
– Они этого не знают. И рассматривают ситуацию со своей точки зрения: компания опасных имперских магов нагло вломилась на территорию мирного княжества, зная, что нарушает закон.
– Надо им сказать? – помимо воли, слова Рами прозвучали вопросительно.
Маркиз кивнул, так же лениво и расслабленно. Он был похож на молодого тигра, и – не плененного людьми и посаженного в клетку, а… отдыхающего.
– Надо, – согласился он, – обязательно. Но говорить будем не мы с тобой, а шевалье Винкер. Он и решит – кому говорить, когда и что именно.
– Почему?
– Потому, малыш, что дипломатия – это оружие. Такое же серьезное, как шпага и магия. А обнажать оружие без приказа можно только в одном случае: если чья-то жизнь в опасности. Пока опасности нет.
Рами вздернул бровь, совсем как Его Императорское Величество Рамер Девятый.
– А то, что мы немножко в тюрьме, это, стесняюсь спросить… совершенно безопасно? Можно расслабиться и получать удовольствие?
Верна у стены фыркнула:
– Где и слов-то таких набрался, ведь ребенок еще! Язык бы оторвать тому, кто научил.
– Э-э-э… папа, – Рами хлопнул ресницами и уставился на лекарку взглядом наивным и хитрым.
– Этому не оторвешь, – согласилась она. – Особенно в ипостаси.
– А ты его видела? – заинтересовался Рами, – В ипостаси?
– Видела.
– И… как?
– Большой зверь.
И все? Ни страха, ни гадливости, ни презрения? Ни религиозного возмущения? Большой зверь – и только?..
– Красивый, пожалуй. Узор на спине сложный такой, цветной, – добавила Верна, искренне не понимая, каких еще дифирамбов отцу ждет от нее принц. – Зубы мощные. Как он фиольских аскеров кушал – я прямо залюбовалась, чуть удар не пропустила! Жаль, что он один такой.
– Конец света, – объявил принц, пытаясь переварить эти невероятные откровения. – Змеи оборотни – хорошо, жаль, что мало. Тюрьма – это место, где можно круто отдохнуть. Куда я попал, где мои вещи?
– Добро пожаловать в ближний круг Регента, – хмыкнул Маркиз, – а тебе что-то не нравится?
– Да в том то и дело, что я… кажется, удовольствие получаю, – Рами рывком выпрямился, – Это как, вообще? Верна, меня лечить не нужно?
– У меня для тебя две новости, малыш, – флегматично обронила лекарка, – плохая и очень плохая. Да, ты псих. Такой же, как мы все. Нет – оно не лечится. Живи с этим.
– Спасибо. А… мне обязательно расстраиваться?
Занимательный разговор прервал скрип несмазанных петель. Факела качнулись и зачадили еще больше, а в узком коридоре появилась… кажется, женщина? Одежда здесь у всех была одинаковая – тридцать три халата. Но, насколько успели разобраться "гости", пока их арестовывали, мужчина носил головной убор, согласно статусу. Женщина – высокую прическу с кучей шпилек. Оружие могло быть и у тех, и у других.
Выходит, женщина. Высокая и слишком широкоплечая, но, наверное, и такие бывают. Лицо у нее было накрашено так густо, что "родных" черт не разглядишь.
Что ей понадобилось в тюрьме и как ее пропустили?
Незнакомка приблизилась вплотную к решетке и вдруг… принц чуть не упал, даром, что сидел – прикрыла локтем глаза.
– Ваше высочество… – и тут же отсалютовала армейским приветствием в сторону Марка. – Стратег.
– Касл, – кивнул тот. – Ты демонски вовремя! Рад видеть, приятель. – И, поймав взгляд странной женщины, чему та совершенно не противилась, выдал: – Семьдесят восемь – пятьдесят шесть. Двадцать один – сорок.
Женщина качнулась и чуть не осела на каменный пол, но схватилась за прутья решетки, пережидая короткий приступ слабости. И выдала низким, абсолютно мужским голосом:
– Приказывайте, стратег.
Девочка оказалась мальчиком.
Мужчина в нелепой одежде почти тащил Верну коридорами, анфиладами, лестницами. Она очень старалась не отстать, но немного запыхалась. Сутки на Каванараги дались не легко.
– Эй, Кас, – пропыхтела она, – а ты откуда взялся так вовремя? Да еще в таком виде…
– Я здесь вроде как под прикрытием. Личная прислуга дочери князя, – в голосе помимо желания промелькнула гордость. Впрочем – имел право.
– А как попал? Арка же.
– Так менталист – же, – на ходу передразнил ее Касл, – Дар мне заблокировали. С согласия, не переживай, такие вещи по-другому не сделаешь. Был, практически, обычным человеком, арка пропустила.
– А сейчас, выходит…
– Да, это был код разрешения. Цифровой, чтобы случайно дар не активировать. Я вас позже ждал, думал, что не успеете, если честно. Тут… сказал бы что, но при дамах это слово не говорят. Трясет почти каждые три – четыре дня, в последнее время даже чаще. Правда, не сильно. А эти… как дети малые, честно слово! Словно ничего не видят и не слышат. Сходили к алтарю, яблоко на него положили или веточку с цветочком и все! Безопасность обеспечили.
– Совсем придурки, что ли? – Недоверчиво переспросила Верна.
– Да нет. Просто… прецедентное мышление. Раньше боги миловали – и теперь пронесет. Смотри, – Касл развернул девушку к стене и ткнул пальцем в здоровенную и, явно, свежую щель в кладке. Она была небольшой, но раствор выкрошился почти весь и камни шатались.
– И до Бездны таких! Замазывают – и дальше бегают по своим делам, как будто ничего не происходит.
– Придурки, – решила для себя целительница. – А я-то тебе зачем? От тупости не лечу.
– А по специальности поработаешь? Может быть, даже заплатят, хотя… тут я ни в чем не уверен.
– Кто хоть болен-то? И чем?
– Местная принцесса, – Касл серьезно взглянул на Верну сквозь маску плотного грима. – Она не то, чтобы, прямо, больна. Просто очень слаба. Почти десять лет была "с душой в разлуке". Сейчас душа вернулась, а тело – как чужое.
– Понятно, – Верна на мгновение расширила карие с прозеленью глаза, – Интересная задача.
– Решаемая?
– Смотреть надо. Ничего не обещаю, пока не увижу больную.
Можно было свернуть пару курток и накрыть еще одном плащом, кто там чего будет разглядывать в полумраке камеры… Но Маркиз решил не халтурить и сплел качественный фантом на силовом каркасе. Он ничем не отличался от реальной Верны – особенно, когда Маркиз приказал ему свернуться на полу калачиком, положить голову на руку и закрыть глаза.
Спит девушка. Устала. Единственный тонкий момент – не дышит. И, соответственно, моргать не будет. Но ведь это еще присмотреться нужно.
– Зачем? – поинтересовался любопытный Рами, – там же все равно темно. В углу-то.
– А вдруг идти куда срочно. На казнь, например, – Маркиз не удержался и широко, сладко зевнул, – Фантом можно за собой увести, он приказы выполняет.
– А из него и кровь потечет?
– Здесь чужаков казнят без крови. Просто… ау-а, – челюсть раззевавшегося мага аж щелкнула, – топят. В море.
– И что, – Рами, похоже, укусила весенняя муха, – фантом утонет или будет поверху плавать?
– А сам-то что думаешь, маг?
– Э-э… Что ты прикажешь, то и будет делать.
– Пра-а-авильно, высочество. Вот, значит, я и прикажу потонуть во славу Империи. И все будет хорошо.
– А с нами?
– Что "с нами?" Ты меня обидеть хочешь или как?
– Сильного водника утопить не легче, чем рыбу, – улыбнулся Марк, – завернемся в пузырь, и уйдем потихоньку, подальше от города, поближе к кораблю.
– А как же Верна?
– Она уже давно большая девочка, разберется. Спи уже, высочество. И нам дай выспаться. В кои-то веки попали в хорошее, спокойное место, так и тут завелась муравьиная тропа под задницей, – Маркиз повернулся на другой бок, – либо сидишь тихо, либо я тебе колыбельную спою…
– Не надо, – поморщился Марк, – пожалей мои старые уши.
– Затычки из воздуха сделаешь, – равнодушно буркнул водник.
– Так, может, я их тебе сделаю?
– А, может, высочество свяжем и рот кляпом заткнем?
– Да я уже сам заткнулся, – принц повозился и все же нашел удобное положение между теплым телом Маркиза и фантомом лекарки. – А Эшери?.. Он где будет нас искать?
– Милорд, тем более, большой мальчик. И стал им задолго до того, как ты родился. Даже если он свалился в кратер Каванараги, я могу сказать только одно: Небо, спаси демонов! Или не спасай, мне, в общем, все равно. Устал я. И спать хочу.
– Спокойной ночи, – буркнул Рами и, наконец, притих.
…Не спалось. Он смотрел на темный силуэт Марка, отбрасывающий на стену и часть пола длинную, неподвижную тень. Принц без титула добросовестно нес дозор, сканируя коридор и ближайшие лестницы.
Двадцать томов апокрифов о похождениях младшего сына Рамера Восьмого его высочество помнил наизусть. Как и половина охраны резиденции. Само рождение Марка вполне тянуло на апокриф, а все остальное – на эпическую сагу, не меньше. Человек, который прогнул храм, если верить легендам и мифам – дважды. И подарил миру безанеботумную дальнюю связь на любые расстояния.
А сейчас возглавил экспедицию, от которой зависело… да все.
Кем нужно быть и как верить себе, чтобы вот так, спокойно и уверенно, принять ответственность за всех, кто живет под этим небом? Неужели просто – стратегом?
В сравнении с младшим братом император безнадежно проигрывал. Он-то "всего лишь" носил корону.
– О чем думаешь так напряженно? – В четверть голоса спросил Винкер. И пояснил, – дышишь не так, как дышат спящие. Беспокоиться не о чем. Князь думает, что держит нас в тюрьме, но это всего лишь его иллюзия. Мы выйдем отсюда, как только сочтем нужным.
– Иллюзии опасны, ты говорил. Только я не запомнил – чем.
– А сам как считаешь?
– Тем, что они нас путают? – неуверенно отозвался Рами. – Заставляют видеть то, чего нет и не замечать то, что есть.
– Другими словами, вводить в уравнение неверные данные, – согласился Марк, – и получать неверные ответы. Ошибка опаснее, чем преступление.
– Почему?
– Преступление можно просчитать. Ошибка случайна. Ее просчитать невозможно. Князь Энгури ошибся. Постараемся не ошибиться мы. Цена нашей ошибки намного выше.
Рами кивнул. Он это, действительно, понимал. После разговора со Змеем и своего "посвящения" – даже слишком хорошо.
Глава 52. О пользе молитвы
Связали его качественно, вывернутые плечи ныли, а кистей рук он уже некоторое время не чувствовал. Уважили! Оценили мастерство… Впору загордиться.
Янг обвел взглядом полутемную загородку, кажется, для коз, куда бросили его и еще полдюжины воинов. Интересно, живые есть?
Парень, который лежал ближе всех, явно уходил по облакам. Дыхание его было неровным, а из уголка губ толчками выходила темная кровь. Причину понять было нетрудно – рваная рана в груди. Небось, легкое задето. Клепсидра – другая и отойдет.
А мальчишку-то Янг знал. Тот самый младший царевич, которому он обещал научить его ловить стрелы… Что же калафа так боги-то не любят? Второй сын уйдет до заката. В том, что посланный в долину гонец тоже мертв, Янг был уверен. Иначе помощь пришла и хассери не потерпели бы такой разгром.
У них были все шансы…
– Ты пришел в себя, Богоравный? – Голос, похожий на скрип плохо смазанного колодезного ворота вырвал Янга из водоворота грустных мыслей. И правильно, нечего там делать. Сколько бы ни было шансов, если умудрились их все проиметь, то кто вам лекарь?
Янг осторожно повернул голову и встретился глазами с темным от беспокойства и горя взглядам царя.
Тот был простоволос, сорванный шлем остался где-то в предгорьях, там, где ниомы сломали хребет роду хассери. Оказалось, что калаф лыс, как колено.
Янг свою шамайту уберег, и даже полоску ткани, закрывающую лицо до глаз, не потерял. И мог улыбаться и хмуриться сколько угодно, все равно этого никто бы не понял.
– Как мой мальчик? Мне не подползти к нему, конь… когда упал, придавил мне ногу.
– Сломал?
– Кажется, – калаф безразлично сморгнул, – скажи, как царевич?
Врать Янг не стал:
– Умирает.
Взгляд, мгновение назад такой живой, потух.
– Что ж, может быть, это и к лучшему, – сказал старик через некоторое время, – калаф ниомов любит помучить своих врагов. Мой сын избежит мук. Это благословение богов.
Кесар поморщился, как всегда, когда слышал то, что было ему не по нутру, но возразить не мог… политика, прибери ее Бездна, да поглубже. Но, кажется, сегодня был день, когда он имел полное право отыграться за два года воздержания?
– Я бы богам, которые так благословляют, служить не стал, – бросил он и шевельнул плечами. Боль в выкрученных мышцах оглушила и возмущенных слов старика он не услышал. А когда снова обрел себя, запястье ощутило легкую щекотку.
Лезвия – это, конечно, здорово. Но не когда руки уже больше клепсидры стянуты ремнями. Толку от лезвий, когда собственных пальцев не чувствуешь? Янг прислонился затылком к загородке, чтобы не упасть. Немного подышал, решаясь… На такие вещи всегда приходилось решаться. И быстро, пока не передумал, раздавил запястьями крохотный пузырь, вшитый под кожу.
…Не заорать в голос – это было отдельное искусство, он долго ему учился и лишь поэтому справился. Терпеть боль мужчине и воину положено, но есть боль, а есть БОЛЬ. Когда ладони словно в огонь окунают и они горят, горят… Так, наверное, чувствуют себя еретики на кострах. Только им все же полегче – их дым душит быстро, а "холодный огонь" горит без дыма и прожигает все.
Вообще – все. Были бы здесь кандалы – и их бы прожег, правда, на кандалы понадобилось гораздо больше времени, и остались бы к тому времени у Янга руки – Боги ведают…
Пузырь чаровала жрица Рауши, иначе демона рогатого удалось бы забрать огонь с собой. Плошки и жаровни он тоже разъедал, даже те, что из черного базальта. Не брал лишь благословленные жрицами капсулы.
Ругаясь сквозь зубы, Янг вытянул руки перед собой. Да уж… Зрелище для подготовленных – покрасневшая, а, местами и почерневшая, лоскутами облезающая кожа выглядела жутко. На самом деле ничего страшного, заживет, как на собаке. Болеть, правда, будет распрозверски, но жизнь, вообще, боль, так что ничего нового.
Янг сделал несколько осторожных движений и снова помянул демонов бездны – кровь возвращалась в кисти рук и это было едва ли не хуже, чем холодный огонь. Хотя, нет, огонь все же похуже.
Боль в плечах ощущалась почти как удовольствие – ее можно было терпеть, это ли не счастье?
Старик-калаф смотрел на него почти равнодушно. Но он был тут такой не один. Парень с поцарапанным лицом, в хафане, залитом кровью уставился, как на выступление бродячего жонглера.
Интересно, царапина на щеке почти засохла, да и небольшая она – откуда столько крови? Янг, не скрываясь, осмотрел парня и заметил срезанную мочку левого уха.
– Ты… что делаешь? – хрипло спросил он.
– Сам не видишь? – мрачно спросил Янг, – молюсь.
– Молишься? – тот едва не поперхнулся словом. – Что-то не похоже это на молитву…
– Молитвы бывают разные, – ухмыльнулся кесар, – моей богине более всего угодна молитва делом. А еще она любит, когда со своими бедами ее паства сама справляется, а ее зовет только на праздник.
– Что же это за богиня такая и зачем она нужна? – удивился еще один плененный хассери.
– Мне – вполне подходит. А кому не по нраву, может и дальше сидеть спутанный, как гусь на продажу.
– Э, – мальчишка завозился, – а если я приму твою богиню и поклянусь ей служить – развяжешь?
Кесар усмехнулся:
– А если не развяжу – заорешь и сражу переполошишь?
Парень отшатнулся, словно его ударили. На простоватом, плоском лице мелькнула почти детская обида.
– У тебя под языком, точно, демон сидит, – сообщил он. – Небо с тобой, беги куда хотел.
– Руки чувствуешь?
– Чуть-чуть…
– Хорошо. Обожди немного.
Кисти болели, но уже не так сильно. С этим вполне можно было и жить, и воевать. Янг переместился к умирающему царевичу, распахнул хафан. Под ним была не кольчуга, а легкий подкольчуженный жилет – безрукавка с нашитыми на нее кусками кольчужной ткани. Они вполне прикрывали и грудь, и спину, и живот… но не от тяжелой стрелы.
Глаза мальчишки были открыты, но ничего не видели. Если только небесные тропы.
Кесар отрешился от собственной боли, от чужой боли, от беспокойства за судьбу Лесс. Это было труднее всего, но – безмятежность, а вовсе не страсть позволяют богам нас слышать…
Он положил руки на грудь юноше и тихонько, даже не вполголоса, а одними губами зашептал:
– Госпожа моя, ткачиха гобелена. Зовет тебя недостойный, преступивший обет. Молю, взгляни на его нить еще раз. Может быть, он еще нужен в узоре. И если так – дай силы мне на один миг, чтобы исправить ошибку. Цену… назначишь сама, при встрече.
И пока он шептал, на глазах изумленных хассери ладони кесара окутывались темной дымкой, эта дымка втягивалась в страшную рану на груди царевича и рана… исчезала. Словно и не было никогда той стрелы. Или стрелок промахнулся.
– Что это? – хрипло, неверяще спросил халаф. – Как это может быть, Священный?
– Выходит, сын твой зачем-то еще нужен на этом свете. Что-то ему предстоит сделать, раз Рауша снова связала его нить, – Янг выпрямился, оттирая руки от чужой крови и отстраненно заметил, что ткачиха оказалась милостива – заодно залечив и его ожоги. На такой подарок кесар не рассчитывал, но принял с благодарностью.
– Что дальше? – спросил мальчишка, который чуть было не обиделся на кесара, а сейчас готов был за него умереть.
– Дальше… – Янг запустил тонкие пальцы в окантовку шамайты и вытащил узкое, гибкое лезвие. Одним движением он перерезал веревки на старике – тот немедленно кинулся к сыну, на мальчишке и еще на одном воине, который тихонько сидел в углу и помалкивал, но все это время молился Рауше… иными словами, не переливал из пустого в порожнее, и не сетовал на злую судьбу, а пытался перетереть ремни.
Безуспешно, но ткачиха любит тех, кто занят делом и их молитва всегда будет услышана.
Лезвие спряталось на своем обычном месте так, что его не обнаружили бы даже очень чуткие пальцы.
– Вы – трое, решайте сами, кто из оставшихся достоин жить, а кто в бою покрыл себя позором и должен умереть. Я думаю, что достойны – все, но последнее слово за вами.
– А ты, Священный.
– А я и так загостился. Пора мне. В монастыре Рауши меня заждались.
– А как же обещанная помощь? – возмутился… еще один, не вовремя пришедший в себя хичин.
– Разве я не помог?
– Этого мало! – поддержал его второй мальчишка, кажется, брат. – Ты должен убить калафа ниомов. Клянись своей богиней, что сделаешь это. Иначе – закричим, что ты – Священный кесар и ты бежишь.
Старик обернулся, глаза его гневно сверкнули. Хичины прижались друг к другу. Гнева своего царя они привыкли бояться и еще не сообразили, что царь – такой же пленник и сделать им ничего не может.
– Убей их, – мотнул бородой старик, – мне такие подданные ни к чему.
– Тебе надо, ты и убивай, а мне недосуг. – Янг размял ноги, покрутил головой, шевельнул плечами. Поморщился, но удовлетворенно кивнул. А потом шагнул к хичинам и большим пальцем нанес два быстрых, почти невидимых удара в горло. Хассери захрипели, косясь на него с суеверным ужасом.
– Что ты с ними сделал? – с любопытством спросил воин, который пытался перетереть ремни. – Они умрут.
– Когда-нибудь обязательно, как и все мы. А вот орать еще несколько дней не смогут. Да и говорить – до вечера.
– Жаль… что только до вечера. Я бы предпочел, чтобы эта парочка заткнулась до конца времен. Но и так неплохо. Благодарю, Священный. Удачи тебе, куда бы ни лежал твой путь.
– Благословения Неба, – кивнул Янг. Немного подумал, запустил руку далеко за пазуху, выудил короткий, но острый кинжал и бросил воину.
Тот еще рассматривал находку, двое временно безъязыких хлопали глазами – а белого ассасина уже и след простыл. В какую сторону исчез – видела только ткачиха гобелена.
Аконши, калаф ниомов, сошел с чалого коня, облаченного, как и царь, в легкий доспех и тяжело дышащего, и не кинул поводья слуге, а сам расседлал и принялся медленно водить его в поводу. Конь ступал за хозяином благодарно, с каждым шагом его дыхание выравнивалось. Боевому другу досталось. И… не только ему.
Поглядывая вокруг, Аконши хмурился. Да, они завоевали Каменную долину и, похоже, пленили царя хассери… надо бы разобраться, что с царевичами и выловить всех. Казнить необязательно, кровью сегодня пески уже напитались достаточно, на много лет хватит. Просто заклепать на них рабские ошейники.
Потом, конечно, удерут и спилят, но будет уже не важно. Тому, кто хоть день был рабом, никогда не стать воином, а, тем более, калафом. Сопляки больше не будут угрозой. Даже если им повезло, и они остались живы.
Бой был жестоким. Слишком жестоким – и обернулся потерями, о которых царь ниомов не хотел сейчас думать. А, сказать правду, даже побаивался.
Он взял с собой почти всех воинов, старая Слышащая передала ему слова духов и в этот раз они были на диво ясны и понятны – он победит!
Он победил, но какой ценой! От войска ниомов осталась, дай Небо, четверть, да и те, по большей части, ранены. Кто мог подумать, что изнеженные водоносными землями хассери так вцепятся в эти камни? Кто мог подумать, что старый лысый царек умудрится так организовать оборону, что за каждый лошадиный шаг вглубь чужой территории ниомы будут платить жизнями.
Если об этой "победе" узнает хоть кто-нибудь из царственных братьев-хичинов, то править этими землями Аконши будет ровно до тех пор, пока сюда не придет очередная орда. Сил, чтобы дать отпор, у него просто нет. И долго не будет, до тех пор, пока не вырастут новые воины.
Кто мог… Хотя, можно было и предположить! Сопливый мальчишка-монах с двумя десятками "Железных" умудрился не просто потрепать ниомов у колодцев, но и превратить долину в неприступную крепость.
В своих горящих шарах Аконши был уверен как в собственном коне, руке и сабле. Но и шары пропали впустую, кто-то… Понятно кто, имперская тварь – расколола землю, да так удачно! Нет, ну вот кто еще, кроме малолетнего дурачка, додумается бабу на войну тащить?!
Оставив коня одному из своих доверенных людей со строим наказом позаботиться, Аконши поспешил навстречу своему тысячнику. Путь его лежал мимо шерстяных домов, откуда нет-нет, да и выглядывали испуганные дети и рабы. Женщины прятались – и правильно делали. Но усталым и раненым воинам сейчас было не до женщин.
Потом они, конечно, насладятся трофеями и разделят собственность… Небо! Если смогут. Пару раз Аконши уже ловил взгляды, которые его насторожили – они не были ни испуганными, ни забитыми. Они были… прикидывающими, вот правильное слово.
Пройдет совсем немного времени, и эти забитые скоты поймут, как мало ниомов. И это обернется бунтом. Слуг, рабов и молодь воины, конечно, вырежут но… совсем без потерь не обойдется, а любая потеря сейчас была равносильна стреле, застрявшей в плече. Вроде и не опасно, и даже болит не сильно, терпеть можно. Но кровь сочится по капле и с каждой каплей тело все слабее и слабее. И неизбежно наступает миг, когда уже ничего нельзя сделать.
Тысячник был хмур.
– Сколько? – спросил царь. Это был самый важный вопрос, все остальное терпело.
– Нашли еще не всех, калаф.
– Сколько, – Аконши надавил и голосом, и взглядом.
– Пять… сотен. Почти.
Калаф вздрогнул. Он до последнего мгновения наделся, что все не так плохо, как ему показалось в пылу бойни, устроенной на подступах к долине. И прав был, Небо его накрой. Все было не так плохо. А намного хуже.
– А… раненых уже пересчитали? Сколько из них можно будет в ближайшие дни посадить на коней?
– Пять сотен – это с ранеными. На счет коней – не знаю, а вот в землю лягут многие. Стрелы были отравлены.
– Как он посмел осквернить железо войны ядом? – вскинулся Аконши.
– Это был не совсем яд.
– Что ты имеешь в виду, – сощурился царь.
– Они смешали тухлое мясо с… простите, мой калаф, верблюжьим дерьмом. И этим составом смазали стрелы.
– И что? – изумился тот.
– Воины умирают. Кровь загорелась. Раны выглядят очень плохо. У некоторых уже почернели.
Аконши замысловато то ли выругался, то ли помолился.
– Жрец Рауши! Я догадывался, что эти монахи не так уж безобидны. Надеюсь, его взяли живым?
…Безобидны! Тысячник вздрогнул, вспомнив жуткий стальной вихрь, сквозь который не могли пробиться даже стрелы. И тела воинов, выросшие вокруг "монаха" валом с какой-то невероятной, непостижимой для разума скоростью. Их было больше двух десятков – и каждого из них старый воин знал с детства и звал по имени.
В Бездну таких безобидных, пусть составят компанию демонам!
– Мой калаф, – тысячник склонил голову, – Священному Кесару и его Равноправной удалось укрыться в одном из шерстяных домов.
– И? Почему туда до сих пор не вошли, а мальчишка не связан?
– Имперская тварь держит щит. Магический щит, – торопливо пояснил тысячник, сообразив, что Аконши на грани и соображает, явно, не очень хорошо. – Мы попробуем выстрелить через верх стрелами с горящей шерстью. Достать их не сможем, но поджечь – да. Может быть они не захотят гореть вместе и с домом и снимут щиты.
– А если нет?
– Мой калаф… как только тварь погибнет, колдовство развеется.
– Хорошо, – кивнул Аконши, – так и сделай. И еще… перетряхни тут всех: слуг, рабов, наследников – но найди пергамент с картой. Найди, выясни, кто украл его у нас, кто причастен. Всех живых – убей. Эта тайна должна остаться в царском доме ниомов.
– Мой калаф… А насколько серьезны были доказательства, что пергамент украл кто-то из лазутчиков хассери? – осторожно спросил тысячник.
– Доказательства? – вскипел царь. Горечь победы навалилась на него, словно сама гора села на плечи, – какие тебе, к демонам, нужны доказательства? Кто еще это мог быть? В шатре, откуда пропал пергамент, остался кушак, расшитый узорами хассери. Ублюдочный хорек обронил его, когда сбегал. Это ясно любому, кто не утратил зрения.
– В том то и дело, мой калаф. Слишком ясно…
– Найди пергамент, – повторил царь, – потом найдем вора.
– Да свершится воля царя, – тысячник поклонился и быстро направился к небольшой группе воинов, отдавая короткие приказы.
Вскоре сухой ветер принес неприятный запах тлеющей шерсти. Пылал один из шерстяных домов. Тот самый, в который завоеватели так и не смогли войти.
Серое небо дрожало над серыми песками. Время от времени горячий ветер поднимал их, но полноценный смерч не хотел рождаться, не время было для смерчей. В Хаммгане все и всегда происходит только в назначенное для этого время – и никак иначе. Поэтому, покружив немного в воздухе, песок опускался.
Не смог его потревожить и небольшой отряд. Очень небольшой, три десятка лошадей и верблюдов, включая заводных. Малая поклажа и воины со спрятанными лицами.
Они передвигались неспешно. Могло показаться, что отряд никуда не торопится, но на самом деле идти быстрее они просто не могли. Дорога вымотала и людей и животных. Но дело свое воины знали. И поэтому, когда в небе над ними показалась не крупная, но быстрая и очень целеустремленная птица, один их них вскинул легкий арбалет и выпустил короткую стрелу.
Прошли почти две короткие клепсидры, прежде чем птицу удалось отыскать в песках и принести. Это был молодой сокол.
– Алессин, – воин протянул девушке, облаченной в доспех, кусок пергамента, сдернутый с птичьей лапы. – Это любопытно, взгляни.
– "Священный кесар и Равноправная кесара погибли в каменной долине, – прочла она, – сожжены коварными хассери в своем шатре". Забавно. Но Сати жаль. Хорошая девочка была. И – теперь я никогда не узнаю, кто же ее ко мне подослал. А малолетнего мерзавца не жалко. Даже удачно вышло, что он оказался там.
– Ниомы? – полувопросительно произнес аскер, – Птица летела в направлении Шариера. Но… моя кесара, почему же они решили, что это вы?
– Потому что невежественные придурки. До сих пор уверены, что колдовство разрушается, когда колдун умирает.
– А… это не так?
Росомаха смерила воина таким взглядом, что он чуть не закопался в песок, вместе с конем.
