Текст книги "Принцесса для психолога (СИ)"
Автор книги: Татьяна Матуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 38 страниц)
– Шутите?
– Серьезны, как могильщики, – заверил Шура. – Парень – принц. Правда, третий, но гонору – на князя крови. Здесь с посольством. Отношения с его княжеством…
– Плохие? – попробовал угадать Руслан и промазал.
– Плохие – это было бы даже хорошо.
– Никаких нет, – пояснила Верна. – А нужны – взарез. И как можно скорее.
– Еще вчера?
– Желательно две-три эры назад… – задумчиво сообщил Шура, – но мы реалисты и не просим невозможного. И, разумеется, твое время и знания будут должным образом оплачены.
Руслан хмыкнул. Оплачены… Нет, деньги – это хорошо. Когда их нет.
– Мне кое что понадобится, – предупредил он.
– Все ресурсы Империи в нашем распоряжении.
Вот как? Выходит, дело и в самом деле серьезное.
– Мне понадобится серебряная пуговица. Сгодилась бы и никелированная, даже лучше. Но, сомневаюсь, что здесь выплавляют никель. Так что пусть будет серебро. И – отчистить ее нужно, чтобы блестела.
– Что-нибудь еще? – не удивился Шура.
– Там видно будет.
Винкер сбросил отвод глаз как только за Русланом закрылась дверь.
– Серебряная пуговица? – уточнил он. – Забавно. И интересно.
– Как он тебе?
– Опасный мужик.
Шаари согласно кивнул:
– Между прочим, знаешь, что он потребовал в качестве гонорара, когда смотрел Алету?
– Когда пойдем за головой гада – взять его с собой.
– Так нечестно, ты слишком умный!
Верна крутила головой от одного к другому и явно ничего не понимала.
– Опасный? Этот пожилой гражданский? Он ведь ни разу не маг…
– Ни на медяшку, – подтвердил Обжора.
– И как он может быть опасен? – раздраженно спросила рыжая, – его даже я в пыль разнесу!
Марк и Обжора переглянулись.
– Попробуй. Как говорит Наша Светлость: "Небо навстречу!"
Шаари так и торчал у окна, поэтому именно он первым заметил неладное:
– Марк, нам виконт Филипп Ласси для чего-нибудь еще нужен?
– Демоны знают. С одной стороны – все-таки второй наследник. А с другой… практика подсказывает, что чем дальше от Ласси, тем дальше от виселицы.
– Тогда придется вмешаться. Наш протеже, кажется, нарвался.
Марк в два шага преодолел расстояние до окна и бросил взгляд вниз.
– Тебе не кажется, – подтвердил он, – точно нарвался.
Внизу разворачивалась мирная картина – двое мужчин беседовали как будто по-дружески. Но вздернутый подбородок Ласси, рука, словно невзначай тронувшая шпагу и безмерное удивление на лице Руслана были достаточно красноречивы.
– Вниз? – Обжора, шагнул, было, к двери.
– Не успеем. Верна, ключ.
– Думаешь, на ножичках быстрее? – усомнился Обжора, наблюдая, как Винкер отпирает оконную решетку.
– К демонам ножички. Я тебя спущу. Готовься скорость гасить перекатом.
– Шевалье, вы спятили? – ахнула Верна, – не с четвертым уровнем такие номера откалывать! Левитация – энергоемкое заклинание, вас не хватит даже на собственный вес…
– Я знаю, – кивнул Марк и вспрыгнул на подоконник, – Шаари, за мной!
Верна была ошарашена. И даже не винтом Принца без титула, тот и не такое творил. Ее потряс благоразумный Обжора, который, без тени сомнения, сиганул вниз следом за Марком.
Отмерев, Верна кинулась к окну, почти уверенная, что найдет там два разбитых тела… Но оказалось, что никто не собирался ни левитировать (на такое Марка, действительно, не хватило бы и он понимал это лучше Верны), ни самоубиваться.
Заклинание, которое кастовал Винкер, было обычной воздушной плетью. Правда, силы он в него вбухал все, так, что нить стала даже видимой. И вот по этой веревке скользнули двое мужчин…
Воздушные плети нестабильны, как и все чисто воздушные заклинания. Слишком своенравная стихия. Они существуют не долго – хлестнуть противника, выбить оружие, спутать его, чтобы потом надежно зафиксировать уже ремнями.
Плеть начала рассыпаться на середине пути, не выдержав двойного груза. Как и предсказывал Винкер, пришлось прыгать и гасить скорость кувырком.
Ну и что? Погасили… Можно подумать, первый раз.
– Сумасшедшие, – Верну передернуло. Она с силой захлопнула окно, старательно закрыла решетку на ключ. И, вопреки всякой логике, подумала, что стоит поблагодарить Святых Древних за то, что она с этими психами на одной стороне.
Третий принц, наследник крови, хранитель родовой чести и прочее бессовестно удрал из посольства чтобы в одиночестве: во-первых посетить оружейную лавку, а во-вторых – кондитерскую.
За первое ему было даже немного стыдно. Весь мир знает, что тонким, изогнутым клинкам, которые куют мастера Полуночи, нет равных ни под луной, ни под солнцем. Казалось бы, чего смотреть у этих варваров? Но… магия! Могучие заклинания, вплавленные в металл делали неуклюжие, слишком тяжелые, слишком хрупкие, недостаточно гибкие, зато достаточно корявые железки местных поистине удивительными!
В крови жителей княжеств сила спала. На земле Полуночи не рождалось магов вот уже более семи сотен лет. Говорили, что виной этому какое-то проклятье или даже воля богов. Но Ашима-Неки-Энгури-Житани-Киму… в общем, мама, считала, что виной всему некие уникальные природные процессы. И не верить ей оснований не было. Ашима была высокоученой дамой и занималась землей и недрами.
В лавку Нари влекло не столько любопытства, сколько – долг. Принц расстался с двумя кошелями посольских денег и приобрел пару артефактов… Матушку они должны были заинтересовать. Ну и самому тоже хотелось посмотреть, выпьет ли земля Энгури силу из волшебных мечей. Вернее, как скоро она ее выпьет. Нари ничуть не сомневался, что мама права. Даже в кругу Мастеров Лунной Башни Ашима Неки слыла редкой умницей.
А кондитерскую Нари разрешил себе в виде поощрения за оружейную лавку.
Он вошел, стараясь сохранять достоинство принца, третьего наследника и посла. Никто в этой странной чайной, увидев его, не бросился "мести пол ладонями", но к этому Нари уже худо-бедно привык. Ну, не владеют жители Империи изящными манерами и этикет у них такой же, как их мечи – грубый и корявый… Это не вина их, а беда и более просвещенному Нари полагалось быть великодушным.
Он и был, пока к нему не скользнул из-за стойки явный простолюдин: здоровенный, румяный. Больше самого Нари раза в четыре и выше на целую голову… Вообще-то, если быть честным, на полторы.
– Что угодно молодому господину? Чай, конечно? Сегодня у нас айшерские медовые пирожные, желаете?
Хозяин кондитерской лавки понятия не имел, что в это мгновение едва не распрощался с жизнью. Простолюдину полагалось встать на колени, опустить голову и смиренно ждать, пока высокородный Ката соизволит его заметить и осчастливить своей волей. А дурной мужик не только заступил путь, он посмел заговорить первым, что-то там советовать – словно Нари не в состоянии сам себе выбрать сладости к чаю. И смотрел в глаза – оскорбление, за которое в Энгури разрубали мечом на месте.
И, главное, меч был при себе. Висел за поясом. Согласно статусу посла, Нари мог его носить везде, даже в императорской резиденции. Никто бы ему слова не сказал, казни он простолюдина за непочтительность – дипломатическая неприкосновенность! Но… уж раз сдержался в первое мгновение, стоило держаться и дальше. Чтобы не обесценить совершенный подвиг самоконтроля. Да и пирожных хотелось.
Так хозяин и не узнал, какой беды удалось миновать. Шумный и деятельный, он проводил принца за свободный столик, пообещал, что заказ мгновенно доставят и исчез, появившись уже у дверей на кухню. Вот как такой большой человек мог так быстро двигаться и при этом ничего не задеть? Магия, не иначе. Но, если простолюдин был магом… тогда, возможно, не так уж сильно Нари и оскорблен? Ведь владеющий силой должен был вести свой род от аристократа – разве нет?
И – мама предупреждала, собирая его в путешествие, чтобы он не давал волю гневу и сначала смотрел вокруг, потом думал, а потом уже принимал решения. Потому что за чужой стол со своей миской хири не садятся!
Вовремя принц вспомнил завет матушки, иначе беда бы случилась. Потому что едва он распробовал коричневую бурду, которую здесь с какого-то перепугу именовали благородным чаем – и с негодование отставил, свет солнца от огромного окна, падающий на столешницу, мигнул и на стул, напротив принца, опустился мужчина.
Гнев шумел в ушах Нари, мешая слушать. Он изо всех сил боролся с собой и поэтому начало речи прослушал. И этот заговорил первым! Но он хотя бы выглядел благородным.
– … прошу меня извинить, что посмел потревожить, – уловил Нари сквозь гул кипевшей крови, – в наших краях трапеза в одиночестве – нечто немыслимое, никто в здравом уме на такое не пойдет.
Нари тряхнул головой, запредельным усилием справился с собой и спросил:
– Почему?
Спокойно спросил. Сам себе удивился.
– О! Это обычай. Считается, что если тебе не с кем разделить трапезу, значит ты никому не нужен на земле. А если на земле не нужен, значит боги в скором времени заберут тебя на небо. Как-то так…
– И что, каждый, пообедавший в одиночестве, вскоре умирает? – невольно заинтересовался Нари.
– Каждый умирает в свой срок, ни раньше, ни позже, – улыбнулся незнакомец, – но традиция! Вы же понимаете…
О, да – это принц понимал. Традиции! Сила, которая гнула колесом даже спины князей крови. Что ж, никого из посольства как будто близко нет и не предвидится. А если позора никто не видел, так можно считать, что его и не было.
– Вы можете разделить трапезу со мной, при условии, что не будете об этом болтать, – поставил условие Нари.
Второй человек избежал смерти. Самоконтроль принца заслуживал самой высокой оценки наставника.
Обжора невозмутимо наворачивал пирожки, и то, что он сидел под невидимостью и пирожки каждый раз приходилось искать на ощупь, ничуть его не смущало. А что?.. Он же не промахивался. Верна тихонько завидовала, сама она есть не могла, кусок в горло не лез.
– Брось загоняться, – тихонько сказал Шаари. – Просто наблюдай. И пирожки жуй, рекомендую, пока горячие. Холодные с индюшачьими потрохами тоже вкусные, но немного не то.
Верна очень старалась "не загоняться". Вот только "очень стараться" и "сделать" – вещи разные.
– Если у него не получится, то окажется, что все – зря. А если получится, значит – я никудышный целитель. И так, и так скверно.
– Посмотри на происходящее под другим углом. Если пришелец облажается – ты непревзойденный целитель, а если нет – конец света отменяется. Я сказал ровно то же самое, но насколько лучше звучит!
– Я вообще не понимаю, что он делает… Такое впечатление, что они просто разговаривают! Как я могу научиться, если ничего не понимаю?!
– Попросишь – объяснит. Пока просто смотри за клиентом. Если ему вдруг станет плохо – подхватишь и приведешь в порядок.
– А может? – встревожилась Верна.
– Гость сказал – вероятность мала, но отлична от нуля.
– Это он потребовал, чтобы целитель был рядом?
– Попросил, – поправил Обжора, – В их мире принята практика, когда врачевание души проходит с обязательной подстраховкой лекаря тела.
– Звучит разумно, – с сомнением одобрила Верна. Бросила исподлобья короткий взгляд на соседний стол и снова нахмурилась.
– Просто мрак и туман, – огорченно поделилась она. – Наш принц… если судить по энергетическим потокам, то он – спит. Спит, и ему снится яркий и неприятный сон. Я бы сказала – его мучает кошмар.
Девушка еще раз, более пристально поглядела на Нари. Принц-посол сидел за столом, прихлебывал чай и о чем-то увлеченно рассказывал Руслану.
– Это опасно? Для принца?
– Неприятно, – после нескольких мгновений дала экспертное заключение целительница, – но не больше, чем обычный ночной кошмар. Для человека со слабым сердцем могло быть опасно. Для этого мальчика – определенно, нет. Сердце у него способно выдержать и не такие перегрузки. Абсолютно здоровый парень… Демоны! Чувствую себя недоучкой.
Руслан сидел на столиком в позе завсегдатая: облокотившись на спинку стула, с ленивой, довольной улыбкой сытого и спокойного человека. Чашка чая в правой руке, а в левой… пальцы левой шевелились в трудночитаемом, но существующем ритме. И в этом же ритме между ними мелькал серебристый отблеск. Покажется – скроется. Покажется – скроется. Целительница поймала себя на том, что не может отвести взгляд от руки гостя, пытаясь угадать, когда меж пальцев снова мелькнет пуговица.
В себя ее привело легкое похлопывание по руке. Верна встряхнулась, помотала головой.
– Транс, – осенило ее, – чтоб мне пропасть, это же транс! Но – как? Наш гость не может быть магом ментала, он вообще не маг. Совершенно обычная структура энергетических каналов, ни единого шанса на магическую силу. Как он это делает?!
– Вот так, – развел руками Обжора, не забывая о пирожках, – У него на родине таким вещам просто учат. Магии не нужно.
– И что, любой может научиться?
– Не любой. Только тот у кого есть склонность к врачеванию душ. Но магические силы не нужны.
Нари плохо понимал, что с ним происходит, да и не хотел понимать. Сначала было очень плохо, так плохо и страшно, что казалось – еще мгновение и он умрет. Он словно опять провалился в тот злосчастный день, когда они с Сейди удрали из дома, чтобы посмотреть на "настоящий живых демонов" и, конечно, увидели их.
Кто ищет зла, тот обязательно его найдет, так говорила мама, а она зря не скажет.
С того дня к Нари привязался этот злосчастный недуг, который стоил ему места первого наследника, службы в отряде знаменитых Летучих Обезьян и высокородной невесты. На последнее было наплевать, на первое – тем более, а вот второй потери было жаль до слез.
Голос странного человека, подсевшего к нему за столик, вопреки обычаю, сделал с ним что-то невероятное. Нари явственно видел сначала унылую равнину, засыпанную пеплом, потом запутанные тоннели, огненное озеро, которое выплеснулось из веками отведенного места и попыталось их достать красным, жарким языком.
Нари опозорил себя навеки – он закричал и побежал вглубь коридоров. А Сейди принялась творить обережную молитву тихим, но твердым голосом сплетая слова в сети – и остановила, таки, демонский язык. Но, видно, молитва, творимая так близко от адских врат не идет на пользу. Сейди он тогда потерял.
Он ничего не сказал. Не смог. Стыдно было до смерти. Нари звал ее, Серую Госпожу, чтобы она пришла и прекратила эту пытку стыдом, виной и молчанием… но, похоже, старший неудачный сын князя Энгури такой милости просто не заслужил.
И вот сейчас он, в первый раз с того злосчастного дня, захлебываясь страхом, стыдом и горем выкладывал все, словно уже прошел Огненную Завесу и стоит перед духом – покровителем. Нари вычищал кладовую памяти, чувствуя, как невыносимая ноша, которую он нес все эти годы, становится легче. Как расслабляются мышцы. Как отступает дикий, иррациональный страх, что кто-то узнает о том, что именно он, наследник, нарушил запрет и погубил любимую сестренку-близняшку…
Видеть телохранителя и рыжую девчонку Руслан не мог. Но о столике договорились заранее и стул был отставлен. Он еще раз внимательно посмотрел на несчастного, запутавшегося мальчишку и мягко, но властно сказал.
– Все хорошо, Нари. Ты молодец. Ты со всем справился. Демоны больше тебя не обидят, никогда. Ты не боишься. Ты все рассказал – и тебя не ругали. А теперь, когда на счет три я щелкну пальцами, ты проснешься. И будешь помнить только то, что пил чай с незнакомцем. Все остальное ты забудешь. Раз – два – три…
Глава 8 Шестое покрывало
– Подойди ко мне, – Юмшан сидела на ковре, поджав ноги, как привыкла. Последний переход до Шарияра, последний колодец, последняя ночь в шерстяном доме… А что потом? Если боги и духи будут милостивы, Шекер приглянется Священному (разве она может не приглянуться?) и жизнь начнется – сказки не нужно! А если что-то пойдет не так?
– Эту головную повязку я расшивала сама. Для тебя.
Шекер молчала, как покорная дочь. Никаких ответных слов от нее не требовалось – и хвала Небу. Юмшан в последнее время изрядно ее злила, пытаясь "довоспитать" напоследок. Как ходить, как говорить, как молчать, как дышать, как держать себя со слугами и рабами. Можно подумать, сама Юмшан это знала. Младшая жена! Сама и служанка и рабыня! Да и – не наелся, не налижешься.
Но Шекер привыкла помалкивать. Показная покорность и привычка держать язык на привязи не раз спасали ее от неприятностей.
– Смотри сюда и запоминай, второй раз повторять не буду. Весь жемчуг одного цвета, секрет в узоре. Те жемчужины, что вшиты в перекрестье красных нитей – это для любви. Если Священный охладеет к тебе – одной бусины, опущенной в вино, будет достаточно, чтобы в нем снова вспыхнула страсть. На одну ночь. Одна жемчужина – одна ночь. Распорядись с умом!
Шекер вздохнула. Про то, как получаются дети, она знала – и то, когда они получаются, а когда – не очень, знала тоже. Только вот… позовет ли ее Священный в нужное время?
– Вот эти – зеленые, если понесешь, но будешь плохо себя чувствовать. Это для ребеночка полезно, и для тебя, чтобы родами не померла. Сама смотри – можно растянуть на весь срок, можно пить, когда совсем плохо. Желтые – это для соперницы. Совсем не изведешь, но заболеет, подурнеет, зачать не сможет. Полезная штука. Их мало, смотри – береги. Попусту не трать.
Шекер кивнула, а про себя подумала, что что-то здесь явно не чисто. Если бы Юмшан и впрямь владела такими сокровищами, то мигом поднялась бы от младшей жены до старшей, а то и до полноправной. Но ничего не сказала, на всякий случай прилежно запоминая слова матери. У нее еще будет время во всем разобраться. Сейчас – урок.
– Белые… – женщина запнулась. Поджала губы. Говорить она не хотела и Шекер подумала, что мать была достаточно добра к ней, чтобы заслужить помощь.
– Яд, – тихо уронила она, – быстрый или медленный?
– На закате нужно выпить противоядие. Иначе ни боги, ни духи не спасут, – через силу вымолвила женщина.
– Тот воин, – мгновенно сообразила Шекер, – которого как будто укусила змея… Это ты его? Но зачем?
– Он был со мной, – Юмшан отвернулась, – не удержал бы языка – мне не жить. Калаф такого не прощает.
…Вот ведь, гадючка!
– Но ты же сама улыбалась ему!
– Мужчины не умеют слышать слова "нет", – Юмшан поморщилась, словно раскусила горькое, – Он все равно бы взял то, что хочет. Я решила, что лучше притворюсь ласковой. Так и синяки сводить не придется, и… надо же было яд испытать.
– Не жалко было? – удивилась Шекер.
– Себя жальче, – огрызнулась Юмшан, – да и тебе непроверенное снадобье давать я бы не рискнула. Очень удачно этот Камли подвернулся, да примет его ад!
Шекер привычно удержала лицо. Не ей судить мать.
– Запомнила?
Шекер кивнула. Запомнить было несложно.
– Боюсь я за тебя, – вздохнула Юмшан, – Священный совсем мальчик, а когда правитель так молод, всегда есть кто-то, кто стоит за его спиной. Тебе придется стать хитрее пустынной лисицы и угождать всем, пока не узнаешь, кому нужно кланяться ниже всех.
– Я справлюсь.
– Слишком ты тихая, – Юмшан покачала головой. – Для женщины это, конечно, достоинство. Но царицами такие не становятся, нет. Тут надобно бойкой быть, высоко себя нести…
Про себя Шекер усмехнулась, подумав, что "бойкая" – это как раз про Юмшан, но что-то в доме калафа она не слишком преуспела. А, значит, и слушать ее не стоит. Не знает она того, чему берется учить.
Но перебивать мать не стала. Под ее быстрый негромкий говорок хорошо засыпалось. Последняя ночь под звездами. Потом ее навсегда закроют на женской половине дворца – и выйдет она оттуда только небесной дорогой, когда оборвется ее земной путь. Никогда больше не идти ей с караваном от колодца к колодцу, не встречать солнце. Не видеть никого, кроме рабов, евнухов да, если очень сильно повезет – пару раз самого Священного Кесара. Даже дети не будут принадлежать ей. Дети рабыни принадлежат господину.
Шекер посмотрела на головную повязку. Взгляд невольно задержался на жемчужинах в перекрестье белых нитей. До захода солнца… Интересно, от этого яда умирают очень больно? Хотя, какая разница? Если проглотить перед самым закатом, мучиться недолго. Пожалуй, следует поблагодарить мать. Она сделала и в самом деле отличный подарок.
Шариер она проспала. Паланкин на спине верблюда покачивался так мерно, что Шекер задремала… И проснулась только тогда, когда маленький караван втянулся в объемное чрево дворца Священного Кесара.
Вокруг было людно. Ходили и бодро распоряжались грозные аскеры, жрецы благословляли все подряд, некоторые вещи по два-три раза, верно, те, которые вызывали подозрения.
Как ни странно, сама девушка как будто никаких подозрений не вызвала. Ее отвели в небольшую комнатку, усадили на мягкий ковер и принесли прохладной воды и фиников. Шекер с любопытством осматривалась, тихо надеясь, что это все же какое-то служебное помещение, а не комната, где ей предстоит теперь жить. Иначе яд стоит принять прямо сейчас: десять шагов в длину и шесть в ширину, потертый ковер, жаровня – к лету пустая и вычищенная и ни одного окна.
– Могу я получить мои вещи и драгоценности? – спросила Шекер немолодого толстого мужчину… не мужчину, судя по туфлям – евнуха. И не самого важного – туфли оказались простыми, коричневыми, не расшитыми даже стеклянным бисером.
– Не можешь, – высоким, визгливым голосом ответил тот, – и я бы на твоем месте захлопнул свой лягушачий рот. Никому не интересно, чего хочет какая-то рабыня.
Шекер удивилась, но виду не подала. Скандалить с рабом-евнухом для принцессы ниомов было примерно так же "почтенно", как убирать кучу за верблюдом. Впрочем, за верблюдом бы Шекер как раз прибрала спокойно, он – скотина полезная и ценная. А к чему жить на свете мужчине, от которого не дождешься ни защиты, ни работы, ни детей… Странное явление, которое существует лишь попустительством богов и духов, не иначе.
Евнух, похоже, ждал чего-то другого. Не дождался и хмуро ответил:
– Драгоценностей своих ты теперь не увидишь. Забрали в сокровищницу Кесара. Если он решит вернуть тебя отцу, вернет и цацки, а здесь женщины Священного носят только то, что он им пожалует. Чтобы сразу видно было, кто на каком положении.
– Понятно, – кивнула Шекер, сообразив, попутно, что есть, наверное, и еще одна причина забирать драгоценности. До шкатулок со "злыми иголками" и перстней с ядом додумались не только ниомы. Если бы кто-то захотел навредить Священному, то чего проще – подсунул девицу с таким перстнем. Хотя… предпоследнего кесара, как будто, так и извели. Подсунули девицу, больную какой-то хворью.
Сидя напротив девушки, на корточках, евнух смотрел на нее испытующе, словно пытался понять, что она за птица. Ну-ну… Попробуй, разгляди цветок пустыни под несколькими покрывалами.
Появились рабыни, судя по возрасту – почти преклонному и коричневым алобеям без вышивки – тоже из низших. Тех, кто полы моет и ночную посуду выносит. Как женщины попали в такое незавидное положение – Шекер было совершенно понятно. Бывшие личные служанки кого-то из жен или сестер прежнего Священного. Госпожу казнили во славу кесара, а рабыням такая честь не светила… но и приближать к себе ту, что, возможно, была доверенной у прежней хозяйки – таких дур на свете нет. А если и есть, то в кесарский гарем они точно не попадают.
Отпустить? С теми тайнами, которые они, скорее всего, хранят в своей памяти? Если только сразу на небесную дорогу. Скорее всего, им было предложено выпить яд, но женщины отказались. Предпочли ведра и горшки. Их судьба – их выбор. Положа руку на сердце, Шекер их понимала. Сама предпочла бы потянуть обезьяну за хвост – вдруг боги еще улыбнутся. Только мертвый уже ничего не может, а живой – побарахтается.
Рабыни ловко и деликатно помогли ей раздеться, обтереться ароматной водой и облачиться в новую нижнюю рубашку из тонкого полотна. Не шелка – ну да она ведь пока и не кесару на ложе собирается. А такую ткань, легкую и приятную, Шекер любила. Только не знала, откуда ее привозят.
А дальше ее стали заворачивать в ее же покрывала и девушка не ждала беды. А она вот тут и грянула. Сперва Шекер не сообразила, что это именно беда – уж больно спокойным был ее голос.
– Всего шесть покрывал? – удивился евнух, – а где же седьмое?
Вот уже чего не могла себе представить Шекер, так того, что ее одежда заинтересует слуг Священного Кесара. Какая разница, куда делось недостающее покрывало? Ведь ее драгоценности, не самые, между прочим, дешевые уже пополнили сокровищницу Шариера, неужели мало?
Она уставилась на евнуха вопросительным взглядом. Но тот не шутил. Совершенно не шутил.
– Покрывало? – удивилась Шекер, – не подумала, что это важно. Почему тебя это тревожит.
Евнух картинно вздохнул с характерным выражением полного, даже, скорее, отечного лица: глаза вверх, губы поджаты – "все бабы – дуры". На кого может и подействовало бы, а Шекер только усмехнулась про себя, не забывая держать каменное лицо. Если такой умный, так снизойди с небесного престола да объясни мне, тупенькой, в чем беда с пропавшим покрывалом?
– Кто с тебя его снимал, недостойная? – взвизгнул евнух.
Ах, вот в чем дело! Забеспокоился, что Священному "порченый" товар привезли!
– Я чту обычаи своего народа, – с безразличием истинной царской дочери отозвалась Шекер, – Пять покрывал расшивают служанки. Седьмое – верхнее готовит мать. А шестое девушка украшает сама.
– И что с того? – не понял евнух.
– Я покинула родительский шатер навсегда, – терпеливо пояснила Шекер с усталостью в голосе и явно слышимым подтекстом: "и кто из нас после этого – дурак". – Конечно, я отдала покрывало на память своей матери.
– Врешь! – припечатал евнух. – Либо ты скажешь правду, либо тебя немедленно сбросят со стены.
– Не бабе в пустых туфлях решать судьбу принцессы ниомов, – проговорила Шекер и потянулась к чаше с изюмом.
Евнух визжал и плевался еще долго, но, в конце концов, убрался, посылая на голову дерзкой рабыни все проклятья, которые смог припомнить или быстро сочинить. Последние, по мнению Шекер, отличались редким безвкусием. Ну что значит: "чтоб тебе за вьючного ишака замуж выйти и родить от него ишака, и всю жизнь на нем ездить…" Так себе проклятье. Тут и замужество, и рождение сына, да и ездить всю жизнь верхом – не самая худая доля. Все не пешком ходить.
Шекер про себя улыбнулась. Рабыни, похоже, разделяли ее веселье и тоже посмеивались. Пока та, что была помоложе, не закрыла лицо руками.
– Ты чего? – удивилась Шекер.
– Это же Сами, он вредный – ужас! Ведь он за менталистом побежал. Сейчас притащит!
… А вот это было уже плохо. Но, может быть, рабыня ошиблась?
Прошло очень много времени. Должно быть, солнце уже клонилось к закату. Шекер устала сидеть на полу со скрюченными ногами и встала, чтобы пройтись по комнате. Еще немного, и желудок даст о себе знать – кроме изюма она сегодня ничего не ела.
Наконец, занавеска снова шевельнулась и в комнате появилось еще одно действующее лицо. Тоже евнух – их Шекер, кажется, кожей чуяла. Не смотря на то, что был он не толст и черты лица не расплылись. Да и вместо туфлей носил кожаные сапоги. Но – мужчиной точно не был. Иначе не смотрел бы на Шекер с таким холодным безразличием.
– Сами сказал, что ты, дева, не уберегла себя по дороге, – прямо с порога заявил он, – это правда?
– Он сам проверил? – насмешливо спросила Шекер.
Рабыни прыснули в ладошки. Тот, в сапогах, строго посмотрел на них, махнул ладонью и они испарились.
Значит, на счет того, что евнух – Шекер угадала. С мужчиной будущую рабыню Священного никогда бы не оставили.
– Куда же делось твое шестое покрывало? – вкрадчиво спросил евнух не слишком похожий на евнуха. Его глаза, темные и недобрые, вцепились в Шекер, как два пустынных лиса в падаль. У девушки появилось стойкое ощущение, что в голову проникли щупальца каких-то морских гадов и шарят там, вызывая неприятную тошноту и давление на виски.
Из рассказов калафа Шекер знала, как опасно лгать магу-менталисту. Обнаружив, что с ним неискренни, он мог усилить нажим и "сломать" мозг. После этого человек очень быстро умирал.
– Я уже рассказала вашему Сами, куда делось покрывало, – с едва заметным раздражением произнесла Шекер, – я отдала его матери на память. Это преступление? Если Священному Кесару так нужно одеяние глупой рабыни, я разошью себе новое. У меня в приданом есть и ткань и нитки…
Менталист еще несколько мгновений давил ее взглядом, но страх так и не пришел. Каким-то шестым чувством Шекер поняла, что почему-то непроницаема для этого господина. А еще – что он под страхом смерти не признается в том, что чего-то не может. Иначе – прощай вышитый хафан и сапоги, здравствуй синий халат и "голые" туфли.
– Ты не должна была так поступать, – наконец, сказал он, – ты – подарок Священному Кесару от народа ниомов, а, значит, и все, что на тебе и с тобой тоже принадлежит Кесару.
"Интересно, если бы я, действительно, не сберегла себя по пути и понесла дитя от какого-нибудь хичина или аскера, оно бы тоже принадлежало Кесару? – мысленно съязвила Шекер, – и считалось принцем? Забавные рассуждения".
После того, как менталист ушел, ее все же решили покормить. Но сторожей не убрали. Шекер это не слишком волновало – ее сторожили всегда, так что, утолив голод, она снова уселась на ковер и принялась ждать.
Когда-нибудь ее судьба решится, и если решение ей не понравится – вот тогда Шекер и будет плакать. А пока рано.
Про себя царевна порадовалась, что солгала. И решила действовать так и дальше. Сказать правду и умереть она всегда успеет.
Под горбатым мостиком с журчанием тек боковой приток Альсоры. Справа, в зарослях, деловито возились лягушки. На воде покачивались лилии. Чуть дальше поднимались стены левого крыла резиденции, после полудня солнце ложилось на них так что они, от рождения – белые гляделись темно-синими, почти черными.
Как ни торопились, а, похоже, слегка опоздали – на мосту уже маячили трое. Один, высокий и худой гвардеец в ладно сидящем синем мундире облокотился на перила и медитировал на проплывающие под мостом щепки и листья.
Двое других, в щегольских костюмах темно-бордового и густо-фиолетового цвета из дорогого бархата слонялись по мосту из стороны в сторону.
Обжора достал клепсидру и бросил на нее быстрый взгляд.
– Это не мы опаздываем, это господин виконт изволил прибыть рано.
– Хорошо, – кивнул Руслан, – терпеть не могу непунктуальных людей.
– Что так? – отстраненно поинтересовался Винкер.
– А они никогда не заплатят мне ни копейки. Не мои клиенты. У них просто не бывает неврозов.
Принц без титула мимолетно улыбнулся.
Увидев их троицу, гвардеец выпрямился и шагнул вперед.
– Господа, вам известно, что заставлять ждать в делах чести – это очень дурной тон? Надеюсь, у вас есть подходящее объяснение.
– Самое подходящее из всех возможных, – Обжора сунул гвардейцу под нос клепсидру и с удовольствием понаблюдал, как меняется его длинное лицо.
