Текст книги "Принцесса для психолога (СИ)"
Автор книги: Татьяна Матуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 38 страниц)
Глава 56 Царица с петлей на шее
Звук гонга, тяжелый и густой, плыл над крепостью Шери, смешиваясь с утренними туманами, которые пришли с моря.
В тумане звуки ведут себя странно: раздваиваются, смешиваются, спешат и опаздывают. Иногда исчезают без следа, не оставив даже эха, а иногда разносятся далеко. Вот и сейчас – сколько ударов отбил гонг: три или четыре?
Разница была принципиальной. Три удара означали, что в Шариере без перемен, а, значит, и маленькой осажденной крепости надеяться не на что, подкрепления не будет. Четыре несли надежду. Пока не уверенность, нет.
Четыре удара означали, что период безвластия закончился, во главе кесарии встал… хоть кто-то, кого знать и жрецы облекли доверием принимать решения. И, возможно, этот кто-то сочтет нападение на Шери достаточно важным, чтобы послать хотя бы полк Железных…
Но четвертый удар то ли заблудился в тумане, то ли его и вовсе не было. А, значит, все оставалось по-прежнему.
Крепость-ключ к Шариеру уже половину луны сжимали в кольце не меньше трех тысяч пустынников. Над самым большим шатром плескались на ветру вымпелы царей Харая и Тавви. Иногда хичины развлекали запертых в Шери воинов своими играми, лихими и жестокими: выводили пленных, отпускали их с глумливыми напутствиями бежать как можно быстрее и, выждав время, принимались пускать тупые стрелы.
Строго говоря, шанс у пленных был. Если бежать достаточно быстро и уворачиваться ловко. Да только если стрел – десяток, какая-нибудь обязательно сломает кость или перебьет жилу. Пока до края каменной гряды не добежал ни один.
Их тела скидывали в ров, расписав лица оскорбительными узорами.
На что рассчитывали? Что у воинов крепости сдадут нервы и они откроют ворота, чтобы попытаться отбить своих? Может быть и попытались, только комендант Сантер повесил бы за один призыв к такой глупости.
Массивные стены были единственным, что защищало Шери. Боеприпасы подходили к концу. Камни для тяжелых баллист уже закончились и Сантер отдал приказ разбирать хозяйственные здания. Стрелы пока еще были, но – не так, чтобы очень много. Не ощущалось недостатка только в воде – подземная жила проходила слишком глубоко, куда этим псам ее повредить! Они даже нормальный циркум возвести не смогли – просто встали под стенами дикой ордой, с конями и верблюдами…
Полк Железных разметал бы их шутя. Но Шариеру было не до крепости. Квирин евнухов и Совет лучших людей занимались куда более серьезным делом – делили власть! Чтоб она им всем поперек горла встала.
Рагай с сожалением подумал об ужине у коменданта, на который он не пришел, просто не смог – поймали очередного паникера, пришлось поучить его плетьми. А плотно поесть сотник бы не отказался. Припасы в крепости пока были, но пайки Сантер мудро урезал до миски гороховой похлебки с утра и миски чечевицы на ночь. Мясо съели, рыбу тоже. У Лариты, по крайней мере, были сыр и орехи.
– Азар, – сотник повернулся. Окликнул его старый приятель, командир артиллеристов. – Не слышал, сколько ударов гонга было? С этим туманом ничего не разберешь.
– Четыре, – хладнокровно солгал Рагай.
Небо покарает его за ложь, но аскерам на стенах будет хоть немного легче. Умирать с безнадежностью в сердце или умирать с надеждой, это все-таки совсем разные вещи. Жаль, что во всей крепости не нашлось никого, кто смог бы так же убедительно наврать самому Рагаю.
– …Еще неделя, край, десять дней – и мы начнем есть друг друга, – подумал он, поднимаясь по внутренней лестнице на стену. По пути ему попались вездесущие мальчишки – они тащили кузнецу железо для стрел, которое собирали по всей крепости. Может быть имеет смысл расковать узников, цепи и кандалы это тоже железо, и неплохое? Отпускать их бродить на воле, конечно, дурная идея и никто на это не пойдет. Значит – что? Удавить и закопать.
На еду узникам не тратились с самого начала осады. Рагай просто сделал следующий шаг.
Шекер готовили с утра. Сначала амма, потом притирания. Две рабыни бережно расчесали длинные волосы и, словно глумясь над царевной, затянули их в такие тугие косы, что у девушки разболелась голова. Но жаловаться она не стала, и требовать ослабить косы – тоже. Знала, что бесполезно.
…Царица с петлей на шее – вот кем она была здесь. Номинальная владычица Шариера, которой на деле не дозволялось даже выбрать, как плести косы. Неужели именно о такой судьбе для любимой дочери мечтала Юмшан? Хотя, с нее бы сталось. Не ей же мучиться!
Повседневная одежда хичинов, и мужская и женская, была простой и удобной. Она защищала от злого солнца и жалящего, как тысячи иголок, мелкого песка, ночного холода и нескромных взглядов. А больше от нее ничего и не требовалось. Шекер к ней привыкла.
Сейчас ее облачили в шелковую нижнюю рубашку. Она была тонкой, почти невесомой. Девушка вздохнула от удовольствия и подумала, что все приятности в этой жизни лишь вестники бед, а, значит, расслабляться рано.
Вторым предметом оказались алые, как кровь из жилы жизни, ширвали, собранные в плотные складки и стянутые на бедрах. А дальше была тяжелая, душная абайя – черная, как безлунная ночь над Хаммганом и расшитая серебром и жемчугом так плотно, что весила, наверное, несколько таров. Чтобы просто согнуть руку в таком платье, пришлось бы приложить усилия.
На плечи словно легла невидимая гора. Шекер тихонько вздохнула и немедленно получила укоризненный взгляд от старой рабыни.
Эта могла "царицу" и по щекам нахлестать! Мерзавка служила Заре… И все, больше можно не говорить ничего.
Хитрая старуха в простой алобее, тихонько курившая свой кальян в личном садике на женской половине дворца – вот кто был настоящей царицей. А Шекер – просто кукла. Которую дергают за невидимые ниточки и могут в любой момент приказать зашить в мешок.
Кукла, которая… пока не сыграла свою партию. У которой на доске так мало – и так много. Да благословят Высокие Небеса Священного кесара, который дал ей право одного хода… Без него Шекер была бы обречена стать такой же, как Зара, а это – страшно.
Сейчас старуха была довольна, как курица, у которой из яйца вылупился павлин. Но курица – она и есть курица. И предназначение ее определено раз и навсегда. Она закончит свои дни в лапше.
Рабыни набросили на Шекер узорное покрывало, верхний конец затянули сзади на голову и закрепили при помощи хитрого посеребренного шнурка на лбу, а оставшуюся ткань скололи спереди тяжелой, крупной застежкой, украшенной драгоценными камнями, так, чтобы ткань красиво спадала на спину и бока, почти полностью укрывая фигуру.
– Красавица, – удовлетворенно заметила рабыня, оглядывая Шекер как произведение искусства, вдобавок – своего собственного, – Даже жаль тебя… немного. Недолго тебе осталось. Пока не родишь, дольше госпожа Зара тебя терпеть не будет.
"Думаешь, ты намного меня переживешь? – Удивилась про себя Шекер, – наивная ты, однако!"
Но вслух ничего не сказала. Ее роль не предусматривала слов, а молчание ничуть не тяготило. Она и дома привыкла, в основном, помалкивать. И это привело ее на трон Шариера. Кто знает, может быть удасться отсюда шагнуть еще выше? Туда, где в безоблачном лазоревом просторе парят над шпилями крупные, хищные клинохвосты.
Человек – тоже ведь хищник. А кто с этим не согласен, тот – добыча.
За тонкой стеной послышались тяжелые шаги охранников в легком доспехе. Вроде бы для почета и безопасности молодой царицы. На самом деле – Шекер знала это точно, Зара и не подумала скрывать от нее такую несущественную малость – у этих аскеров был приказ убить Шекер, если она заартачится или попытается бежать.
Двери распахнули на обе створки и зычный голос объявил:
– Дорогу царице Шариера, будущей матери Священного кесара, дорогу надежде кесарии…
…Интересно, что бы запели они все, узнав, что никакого ребенка нет, а менталист почему-то не может раскусить вранье царицы? Удивились бы, наверное. Кое-кто – смертельно, в этом Шекер не сомневалась.
Что ж. Нужно идти. Она будет танцевать над оскаленными саблями столько, сколько нужно. Сил у нее еще много.
Нефритовый зал самым большим не был, но Шекер провели именно туда. По приказу Зары, не иначе. Оскорбительный, по сути своей, намек: "Знай свое место, наложница…" Шекер разглядела, и… улыбнулась. Благо, улыбки этой никто не видел.
Если уж берешься кого-то обижать и унижать, так хорошенько подумай. Вдруг ненароком похвалишь и ободришь?
Шекер неспешно прошла меж фигурных колонн, по шелковому ковру цвета зеленого чая с желтыми цветами. В Хаммгане такие расстилали на удачу, и, вообще, все оттенки зеленого использовали, если хотели призвать благословение богов.
На небольшом возвышении стояло высокое кресло, куда и опустилась Шекер, правду сказать – с трудом. Абайя почти не гнулась.
По левую руку от нее расположились семнадцать благообразных сановников с гладкими, немного "бабьими", но, несомненно, благородными лицами. Квирин евнухов, негласное правительство кесарии. Кое-кого из них она даже видела во время чаепитий с Зарой, правда, говорить с ними не довелось. Зара не любила, когда ее молоденькая "подружка" открывала рот, больше говорила сама.
По правую руку лица были сплошь незнакомыми, да и откуда. "Лучшие люди", главы самых знатных родов, числом четырнадцать. Бороды топорщатся, хафаны расшиты золотом, глаза хищные, как у клинохвостов. Все правильно, эти – точно своего не упустят.
Ну и жрецы, куда же без них. Ни на свадьбу, ни на казнь.
Шекер держала глаза долу, как положено хорошо воспитанной дочери Хаммгана, но смотреть из под ресниц ей никто не мешал, да и уши хоть и завесили золотом так, что мочки оттянуло, но заткнуть не догадались.
На нее смотрели с недоумением. Евнухи – те были уже в курсе дела и перешептывались о своем, а Лучшие люди даже не скрывали изумления. Почему нефритовый зал, а не тронный. Почему нет Священного кесара и его Равноправной кесары. И, наконец, кто эта женщина, укутанная по самые глаза в узорные покрывала, почему заняла это место.
А, главное – чего им ждать? Только бы не повысили налоги!
– Люди Шариера, – голос жреца в церемонных золотых одеждах был негромким, но умудрился мгновенно завладеть вниманием всех, кто был сейчас в зале. – Благодарю за то, что пришли разделить горе и надежды кесарии.
По залу словно пробежал ветерок, легкий и зябкий, как недоброе предчувствие. В следующий миг оно оправдалось.
– Скорбную весть принес я вам. Священный кесар, избранник Святого Каспера и Равноправная супруга его покинули этот мир и пребывают ныне в небесных чертогах. Облака им под ноги…
Жрец опустил голову и начал молитву, которая полагалась по случаю ухода правителя.
Шекер ее не знала, но, похоже, она здесь одна была такая несведущая. Волна удивления, охватившая зал, быстро схлынула, обернувшись знакомым и успокаивающим речитативом. Голос жреца то поднимался к самому потолку, то опускался вниз и почти шептал, рассказывая, как тяжела доля правителя, какой нелегкой тропой идет он к Небу, как много на ней препятствий и соблазнов – и как радостно встречают преодолевшего их все там, где заканчиваются земные дороги.
Священный кесар Янг Шамель и Равноправная супруга его, вне всяких сомнений, дошли до Врат и были приняты…
Девушка не заметила, как жрец отступил в тень, уступая слово незнакомому сухопарому мужчине преклонных лет:
– Святой Каспер не оставил свой народ, – заговорил он. Его голос был совсем другим, сухим, словно надтреснутым. Он никого не завораживал, не успокаивал и не убеждал. В нем слышалась усталость. Но была и сила, с которой следовало считаться. – Нас ждут нелегкие времена, но, Благословением Неба, смуты не будет. Ибо, уходя облачной тропой, Священный оставил на земле свое продолжение, плоть от плоть и кровь от крови. Маг подтвердил, что вот эта молодая женщина, любимая наложница Священного, носит ребенка. Это – сын, и в положенный срок он придет в мир, чтобы принять кесарские регалии.
Шекер кожей чувствовала прожигающие ее взгляды: заинтригованны, прикидывающие, опасающиеся, безразличные – и задним числом порадовалась, что одежда ее так прочна. Похоже, Зара, сама не зная, оказала ей вторую услугу.
Может быть, стоит поблагодарить ее за это? Например, оставить в живых… Или – нет, это слишком много за такую мелочь. Мавзолея из золотистого мрамора будет достаточно.
Шекер все утро готовилась к тому, что церемония будет долгой. Сейчас они все расскажут, как искренне скорбят по безвременной кончине правителя, ушедшего так внезапно… Потом, по одному, будут подходить к Шекер и, в присутствии жреца, на амулете клясться в верности будущему кесару.
Клятвы длинные, условий много… До полудня, а то и до вечера.
Царевна с иронией подумала, что, будь она и вправду в тягости, ребенок всего этого действа мог и не пережить… может, в этом и смысл? Чтобы еще в утробе матери отбирать для трона самых выносливых.
Голоса сливались в неясный гул. Ночью Шекер почти не спала… теперь расплачивалась за это. Узорные колонны покачивались в такт плавным речам, в которых меду и яду было поровну.
Громкий и звонкий удар гонга разбил полусонное состояние, как камень, брошенный уверенной и сильной рукой разбивает цветной витраж – с шумом осколки ссыпались на пол.
Шекер встрепенулась, считая удары. Один – все спокойно и безмятежно в Шариере, жители могут заниматься своими делами. Небо не падает, твари из Бездны не лезут. Два – молитесь о здоровье и благополучии правителя, ибо он болен или в плену. Три – Священный кесар завершил свой земной путь и надлежит терпеливо ждать, что станет с кесарией… Четыре – избран наследник. Пять – объявлена война. Шесть – войско вернулось с победой…
А гонг все звонил и звонил. Шекер потеряла счет ударам и терялась в догадках – что происходит. О таком Зара не рассказывала, даже в редкие часы откровенности, когда вторая набивка в ее кальяне подходила к концу и она начинала путать Шекер со своей матерью, сестрой или даже нерожденной дочерью.
Слуха ее достигло тихое, как вздох, но исполненное благоговения и ужаса:
– Шарияр… Шарияр вернулся. Царь – ястреб!
Глава 57. Правило трех «не»: не торопиться, не бросать и не бояться
С неба сыпался пепел. Густо, так, что трудно было дышать. Земля обдавала холодом, костры помогали мало, люди на равнине мерзли. Кто-то догадался прихватить с собой теплую одежду, а кто-то выскочил, в чем был.
Маркиз растянул над равниной тонкую водную линзу, чтобы немного обезопасить людей и собрать побольше здешнего неласкового солнца – это помогло, но держать такие щиты долго не удавалось еще никому. Кроме Святого Древнего Натана, конечно, но это было давно и неправда. Священные тексты – сплав поэзии, морали и тонких манипуляций, а не инструкция по применению.
– Разместиться в городе тоже нельзя? – уточнил Марк.
– Города, считай, нет. Домов нет, теплой одежды нет, продуктов нет. И лодок тоже нет. Землю тряхнуло, прибой был сумасшедший. Разбил все, что болталось у берега. Сети, которые сушились – тоже смыло.
– И сколько здесь таких… ошеломленных перспективами?
– Навскидку – больше пяти тысяч. И многие из них ранены. Верна с ног падает, держится на стимуляторах. Объяснил бы ей, что все это бесполезно. Как только у меня кончится резерв на линзу – все эти люди на равнине – трупы, без вариантов. Здесь ведь… может и дождь кислотный пойти.
– Я могу подключится к линзе, – Рами был тих и чувствовал себя виноватым, но… не слишком. Упрямства в высочестве было гораздо больше, чем вины. – Ночью подержу. И подогрею, сил хватит.
– Сила есть, ума не надо, – Марк шевельнул пальцами, подзывая Нари. – Скажи, зеркало у вас где было? В подвале?
– Под стеной, – мгновенно сообразил Нари, – и не зеркало, а зеркала. Два. Одно еще не устанавливали.
– Хоть одна хорошая новость… Два зеркала, даже если первое выработало свой ресурс процентов на восемьдесят, а так оно и есть, иначе бы нового зеркала никто не заказывал… Все равно, должно хватить. Правда, по самой границе, но тут уж ничего не поделаешь, придется рисковать. Снимай эту свою тряпку!
Нари вздрогнул, но к платку, закрывающему лицо, не потянулся. Марк закатил глаза.
– Руку давай. Левую.
Давить голосом, силой и политическим весом, как старший Дженга, Марк не умел никогда. Но приказывал так, что ты сначала подчинялся, и только потом начинал соображать, что же такое отмочил.
Перехватив его за запястье, Марк шевельнул локтем и на ладонь скользнул тонкий нож – юкка, почти точная копия той, прежней.
– Что вы собираетесь делать, ваше высочество?
– Да ничего особенного, – "высочество" Марк пропустил мимо ушей, – просто немного облегчить нам всем задачу.
Ладони украсилась глубокими царапинами. Кровь смешалась и тонкой струйкой стекла на землю.
– Беру тебя в свой род и нарекаю кровным братом. Имя тебе отныне – Нарима Винкер.
– Ата? – тихо, хрипло выдохнул Нари, не веря своим глазам. Но стынущая на холодном ветру струйка крови из разрезанной ладони и тихая, саднящая боль лучше всяких слов убеждали его, что это правда. У него снова есть имя. – И я имею право на два меча?
– Хоть на три. Если отрастишь третью руку или научишься фехтовать ногой, – фыркнул Марк. – Найди Руслана, Сей – и действуй. Разбирайте завалы, устанавливайте зеркала. Сутки мы сможем держать линзу, потом – либо все уйдут, либо погибнут. Энгури больше нет. – Слова были беспощадны, но в голосе, по самому краю, проскользнуло сочувствие.
– А… куда? Я не уверен, что хотя бы одно из княжеств Сегуата согласится нас принять… – растерянно отозвался Нари, – Плодородной земли у нас никогда не было слишком много.
– Сначала зеркала, – Марк окинул взглядом фронт работ, лицо его потемнело. Большая часть стены ссыпалась в ров, обнажив внутренние коридоры, но в каком они состоянии и можно ли по ним пройти?
Словно прочитав его мысли, Нари легонько коснулся плеча:
– Это ничего. Не страшно. Можно разобрать. Все можно сделать. Вообще все. Если не торопиться, не бросать и не бояться.
– Отличный девиз, – кивнул Винкер, – выберетесь – напишешь на щите. Рами, подключайся к линзе, дай Маркизу отдохнуть. Кайтер – найди Верну, посмотри в каком она состоянии, если что – накорми и уложи спать принудительно, можешь связать, разрешаю. Правящая пара пусть подготовит очередность и доведет ее до всех: первыми идут три десятка воинов, дальше – сотня охотников и рыболовов и две сотни мастеров, желательно – строителей. Следующие – женщины с маленькими детьми, за ними – оставшиеся воины. Старики… последними. Проследить, чтобы очередь соблюдалась. Кто полезет вперед или будет скандалить – стрелять на поражение. Нужно послать гонца к Дамиану, узнать, что с кораблем, это срочно. Если ахтеркастль способен передвигаться – пускай идет сюда. И подбери команду не слишком брезгливых, пусть пошарят в развалинах и соберут продукты и теплую одежду. Всю, что найдут. С трупов тоже снимайте, им уже ни к чему.
Хлопья пепла смешивались со снегом. В этом году он выпал удивительно рано. Что этим хотели сказать духи? Вряд ли что-то хорошее.
…Ровно через клепсидру гонец принес весть – корабль цел и даже почти не потрепан. Сообразив, что именно надвигается на остров, Дамиан вышел в открытое море и успел миновать рифы в последние мгновения до чудовищного прибоя. Сейчас ахтеркастль на всех веслах шел к Замку Бурь.
– Кофе? Большую кружку.
Марк на мгновение поднял голову от кипы листов. Выглядел он как еж, озабоченный строительством гнезда.
– Ты спасаешь мне эту ночь, – благодарно кивнул он и протянул руку, не глядя. Эшери аккуратно вложил в нее кружку, не забыв немного охладить нагревшиеся стенки.
– Это данные с амулетов? – сообразил он, рассматривая исписанную вдоль и поперек бумагу. – Хочешь сделать предварительный анализ?
– Окончательный. Нет времени возвращаться в Аверсум. Поэтому – вот так… И кофе очень вовремя, – Винкер сделал большой глоток, поморщился от жесткой горечи, но кружку поставил аккуратно, чтобы, не дай Небо, не свалить в процессе.
– Собираешься обработать всю эту прорву цифр? – не поверил Монтрез, – Но как? У тебя же нет аналитической машины.
– Не страшно. Я лучше любой машины.
Выдав эту ересь, Винкер склонился над своими записями. Движения его были неспешны и точны, он макал перо в чернильницу-невыливайку и быстро заполнял очередную таблицу, расчерченную от руки, но демонски ровно. Как он умудрился не посадить ни одной кляксы, вот это была магия!
Эшери передумал уходить и присел в кресло, напротив. Марк то ли не заметил этого, то ли не придал значения.
Меньше всего стратег сейчас был похож на вдохновенного ученого, как их любят показывать в театральных постановках. Ни горящих глаз, ни горящих щек, ни "одухотворенного" лица… Отстраненно сосредоточен и хмур. Бледная, даже желтоватая кожа в свете свечей, каменно-неподвижные черты грубоватого лица, на котором вторая бессонная ночь прорезала глубокие морщинки… и только зрачки метались, как бешеные, выдавая, что мозг под безжалостным, предельным разгоном.
Черная, с тонкой серебряной нитью, прядь своевольно выбралась из-за уха и скользнула на лоб, закрывая бровь.
Эшери терпеливо подождал. Марк работал, не обращая внимания ни на прядь, ни на герцога:
– Верни на место, – попросил он.
– Что? – удивился Марк.
– Волосы, – герцог тонким пальцем коснулся своего лица, – заправь за ухо. Иначе я это сделаю сам.
Губы Монтреза дрогнули в намеке на улыбку. А Марку вдруг вспомнился древний апокриф о похождениях одного из демонов: "И была ложь ему судьбой, оружием и честью, как и положено твари из Бездны – но искренностью он разил вернее."
– Страшная угроза… – невольно улыбнулся он.
– Держу пари, ты даже не представляешь, как сейчас красив. – От взгляда, прямого, как шпага и нацеленного точно в сердце уклониться не было никакой возможности.
– Интересное заявление, – это было все, что Марк придумал.
Монтрез подтянул колено к груди и установил на нем подбородок.
– Это близость первородного огня, – легко открылся он. – Моя стихия своеобразна. И сейчас она рвет мне мозг, заставляя хотеть странного. Но я держу ее крепко. Опасности нет.
– Я бы тебя не испугался, даже если бы она была.
– Знаю, – кивнул Эшери, – это и подкупает. Зря, между прочим. Не испугался бы, – пояснил он. – Огонь – это страшно, ты в курсе?
Эшери держался не так, как всегда. Разница была небольшой, но тот, кто знал Кота хорошо, обязательно бы ее уловил. Пожалуй, он и впрямь был сейчас опасен. Близость первородного огня? Может быть, и так. А, может быть, близость Серой Госпожи. Но никакая сила в мире не заставила бы Марка держаться подальше от человека, который принес ему кофе в самый нужный момент этой тяжелейшей ночи.
– Вдохновение тоже называют огнем, – заметил он и все же заправил прядь за ухо.
– И не только, – согласно кивнул Монтрез, – многие вещи имеют огненную природу. Огонь озарения тоже… я могу зажечь его для тебя. Сейчас – тот самый момент, когда я могу. Для тебя – и в тебе. Хочешь? Ты еще помнишь, как складывать силу по векторам внутри тела?
Винкер моргнул:
– Ну, как бы, это азы. С закрытыми глазами повторю.
– А принять мою стихию сможешь? Воздушник – это ведь, практически, универсал. Вы можете переварить все, потому что воздух есть везде. То есть – должны мочь, просто пока никто не пробовал.
– Это… демонски интересно, – еще осторожнее отозвался Марк.
– И демонски опасно. Вероятность сгореть девять к одному… если я правильно помню учебники.
– О… в них столько ошибок, – Винкер тряхнул головой и непослушная прядь снова упала на лоб.
Эшери довольно прищурился:
– Нам же с тобой не привыкать играть в опасные игры?
– Так-то, да.
Монтрез встал, потянулся всем своим гибким, кошачьим телом. Тряхнул криво обрезанной гривой – парадоксальным образом жуткая прическа ему шла, делая герцога моложе.
– Иди сюда, – велел он. Марк вопросительно шевельнул бровями. – буду тебя совращать, не раздеваясь.
– Что так? Боишься, что ослепну? – подколол Марк.
– Да нет. Просто уверен, что и так справлюсь.
Он опустился прямо на пол, в "цевию", указывая глазами на место напротив себя. Винкер колебался недолго. Бросив перо в чернильницу, в два шага пересек каюту и занял предложенное место. Если он правильно понял, что именно предложил Эшери… От такого не отказываются – и гори все огнем. В самом буквальном из всех буквальных смыслов.
– Давай руки. Нужен телесный контакт.
– Не обязательно… но пусть будет так.
Пальцы переплелись. У Эшери они были горячими, как, наверное, и все тело.
– Аккуратно, – велел он низким, вибрирующим голосом. И в этом уже не было ничего от тонкой, фривольной игры. Величайший маг мира начал работать и работа была адски сложной. – Я стравливаю по капле. Принимаешь, усваиваешь. Подаешь сигнал. Лучше всего просто сожми руки, это я точно не пропущу.
– Демоны, Ри, меня еще никто и никогда так не пугал. Ты точно понимаешь, что можешь взорвать себе каналы?
– Себе взорвать, тебе выжечь… Если ты не ошибешься и я не ошибусь, все будет хорошо. Я тебе доверяю. А ты?
Марк мотнул головой, сдаваясь.
– Совратил, демон. Таких, как ты, нужно держать подальше от нормальных людей.
– Где ты тут видишь нормальных?
– В этой каюте их точно нет, – согласился Марк, – Бездна с тобой, погнали!
…Чтобы разобрать завалы и установить зеркала, понадобилось полных два дня. Даже помощь Обжоры и Касла ускорила дело не слишком. Работа была ювелирной: умудриться так аккуратно растащить камни, чтобы не обрушить остатки стены вовнутрь и не погубить надежду на спасение, и так почти призрачную.
Порталы заработали на рассвете третьего и первыми остров покинули воины. Сразу за ними шли охотники и мастера.
Сейди, в мужском платье и теплой куртке, отдавала распоряжения, стоя на плоском камне – невысокий рост не мешал девушке держаться уверенно. Хотя, скорее, причина ее уверенности очень откровенно торчала из-за спины – длинные рукояти двух острейших мечей. Говорили, что принцесса уже пустила их в ход, когда кто-то из приближенных сановников Ая попытался нарушить очередь. Сам Ай из разрушенного дворца вышел, и даже вывел семью. Держались они на удивление тихо, но смирились со сменой власти в клане, или просто затаились – кто знает…
Не время было для клановых войн, это понимали все, даже самые упертые.
Народ Энгури уходил на север Империи, на полуостров Хатрок. Сейчас там было еще относительно тепло, до зимы вполне можно успеть построить жилища, сшить теплую одежду, наготовить впрок соленой рыбы.
С ними уходил Касл, рассудив, что опытный маг-стихийник и неплохой менталист в такой ситуации лишним никак не будет. Верна – единственный целитель, была, вообще, на вес золота, если не дороже. Ее в портал внесли чуть не на руках и кланялись почти так же низко, как княгине. И… Маргарита. Она тоже уходила. Отпускал ее Марк с неохотой, но и с облегчением немалым. Согласилась она не сразу, но предлог был – не подкопаешься, два хороших лекаря на пять тысяч человек – лучше, чем один.
Еще охотнее тем же зеркалом он отправил бы ее в Румон, а оттуда – на Землю. Но, поглядев в усталое лицо жены, он легко коснулся подушечками пальцев упрямых складок у сжатых губ и… промолчал. Уже в который раз за не слишком долгую семейную жизнь. Даже не попытался ни уговорить, ни заставить.
Спорить с Маргаритой… Право, легче убедить рассвет, что он сегодня слишком рано. Она бы отказалась бросить Иоланту, та с места не сдвинулась бы без принца Джуэла и свекрови, королева Александра ни за что не оставила бы мужа, а тому долг монарха не позволил бы покинуть страну… Этот поединок был проигран заранее. А, значит, лучше и не начинать.
