Текст книги "Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг"

Автор книги: Тана Френч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 183 (всего у книги 197 страниц)

– Ты чудо, спасибо, но…

– Никто сегодня не будет скучать по мне.

– Ах, бедный малыш.

– Уверена?

– Совершенно. Но если снова увидишь того мужика, пошли мне сообщение, хорошо?

– Без проблем.

Блоха соскользнул с дивана, подтянул свои спортивки, подхватил со стола чашку и тарелку.

– Ладно, не буду к тебе приставать.

– Оставь все. Я уберу.

– Ну уж нет. Мамочка учила меня прибирать за собой.

Он направился на кухню.

– Спасибо, что накормила. Ты настоящий ас по части бутербродов с рыбными палочками. Уж что есть, то есть. – Блоха открыл посудомоечную машину и сунул туда тарелку, оглянулся на меня. – Давай сюда.

Я протянула ему свою тарелку.

– Хорошо, что заглянул. Ужасно рада была повидаться.

– И я. – Блоха захлопнул посудомойку и выпрямился. – Если замечу, что кто-то из мальчиков немного напряжен, дам тебе знать. Богом клянусь, сначала напишу. Иначе…

Блоха улыбнулся и приобнял меня. От прикосновения этой жесткой худой руки, от его запаха – дешевого дезодоранта, прямо из моего детства, когда мне было пятнадцать – я вдруг почувствовала такую слабость, что даже обрадовалась, что он уходит. Он включил на сигнализации датчик дверей и вышел, перебрался через стену – изящно и беззвучно, точно лис. Я заперла дверь и подождала, но сообщения от него не поступило.

10

На следующее утро я лежала в постели и размышляла, а не остаться ли в ней на весь день. Я почти не спала. Позвонив вечером ма и рассказав ей о сгустках крови в волосах Ашлин и выбитых зубах (ну-ну), я полночи дергалась от каждого звука. А в такую погоду звуков предостаточно. Остаток ночи я провела, размышляя, кто больше заслуживает хорошего пинка – Стив, придумавший бандитскую версию, или я, поддержавшая этот бред. И к шести я была один большой узел. В последний раз я прогуливала еще в школе, уж и не вспомнить, по какой причине, но сегодня меня останавливали только два соображения: во-первых, если не пойду на работу, то буду бегать, пока ноги не отвалятся, а потом запрусь дома и стану сходить с ума, а во-вторых, в случае прогула я просто на день дольше буду копаться в выгребной яме этого дела.

Не зажигая света, я оделась для пробежки, затем отключила наружный датчик движения, выскользнула на задний дворик и перелезла через стену. Было темно, ровная, иссушенная ветром тьма, которая бывает перед рассветом, когда даже ночные создания – лисы, летучие мыши, пьяницы и страхи – завершили свои дела и ушли на боковую. Даже ветер стих до слабеньких неловких порывов. Я беззвучно двинулась по переулку, прячась в тени, вглядываясь в открывавшуюся впереди темную улицу. Никого нигде не было – насколько можно было разглядеть в слабом желтоватом свете. Я оглянулась на дом. Тоже никого.

Обычно бег превращает меня в комок мышц, в сгусток силы, рвущейся наружу, и это задает настрой на весь день. Но сегодня сил не было, я не бежала, а плелась, точно обрюзгший новичок, ноги волоклись, будто обутые в пудовые сандалии, руки безвольно мотались, а дыхание словно забыло, что такое ритм. Я попробовала ускориться, но грудь буквально разрывало, а перед глазами вскоре заколыхалась тонкая красная пелена. Согнувшись, я припала к уличному фонарю и ждала, пока не отпустило.

Трусцой добежала до дома. Что-то подсказывало: если перейду на ходьбу, то скрутит так, что просто рухну на землю. К моменту, когда я добралась до своей улицы, ноги перестали дрожать. Темнота постепенно отступала, некоторые окна светились. Вокруг по-прежнему не было ни души.

Я пообещала Блохе сменить замки и сигнализацию, я так и намеревалась поступить, но сейчас передумала. После всех разочарований последних дней у меня остался только мой соглядатай, только он мог куда-то вывести. И если он увидит слесаря и техников, роящихся возле моих дверей, то сразу поймет, что спалился. Отправит следить за мной кого-то еще, сам переключится на что-то другое или вовсе затаится на пару недель, а то и месяцев, а потом вернется за мной. Но мне он нужен сейчас.

Я приняла душ, впихнула в себя хлопья и отправилась на работу. На улице так никто и не появился.

До работы я добралась без проблем с дорожной полицией. Около нашего здания в призрачно-туманном сиянии утреннего света пополам с фонарным, прислонясь к стене, стоял Маккэнн и курил.

– Привет, – сказала я, не останавливаясь.

Маккэнн дернул подбородком, но не потрудился открыть рот. Не то чтобы я ожидала чего-то другого.

Выглядел он дерьмово. Начать с того, что Маккэнн совсем не Бреслин, тот всегда сияет как начищенное столовое серебро, а Маккэнн вечно выглядит так, будто борется с врожденной потасканностью: к полудню лицо зарастает щетиной, седеющие вихры торчат во все стороны. Обычно в этой битве он все-таки выигрывает, поскольку когда-то был вполне смазливым малым, и не так уж давно. До того, как морда и пузо расползлись. Хотя одежда у него всегда до того отстирана и отглажена, что на ней можно на коньках кататься. Но сегодня утром он был на себя не похож: вчерашняя синева на щеках превратилась в полноценную щетину, рубашка изжевана, на рукаве пиджака бурое липкое пятно, под глазами залегла чернота.

Пока мы со Стивом пыхтели над своими затейливыми фантазиями на тему теории заговоров, точно два онаниста над порнушкой, Маккэнн окончательно обосновался в черном списке своей миссус, как Бреслин и предрекал. Ночует на диване, сам орудует утюгом. Все это было бы смешно, если бы главная роль в комедии была написана не для меня.

Я уже собралась толкнуть дверь, как он окликнул:

– Конвей.

Преодолев себя, я обернулась. И так ясно, что он собирается сказать, но хотелось убедиться, просто для проформы. Маккэнн намеревался подбросить мне толстый намек на то, что они с Бреслином берут взятки.

– Да?

Уперев затылок в каменную стену, Маккэнн глядел не на меня, а на голый зимний парк.

– Как вы там уживаетесь с Бреслином?

– Чудно.

– Он говорит о тебе только в превосходных степенях.

Ага, конечно.

– Приятно слышать.

– Он хороший детектив. Бреслин. Самый лучший. И с ним отлично работать. Он всегда поможет, чего бы это ему ни стоило. Но только пока ты не пытаешься его наебать.

– Маккэнн, я всего лишь выполняю свою работу. Я не собираюсь наебывать твоего друга. Ясно?

Безрадостная улыбка тронула его губы.

– Вот и не надо. Ему и так слишком много тащить приходится.

А вот и оно. Заняло менее двадцати секунд.

– Да? Типа чего?

Маккэнн неопределенно мотнул головой.

– Тебе лучше не знать. Слишком много.

Еще вчера я бы слюной вся изошла. А сейчас почувствовала только легкий укол гнева, недостаточный, чтобы взорваться. Неважно, в какие игры играет Бреслин, но, похоже, он решил, что его подход не дает результата. И применил тот же прием, что и с упертыми подозреваемыми, – послал Маккэнна, чтобы тот попытался зайти с другой стороны. Валявшиеся у ног Маккэнна окурки свидетельствовали, что поджидал он меня хренову тучу времени, – и все для того, чтобы скормить мне сцену из мелодрамы категории Б.

– Как угодно. Я верну тебе его в целости и сохранности как можно быстрее. Поверь мне.

И повернулась, намереваясь уйти, но Маккэнн отбросил сигарету и остановил меня:

– Подожди.

– Чего тебе?

Он смотрел, как ветер разносит пепел по булыжнику. Потом сказал:

– Это Роше украл твой лист из протокола.

– О чем ты говоришь?

– Твоя уличная драка вечером в субботу. У тебя пропала последняя страница свидетельских показаний.

– Не помню, чтобы я рассказывала тебе об этом.

– А ты и не рассказывала. Роше хвастался этим вчера.

Маккэнн сунул руку в карман пиджака, вытащил листок и протянул мне. Я развернула – страница с подписями из моего протокола.

– С извинениями от Роше. Более или менее.

Я протянула листок обратно:

– Я уже заставила свидетеля дать повторные показания.

Маккэнн не шелохнулся.

– Я знаю. Дело, – он щелкнул по листу, – не в этом. Порви его. Засунь Роше в задницу, мне без разницы.

– Тогда в чем дело?

– Суть в том, что не все в общей комнате такие, как Роше. Я и Брес ничего против тебя не имеем. Ты не пустое место, как некоторые в нашем отделе. У тебя задатки хорошего детектива. Мы будем рады, если у тебя здесь сложится.

– Замечательно, – сказала я.

Все звучало искренне, деловито, но в то же время с капелькой тепла. Грубый старый пес, который терпеть не может сантиментов, но желает самого лучшего юному ученику, заслужившему его уважение. Если бы я не видела Маккэнна проделывающим тот же самый трюк на дюжине допросов и если бы не знала, как это делается, я бы, возможно, поверила.

– Спасибо.

– Поэтому если Бреслин советует тебе что-то, то для твоей же пользы. Даже если ты не очень понимаешь почему. Даже если думаешь, что он не прав. Если у тебя есть хоть капля здравого смысла, послушай его. Ты меня понимаешь?

Теперь Маккэнн смотрел прямо на меня покрасневшими от ветра и усталости глазами. Его голос загустел и окреп. Это и есть самое главное. Вот для чего он ждал, когда я выйду из зыбкого расплывающегося света прямо на него.

– Я прекрасно поняла тебя. Ничего не упустила. – Я смяла в кулаке страницу протокола и засунула в карман пальто. – Увидимся.

– Ага. Увидимся.

Маккэнн двинулся прочь, сутулый темный силуэт в утренних сумерках. Вонь его сигареты преследовала меня до самой оперативной. Мы с Маккэнном объявились рано. Уборщики еще пылесосили коридор. Когда я зашла в оперативную С, меня встретила тишина, нарушаемая лишь бормотанием радио. Стив, взъерошенный, сидел за столом в компании чашки с кофе.

– Чего так рано? – спросила я.

– Не мог уснуть.

– Я тоже. Бреслин уже подавал признаки жизни?

– Не-а.

– Хорошо. У меня сегодня нет на него настроя.

На столе у Стива лежала стопка маленьких фотоальбомов. Я кивнула на них:

– А это что?

– Парни из банд. – Стив зевнул. – В основном из шайки Ланигана. Хочу показать бармену "У Гэнли", а потом соседям Ашлин, может, кто-то опознает…

– Теория банд мертва, – сказала я.

Это было как прямой хук. Стив побледнел.

– Погоди. Как это?

– А так. Сдохла. Я не хочу о ней больше слышать. Ясно?

– Минуточку! – Стив вскинул руки, да так и замер, собираясь с мыслями. – Минуточку. Нет. А почему тогда вчера Бреслин скинул Гэффни? Ты же не веришь в эту чушь про перепихон.

Я швырнула сумку на пол и уселась, корчи Стива доставляли мне ничем не замутненное наслаждение.

– Может, он на маникюр ходил. Может, просто гулял. Хотел показать, что не намерен исполнять приказы таких, как мы. Мне плевать.

– И ты помнишь, как он давал деньги Гэффни на сэндвич? Целая пачка полтинников. Откуда у него столько денег?

– Ты что, не слышишь? Мне плевать. Мне плевать, даже если он таскает все свои сбережения в кармане, чтобы иллюминаты не наложили на них лапу. Это его проблемы, а не наши.

– Ладно, – сказал Стив осторожно, глядя на меня так, будто я подцепила бешенство. – Ладно. Что, черт возьми, произошло ночью?

– Ночью, – повторила я. – Ночью я поболтала с одним приятелем. Он знает, что происходит в бандах, вдоль и поперек, и он уверен, что мы их можем вычеркнуть. Ашлин на пушечный выстрел к ним не приближалась. Вот и вся история. На тот малюсенький случай, что он все-таки зацепится за что-то, мы договорились быть на связи, он даст нам знать, но ждать затаив дыхание смысла нет. И мы должны чувствовать себя большими сраными счастливчиками, что выяснили это до того, как выставили себя дебилами перед всем отделом.

Стив выглядел, как хомячок, которого переехал грузовик.

– Насколько хорошо ты его знаешь?

– Хорошо. И давно.

– Ты уверена, что на него можно положиться?

На его лице было написано: "Такого не может случиться. Не с моей собственной любимой идеей".

– Если бы я, черт побери, не полагалась на него, стала бы я интересоваться его долбаным мнением?

– Ну, я просто…

– Я что, выгляжу как умалишенная?

– Нет.

– Нет. Поэтому если я говорю, что мы можем на него положиться, это, по всей видимости, означает, что мы можем на него положиться.

– Разумно. – Лицо у Стива сделалось безучастным, он весь подобрался, как всегда, когда приходил в ярость. – Так и поступим.

Я предоставила ему дуться, а сама погрузилась в работу, точнее, попыталась погрузиться. Выходило так себе. Я перечитывала каждое предложение по три раза, пока до меня добиралась суть. Обычно я могу сосредоточиться в любых обстоятельствах, общая комната тебя быстро этому учит, особенно та, в которой нам приходилось работать, но слова Стива зацепили меня, мешая думать.

Для человека, не один год работающего под прикрытием, Блоха слишком много знает обо мне и моей карьере. Я находила проявлением дружбы то, что он в курсе моих дел. Может, так оно и было, а может, нет.

Внезапно я поймала себя на том, что шаг за шагом проматываю всю нашу беседу, пытаясь нащупать щель, из которой полезут скрытые намерения. Например, Блоха хотел, чтобы я не совалась к бандам, потому что могу сорвать ему операцию по наркотикам. Или не желал, чтобы я вообще путалась у него под ногами. Или же отшил меня, потому что сам продажный коп и защищает своего нового босса. Одновременно я ковырялась и в собственных намерениях. Действительно ли ради расследования я завела разговор с Блохой или просто обрадовалась возможности поболтать с тем, кто не знает, что я из касты неприкасаемых? В самоанализ я не верю, во всю эту психологическую херню, но мне совершенно не нравилось ни то, к чему я пришла, ни то, что именно самокопанием я занималась.

Слегка утешало, что Стиву я тоже хорошенько вмазала и ему сейчас не менее дерьмово, чем мне.

Я пробежалась по сообщениям – тем, что на столе, и тем, что в электронной почте. Купер переписал отчет о вскрытии; парочка наводок, на которые стоит обратить внимание: в ночном клубе видели девушку, похожую на Ашлин, – засветилась в пьяной ссоре с каким-то бугаем, а также видели подозрительных подростков, шатавшихся по Викинг-Гарденз в субботу; отчеты из экспертного отдела: пятна на матрасе Ашлин, – это не сперма, а, скорее всего, пот, эксперты проведут анализ ДНК, но ничего не обещают – в квартире Ашлин слишком жарко, матрас не стерилен, тепло и бактерии могут разложить ДНК до полной неопределимости. Кроме сообщений на столе красовалась здоровенная стопка бумаги – электронная переписка Ашлин за последний год, скачанная с сервера. Все это надо сравнить с письмами в электронной почте. От такого занятия у кого угодно мозг закипит. Для таких вещей Господь и сотворил практикантов, вот только где они. Но если в этом деле найдется хоть малюсенькая зацепочка, то содержимое компьютера и мобильного телефона Ашлин – единственное место, где она может прятаться. Я разделила стопку на две части и одну протянула Стиву.

– Спасибо, – буркнул он и отложил в сторону, даже не взглянув.

С каким наслаждением я засадила бы ему хорошего пинка под столом. Но вместо этого открыла электронную почту на экране, положила перед собой распечатку и принялась сличать, выискивая, не стерто ли какое письмо. 03:18, суббота, реклама косметики, письмо не прочитано. 03:02 – спам от наверняка фальшивой русской крошки, мечтающей провести с вами время, также не прочитано. Мне захотелось зарыться головой в листы и заснуть.

Постепенно подтягивались практиканты и, обнаружив нас со Стивом, тут же проворно стряхивали с себя утреннюю сонливость и энергично брались за полученные вчера задания.

Я протянула Гэффни отчет Купера, написанный от руки, – перепечатать. Я все еще сердилась, что он не смог толком провести идентификацию голоса в участке Стонибаттера. Мурлыча себе под нос, появился Бреслин. Бросил всем радостное "Хай дидл ди-ди!", а нам со Стивом сказал:

– Опрошены две везучие бывшие Рори. Еще две остались. Как я вам?

– Крутой как никто, – на автомате ответил Стив, переворачивая страницу.

– Разузнал что-то интересное?

– Никаких сюрпризов. Рори предсказуемый маленький сукин сын. Посмотрим, может, у двух других припасено для меня что-то аппетитное. – Бреслин наклонился над моим столом и попытался прочесть вверх ногами. – А это что такое?

– Электронная переписка Ашлин.

– М-да. И?

– Нужно платье со скидкой в семьдесят процентов? Могу подсказать, куда обратиться.

– Похоже, отрываешься по полной.

Бреслин подарил мне свою самую лучшую голливудскую улыбку, схватил пачку с исходящими письмами Ашлин и пролистал.

– Господи, этим можно до старости заниматься. Хочешь, я это прогляжу? А ты займешься бывшими?

– Нет. – Я даже не старалась выглядеть недоверчивой, больше не собираюсь играть в его игры. – Я начала. Я и закончу.

– Конвей, – улыбка Бреслина превратилась в слегка страдальческую, – это я пытаюсь показать, что понимаю, кто здесь босс. Если есть черная работа, я предлагаю ее сделать.

– Спасибо. Все отлично.

Бреслин пожал плечами:

– Ну как знаешь.

Он снова глянул на верхний листок и положил стопку обратно на стол.

– Моран? А ты не хочешь пойти немного проветриться?

Он развернул бумаги, которыми занимался Стив, к себе. Насколько я видела, это тоже были электронные письма Ашлин, хотя я могла бы поклясться, что Стив к ним не притрагивался.

– Да нет, – отказался Стив. – Я уже почти закончил. Если уж до сих пор не умер от скуки…

Бреслин снова пожал плечами и вернул бумаги.

– Помните, – он наставил на меня указательный палец, – я предлагал.

– Обязательно. Наслаждайся бывшими.

– Да уж. Я бы не питал особых надежд. Видели бы вы первых двух.

После чего шлепнулся на стул, крутанулся, вытащил мобильник, елейным голосом назначил встречу, снова повернулся к нам и подмигнул:

– Сегодня мне тоже не нужен напарник. Если вы понимаете, о чем я.

Мы оба фальшиво улыбнулись.

– Для чего он вообще приходил? – вопросил Стив, когда Бреслин исчез. – Мог позвонить откуда угодно.

Голос по-прежнему звучал сухо, однако он заговорил, и мне, видать, полагалось растаять.

– Не мог удержаться, чтобы еще раз не взглянуть на твое хорошенькое личико.

– Ну правда. Он просто хотел проверить, чем мы занимаемся. И просмотреть содержание писем. Говорю тебе, то, чего он боится, находится тут.

– Мне плевать.

А когда он снова открыл рот, повторила:

– Мне плевать.

Стив закатил глаза к потолку, отбросил распечатки в сторону и вернулся к тому, чем он там занимался. Я пыталась продолжить с того же места, где остановилась, но концентрация пропала. Спам слился в одну бесконечную рекламу виагры. Ноги так и норовили выпрыгнуть из-под стола и сдернуть мое тело со стула.

И все же история про тайного любовника, рассказанная Люси, не давала мне покоя. Ведь именно с нее началась вся эта чушь про гангстеров, а теперь чушь изгнана, но история-то никуда не делась и по-прежнему требовала объяснений. До меня наконец дошло то, что должно было дойти уже два дня назад: у осторожности Люси могли быть и другие объяснения. Может, любовник – женатый мужчина, коллега Люси. И познакомилась с ним Ашлин через Люси – как и с Рори. И Люси совсем не хочется драмы на работе, да еще, если выяснится, что она причина этой драмы. А может, как я и подумала с самого начала, любовник никогда не существовал. Не вытащить ли Люси к нам и не заняться ли ею как следует, пусть признается, что вся эта история со вторым любовником – месть за парня, которого они не поделили, или просто способ убедиться, что мы рассматриваем все версии. Глядишь, и удастся с помощью этого изящного, но слегка затасканного любовного сюжета избавиться от всей этой долбаной таинственности.

Внезапно сбоку от меня дернулся Стив.

– Антуанетта! – В голосе ни следа обиды.

– Что?

Он подтолкнул ко мне через стол страницу, брови его уже доползли до середины лба.

Я посмотрела, куда он указывал пальцем. Листок был копией старых показаний, алиби одного из клиентов Десмонда Мюррея. Подпись снимавшего показания офицера была неразборчива, но имя напечатано рядом с подписью: детектив Джозеф Маккэнн. Мои глаза встретились с глазами Стива. Он без выражения произнес:

– Что за черт?

Ирландия – маленькая страна, и детективов в ней мало, было бы странно, если бы ни один из них не работал теперь в отделе убийств. Это объясняет, почему Гэри просил, чтобы я держала язык на привязи. Потому что где бы я ни начала искать проблемы, обнаружу я их в двух шагах от дома. Кроме того, после всей этой войны с призраками я не понимала, нашли мы очередной пирожок ни с чем или все мои тревожные устройства должны гудеть во всю мочь.

– Нужно проверить все, что ты отсканировал. Давай сюда половину.

Мы быстро начали листать, посматривая на дверь. Эта же подпись стояла везде. Не торопись мы так вчера, наверняка не пропустили бы. Маккэнн, Маккэнн, Маккэнн. Его не привлекали к делу для усиления, чтобы он помог на начальных этапах, как было с Гэри. Маккэнн находился в самом сердце этого дела.

Ашлин склонилась ко мне через стойку, вся такая с большими глазами и сцепленными пальцами, изливала на меня историю про детектива, который гладил ее по глове и говорил: У тебя сохранились о нем прекрасные воспоминания. Мы же не хотим все это испортить? Иногда лучше оставить все как есть… Это мог быть Маккэнн.

Стив приподнял стопку листков и произнес спокойно:

– Он здесь повсюду.

– Да. – Я приподняла свои листки: – И здесь.

Стив забрал у меня бумаги, вложил все в папку и запер в ящик стола. А я не знала, сказать ли ему, что он параноик, или потребовать подергать ящик для надежности.

– Вот и главный вопрос: сообразили ли Маккэнн и Бреслин, что пропавший отец Ашлин был пропавшим человеком Маккэнна?

Я сцепила руки на затылке, чтобы хоть куда-то пристроить их. Никто из практикантов не смотрел в нашу сторону.

– Не знаю. Я наблюдала за Бреслином, когда сказала ему, что в коробке было дело из Пропавших. Готова поклясться: он был совершенно спокоен. Если он и не хочет, чтобы мы что-то нашли, это не то.

– Ты сказала ему, что мы просмотрели дело и ничего интересного не нашли. Может, его успокоило, что мы не обратили внимания на имя Маккэнна.

– Но как они вообще связали?…

– Бреслин рассказал Маккэнну о нашем деле, упомянул имя жертвы…

– Но существуют десятки Ашлин Мюррей. Ты действительно думаешь, что Маккэнн запомнил столь распространенное имя? И помнит его спустя семнадцать лет? Расследовали не ее исчезновение, и не она была в центре внимания полиции. Она была просто ребенком, мельтешившим на заднем плане.

– Он много работал над делом Десмонда Мюррея. Оно могло остаться у него в памяти.

– Даже если так. В исчезновении Мюррея нет ничего подозрительного. Даже при самом богатом воображении. С чего им волноваться, если мы обнаружим связь той истории с нашим делом?

Стив покачал головой.

– Ничего подозрительного, кроме того, что детективы скрыли информацию от семьи. Предположим, Бреслин знает, что Маккэнн облажался. Может, они с Маккэнном думают, что это как-то связано с убийством. Или даже не так. Они не хотят, чтобы лажа выползла наружу, вот и пытаются подсунуть нам Рори Феллона, надеясь, что мы проглотим.

От недосыпа, жары или недостатка кофе, но мой мозг словно обернули ватой, я никак не могла решить, похожа вся эта история на правду или это Стив ее так преподносит.

Он продолжил:

– Да это никогда бы и не всплыло, если бы ты сама не работала тогда в Пропавших или если бы ты ее не вспомнила. Мы бы никогда не узнали, что Десмонд исчез, даже если бы Ашлин разыскивала его.

Было очень заманчиво в это поверить. Если Бреслин хочет завалить дело, а не нас, то есть лично меня, если никакие бандиты здесь не замешаны, а есть просто какой-то идиотский прокол Маккэнна семнадцатилетней давности, то мы возьмем эту парочку за горло и почти наверняка обо всем чудесно договоримся. На мгновение я вся погрузилась в это ощущение. Весь груз этой комнаты внезапно свалился с плеч, и сила наполнила каждую клетку моего тела чистым кислородом. Посмотрим, как вы теперь посмеете связываться со мной, ублюдки. Наконец-то мне пошла хорошая карта, и я засуну ее так глубоко в задницу Роше, что он месяцами будет этими тузами срать, а Убийства станут, черт побери, тем местом, куда я всегда мечтала приходить по утрам. Вот только сколько я ни пыталась, поверить не удавалось. Густой горячий воздух снова взял меня в душные тиски, Райли в своем углу так колотил по клавиатуре, словно пытался ее укокошить; комната снова вытянула из меня всю силу, скомкала ее бесполезным клочком бумаги и отбросила в сторону.

Я промямлила:

– Да, это было бы забавно. Но с чего Маккэнну и Бреслину волноваться? Наверное, держать Эвелин Мюррей в неведении было не очень красиво, но они точно следовали предписаниям. Что плохого может случиться, если сейчас это всплывет? "Вот вам брошюрка о политике чуткости по отношению к жертвам преступлений, почитайте на досуге". Их же не разжалуют в патрульные по прошествии стольких лет.

– Это зависит от того, почему они оставили Эвелин в неведении. Мне плевать на то, что сказал твой приятель Гэри. Это странно, Антуанетта. Очень странно. Во времена твоей работы в Пропавших ты хоть раз делала такое? Все узнавала и уходила, ни словом не обмолвившись семье пропавшего? Хоть раз?

Голова Стива была почти у самого моего уха, в голосе звучала сдерживаемая ярость. Сумасшедший дом. Казалось, меня заставляют играть в "полицейские и воры", с картонным значком и парой заученных фраз из полицейских сериалов. Я отодвинулась от него.

– Ну и что? Маккэнн даже не был ведущим детективом. Если у этого решения и были шаткие основания, не он в ответе.

– А сколько лет Маккэнн женат? – вдруг спросил Стив.

– Думаю, дело уже к серебряной свадьбе. А что?

– Работая по этому делу, он уже был женат. Гэри говорил, что многие детективы были без ума от Эвелин. А что, если у Маккэнна зашло дальше? Что, если он затягивал дело, чтобы иметь возможность видеться с ней?

Жара и клацанье по клавиатуре обложили мой мозг еще одним слоем ваты, толстым, как изоляция. Выхватить бы у Райли клавиатуру, да через колено.

– Вот только никто дело не затягивал. Они закрыли его, как только нашли Десмонда.

– Да. По крайней мере, официально. Мы с тобой еще сказали: "Странно, что они не сделали этого раньше", помнишь? Но может, Маккэнн пообещал Эвелин продолжить расследование в частном порядке, сообщал ей, как продвигается. Может, что-то там между ними произошло, а может, и нет. Но в любом случае Маккэнн не хочет, чтобы об этом узнали. Его брак переживает не лучшие времена, правда? А там целый выводок детей. Если жена выяснит, что он использовал служебное положение, чтобы крутить с Эвелин Мюррей, она может…

– Хватит! Просто хватит! – выпалила я.

Получилось громко. Практиканты повернули головы. Я так рыкнула на них, что все быстренько вернулись к своим делам.

– Ты чего?

– Вся эта галиматья, – зашипела я, – плод твоего воображения. Ты что, сам не видишь? Примерно каждое второе слово, с тех пор как мы получили это дело, ты выковырял прямо из собственной задницы. Бандиты, любовницы, святые угодники и еще немножко.

– Я предлагаю версии. Это наша работа.

– Версии! А не чертовы сказки.

– Это не сказки.

– Нет, Моран, они самые. Конечно, каждая из них возможна, но доказательств нет никаких. Ты тут как-то сказал, что Ашлин была фантазеркой, придумывала разные истории, чтобы чувствовать себя уютнее в своей дрянной жизни. Ты, блядь, делаешь то же самое.

Стив закусил губу. Я придвинулась к нему, чувствуя, как край стола врезается под ребра, и отчеканила:

– Рори Феллон убил Ашлин Мюррей, потому что потерял голову. Бреслин и Маккэнн прикопались ко мне, потому что хотят, чтобы я ушла. Десмонд Мюррей никак с этим всем не связан. Ничего леденящего кровь в этой истории нет, Моран. Ты не Шерлок Холмс и не выслеживаешь главного злодея. У тебя тут сраная бытовуха, а твой дерьмовый отдел кормит тебя дерьмом, потому что он сам дерьмо. Конец.

На лице у Стива побелело все, кроме веснушек. Он тяжело дышал. На секунду мне показалось, что сейчас он уйдет, но потом поняла – он не оскорблен, он разгневан. Стив был в бешенстве.

Он начал говорить, но я ткнула пальцем прямо ему в лицо:

– Заткнись. Мне следовало знать это с самого начала. Да я и знала с самого начала, просто, как полная дура, пошла на поводу у твоей маленькой славной истории. Запахни в этом деле хоть чем-то интересным, нас бы к нему и на километр не подпустили.

– Господи, только не это! "Все только и делают, что обижают меня, весь мир против меня…"

– Блядь, даже не смей…

– Да ты просто трудный подросток. Никто тебя не понимает? Сейчас кинешься в свою комнату, запрешь дверь и зарыдаешь?

– А ты чертов избалованный маленький недоносок! – яростно выплюнула я, у Стива расширились глаза. – Даже со всем своим воображением ты не можешь представить, что кому-то приходится труднее, чем тебе.

– Я знаю, что тебе трудно. Я все время с тобой, помнишь? Я все вижу. Есть люди, которые хотят покончить с тобой. Но это не значит, что все происходящее – ради того, чтобы растерзать тебя. Ты далеко не для всех центр мироздания.

Мы с трудом заставляли наши голоса звучать более или менее спокойно. С места, где сидели практиканты, это, должно быть, звучало как обычная рабочая сцена. От этого она делалась еще ужасней.

– Я понимаю, Моран. Ты хочешь представить меня психопаткой. Я понимаю. Это сильно облегчило бы тебе жизнь.

– Я хочу перестать ходить как по чертову минному полю. Я хочу перестать выписывать восьмерки по потолку только для того, чтобы привести тебя в нормальное настроение. Нормальное ровно настолько, чтобы ты не пыталась откусить голову каждому встречному.

Когда я вхожу в штопор, Стив обычно принимается рассказывать дурацкие анекдоты. Рассказывает он их до тех пор, пока я не сдамся и не выдам ту порцию смеха, на которую он рассчитывает. Я-то думала, он просто любит, чтобы все было тихо-мирно, или даже что он любит меня. Его слова подействовали на меня так, будто я глотнула воды из сточной канавы. Он хотел, чтобы у меня было хорошее настроение, чтобы я не мешала ему якшаться с ребятами из отдела. И я раз за разом попадалась на эту удочку, смеялась вместе с ним и чувствовала, что не одна в этом мире. Стив хохмил, а я хлопала в ладоши, разевала рот и лыбилась.

– Ну вот мы и добрались до сути. Тебе хочется верить, что ты пытаешься спасти меня от себя самой, но когда мы копнули чуть глубже, выяснилось, что тебе просто хотелось оставаться со всеми в хороших отношениях.

Он зло тряхнул головой:

– Нет. Просто необязательно, чтобы все было в десять раз тяжелее, чем оно есть. Для тебя или для меня. Это так плохо? Это делает меня плохим человеком?

– Не надо мне никаких одолжений. Тебе хочется групповых объятий, а после этого жить долго и счастливо. Может, ты все это даже получишь. Но мы оба знаем, что со мной этого не случится.

– Правильно, – сказал Стив сухо, – с тобой не случится. – Гнев отливал его слова в тяжелые свинцовые шарики, падавшие между нами на стол. – Поскольку ты твердо намерена взойти на костер, ты сделаешь это, даже если вся полиция объяснится тебе в любви. Да ты сама себя подожжешь на хрен, если понадобится. А затем погладишь себя по головке и скажешь, что с самого начала знала – так все и будет. Поздравляю.