Текст книги "Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг"

Автор книги: Тана Френч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 182 (всего у книги 197 страниц)

– Ты так говоришь, словно он обезглавил любимого пупсика бедной девочки. Она была взрослая, ее мать умерла, она могла делать со своей жизнью, что пожелает. Никакие фантазии о папуле ей были уже не нужны, они тянули ее назад. Гэри ей одолжение сделал.

Стив замотал головой:

– Ашлин понятия не имела, что ей делать с настоящей жизнью. У нее не было никакого опыта. Вспомни слова Люси. Она только в последние год-два начала пробовать ее на вкус, и даже тогда ей хватало фантазии только на то, чтобы выглядеть как чья-то фотография в каталоге мод да сходить в модный клуб. Поэтому, когда Гэри прикончил ее фантазию о воссоединении, она тут же поспешила придумать новую. И история с бандами годилась идеально.

Его лицо сияло воодушевлением, он буквально видел то, о чем говорил. И как прикажете не любить этого придурка. Там, где я втыкалась в тупик, перед ним открывался блистательный поворот. Я бы не отказалась все праздники проводить в голове у Стива.

– Может, она решила, что ее отец оказался свидетелем бандитских разборок и ему пришлось, бросив все, бежать из города, пока бандиты не добрались до него. Драма, триллер, все смешалось в кучу, и вот оно – объяснение, почему папа исчез и не вернулся.

– Но не объяснение, почему он не нашел ее в фейсбуке, бредя по своему нелегкому пути. "Привет, детка, папа жив, люблю тебя, пока".

– Он боялся, что бандиты следят за ее фейсбуком и что они придут к ней. Да знаю я, что все это чушь, – ответ на мое фырканье, – но для Ашлин-то это была вовсе не чушь. Да она могла придумать миллион объяснений. И знаешь, какой была следующая глава в этой фантазии? В следующей главе Ашлин – отважная дочь, проникает в самое сердце бандитского логова, чтобы раскрыть наконец тайну исчезновения папочки. Зуб даю.

– И как же она это проделала? Отправилась в паб, где торчат бандюганы, и принялась приставать ко всем с вопросом, а не слышали ли они чего о Десмонде Мюррее?

Стив энергично закивал. Еще один клерк протащился мимо, но мой напарник его даже не заметил, слишком захваченный своим бурным сюжетом.

– Вероятно, что-то в этом роде. Каждый, кто интересуется новостями, сумеет вспомнить названия пары бандитских забегаловок. И Ашлин отправилась выпить в одну из них.

– Ты думаешь, у нее были такие огромные яйца? Даже я бы зассала, а уж я могу постоять за себя получше, чем она.

Эта мысль не давала мне покоя: мы, две здоровые задницы, профессиональные детективы, мечемся по следам какой-то идиотки, которая вообразила себя Нэнси Дрю. Моя работа – распутывать истории, которые действительно произошли, хватать за шкирку и тащить их, царапающиеся и огрызающиеся, к справедливому финалу. А истории, которые произошли в чьей-то безмозглой головке и порхают там белыми пушинками, мне ухватить не за что. И они не должны быть моими проблемами.

– Да это вообще не про размер яиц. Это про то, насколько глубоко она погрузилась в свои фантазии. Если в воображении ей все подвластно, то она теряет связь с реальностью и начинает думать, что нет ничего, что ей бы не удалось в обычной жизни. Именно так сказала Люси, помнишь? В своих фантазиях Ашлин – настоящий герой. А герой может влипать в передряги, но всегда выходит из них победителем.

– И что происходит? Она просто сидит в пабе и ждет, когда к ней подвалит нужный парень?

– С ее внешними данными на нее любой клюнет. Тут нет проблем. Она немного пофлиртовала с одним, вернулась следующим вечером, познакомилась с его друзьями. И когда увидела парня, на ее взгляд, подходящего, нацелилась на него. А знаешь, – Стив щелкнул пальцами, – может, потому она так и выглядела. Мы думали, что она сбросила вес и купила новые шмотки, потому что решила начать новую жизнь, но что, если это была часть большого плана?

– Хм… – Впервые я почувствовала проблеск уважения к Ашлин. Творить из себя Барби, поскольку, по-твоему, это единственный путь к тому, чтобы тебя трахнули, – одно, а вот делать это ради мести… Пара баллов за безбашенную решимость.

– По времени только не сходится, – вздохнул Стив. – Согласно Люси, Ашлин начала свои метаморфозы года два назад примерно. То есть сразу после беседы с Гэри. – Он снова щелкнул пальцами. – Господи, квартира! Ты знаешь, почему там нет ни одной семейной фотографии? Может, из-за этого. Она не хотела, чтобы любовник узнал ее отца на фото.

Глаза у Стива так и сверкали, от возбуждения он подпрыгивал и оттоптал мне все ноги, да так, что я даже понадеялась, что столь захватывающих дел у нас больше не будет.

– И поэтому она променяла ублюдка на Рори – когда осознала, что ему просто нечего рассказать ей. Все сходится, Антуанетта!

– Вся эта история про банды – бред сумасшедшего от начала и до конца, – сказала я.

После беседы с Гэри ей стало ясно, что объятий и горячего шоколада с папашей уже не будет. Ашлин спрятала семейные фотографии, потому что они бередили душу, и решила, что ей больше подходит фантазия, особенно та ее часть, где гадкий утенок превращается в прекрасного лебедя и находит себе прекрасного принца. Вот только выяснилось, что принц большой и страшный людоед. Ну да.

Но Стива уже было не остановить. Я еще не закончила говорить, а он уже мотал головой.

– А что насчет Люси? Ты думаешь, она выдумала этого секретного ухажера на ровном месте? Все эти ее дерганья. По-твоему, она притворялась?

– Запросто.

Вспышка уважения к Ашлин угасла. Новая теория начинала бесить, меня уже потряхивало.

– У меня есть информаторы. Если Ашлин путалась с бандитами, я узнаю об этом. И вызовем Люси, надавим и посмотрим, что из нее полезет. Вряд ли она посмеет придерживать информацию, когда все будет официально и под запись. А до тех пор…

Стив был в отчаянии от моей неподатливости.

– До каких пор? А что, если она не придет?

– Дадим ей пару дней повариться в собственном соку, а затем сами заявимся к ней. А пока строго исходим из того, что у нас есть, а не из того, что, как ты думаешь, могло случиться, если…

Лицо у Стива было несчастное.

– А что ты предлагаешь? Самому отправиться по бандитским берлогам, по всем этим пабам, с расспросами, а не трахал ли кто нашу жертву?

– Предлагаю показать бармену из паба "У Гэнли" фото парней Битка Ланигана из нашей базы. Он может помнить больше, чем думает.

Я пожала плечами:

– Хочешь разбить себе лоб – вперед. Что до меня, то я сконцентрируюсь на том, как всю эту фигню, выросшую в голове Ашлин, можно использовать.

Я вытащила телефон и набрала номер Софи.

– Ты кому?

Мой звонок перевелся на голосовую почту Софи.

Привет. Это Антуанетта. Если твой компьютерный гений еще не взломал ту папку, то у меня есть пара идей. Попробуйте «Десмонд Мюррей», или «Дес Мюррей», или всякие вариации вокруг «папа», «папочка». Типа «найти папу», «ищу папу», «скучаю по папе». Отец нашей жертвы сбежал из дома, когда та была ребенком, и у нас есть информация, что она могла его разыскивать. В любом случае стоит попытаться. Спасибо.

Отбой.

– Круто, – сказал Стив, выглядевший теперь куда счастливее. – Если в этой папке фото скользких типов, что ты скажешь?

– Господибожемой, – ответила я и пошире распахнула глаза. – А что, если Ашлин думала, что ее отец стал гангстером? Что, если она решила, что он подбросил свои документы какому-нибудь откинувшему копыта бродяге, а сам жив-здоров, в новом злодейском обличье?

Стив застыл, приоткрыв рот и пытаясь сообразить, всерьез я говорю или издеваюсь.

– Ты просто чокнулся. Пошли уже, у нас совещание.

Вернуться нам следовало по отдельности, но сначала дать выветриться уличным запахам. Я отправилась в уборную, вылила на руки полбанки жидкого мыла и теперь воняла, как клумба с розами. Стив же двинул в буфет за кофе. Когда мы элегантно и непринужденно вернулись к своим столам, Бреслин бархатным голосом обрабатывал бывшую подружку Рори и едва удостоил нас взглядом.

В моих вещах кто-то покопался. Я помнила, что оставила банковскую выписку Рори сверху, а теперь сверху лежал мой блокнот. И открыт он был на странице с заметками, которые я сделала после беседы с Купером, а я точно закрывала его. Я посмотрела на Бреслина, но тот продолжал пудрить мозги подружке Рори, убеждая позволить ему подскочить к ней вечером для беседы, и даже не взглянул в мою сторону. Чем больше я пыталась вспомнить, как все лежало, тем меньше уверенности оставалось.

Гэффни влетел в комнату бледный, со слезящимися от ветра глазами, и с порога принялся рассказывать, как все прошло в Стонибаттере. Он дал прослушать записи голосов Рори, его братьев и всех его лучших друзей дежурному, и тот на девяносто девять процентов убежден, что среди этих людей нет звонившего.

– Ясно, – сказал Бреслин. – В любом случае, спасибо. Я это очень ценю. И это тоже, – и стал разворачивать сэндвич. – Молодчина.

– Наверное, я принес больше вреда, чем пользы, – сказал Гэффни озабоченно и протянул Бреслину полную горсть монет и купюр. – В конце, прослушав все голоса, коп уже не мог вспомнить, как звучал тот самый. Понимаете, что я имею в виду? Если предложить ему прослушать еще один образец голоса, он уже не сумеет определить…

– Значит, возьмемся за опознания. – Бреслин наградил Гэффни улыбкой. – Это не твоя вина, сынок. Ты все сделал правильно.

– Да, – сказала я. – Спасибо.

Вышло грубовато и ворчливо, но какая разница. Гэффни все равно был слишком занят – с обожанием пялился на Бреслина, напрочь забыв о моем существовании. А я размышляла о том, что опознание нам ничего не даст. Даже когда нам кажется, что вот нащупали что-то конкретное, то стоит протянуть руку, как оно осыпается пылью, оседает на наших столах, проникает в наши компьютеры.

Прежде чем отправиться по домам, мы со Стивом отчитались перед шефом. О’Келли стоял у высокого окна спиной к нам, руки в карманах, покачиваясь с пятки на носок. Он словно всматривался в темный парк и нас слушал вполуха, но его отражение в темном окне переводило пристальный взгляд со Стива на меня и обратно.

Когда мы закончили говорить, он не издал ни звука. Ждал продолжения. Отражение Стива посмотрело на мое. Я не повернула головы.

Не оборачиваясь, О’Келли произнес:

– Днем я заходил в вашу оперативную. Там вас не было. И где же вы были?

Много воды утекло с тех пор, как шеф требовал отчета о моем местонахождении, как будто я ребенок. Я и рта не успела открыть, а Стив уже легко произнес:

– Осматривали квартиру Ашлин. Потом прошлись с ее фотографией по Стонибаттеру, заходили в местные пабы и кафешки. Думали, может, кто видел, как она занимается чем-то интересным.

– И?

– Ничего особенного.

У О’Келли заняло несколько секунд, чтобы переварить эту ложь.

– А еще вечером вам доставили какую-то посылку. Парень, который ее принес, не выпускал коробку из рук. Что это было?

Бернадетта – бесценный для шефа источник информации. Все знают, что она никогда не упустит шанса переброситься с ним словечком. Она нас сдала? Или не она?…

– Отец Ашлин пропал без вести, когда она была ребенком, – опять опередил меня Стив. – Мы решили, что как-то многовато для простого совпадения, и захотели взглянуть на то старое дело.

– Нашли что-то полезное?

– Да нет. Он просто сбежал с молоденькой. Умер несколько лет назад.

О’Келли повернулся. Прислонился к подоконнику и внимательно оглядел нас. Утреннее бритье у него нынче не задалось, краснели несколько порезов, кожа на лице шелушилась, будто ее медленно разъедала эрозия.

– А знаете, что мне напоминает ваша работа?

Мы ждали.

– Вы работаете так, будто у вас нет подозреваемого. Бьете наугад, мечетесь во всех направлениях, хватаетесь за все, что на глаза попадется. Обычная практика, когда у детективов ничего нет. – Его глаза перебегали со Стива на меня. – Но тут есть идеальный подозреваемый, прямо у вас под носом. Я что-то упускаю? Что с Рори Феллоном?

Теперь ответила я:

– На Феллона у нас только косвенные улики. Нет ничего, что связывало бы его непосредственно с убийством. Ни ее крови на его вещах, ни его крови на волосах жертвы, ни повреждений у него на руках. Мы не можем даже доказать, что он был у нее дома. У нас нет мотива. Мы работаем над этим, и если эксперты объявят, что нашли волокна от ковра Ашлин на брюках Рори, то я тогда сверну прочие версии. Но пока все косвенно, я продолжу шарить в поисках других версий и исключать их. Я не хочу дойти с Феллоном до суда, чтобы там адвокат предъявил свидетеля, который видел, как Ашлин ссорилась с парнем, ничего общего с Феллоном не имеющим.

О’Келли принялся вытаскивать из кармана пиджака мусор: скрепки, мятую салфетку, какие-то камешки. Все это он медленно перебирал, не глядя на меня.

Наконец спросил:

– А почему его снова не допросили сегодня?

Я отвыкла, что от меня требуют объяснений моих решений, такое случалось, только если дело совсем уж летело под откос. Будь я уверена, что О’Келли намеренно треплет мне нервы, дабы появился повод дать мне пинка, я бы уже вызверилась по полной, вот только уверена я не была. Перед глазами стоял конверт с пачкой пятидесятифунтовых купюр в кармане Бреслина. В ушах звучал голос О’Келли: Бреслин сейчас заступает. Возьмите его. Казалось, что я лечу, набирая скорость, как на американских горках. Подъем вот-вот закончится, тележка сорвется вниз. Неважно, нравится мне это или нет, но нужно быть к этому готовой.

– Потому что не хотели, – строптиво ответила я. – Когда получим все экспертизы, тогда и потолкуем подробно. Он нервный тип, нет никакого вреда в том, чтобы несколько дней поварился в собственном соку.

Глаза О’Келли укололи, точно шило, и тут же скользнули в сторону. Он вытащил из кучки на ладони старый леденец от кашля и рассмотрел его с вялым отвращением.

– Не понимаю, чему ты радуешься, Конвей.

Говорю же: О’Келли гораздо умней, чем показывает.

Я сменила выражение лица:

– Шеф?

– Неважно. – Он протянул ладонь к мусорной корзине и перевернул, мусор посыпался с сухим стуком. – Продолжайте. Увидимся завтра. Постарайтесь хоть что-то раздобыть.

Обычно езда как ничто другое успокаивает меня, но сегодня это не сработало. Ветер затеял со мной подлую игру – то затихал, давая расслабиться, то с новой силой набрасывался на машину, как игрок в регби, швырялся в стекла дождем. Движение на улицах было дерганым, все сигналили, слишком рано трогались на светофорах, и пешеходы метались на переходах, точно звери. Меня тормознули еще до моста. Я проскочила на желтый и сперва решила, что у инспектора тоже выдался тяжелый день, но когда он не обратил никакого внимания на мое полицейское удостоверение, то поняла, что тут что-то не так. Он сразу проговорился: мол, был звонок, поступила жалоба на опасное вождение, вероятно, водитель пьян. Звонивший мог перепутать номер, но он дал точное описание машины – черная восьмая «ауди ТТ». Так что никакая это не ошибка. Патрульный хотел отпустить меня, чтобы не заморачиваться, но я заставила его взять у меня тест на алкоголь и все запротоколировать, пока тот же самый «кто-то» не позвонил козлу Краули и не поведал ему, что я использовала свое удостоверение, дабы увильнуть от проверки. Конечно, можно отследить номер, с которого звонили в участок, но и так ясно, что он окажется незарегистрированным. У многих полицейских есть паленые телефоны для особых нужд. Всю оставшуюся дорогу до дома я поглядывала назад, ожидая, что вот-вот снова замерцает мигалка. Никто не появился, а это означало, что следующая встреча ждет меня утром.

По крайней мере, на этот раз никто не шатался в моем проулке. И то хлеб. Я отперла дверь, зажгла свет, бросила сумку, захлопнула дверь, прошла в гостиную и замерла. Запах кофе. Молчащая сигнализация. Движение, легкое колебание на темной кухне. Я вытащила пистолет. Все казалось замедленным, будто я в невесомости, хотя двигалась я быстро. Я направила пистолет в проем кухонной двери.

– Полиция, бросьте оружие, держите руки на виду, выходите медленно.

В дверном проеме появился сухонький недомерок в небесно-голубом спортивном костюме, руки он держал поднятыми. Мелькнула мысль, что этот обдолбыш залез пограбить в неправильную квартиру, а палец так ладно лежит на спусковом крючке, и нет ни одной причины, почему бы мне на него не нажать.

Но тут недомерок сказал:

– Тебе нужна сигнализация получше.

– Блоха! – воскликнула я и расхохоталась. Будь я из тех, кто лезет обниматься, я бы его обняла. – Идиот. Со мной чуть сердечный приступ не случился. Почему ты просто не ответил на мое сообщение?

– Так надежнее. И вообще, не видались давно.

На лице Блохи блуждала улыбка размером с добрую суповую миску. Я чувствовала, что на моем тоже что-то такое нарисовано.

– Надежнее? Я тебя чуть не пристрелила. – Я помахала пистолетом. От выброса адреналина кружилась голова. – Черт!

– Не, я в тебе уверен.

Блоха скрылся в кухне:

– Кофе?

– Да, очень кстати.

Я прошла мимо него, отвесив легкий подзатыльник.

– Никогда больше так не делай. Если уж я должна кого-то убить, не хочу, чтобы это был ты.

– Ай! – Блоха потер голову. – Я не пытался тебя напугать. Собирался посидеть в гостиной, а потом подумал, а вдруг ты не одна вернешься.

– Ага, вот это сцена была бы.

Я все никак не могла стереть с лица улыбку.

– Голодный?

– Да у тебя ж нет ничего. Я уже проверил.

– Наглый ты сукин сын. В морозилке есть рыбные палочки. Как насчет сэндвича с рыбными палочками?

– Объеденье! – счастливо протянул Блоха и принялся нажимать кнопки на кофемашине. – Классная штука. Надо себе такую завести.

– Если моя исчезнет, я приду за тобой.

Я включила плиту и открыла холодильник. Блоха, водрузив локти на кухонную стойку, зачарованно наблюдал, как машина поплевывает кофейными струйками.

Блоха до неправдоподобия миниатюрен. Выглядит так, будто мамочка пила недостаточно молока, вынашивая его, что наверняка так и есть, учитывая, в каких трущобах он родился. Прозвище приклеилось к нему еще в полицейском колледже – мы учились на одном потоке – из-за того, что он ни секунды не мог устоять на одном месте. Вот и сейчас, дожидаясь кофе, переминался с ноги на ногу, точно у него зуд. В колледже я не стремилась завести друзей, мне не улыбалось, чтобы мудачье за моей спиной шепталось, будто я оттрахала парня, положившего на меня глаз. Если бы не это, мы бы стали закадычными друзьями.

На втором году обучения Блоха исчез. Нам выдали историю, что он вылетел из-за того, что его поймали с гашишем. Начались дежурные шуточки – мол, можно одеть гопника в полицейский мундир, но нельзя превратить гопника в полицейского, однако меня не проведешь. Блоха был слишком умен, чтобы так попасться. А несколько лет спустя, когда я уже работала в полиции, меня отправили на операцию – я должна была стать кузиной Блохи и под именем Рэйчел доставить чемодан, набитый наркоденьгами, в Марбелью, мужику, который приходился корешем шефу Блохи. Ловушка сработала как часы, несколько плохих парней посадили, а мы с Блохой тогда отлично повеселились. И прежде чем я вернулась в отдел, мы с ним завели почтовый ящик на имя Рэйчел – на случай, если понадобимся друг другу. И до сегодняшнего дня ни разу им не воспользовались.

Взяв кофе и сэндвичи, мы переместились в гостиную и растянулись на противоположных концах дивана, поставив тарелки на колени. Я разожгла камин. Ветер все не утихал, но толстые стены делали его завывания даже уютными.

– Ах, – сказал Блоха, устраиваясь поудобнее на подушках, – как же хорошо. Когда-нибудь я куплю себе такую же квартирку. А ты научишь меня, как ее обставить.

Это замечание навело меня на мысль.

– А как ты меня нашел?

– Ну как. Где бы ты могла быть, если меня нет рядом? – Он лукаво улыбнулся. – Отдел убийств, а? Круто. Ну и как там?

Итак, он про меня расспрашивал.

– Прекрасно. Раздала штрафов больше всех.

– Как с ребятами? Без терок?

Я не была вполне уверена, что поняла, о чем он спрашивает. По его лицу нельзя было ничего прочесть.

– Все в порядке. А ты где сейчас обретаешься?

– Да сама знаешь. Немного тут, немного там. Помнишь того чувака Гогглеза? Такой маленький толстяк без шеи?

– Господи, ну ты и вспомнил! – Я рассмеялась. – Знаешь, он ведь все увивался за мной. Каждый раз, когда ты оставлял меня одну, он тут как тут, начинает петь, как он любит высоких цыпочек и что у маленьких жокеев самые большие хлысты. Так заводился, что каждый раз забывал, что уже пытался и ничего из этого не вышло.

Блоха ухмыльнулся:

– В его духе. Нам пришлось его посадить. А мы даже не хотели, он еще мог быть полезен. Но этот больной придурок… С дружком Фонзи они сняли номер в одном отельчике в Корке. Сидели там и фасовали экстази, свежую партию, прямо тепленькую из печки. – Блоха захихикал, да так заразительно, что, еще не зная, о чем речь, я уже смеялась вместе с ним. – А Гогглез всегда пробует товар, только на этот раз увлекся. Три часа ночи, а он на лужайке перед гостиницей в одних труселях поет во весь голос. Говорят, это было "Я целовал девушку".

От хохота я повалилась на диванные подушки. Давно мне не было так хорошо.

– Когда хозяин вышел, чтобы посмотреть, что происходит, Гогглез обнял его, сказал, какой он классный, затем заскочил в квартиру и прямо в кровать к жене хозяина. Приехала полиция, отвела его в номер, чтобы проспался, а там Фонзи развалился в кресле и вокруг сотни упаковок экстази.

– О Иисусе, – сказала я, утирая слезы. – История зашибись. Но вы же могли все сгладить и позволить парням уйти, разве нет?

– Попытались. Начальник половину отдела заставил проверять, не нарушили ли патрульные протокол, незаконный обыск или что еще. Но они были чисты как снег. Бедный старина Гогглез отправился в тюрьму. Вот, – Блоха помахал сэндвичем, – можешь навестить его там, подбодрить чуток.

Он резвился, но было ясно, что в этом предложении только доля шутки.

– Попрошу его спеть мне из Кэти Перри, – сказала я. – Это взбодрит нас обоих.

– Насколько я слышал, ему сейчас не до песен.

– Слушай, если уж мы заговорили о твоих ребятках… "Курьер" опубликовал мое фото. Тебе это ничем не грозит?

Из-за Блохи я стараюсь, чтобы мои фотографии не попадали в газеты. Конечно, когда я работала под прикрытием, меня готовили: прическа, крупные серьги, тонна макияжа, розовые топики с надписями типа "Бесстыжая" и "Твой парень запал на меня" во всю грудь. И все-таки…

– Пока никаких проблем. Посмотрим.

Полицейского, работающего под прикрытием, не так-то легко вогнать в панику.

– Не думаю, что тебя может кто-то узнать. Ты же вся из себя такая изысканная теперь. – Он оглядел мой костюм. – Да и лет-то сколько прошло.

– Давай-давай, критикуй, не сдерживай себя.

Блоха критически осмотрел меня.

– Ну нет, нормально выглядишь, но отпуск тебе не повредил бы. Или витамины.

– Я в порядке, разве что по солнцу соскучилась. Но откуда ему взяться в этом городе?

– Так смени обстановку.

Я быстро взглянула на него, но он уже уткнулся в чашку. Работающие под прикрытием все такие – никогда ничего не скажут прямо. Но похоже, Блоха знает, что в Убийствах у меня не заладилось, и думает, я позвала его, чтобы замолвил за меня словечко в Прикрытиях.

Секунду я прикидывала, не положить ли ноги ему на живот, потом сказала:

– Меня вполне устраивает то, что есть. Но я буду рада, если ты выскажешь свое мнение об одном моменте.

– Неужели? – Тон Блохи не изменился, но что-то мелькнуло в лице, что-то, слишком уж похожее на сожаление. – О чем?

– Вот смотри. – Я села, потянулась за своей сумкой, нашла фото Ашлин версии 2.0 и передала ему. – Ее зовут Ашлин Мюррей. Двадцать шесть лет, рост метр семьдесят три, возможен грейстоунский говор. Видел ее когда-нибудь?

Блоха, продолжая жевать, внимательно разглядывал снимок.

– Наверняка не скажу. Таких, как она, полно. Но мне кажется, что нет. И что?

– Ее убили.

Блоха не донес до рта сэндвич.

– Эту? С журнальной обложки?

– Да. Лучшая подруга утверждает, что у нее был тайный ухажер последние месяцев шесть. Мы полагаем, что это может быть парень из банды. Возможно, из ребят Битка Ланигана.

Блоха еще раз внимательно посмотрел на фото, покачал головой:

– Нет. Она точно не появлялась с ребятами Ланигана.

– Ты уверен?

По его голосу я уже понимала – уверен. Уютное теплое чувство исчезло. Я готова была себя прибить за то, что вытащила его сюда ради такой фигни.

– На все сто. Иначе я бы увидел ее. А также если бы она встречалась с кем-то из Крамлина или Дримны.

– А может, и не увидел. Если бы они держали свои отношения в тайне.

Блоха рассмеялся:

– Ну нет. Парень, трахавший такую цыпочку, наверняка захотел бы, чтобы весь мир об этом знал. Он бы водил ее в пабы, на вечеринки и куда только можно.

– Даже если женат?

– А в чем проблема? Никто не ожидает от этих ребят монашеской аскезы. Даже их жены. Если парень женат на сестре своего кореша, тогда да, он не станет тыкать своими походами налево приятелю в лицо, но остальным наверняка похвастается. А уж эти ребята обожают сплетничать, каждый знает о каждом загуле налево.

Блоха все еще рассматривал фотографию, но внимание его уже рассеялось, он потерял интерес.

– У нее есть какие-нибудь цацки, которые ей не по карману? "Ролекс", украшения, дизайнерские шмотки?

– Да вроде нет. Все вещи самые обычные. Она могла себе их позволить. Ничего такого, что кто-то должен был ей купить. Может, она просто не любила всех этих штучек от папиков.

Блоха фыркнул.

– А наличные?

– Мы ничего не нашли, финансы у нее в полном порядке.

– Путешествия? Никакой дилер-ухажер не устоял бы перед соблазном припахать такой цветочек курьером. И если она из тех, кто готов встречаться с бандитами, то не откажется покататься по миру.

Я покачала головой.

– Лучшая подруга сказала, что она никогда не покидала Ирландии. Мы нашли анкету на получение паспорта, не о продлении. То есть прежде паспорта у нее не было.

– Значит, так, – сказал Блоха, возвращая мне фото. – Голову на плаху не положу, но будь я игроком, все деньги поставил бы на то, что она никогда не вращалась в этих кругах.

И все. Теплое чувство оседало грязным пеплом.

– Но поклясться ты не можешь, и у нее могли быть какие-то связи с плохими мальчиками.

– Могли. И у моей мамы могли.

Блоха – это вам не Стив, он не выносит всех эти "если" и "может быть". Когда Блоха что-то говорит, он в этом уверен. Вот и испарилась наша прекрасная бандитская версия, исчезла, булькнув, в унитазе. А я-то считала, что готова к этому. Последние полтора дня я воображала себя охотницей за плохими парнями – глубоко в тылу врага, беря на мушку то Бреслина, то Маккэнна. Кровь обращалась в чистый адреналин, когда я размышляла, кого же из них предпочесть. Дебилка пятизвездочная. Ничем не лучше Гогглеза, у которого крышу снесло от собственного товара, и теперь он ходячий анекдот. Хорошо хоть мозгов хватило помалкивать, а то заикнись кому о нашей версии, сама бы превратилась в ходячий анекдот.

Я сунула фотографию в сумку, видеть ее больше не хочу.

– Можешь все-таки оглядеться? Вдруг кто-то на этой неделе повел себя странно, дольше обычного торчит в пабах, напивается… – Мольба в моем голосе звучала жалко. – Ее убили в субботу вечером, и убийца может как-то проявить себя в первые дни.

– Ты же знаешь, половина из них конченые психопаты. Вышибут мозги своей любимой бабушке и не поморщатся.

– Да, но тот, кто знает, что произошло, вовсе не псих. Он позвонил в местный участок и попросил вызвать "скорую". Если звонил не наш парень, значит, его приятель, которому тот все рассказал.

– Логично. Я пригляжусь, кто там не в форме.

Блохе просто хотелось поднять мне настроение, но он действительно приглядится.

– Если заметишь что, то свистни по мэйлу, прежде чем заявляться сюда. Клянусь богом, если я обнаружу тебя завтра ночью у себя под кроватью, я прострелю твою костлявую задницу.

– Слышь-ка, – Блоха вытер майонез с щеки, – я ведь не шутил насчет безопасности. Твою сигнализацию я отключил за двадцать секунд, а на замок потратил не больше минуты. И ты ведь наверняка в курсе, что вокруг топчется какой-то тип, явно следит за твоей улицей.

Воздух в комнате затвердел, царапнул горло наждаком.

– Да, – сказала я. – В курсе. Где ты его засек?

– Пришел пораньше, чтобы обстановку оценить, прежде чем к тебе лезть. А этот слоняется. С виду – просто ждет кого-то, но я-то сразу ощутил вибрации, понимаешь, о чем я?

Еще бы, всем нам знакомы эти вибрации.

– Ты хорошо его разглядел?

– Подошел стрельнуть сигаретку. – Блоха подался вперед, лицо сделалось наркомански пустым, пробубнил гнусаво: – Чувак, сигареткой не угостишь? – И снова заговорил нормальным голосом: – Но он тут же смылся. Может, конечно, просто не фанат бесед с такими, как я, вполне логично, но… – Блоха пожал плечами. – Средних лет, высокий, обычного телосложения, дорогое пальто, большой шнобель. Вот и все, что я успел разглядеть. Шляпа и шарф скрывали половину лица. И опять же, логично в такую-то погоду. Но.

– Именно что "но".

Козел Краули со своими метр с кепкой и засаленным плащиком отпадал, а жаль. Я бы порадовалась, если это он сталкер.

– Я думаю, он следит за моим домом.

Блоха кивнул:

– Мне тоже так кажется. Есть предположения, кто это?

Я покачала головой.

– Я-то считала, что это предупреждение от гангстеров. После того фото в "Курьере" каждый может подкараулить меня возле работы и проследить до дома. Но если допустить, что история с бандой не имеет почвы…

Каждый раз, когда я произносила "банда", слово звучало все глупее. Я вытянула ноги на диване, пытаясь вернуть ощущение расслабленности, но оно ушло без следа. Черное окно за спиной штурмовал ветер.

– "Курьер" – настоящая клоака, – сказал Блоха. – И то, что бандиты за тобой не следят, не значит, что за тобой не следит убийца девушки.

– По-твоему, я сама не дотумкала? Я что, выгляжу слабоумной?

– Ну просто сказал. Тебе нужно срочно сменить сигнализацию. Установи "Фон-вотч" или такого же уровня.

– Нет уж, спасибо. Если оператор "Фон-вотч" не может дозвониться до клиента, то тут же звонит в полицию. Я скорее дам серийному маньяку разрезать себя на куски, чем в отделе узнают, что патрульные рванули ко мне на визг сирены, точно я из гражданских. Да я вообще начеку, тебя же я сразу вычислила… Или нет?

– Но я пришел не убивать тебя, – заметил Блоха. – А это совсем не то же самое. Я знаю, ты готова ко всему, и мне заранее жаль того беднягу, что нацелился на тебя, но и выспаться тебе тоже надо.

– Утром вызову слесаря, пусть сменит замки.

– И сигнализацию смени.

– И сигнализацию, мамочка.

Блоха наблюдал за мной поверх края чашки.

– Я останусь на ночь, да?

Под этим могли подразумеваться самые разные вещи. Сегодня вечером любая из них меня устраивала. Если бы это было не из-за типа с улицы и не из-за дерьма, которое я хлебала на работе, я бы, конечно, согласилась. Но мне не нравилась мысль, что я нуждаюсь в охране.