Текст книги "Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг"

Автор книги: Тана Френч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 197 страниц)

– Но ведь это их родовое гнездо, – заметил Сэм. – Возможно, они его любят.

Нейлор вскинул голову и посмотрел на Сэма пронзительным взглядом голубых глаз. На фоне багровых синяков те казались даже голубее, чем обычно.

– Если человек что-то производит, – произнес он, – он обязан заботиться о том, что произвел. Так поступают все порядочные люди. Произвел на свет ребенка – будь добр, заботься о нем. Ты не имеешь права убивать его ради собственного успокоения. Если построил деревню, значит, твоя обязанность – заботиться о ней. Делай так, чтобы она жила и дальше. Ты не имеешь права стоять в сторонке и наблюдать, как она умирает. Главное, что дом в твоих руках, а там трава не расти.

– Знаешь, здесь я полностью с ним согласен, – произнес стоявший рядом со мной Фрэнк. – Похоже, у нас с ним гораздо больше общего, чем могло показаться.

Я его почти не слышала. Все-таки в моем деле кое-что было явно не так: этот человек никогда бы не ударил Лекси ножом лишь потому, что она ждала от него ребенка, и уж тем более за то, что она жила в Уайтторн-Хаусе. Сначала он представлялся мне мстителем, одержимым прошлым. Увы, все оказалось гораздо сложнее. И гораздо страшнее. Нейлор был одержим будущим, будущим его родного дома, которое таяло буквально на глазах, уходило, словно вода в песок. Прошлое же было не подобно сиамскому близнецу, который обвился вокруг будущего, формировал и направлял его.

– И это все, что тебе нужно от Марчей? – негромко спросил Сэм. – Чтобы они поступили как порядочные люди – продали дом и тем самым обеспечили деревне будущее?

Нейлор какое-то время молчал, потом нехотя кивнул.

– И ты считал, что единственный способ добиться своего – держать их в постоянном страхе. Бить окна, уродовать угрозами стены?

И вновь кивок.

Фрэнк негромко присвистнул сквозь зубы. Я замерла рядом с ним затаив дыхание.

– Нет лучшего способа спугнуть их, – спокойно произнес Сэм, – чем в одну прекрасную ночь пырнуть одного, вернее, одну из них ножом. Ничего серьезного, ты ведь даже не хотел сделать ей больно. Главное, чтобы они поняли – им здесь не рады.

Нейлор грохнул по столу кружкой и, оттолкнув назад стул, сел, сложил на груди руки.

– Я никогда никому не делаю больно. Никогда.

Сэм изумленно выгнул бровь.

– Кто-то в драке пустил в ход кулаки и избил троих обитателей Уайтторн-Хауса. Кстати, по странному стечению обстоятельств в ту самую ночь, когда ты обзавелся этими синяками.

– Это был поединок – честный поединок. К тому же их было трое против меня одного. Или вам все равно? При желании я мог бы отправить Саймона Марча на тот свет не один десяток раз. Но я не тронул его и пальцем.

– Что верно, то верно. Саймон Марч был стар. Ты знал, что рано или поздно он умрет. Ты также знал, что, вполне возможно, наследники захотят продать дом, вместо того чтобы переселяться на жительство в Гленскехи. И решил, что время терпит.

Нейлор открыл было рот что-то сказать, но Сэм продолжал гнуть свою линию, не давая ему вставить даже слова.

– Все изменилось после того, как в доме поселился Дэниел с друзьями. Эти никуда уезжать отсюда не собирались, и красочные надписи на стенах их не слишком-то пугали. И ты был вынужден, что называется, ужесточить меры. Разве я не прав?

– Нет. Я ни разу…

– Ты решил однозначно дать им понять: убирайтесь отсюда, если вам дорога жизнь. И в одну прекрасную ночь ты увидел, как Лекси Мэдисон вышла из дома. Я не исключаю даже, что ты и раньше следил за ней.

– Я не…

– Ты возвращался из паба. Ты был пьян. У тебя при себе имелся нож. И ты подумал, что из-за Марчей умирает Гленскехи. И ты отправился к ним, чтобы решить этот вопрос раз и навсегда. Или ты просто собирался ей пригрозить? Верно я говорю?

– Я не…

– Тогда как это произошло, Джон? Может, ты все-таки мне расскажешь? Как?

Нейлор подался вперед. Разбитые губы растянулись в злобной усмешке. Взметнулись кулаки. Казалось, еще мгновение – и он набросится на Сэма.

– На тебя смотреть тошно. Эти пижоны тебе свистнули, чтобы ты как пес прибежал на их свист, и ты примчался. Затем они напели тебе, какие они, мол, несчастные, как им житья не дает неотесанный крестьянин, которому полагается знать свое место и не рыпаться. И ты приволок меня сюда, потому что они тебя науськали, и теперь обвиняешь меня в том, будто я пырнул ножом их девицу. Пытаешься повесить на меня чужие грехи. Да, я хочу, чтобы они убрались из Гленскехи – и, Господь свидетель, они отсюда уберутся, – но у меня и в мыслях не было причинять вред кому-то из них. Никогда. Этого они от меня никогда не дождутся. Пусть даже не рассчитывают. А когда они соберут свои вещички и слиняют отсюда, я первым выйду, чтобы сделать им на прощание ручкой.

Его страстная речь пронеслась по моим жилам, отдалась биением пульса, перехватила дыхание. Возникло такое чувство – я даже отвернулась, чтобы Фрэнк не увидел моего лица, – будто мы все получили отсрочку приговора.

Нейлор продолжал:

– Грязные ублюдки использовали тебя для того, чтобы поставить меня на место, точно так же как до них поступали их предки более трехсот лет подряд. Я скажу тебе одну вещь, детектив, как сказал бы ее любому, кто навешал тебе лапши про бедняжку, которую-де линчевала разъяренная толпа в Гленскехи. Ты можешь искать преступника среди нас сколько тебе угодно. Твое право. Но ты ничего не найдешь. Потому что девушку пырнул кто-то другой. Я знаю, подозревать богатых всегда труднее, чем бедных. Но если тебе нужен преступник, а не козел отпущения, ищи его в Уайтторн-Хаусе. У нас в Гленскехи такие не водятся. Это не в наших правилах.

Нейлор сложил на груди руки, откинулся назад, наклонив стул на задних ножках, и принялся напевать «Ветер на ячменном поле». Фрэнк отошел от окошка и тихо усмехнулся самому себе.

Сэм пытался продолжать допрос еще около часа – перебрал все до единого случаи вандализма, начиная с самых первых, произошедших четыре с половиной года назад; перечислил все улики причастности Нейлора к швырянию камня и ночной драке – некоторые вполне надежные вроде синяков, некоторые вымышленные, типа отпечатков пальцев, анализа почерка. Затем забежал к нам в комнату и, не глядя на нас с Фрэнком, схватил со стола пакеты с вещдоками, вновь вернулся в комнату для допросов, бросил пакеты перед Нейлором, пригрозил ему арестом за кражу со взломом, за нападение с использованием оружия – в общем, за все, что только можно было на него взвалить, за исключением убийства. Ответом ему стали «Соседский парень», «Четыре зеленых поля» и, уже в чуть более медленном темпе, «Она идет по ярмарке».

В общем, в конце концов Сэм капитулировал. Оставил Нейлора сидеть в комнате для допросов, однако к нам вошел не сразу. А когда вошел, то в одной руке у него болтались пакеты с вещдоками, а на лице читалось полное изнеможение, чего раньше за Сэмом не водилось.

– Мне показалось, что все прошло замечательно, – бодро произнес Фрэнк. – Ты почти получил признание в вандализме, если бы не стал клеить ему убийство.

Сэм пропустил мимо ушей его реплику.

– А ты что думаешь? – спросил он у меня.

Насколько я могла судить, у него оставался небольшой, но шанс: Нейлор мог пырнуть Лекси в одном-единственном случае – если был отцом ребенка, а она заявила ему, что намерена сделать аборт.

– Не знаю, – честно призналась я. – Не знаю.

– Лично я сильно сомневаюсь, что он тот, кто нам нужен, – заявил Сэм.

Он положил пакеты с вещдоками на стол, встал, опершись спиной на столешницу, и тяжело откинул назад голову.

Фрэнк от изумления выпучил глаза.

– Ты хочешь его отпустить лишь на том основании, что он продержался всего одно утро? А по-моему, как ни крути, он наш. У нас есть все: и мотив, и возможность, и наклонности. Лишь потому, что он мастер рассказывать байки, ты готов арестовать его по обвинению в каком-то там вшивом вандализме и профукать свой шанс по-настоящему взять его за задницу как убийцу!

– Не знаю, – негромко произнес Сэм, потирая глаза. – Честное слово, я не знаю, что делать с ним дальше.

– А теперь, – сказал Фрэнк, – мы попробуем применить мой подход. Потому что твой завел нас в тупик. Отпустим Нейлора, и пусть Кэсси попробует выудить из него все, что сможет, по поводу старинных безделушек. Тогда будет видно, насколько это приблизит нас к разгадке убийства.

– Парню деньги до лампочки, – возразил Сэм, не глядя на Фрэнка. – Его заботит одно – судьбы его родной деревни, тот урон, какой нанес ей Уайтторн-Хаус.

– И он вообразил себя борцом за правое дело. В мире нет ничего страшнее упертого фанатика. Как далеко, по-твоему, он зайдет в своей борьбе?

С Фрэнком спорить трудно. Он меняет положение ворот, когда вы, казалось бы, уже у цели, и гол, вернее – ваш довод, летит в никуда. Этак нетрудно забыть, о чем, собственно, спор шел с самого начала. Не знаю, то ли он искренне верил в делишки с антиквариатом, то ли просто был готов испробовать любую новую версию, лишь бы на данном этапе победить Сэма.

Кстати, вид у нашего Сэмми был отупелый, как у боксера, который пропустил слишком много ударов.

– Нет, Нейлор не убийца, – упрямо твердил он. – И я не знаю, с какой стати ты решил, что он занимается сбытом краденых вещей. Чем ты это докажешь?

– Давай-ка лучше спросим у Кэсси, – предложил Фрэнк и вопросительно посмотрел в мою сторону. Фрэнк всегда был игроком, вот только хотелось бы знать, на что он поставил на этот раз. И почему. – Что думаешь, киска? Как по-твоему, мы можем доказать его причастность к сбыту краденого?

В голове одновременно закрутился клубок самых разных мыслей. Комната наблюдения, которую я знала как свои пять пальцев, вплоть до пятна на полу в том месте, где два года назад сама же пролила кофе. Моя одежда в шкафу. Четверо, что в эти минуты ждали меня в библиотеке. Прохладный аромат ландышей в моей комнате в Уайтторн-Хаусе, обволакивающий подобно мягкой кисее.

– Что ж, вполне возможно, – ответила я. – Лично я не удивилась бы.

Сэм – а к этому моменту он уже имел за плечами нелегкий трудовой день – не выдержал и сорвался на крик:

– Господи, Кэсси! А с тобой-то что? Неужели ты серьезно? Ты веришь в эту туфту? На чьей ты стороне?

– Давай не будем рассматривать дело под таким углом! – оборвал его гневную тираду Фрэнк. Он стоял, небрежно прислонившись к стене, и, засунув руки в карманы, наблюдал за происходящим. – Мы все здесь на одной стороне.

– Полегче, Фрэнк, – предостерегла я, опасаясь, как бы Сэм не пустил в ход кулаки. – И тебе отвечу, Сэм. Я на стороне Лекси. Ни на стороне Фрэнка, ни на твоей. А на ее. Вы меня поняли?

– Именно этого я и боялся больше всего.

По всей видимости, Сэм заметил на моем лице испуг.

– И ты подумала, что меня волновал в первую очередь этот забулдыга? – Услышав эти слова, Фрэнк попытался принять оскорбленный вид. – Нет, конечно, с ним хватает хлопот, но его по крайней мере нетрудно держать в поле зрения. Но девица… чтобы быть на ее стороне! Ее приятели всю дорогу были на ее стороне, и если Мэки прав, она только тем и занималась, что подставляла их, причем глазом не моргнув. Тот парень в Америке тоже был на ее стороне. Он любил ее, и посмотри, как она с ним обошлась? На беднягу жалко смотреть. Ты читала его письмо?

– Письмо? – растерянно переспросила я и посмотрела на Фрэнка. – Что еще за письмо?

Тот пожал плечами.

– Чэд послал его через моего приятеля из ФБР. Такое трогательное и слезливое. Я, что называется, прошелся по нему мелким гребешком, но так ничего полезного для нас и не вычесал. Зачем нам какие-то письма, если они только отвлекают отдела?

– Боже, Фрэнк! Ты держал в руках нечто такое, что могло бы помочь мне лучше ее понять, и…

– Давай поговорим об этом чуть позже.

– Прочти его, – сказал Сэм. Голос его звучал слегка надтреснуто, а сам он был бледен как полотно, точь-в-точь как в самый первый день, когда мы только взялись за расследование. – Прочти на досуге. Я дам тебе мою копию, даже если Мэки не даст свою. Этот самый Чэд выть готов от горя. За все четыре с половиной года у него не было новой девушки. Думаю, он больше никогда не поверит женщине. Да и откуда ей взяться, вере? Он проснулся в одно прекрасное утро и обнаружил, что вся его жизнь полетела к чертям собачьим. Все, о чем он мечтал, исчезло без следа.

– Если ты не хочешь, чтобы наш герой примчался сюда, – произнес елейным тоном Фрэнк, – я бы постарался держать дело в секрете.

Сэм пропустил его реплику мимо ушей.

– И главное, учти: ведь она в Северную Каролину не с неба свалилась. До этого явно обреталась в каком-то другом месте, а раньше, возможно, – где-то еще. Откуда нам знать? И где-то в тех местах есть люди, которые наверняка задаются вопросом, куда она подевалась. Вдруг ее косточки гниют сейчас где-нибудь в лесу, или у нее поехала крыша и она закончила свои дни на улице, и вообще, любила ли она их когда-нибудь, и что случилось, черт возьми? Почему их жизнь полетела к чертовой матери? Все эти люди были на ее стороне, и посмотри, что стало с ними. Все, кто был на ее стороне, остались в пролете, Кэсси, все до единого, и тебя ждет та же самая участь.

– Со мной все в порядке, Сэм, – ответила я.

Его голос обволакивал меня подобно утренней дымке.

– Позволь спросить у тебя кое-что… Если не ошибаюсь, твой последний настоящий приятель был у тебя как раз до того, как ты стала тайным агентом. Как там его звали – Эйдан, кажется?

– Верно, – ответила я. – Эйдан О'Донован.

Классный парень этот Эйдан: умный, не зануда и не домосед, с потрясающим чувством юмора. Умел рассмешить даже в самый поганый день. Я давно о нем не вспоминала.

– А что с ним стало?

– Когда я ушла в подполье, наши пути разошлись.

На какое-то мгновение я вспомнила глаза Эйдана в тот вечер, когда он меня бросил. Я торопилась, мне нужно было в срочном порядке вернуться домой, чтобы встретиться с одним типом, который через несколько месяцев пырнул меня ножом. Эйдан проводил меня до остановки, и когда я посмотрела на него с верхней площадки автобуса, мне показалось, что он плачет.

Сэм повернулся к Фрэнку.

– А как насчет тебя, Мэки? У тебя есть жена? Подружка? Хоть кто-нибудь?

– А тебе-то что? – спросил Фрэнк. В голосе его слышались игривые нотки, но вот прищур глаз говорил о другом. – Предупреждаю с самого начала: я не любитель дешевых интрижек.

– Я так и не думаю. – Сэм вновь повернулся ко мне. – Всего три недели, и посмотри, что с нами стало. Ты этого хочешь? Что, по-твоему, произойдет, если дело затянется на целый год? И все из-за твоих дурацких фантазий!

– Давай попробуем вот что, – мягко произнес Фрэнк. Он по-прежнему стоял у стены. – Ты реши для себя, есть ли на твоей стороне расследования какая-то проблема, а я решу, есть ли проблема на моей. Устраивает?

От одного только его взгляда преступники всего мира должны были в страхе забиться в щели, но Сэм, казалось, его не заметил.

– Не устраивает. Потому что твоя сторона расследования – сплошные ошибки и проколы, и если ты сам этого не замечаешь, то я вижу, еще как вижу! У меня в соседней комнате сидит подозреваемый. Тот он, кого мы ищем, или нет, но я вышел на него путем полицейского расследования. А что есть у тебя? Три недели безумной неразберихи, и все впустую. И вместо того чтобы свести к минимуму наши потери, ты под барабанную дробь гонишь нас дальше, чтобы мы натворили еще больше глупостей.

– Никуда я вас не гоню. Я лишь спросил у Кэсси – которая, если ты забыл, является тайным агентом моей операции, а не твоим следователем по уголовным делам, – готова ли она взять на себя дополнительную ответственность.

Длинные летние вечера на траве, гудение пчел и поскрипывание качелей. Копание в огороде, капли дождя, дымок от жженых листьев в воздухе, запах розмарина и лаванды на моих ладонях. Упаковка рождественских подарков на полу в комнате Лекси, падающий за окном снег. Раф негромко наигрывает на пианино рождественские песни, Эбби подпевает ему из своей комнаты, и мне под дверь тянет пряничным ароматом.

Сэм и Фрэнк смотрели на меня в упор; оба не проронили ни слова, оба ждали, что я скажу. Неожиданно в комнате воцарилась звенящая тишина, такая бездонная и такая умиротворяющая.

– Какие вопросы, – ответила я. – Почему бы нет?

Нейлор тем временем перешел к новому вокальному номеру – напевал себе под нос «Эвондейл», а чуть дальше по коридору Куигли кого-то отчитывал. Я подумала о том, как мы с Робом наблюдали через стекло за подозреваемыми, как смеялись вместе, шагая плечом к плечу по коридору, как в ядовитой атмосфере операции «Весталка» сгорели, подобно метеору, с треском и в облаке пламени. Подумала и не почувствовала ровным счетом ничего. Ничего, если не считать, что стены вокруг меня раскрылись и осыпались словно невесомые лепестки цветка.

Глаза Сэма казались огромными и темными, словно я ударила его. Фрэнк наблюдал за мной так, что, останься у меня какие-то чувства, я бы наверняка испуганно втянула шею. Но единственным моим ощущением было то, как все мышцы в моем теле расслабляются, словно я вновь восьмилетняя девчушка, которая делает на склоне холма колесо – раз, другой, третий, пока не закружится голова. Или как если бы я нырнула в холодную воду и проплыла целую тысячу миль, ни разу не вынырнув глотнуть воздуха. Я была права: свобода пахнет озоном, грозами и порохом, причем одновременно. Она пахнет снегом, кострами, скошенной травой, у нее вкус морской воды и апельсинов.

Глава 16

Я вернулась в колледж лишь к обеду, но мои друзья все еще сидели в библиотеке. Стоило свернуть в длинный проход между книжными полками, что вел в наш излюбленный уголок, как все четверо как по команде оторвались от книг и отложили ручки.

– Уф-ф! – воскликнул Джастин, издав вздох облегчения, как только я подошла ближе. – Наконец-то ты вернулась. Давно пора.

– Слава Богу, – произнес Раф. – Почему так долго? Джастин решил, что тебя арестовали, но я успокоил его. Сказал, что, по всей видимости, ты сбежала с О'Нилом.

У Рафа сегодня была новая прическа – ради разнообразия он зачесал волосы вверх. Эбби испачкала себе чернилами щеку. Они даже не догадывались, какими красивыми мне кажутся и как близко мы подошли к расставанию. Мне хотелось обнять всех четверых, схватить за руки и крепко сжать.

– Меня продержали там целую вечность, – сказала я. – Может, пойдем пообедаем? Лично я умираю с голоду.

– Что случилось? – поинтересовался Дэниел. – Ты смогла опознать преступника?

– Нет, – ответила я и потянулась к Эбби, чтобы взять рюкзак. – Хотя это, несомненно, тот самый тип, с которым мы подрались ночью. Посмотрели бы вы на его лицо. Такое впечатление, будто он провел десять раундов с Мохаммедом Али.

Услышав мой комментарий, Раф расхохотался и показал большой палец.

– Над чем ты смеешься? – спросила Эбби. – Парень при желании мог в два счета подать на нас за хулиганство. Между прочим, Джастин так и подумал.

– Он не станет ни на кого подавать. Он сказал полицейским, что упал с велосипеда. Так что все прекрасно.

– И ничто не подтолкнуло твою память?

– Не-а.

Я стащила со спинки стула куртку Джастина и помахала ею перед его носом.

– Живо пошевеливайся! Может, сходим в Баттери? Хочется поесть по-настоящему. После полицейских я готова слопать целого слона.

– Ты хотя бы поняла, что сейчас происходит? Они считают, что это и есть тот самый тип, который на тебя напал? Они его арестовали?

– Нет, – ответила я. – Им не хватает улик или что-то вроде того. К тому же они не уверены, что меня пырнул именно он.

Меня так увлекла мысль о том, что Нейлор никого не убивал, что я совершенно не подумала, как эта новость может быть воспринята другими. Неожиданно воцарилось молчание. Все четверо боялись посмотреть друг другу в глаза. Раф даже на мгновение зажмурился.

– Это почему же? – спросил Дэниел. – Насколько я понимаю, подозрение в первую очередь падает на него.

Я пожала плечами:

– Откуда мне знать, как они там рассуждают. Я лишь говорю вам то, что они мне сказали.

– Сколько можно?! – воскликнула Эбби.

Неожиданно она показалась мне жутко бледной. Или виноваты лампы дневного освещения?

– Итак, – подвел итог Раф, – как я понимаю, все бесполезно. Мы вновь вернулись туда, откуда начали.

– Этого мы пока не знаем, – возразил Дэниел.

– А по-моему, все ясно как божий день. Если хочешь, можешь называть меня пессимистом.

Дэниел и Эбби вновь о чем-то допоздна говорили на заднем дворике. На этот раз мне не пришлось на ощупь пробираться в кухню. При необходимости я могла бы, ни разу не споткнувшись, обойти весь дом с закрытыми глазами и у меня под ногами ни разу предательски не скрипнула бы половица.

– Я не знаю почему, – произнес Дэниел. Они сидели на качелях и курили. – И никак не могу понять, что здесь не так. Возможно, мои старые страхи мешают мне ясно мыслить… Но мне как-то тревожно.

– А ты подумай о том, через что ей пришлось пройти, – осторожно возразила Эбби. – Мне кажется, ей хочется одного – как можно скорее все забыть, вернуться к нормальной жизни.

Дэниел посмотрел на нее. Лунный свет отражался в стеклах его очков, так что глаза его были мне не видны.

– Мне почему-то кажется, что ты от меня что-то скрываешь, – сказал он.

Ребенок. Я прикусила губу, моля Бога о том, чтобы Эбби осталась верна нашей женской солидарности.

Она покачала головой:

– Ничего, клянусь тебе.

Дэниел отвернулся, устремив взгляд куда-то на лужайку, и мне показалась, что по лицу его промелькнула какая-то тень – не то усталость, не то печаль.

– Когда-то мы рассказывали друг другу все, – произнес он, – причем еще совсем недавно. Или нет? Неужели мне изменяет память? Мне казалось, что мы пятеро как одна семья и у нас друг от друга нет никаких секретов.

Эбби вопросительно выгнула брови.

– Вот как? А я почему-то совсем не уверена, что все рассказывают друг другу абсолютно всё. Например, ты.

– Если я чего-то недоговариваю, то по очень самым веским причинам.

– Но ведь всегда найдется веская причина что-то утаить. Или я не права?

Лицо Эбби покрылось бледностью.

– Что ж, может, и так, – со вздохом ответил Дэниел. – Это сейчас. А раньше не было.

– Ты и Лекси, – сказала Эбби. – Вы когда-нибудь…

Молчание. Они пристально смотрели друг на друга – так могут смотреть только враги.

– Этим не шутят.

– Вот как? Почему же?

И вновь молчание. Луна зашла за облака, и их лица слились с темнотой.

– Нет, – наконец произнес Дэниел. – Никогда. В принципе я мог бы сказать что угодно, потому что не вижу, при чем здесь это. Да и вообще, ты в любом случае мне не поверишь. Но все-таки повторю – между нами ничего такого не было.

Молчание, в очередной раз. Темноту прорезал, словно метеор, крошечный красный огонек. Кто-то выбросил окурок. Я стояла в холодной кухне, наблюдая за ними сквозь стекло, и мне хотелось крикнуть им: со мной теперь все в порядке. Все успокоится, все придет в норму, дайте только время. А оно у нас есть. Потому что я остаюсь.

В ночи хлопнула дверь. Затем шаги, быстрый топот по деревянному полу. И вновь хлопнула дверь, на сей раз еще сильнее – входная.

Я села в кровати и прислушалась. Сердце было готово выскочить из груди. В доме мне почудилось какое-то движение, тихое-тихое, что я скорее ощутила его кожей, нежели услышала. Оно пробежало по стенам и половицам, проникло мне под кожу. Кто-то двигался по дому. Движение могло происходить откуда угодно. За окном была глубокая ночь, в ветках деревьев ни ветерка, лишь приглушенное уханье совы вдалеке. Я повыше приподняла подушку, устроилась поудобнее и стала ждать. Сначала мне захотелось закурить, но я была готова поклясться: в эти мгновения я не единственная, кто сидит на кровати, прислушиваясь к ночным звукам. Щелчок зажигалки, сигаретный дымок – этак недолго выдать себя с головой.

Спустя минут двадцать входная дверь открылась и закрылась снова, на сей раз еле слышно. Пауза, затем тихие, осторожные шаги вверх по ступенькам, в сторону комнаты Джастина. Еще секунда, и этажом ниже подо мной скрипнули пружины кровати.

Я выждала пять минут. Ничего интересного не последовало. Я выскользнула из постели и бросилась вниз. Скрывать свои действия не было никакого смысла.

– А, это ты, – произнес Джастин, когда я просунула голову в дверь его спальни.

Он сидел на краешке кровати, полуодетый: в брюках, но без носков, рубашка не заправлена и не застегнута на все пуговицы. На него было жутко смотреть.

– С тобой все в порядке? – спросила я.

Джастин провел ладонями по лицу, и я увидела, что руки его дрожат.

– Вообще-то нет.

– Что случилось?

Он опустил руки и посмотрел на меня.

– Иди спать! – сказал он. – Слышишь, Лекси, кому говорят, иди спать!

– Ты на меня зол?

– Можно подумать, в этом мире нет ничего более важного, чем твоя персона, – холодно произнес он. – Есть, уж поверь мне.

– Джастин, – сказала я спустя секунду. – Я лишь хотела…

– Если ты и впрямь хочешь мне помочь, – ответил он, – то будь добра, оставь меня в покое.

Он встал и, повернувшись ко мне спиной, принялся возиться с постелью – неуклюжими, резкими движениями попробовал расправить и натянуть простыни. Вскоре мне стало понятно: больше я от него не дождусь ни слова. Я вышла, бесшумно закрыла за собой дверь и пошла к себе наверх. Из-под двери Дэниела света видно не было, но я ощущала его присутствие и как будто видела, как он стоит в темноте всего в метре от меня, прислушивается, размышляет.

На следующий день, когда я в пять часов вышла из аудитории, Эбби и Джастин уже поджидали меня в коридоре.

– Ты, случайно, не видела Рафа? – спросила Эбби.

– Последний раз – в обеденный перерыв, – ответила я.

Оба были в верхней одежде: на Эбби – длинное серое пальто, твидовый пиджак Джастина застегнут на все пуговицы, на плечах и в волосах у них блестели капли дождя.

– Если не ошибаюсь, у него консультация с научным руководителем.

– Вот и нам он так заявил. – Эбби отступила к стене, пропуская мимо себя орущую ватагу студентов младших курсов. – Мне почему-то казалось, что консультации с научным руководителем редко длятся четыре часа. К тому же я подергала дверь в кабинете Армстронга. Она заперта. Так что его там нет.

– Может, он отправился в паб пропустить кружку пива? – выдвинула я предположение.

Джастин поморщился. Мы все знали: Раф закладывает за воротник больше, чем следовало бы, но никто не решался сказать об этом вслух.

– Мы и там проверили, – сказала Эбби. – Вообще-то он туда не ходит. Говорит, мол, там собираются одни тупоголовые футболисты и он тотчас вспоминает школу. Даже не знаю, где еще его искать.

– В чем дело? – поинтересовался Дэниел, выходя из аудитории в коридор.

– Раф куда-то пропал.

– Гм, – задумчиво протянул Дэниел, поправляя под мышкой книги и тетради, чтобы те не упали. – А вы не пробовали ему позвонить?

– Звонили, причем трижды, – ответила Эбби. – Первый раз он не принял входящий, а потом и вообще отключил телефон.

– А его вещи по-прежнему в библиотеке?

– Нет, – ответил Джастин и, прислонившись к стене, начал ковырять ноготь. – Ничего там нет.

– Думаю, это хороший знак, – произнес Дэниел и слегка удивленно посмотрел на него. – По крайней мере мы знаем: с ним не случилось ничего из ряда вон выходящего. Его не сбило машиной, его не увезли на «скорой» с приступом аппендицита. Он просто ушел куда-то по своим делам.

– Да, но куда? – спросил Джастин уже гораздо громче. – И что нам теперь прикажете делать? Без нас он домой не попадет. Мы что, должны бросить его здесь?

Дэниел бросил поверх голов взгляд вдоль коридора. В воздухе висел запах мокрого ковра. Где-то за поворотом раздался пронзительный девичий визг. Наша троица – Эбби, Джастин и я – дружно вздрогнула, но в следующее мгновение стало ясно, что девица лишь изображает испуг, потому что визг был частью флирта и за ним последовало игривое ворчание. Дэниел стоял, закусив губу, и, казалось, ничего не замечал.

Спустя какое-то время он вздохнул и произнес, слегка покачав головой:

– Ох уж этот Раф. Что ни говори, а придется оставить его здесь. Если захочет вернуться домой, пусть позвонит кому-то из вас или возьмет такси.

– До Гленскехи? Я не намерен ради него лишний раз тащиться в город лишь потому, что он ведет себя как последний идиот…

– Думаю, при желании он найдет способ, – отмахнулся Дэниел, поправляя выбившийся из папки лист. – А нам пора домой.

Обед – вернее, то, что должно было считаться обедом: куриные котлеты из морозильника, рис и миска с фруктами на середине стола – подходил к концу, а Раф так и не позвонил. Телефон он снова включил, но все наши звонки переключал на голосовую почту.

– Совсем не в его духе, – с тревогой заметил Джастин. Сам того не замечая, он скреб ногтем большого пальца рисунок по краю тарелки.

– Еще как в его! – возразила Эбби. – Пошел выпить и снял девицу. Можно подумать, с ним такого раньше не случалось! В последний раз он отсутствовал два дня.

– То совсем другое дело. А ты почему киваешь? – набросился на меня Джастин. – Можно подумать, ты что-то помнишь. Тебя с нами вообще тогда еще не было.

Я тотчас ощутила прилив адреналина, но, слава Богу, никто ничего не заметил. Все были сосредоточены на Рафе.

– Я киваю, потому что слышала об этом. Есть такая вещь, называется общение. Очень даже полезная, так что настоятельно тебе рекомендую попробовать…

Все присутствующие были не в лучшем настроении, в том числе и я. Нельзя сказать, чтобы я слишком переживала по поводу Рафа. Но факт оставался фактом: то, что его с нами не было, настораживало, как, впрочем, и то, что я не могла с уверенностью сказать, имело это отношение к нашему расследованию или же просто его отсутствие нарушило равновесие в нашей компании, внесло некий дисбаланс.

– И что в том деле было другого? – поинтересовалась у Джастина Эбби.

Тот пожал плечами:

– Тогда мы вместе не жили.

– И?.. Теперь у него еще больше причин где-то пропадать. Что ему делать, если вдруг захочется кого-то закадрить? Привести девицу сюда?

– Он должен был нам позвонить. Или на крайний случай оставить записку.

– И что он должен был в ней написать? – поинтересовалась я. В этот момент я была занята тем, что резала на кусочки персик. – «Привет, друзья мои, мне тут захотелось потрахаться. Дам знать о себе завтра или сегодня ближе к вечеру, если у меня не встанет, или часа в три утра, если девица окажется так себе телка…»

– Попрошу без вульгарностей! – оборвал меня Джастин. – Прошу тебя, ради всего святого, что ты ковыряешься со своим персиком, лучше ешь его!

– При чем здесь вульгарность? Я просто сказала, что могло быть в его записке. А что касается еды, то когда захочу, тогда и съем. Я ведь не указываю тебе, что, как и когда есть.

– Думаю, нам следует обратиться в полицию.

– Нет, – подал голос Дэниел, постукивая по тыльной стороне запястья сигаретой. – На данном этапе ничего хорошего это нам не даст. Обычно, если кто-то пропал, полиция ждет какое-то время – как минимум двадцать четыре часа, если не ошибаюсь, а может, даже больше. До этого объявить кого-то пропавшим без вести невозможно. К тому же Раф человек взрослый и…