Текст книги "Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг"

Автор книги: Тана Френч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 150 (всего у книги 197 страниц)

В самом центре Крис останавливается, запрокинув лицо к звездам. Он тихонько улыбается, будто самому себе.

– Здесь хорошо.

– А о чем это тебе напомнило?

– Есть одно место, недалеко от моего дома. – Он говорит, глядя на деревья, и смотрит так, словно понимает, что они живые и разумные, словно хочет запомнить каждую деталь. – Просто старый дом, викторианский или как-то так, я не разбираюсь. Я его нашел еще в детстве, лет в семь; он был пустой, знаешь, вот настоящий заброшенный дом – дыры в крыше, окна разбиты и заколочены… А вокруг огромный сад. Там в дальнем углу было такое же кольцо деревьев, как здесь. Деревья другие – не знаю, как называются, тут я несилен, – но все равно очень похоже. Вот об этом напомнило.

Поймав ее взгляд, он смущенно дергает плечом и напускает на себя прежний легкомысленный вид. В эсэмэсках они обсуждали такие темы, о которых Селена даже не заговаривала с девчонками, но вот так, живьем, это совсем иначе. Они стоят так близко, что можно почувствовать мурашки, бегущие по коже другого.

– Ну, то есть теперь я туда больше не лазаю. Пару лет назад дом купили, теперь ворота запирают. Как-то раз я забрался на стену, заглянул, перед домом стояли машины. Не знаю, живут они там, или просто отремонтировали, или что. Неважно. – Отойдя в сторону, он принимается ворошить ногой низкий кустарник. – А тут зверье какое-нибудь живет? Кролики там или лисы?

– Ты туда ходил, когда хотелось побыть одному?

– Ага, – помедлив, оборачивается Крис. – Когда дома не все ладилось. Иногда я вставал очень рано, часов в пять утра, и уходил туда. Просто посидеть. В саду, а если шел дождь – внутри. Потом возвращался домой, пока все еще спали, и забирался обратно в кровать. Никто так никогда и не узнал, что я сбегал погулять.

И сейчас это опять он, тот самый парень, чьи слова она держала в ладонях, как светлячков.

– Я никогда никому об этом не рассказывал, – признается он. И улыбается, отчасти испуганно, отчасти смущенно.

Селене хочется улыбнуться в ответ и тоже рассказать, как они приходят на эту поляну, но пока не может; прежде надо прояснить кое-что, не дающее покоя.

– Этот телефон, что ты дал мне.

– Тебе понравился? – Но смотрит в сторону, куда-то под кипарисы, хотя в кромешной тьме все равно ничего не разглядеть. – Да здесь, наверное, и барсуки водятся.

– У Элисон Малдун точно такой же. И у Эйлин Рассел, она годом старше меня. И у Клэр Макэнтайр.

Крис смеется, но как-то агрессивно, и больше не похож на парня, которого она знает.

– И что? У тебя не может быть такого же телефона, как у других девчонок? Слушай, я думал, ты не из таких.

Селена вздрагивает и сникает. Она не может найти правильные слова, чтобы не испортить все окончательно. И поэтому молчит.

Крис начинает кружить по поляне, как сердитый пес.

– О’кей. Ладно. Да, я давал такие же телефоны другим девушкам. Не Элисон Как-там-ее, но другим да. И еще паре-тройке. И что? Я тебе не принадлежу, знаешь ли. Мы с тобой даже не встречаемся, мы не пара. Какая тебе разница, с кем еще я переписываюсь?

Селена продолжает молчать. Наверное, это наказание, думает она. Сейчас ее высекли, а потом он уйдет, а она потащится к себе сквозь ночь, молясь, чтобы ничто не подкралось к ней из окружающего мрака, привлеченное запахом крови, сочащейся из ее ран. И все будет кончено.

Крис останавливается. Резко встряхивает головой.

– Прости, – говорит он. – Я не должен был… Но те девушки, это же все было давно, несколько месяцев как. И я ни с одной из них больше не общаюсь. Клянусь. О’кей?

– Я не совсем это имела в виду, – говорит Селена. – Как раз это мне все равно. – Ей кажется, что она и правда так думает. – Я вот о чем: когда ты говоришь, что никогда никому не рассказывал о чем-то, я не хочу гадать, не рассказывал ли ты ровно ту же историю еще куче народа, всякий раз приговаривая: "Я никогда никому этого не говорил".

Крис открывает рот, и Селена понимает, что он сейчас готов разорвать ее в клочья и никто никогда не соберет эти клочки обратно. Потом он с силой трет щеки, обхватывает затылок ладонями.

– Я, кажется, не знаю, как это делать.

Селена ждет. Она тоже не знает – не знает, на что надеяться.

– Наверное, мне лучше уйти. Можем продолжать переписываться; уж лучше так, чем устраивать свидания, где все идет наперекосяк.

– Но ведь не обязательно все должно идти наперекосяк, – выпаливает Селена, не задумываясь.

– Да? Мы тут всего две секунды, а посмотри на нас. Не надо было мне приходить.

– Не нагнетай. Мы отлично посидели тогда на ступенях. Нам просто нужно разговаривать. Нормально.

Крис недоуменно таращится на нее, а потом понимает.

– Хорошо. Я сказал правду. Я никогда никому не рассказывал раньше про этот дом.

Селена кивает:

– Вот видишь? И как, трудно было? – И улыбается, и получает в ответ немножко ошарашенный, но радостный взгляд.

Крис шумно выдыхает:

– Кажется, живой.

– Ну вот, и тебе не нужно сбегать. И ничего не наперекосяк.

– Мне надо было честно сказать насчет телефона. Вместо того чтобы…

– Да.

– Я вел себя как козел. Блин, по-дурацки вышло. Прости.

– Все в порядке.

– Правда? У нас все нормально?

– У нас все замечательно.

– Отлично. Уфф! – Крис театральным жестом якобы стряхивает пот со лба, но вообще-то он действительно так чувствует.

Потрогав траву, он радостно сообщает:

– Сухая, – и шлепается на землю, приглашающе похлопав ладонью рядом.

Когда Селена не двигается с места, он спешит добавить:

– Я не собираюсь… В смысле, не переживай, я знаю, что ты не будешь… то есть мы не будем… о господи. Я совсем не умею разговаривать. Короче, я не собираюсь к тебе приставать. О’кей?

– Расслабься, – хохочет Селена. – Я понимаю, что ты хочешь сказать. – И усаживается рядом с ним.

Так они и сидят, молча, даже не глядя друг на друга, вписываясь в форму этой поляны вдвоем. Селена ощущает, как незримые грозные силы тают, превращаясь в тончайшую черную вуаль, которую легко протыкаешь кончиком пальца, и она безвредной лужицей растекается по земле. До Криса около фута, но этой стороной тела она ощущает его тепло. Он обхватил руками колени – какие у него мужские руки, крупные и сильные, – а голова запрокинута к небу.

– Я расскажу тебе еще кое-что, чего никогда никому не рассказывал, – тихо говорит он. – Знаешь, что я собираюсь сделать? Когда стану взрослым, куплю тот дом. Приведу там все в порядок, а потом приглашу всех друзей, и мы закатим там вечеринку на целую неделю. Чтобы музыка, море выпивки, и травка, и экстази, а дом большой, и если кто-то устанет, может просто свалить в свободную спальню, передохнуть там, а потом опять тусить. А? Или если кому-то нужно побыть наедине или просто в тишине, там полно комнат и целый сад в придачу. Любое настроение, любое желание – в этом доме все будет к твоим услугам.

Лицо его сияет. Этот фантастический дом витает над поляной, каждая деталь его видна как на ладони, окна светятся, и во всех его уголках звенят будущий смех и музыка. Дом так же реален, как они сами.

– И мы запомним эту вечеринку на всю жизнь. А когда нам будет лет по сорок, ну, типа, приличная работа, дети, а самое большое приключение – партия в гольф, то мы будем вспоминать про этот праздник всякий раз, если нужно будет напомнить самим себе, какими мы были.

Селена вдруг понимает: Крису ни разу не приходило в голову, что мечту, возможно, не удастся осуществить. Что, если владельцы дома не захотят его продавать, что, если его снесут, чтобы построить многоэтажку, что, если у него не хватит денег на покупку? Ни о чем подобном он не задумывался. Он хочет, и точка. Значит, все будет, и это так же ясно и определенно, как трава под ногами. Почудилось, будто огромная птица вспорхнула за спиной.

– Звучит невероятно, – говорит она.

– Я тебя приглашу, – улыбается он. – В любом случае.

– Я приду. – И каждой клеточкой души она надеется, что они оба сдержат слово.

– Договорились? – Крис протягивает руку.

– Договорились. – И, поскольку выхода нет, пожимает руку Криса.

Когда пора возвращаться, он хочет проводить ее до самого здания школы, убедиться, что она без проблем забралась в окно, но она не позволяет. Едва они заговорили о прощании, Селена ощутила, как завозились в кустах голодные темные сущности, почуяла, как сторожу не терпится размять ноги. Стоит им с Крисом рискнуть, их немедленно схватят.

Она разрешила лишь смотреть ей вслед. И когда уверена, что ее силуэт растворился в темноте, останавливается и оборачивается, чувствуя, как за спиной уже сгущаются тени.

Он мается в одиночестве, переполненный новыми чувствами. Затем подпрыгивает, торжествующе вскинув руку, и Селена слышит, как он счастливо выдыхает. Он улыбается, и Селена понимает, что тоже улыбается. Она смотрит, как Крис несется вниз по склону – огромными скачками, чтобы не повредить проклюнувшиеся гиацинты, – а потом бежит к воротам, словно на ногах у него выросли крылья.

В прошлый раз это он потянулся к ней, прежде чем она осознала, что происходит. Сейчас она сама пересекла границу, дотронувшись до него.

Селена готова понести наказание. Она уверена, что остальные давно проснулись и сидят сейчас на кроватях и, едва она проскользнет в комнату, три пары глаз пригвоздят ее к двери; но они спят настолько безмятежно, что, похоже, даже не пошевелились с того момента, как она вышла, – кажется, что прошло уже несколько ночей. Весь следующий день она ждет, что ее вызовут в кабинет Маккенны, а там ночной сторож заявит: "Да, это она", но видит Маккенну единственный раз, когда та торжественно проплывает по коридору с обычной величественной полуулыбкой. В душевой она проверяет, получается ли по-прежнему включать и выключать свет, вращается ли над ладонью ее серебряное кольцо. Экспериментирует она в одиночестве, чтобы остальные не стали свидетелями ее провала и не начали гадать, в чем причина, но все работает идеально.

Тогда она понимает, что, видимо, кара будет не такой явной, что все устроено гораздо тоньше, удар придет с той стороны, откуда не ждешь. Телефонный звонок от матери: они разорены, и ей придется покинуть Килду. Отчим потерял работу, и они эмигрируют в Австралию.

Селена пытается пробудить в себе чувство вины, неважно за что, но в ее душе просто не находится места для этого. В каждом уголке ее – Крис. Его смех, удивительно звонкий и детский, неожиданно для парня с таким глубоким голосом; он сразу превращается в озорного мальчишку, когда смеется. Трещина боли – Когда дома не все ладилось, – которая прорезает жизнерадостный фасад, и тогда он сразу замыкается. Как он щурит глаза на лунный свет, как двигаются его плечи, когда он наклоняется, его запах – он заполняет каждое мгновение ее времени. Удивительно, почему остальные не чувствуют теплого аромата корицы, не видят облачка золотой пыли, кружащегося над ней при каждом движении.

Не было никаких телефонных звонков. И грузовик ее не сбил. Крис написал: Когда? В следующий раз, придя с подругами на поляну, она мысленно просит луну: Пожалуйста, помоги. Или я встречусь с ним еще раз.

Тишина, холод. Селена понимает, что Крис – это ее личная битва; никто не выйдет сражаться вместо нее.

Я скажу, что мы не можем больше встречаться. Скажу, что он был прав и переписки достаточно. От одной только мысли перехватывает дыхание, как от прыжка в ледяную воду. А если его это не устроит, тогда и писать не буду.

В следующий раз, когда они встречаются, в безлунной тишине, повисшей между двух тайн, она сама берет его за руку.

19

Мы наблюдали из двери спальни, как Селена благополучно дошла туда, где ей полагалось сейчас находиться. Спевка закончилась; когда Селена открыла двери гостиной, нас накрыло волной абсолютной тишины, плотной и звенящей.

Конвей дождалась, пока дверь закрылась за девочкой.

– Итак, думаешь, Крис ее изнасиловал?

– Не уверен. Голову на отсечение не дам.

– Вот и я. Но что-то еще стоит за этим их разрывом, чего-то она недоговаривает. Кто бросает парня только потому, что поцеловались? Что это за причина такая?

– Может, текст переписки даст нам ключ.

– Если этот парень Софи ушел домой ужинать, клянусь, раздобуду его адрес и немножко испорчу ему жизнь. – Еще пару часов назад это прозвучало бы реальной угрозой, сейчас же – просто автопитбуль, слишком уставший, чтобы сомкнуть челюсти. Взгляд на часы: без четверти семь. – Твою же мать. Ну давай уже.

– Даже если Крис не насиловал Селену, кто-то мог подумать, что он это сделал, – сказал я.

– Угу. Они расстались, она вся в расстроенных чувствах, плачется своим единорогам. Подружка знает, что Селена встречалась с Крисом, решает, что тот что-то сделал…

– Селена думает, Криса убила одна из ее подруг, – догадался я.

– Точно. Не уверена, но подозревает, да. – Конвей больше не металась туда-сюда, а устало прислонилась к стене коридора, запрокинув голову, и будто пыталась стереть с шеи заботы этого дня. – Значит, не она. Неофициально, но вычеркиваем из списка.

– Но она не вне игры, она… – Странный водоворот вокруг Селены, словно именно она и есть та ось, вокруг которой все вертится, лучше не могу объяснить. – Когда картинка сложится, Селена обязательно окажется в ней.

Я лепетал как идиот, а, между прочим, обращался к уважаемому сотруднику отдела расследования убийств, но Конвей и не думала надо мной смеяться. Кивнула:

– Если она права и дело провернула одна из ее девчонок, то сделала она это исключительно из-за отношений Криса и Селены. Так или иначе.

– Именно так она и думает. Одна из подружек точно знала про нее с Крисом и не одобряла. И сама Селена понимала, что подругам это не понравится, поэтому и не рассказала им ничего. – Я прислонился к стене рядом с Конвей. Изнеможение навалилось разом, стена под спиной будто покачивалась. – Возможно, они знали, что Крис бабник, и были уверены, что все кончится страданиями Селены. Может, он сделал какую-нибудь гадость кому-то из них – чисто случайно, вроде того, о чем рассказывала Холли, – и та его терпеть не могла. А может, одна из них была в него влюблена. Или даже встречалась с ним раньше.

– О’кей. – Конвей покрутила шеей, поморщилась. – Давай вызовем их еще раз, по одной. Сообщим, что считаем Селену виновной в убийстве, что мы намерены арестовать ее. Это должно их выбить из равновесия.

– Думаешь, если одна из них – наша клиентка, она расколется, чтобы снять подозрения с Селены?

– Вполне может. В их возрасте самосохранение не главное. Для них в жизни нет ничего важнее друзей. Даже сама жизнь. Ты практически ищешь способ ею пожертвовать.

Боль в основании горла и в локтевых сгибах, там, где вены пролегают почти под самой кожей.

– Тогда мы рискуем попасть в собственную ловушку. Даже если одна из них сознается, это не означает, что она действительно это сделала.

– Если они начнут изображать долбаного Спартака, клянусь, я предоставлю им такую возможность. Арестую, на хрен, всю компашку, и пусть с ними разбирается прокурор. – Конвей с силой прижала ладони к глазам, как будто не хотела больше видеть этот чертов коридор. Мы торчали здесь так долго, что это место уже расплывалось перед глазами – как дрожащий кадр видеозаписи или когда хватил лишнего и все двоится. – Как только получим тексты, вызовем всех трех. Нужно понять, что там произошло у Криса с Селеной – в момент самого разрыва и после. Видел ее лицо, когда смотрела на записи с телефона? Те, которые прямо перед убийством?

– Ошарашенное. По мне – совершенно искренне.

– Ой, для тебя все по-настоящему. Как ты только умудрился… – Но сил продолжать у нее не осталось. – Но – да. Она не ожидала увидеть эти сообщения. Может, она тогда ничего не соображала, да и все забыла; у нее же и так не все дома, а тогда, сама ведь сказала, мол, была как в тумане те пару недель. Или…

– Или кто-то еще знал о телефоне. И воспользовался им, чтобы отправить те самые сообщения.

– Вот именно. Джоанна, вероятно, догадалась, что у Селены должен быть специальный телефон для связи с Крисом, как у нее самой был когда-то. Джулия, скорее всего, тоже, потому что знала про телефон Джоанны. Видел, как Селена сразу замкнулась, когда я спросила, не лежал ли телефон по-другому? Кто-то здесь пошустрил, точно.

– Нам нужны сами эсэмэски, – сказал я. – Даже если они не подписаны…

– Не будут они подписаны.

– Ну да, наверное. Но в них обязательно найдется указание на автора.

– Это да. И я хочу проверить других девиц, с которыми переписывался Крис до Селены. Если среди них окажется одна из нашей восьмерки, дело заиграет новыми красками, особенно если именно с ней он изменил Джоанне. На что хочешь спорю, эти специальные телефоны нигде не зарегистрированы, но, может, где-то в сообщениях мелькнет имя или узнаем по фоткам, если получится их посмотреть. Любая девчонка, даже с куриными мозгами, постарается скрыть лицо, но одна идиотка обязательно найдется. Ну или вдруг у какой-нибудь дурочки есть родинка на сиське, шрам, да любая особая примета.

– Э, можно эту часть работы я доверю тебе? – осторожно спросил я.

Конвей все еще прикрывала ладонями глаза, но я заметил, как уголок рта у нее чуть дернулся, что, видимо, должно было означать усмешку, не будь она так измучена.

– Я проверю фотографии девиц, ты – Криса. И никому не придется стирать память.

– Будем надеяться.

– Будем. – Усмешка пропала. – Ладно, пойду попрошу Маккенну выпустить девчонок погулять. Я же обещала Селене. (А я и забыл.) Потом сходим в столовку, поищем чего-нибудь поесть, пока кореш Софи тянет волынку. Я бы приговорила сейчас здоровенный вредный бургер.

– Два.

– Два. И картошку.

Мы расправили плечи, потянулись, как вдруг свершилось-таки: зуммер из кармана Конвей.

– Тексты. – И вновь она была по-утреннему энергичной и подтянутой, усталость отброшена, точно мокрая куртка. – Ага, вот оно. Господи, клянусь, я женюсь на Софи.

Приложение оказалось даже длиннее, чем предыдущее.

– Давай присядем, – Конвей мотнула подбородком в сторону оконной ниши в дальнем конце коридора, между дверями двух гостиных. За окном сгущались сумерки, свет был лиловый, как перед грозой. Неугомонные редкие облака скользили туда-сюда.

Мы уселись на подоконнике плечом к плечу. Пошли с самого начала, быстро пролистывали, стараясь не упустить важного, но в голове только заветные даты. Как детишки рождественским утром, не в силах думать ни о чем, кроме большой блестящей коробки, оставленной напоследок. Тишина за дверями с обеих сторон оглушала.

Сплошной флирт. Крис подкатывает: Видел тебя в корте седня, ты выглядела супер; барышня кокетничает: ОМГ ужас какой я была такааая страшная на голове бардак лол. Крис идет напролом: Пофиг прическу, когда у тебя такие сиськи:-D. Практически слышно, как девица верещит: Ах ты свинья!

Немного трагедии: девушка на взводе. Не слушай что говорят про птн вечер их там не было! могут нести что хотят но нас было 4 и если хочешь знать правду СПРОСИ МЕНЯ!!! Куча назначенных свиданий, но все открытые, обычно после уроков, в торговом центре или в парке; никто никуда по ночам не сбегал – во всяком случае, тогда. Одно «письмо счастья»: Если ты любишь свою мать, перешли это сообщение еще 20 людям. Одна девочка не сделала этого, и через 30 дней ее мама умерла. Прости, я не могу не переслать, потому что люблю свою маму!

Такие вещи забываются со временем. Готов был жизнью поклясться, что нет, никогда и ни за что, но проходит год за годом, и этот мир блекнет. И вот ты уже не можешь припомнить, как это – когда так зашкаливает температура, что никакой градусник не выдержит, как сердце несется галопом и не требует отдыха, как балансировать на самом краю и все ставить на кон. Как можно умирать от желания чего-либо, все равно как в пустыне от жажды. Как тонка твоя кожа и совсем не защищает от миллионов пустяков, проносящихся мимо; каждый цвет ярко вскипает, обжигая, и в каждый миг каждого дня ты готов либо воспарить в небеса, либо быть разорванным в кровавые клочья.

Вот тогда я и поверил, не взвешенным мышлением профессионала, а нутром своим поверил: девочка-подросток могла убить Криса Харпера. Его убила девочка-подросток.

Конвей тоже это поняла.

– Черт возьми. Вот она, энергия.

– Хотела бы туда вернуться? – неожиданно для самого себя выпалил я.

– Стать подростком? – нахмурилась она. – Да боже упаси. Все эти страсти, тайны, с ума сходишь из-за того, о чем через месяц и не вспомнишь? Нет уж, уволь.

– Но что-то в этом было, а? Прекрасное.

Конвей внимательно изучала меня. Туго затянутые с утра волосы чуть распустились, блестящие пряди выбились из пучка и свисали за ухом, костюм слегка помялся. Вроде бы должна казаться мягче, женственнее, но нет. Теперь она была похожа на охотника или бойца, потрепанного в поединке.

– А тебе нравится всякое прекрасное, – хмыкнула она.

– Ну да. И что?

– И ничего. Флаг тебе в руки. – И вернулась к телефону.

Немножко почти эротических записок: Мечтаю снова увидеться. Мне было ОЧЕНЬ ХОРОШО с тобой. Ты необыкновенная.

– Тьфу, – скривилась Конвей. – Земля ему пухом и все такое, но вот ведь был гаденыш.

– Или просто хотел верить в то, что говорит. Мечтал найти кого-то, к кому действительно испытает такие чувства.

– Ну конечно, – возмущенно фыркнула Конвей. – Какая тонкая натура наш бедный Крис. А вот это видел?

В октябре одна из девушек страшно страдала, когда Крис ее бросил. Другая красотка довольно быстро получила отставку, так же стремительно ответила: Пошел ты — и все. Но вот эта: лавина записок, умоляет ответить. Это из-за того раза в парке??? Потому что я не нравлюсь твоим друзьям? Тебе что-то наплели про меня? Пожалуйста пожалуйста пожалуйста умоляю я оставлю тебя в покое мне просто нужно знать…

Крис так ей и не ответил.

– Ну как же, – пробурчала Конвей. – Наше бедное одинокое сердечко просто ищет любви.

Подписи не было, но девицу придется найти. Никаких имен нигде.

ОМГ видел как Эми шлепнулась со скейта на задницу думала умру со смеху! Вот это было единственное упомянутое имя.

Конвей была права насчет фото: совсем не пушистые котики.

Крис: Пришли фотку:-D

Еще одна девушка, которую надо будет отыскать: Ты уже знаешь как я выгляжу лол

Крис: ты знаешь про что я:-D чтобы мне было о чем мечтать до нашей встречи

Нет!!! + и пустишь по всему колму?? Фиг тебе!

Крис: ты что НИКОГДА! Думал ты меня лучше знаешь. Если считаешь меня таким козлом давай тогда расстанемся

ОМГ я пошутила! Прости прости, я не хотела, я знаю что ты совсем не такой!

Крис: ОК просто думал ты совсем не такая как остальные. Думал ты мне доверяешь.

Конечно доверяю!!! (приаттачен. jpg файл)

– Браво, Крис. – Ирония Конвей отрезвляла, и что-то там было еще. – Он не только получил фотки сисек, она еще и извинилась, что медлила с отправкой.

– Он был мастер, чего уж там.

– Всегда получал, что хочет, как сказала Холли.

– Но может, он говорил правду этой девочке. По крайней мере, насчет того, что никому не покажет фото. Кто-то из его дружков упоминал о таких снимках в прошлом году?

– Нет. Да и с чего бы? Прямо перед отцом Как-там-его? "Ой, да, Крис показывал нам фотки несовершеннолетних сисек, так что, пожалуйста, исключите меня из школы и арестуйте за распространение детской порнографии, спасибо большое…"

– Вполне могли сознаться, если бы сообразили, что одна из девчонок, возможно, прикончила Криса. Крис был их товарищем. Перед отцом Как-там-его и не сказали бы, но могли отправить анонимную эсэмэску, и-мейл, да что угодно. И ты говорила, Финн Кэрролл вовсе не тупица.

– Нет. – Конвей закусила губу. – И они с Крисом были близкими приятелями, так что если бы Крис хвастался фоткой, то Финн непременно знал бы. Но зачем Крису такие фотографии, если не чтобы бахвалиться?

– Селена говорила, он сложная личность.

– Ага, девчонки всегда считают мудаков сложными личностями. Сюрприз: они просто мудаки. – Конвей пролистывала тексты на экране. – Если он не демонстрировал всем эти фото, то вовсе не потому, что в глубине души был рыцарем в сияющих доспехах. А просто потому, что понимал – об этом могут узнать девчонки, и тогда его источник свежих картинок для мастурбации иссякнет. – Она подвинула телефон ближе ко мне. – Итак, к делу. Джоанна.

Джоанна начинала точно так же, как прочие. Крис ринулся нахрапом, проверяя, как далеко можно зайти, Джоанна осаживает его, но ей это нравится. Много свиданий. От нее он тоже добился интимных фотографий, но пришлось всерьез постараться: Скажи «пожалуйста». А теперь попроси как следует. Хороший мальчик лол а теперь пришли мне фотку симпатичной штучки которую ты хочешь мне купить. А теперь пришли фотку того места куда повезешь меня на каникулы… Я представил, как она хихикает с подружками, придумывая следующее условие.

– Твою ж мать, – скривилась Конвей. – Капризная дорогая блядь. И чего он не бортанул ее сразу? На этих сиськах свет клином не сошелся.

– Может, он любил преодолевать трудности, – заметил я. – Или Джоанна была права и он правда в нее втюрился.

– Ой, да, наш Крис опять такааая сложная фигура. Не был он в нее влюблен. Смотри.

Фотографии, флирт, свидания, телячьи нежности все откровеннее. А потом Джоанна начала намекать на публичность: Скорей бы Рождество и танцы!! Попросим дидж сыграть нашу песню… И пускай сестра Корнелиус выгонит нас лол <3 <3 <3. И Крис мгновенно пропал.

Джоанна: Эй ты где был вчр? Мы договорились встретиться!

Опять Джоанна: Ты получил смс?

Эй! Крис что происходит??

Чтоб ты знал у меня были планы на выхи… Если интересно, пиши срочно;-)

Если тебе кто-то сказал что-то подумай ЗАЧЕМ… Мне многие дико завидуют… не думала ты такой дурак что веришь

Знаешь что я никому не позволю так со мной обращаться… я не какая-нибудь тупая потаскушка с которой можно вести себя как хочешь… Если не ответишь до 9.00 между нами ВСЕ КОНЧЕНО!!

Хочешь чтобы я всем рассказала что ты гей?? Я так и сделаю

Кстати я сама собиралась тебя бросить. Ты отстойно целуешься… и я вообще не связываюсь с парнями у которых член как спичка!!! Меня чуть не стошнило надеюсь тебе какая-нибудь шлюха подрочит

Крис если ты сейчас не ответишь + извинишься ТЫ ОЧЕНЬ ПОЖАЛЕЕШЬ. Очень надеюсь что ты читаешь потому что это была большая ОЧЕНЬ БОЛЬШАЯ ошибка… Когда-нибудь но ТЫ ОЧЕНЬ ПОЖАЛЕЕШЬ.

ОК ты сам напросился. Пока.

– Истерика во всей красе, – констатировала Конвей.

Снова, выходит, Джоанна. Мотив, возможность и вот теперь еще и настрой.

– Это произошло за пять месяцев до убийства Криса. Думаешь, она затаила злобу так надолго?

– "Когда-нибудь…" – пожала плечами Конвей. – Возможно, и не она. А возможно, она. Ты же сам слышал: до сих пор страдает, а ведь уже полтора года прошло.

Я все равно не мог представить Джоанну в ночном парке с мотыгой в руке. Судя по лицу Конвей, она тоже не могла.

– Есть вероятность, что она наняла кого-то для грязной работы?

Конвей сокрушенно покачала головой:

– И я о том же. У дураков мысли сходятся. Вряд ли. Это должна быть одна из ее свиты – если б она отдалась парню ради такого дела, то в жизни не смогла бы заткнуть ему рот, – и кто тогда? Элисон наверняка облажалась бы, Орла тоже, да и вообще – если вдруг у кого-то из них хватило духу на такое и их не сумели вычислить и засадить за решетку уже назавтра, к сегодняшнему дню они уже сто раз проболтались бы. Вот Джемма справилась бы, и даже промолчала, но Джемма – девица довольно трезвая и с хорошим чувством самосохранения. Она бы в такое ввязываться не стала.

– Тогда одна из компании Холли.

– Шантаж? – предположила Конвей.

– Ну да. У Джоанны же было то видео. Селену запросто могли исключить – а возможно, и остальных тоже.

– Но она не могла заложить остальных, не подставившись сама.

– Да запросто могла, – возразил я. – Записать на флешку и отправить Маккенне обычной почтой. Или выложить на YouTube с домашнего компа и отправить ссылку на и-мейл школы. Маккенна могла догадаться, кто автор видео, но доказательств у нее все равно не было бы.

Конвей кивала, обдумывая мои слова.

– О’кей. Итак, Джоанна снимает видео, показывает его… кому? Не Селене. Джоанна слишком рассудительна, чтобы доверять такое серьезное дело этому эфирному созданию не от мира сего.

– И Селена в любом случае на это не пошла бы. Она с ума сходила по Крису. Да она почла бы за честь быть исключенной из школы ради него.

– Это точно. Ромео и Джульетта, версия для среднего класса. – Конвей была слишком сосредоточена, чтобы по-настоящему ехидничать. – На месте Джоанны я бы и к Ребекке не стала обращаться.

– Пожалуй, слишком непредсказуемо. С виду-то она робкая овечка, но, держу пари, скорее слетит с катушек и пошлет Джоанну куда подальше, чем кинется выполнять ее приказы. Джоанна неплохо разбирается в людях, иначе бы никогда не стала стервой-бандершей. Нет, не Ребекка.

Пауза. Но кто-то должен был произнести это вслух, и произнесла Конвей:

– Джоанна сказала, что говорила с Джулией, велела ей отвадить Селену. Возможно, она приказала и кое-что еще.

Джулия. Внимательные глаза, настороженный взгляд. Как она бросилась защищать Селену. Как она мгновенно застыла, увидев ту записку с доски.

– Джулия знала про секретный телефон Джоанны, – сказала Конвей. – Не вижу другой причины, по которой Джоанна могла посвятить ее в тайну, если не для того чтобы показать, что именно нужно искать.

Тишина, непроницаемая и монолитная. Мы молчали. Никто из нас не хотел, чтобы это оказалась Джулия.

– Джулия умная девочка, – не выдержал я. – Исключение из школы – это не конец света.

– В том мире, откуда мы с тобой, конечно, нет. А для большинства здешних – именно что конец. Ты бы видел лица парней из Колма, когда они услышали, что Финна Кэрролла выгнали. Как будто его из жизни исключили, реально, и они никогда больше его не увидят; да они практически оплакивали его, как Криса. Знаешь, как они рассуждают? Наша школа – это и есть цивилизованный мир. А там, за стенами, дикие джунгли, мрак и скрежет зубовный. Повсюду бродят одни наркоманы и гопники, так и норовящие продать твои почки на черном рынке.

Я-то понимал. Не стал говорить Конвей, но я прекрасно их понимал. Быть вышвырнутым отсюда как быть выброшенным в мир, созданный из дымящихся отбросов, в воздух, смешанный с копотью и сажей. Теряешь все: вот это золотистое, шелковое, резное в изящных завитушках, приятное на ощупь, – все, призванное звучать вселенской гармонией красоты и изящества; жизнь тонет во мраке, и пылающий меч навеки преграждает тебе путь обратно.

Конвей искоса наблюдала за мной, привалившись к стене. Прическа растрепалась еще больше, челка закрыла один глаз.

– Давай посмотрим остальное, – предложил я.

Переписка между Крисом и Селеной началась 25 февраля,

и она отличалась от всех предыдущих. Никакого флирта, никаких скабрезностей, выманивания фотографий – ничего похожего на стремительный горячий ритм, который он брал с другими.