Текст книги "Красное море под красным небом"

Автор книги: Скотт Линч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 48 страниц)

4

Десятый час вечера. Ночь плащом окутала Призрачные острова, и «Ядовитая орхидея» под топселями вошла в Гостиный проход, окруженная белым и золотым сиянием. Зажгли и разместили вдоль всего корпуса сотню алхимических фонарей; несколько на реях, но большинство ниже, откуда они бросали на темную воду блики.

– Глубина шесть! – крикнул один из двух матросов, которых Дракаста поставила по бокам измерять расстояние между корпусом корабля и морским дном. Шесть морских саженей, тридцать шесть футов. «Орхидея» может пройти и гораздо более мелкие места.

Обычно глубину измеряют нечасто, и делает это один человек у руля. Сегодня замерами занимались два самых опытных моряка и результаты сообщали непрерывно. Более того, за каждым из них внимательно следила группа… наблюдателей; так их лучше всего называть, думал Жеан. Причем эти наблюдатели были вооружены и облачены в доспехи.

По всему кораблю были приняты необычные меры предосторожности. Немногие умелые моряки, работавшие на снастях наверху, обвязались страховочными канатами; если упадут, то повиснут и будут болтаться, как маятник, но скорее всего останутся живы. Огонь повсюду загасили, курение строго воспрещалось. Дети Дракасты спали в каюте с плотно закрытыми ставнями; вход на трап, ведущий к каютам, охранялся. Сама Дракаста надела свой нагрудник с вкраплениями Древнего стекла, а ее сабли висели в ножнах наготове.

– Шесть без четверти! – крикнул матрос.

– Туман поднимается, – сказал Жеан. Они с Локки стояли на юте с правого борта. Рядом расхаживала Дракаста, руль держал Мамчанс, а Дельмастро стояла у нактоуза с набором маленьких драгоценных часов.

– С этого всегда начинается, – сказал Мамчанс.

«Орхидея» входила в пролив шириной с милю между утесами, поднимавшимися на половину высоты мачт; окрестные джунгли были погружены в темноту. Слышались негромкие голоса лесных обитателей: крики, щелканье, шорохи. Корабельные фонари освещали воду на пятьдесят-шестьдесят футов вокруг, и на краю этого светлого пятна Локки увидел клубы тумана, поднимавшегося от воды.

– Пять с половиной! – раздался крик с правого борта.

– Капитан Дракаста! – У гакаборта появился Утгар; в пальцах он сжимал трос лота. – Четыре узла.

– Да, – ответила Дракаста. – Четыре узла, и наша корма поравнялась с началом прохода. Дел, дай мне десять минут.

Дельмастро кивнула и перевернула одни часы; песок струйкой посыпался из верхнего отделения в нижнее. Дракаста перешла к переднему поручню юта.

– Внимание, – обратилась она к матросам, работавшим или просто ожидавшим на палубе. – Если почувствуете себя необычно, не подходите к бортам. Если не выдержите на палубе, спуститесь вниз. Мы должны перетерпеть – не впервой. Вы не пострадаете, если останетесь на корабле. Держитесь за эту мысль. Не покидайте корабль.

Слоями поднимался туман. Слабые очертания утесов и джунглей исчезли под ними. Корабль окружила чернота.

– Десять, капитан, – сказала наконец Дельмастро.

– Глубина пять, – выкрикнул один из измеряющих.

– Мам, опусти руль. – Дракаста угольком что-то быстро нацарапала на сложенном пергаменте. – На две спицы в подветренную сторону.

– Есть, капитан, руль в подветренную на две спицы.

Он слегка изменил положение руля, и корабль чуть повернул вправо. Матросы наверху начали менять положение парусов согласно указаниям Дракасты, которые она заставила запомнить еще до входа в пролив.

– Дай мне двенадцать минут, Дел.

– Есть, капитан, двенадцать.

За эти двенадцать минут туман сгустился; теперь он походил на дым хорошо разгоревшегося костра. Бурлящие серые стены сомкнулись со всех сторон, погрузив звуки и огни корабля словно в пузырь, отрезав от окружающего мира. Скрип блоков и рей, плеск воды о корпус, негромкие голоса – все эти знакомые звуки отражались странным глухим эхом, а звуков джунглей как не бывало. Туман продолжал накатываться, он пересек границу освещенной воды. Видимость во всех направлениях сократилась до сорока футов.

– Двенадцать минут, капитан, – сообщила Дельмастро.

– Мам, поднять руль, – сказала Дракаста, глядя на компас на нактоузе. – Руль в наветренную сторону. Курс северо-западо-запад. – Она крикнула матросам на палубе: – Готовьтесь менять реи. Северо-западо-запад, ветер с правой четверти.

Последовали несколько минут деятельности, корабль медленно встал на новый курс, экипаж перебрался на другие реи. Жеан тем временем все больше убеждался, что не ошибся: туман глушит звуки. Звуки их деятельности почти полностью глохли, натыкаясь на непреодолимую преграду. В сущности, единственным доказательством существования мира за пределами тумана оставался запах влажной земли; этот запах доносил из джунглей теплый ветер.

– Глубина семь.

– Двадцать две минуты, Дел.

– Есть, – сказала Дельмастро, поворачивая часы, как автомат.

Следующие двадцать две минуты прошли в клаустрофобической тишине, подчеркиваемой только редким хлопаньем паруса и криками измеряющих глубину. С каждой минутой напряжение росло.

– Время, капитан.

– Спасибо, Дел. Мам, опустить руль. Курс юго-западо-запад. – Она возвысила голос. – Теперь живей! Снасти и паруса! Левый галс, юго-западо-запад!

Задрожали паруса, матросы забегали, натягивая тросы и поворачивая реи. Корабль поворачивался в самом сердце тумана; насыщенный запахами джунглей ветер словно кружил около них, как боксер, танцующий вокруг противника, пока Жеан не ощутил его на своей левой щеке.

– Так держать, Мам, – сказала Дракаста. – Эзри, пятнадцать минут.

– Есть пятнадцать.

– Вот оно, начинается, – прошептал Мамчанс.

– Отставить вздор! – сказала Дракаста. – Истинно опасны здесь только мы, понятно?

Жеан почувствовал легкое покалывание на лбу. Он поднял руку и стер накопившийся там пот.

– Пять без четверти! – крикнул измеряющий.

Жеан, прошептал тихий голос.

– Что, Оррин?

– Что… – Локки вцепился обеими руками в поручень и едва бросил взгляд на Жеана.

– Что ты хотел?

– Я ничего не сказал.

– Разве ты…

Жеан Таннен.

– О боги! – сказал Локки.

– Ты тоже? – Жеан посмотрел на него. – Голос…

– Не из воздуха, – прошептал Локки. – Больше похоже… сам знаешь на кого. Как в Каморре.

– Почему он произносит мое…

– Он ничего не произносит, – негромко, но настойчиво заговорила Дракаста. – Мы все слышим, как оно говорит с нами. Слышим свои имена. Держитесь.

– Покровитель Воров, я не убоюсь тьмы, ибо ночь принадлежит тебе, – зашептал Локки, указывая в темноту двумя пальцами левой руки. Это был Кинжал Тринадцатого, воровской жест, отвращающий зло. – Твоя ночь – мой щит, мой плащ, мое спасение от тех, кто хочет скормить меня петле. Не убоюсь зла, ибо ты сделал ночь моим другом.

– Хвала Благодетелю, – сказал Жеан, сжав левое предплечье Локки. – Мир и процветание его детям.

Жеан… Эстеван… Таннен.

Он чувствовал голос и в то же время понимал, что это он сам играет с собой, создает эхо в собственных ушах. Вторжение в свое сознание он ощущал, как прикосновение к коже лапок насекомого. Снова вытер лоб и понял, что обливается потом – чересчур даже для такой теплой ночи.

Впереди кто-то громко всхлипнул.

– Двенадцать, – услышал Жеан шепот Эзри. – Еще двенадцать минут.

Вода прохладная, Жеан Таннен. Ты… вспотел. Тело зудит. Кожа… чешется. Но вода прохладная.

Дракаста расправила плечи и спустилась на палубу. Нашла плачущего матроса, мягко поставила на ноги и подтолкнула в спину.

– Выше нос, моряки с «Орхидеи». Оно не имеет плоти и крови. Это не битва. Держитесь.

Звучит храбро. Многие ли знают, подумал Жеан, что она опоила детей, чтобы избавить от этого?

Жеану кажется, или туман справа посветлел? Дымка не поредела, но темнота за ней явно отступила… появилось зеленоватое свечение. Громче стал плеск воды, превратился в постоянный, устойчивый пульс. Это волны разбиваются о мели. Черная вода рябит на краях их маленького светлого круга.

– Риф, – прошептал Мамчанс.

– Глубина четыре! – крикнул измеряющий.

Что-то шевельнулось в тумане, едва уловимое впечатление движения. Жеан всматривался в кипящую глубину, чтобы снова его подметить. Он потер грудь, где промокшая от пота рубашка раздражала кожу.

Иди в воду, Жеан Таннен. Вода такая прохладная. Иди. Сбрось рубашку, не будет пота, не будет зуда. Приведи… женщину. Приведи ее с собой в воду. Иди.

– Боже, – прошептал Локки. – Оно знает мое настоящее имя.

– И мое тоже, – сказал Жеан.

– Я хочу сказать, оно называет меня не Локки. Оно знает мое настоящее имя.

– О дерьмо!

Жеан смотрел на темную воду и слышал, как она разбивается о невидимый риф. Она не может быть прохладной… вода наверняка теплая, как все остальное в этом проклятом месте. Но плеск… плеск этих волн не был неприятным. Жеан заслушался, зачарованный на несколько секунд, потом, как в трансе, поднял голову и посмотрел в туман.

Там что-то есть – вот оно показалось… темные очертания за занавесом тумана. Размером с человека. Высокое, худое и неподвижное. Ждет там, на рифе.

Жеан сильно вздрогнул, и тень исчезла. Он помигал, словно приходя в себя. Туман снова был темным и непроницаемым, как раньше, воображаемый свет исчез, шипение воды на отмелях и рифах больше не казалось приятным. Пот кусачими ручейками тек по груди и предплечьям, и Жеан обрадовался этой возможности отвлечься. Он принялся яростно чесаться.

– Глу… глубина четыре, – сказал матрос. – Четыре с четвертью.

– Время, – произнесла Эзри; она тоже как будто боролась с оцепенением. – Время, время!

– Не может быть… – пробормотал Локки. – Не прошло… всего несколько минут…

– Я посмотрела и увидела, что песок весь вытек. Не знаю, когда это случилось. – Эзри настойчиво повторила: – Капитан! Время!

– Вставайте! Вставайте! – Дракаста ревела так, словно на корабль напали. – Наверху! Поворот на северо-запад! Ветер с левого борта, убрать паруса!

– Есть северо-запад, – отозвался Мамчанс.

– Не понимаю, – сказала Эзри, глядя на часы. Жеан видел, что ее одежда промокла от пота, волосы спутались, лицо осунулось. – Я следила за часами. Словно… я мигнула… и… и все время прошло.

На палубе началось энергичное передвижение. Ветер снова поменялся, туман по-прежнему клубился вокруг, и Мамчанс точными, едва заметными движениями руля перевел корабль на новый курс.

– Боги! – сказала Эзри. – Так тяжело никогда еще не было, не припомню.

– Такое тут впервые, – добавил Мамчанс.

– Сколько еще? – спросил Жеан, не стыдясь тревоги в своем голосе.

– Это был последний поворот, – ответила Эзри. – Конечно, если мы не зашли слишком далеко на юг и в следующие несколько минут ни на что не наткнемся, до самого Порта Расточительности будем идти на северо-запад, не сворачивая.

Они скользили по темной воде, и постепенно странные ощущения Жеана слабели. Туман отступал. Вначале он стал просто черным перед кораблем, а потом начал рассеиваться сзади. Свет фонарей снова начал уходить в ночь без ограничений, вернулись успокаивающие звуки джунглей на берегах пролива.

– Глубина восемь! – послышался крик измеряющего.

– Это главный пролив, – сказала Дракаста, снова поднимаясь по трапу на ют. – Отличная работа, все! – Она осмотрела палубу. – Убрать большую часть фонарей. Оставьте несколько навигационных огней, чтобы мы никого не испугали, входя в гавань. Продолжайте измерять глубину. – Она обняла за плечи Эзри и Мамчанса. – Я помню, что приказала не пить, но, думаю, теперь спиртное не помешает.

Она посмотрела на Локки и Жеана.

– Вы двое выглядите так, словно вам нужно поработать. Принесите бочонок с элем и раздавайте всем у грот-мачты. – Она повысила голос. – Всем желающим по полчашки.

Торопясь вместе с Локки выполнить приказ, Жеан с радостью чувствовал, как спадает недавнее напряжение. Матросы снова улыбались, переговаривались, кое-где даже слышался смех. Некоторые держались отчужденно, уставившись в палубу, но даже они испытывали облегчение. Необычным в этой сцене, заметил Жеан, было только то, как старательно все сосредоточивали внимание на корабле и окружающих. Пройдет не менее часа, прежде чем моряки разрешат себе посмотреть на воду.

5

Если бы той ночью можно было постоять в воздухе в тысяче футах над Портом Расточительности, тонкая полоска света напомнила бы драгоценность среди безграничной тропической тьмы. Облака закрыли звезды и луну. Даже красных огней вулканов, обычно видных на горизонте, сейчас не было: сегодня темные горы дымились без огня.

Порт Расточительности занимает длинную прибрежную полосу на северной стороне обширного холмистого острова. За ним в ночь уходят мили древнего дождевого леса; в их мрачной протяженности нет ни искры света.

Просторная, закрытая со всех сторон гавань приветливо встречает корабли, прошедшие трудными проливами. Нет ни рифов, ни отмелей – никакие навигационные препятствия не портят песчаную белизну дна залива. На восточной окраине города вода мелкая, человеку до пояса, зато на западной даже самые большие корабли могут подойти прямо к берегу, и у них под килем останется еще восемь-девять саженей.

Над этими глубинами мягко покачивается целый лес мачт, плавучая мешанина доков, шлюпок, буксиров и кораблей в нерабочем состоянии разной степени. В Порту Расточительности две якорные стоянки. Первая – Кладбище, где стоят сотни поврежденных кораблей, которые больше никогда не выйдут в открытое море. Восточнее, в новых больших доках, находится Госпиталь – сюда поступают пациенты, которые еще могут выжить.

6

Как только «Ядовитая орхидея» вышла из Гостиного прохода, зазвенел колокол; его звук эхом отражался от воды.

Локки стоял у левого борта и смотрел на огни города и их повторение в воде залива.

– Пристанская стража звонит в этот проклятый колокол, пока не бросишь якорь. – Джабрил заметил любопытство Локки и подошел. – Хотят дать всем знать, что они начеку и исправно зарабатывают на выпивку.

– Много времени здесь провел, Джабрил?

– Я здесь родился. А попробовал увидеть другие океаны, так увидел только тюрьму в Тал-Верраре.

Приход в гавань Порта Расточительности нисколько не напоминал церемонии, которые Локки видел в других местах: ни лоцманов, ни таможенников, ни единого любопытного рыбака. К его удивлению, Дракаста не стала подводить корабль к самому берегу. Они встали на якорь в полумиле от суши, свернули паруса, но оставили фонари гореть.

– Спустить шлюпку с левого борта, – приказала Дракаста, разглядывая в подзорную трубу город и другие корабли. – Потом спустить с бортов сети-лезвия. Фонари пусть горят. Синяя вахта может отдыхать, но сабли оставить наготове у грот-мачты. Дел, вызови Малакасти, Дантьерра, Большого Конара и Раска.

– Как прикажете, капитан.

Локки помог рабочей команде спустить на воду самую большую шлюпку и подошел к Дракасте, которая по-прежнему смотрела на город в подзорную трубу.

– Вижу, у вас есть основания для настороженности, капитан?

– Мы отсутствовали несколько недель, – ответила Дракаста, – положение меняется. У меня большой экипаж и большой корабль, но здесь есть и побольше.

– Вы заметили что-то тревожное?

– Не тревожное. Любопытное. Похоже, все наши здесь. Видите ряд кораблей у восточных доков, ближе к нам? Четверо из капитанов – члены совета в городе. Со мной пять. – Она опустила трубу и покосилась на Локки. – Плюс два или три независимых купца, насколько я могу судить.

– Надеюсь, они собрались здесь не для этого, – негромко ответил Локки.

В этот момент на ют вернулась старпом Дельмастро, вооруженная и в доспехах; за ней шли четверо моряков.

Малакасти, худая женщина, у которой татуировок было больше, чем слов в словаре, слыла на корабле опытным бойцом на ножах. Дантьерр, бородатый лысеющий веррарец в потрепанной, но богатой одежде, стал преступником, многие годы до этого будучи профессиональным дуэлянтом. Большой Конар, оправдывая свое прозвище, был самым рослым и сильным человеком на корабле. Ну а Раек – этот тип людей Локки распознавал почти мгновенно – убийца убийц. Дракаста, как и многие гарристы в Каморре, держала его на коротком поводке и давала свободу, только когда ей самой нужна была кровь на стенах. Много крови.

Жесткая команда, нет молодых и нет новичков из экипажа Дракасты. Локки немного поразмыслил над этим, пока экипаж собирался на палубе.

– Старшим остается Утгар, – объявила Дракаста. – Сегодня в порт не заходим. Я беру с собой Дел и береговую команду, чтобы разведать в городе что и как. Если все в порядке, нас ждет несколько хлопотных дней… добычу начнем делить завтра вечером. Постарайтесь не проиграть свою долю раньше, чем она попадет к вам. Красная вахта: на вас корабль. Сети-лезвия не поднимать до нашего возвращения. На все мачты впередсмотрящих и наблюдать за береговой линией. Синяя вахта, кто захочет спать, ложиться у оружейных ящиков. Кинжалы и дубины все время держать под рукой. – Утгару она негромко добавила: – На ночь удвоить охрану моей каюты.

– Есть, капитан.

Дракаста на несколько мгновений исчезла в своей каюте и появилась по-прежнему в своем нагруднике с вкраплениями Древнего стекла, с саблями в новых ножнах, украшенных драгоценными камнями; в ушах ее блестели изумруды, а на пальцах затянутых в перчатки рук – золотые кольца. Локки и Жеан как можно незаметнее подошли к ней.

– Ревелл, мне некогда…

– Капитан, – сказал Локки, – вы ведь подобрали такую команду, чтобы испугать того, кто способен причинить неприятности, верно? А если там слишком тупы и не поймут намек, вам потребуются люди, которые в состоянии быстро все кончить. Я вам очень-очень рекомендую прихватить с собой Джерома с той и другой целью.

– Я… гм… – Она посмотрела на Жеана, словно впервые заметив его широкие плечи и крепкие руки. – Возможно, это последний штрих… Хорошо, Валора. Ты не против провести ночь на берегу?

– Не против, – ответил Жеан. – Но я лучше работаю в команде. Оррин именно тот человек…

– Вы двое считаете себя ужасно умными, – сказала Дракаста. – Но…

– Я серьезно, – торопливо добавил Жеан. – Прошу прощения, но вы ведь видели, на что он способен. У вас с собой достаточно сильных бойцов; возьмите его… на случай непредвиденных обстоятельств.

– Сегодня нас ждет деликатное дело, – сказала Дракаста. – Сделать в Порту Расточительности после полуночи неверный шаг – все равно что помочиться на рассерженную змею. Мне нужно…

– Кхм… – заметил Локки. – Мы вообще-то из Каморра.

– Да? Будьте в шлюпке через пять минут, – сказала Дракаста.

7

Дракаста села на корме, Дельмастро на носу, остальные – на веслах. Шлюпка быстро пошла по спокойной воде залива.

– Эти олухи наконец перестали звонить, – прошептал Жеан. Он занял место на последней банке, рядом с Большим Конаром, так чтобы можно было разговаривать с Эзри. Она опустила одну руку в воду.

– Не боишься? – спросил Жеан.

– Что? Держать руку в воде? – Эзри большим пальцем показала через плечо, в сторону выхода из Гостиного прохода. – Ночью их не видно, но у входа в залив на дне ряды больших белых камней. Ровные ряды.

– Камни Древних, – сказал Конар.

– Нас они не беспокоят, но больше никто не может их пройти. В этом заливе нет ни одной твари; можно плавать с кровавыми порезами на ногах, и никто не явится попробовать тебя на вкус.

– Но не слишком близко к докам, – почти виновато сказал Конар.

– Черт побери! Звучит неплохо, – заметил Жеан.

– Конечно, – согласилась Эзри. – Но рыбной ловле это мешает. Маленькие лодки загромождают Купеческие Ворота, работать там становится трудно. Кстати о плохой работе…

– М-м-м?

– Я нигде не вижу «Красный вестник».

– Ага.

– Но «Вестник» ползет, как улитка, – сказала Дракаста. – Зато вместо него у нас тут очень интересное общество.

– Какое?

– Видите первый ряд кораблей? Справа налево. Первый «Оспри», люггер Пьеро Строцци. Экипаж у него небольшой, амбиции соответственные, но он может на бочке проплыть сквозь ураган. Дальше «Королевская птица», капитан Шавон Рене. Рене – заноза в заднице. Отвратительный характер. Дальше «Дракон», бриг Жаклин Колвард. Жаклин человек разумный, она здесь дольше всех. Большой трехмачтовик в дальнем конце – это «Страшный подарок», корабль Джаффрима Роданова. Корабль старый. Когда я видела его в последний раз, ему чистили днище. Но сейчас он, пожалуй, готов выйти в море.

С шестью гребцами плаванье было недолгим. Очень скоро они оказались у крошащегося каменного причала. Убирая весло, Жеан заметил труп, покачивающийся в воде.

– Ах, – сказала Эзри. – Бедный ублюдок. Признак веселых ночей в здешних местах.

Команда Дракасты привязала шлюпку на самом краю причала и поднималась наверх, как на борт вражеского корабля – осторожно и не выпуская из рук оружия.

– Милостивые боги! – воскликнул беззубый пьяница на причале, сжимая мех с вином. – Это ведь Дракаста?

– Да. А ты кто?

– Банджитал Во.

– Что ж, Банджитал Во, – сказала Дракаста. – До нашего возвращения назначаю тебя ответственным за безопасность нашей шлюпки.

– Но… я…

– Если к нашему возвращению она будет на месте, получишь веррарскую серебряную монету. Но если с ней что-нибудь случится, я тебя отыщу и вырву твои проклятые глаза.

– Я… буду смотреть за ней, как за своей.

– Нет, – сказала Дракаста, – лучше смотри, как за моей.

Она повела группу вверх от причала по пологой песчаной дорожке, по обочинам которой стояли парусиновые палатки, бревенчатые срубы без крыш и полуразвалившиеся каменные дома. Локки слышал храп, доносившийся из этих ветхих жилищ; оттуда же долетало блеяние коз, ворчание бродячих собак и писк цыплят. Догорало несколько кухонных костров, но нигде в городе не видно было ни фонарей, ни алхимических светильников.

Справа от тропы тек вонючий ручеек мочи, и Жеан осторожно переступил через него и через труп, запрудивший ручеек шагах в пятидесяти от причала. Из теней и укромных уголков на прохожих смотрели пьяные и курильщики, но с ними никто не заговаривал. Наконец компания одолела подъем и снова почувствовала камни под ногами.

– Дракаста, – закричал толстяк в кожаном костюме с почерневшими металлическими нашивками, – добро пожаловать назад, к цивилизации!

В одной руке мужчина держал тусклый фонарь, в другой – дубинку с бронзовыми кольцами. За ним шел еще один, повыше, пузатый, неряшливый, с длинным дубовым посохом.

– Красавчик Маркус! – сказала Дракаста. – Боги, каждый раз как я возвращаюсь, ты становишься все уродливей. Словно кто-то медленно превращает человеческое лицо в задницу. А кто этот чаровник?

– Гутрин. Умный парень решил покончить с плаванием и примкнул к нам, тем, кто в этой дивной жизни не сеет и не пашет.

– Да? Что ж, – сказала Дракаста, протягивая сжатый кулак и потряхивая им так, что слышался звон монет. – Вот, нашла на дороге. Случайно не твои?

– Я найду им применение прямо здесь. Видишь, Гутрин, вот что такое стиль. Окажи этой леди услугу, и она достойно тебе отплатит. Прибыльное плавание, капитан?

– Брюхо так набито, что невозможно плыть дальше.

– Повезло, капитан. Значит, хотите повидаться со Скупщиком?

– Никто не хочет видеться с этой жопой, но если он готов раскрыть и растрясти мошну, у меня найдется кое-что из древесины и парусины для его коллекции.

– Передам. Вы надолго?

– Только зацепиться, Маркус. Помахать флагом.

– Отличная мысль. – Он быстро огляделся и заговорил более серьезно: – Шавон Рене председательствует в «Красном». Сделайте вид, что все знаете, когда войдете туда.

– Я перед тобой в долгу.

Двое мужчин пошли своей дорогой к причалу, а Жеан повернулся к Эзри.

– Какая-то стража?

– Охранники, – ответила она. – Скорее бандиты. Их шестьдесят или семьдесят человек, и это все, что у нас здесь есть для обеспечения порядка. Капитаны платят им небольшой процент с любой добычи, остальное они выколачивают из горожан. Можешь делать все, что угодно, если прячешь трупы, ничего не поджигаешь и не будишь полгорода. А вытворишь что-нибудь этакое, охранники придут охранять.

– А что значит «помахать флагом»?

– Иногда приходится играть и в такие игры, – ответила Эзри. – Дать всем в Расточительности знать, что Замира вернулась с полным трюмом добычи и что она разобьет голову тому, кто посмотрит на нее косо. Понимаешь? Особенно братьям и сестрам – другим капитанам.

– Понимаю.

Они наконец вошли в город; здесь по крайней мере горели огни – те, что они видели с залива; свет пробивался из открытых окон и дверей по обе стороны улицы. Дома здесь некогда были респектабельными особняками и магазинами, но время и отсутствие должного ухода отразились на их фасадах. Разбитые окна заколочены досками с кораблей или кусками изорванной парусины. Ко многим домам лепились деревянные пристройки, к которым, на первый взгляд, было опасно приближаться, не то что в них жить; у других, словно грибы на старом корне, выросли третьи и четвертые этажи.

Жеан вдруг испытал приступ ностальгии. Пьяницы бесчувственно лежат в переулках. Вороватые дети из тени разглядывают прохожих. Охранники в длинных кожаных плащах избивают какого-то беднягу за повозкой без колес. Из всех открытых окон и дверей неслись проклятия, споры, смех, журчание наливаемого эля… если это не родной брат Каморра, то уж по крайней мере двоюродный точно.

– «Орхидея», – крикнул кто-то из окна второго этажа. – «Орхидея»!

Замира ответила на пьяный крик небрежным взмахом руки и на грязном перекрестке повернула направо. Из темного переулка, пошатываясь, вышел человек плотного сложения, в грязных брюках. У него был остекленелый плавающий взгляд курильщика джеремитского порошка, а в правой руке он держал зазубренный нож длиной и шириной с предплечье Жеана.

– Деньги или вещи, – сказал этот человек; с его подбородка свисала ниточка слюны. – Все равно что. Нужно быстро. Давайте…

Если он не чувствовал, что против него восемь вооруженных противников, то почувствовал действия Раска: тот легко отвел руку с ножом, повернул человека, схватил за шею и увел его обратно в переулок. Дальнейшее заняло лишь несколько секунд: Жеан услышал влажное бульканье, потом Раек вернулся, вытирая нож тряпкой. Тряпку он бросил в переулок, спрятал нож в ножны и небрежно сунул большие пальцы рук за пояс. Эзри и Дракаста не сочли этот инцидент достойным комментария и пошли дальше, как будто направлялись в храм поутру в День Покаяния.

– Пришли, – сказала Эзри, когда они поднялись на вершину другого небольшого холма. На широкую площадь, частично вымощенную булыжником (на земляных участках видны были следы колес), выходило обширное двухэтажное здание с портиком, сооруженным вокруг резной кормы старого корабля. Время, непогода и, конечно, бесчисленные пьяные драки повредили и ободрали сложную резьбу, но на втором этаже, там, где на корабле размещается большая каюта капитана, пили и что-то выкрикивали люди. Там, где когда-то был руль, стояла тяжелая двойная дверь с алхимическими шарами по сторонам (круглыми, с толстым стеклом светильниками того типа, которые почти невозможно разбить), похожими на кормовые фонари.

– «Рваный красный флаг», – продолжала Эзри. – Либо сердце Порта Расточительности, либо клоака, в зависимости от точки зрения.

Слева от входа к зданию прочными распорками и металлическими цепями крепилась большая корабельная шлюпка. Из них торчали руки и ноги. На глазах у Жеана входная дверь «Рваного красного флага» распахнулась, и оттуда появились два здоровенных парня; они тащили худого старика. Без всякой жалости они бесцеремонно бросили старика в шлюпку; его прибытие вызвало там крики и движение.

– Теперь осторожнее, – с улыбкой сказала Эзри. – Напьетесь так, что не сможете держаться на ногах, и вас выбросят за борт. Порой здесь набирается десять-двадцать человек за вечер.

Еще несколько мгновений спустя Жеан миновал двух вышибал и погрузился в знакомый запах таверны, забитой людьми в час ближе к рассвету, чем к ужину. Пот, жареное мясо, вонь, кровь, дым и десяток сортов плохого эля и вина: букет цивилизованной ночной жизни.

Помещение было рассчитано словно бы на клиентов, которые будут драться не только друг с другом, но и с баром и кухней. Сам бар в глубине помещения от стойки до потолка защищали металлические полосы; оставлены только три небольших окошка, через которые официанты, как лучники из бойниц, передают выпивку и закуску.

Столы низкие, как в Джериште; вокруг них на подушках сидят и лежат мужчины и женщины. В тускло освещенной, похожей на пещеру комнате играют в карты и кости, курят, пьют, меряются силой, спорят и стараются не привлекать внимания вышибал, которые постоянно рыщут в поисках кандидатов на вылет в шлюпку.

С появлением Дракасты и ее людей разговоры прекратились; послышались крики «Орхидея!» и «Замира вернулась!». Дракаста кивнула – всем и никому, медленно повернулась и посмотрела на второй этаж.

Из общей залы наверх вели две лестницы; по бокам второй этаж был попросту узкой галереей. Над баром и входом он расширялся в просторный балкон со столами и стульями в теринском стиле. Жеан предположил, что это помещение «для избранных» он и видел снаружи. Мгновение спустя Дракаста двинулась к лестнице, ведущей именно туда.

Всех охватило нескрываемое возбуждение: слишком много разговоров оборвались, слишком много пар глаз следило за вновь пришедшими. Жеан похрустел пальцами и приготовился к интересному развитию событий.

Лестница заканчивалась у перил ниши с двумя окнами, выходившими на темную площадь, откуда они только что пришли. По сторонам в углублениях висели красные знамена с алхимическими шарами за ними; ткань придавала свету зловещий красноватый оттенок. Два широких стола сдвинули вместе, чтобы хватило места на двенадцать человек; все это явно были моряки и, понял Жеан, закаленные бойцы вроде него самого.

– Замира Дракаста, – сказала женщина, сидевшая во главе стола, поднимаясь со своего места. Молодая, примерно ровесница Жеана, загорелая, с легкими морщинками вокруг глаз, говорящими о годах, проведенных на воде. Светлые рыжеватые волосы убраны назад, в три хвоста, и хотя женщина ниже Замиры, но как будто тяжелее ее на пару стоунов.

– Рене, – сказала Дракаста, – Чей. Ночь предстоит долгая, милая, и ты отлично знаешь, что сидишь на моем месте.

– Забавно. Мы уже немало выпили на своих местах. Если ты считаешь этот стул своим, может, тебе стоит брать его с собой на морские прогулки?

– На работу, хотела ты сказать? Сражаться на своем корабле под красным флагом. Ты ведь знаешь, где море, верно? Видела, как приходят и уходят другие капитаны…

– Мне не нужно шататься по морю месяц тут, месяц там, Дракаста. Я всегда нахожу богатые цели.

– Ты меня не слышишь, Чей. Мне все равно, какая сука грызет кости на моем месте, когда меня нет, – сказала Дракаста, – но, когда я возвращаюсь, сука должна заползти под стол, где ее место.

Люди Рене вскочили, а сама Чей подняла руку, зловеще улыбаясь.

– Обнажи сталь, грязная шлюха, я убью тебя при свидетелях. Потом охранники смогут утащить твой экипаж в док, а Эзри посмотрит, как твоим отродьям понравится сосать ее грудь…