Текст книги "Красное море под красным небом"

Автор книги: Скотт Линч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 48 страниц)

3

Все новопосвященные и половина остальных моряков «Орхидеи» на «веселой вахте» разогревали себя щедрыми порциями отличных восточных вин, взятых на «Зимородке». Некоторые этикетки и сорта Локки узнавал. Вино, которое в Каморре стоило не менее двадцати крон за бутылку, здесь пили, как пиво, поливали им празднующих или просто расплескивали на палубу. Теперь моряки с «Орхидеи», мужчины и женщины, свободно смешивались с моряками с «Вестника». То и дело затевались игры в кости, борьба, песни. Повсюду принимались предложения, высказанные и невысказанные. Джабрил уже с час назад исчез внизу с женщиной из экипажа «Орхидеи».

Локки смотрел на все это из тени под ютом. Трап, ведущий с юта на палубу, с правого борта неплотно примыкал к планширу; здесь оставалось довольно места, чтобы удобно разместиться. Когда Локки-«Ревелл» проходил по палубе, его приветствовали, тепло и доброжелательно. Но теперь, когда он нашел себе укромное местечко, как будто никто его не хватился. В руках он держал кожаный мех, полный голубоокого вина. Вино это стоило в серебре столько же, сколько оно весит, но Локки к нему не притрагивался.

За толпой смеющихся и пьющих моряков Локки видел у противоположного борта Жеана. Рядом появилась миниатюрная женщина и протянула к Жеану руки. Локки отвернулся.

Корабль резал воду, похожую на блестящее желе с шапками белой пены. Всю ночь «Орхидея» шла быстро и устойчиво. Нагруженная, она меньше поддавалась качке и разрезала небольшие волны, как воздух.

– Когда я училась на старпома, – сказала капитан Дракаста, – и впервые пошла в плавание с офицерским кортиком, я солгала капитану. Не созналась, что украла бутылку вина.

Она говорила негромко. Вздрогнув, Локки оглянулся и увидел, что Замира стоит прямо над ним, у поручня трапа.

– Не я одна, – продолжала она. – Нас было восемь в каюте учеников. Мы «позаимствовали» бутылку из личных запасов капитана, и нам следовало бросить ее за борт, когда мы покончили с ней.

– Это было… во флоте Сируна?

– В Великих Морских Силах Сируна Вечного. – Зубы Дракасты сверкали в полутьме белым полумесяцем, как пена за бортом. – Капитан могла приказать выпороть нас, или понизить в звании, или даже предать на суше суду за кражу. Но она просто приказала нам снять с грот-мачты главный рей. Конечно, запасной рей у нас был. Но она заставила нас соскрести лак с этого рея… он дубовый, знаете, десять футов в длину и толщиной с ногу. Капитан отобрала наши кортики и сказала, что вернет, когда мы съедим весь этот рей. Кусочек за кусочком, до последней щепки.

– Съедите?

– По футу с четвертью прочного дуба на каждого из нас, – сказала Дракаста. – Как мы это сделаем, наше дело. Потребовался месяц. Мы испробовали все. Срезали, соскребали, кипятили, разжевывали. Мы использовали сотни уловок, чтобы сделать древесину съедобной, и глотали ее – по несколько ложек или глотков ежедневно. Большинство заболели, но продолжали есть этот проклятый рей.

– Боги!

– Когда рей был съеден, капитан сказала, что хотела дать нам понять: ложь между моряками одного корабля разрывает этот корабль на части, кусочек за кусочком, грызет его, как мы сгрызли этот рей, превращая корабль в ничто.

– Ага. – Локки вздохнул и отпил изысканного вина. – Я понимаю это как приглашение к более глубокому вскрытию.

– Пойдемте со мной к гакаборту.

Локки встал, понимая, что это не просьба.

4

– Не знала, что осуществление справедливости так утомительно, – сказала Эзри, появляясь рядом с Жеаном у левого борта «Орхидеи».

На юге серебристо-белой монетой над южной частью горизонта вставала одна из лун, как будто лениво размышляя, а стоит ли подниматься вообще.

– У вас был долгий день, старпом.

Жеан улыбнулся.

– Джером, – сказала она, кладя руку на его правое предплечье, – еще раз назовете меня старпомом, и я вас убью.

– Как прикажете, стар… ар… что-то-другое-что-начинается-со-стар-… К тому же вы сегодня уже пытались меня казнить. И посмотрите, что из этого вышло.

– Вышло замечательно, – сказала она, склонившись рядом с ним на поручень. Теперь защитного вооружения на ней не было, только тонкая рубашка и короткие, до колен, брюки – никаких чулок, никакой обуви. Волосы свободны, их шевелит легкий ветер. Жеан видел, что она всей тяжестью опирается на поручень, но старается не показывать этого.

– Гм… сегодня вы были слишком близко к клинкам, – сказал он.

– Бывало и ближе. Но вы… вы… знаете, вы очень хороший боец.

– Я просто…

– Боги, как это трудно! Конечно, вы хороший боец. Я хотела сказать что-нибудь более остроумное, честно.

– Считайте, что сказали. – Жеан почесал бороду и почувствовал в животе тепло и легкое замирание. – Мы оба можем притворяться. Вся та остроумная чепуха, в которой я целыми днями упражнялся в трюме на бочках, рвется наружу.

– Упражнялись?

– Да… этот Джабрил, он не так уж прост. Нужно уметь говорить, чтобы привлечь его внимание.

– Что?

– Разве вы не знали, что я предпочитаю мужчин? Высоких мужчин?

– Валора, я однажды бросила вас на палубу и сейчас снова…

– Ха! В вашем-то состоянии?

– Только мое состояние спасает в этот момент вашу жизнь.

– Вы не посмеете подраться со мной перед всем экипажем…

– Конечно, посмею.

– Что ж, да. Пожалуй.

– Только посмотрите на них. Даже подожги я корабль, думаю, никто бы этого не заметил. А трюм внизу набит парочками – тесней, чем арсенальный ящик наконечниками стрел. Если хотите сегодня ночью тишины и спокойствия, ближе чем в двухстах-трехстах ярдах от борта вы их не найдете.

– Нет, спасибо. Я не знаю, как сказать «не ешьте меня» по-акульи.

– Тогда оставайтесь здесь со мной. Я достаточно долго ждала, пока вы уйдете из этой вахты поденщиков. – Дельмастро улыбнулась. – Сегодня ночью все желающие могут познакомиться поближе.

Жеан смотрел на нее широко раскрытыми глазами, не зная, что сказать или сделать. Дельмастро перестала улыбаться.

– Джером… я… что-нибудь делаю не так?

– Не так?

– Вы как будто отодвигаетесь от меня. Не только телом, но и шеей. Вы держитесь…

– Дьявольщина! – Жеан рассмеялся, положил руку ей на плечо и почувствовал, как расплывается в улыбке его лицо, когда Эзри придерживала там его руку. – Эзри… я потерял очки, когда вы… заставляли нас плавать… В тот день, когда мы поднялись на борт. Я был, что называется, «слепая курица». Наверно, я этого не сознавал, но все время ерзал, чтобы четко видеть вас.

– О боги! – прошептала она. – Простите…

– Не нужно. Четко видеть вас – это стоит любых неприятностей.

– Я не хотела…

– Знаю. – Жеан почувствовал, как напряжение из живота распространяется на грудь, и глубоко вдохнул. – Послушайте, мы сегодня едва не погибли. К черту игры. Хотите со мной выпить?

5

– Смотрите, – сказала Дракаста.

Локки стоял у гакаборта и смотрел вниз, на воду за кормой, блестящую в свете двух фонарей. Эти фонари – стеклянные орхидеи размером с его голову – опускали к воде прозрачные лепестки.

– Боги! – сказал Локки, содрогнувшись.

Света едва хватало, чтобы разглядеть длинную черную тень, скользящую за «Орхидеей» в потревоженной воде. Сорок или пятьдесят футов чего-то гибкого и зловещего использовало кильватерную струю, чтобы скрыться от взгляда. Капитан Дракаста поставила на гакаборт ногу в сапоге, на ее лице читалось удовольствие.

– Что это такое?

– Тут есть пять или шесть вариантов, – ответила Дракаста. – Может быть, китовый червь или гигантская рыба-дьявол.

– Она идет за нами?

– Да.

– Она… м-м-м… опасна?

– Ну, если уроните за борт бутылку, не прыгайте за ней.

– Не стоит пустить в него несколько стрел?

– Я бы могла об этом подумать, если бы была уверена, что он не может плавать быстрей.

– Хороший довод.

– Стреляйте во все незнакомое, что вы здесь увидите, Ревелл, и придется самому убегать от стрел. – Она вздохнула и посмотрела по сторонам, желая убедиться, что поблизости никого нет. Ближайший моряк стоял у руля, в восьми или девяти ярдах от них. – Сегодня вы были очень полезны.

– У меня не было другого выхода.

– Я считала, что помогаю вам совершить самоубийство, когда позволила вам вести шлюпки.

– До этого было недалеко, капитан. Этот бой… мы были на волосок от катастрофы. Я и половины всего не помню. Боги благословили меня, позволив не обмараться. Сами знаете, как это бывает.

– Знаю. Но знаю также, что это не всегда случайность. Вы и мастер Валора… вызвали много разговоров своим поведением в бою. Для бывшего специалиста по мерам и весам вы проявили незаурядное мастерство.

– Измерять и взвешивать – скучное занятие, – сказал Локки. – А человеку нужно любимое дело.

– Люди архонта наняли вас не случайно?

– Что?

– Я обещала снять кожуру с необычного плода, который вы называете своей историей, и я это сделала. Поначалу вы мне не понравились. Но вы… доказали, что я ошибаюсь. И теперь я могу понять, как вам, несмотря на невежество, удавалось держать в руках ваш прежний экипаж. У вас настоящий талант к импровизированной лжи.

– Измерять и взвешивать – скучное…

– Итак, вы специалист по сидячей работе, но случайно обладаете талантом шпиона? И способностями к маскировке? И умением командовать? Не говоря уже о том, как вы владеете оружием, и о вашем необычайно образованном друге Джероме.

– Наши матери очень гордились нами.

– Люди архонта не переманивали вас у приоров, – сказала Дракаста. – Вы были двойными агентами. Наемными провокаторами, которые должны были поступить на службу к архонту. И корабль вы захватили не из-за какого-то вымышленного оскорбления, о котором мы говорили; вы сделали это потому, что вам приказали подорвать доверие к архонту. Сделать что-то значительное.

– Гм…

– Ради всего святого, Ревелл. Как будто существует другое разумное объяснение!

Боги, какое искушение, думал Локки. Она приглашает меня поддержать это заблуждение, убедить ее в том, во что она верит. Он смотрел на фосфоресцирующий след корабля, на таинственное нечто, плывшее в нем. Что делать? Воспользоваться возможностью, закрепить в сознании Дракасты сложившееся представление о Ревелле и Валоре, действовать дальше, опираясь на это? Или… его щеки горели, когда он воспоминал об упреке Жеана. Жеан осуждал его не просто по теологическим мотивам или из-за Дельмастро. Вопрос в выборе подхода. Что даст лучшие плоды?

Обойтись с этой женщиной как с добычей или как с союзником?

Время на исходе. Этот разговор – момент истины: повинуйся чутью и ввяжись в игру с ней… или последуй совету Жеана и скажи правду. Локки напряженно размышлял. Чутье – разве его подсказки непререкаемы? А чутье Жеана… если забыть о спорах, Жеан всегда пытался защитить его.

– Скажите мне кое-что, – заговорил он медленно, – пока я обдумываю ответ.

– Может быть.

– Половина корабля сейчас смотрит, как мы разговариваем.

– Да.

– Как вы это терпите?

– Такое бывает часто, приходится привыкать.

– Не только это. Все. Я провел в море шесть-семь недель за всю жизнь. А вы, кроме моря, где еще бывали?

Она молча смотрела на него.

– Кое-что о себе я вам не скажу, – продолжал Локки, – не скажу капитану этого корабля, даже если вы посадите меня в трюм или бросите за борт. Кое-что… вначале я хочу знать, с кем говорю. Я хочу говорить с Замирой, а не с капитаном Дракастой.

Она по-прежнему молчала.

– Разве я прошу слишком много?

– Мне тридцать девять лет, – наконец сказала она очень тихо. – Впервые я вышла в море в одиннадцать.

– Значит, почти тридцать лет. Ну а я, как уже сказал, всего несколько недель здесь. И все это время – бури, мятеж, морская болезнь, битвы, летучие призраки… голодные твари скрываются под самым бортом… ждут, когда кто-нибудь сунет в воду палец. Это не значит, что временами мне не было хорошо. Было. Я многое узнал. Но… тридцать лет? А еще дети? Разве вам все это не кажется… рискованным?

– У вас есть дети, Оррин?

– Нет.

– Как только я решу, что вы вздумали учить меня воспитывать детей, вы отправитесь за борт знакомиться с теми, кто там ждет.

– Я совсем не это имел в виду. Я только…

– Разве люди на суше раскрыли тайну вечной жизни? Научились избегать несчастных случаев? Может, пока я отсутствовала, они научились предотвращать бури?

– Конечно, нет.

– Разве мои дети в большей опасности, чем какой-нибудь несчастный ублюдок, мобилизованный для участия в войне своего герцога? Или какая-нибудь бедная семья, закрытая вместе соседями в карантине и умирающая от эпидемии или сожженная в собственном доме? Войны, болезни, налоги. Низкие поклоны и целование сапог. И на суше бродит много голодных тварей, Оррин. Просто в море они не носят короны.

– А…

– Ваша жизнь была раем до того, как вы попали в Медное море?

– Нет.

– Конечно, нет. Слушайте внимательно. Я считала, что росла в иерархической системе, где компетентности и верности довольно, чтобы сохранить свое место в жизни, – шептала она. – Я дала клятву верности и считала, что она действует в обоих направлениях. Я была глупа. И мне пришлось убить много мужчин и женщин, чтобы избежать последствий этой глупости. А вы хотите, чтобы я поверила в ту же чушь, которая когда-то едва не убила меня? И возложила бы на нее все надежды на судьбу Паоло и Козетты? Какому своду законов я должна подчиниться, Оррин? Какому королю, герцогу или императору я должна поверить, как матери? Кто из них может стать лучшим судьей моей жизни, чем я сама? Можете показать мне их, написать рекомендательное письмо?

– Замира, – сказал Локки, – не нужно делать меня адвокатом того, что я не собираюсь защищать. Я всю жизнь презирал то, о чем вы говорите. Я что, кажусь вам законопослушным гражданином?

– Определенно нет.

– Я просто любопытен, вот и все. Мне это интересно. Расскажите мне о Вольной Армаде. О вашей так называемой Войне за признание. Почему такая ненависть к… законам, налогам и всему прочему, если все это вы в основном осуществляете здесь?

– Ага. – Замира вздохнула, сняла четырехугольную шляпу и провела пальцем по встрепанным ветром волосам. – Наше бесславное утраченное дело. Наш личный вклад в великую историю Тал-Веррара.

– Зачем вы начали эту войну?

– Просчитались. Мы надеялись… что ж, капитан Бонэйр умела убеждать. У нас был предводитель и был план. Открыть шахты на новых островах, добывать в безопасных лесах древесину и смолу. Грабить, пока государства Медного моря выкручивают друг другу руки за столом переговоров, а затем побить их своей законной торговлей. Мы воображали себе государство без налогов. Монтьерр и Порт Расточительности привлекут всех купцов и их состояния.

– Честолюбивые планы.

– Идиотские. Я только избавилась от мерзкой присяги на верность и тут же связала себя другой. Мы поверили Бонэйр, когда она сказала, что у Страгоса не хватит сил прийти к нам и начать серьезную войну.

– О дьявольщина!

– Они напали на нас в море. Самое крупное сражение, какое мне приходилось видеть, и проигранное быстрее всех прочих. У Страгоса на кораблях его матросам помогали сотни веррарских солдат. В ближнем бою у нас не было ни единого шанса. Захватив «Василиск», они перестали брать пленных. Брали корабль на абордаж, топили его и переходили к следующему. Их лучники расстреливали в воде все, что двигалось, пока не появились рыбы-дьяволы.

Мне потребовалась вся моя хитрость, все мое мастерство, чтобы увести «Орхидею». Очень немногие из нас вернулись в Порт Расточительности, побитые и обессиленные, но еще до того веррарцы сровняли Монтьерр с землей. А потом уплыли домой, и, я думаю, было много празднеств, речей и пьянства.

– Пожалуй, – сказал Локки, – вы могли бы захватить город, такой, как Тал-Веррар… могли бы нанести ущерб его казне… или его гордости… и благополучно уйти. Но не то и другое сразу.

– Вы правы. Возможно, когда Бонэйр уходила из города, у Страгоса действительно не было сил, но мы своими действиями объединили веррарцев. Мы вызвали его, словно демона из сказки. – Придерживая обеими руками шляпу, она наклонилась над гакабортом, упираясь в него локтями. – Так мы остались преступниками. Никакого расцвета Призрачных островов. Никакого великого предназначения Порта Расточительности. Теперь наш мир – корабль, и я бросаю якорь только тогда, когда его брюхо слишком набито, чтобы и дальше рыскать. Я достаточно ясно выразилась, Оррин? Я не жалею о том, как прожила последние годы. Я иду, куда хочу. Не даю никаких обязательств. Не охраняю ничьи границы. У какого короля на суше есть свобода капитана корабля? Медное море кормит нас. Когда я тороплюсь, оно шлет нам ветры. Когда мне нужно золото, оно дает нам галеоны.

Воры процветают, подумал Локки. А богатые помнят.

Он принял решение и стиснул поручень, чтобы не дрожала рука.

– Только проклятые богами глупцы умирают за границы, нарисованные на карте, – сказала Замира. – Но никто не может обвести границами мой корабль. А если попробует, мне понадобится только поднять дополнительные паруса.

– Да, – сказал Локки. – Но… Замира, что, если мне придется сообщить вам, что это осталось в прошлом?

6

– Ты действительно практиковался на бочках, Джером?

Они прихватили бутылку черного гранатового коньяка из корзины, открытой для пирующих, и снова вернулись на свое место у борта.

– На бочках? Да. – Жеан отпил глоток черного, как ночь, жгуче-сладкого пойла. – Они никогда не смеются, не высмеивают тебя и не отвлекают.

– Не отвлекают?

– М-м… у бочек нет грудей.

– Ага. И что же ты говорил этим бочкам?

– Бутылка еще слишком полна, – ответил Жеан, – чтобы я так позорился.

– Тогда представь себе, что я бочка.

– У бочек нет гр…

– Это я уже слышала. Будь мужчиной, Валора.

– Ты хочешь, чтобы я притворился, будто ты бочка, чтобы рассказать тебе, что я говорил бочкам, когда представлял себе, будто они это ты?

– Вот именно.

– Ну… – Он опять сделал большой глоток из бутылки. – У тебя такие обручи, каких я не видел больше ни у одной бочки, такие блестящие и красивые обручи…

– Знаю, – сказала она. – Это единственная причина, по которой я еще не разорвала тебя на кусочки.

– О, на это я тоже…

– Искренне надеюсь, что так и будет. – Она широко развела руки. – Но сначала отнеси меня туда.

Он легко поднял ее. Эзри устроилась у него на руках и обхватила за шею. Жеан откачнулся от борта и направился к трапу, ведущему на ют. И увидел, что на него смотрят три десятка пирующих. Они подняли руки и дико завопили.

– Составьте список! – крикнула Эзри. – Чтобы утром я могла вас всех поубивать! – Она улыбнулась и снова посмотрела на Жеана. – Ну, может, подожду до полудня.

7

– Только выслушайте, – сказал Локки. – Без предубеждения, насколько это возможно.

– Постараюсь.

– Ваши догадки относительно нас с Джеромом похвальны. Они справедливы… кроме той части, которую я до сих пор скрывал. Начнем с меня. Я не специально обученный боец. Пробовал… но боги свидетели, не успею я моргнуть, и все заканчивается – комедией или трагедией.

– Это…

– Замира. Поверьте, Я убил четверых не благодаря чему-то хоть сколько-нибудь схожему с боевым мастерством. Я уронил бочку с пивом на человека, которому не хватило ума посмотреть наверх. И перерезал горло двоим, которых эта бочка сбила с ног и оглушила. А четвертого я убил, когда он поскользнулся в пиве. Когда тела нашли, я просто не стал опровергать предположения…

– Но я точно знаю, что вы в одиночку бросились на Избавителей…

– Да. Те, кто близок к смерти, часто теряют рассудок. Я погиб бы в этом бою, Замира, через десять секунд. Но помешал Джером. Только Джером.

В эту минуту пирующие на палубе подняли оглушительный крик. Локки и Замира обернулись и успели увидеть, как на верху трапа показался Жеан со старпомом Дельмастро на руках. Ни он, ни она не взглянули на Локки и капитана; несколько секунд спустя они исчезли внизу.

– Что ж, – сказала Замира, – чтобы завоевать ее сердце, пусть на одну ночь, ваш друг должен быть еще более редкой птицей, чем мне казалось.

– Он в самом деле редкий человек, – прошептал Локки. – Снова и снова спасает мне жизнь, даже когда я этого не заслуживаю. – Он опять посмотрел на волнующийся, блестящий, населенный чудовищами кильватерный след «Орхидеи». – То есть более или менее постоянно.

Замира ничего не сказала, и через несколько мгновений Локки продолжил:

– После того как он снова это сделал утром, я скользил, спотыкался и бегал, пока бой не кончился. Вот и все. Паника и слепая удача.

– Но вы первым пошли в шлюпках. Первым поднялись на борт, не зная, что вас там ждет.

– Вздор! Я обманщик, Замира. Притворщик. Актер, я играю роль. Я попросился в первую шлюпку вовсе не из благородных побуждений. Просто моя жизнь ничего не стоила бы, не сделай я что-нибудь достаточно безумное, чтобы вернуть уважение матросов. И если утром кто-нибудь счел меня спокойным и хладнокровным, все это была ложь, маска.

– То, что вы считаете это исключительным случаем, говорит лишь о том, что это ваш первый серьезный бой.

– Но…

– Ревелл, всякий, кто командует другими, играет, когда смерть близко. Мы делаем это ради окружающих и ради себя. Делаем потому, что иначе нас ждет жалкая смерть труса. Разница между опытным и неопытным вожаком в том, что неопытный поражается тому, как при необходимости может притвориться опытный.

– Не верю, – сказал Локки. – Когда я впервые оказался на борту, вы и плюнуть мне в лицо не захотели бы. Теперь вы ищете мне оправданий. Замира, мы с Джеромом никогда не работали на приоров. Я и видел-то приоров лишь издали. Дело в том, что мы и сейчас работаем на Страгоса.

– Что?

– Мы с Джеромом воры. Профессиональные независимые воры. Мы приехали в Тал-Веррар провести одну очень деликатную операцию, которую сами спланировали. Архонт… его разведка выведала, кто мы на самом деле и что намерены сделать. Страгос отравил нас – дал латентный яд, действие которого может приостановить только противоядие. Пока мы не найдем нужное средство от яда, мы марионетки в его руках.

– Зачем это ему?

– Страгос отдал нам «Красный вестник», позволил набрать экипаж на Скале Ветров и создал досье воображаемого офицера по имени Оррин Ревелл. Он дал нам инструктора – того самого, что умер от сердечного приступа перед бурей, – и отправил сюда по своему делу. Вот как мы раздобыли корабль. Вот почему нам удалось щелкнуть Страгоса по носу таким необычным способом. Все это – его замысел.

– А что ему нужно? Кто-нибудь в Порту Расточительности?

– Ему нужно то же, что вы сделали в прошлый раз, когда пересекли черту. Он враждует с приорами и чувствует, что стареет. И если он хочет вернуть себе популярность, то сейчас самое время. Ему нужен враг за пределами города, чтобы снова прибрать к рукам армию и флот. Этот враг – вы, Замира. Ничто не устроило бы Страгоса больше, чем разгул пиратства и нападения на его город в следующие несколько месяцев.

– Именно поэтому капитаны Медного моря последние семь лет избегали подходить к Тал-Веррару! Мы на горьком опыте усвоили урок. Если он явится напрашиваться на бой, мы улизнем, не станем связываться.

– Знаю. И он знает. Наша работа – наше задание – суметь устроить заварушку, несмотря ни на что. Заставить вас подплыть так близко, чтобы красный флаг был виден из городской ратуши.

– И как же вы собирались этого добиться?

– У меня была смутная мысль распускать слухи и предлагать взятки. Если бы вы не захватили «Вестник», я бы сам попытался раздуть пожар. Но это было до того, как мы получили настоящее представление о том, что здесь происходит. Теперь нам с Джеромом определенно нужна ваша помощь.

– Для чего?

– Выиграть время. Убедить Страгоса, что наш план успешно осуществляется.

– Если вы хоть на секунду вообразили, что я стану помогать архонту…

– Нет-нет, – ответил Локки, – а если вы хоть на секунду поверили, что я действительно собирался ему помочь, вы меня не слушали. Противоядие Страгоса действует предположительно в течение двух месяцев. То есть через пять недель мы с Джеромом должны быть в Тал-Верраре, чтобы получить очередную дозу. А если нам нечем будет похвастать, Страгос может просто решить больше нас не использовать.

– Если вы должны нас покинуть и вернуться в Тал-Веррар, – сказала Дракаста, – это неприятно. Но в Порту Расточительности можно найти независимого купца; они приходят туда каждые несколько дней. У нас есть соглашения с несколькими купцами из Тал-Веррара и Вел-Вираззо. Вашей доли добычи хватит, чтобы заплатить за проезд.

– Замира, не притворяйтесь дурочкой. Слушайте. Я несколько раз лично разговаривал со Страгосом. Я верю, что для него это последняя возможность подчинить приоров и взять власть в Тал-Верраре. Ему нужен враг, Замира. Такой враг, которого он наверняка сумеет раздавить.

– В таком случае безумие провоцировать его, помогая осуществить этот план.

– Замира, схватка произойдет независимо от ваших намерений. Вы все, что у него есть. Вы единственный подходящий враг. Он уже принес в жертву корабль, опытного капитана, столько заключенных, сколько требуется на несколько галер, и даже свой престиж, чтобы ввести в игру меня и Джерома. Пока мы здесь, пока вы нам помогаете, вам будут известны все его планы, потому что мы будем осуществлять их с вашего корабля. Но если вы не прислушаетесь к нам, не знаю, что он придумает в следующий раз. Могу только сказать, что у него будут другие планы, совершенно вам неизвестные.

– А если я помогу вам и расшевелю Тал-Веррар так, что Страгос добьется своего, – спросила Замира, – что мне это даст? Мы не одолели его флот семь лет назад, а сейчас он вдвое больше.

– Не вы оружие, – сказал Локки. – Оружие мы с Джеромом. У нас есть доступ к Страгосу. Нам нужно только противоядие, и тогда мы набросимся на этого сукина сына, как скорпион, забравшийся в его брюки.

– И ради этого я должна поместить свой корабль, свой экипаж и своих детей в пределах досягаемости врага, который гораздо сильней меня?

– Замира, вы говорите о Медном море как о волшебном, бесконечно изменчивом королевстве, но на самом деле вы привязаны к Порту Расточительности и знаете это. Я не сомневаюсь, что вы можете уплыть в любой порт мира и благополучно его достичь, но сможете ли вы жить где-нибудь так, как живете здесь? С той же легкостью продавать захваченные товары и корабли? Регулярно платить экипажу? Так хорошо знать воды и других пиратов? Охотиться на торговых маршрутах вдалеке от сильных государств?

– Давненько у меня не было такого странного разговора, – сказала Замира, возвращая шляпу на голову. – Вероятно, более странной просьбы мне выслушивать не приходилось. У меня нет возможности убедиться, что вы говорите правду. Но я знаю свой корабль и знаю, с какой скоростью он уходит, если все остальное подведет. Даже если в Порту Расточительности безопасности не будет.

– Конечно, это одна из возможностей. Не прислушаться ко мне. Дождаться, пока Страгос найдет другой способ развязать войну или подобие войны. А потом бежать. В другое море, к другой трудной жизни. Вы сами сказали, что не можете победить флот архонта, разбить Страгоса силой оружия. Так подумайте: любое другое решение в конечном счете приведет к отступлению и бегству. Мы с Джеромом – единственная возможность напасть на Страгоса. С вашей помощью мы уничтожим сам архонат.

– Как?

– Это… еще предстоит решить.

– Ничего менее утешительного вы…

– Помимо всего прочего, – перебил ее Локки, – мы знаем, что в Тал-Верраре против архонта действуют могучие силы. Мы с Джеромом свяжемся с ними, каким-то образом задействуем их. Если уничтожить архонат, городом благодаря своим деньгам завладеют приоры. И меньше всего они захотят ввязываться в новую войну, которая может создать нового популярного героя.

– Стоя на корме моего корабля, в нескольких неделях от Тал-Веррара, как вы можете быть уверены в том, что можно сделать с купцами и политиками города?

– Вы сами сказали, у меня талант ко лжи. Я часто думаю, что это моя единственная способность, достойная рекомендации.

– Но…

– Дракаста, это невыносимо!

Локки и Замира одновременно повернулись и увидели в начале трапа ученую Треганн. Хромая, она подошла к ним, не опираясь на трость: в руках у нее извивался хитиновый черный кошмар, многоногий и чуть блестящий в свете фонарей. Паук размером с кошку. Треганн прижимала его к животу, и его блестящие жвалы возмущенно дергались.

– Милостивые боги, – воскликнул Локки, – вот оно!

– Треганн, почему Закассис не в клетке?

– Ваш старпом атаковала перегородку между нашими каютами, – прошипела Треганн. – Невыносимый шум и крики! Ей повезло, она раздолбала всего одну клетку, а еще больше повезло, что я оказалась рядом и смогла обуздать вот эту невинную леди…

– Так… постойте, вы держите эту тварь в своей каюте?

Локки с облегчением подумал, что эта тварь не бродит по кораблю – не всегда, во всяком случае.

– Откуда, по-вашему, появился шелковый паук, Ревелл? Перестаньте дергаться: Закассис – вежливое и робкое существо.

– Треганн, – сказала Дракаста, – как врач вы должны быть знакомы с ухаживанием за молодой женщиной.

– Да, но такое непозволительное вторжение в шести футах от моей головы…

– Треганн, мешать сейчас Эзри, по моему мнению, – вот самое непозволительное вторжение. Каюта интенданта через проход свободна. Пусть плотник восстановит клетку Зак, а вы временно перевесьте свой гамак в каюту Гвиллема.

– Я запомню это недостойное обращение, Дракаста…

– Да, примерно на десять минут, пока не найдете новый повод.

– Если Дельмастро во время своих упражнений повредит себе что-нибудь, – строго сказала Треганн, – пусть ищет другого врача. И использует собственный живот, чтобы прясть шелк для повязок…

– Я уверена, что живот Дельмастро сейчас занят совсем другим, ученый. Пожалуйста, найдите кого-нибудь, чтобы устроили эту тварь на ночь. Вам не придется особенно убеждать, что это необходимо.

Когда Треганн со своей деликатной и робкой тварью, протестующе машущей лапами, в негодовании ушла, Локки повернулся к Дракасте и вопросительно приподнял бровь.

– Где вы только…

– Наказание за оскорбление никоранской королевской семьи – смерть от голода в железной клетке. Мы занимались в Никоре контрабандой, а Треганн там умирала. Я редко жалею, что мы ее освободили.

– Гм… Так что вы ответите на мое…

– На ваше безумное предложение?

– Замира, я вовсе не требую, чтобы вы шли в гавань Тал-Веррара. Дайте мне что-нибудь, что позволит получить от Страгоса еще несколько месяцев снисходительности. Ограбьте один-два корабля вблизи Тал-Веррара. Работа пустяковая. Вы знаете, мы с Джеромом первыми пойдем с вами. Только… позвольте ограбленным бежать в город и посеять панику. Потом ночью отправьте нас на шлюпке наняться нашим делом, и мы вернемся с лучшими соображениями о том, как изменить ситуацию…

– Напасть на корабли под веррарским флагом, а потом подойти к городу, чтобы вы могли уплыть в шлюпке? Ждать вас на якоре, когда за мою голову назначена награда в пять тысяч солари?