Текст книги "Красное море под красным небом"

Автор книги: Скотт Линч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 48 страниц)

4

– Восемнадцатая партия, – сказал крупье. – Начальная ставка – десять солари.

Локки пришлось дрожащей рукой отодвинуть одиннадцать пустых бутылочек, чтобы выложить свой прикуп. Мадам Дюренна, устойчивая, как корабль в сухом доке, приканчивала четвертую за вечер сигару. Мадам Корвалье как будто чуть дрожит в кресле; уж не раскраснелась ли она больше, чем обычно? Локки старался не слишком внимательно смотреть, как она делает начальную ставку; возможно, эта дрожь – результат его собственного опьянения. Уже почти полночь, и дымный воздух душного зала ел Локки глаза и колол горло, как шерсть.

Крупье, абсолютно бесчувственный и, как всегда, внимательный – казалось, им управляет более точный механизм, чем механизм карусели, – положил на стол перед Локки три карты. Локки провел пальцами под отворотом рубашки, взял карты и довольным тоном произнес: «Ага!» Карты – поразительная ерунда; худший расклад за весь вечер. Локки моргнул и сощурился: вдруг алкоголь не дает ему увидеть карты отчетливее? Но увы: вновь сосредоточившись на картах, он увидел, что они не стали лучше.

В предыдущей партии выпить пришлось женщинам, но если только на руках у Жеана (слева от Локки) нет настоящего чуда, очень скоро по столу к дрожащей руке Локки покатится новая бутылочка.

За восемнадцать партий, подумал Локки, мы спустили девятьсот восемьдесят солари. Мозг Локки, затуманенный алкоголем, с трудом производил вычисления. Запас одежды на год для человека самого высокого положения. Небольшой корабль. Очень большой дом. Заработок честного ремесленника, например, каменщика, за целую жизнь. Приходилось ли ему когда-нибудь выдавать себя за каменщика?

– Первый прикуп, – сказал крупье, возвращая Локки к игре.

– Карту, – сказал Жеан; крупье послал ему карту; Жеан посмотрел ее, кивнул и положил в центр стола еще одну фишку. – Повышаю ставку.

– Подождите, – сказала мадам Дюренна. – Раскрываюсь перед партнером.

Она показала свои карты мадам Корвалье, и та не сдержала улыбку.

– Карту, – сказал Локки. Крупье послал ему карту, и Локки чуть приподнял ее, чтобы увидеть, какого она достоинства. Двойка чаш, в таких обстоятельствах стоит ровно столько, сколько свежее дерьмо бродячего пса. Локки заставил себя улыбнуться. – Повышаю, – сказал он, протягивая две фишки. – Боги меня благословили.

Все выжидательно посмотрели на мадам Корвалье. Она взяла вишню из своих быстро сокращающихся запасов, положила в рот и неторопливо облизала пальцы.

– О-хо! – сказала она, разглядывая свои карты и постукивая скользкими пальцами по столу. – О… хо… хо… Мара… такое… странное…

И упала головой на большую груду лежащих перед ней фишек. Ее карты разлетелись, открывшись, а она пыталась подхватить их и перевернуть.

Мадам Дюренна потрясла партнершу за плечо.

– Измила! Сосредоточься! – настойчивым шепотом сказала она.

– Змила, – согласилась мадам Корвалье сонно и невнятно. Рот ее раскрылся, и из него на фишки вытекли остатки вишни в шоколаде. – Мммрммииллла. Оччччень… стр… странно…

– Игру продолжает мадам Корвалье. – Крупье не мог скрыть удивления в голосе. – Мадам Корвалье должна сделать выбор.

– Измила, – сказала встревоженно мадам Дюренна. – Измила.

– Карты… – пробормотала Корвалье. – Смотри, Мара… как… много карт… на сто…

За этим последовало:

– Блмб… на… фла… га…

И мадам Дюренна отключилась.

– Окончательное поражение, – сказал через несколько секунд крупье. Лопаточкой он забрал все фишки мадам Дюренны и быстро сосчитал их. Локки и Жеан выиграли все, что лежало на столе. Угроза потерять тысячу солари превратилась в выигрыш такой же суммы, и Локки облегченно вздохнул.

Крупье посмотрел на мадам Корвалье – ее голова, как на подушке, лежала на фишках – и негромко кашлянул.

– Джентльмены, – сказал он, – заведение предоставит вам новые фишки взамен… гм… тех, что на столе.

– Конечно, – сказал Жеан, осторожно прикасаясь к горке фишек Дюренны, появившейся перед ним. Локки слышал в толпе возгласы удивления и ужаса. Некоторые более великодушные зрители зааплодировали, но эти аплодисменты быстро стихли. Всех скорее ошеломил, чем обрадовал вид знаменитой мадам Корвалье, опьяневшей после всего лишь шести порций.

– Гм… – Мадам Дюренна смяла сигару в золотой пепельнице и встала. Она картинно надела свой пиджак из черного бархата с платиновыми пуговицами и серебристой подкладкой – такой пиджак стоил не менее половины того, что она сегодня проиграла.

– Мастер Коста, мастер де Ферра, похоже, мы должны признать вашу победу.

– Но мы вас определенно не переиграли, – ответил Локки, готовясь выдать очаровательную улыбку и собирая остатки разума. – Вы едва нас не… напоили.

– И весь мир теперь вращается вокруг меня, – сказал Жеан. Движения его рук были точны и верны, как у ювелира. Они оставались такими на протяжении всей игры.

– Джентльмены, я высоко ценю ваше приятное общество, – сказала мадам Дюренна голосом, который говорил об обратном. – Может, сыграем еще на этой неделе? Вы должны дать нам возможность отыграться, хотя бы из соображений чести.

– Ничто не доставит мне большее удовольствие, – ответил Жеан, а Локки с воодушевлением кивнул, от чего у него заболела голова. В ответ мадам Дюренна холодно протянула руку и позволила своим противникам поцеловать воздух над ней. Когда они это проделали – так, словно приближались к особенно раздражительной змее, – четверо служителей Шпиля помогли по возможности достойно унести храпящую мадам Корвалье.

– Боже, до чего, должно быть, скучно вечер за вечером смотреть, как мы пытаемся напоить друг друга, – сказал Жеан. Он дал крупье пятисоларовую фишку: здесь было принято давать служителям на чай.

– Я так не считаю, сэр. В каком виде вы хотите получить сдачу?

– Какую сдачу? – улыбнулся Жеан. – Оставьте себе все.

Второй раз за вечер крупье проявил какие-то человеческие чувства: хоть он состоятельный человек, половина такой фишки равна его годовому заработку. Он едва не ахнул, когда Локки бросил ему десяток фишек.

– Счастливы женщины, которые проводят здесь много времени, – сказал Локки. – Купите себе дом. Мне сейчас трудно сосчитать выигрыш.

– Боже! Большое спасибо, джентльмены! – Крупье осмотрелся и негромко продолжил: – Эти две дамы редко проигрывают, знаете ли. На самом деле на моей памяти это первый случай.

– У всякой победы есть своя цена, – сказал Локки. – Думаю, завтра, когда я проснусь, моя голова за нее заплатит.

Мадам Корвалье унесли вниз по лестницам, а мадам Дюренна шла рядом, бдительно следя за служителями, которые несли ее карточную партнершу. Толпа рассеялась; те, кто оставался за своими столами, попросили у крупье новые колоды; игра начиналась снова.

Локки и Жеан собрали фишки (те, что обслюнявила мадам Корвалье, быстро заменили служители), сложили их в обычные бархатные сумки и направились к лестнице.

– Поздравляю, джентльмены, – сказал охранник, преграждавший вход на шестой этаж. Сверху доносился звон бокалов и негромкие голоса.

– Спасибо, – ответил Локки. – Боюсь, мадам Корвалье сдалась очень своевременно: еще одна-две партии, и это сделал бы я.

Они с Жеаном медленно спускались по лестнице вдоль внешней стены Солнечного Шпиля. Одеты они были как состоятельные люди, по последней веррарской моде. Локки (чьи волосы, алхимически обработанные, стали светлыми и блестящими) был в коричневом фраке со стянутой талией и с фалдами до колен; большие трехслойные манжеты, оранжевые с черным, украшали золотые пуговицы. Жилета на нем не было, только пропотевшая рубашка из тончайшего шелка со свободным черным воротником. Жеан одет так же, хотя фрак у него серовато-голубой, как море под облачным небом, а талия перетянута широким кушаком того же цвета, что и его короткая курчавая борода – черным.

Они шли вниз по этажам… мимо знатных посетителей… мимо королев веррарской коммерции, которых сопровождали привлекательные молодые компаньоны, похожие на домашних животных при своих хозяйках. Мимо мужчин и женщин с купленными лашенскими титулами, глядящих поверх карт и кувшинов с вином на отпрысков знатных семей из Каморра; мимо вадранских судовладельцев, в тесных черных камзолах, с морским загаром, похожим на маску, закрывающую резкие бледные лица. Локки узнал по крайней мере двух приоров, членов торгового Совета, который теоретически правил Тал-Верраром. Похоже, главное требование к допуску в этот игорный дом – тугой кошелек.

Стучали кости, звенели стаканы; знаменитые и богатые смеялись и кашляли, бранились и вздыхали. В теплом воздухе висели облака дыма, витали запахи духов и вина, пота и жареного мяса; иногда доносился и запах алхимических наркотиков.

Локки бывал во дворцах и поместьях; хоть Солнечный Шпиль обставлен роскошно, многие из его посетителей, когда ночь пройдет и играть будет нельзя, вернутся в свои дома, которые ничем не хуже. Истинное волшебство Солнечного Шпиля в его своенравной исключительности: откажи в чем-нибудь достаточно большому числу людей, и рано или поздно то, в чем отказываешь, как густым туманом, окутается загадочностью.

В дальнем углу первого этажа несколько дюжих служителей охраняли почти не видную посетителям большую деревянную кабину. К счастью, очереди не было. Локки поставил свою сумку перед единственным окном кабины.

– Все на мой счет.

– С большим удовольствием, мастер Коста, – ответил служитель, принимая сумку. В этом царстве винных паров и ставок Леоканто Коста, купец-спекулянт из Талишема, хорошо известен. Служитель быстро сделал несколько записей в гроссбухе. Локки выиграл у Дюренны и Корвалье почти пятьсот солари (без щедрых чаевых крупье).

– Полагаю, можно поздравить вас обоих, мастер де Ферра, – сказал служитель, когда место Локки занял Жеан со своей сумкой. Джером де Ферра, также из Талишема, постоянный спутник и партнер Леоканто. Пара вымышленных горошин в стручке.

Неожиданно Локки почувствовал, что на его левое плечо легла чья-то рука. Он осторожно повернулся и увидел женщину с короткими черными волосами, в роскошном платье того же цвета, что одежда служителей Шпиля. Одна сторона ее лица была удивительно прекрасна; вторая представляла собой коричневую кожаную полумаску, сморщенную, словно сильно обгоревшую. Когда женщина улыбалась, поврежденная часть ее губ не двигалась. Локки показалось, что живая женщина с трудом пытается выбраться из глиняной скульптуры.

Селендри, мажордом Реквина.

Рука, которую она положила Локки на плечо (левая, с поврежденной стороны), не настоящая. Когда женщина убрала руку, в свете ламп тускло блеснул медный протез.

– Заведение поздравляет вас, – сказала она глухим голосом. – Отличное умение держаться и большая сила духа! Мы желаем сообщить вам и мастеру де Ферра: знайте – вы желанные гости на шестом этаже, если пожелаете воспользоваться такой возможностью.

Улыбка Локки была вполне искренней.

– Большое спасибо от меня и моего партнера, – сказал он с пьяной развязностью. – Такое отношение со стороны заведения, конечно, очень лестно для нас.

Женщина небрежно кивнула и исчезла в толпе так же стремительно, как появилась. Тут и там посетители поднимали брови: гости Шпиля поняли, что сама Селендри объявила о повышении социального статуса Локки и Жеана.

– Мы входим в моду, мой дорогой Джером, – сказал Локки, когда они сквозь толпу пробирались к входной двери.

– На какое-то время, – согласился Жеан.

– Мастер де Ферра. – Главный привратник улыбнулся при их появлении. – И мастер Коста. Вызвать вам экипаж?

– Не надо, спасибо, – ответил Локки. – Я упаду, если не проветрю голову свежим ночным воздухом. Мы прогуляемся.

– Очень хорошо, сэр.

С военной точностью четверо служителей распахнули дверь, пропуская Локки и Жеана. Два вора осторожно шагнули на широкие каменные ступени, устланные красным бархатом ковром. Ковер здесь, как знал весь город, ежедневно выбрасывался и заменялся новым. Оттого только в Тал-Верраре можно найти множество нищих и бродяг, которые привычно спят на обрывках красного бархата.

Вид был потрясающий: направо, за очертаниями других игорных домов, просматривался весь полумесяц острова. На севере относительно темно по сравнению с освещенным районом Золотых Ступеней. За городом, к югу, северу и западу, серебристо фосфоресцирует Медное море, озаренное тремя лунами на безоблачном небе. Тут и там видны призрачные, словно ртутные мачты кораблей.

Посмотрев вниз и налево, Локки увидел за ломаной линией городских крыш пять более низких ярусов острова: несмотря на прочные камни под ногами, это вызывало головокружение. Вокруг слышались голоса развлекающихся, цокот копыт – лошади везли по булыжникам экипажи, по прямой улице шестого яруса их двигался сразу десяток. Вверху уходил в сверкающую темноту Солнечный Шпиль, освещенный алхимическими огнями, яркими, как свечи, которыми привлекают внимание богов.

– А теперь, мой профессиональный пессимист, – заговорил Локки, когда они отошли от Шпиля и оказались в относительном уединении, – мой вечно встревоженный купец, мой неутомимый источник сомнений и насмешек… что скажешь?

– О, совсем немного, мастер Коста. Мне трудно думать: меня подавляет утонченная гениальность твоего плана.

– Это весьма напоминает сарказм.

– Да боже упаси, – ответил Жеан. – Обижаешь! Твои невыразимые преступные добродетели вновь восторжествовали с той же неизбежностью, с какой приходит и уходит прилив. Склоняюсь к твоим ногам и прошу прощения. Ты гений, питающий само сердце мира.

– А ты…

– Если бы только здесь оказался прокаженный, – прервал Жеан, – дабы ты мог возложить на него руки и чудесным образом исцелить…

– Развонялся, потому что просто завидуешь.

– Возможно, – согласился Жеан. – Но на самом деле мы основательно разбогатели, нас не поймали, не убили, более того – пригласили на следующий этаж. Должен признать, что ошибался, называя твой план глупым.

– Правда? Хм… – Локки сунул руку под отворот куртки. – Надо сказать, план был действительно глупый. Невероятно безответственный. Еще одна бутылочка – и со мной было бы кончено. На самом деле я очень удивлен, что мы выиграли.

Он опять секунду или две рылся под отворотом и вытащил клочок шерсти шириной и длиной с большой палец. А когда упрятывал его в один из наружных карманов, от клочка поднялось облачко пыли. Локки на ходу старательно вытер ладони о рукава.

– Почти проиграли – просто другой способ сказать: в конце концов выиграли, – заметил Жеан.

– Тем не менее выпивка едва меня не доконала. Когда я в следующий раз проявлю такой же оптимизм относительно своих способностей, отрезви меня ударом топора по голове.

– С радостью – даже двумя ударами.

Осуществить план им позволила мадам Измила Корвалье. Та самая мадам Корвалье, которая впервые столкнулась за карточным столом с Леоканто Костой и у которой была стойкая привычка облизывать за игрой пальцы, чтобы досадить противникам.

В «карусели риска» мошенничать традиционными способами невозможно. Никто из работников Шпиля не согласится помочь сорвать банк – ни сейчас, ни через сто лет, обещай им хоть герцогство. И никто из игроков не может вмешаться в работу карусели, выбрать бутылочку или передать свою бутылочку другому. Поскольку все способы использовать стороннее влияние на игрока отпадали, оставалось одно: сделать это должен сам игрок – медленно и добровольно, что-нибудь совершенно невообразимое. Что-нибудь выходящее даже за рамки обычной паранойи.

Например, в этом смысле очень полезна наркотическая пыль, которой Локки и Жеан в небольших количествах покрывали карты, постепенно передавая эти карты женщине, во время игры постоянно облизывавшей пальцы.

Бета паранелла – бесцветный алхимический порошок, известный также под названием «ночной друг». Она популярна среди богатых и нервных людей; это средство помогает им погрузиться в глубокий спокойный сон. В смеси с алкоголем бета паранелла очень действенна даже в микроскопических дозах. Эти два вещества сочетаются друг с другом, как огонь и сухой пергамент. Упомянутый наркотик широко использовали бы в криминальных целях, если бы не тот факт, что он стоит в белом золоте в двадцать раз дороже собственного веса.

– Боги, у этой женщины сложение военной галеры, – сказал Локки. – Порошок начал использоваться, должно быть, с третьей или четвертой партии… наверно, дикого зверя в гоне можно прикончить меньшим количеством.

– Ну, по крайней мере мы получили, что хотели, – сказал Жеан, тоже доставая свой запас порошка из-под куртки. Подумал немного, пожал плечами и положил в карман.

– Действительно, получили… я его видел, – сказал Локки. – Реквина. Он стоял наверху на лестнице и наблюдал за нами во время игры. Должно быть, мы вызвали его личный интерес. – Подробности этого происшествия помогли рассеять остатки алкогольного тумана и прояснить мысли Локки. – Иначе зачем бы Селендри самой похлопывать нас по спине?

– Что ж, предположим, ты прав. Что теперь? Ты действительно хочешь ускорить события, или будем продвигаться по-прежнему медленно? Может, еще несколько недель поиграем на пятом и шестом этажах?

– Еще несколько недель? К дьяволу! Мы уже два года болтаемся в этом проклятом городе; если мы наконец надломили скорлупу Реквина, надо браться за дело.

– Ты предлагаешь завтра вечером?

– Мы разожгли его любопытство. Давай ударим, пока клинок еще только сошел с наковальни.

– Кажется, выпивка добавила тебе излишней порывистости.

– Эй, вы, там! – послышался голос на улице спереди. – Остановитесь.

Локки напрягся.

– Прошу прощения?

Молодой озабоченный веррарец с длинными черными волосами стоял, протягивая к Локки и Жеану руки с открытыми ладонями. За ним на краю площадки для дуэлей виднелась небольшая толпа хорошо одетых людей.

– Прошу вас, сэры, остановитесь, – сказал молодой человек. – Боюсь, здесь может случайно пролететь стрела. Убедительно прошу вас обождать.

– О! – хором сказали Локки и Жеан. Если затеяна дуэль на самострелах, вежливость и здравый смысл требуют, чтобы мимо площадки никто не проходил, пока дуэль не кончится. Таким образом, движение на заднем плане не будет отвлекать участников дуэли, а случайная стрела не попадет в прохожего.

Зеленая площадка для дуэли – примерно сорок ярдов в длину и вдвое меньше в ширину; ее мягко освещают четыре фонаря в четырех углах черной железной решетки. Дуэлянты со своими секундантами стояли в центре площадки, каждый отбрасывал четыре перекрывающиеся светло-серые тени. У Локки это не вызывало особого интереса, и он напомнил себе, что он – Леоканто Каста и должен быть абсолютно равнодушен к тому, что какие-то люди протыкают друг друга. Они с Жеаном как можно незаметнее смешались с толпой зрителей; такая же небольшая толпа образовалась по другую сторону площадки.

Один из дуэлянтов, чрезвычайно молодой, в свободном щегольском наряде человека из высшего общества, был в очках, а его волосы ухоженными локонами падали на плечи.

Его противник в красной куртке был намного старше и слегка сутулился; тем не менее выглядел он достаточно подвижным и целеустремленным, чтобы представлять угрозу. В руках у каждого легкий самострел, который воры в Каморре называют «оружием для переулков».

– Джентльмены, – сказал секундант молодого дуэлянта. – Прошу вас. Нельзя ли кончить дело миром?

– Если джентльмен из Лашена извинится, – высоким нервным голосом добавил сам молодой дуэлянт, – я буду полностью удовлетворен…

– Нет, это невозможно, – сказал секундант старшего дуэлянта. – Его светлость не имеет привычки извиняться за то, что является несомненным фактом…

– …удовлетворен заявлением, что весь инцидент – чистейшее недоразумение и нет никакой причины… – отчаянно продолжал молодой дуэлянт.

– Если бы его светлость соизволил снова заговорить с вами, – ответил секундант старшего дуэлянта, – он, без сомнения, заметил бы, что вы визжите, как сука, и поинтересовался, не можете ли вы укусить.

Младший дуэлянт на несколько секунд лишился дара речи, потом свободной рукой сделал грубый жест, адресованный старшему.

– Я вынужден, – сказал его секундант, – вынужден… гм… признать, что примирение невозможно. Джентльмены должны встать… спиной друг к другу.

Противники сошлись – старший шел спокойно, младший нервничал и двигался неуверенно – и повернулись спиной.

– Вы пройдете десять шагов, – с покорным видом сказал секундант младшего дуэлянта. – Потом остановитесь и ждите. По моему сигналу поворачивайтесь и стреляйте.

Он принялся медленно отсчитывать шаги; противники так же медленно расходились. Младший был явно потрясен. Локки почувствовал, как внутренности стягиваются в узел. Когда только он стал таким мягкосердечным? Если ему не хочется смотреть, это совсем не значит, что он не должен смотреть… но ощущение в желудке плевать хотело на эти мысли.

– Девять… десять… Остановитесь, – сказал секундант молодого дуэлянта. – Стойте неподвижно… Поворачивайтесь и стреляйте!

Младший – его лицо застыло маской ужаса – повернулся первым; он поднял правую руку и выстрелил. На площадке прозвучал громкий щелчок. Противник даже не шелохнулся, когда стрела пролетела по крайней мере в ладони над его головой.

Старший в красной куртке завершил медленный поворот; глаза его горели, рот кривился в усмешке. Младший дуэлянт несколько секунд смотрел на него с таким выражением, словно пытался вернуть стрелу, как ручную птицу. Он вздрогнул, опустил самострел, потом бросил его на траву. Подбоченился и ждал, дыша шумно и неровно.

Противник бросил на него взгляд и фыркнул.

– Будь ты проклят, – сказал он и обеими руками поднял самострел. Его выстрел был абсолютно точен: раздался влажный шлепок, и младший дуэлянт упал со стрелой, торчащей из груди. Молодой человек повалился навзничь, руками он рвал куртку, из его рта текла темная кровь. Полдюжины зрителей бросились к нему, а молодая женщина в серебристом вечернем платье опустилась на колени и зарыдала.

– Мы еще успеем на ужин, – сказал старший дуэлянт, ни к кому в особенности не обращаясь. Он небрежно бросил самострел на траву и в сопровождении секунданта зашагал в сторону ближайших игорных домов.

– Милостивый Переландро. – Локки на мгновение забыл о существовании Леоканто Косты и заговорил вслух. – Что за способ решать споры!

– Не одобряете, сэр?

Красивая девушка в черном шелковом платье смущающе проницательным взглядом смотрела на Локки. Ей было не больше восемнадцати-девятнадцати лет.

– Я допускаю, что иногда несогласие во мнениях решают с помощью стали, – бесцеремонно вмешался Жеан, считая, что Локки еще слишком разговорчив – во вред собственному благополучию. – Но стоять перед заряженным самострелом, по-моему, глупость. Клинок, мне кажется, более благородное испытание мастерства.

– Рапиры скучны; сплошь прыжки вперед-назад и редкий смертоносный укол, – ответила девушка. – А стрела действует быстро, чисто и милосердно. Рапирой вы можете сражаться с противником всю ночь и не убить его.

– Вполне с вами согласен, – сказал Локки.

Собеседница приподняла брови, но ничего не ответила; мгновение спустя она исчезла, растворилась в собравшейся толпе.

Довольный ночной гул – смех и разговоры мужчин и женщин, прогуливающихся под звездами, – на время дуэли ненадолго стих, но теперь возобновился. Женщина в серебряном платье, рыдая, била кулаками по траве. Толпа вокруг упавшего дуэлянта рассеивалась. Стрела из самострела сделала свое дело.

– Быстро, чисто и милосердно, – негромко сказал Локки. – Идиоты.

Жеан вздохнул.

– Мы не вправе высказывать такие суждения: вероятно, на наших могильных плитах напишут «Проклятые богами идиоты».

– У меня были причины делать то, что я делал, и у тебя тоже.

– Несомненно, дуэлянты тоже так считали.

– Давай убираться отсюда, – сказал Локки. – Прогуляемся до гостиницы пешком, чтобы винные пары в моей голове рассеялись. Боже, я чувствую себя старым и разбитым. Вижу такое и думаю: неужели я в возрасте этого мальчишки был так же глуп?

– Гораздо глупее, – сказал Жеан. – Был, до самого последнего времени. А может, и сейчас не поумнел.