Текст книги "Красное море под красным небом"

Автор книги: Скотт Линч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 48 страниц)

14

На следующий день они встретились по приглашению Реквина в том, что уместно было бы назвать руинами его кабинета. Главная дверь была сорвана с петель, обломки стульев разбросаны по всему полу, и, конечно, почти все картины вырезаны из рам. Реквин как будто получал извращенное удовольствие, рассаживая семерых приоров на красивые стулья среди этого хаоса и делая вид, что все абсолютно нормально. За гостями по кабинету расхаживала Селендри.

– Все ли для вас, леди и джентльмены, прошло гладко прошлой ночью? – спросил Реквин.

– Схватка в Марине Меча закончилась, – сказала Джаканта Тига, самый младший член Внутренней Семерки. – Флот в нашем распоряжении.

– Мон-Магистерия наша, – добавил Лионис Корда, стоявший рядом с отцом. – Все офицеры Страгоса в тюрьме, кроме двоих из тайной службы…

– Мы не можем допустить, чтобы повторился случай с Ревеллом, – сказал приор средних лет.

– Я сам занимаюсь этой проблемой, – ответил Реквин. – Появиться в городе они не смогут, обещаю.

– Послы Талишема, Эспары и Семи Сущностей официально выразили уверенность в законности правления Совета, – сказал Тига.

– Знаю, – с улыбкой ответил Реквин. – Вчера вечером я простил им значительные долги и предложил путь помощи новой власти. Как насчет «глаз»?

– Примерно половина их живы и находятся в заключении, – сказал Кордо. – Остальные мертвы. Возможны попытки организовать сопротивление.

– Вероятно, не слишком успешные, – сказала Тига. – Верность архонату не купит им еды или пива. Думаю, когда они станут чересчур надоедать регулярным войскам, мы начнем то тут, то там находить тела.

– Мы незаметно избавимся от всех остальных за несколько дней, – добавил Кордо.

– Сомневаюсь, что это разумно, – сказал Реквин. – «Глаза» архонта – образцово подготовленные солдаты. Их можно использовать с большим толком, чем заполнять ими могилы.

– Они были верны только Страгосу…

– А может, Тал-Веррару, если их спросить. – Реквин прижал ладонь к сердцу. – Патриотический долг заставляет меня упомянуть об этом.

Кордо фыркнул.

– Это были его штурмовики, его телохранители, его палачи. Для нас они бесполезны, даже если не будут подстрекать к мятежу.

– Возможно, вопреки своему хваленому мышлению полководца наш оставивший свой пост дражайший архонт использовал «глаза» не лучшим образом, – говорил Реквин. – Возможно, с масками, закрывающими лицо, он зашел слишком далеко. Разумнее было бы использовать «глаза» в штатском, для усиления тайной службы и разведки, а не терроризировать с их помощью население.

– Может, для него так действительно было бы лучше, – согласилась Тига. – В этом случае его тайная служба предотвратила бы вчерашний переворот. Мы едва не проиграли.

– Тем не менее трудно сохранить королевство, если больше нет короля, – сказал Кордо.

– Да, – сказала Тига, – мы все под сильным впечатлением, Кордо. И в дальнейшем как можно чаще напоминайте о своем вкладе.

– По крайней мере я…

– И еще трудней сохранить королевство, – вмешался Реквин, – когда отказываешься от надежных орудий, оставленных предыдущим королем.

– Простите нашу непонятливость, – сказала Саварелла Фиоран, женщина примерно одних лет с Мариусом Кордо, – но к чему вы клоните, Реквин?

– К тому, что «глаза», тщательно проверенные и переученные, могут стать мощным орудием Тал-Веррара, если использовать их не как обычные войска… а как тайную полицию.

– Говорит тот, за чьими людьми эта полиция будет охотиться, – фыркнул Кордо.

– Молодой Кордо, – сказал Реквин, – это те самые люди, чье вмешательство в ваш семейный бизнес благодаря моему влиянию было сведено к минимуму. Это те самые люди, которые послужили вашей вчерашней победе: разносили сообщения, заполняли улицы, чтобы помешать подходу армейских частей, отвлекали самых верных офицеров Страгоса, пока некоторые из вас продолжали по-любительски играть на лужайках в шары.

– Я не… – начал Кордо.

– Нет, не вы. Вы сражались. Но ваше лицемерие вызывает у меня улыбку. Неужели и здесь, когда мы одни и нас никто не слышит, вы станете утверждать, что никогда не имеете дела с такими, как я? Хотите, чтобы город захлестнула неконтролируемая преступность? Ведь это я ее контролирую. А что касается «глаз», я не спрашиваю, я говорю. Да, те немногие, кто был фанатично предан Страгосу, могут случайно споткнуться и упасть на острие меча. Остальные слишком полезны, чтобы пустить их в расход.

– И вы собираетесь учить нас на этом основании… – сказала Тига.

– На том основании, что шестеро из вас семерых хранят деньги и ценности в хранилище Солнечного Шпиля. Будем откровенны. Это позволяет мне не тревожиться о наших взаимоотношениях.

– У меня, как и у вас, большие вложения в этот город. И я не хочу, чтобы какая-нибудь посторонняя сила вмешивалась в мои дела. Надо отдать должное Страгосу. Не могу себе представить, что армия и флот в ваших руках заставят другие страны опасаться вас. Вспомните, что творилось, когда в последний раз войну вели приоры. Поэтому я хотел бы застраховать все наши ставки.

– Мы сможем поговорить об этом через несколько дней, – сказал Лионис.

– Едва ли. Неудобства вроде уцелевших «глаз» имеют обыкновение исчезать раньше, чем начинает обсуждаться их судьба. Время сложное. Сообщения могут пропадать или подделываться, и я уверен, что при вполне правдоподобных объяснениях.

– Так чего вы хотите? – спросила Фиоран.

– Если вы собираетесь превратить Мон-Магистерию в административный центр нашего замечательного нового правительства, думаю, несколько должностей будут неплохим началом. Что-нибудь значительное и престижное, пока все лучшее не расхватали. К концу недели мне понадобится оперативный бюджет; примерные подсчеты я произведу сам. Жалованье за следующий год. Кстати: я бы хотел, чтобы три или четыре кресла в иерархии этой новой организации оставались целиком в моем распоряжении. С годовой оплатой от десяти до пятнадцати тысяч солари.

– Чтобы вы могли раздавать синекуры своим лучшим ворам? – спросил Лионис.

– Чтобы я был в состоянии помочь им перейти к жизни респектабельных граждан и защитников Тал-Веррара, да, – ответил Реквин.

– Это и для вас будет переход к жизни респектабельного гражданина? – спросила Тига.

– А я-то уже считал себя вполне респектабельным, – ответил Реквин. – Боги, нет. У меня нет желания отказываться от вновь возложенной на меня ответственности. Но так уж случилось, что у меня есть идеальная кандидатура на пост главы этой новой организации. Этот человек полностью разделяет мое отрицательное отношение к тому, как Страгос использовал «глаза». Тем более что она – эта женщина – когда-то была одной из них.

Селендри не сдержала улыбки, когда все приоры повернули головы и посмотрели на нее.

– Подождите, Реквин… – начал Лионис Кордо.

– Вот еще! Не думаю, чтобы ваши шесть товарищей отказали мне в такой незначительной и патриотичной просьбе.

Кордо огляделся. Селендри знала, что он увидел на всех лицах: если он возьмется спорить, то останется в одиночестве и ослабит не только положение отца, но и собственные перспективы на будущее.

– Думаю, аванс для нее должен быть чем-то достаточно красивым и приятным, – жизнерадостно продолжал Реквин. – И конечно, ей по долгу службы понадобится пользоваться каретами и яхтами. И официальная резиденция: у Страгоса в личном распоряжении была дюжина поместий и домов. Ага – а ее кабинет в Мон-Магистерии должен быть самым большим и роскошным, верно?

15

Оставшись наедине в кабинете, который приоры покидали, снедаемые любопытством, тревогой и досадой, они долго целовались. Как обычно, Реквин снял перчатки, чтобы коричневыми морщинистыми руками провести по гладкой коже ее правой руки и по шрамам на левой.

– Вот и все, моя дорогая, – сказал он. – Я знаю, последнее время ты здесь издергалась, бегая вверх и вниз по лестницам и кланяясь важным пьяницам.

– Я все еще переживаю из-за своей неудачи…

– Мы одинаково виноваты, – сказал Реквин. – На самом деле я больше поддался вздору Косты и да Ферра – ты с самого начала что-то подозревала. Была бы твоя воля, ты выбросила бы их из окна гораздо раньше, и всей этой неразберихи не было бы.

Селендри улыбнулась.

– А эти наглые приоры смеют думать, что я даю тебе грандиозную синекуру. – Реквин погладил ее по волосам. – Боги, какой сюрприз их ожидает! Жду не дождусь, когда увижу тебя в деле. Ты создашь такое, по сравнению с чем мои маленькие группки покажутся нелепыми.

Селендри оглядела разгромленный кабинет. Реквин рассмеялся.

– Восхищаюсь их наглостью и изобретательностью. Два года расчетов… а потом эти стулья… и моя печать! Лиониса едва не хватил удар…

– Мне казалось, ты будешь в ярости, – сказала Селендри.

– В ярости? Так и есть. Эти стулья мне очень нравились.

– Я знаю, как долго ты собирал эти картины…

– А, картины, да. – Реквин лукаво улыбнулся. – Что касается этого… Стены отчасти пострадали, конечно. Не хочешь спуститься в хранилище и посмотреть на подлинники?

– Как это – на подлинники?

Эпилог
Красное море под красным небом

1

– Что значит копии?

Коста сидел в удобном кресле с высокой спинкой в кабинете Акастуса Крелла, продавца произведений искусства из Вел-Вираззо. Он держал стакан с теплым чаем обеими руками, чтобы не расплескать.

– Вы, конечно, знакомы с этим термином, мастер Фервайт, – сказал Крелл.

Старик походил бы на палку, если бы не его грация: он двигался по кабинету, как танцор по сцене, а очками с увеличительными стеклами манипулировал, как фехтовальщик шпагой. Свободный костюм из сумеречно-синего бархата и блеск обширной лысины лишь подчеркивали проницательность взгляда. Этот кабинет был логовом Крелла, центром его существования. Он придавал хозяину непререкаемый авторитет.

– Конечно, знаком, – ответил Локки. – По отношению к мебели, не картинам.

– Конечно, они встречаются гораздо реже, но никаких сомнений быть не может. Я сам никогда не видел оригиналы этих десяти картин, господа, но тут есть явные несоответствия в пигменте, характере мазков кисти и общем состоянии поверхности. Это не подлинные образцы талатрийского барокко.

Жеан воспринял новость спокойно. Сложив перед собой руки, он не прикасался к чаю. Локки почувствовал горечь в горле.

– Объясните, – сказал он, стараясь держать себя в руках.

Крелл вздохнул: собственное разочарование обострялось сочувствием к клиентам.

– Вот смотрите, – сказал он, осторожно сворачивая одну из украденных картин – «Вельможи Теринского Трона на играх гладиаторов принимают последнее приветствие смертельно раненного бойца». – Тот, кто изготовил эти копии, большой мастер, фантастически терпеливый и искусный художник. Такая работа требует сотни часов и обязательного доступа к оригиналу. Очевидно… джентльмен, у которого вы получили эти картины, опасался выставлять их на обозрение. Готов поставить свой дом со всем его содержимым, что картины у него в хранилище.

– Но… несоответствия? Откуда вы знаете?

– Художники, которым покровительствовал двор последнего периода Теринского Трона, умели ставить тайные знаки, которые отличали их работы от тех, что делались по заказу других, менее влиятельных властителей. Этот факт не был известен за пределами императорского дворца до самого падения империи. На своих полотнах избранные талатрийские мастера сознательно допускали небольшой изъян в углу картины, писали мазками, которые по фактуре, размеру и направлению отличались от всех остальных. Несовершенство, провозглашающее совершенство, так сказать. Как мушка, которая так нравится некоторым вадранцам у их женщин.

– И вы определяете это с первого взгляда?

– Я абсолютно уверен, что ни на одной из картин нет таких знаков.

– Проклятие, – сказал Локки.

– Я думаю, – сказал Крелл, – художник, создавший эти копии – или его заказчик, – так восхищался творениями мастеров, что сознательно не стал повторять их знак.

– Что ж, это… утешает.

– Я понимаю, вам нужны дополнительные доказательства, мастер Фервайт. К счастью, они еще наглядней. Во-первых, ввиду состояния алхимии четыреста лет назад такая яркость красок невозможна. Яркость оттенков говорит о современном изготовлении. Наконец, и это самое убедительное, на этих работах нет признаков старения. Ни тонких трещин на поверхности красочного слоя, ни обесцвечивания под влиянием плесени или солнечных лучей, ни вкраплений дыма в лаковый слой. Плоть этих картин так же отличается от оригиналов, как лицо десятилетнего мальчика от моего. – Крелл печально улыбнулся. – Я состарился до очень заметного предела. А они нет.

– Так что это означает для нашего договора?

– Я понимаю, – заговорил Крелл, усаживаясь за стол и кладя картину, – что вам стоило значительных трудов получить даже эти факсимиле у… джентльмена в Тал-Верраре. Я очень благодарен вам и восхищен.

Жеан фыркнул и уставился в стену.

– Ваша благодарность, – сказал Локки, – и ваше восхищение, пусть искренние…

– Не заменят оплаты, – закончил Крелл. – Я не столь наивен, мастер Фервайт. За эти десять картин я могу предложить вам две тысячи солари.

– Две? – Локки сжал ручки кресла и наклонился вперед. – Мы говорили о сумме в пятьдесят тысяч, мастер Крелл!

– И я бы с радостью отдал эту сумму за оригиналы, – ответил Крелл. – У меня в далеких державах есть покупатели, интересующиеся подлинными артефактами периода Последнего Расцвета, которых совершенно не волнует… возможное недовольство джентльмена из Тал-Веррара.

– Две, – бормотал Локки. – Да мы просадили в Солнечном Шпиле куда больше. Вы нам предлагаете две тысячи солари за два года работы?

– Нет, – Крелл переплел пальцы, – только за десять картин. Как я ни сожалею о перенесенных вами испытаниях, в договоре это не предусмотрено. Я плачу за товар, а не за способ его приобретения.

– Три тысячи, – сказал Локки.

– Две с половиной, – ответил Крелл, – и ни сентирой больше. Я найду на них покупателей. Каждая из этих копий все равно уникальна, стоит сотни солари и достойна обладания и демонстрации. Возможно, когда пройдет достаточно времени, я смогу продать их тому самому джентльмену из Тал-Веррара, утверждая, что купил их в далеком городе. Не сомневаюсь, он щедро заплатит. Но если вы не согласны с моей ценой… отнесите их на рынок или в таверну.

– Двадцать пять сотен, – сказал Локки. – Да пошло оно все в ад!

– Я полагаю, в свое время так и будет, мастер Фортрайт. Но сейчас я жду вашего решения. Вы принимаете мое предложение?

2

– Двадцать пять сотен, – в пятнадцатый раз повторил Локки в карете, увозившей их на пристань Вел-Вираззо. – Не могу поверить!

– Это больше того, что есть у большинства людей, – сказал Жеан.

– Но не то, что я обещал. Прости, Жеан. Я опять облажался. Десятки тысяч, говорил я. Огромные суммы. Это будет итог нашей игры. Купим лашанское дворянство. Боги небесные! – Он сжал руками голову. – Покровитель Воров, почему ты не прислушался ко мне?

– Это не твоя вина, – сказал Жеан. – Мы все делали вместе. Все прошло, как мы планировали. Просто… все было неправильно. Мы не могли этого знать.

– Дерьмо, – сказал Локки.

Карета пошла медленнее, потом со скрипом остановилась. Слуга со стуком опустил подножку, и дверца открылась в свет дня. В карету ворвались запах моря и крики чаек.

– Ты… не передумал? – Не получив ответа, Локки прикусил губу. – Знаю… она должна была быть с нами. Можем обо всем забыть, оставить как есть, сесть в карету…

– Со мной все в порядке, – сказал Жеан. Он показал на джутовый мешок, лежавший у сиденья Локки. В мешке что-то шевелилось. – К тому же на этот раз мы не забыли взять с собой кошку.

– Да. – Локки коснулся мешка и улыбнулся в ответ на нападение изнутри. – Но все же ты…

Жеан уже встал, чтобы выйти из кареты.

3

– Мастер Фервайт! Как приятно наконец познакомиться! И ваш… мастер…

– Каллас, – сказал Локки. – Таврин Каллас. Простите моего друга, у него был тяжелый день. Давайте закончим дело.

– Конечно, – ответил владелец частного яхт-клуба Вел-Вираззо. Здесь владельцы всех значительных семейств города – их можно было сосчитать, не загнув все пальцы обеих рук, – под сильной охраной держали яхты и прогулочные баржи.

Хозяин провел их к концу одного из причалов, где мягко покачивалась на волнах стройная одномачтовая яхта. Длиной сорок ярдов, лакированный тик и ведьмино дерево, отделка из меди и серебра. Снасти из нового полушелка, а свернутые паруса белые, как прибрежный песок.

– Все в соответствии с вашими письмами, мастер Фервайт, – сказал хозяин. – Прошу прощения за то, что на это ушло четыре дня, а не три…

– Не важно, – ответил Локки. Он передал хозяину кожаный кошелек с солари, которые пересчитал в карете. – Вся сумма, как договорились, и обещанная премия для ваших рабочих. У меня нет причин скупиться.

– Вы очень добры, – сказал хозяин, с поклоном принимая тяжелый кошелек. В нем было почти восемьсот солари.

– А провизия? – спросил Локки.

– Все согласно указаниям. Продуктов и воды на неделю. Вино, промасленные ткани и остальное оборудование – все здесь, я все проверил лично.

– Наш обед?

– Идет, – сказал хозяин, – идет. Я ожидал доставщика несколько минут назад. Подождите… а вот и мальчишка.

Локки взглянул на карету. Из-за нее только что показался мальчик, прижимая к себе крытую корзину в полтора своих обхвата. Локки улыбнулся.

– Обед завершает нашу сделку, – сказал он, когда мальчик подошел и отдал корзину Жеану.

– Очень хорошо, мастер Фервайт. И когда вы отходите?..

– Немедленно. Нам очень многое нужно оставить позади.

– Вам потребуется помощь?

– Нас должно было быть трое, – негромко ответил Локки. – Но двоих хватит. – Он смотрел на свою новую яхту, на когда-то такие незнакомые паруса, снасти, мачту, руль. – Нас всегда хватает.

Потребовалось меньше пяти минут, чтобы перенести багаж из кареты на яхту; да и багажа было немного. Несколько смен одежды, рабочая куртка и брюки, оружие и небольшая сумка с воровским инструментом.

Солнце уже садилось, когда Жеан начал отвязывать яхту от причала. Локки прошел на корму – довольно просторную, окруженную высокими поручнями, и напоследок перед отправлением открыл джутовый мешок и вытряхнул его содержимое.

Черный котенок посмотрел на него, потянулся и потерся о правую ногу Локки, громко мурлыча.

– Добро пожаловать в новый дом, малыш. Все, что видишь, твое, – сказал Локки. – Но это не значит, что ты будешь моим любимчиком.

4

Они встали на якорь в ста ярдах от последней светящейся башни Вел-Вираззо, и в ее рубиновом свете начался обещанный Локки обед.

Сидели на корме, поджав ноги; маленький стол стоял между ними. Оба притворились, что очень заняты хлебом с цыплятами, акульими плавниками в уксусе, виноградом и маслинами. Король несколько раз нападал на стол и заключил почетный мир, только когда Локки подкупил его цыплячьим крылышком размером чуть ли не с самого котенка.

Они прикончили бутылку вина, не самого дорогого каморрского белого, которое облагораживает ужин, но не становится его гвоздем. Локки бросил пустую бутылку за борт, и вторую они пили уже медленнее.

– Пора, – сказал наконец Жеан, когда солнце опустилось так низко, что ушло за планшир правого борта. Красное время суток, весь мир от моря до неба стал цвета темного лепестка розы, цвета еще не свернувшейся капли крови. Море спокойно, воздух неподвижен; им никто не мешал, у них не было никаких обязанностей, никакого плана на будущее и никаких назначенных встреч в целом свете.

Локки вздохнул, достал из внутреннего кармана сосуд с бесцветной жидкостью и поставил на стол.

– Мы говорили о том, чтобы разделить его, – сказал он.

– Да, говорили, – согласился Жеан. – Но не будем.

– Правда?

– Ты выпьешь все. – Жеан положил обе руки ладонями на стол. – Все противоядие.

– Нет, – сказал Локки.

– У тебя нет выбора.

– Что ты вообразил?

– Мы не можем рисковать, поделив его, – заговорил Жеан спокойно и рассудительно, и именно это подсказывало, что он готов к мгновенным действиям. – Лучше пусть один из нас исцелится, чем оба… ждут смерти.

– Я предпочитаю подождать, – ответил Локки.

– Нет, – сказал Жеан. – Пожалуйста, выпей, Локки.

– Или что?

– Сам знаешь что? Меня тебе не одолеть, а вот обратное несомненно.

– И поэтому ты…

– В сознании ты или без сознания, противоядие твое. А мне все равно. Ради Покровителя Богов, выпей проклятое снадобье!

– Не могу, – сказал Локки.

– Тогда ты вынуждаешь меня…

– Ты не понял, – сказал Локки. – Я не не хочу. Я не могу.

– Что?..

– В сосуде простая вода, я набрал ее в городе. – Локки снова сунул руку в карман и достал другой сосуд, пустой, и медленно поставил его рядом с подложным. – И должен сказать, хорошо зная тебя, не пойму, как это ты позволил мне налить тебе вина.