Текст книги "Красное море под красным небом"

Автор книги: Скотт Линч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 48 страниц)

5

По мере движения по Золотым Ступеням на северо-восток, к Большой Галерее, меланхолия Локки рассеивалась, а вместе с нею и винные пары. Древние, работавшие в Тал-Верраре, покрыли весь район открытым навесом из Древнего стекла, который от шестого яруса опускался в море у основания острова. Навес до самых высоких точек под ним отделяло не менее тридцати футов. Через неравные промежутки возвышались необычные изогнутые стеклянные колонны, похожие на безлистые ползучие лианы, высеченные из льда. В длину стеклянная крыша Галереи достигала тысячи ярдов, не меньше.

За Большой Галереей на нижних ярусах острова располагался Передвижной район – открытые террасы, где беднякам разрешалось из всяких подручных бросовых материалов сооружать себе убежища. Но беда была в том, что всякий сильный ветер, особенно во время дождливых зим, полностью менял внешность этой части острова.

Напротив, район над Передвижным и на юго-восток от него, Саврола, представлял собой дорогой эмигрантский анклав, в котором жили иностранцы, достаточно богатые, чтобы сорить деньгами. Здесь располагались лучшие гостиницы, включая ту, в которой, укрываясь за своими многослойными поддельными личностями, жили Локки и Жеан. Савролу отделяла от Передвижного района высокая каменная стена, которую постоянно патрулировали веррарские констебли и частные охранники купцов.

Днем Большая Галерея превращается в рынок всего Тал-Веррара. Тысяча купцов каждое утро устанавливает здесь свои прилавки, и остается место еще для пяти тысяч – не страшно, коль город разрастется. Гости, живущие в Савроле, если только не возвращаются в лодке, по странному стечению обстоятельств вынуждены по дороге к Золотым Ступеням проходить через весь рынок.

С материка дул восточный ветер, проносясь над стеклянными островами и Галереей. Шаги Локки и Жеана гулко отдавались в обширном пустом пространстве; неяркие лампы на стеклянных столбах создавали там и тут острова света. Ветер нес мусор и дым невидимых костров. Некоторые купцы оставляют здесь на ночь членов своих семей, чтобы сохранить за собой выгодное место… и, конечно, сюда забредают в поисках уединения жители Передвижного района. По несколько раз за ночь по Галерее проходят патрули, но сейчас их не видно.

– Какой странной пустыней становится это место по ночам, – сказал Жеан. – Не могу определить, очаровывает она меня или не нравится.

– Должно быть, ты не поддался бы ее очарованию без своих топоров под курткой.

– Гм-м…

Прошло еще несколько минут. Локки потер живот и пробормотал:

– Жеан, ты случайно не голоден?

– Я всегда голоден. Тебе нужен балласт после выпивки?

– Думаю, это неплохая мысль. Будь проклята эта карусель! Еще одна проигранная партия, и я предложил бы этой проклятой курящей драконше выйти за меня замуж. Или просто упал бы со стула.

– Что ж, заглянем на Ночной Рынок.

На самом верхнем ярусе Большой Галереи, в северо-восточном углу крытого пространства, Локки видел огни фонарей и костров в бочках и силуэты нескольких человек. В Тал-Верраре торговля никогда не прекращается; от Золотых Ступеней и к ним постоянно движутся тысячи человек, и для редких ночных торговцев, сидящих на своих местах до рассвета, всегда найдется достаточно монет. Ночной Рынок бывает очень кстати, и, конечно, он гораздо эксцентричнее дневного.

Локки и Жеан шли к ночному базару, ветер дул им в спину, а впереди открывался прекрасный вид на внутреннюю гавань с лесом корабельных мачт. Дальше располагались другие острова города; они спали, виднелось лишь несколько огоньков, в отличие от сплошного яркого освещения Золотых Ступеней. В сердце города, вокруг подножия высокой скалистой Кастелланы, как спящие звери, свернулись три района Больших Гильдий: Алхимиков, Ремесленников и Купцов. А на вершине Кастелланы, словно каменный столб, размещенный среди поместий, смутно виднелись очертания Мон-Магистерии, крепости архонта.

Номинально Тал-Веррар управляется приорами, но в действительности огромная доля власти принадлежит обосновавшемуся здесь командующему вооруженными силами города. Пост архонта был учрежден после поражения Тал-Веррара в Тысячедневной войне с Каморром; архонт отобрал военную власть у постоянно пререкающихся членов купеческого Совета. Но учреждение поста военного диктатора на время чрезвычайного положения имеет большой минус: когда положение нормализуется, от диктатора не так-то легко избавиться. Первый архонт «отклонил» предложение уйти в отставку, а его преемник стал еще больше вмешиваться в гражданские дела. За пределами охраняемых районов вроде Золотых Ступеней или убежища эмигрантов, Савролы, вражда между архонтом и приорами постоянно держала город в напряжении.

– Господа, – послышался голос слева, прерывая нить мыслей Локки. – Достопочтенные сэры. Гулять по Большой Галерее невозможно, не подкрепившись.

Локки и Жеана занесло на территорию Ночного Рынка; других покупателей не видно, и на них от своих прилавков смотрят по крайней мере десять продавцов.

Первым, кто попытался привлечь их внимание, оказался однорукий пожилой веррарец с длинными, перевязанными сзади седыми полосами. Он махал им деревянной разливной ложкой, показывая на четыре кружки, стоящие на передвижном прилавке, похожем на тачку с плоской крышкой.

– Чем торгуете? – спросил Локки.

– Деликатесами со стола самого Ионо. Лучшие сорта рыбы. Акульи глаза, свежезасоленные. Укрепляют тело, улучшают настроение, доставляют радость.

– Акульи глаза? Боже. Нет. – Локки поморщился. – А обычного мяса нет? Печени? Жабер? Пирог с жабрами подошел бы.

– Жабры? Сэр, у жабер нет свойств глаз; это глаза дают силу мышцам, предохраняют от холеры и укрепляют мужские достоинства для… гм… определенных дел.

– Меня в этом отношении укреплять не нужно, – сказал Локки. – И боюсь, в данный момент мой желудок не способен оценить великолепие акульих глаз.

– Жаль, сэр. Я хотел бы порадовать вас жабрами, но у меня только глаза и мало что еще. Однако есть серповидная акула, волчья акула, голубая вдова…

– Нам пора, приятель, – сказал Локки, и они с Жеаном пошли дальше.

– Фрукты, достойные господа?

Следующим продавцом оказалась молодая стройная женщина в желтом платье на несколько размеров больше, чем нужно; на голове четырехугольная шляпа с маленьким алхимическим шаром, свисающим на цепочке с одного угла; шар висит над ее левым плечом. Рядом с ней несколько корзин.

– Алхимические фрукты, свежие гибриды. Приходилось ли вам видеть апельсины Софии из Каморры? Они сами создают выпивку, сладкую и крепкую.

– Да… знаю, – сказал Локки. – Но выпивка мне сейчас совсем не нужна. Что-нибудь для расстроенного желудка?

– Груши, сэр. Никто на свете не страдал бы расстройством желудка, если бы мы каждый день съедали по несколько груш.

Она взяла одну корзину, наполовину пустую, и протянула Локки. Локки перебрал груши – они показались ему твердыми и свежими – и выбрал три штуки.

– Пять сентир, – сказала продавщица.

– Целый волани? – Локки изобразил гнев. – Нет, даже если любимая фаворитка архонта подержала их между ног. Одной сентиры за все будет довольно.

– За одну сентиру вы и черешков не купите. Четыре сентиры, и я по крайней мере не буду в убытке.

– Дать вам две сентиры было бы величайшим благодеянием с моей стороны. К счастью для вас, я сегодня щедрый. Пользуйтесь.

– Две сентиры – оскорбление для тех, кто выращивал эти плоды в стеклянных садах Бандитского Полумесяца. Но, может, сговоримся на трех?

– Три, – с улыбкой сказал Локки. – Меня еще никогда не грабили в Тал-Верраре, но я так голоден, что готов предоставить вам эту честь.

Он, не глядя, протянул две груши Жеану, а сам стал рыться в кармане в поисках меди. А когда бросил три монетки торговке фруктами, та в ответ кивнула:

– Доброго вам вечера, мастер Ламора.

Локки застыл и посмотрел ей в глаза.

– Прошу прощения?

– Я пожелала вам обоим доброго вечера, достойный господин.

– Вы не?..

– Что?

– А, ничего. – Локки нервно вздохнул. – Слишком много выпил, вот и все. И вам доброго вечера.

Они с Жеаном пошли дальше, и Локки надкусил грушу. Отличная груша, не слишком твердая, не слишком мягкая, сочная и липкая.

– Жеан, – спросил он, прежде чем откусить снова, – ты слышал, что она мне только что сказала?

– Боюсь, я ничего не слышу, кроме предсмертного крика этих груш. Послушай внимательно: «Нет, не ешь меня, пожалуйста, нет…»

От первой груши у Жеана осталась уже только сердцевина; на глазах у Локки он бросил эту сердцевину в рот, громко пожевал и проглотил, выплюнув черешок.

– Тринадцать богов, – сказал Локки. – Зачем ты это делаешь?

– Мне нравится сердцевина, – уклончиво ответил Жеан. – Она так приятно хрустит.

– Козлы пусть хрумкают.

– Ты мне не мамочка.

– Что ж, правда. Твоя мамочка сердилась бы сильней. Не смотри на меня так. Ешь свою сердцевину; вокруг нее хорошая груша.

– А что сказала женщина?

– Она сказала… боги, она ничего не сказала. Я просто слишком много выпил.

– Алхимические фонарики, сэры? – Бородатый мужчина протянул к ним руку; на ней висело с полдесятка маленьких фонариков в позолоченных оправах. – Два так хорошо одетых джентльмена не должны ходить без света; только оборванцы ходят в темноте, чтобы их никто не увидел. Во всей Галерее ни ночью, ни днем вы не найдете лучших фонариков.

Жеан взмахом руки отогнал продавца, пока они с Локки приканчивали груши. Локки небрежно бросил сердцевину через плечо, а Жеан положил свою в рот, стараясь, чтобы Локки видел, что он делает.

– М-м-м-м… – пробормотал он с набитым ртом, – восхитительно. Но ты никогда этого не поймешь, ты и все прочие кулинарные трусы.

– Джентльмены, скорпионы?

Это заставило Локки и Жеана остановиться. Говорил лысый мужчина в плаще, смуглокожий – кофейного цвета, как житель острова Оканти; этот человек оказался за несколько тысяч миль от дома. Его крепкие белые зубы сверкали, когда он улыбался и кланялся, предлагая свой товар. Перед ним стояло с десяток маленьких деревянных клеток; в клетках двигались какие-то темные тени.

– Скорпионы? Настоящие скорпионы? Живые? – Локки наклонился, чтобы разглядеть получше, но не слишком близко. – Но зачем они?

– Вы, должно быть, недавно здесь. – Мужчина говорил с легким теринским акцентом. – Те, кто плавает по Медному морю, слишком хорошо знакомы с серыми скальными скорпионами. Вы из Картена? Из Каморра?

– Из Талишема, – ответил Локки. – Это и есть серые скальные скорпионы?

– С материка, – ответил продавец. – И используют их главным образом… для отдыха.

– Для отдыха? Их что, держат дома?

– О нет, не совсем. Понимаете, укус серого скального скорпиона – сложная штука. Вначале, как и следует ожидать, боль, резкая и острая. Но через несколько минут наступает приятное оцепенение, своего рода сонная лихорадка. Не похоже ни на один наркотик, известный в Джереме. После нескольких укусов организм к ним привыкает. Боль смягчается, а сны становятся глубже.

– Поразительно!

– Обычное дело, – сказал продавец. – Многие в Тал-Верраре держат их под рукой, хотя не сознаются в этом. Действие как у выпивки, но обходится гораздо дешевле.

– Гм-м-м… – Локки почесал подбородок. – Никогда не пробовал подставляться под укус бутылки вина. Это не обман, не попытка подшутить над новичком?

Продавец улыбнулся еще шире. Он вытянул к ним правую руку и откинул широкий рукав: темная кожа на сгибе была усеяна крошечными маленькими полумесяцами.

– Я никогда не стал бы предлагать товар, за который не могу поручиться.

– Восхитительно, – сказал Локки. – И очень интересно, но… наверно, это один из тех обычаев Тал-Веррара, которые лучше не опробовать на себе.

– Как угодно. – По-прежнему улыбаясь, мужчина опустил рукав и сложил руки перед собой. – Ведь вам никогда не нравилась маска скорпиона, мастер Ламора.

Локки неожиданно почувствовал холодок в груди. Он бросил взгляд на Жеана и увидел, что тот тоже мгновенно напрягся. Стараясь сохранить внешнее спокойствие, Локки откашлялся.

– Прошу прощения?

– Простите. – Продавец невинно взглянул на него. – И всего лишь пожелал вам приятной ночи, джентльмены.

– Ну ладно.

Локки еще несколько мгновений смотрел на него, потом повернулся и снова пошел по Ночному Рынку. Жеан шел рядом.

– Ты слышал? – шепотом спросил Локки.

– Очень отчетливо, – ответил Жеан. – И вот думаю, на кого работает наш продающий скорпионов друг.

– Дело не только в нем, – прошептал Локки. – Торговка Фруктами тоже назвала меня Ламорой. Ты тогда не услышал, зато я – очень хорошо.

– О черт! Хочешь вернуться и поговорить с одним из них?

– Куда-то направляетесь, мастер Ламора?

Локки едва не столкнулся со средних лет продавщицей, подошедшей к ним справа; он едва удержался, чтобы рефлекторно не вытащить свой стилет. Жеан сунул руку под куртку.

– Вы ошибаетесь, мадам, – сказал Локки. – Меня зовут Леоканто Коста.

Женщина не пыталась приблизиться к ним; она лишь улыбнулась и захихикала.

– Ламора… Локки Ламора.

– Жеан Таннен, – сказал продавец скорпионов, вышедший из-за своего столика над клетками. Другие продавцы подходили, не отрывая взглядов от Локки и Жеана.

– Здесь какое-то… недоразумение, – сказал Жеан. Он вынул руку из-под куртки. По долгому опыту Локки знал, что в руке у Жеана рукоять топора, сам топор прячется в рукаве.

– Никакого недоразумения, – сказал продавец скорпионов.

– Бич Каморра, – подхватила девочка, которая встала на пути, мешая Локки и Жеану уйти к Большой Галерее.

– Бич Каморра, – повторила женщина средних лет.

– Благородные подонки. – Это произнес продавец скорпионов. – Так далеко от дома.

Локки огляделся, его сердце бешено колотилось в груди. Решив, что таиться довольно, он позволил стилету лечь в руку. Ими теперь как будто заинтересовались все продавцы Ночного Рынка; они окружены, и продавцы медленно сжимают круг, отбрасывая на камни под ногами Локки и Жеана длинные темные тени. Кажется Локки, или огни на самом деле тускнеют? Ночная Галерея выглядит совсем темной – черт возьми, действительно фонари гаснут прямо на глазах.

– Хватит!

В руке Жеана оказался топор; они с Локки встали спиной друг к другу.

– Не приближайтесь, – сказал Ламора. – Прекратите эту дьявольщину, или прольется кровь!

– Кровь уже пролилась, – сказала девочка.

– Локки Ламора, – негромко звучал хор голосов окружающих.

– Кровь уже пролилась, Локки Ламора, – повторила женщина средних лет.

Последний алхимический фонарь на краю Ночного Рынка погас; теперь Локки и Жеан видели лица окружающих в тусклом свете гавани и далеких фонарей на пустынной Галерее – тревожно далекой.

Девочка, глядя немигающими серыми глазами, сделала к ним последний шаг.

– Мастер Ламора, мастер Таннен, – произнесла она чистым негромким голосом. – Вам шлет привет Сокольничий из Картена.

6

Локки смотрел на девочку, разинув рот. Она плавно, словно призрак, приближалась, пока не оказалась в двух шагах от него. Локки подумал: ужасно глупо угрожать стилетом девочке меньше грех футов ростом, но тут в почти полной темноте девочка холодно улыбнулась, и злоба, читавшаяся в ее улыбке, заставила Локки крепче сжать оружие. Девочка рукой коснулась подбородка.

– Хотя он говорить не может, – сказала она.

– Хотя сам он говорить не может… – подхватил в темноте хор продавцов, теперь неподвижных.

– Хотя он обезумел, – сказала девочка, протягивая к Локки и Жеану руки ладонями вверх.

– Обезумел от боли, обезумел без меры… – шептал хор продавцов.

– Но у него есть друзья, – сказала девочка. – И эти друзья помнят.

Локки почувствовал, как за его спиной пошевелился Жеан; неожиданно в его руках оказались оба топора, черные стальные лезвия обнажились в ночи.

– Эти люди – марионетки. Где-то недалеко действуют контрмаги, – прошипел Жеан.

– Покажитесь, проклятые трусы! – сказал Локки, обращаясь к девочке.

– Мы показываем свою силу, – ответила она.

– Что еще вы хотите… – шептал неровный круг хора; в пустых глазах продавцов отражались лужи.

– Что еще вы хотите увидеть, мастер Ламора?

Девочка изобразила зловещую пародию на реверанс.

– Чего бы вы ни хотели, – сказал Локки, – оставьте этих людей в покое. Сами поговорите с нами. Мы не хотим, чтобы вы причиняли вред этим людям…

– Конечно, мастер Ламора…

– Конечно… – шептал хор.

– Конечно, это правильно, – говорила девочка. – Значит, вы хотите услышать, что мы должны сказать?

– Скажите наконец, что вам нужно!

– Вы должны ответить, – сказала девочка.

– Ответить за Сокольничего, – подхватил хор.

– Вы должны ответить. Оба.

– Идите вы!.. – крикнул Локки. – Мы ответили за Сокольничего. Наш ответ – десять отрубленных пальцев и отрезанный язык. За смерть троих друзей. Вы получили его живым, а это больше, чем он заслуживает.

– Не вам судить, – прошипела девочка.

– …судить картенского мага… – прошептал хор.

– Не вам судить и вам не понять закон, – говорила девочка.

– Его знает весь мир: за убийство контрмага – смерть, – ответил Жеан. – Это и еще кое-что. Мы оставили ему жизнь и позаботились о том, чтобы он вернулся к вам. Наше дело окончено. Если вы хотели более тонкого обращения, следовало предупредить нас письмом.

– Это не дело, – сказала девочка.

– Это личное, – говорил хор.

– Личное, – повторила девочка. – Брат потерял кровь; мы такого не прощаем.

– Сукины дети! – сказал Локки. – Вы что, и впрямь мните себя богами? Я не нападал на Сокольничего в темном переулке и не отбирал у него кошелек. Он помогал убить моих друзей! Мне его не жаль и не жаль вас! Убейте нас, и покончим на этом, или убирайтесь и освободите этих людей.

– Нет, – сказал продавец скорпионов.

– Нет, – повторил хор.

– Трусы! Вы обмочились от страха! – Жеан нацелил топорик на девочку. – Ваш вздор нас не испугает!

– Если придется, – сказал Локки, – мы будем сражаться с вами любым оружием и доберемся до Картена. Как все люди, вы тоже уязвимы. Мне кажется, единственное, что вы можете сделать, – убить нас.

– Нет, – сказала девочка, хихикая.

– Мы можем сделать хуже, – сказала торговка фруктами.

– Мы можем оставить вас жить, – сказал продавец скорпионов.

– Жить в страхе и неуверенности, – подхватила девочка.

– В неуверенности, – повторил хор; продавцы начали отступать, их круг расширялся.

– Мы можем следить за вами, – говорила девочка.

– Следовать за вами, – подтверждал хор.

– Теперь ждите, – сказала девочка. – Играйте в свои маленькие игры. Зарабатывайте жалкие деньги…

– И ждите, – шептал хор. – Ждите нашего ответа. Ждите нашего времени.

– Мы всегда можем до вас дотянуться, – говорила девочка, – мы всегда вас видим.

– Всегда, – шептал хор. Продавцы медленно расходились к своим прилавкам, принимали те же позы, что несколько минут назад.

– Вас ждут несчастья, – говорила девочка, уходя. – За Сокольничего из Картена.

Локки и Жеан молчали. Продавцы разошлись по местам, фонари снова загорелись, тьма поредела. Все кончилось. На лицах продавцов появилось прежнее выражение интереса к прохожим и скуки, они снова заговорили друг с другом. Локки и Жеан быстро спрятали оружие, пока его никто не заметил.

– Боже, – сказал Жеан с заметной дрожью.

– Мне вдруг показалось, – негромко сказал Локки, – что за этой проклятой каруселью я все же выпил недостаточно. – Перед его глазами все расплывалось; поднеся руку к щекам, он удивился, обнаружив, что плачет. – Ублюдки, – сказал он. – Проклятые трусливые позеры!

– Да, – согласился Жеан.

Они снова двинулись вперед, осторожно осматриваясь по сторонам. Девочка, которая больше прочих говорила от имени контрмагов, теперь сидела рядом с пожилым мужчиной и под его присмотром сортировала сушеный инжир в корзине. Когда они проходили мимо, девочка застенчиво улыбнулась им.

– Ненавижу их, – прошептал Локки. – Ненавижу все это. Как думаешь, действительно они что-то подготовили для нас или это была просто показуха?

– Думаю, и то и другое, – со вздохом ответил Жеан. – Strut peti. Дрогнем мы или продолжим игру? В худшем случае у нас на счету в Шпиле несколько тысяч солари. Мы можем забрать их, сесть на корабль и исчезнуть еще до завтрашнего полудня.

– Куда?

– Куда угодно.

– Если они настроены серьезно, от этих придурков не уйти.

– Да, но…

– Проклятый Картен. – Локки сжал кулаки. – Знаешь, кажется, я понимаю. Понимаю, что должен был чувствовать Серый Король. Я никогда там не был, но если бы я мог раздавить Картен, сжечь проклятый город дотла, заставить море проглотить его… Я бы сделал это. Да простят меня боги, сделал бы.

Жеан неожиданно остановился, словно наткнулся на что-то.

– Есть… еще одна сложность, Локки. Да простят меня боги.

– Что?

– Даже если ты останешься… мне оставаться нельзя. Я должен уйти и держаться от тебя как можно дальше.

– Что за вздор?

– Они знают мое имя!

Жеан схватил Локки за плечи, и тот поморщился: железная хватка Жеана снова заставила его болезненно ощутить старую рану под ключицей. Жеан мгновенно понял свою ошибку и разжал пальцы. Но настойчиво продолжал:

– Мое настоящее имя, и могут этим воспользоваться. Сделать меня своей марионеткой, как этих бедняг. Я для тебя постоянная угроза.

– Какая мне разница, знают ли они твое имя? Ты что, с ума сошел?

– Нет, но ты все еще пьян и не можешь рассуждать логически.

– Нет, могу! Ты хочешь уйти?

– Нет! Боги, нет, конечно, нет! Но я…

– Тогда немедленно заткнись, если понимаешь, что для тебя хорошо.

– Да пойми же, ты в опасности!

– Конечно, в опасности. Я смертный. Жеан, боги любят тебя. Я не прогоню тебя и не позволю тебе самому себя прогнать! Мы потеряли Кало, Гальдо и Жука. Если я прогоню тебя, потеряю последнего друга. И кто тогда выиграет, Жеан? Кто тогда защитит меня?

Плечи Жеана обвисли, и Локки неожиданно ощутил, что хмель проходит и начинает ужасно болеть голова. Он застонал.

– Жеан, я никогда не перестану сожалеть о том, через что тебе пришлось пройти в Вел-Вираззо. И никогда не забуду, что ты остался со мной, хотя следовало бы привязать мне к ногам груз и бросить в воду залива. Да помогут мне боги, без тебя мне никогда бы не стало лучше. И мне все равно, сколько контрмагов знают твое проклятое имя.

– Пожалуйста, подумай еще.

– Это наша жизнь, – сказал Локки. – Наша игра, на которую мы потратили два года жизни. Наши деньги в Солнечном Шпиле ждут, когда мы украдем их. Вот все наши надежды на будущее. К дьяволу картенцев! Они хотят нас убить, мы не в силах помешать им. Что же делать? Я не стану прятаться от этих ублюдков в тени. И кончено! Мы остаемся вместе.

Большинство продавцов Ночного Рынка видели, что у Локки с Жеаном напряженный разговор, и больше не предлагали свои товары. Но один, сидевший в самом северном конце Ночного Рынка, был либо менее чуток, либо больше прочих хотел избавиться от товара. Он обратился к ним:

– Резные безделушки, джентльмены? Подарок для вашей женщины или ребенка? Изделия города ремесленников?

Перед ним на перевернутой корзине лежали десятки экзотических маленьких игрушек. Длинное рваное коричневое пальто продавца изнутри было подшито заплатами множества цветов: оранжевого, пурпурного, серебристого, горчично-желтого. Левой рукой продавец держал за ниточки раскрашенную деревянную фигурку солдата и заставлял его делать выпад против воображаемого противника.

– Марионетка? Маленькая кукла на память о Тал-Верраре?

Локки несколько секунд смотрел на него, прежде чем ответить.

– На память о Тал-Верраре, – негромко повторил он. – Прошу прощения, но сначала мне нужно кое-что другое.

Локки и Жеан больше не разговаривали. С болью не только в голове, но и в сердце Локки шел за другом из Большой Галереи в Савролу. Ему хотелось побыстрее оказаться за высокими стенами и запертыми дверьми, хотя они не способны защитить.