Текст книги "Красное море под красным небом"

Автор книги: Скотт Линч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 48 страниц)

5

Локки опустился на постель, закрыл лицо руками и слушал, как затихают шаги Жеана.

К его удивлению, несколько минут спустя шаги послышались снова и гораздо ближе. Жеан с мрачным лицом распахнул дверь и с большим деревянным ведром в руках направился прямо к Локки. Без предупреждения он вылил содержимое ведра на Локки. Тот удивленно ахнул и прижался к стене. Встряхнулся, как собака, и убрал мокрые волосы с глаз.

– Жеан, какого…

– Тебе нужно умыться, – оборвал Жеан. – Ты весь покрыт жалостью к себе.

Он бросил ведро и прошелся по комнате, собирая все бутылки и мехи, в которых еще хоть что-то оставалось. Управился прежде, чем Локки сообразил, что он делает; потом Жеан взял со столика кошелек Локки и сунул себе в карман.

– Эй, Жеан… он мой!

– Раньше был «наш», – холодно ответил Жеан. – Так мне больше нравилось.

Когда Локки попытался вскочить, Жеан без всяких усилий остановил его. Потом снова вышел и захлопнул за собой дверь. Послышалось щелканье, и все – не было даже скрипа половиц. Жеан ждал за дверью.

Локки с рычанием прошел к двери и попробовал открыть ее, но не смог. Он удивленно нахмурился и несколько раз постучал. Засов на той стороне, и он задвинут.

– Любопытно, – сказал из-за двери Жеан, – что номера в гостинице «Серебряный фонарь» могут закрываться снаружи, и ключ есть только у хозяина. На случай, если нужно удержать гостя, пока позовут стражу.

– Жеан, открой эту чертову дверь!

– Нет. Открой сам.

– Не могу. Ты же сказал, нужен особый ключ.

– Локки Ламора, которого я знавал, плюнул бы в тебя, – сказал Жеан, – Священник Покровителя Воров. Гарриста Благородных подонков. Ученик отца Цеппа. Брат Кало, Гальдо и Жука. Скажи, что бы подумала о тебе Сабета?

– Ты… сволочь! Открой дверь!

– Посмотри на себя, Локки. Какой позор! Открой сам.

– У тебя. Этот. Проклятый. Ключ.

– Но ты ведь умеешь открывать замки, верно? Отмычка на столе. Если хочешь вернуть вино, поработай над дверью.

– Сукин сын!

– Моя мама святая, – сказал Жеан. – Каморр не производил большей драгоценности. Город ее не заслуживал. Я могу ждать здесь всю ночь. Это нетрудно. У меня все твое вино и все твои деньги.

– А-а-а-а-а!

Локки схватил со стола маленькую кожаную сумку: пошевелил пальцами правой руки и с сомнением посмотрел на левую: сломанное запястье срасталось, но постоянно болело.

Он склонился к дверному замку, нахмурился и принялся за дело. И удивился, как быстро мышцы спины начали протестовать против неудобной позы. Локки прервал работу и подтащил стул, чтобы продолжать сидя.

Орудуя отмычкой, сосредоточенно прикусив язык, он услышал за дверью звуки тяжелых движений и несколько громких ударов.

– Жеан?

– Все еще здесь, Локки, – отозвался более веселым голосом Жеан. – Боги, ты не торопишься. О, прости – ты уже начал?

– Когда я открою эту проклятую дверь, ты покойник, Жеан!

– Когда откроешь дверь? В таком случае меня ждет долгая жизнь.

Локки удвоил усилия, вспоминая знакомый ритм движений, который усвоил еще мальчишкой за долгие мучительные часы, – легко переместить отмычку, внимательно прислушаться к своим ощущениям. Но тут топот, скрип и удары по другую сторону двери начались снова. Что там делает Жеан? Локки закрыл глаза и попытался отвлечься от этих звуков… сузить мир до ощущений пальцев, работающих отмычкой…

Замок щелкнул, разъяренный Локки, торжествуя, едва не упал со стула и распахнул дверь. Жеан исчез, а узкий коридор за дверью был перегорожен грудой ящиков и бочонков – непроходимая преграда в трех футах от Локки.

– Жеан, что это?

– Прости, Локки. – Жеан, очевидно, стоял сразу за импровизированной стеной. – Я взял у хозяина из погреба кое-что и попросил парней, которых ты вчера обыграл, принести это сюда.

Локки сильно толкнул стену, но она не поддалась; очевидно, Жеан с той стороны удерживал ее всей своей тяжестью. Откуда-то, вероятно, снизу, из общей гостиной, долетел смех. Локки стиснул зубы и ударил здоровой рукой по бочке.

– Да что с тобой, Жеан? Ты устраиваешь подозрительную сцену!

– Вовсе нет. На прошлой неделе я сказал хозяину, что ты путешествующий инкогнито дон из Каморра; приходишь в себя после приступа безумия. А только что я положил ему на прилавок гору серебра. Ты ведь помнишь серебро? Как мы его крали, когда твое общество было более приятным?

– Это уже не забавно, Жеан! Отдай мое проклятое вино!

– Действительно проклятое. Боюсь, если ты хочешь его получить, тебе придется вылезать через окно.

Локки отступил на шаг и ошеломленно посмотрел на самодельную стену.

– Жеан, ты это не всерьез.

– Я никогда не был серьезней.

– Иди в ад. Иди в ад! Я не могу вылезти в окно, будь оно неладно. Мое запястье…

– С почти отрубленной рукой ты сражался с Серым Королем. В Башне Ворона ты вылез в окно на высоте в пятьсот футов. А здесь, всего на третьем этаже, ты беспомощен, как котенок в намасленной бочке. Плакса. Нытик.

– Ты сознательно провоцируешь меня!

– Вовсе нет. Смекалки у тебя как у дубины.

Локки, кипя от гнева, вернулся в комнату. Посмотрел на разбитое окно, прикусил язык и снова вернулся к стене Жеана.

– Пожалуйста, выпусти меня, – сказал он как можно спокойнее. – Я тебя понял.

– Я заставлю тебя понять стальной пикой, если придется, – ответил Жеан. – Почему ты разговариваешь со мной, вместо того чтобы вылезать из окна?

– Чтоб ты пропал!

Назад в комнату. Локки принялся яростно расхаживать. Он осторожно развел руки: порезы на левой руке по-прежнему болят, глубокая рана в плече ноет. Сломанным левым запястьем как будто почти можно пользоваться. Но болит или не болит… он сжал в кулак пальцы левой руки, посмотрел на них, потом сузившимися глазами взглянул на окно.

– Иди ты, – сказал он. – Я тебе покажу, сын проклятого торговца шелком…

Локки снял с постели белье и привязал конец простыни к одеялу (раны отзывались на каждое движение болью). Но боль только заставила его действовать быстрее. Он проверил на прочность последний узел, распахнул ставни и выбросил импровизированную веревку за окно. Привязал тот конец, что держал в руках, к раме кровати. Не очень прочная мебель, но и он сейчас не очень много весит.

И Локки выбрался из окна.

Вел-Вираззо старый город, высоких домов в нем нет. Вися в трех этажах над улицей, Локки получал лишь отдельные впечатления. Осевшие каменные дома с плоскими крышами и оштукатуренными стенами… убранные паруса на черных мачтах в гавани… лунный свет блестит на темной воде… на площадках стеклянных столбов, уходя линией к горизонту, горят красные огни. Локки закрыл глаза, вцепился в веревку и прикусил язык, чтобы не вырвало.

Казалось, спуститься легко; Локки делал это рывками, и его ладони становились горячими, прежде чем он останавливался. Он спустился на десять футов… на двадцать… Повис на уровне подоконника общей гостиной и сделал несколько глубоких вдохов, прежде чем продолжить спуск. Ночь была теплая, но он взмок и начинал зябнуть.

Последний кусок простыни кончился в шести футах над землей. Локки сполз как можно ниже и отпустил веревку. Его ноги ударились о булыжники, и он увидел поджидающего его Жеана Таннена с серым плащом в руках. Прежде чем Локки смог пошевелиться, Жеан набросил плащ ему на плечи.

– Сукин сын, – сказал Локки, обеими руками натягивая плащ. – Грязный сукин сын. Надеюсь, акула отъест твой конец!

– Мастер Ламора, ты только посмотри на себя, – ответил Жеан. – Ты прекрасно смотришься, вылезая из окна. Почти так же, как когда был вором.

– Я таскал добычу, когда ты еще сосал мамкину грудь!

– А я таскал добычу, пока ты отсиживался в комнате, пропивая свое мастерство.

– Я лучший вор в Вел-Вираззо, – сказал Локки. – Пьяный или трезвый, бодрствую или сплю, я лучший, и ты это отлично знаешь!

– Когда-то я мог в это поверить, – ответил Жеан. – Но то был человек, которого я знал в Каморре, а его уже какое-то время нет со мной.

– Ах ты гнусная рожа! – крикнул Локки, подошел к Жеану и саданул его в живот.

Жеан, скорее удивленный, чем чувствующий боль, в ответ сильно толкнул его. Локки отлетел, пытаясь сохранить равновесие; плащ распахнулся. Локки наскочил на прохожего и вцепился в него, пытаясь удержаться на ногах.

– Смотри, куда идешь!

Незнакомец, мужчина средних лет в длинном оранжевом плаще и строгом костюме чиновника или судейского, вырвался от него.

– Тысяча извинений, – сказал Локки. – Тысяча извинений, сэр. Мы тут с другом толкуем… Виноват!

– Еще бы, – ответил незнакомец, которому наконец удалось высвободить свой плащ и оттолкнуть Локки. – От вас разит как из винной бочки. Проклятый каморрец.

Локки повернулся к Жеану и показал ему маленький черный кожаный кошелек. В нем звенели монеты.

– Ха! Что скажешь?

– Скажу, что это детская игра. Пустяки.

– Детская игра? Жеан, какого…

– Ты грязен, – сказал Жеан. – Ты грязней последнего сироты с Сумеречного холма. Ты исхудал, хотя почему, для меня загадка. Ты не упражнялся и никому не позволял взглянуть на твои раны. Ты прятался в комнате, теряя форму, и не просыхал две недели. Ты не тот, каким был раньше. И виноват в этом только ты.

– Вот как. – Локки мрачно взглянул на Жеана, спрятал кошелек в карман и поправил воротник плаща. – Ты требуешь демонстрации. Отлично. Иди назад, разбери свою проклятую стену и жди меня. Вернусь через несколько часов.

– Я…

Но Локки уже набросил капюшон плаща, повернулся и пошел по улице в теплую ночь Вел-Вираззо.

Жеан разобрал баррикаду на третьем этаже, оставил на стойке улыбающемуся хозяину еще несколько монет (из кошелька Локки) и принялся прибирать в комнате, позволяя винному запаху выветриться через открытое окно. Немного подумав, он спустился в бар и вернулся в комнату с кувшином воды.

Когда Локки спустя четыре часа вернулся, Жеан встревоженно расхаживал по комнате. Был третий час утра. Локки поставил на стол большую плетеную корзину, сбросил плащ, взял ведро, из которого Жеан его обливал, и его вытошнило в это ведро.

– Прошу прощения, – сказал он после. Он раскраснелся, тяжело дышал и был такой же мокрый, как когда уходил, но на сей раз от пота. – Винные пары еще не совсем развеялись… а дыхание меня едва не подвело.

Жеан передал ему графин, и Локки начал громко глотать воду – беззастенчиво, как лошадь из корыта. Жеан помог ему сесть. Несколько секунд Локки молчал, потом как будто заметил руку Жеана, лежащую на его плече.

– Короче… так… – сказал он, отдуваясь. – Смотри, к чему привели твои подначки. Думаю, нам придется бежать из города.

– Что? Что ты натворил?

Локки снял крышку с корзины; в таких корзинах мелкие торговцы носят товар на рынок. Внутри находилось множество самых разнообразных предметов, и Локки начал один за другим вынимать их и показывать Жеану.

– Это что? А, несколько кошельков… один, два, три… все взяты у трезвых джентльменов на улицах города. Вот нож, две бутылки вина, оловянная кружка для эля… немного побитая, но металл хороший. Брошь, три золотые заколки, две серьги – серьги, мастер Таннен, извлечены из ушей, и мне бы хотелось, чтобы ты так попробовал. Вот небольшая штука отличного шелка, коробка сластей, два каравая – с хрустящей корочкой и запеченными пряностями, тебе такой хлеб нравится. А это – специально в назидание некоему пессимисту, сукину сыну, чье имя мы не назовем…

В руках Локки сверкало ожерелье: полоска плетеного золота и серебра, на которой держалась тяжелая золотая подвеска, стилизованный цветок, усаженный сапфирами. При свете единственной в комнате лампы ряды камней сверкали голубым пламенем.

– Прекрасный образец, – сказал Жеан, на мгновение забыв, что хотел сердиться. – Но это-то ты не мог украсть на улице.

– Конечно, нет, – сказал Локки, прежде чем сделать еще глоток теплой воды из кувшина. – Это я снял с шеи любовницы губернатора.

– Не может быть!

– В поместье губернатора.

– Из всех…

– В постели губернатора.

– Проклятый дурак!

– И губернатор спал рядом с ней.

Тишину ночи нарушил далекий пронзительный свист – традиционный для городской стражи способ объявления тревоги. Несколько минут спустя с разных сторон откликнулись другие свистки.

– Возможно, – с застенчивой улыбкой сказал Локки, – я проявил излишнюю смелость.

Жеан сел на кровать и обеими руками провел по волосам.

– Локки, последние несколько недель я в этом жалком городишке принес известность имени Таврин Каллас и начал преобразовывать местную банду в организацию «порядочных людей». Когда стражники начнут расспросы, кто-нибудь укажет на меня… а кто-нибудь обязательно упомянет проведенное здесь мною время и то, что я проводил его с тобой… и если мы попытаемся избавиться от этого в таком маленьком городке…

– Я уже сказал: думаю, нам нужно бежать.

– Бежать из города? – Жеан подпрыгнул и уличающе ткнул пальцем в Локки. – Ты испоганил недели работы! Я начал учить парней – сигналам, трюкам, приемам драки – всему! Я собирался… я собирался учить их готовке!

– Хм… это серьезно. Думаю, недалеко было и до брачных предложений.

– Черт побери, это действительно серьезно! Я что-то создавал! Я непрерывно работал, пока ты здесь ныл, дулся и вообще бесцельно тратил время.

– Но ведь именно ты разжег подо мной костер. Хотел посмотреть, как я танцую. Теперь я танцую, и мне кажется, я тебя убедил. Будешь извиняться?

– Извиняться? Да ты превратился в дерьмо! То, что я тебя не прикончил, – достаточное извинение. Вся моя работа…

– Капа Вел-Вираззо? Таким ты себя теперь видишь, Жеан? Новый Барсави?

– Новое все, – ответил Жеан. – Бывает кое-что и похуже. Например, капа Ламора, Повелитель Вонючей Комнаты. Я не дешевый актер, Локки. Я честный вор и делал все, чтобы у нас были накрытый стол и крыша над головой.

– Так давай уберемся отсюда и примемся за что-нибудь действительно солидное, – сказал Локки. – Ты хочешь честной воровской работы? Отлично. Давай пойдем и подцепим по-настоящему крупную рыбу, как делали в Каморре. Ты хотел видеть, как я краду. Идем и будем красть.

– Но Таврии Каллас…

– Он не раз умирал и раньше, – сказал Локки. – Искатель тайн Азы Гуиллы, верно? Так пусть опять их ищет.

– Черт побери! – Жеан подошел к окну и осторожно выглянул. Свистки по-прежнему доносились с нескольких сторон. – На поиски места на корабле может уйти несколько дней, а с твоей добычей по суше нам не выбраться… теперь неделю или две будут проверять всех выходящих из ворот.

– Жеан, – сказал Локки, – ты меня разочаровываешь. Ворота? Корабли? Я тебя умоляю. Мы говорим не об этом. Да мы можем прямо в полдень провести мимо любого городского констебля стадо коров. И идти голяком.

– Локки? Локки Ламора? – Жеан досадливо потер глаза. – Где ты был все эти недели? Я думал, что живу с жалким ничтожеством, которое…

– Хорошо, – сказал Локки. – Отлично. Ха. Да, возможно, я заслужил пинок в лицо. Но сейчас я серьезен: убраться отсюда не труднее, чем приготовить какое-нибудь блюдо. Спустись вниз. Разбуди хозяина. Дай ему еще серебра – в этих кошельках его достаточно. Я безумный каморрский дон, верно? Сошлись на мой безумный каприз. Достань грязную одежду, яблок, печь и черный железный котел, полный воды.

– Яблоки? – Жеан почесал бороду. – Яблоки? Ты имеешь в виду… трюк с разжеванными яблоками?

– Вот именно, – ответил Локки. – Достань мне все это, я вскипячу воду, и к рассвету мы сможем унести ноги.

– Хм… – Жеан открыл дверь, вышел, но, перед тем как исчезнуть, обернулся. – Беру кое-что обратно. Но оставляю за тобой «лживый, бесчестный, жадный, потворствующий себе сукин сын».

– Спасибо, – ответил Локки.

6

Когда несколько часов спустя они выходили из северных ворот Вел-Вираззо, шел мелкий дождь. На восточном горизонте под бегущими темными облаками вставало солнце. Солдаты в пурпурных куртках с отвращением смотрели на них с пятнадцатифутовой городской стены; тяжелая деревянная калитка для вылазок захлопнулась с грохотом, словно тоже рада была от них избавиться.

Локки и Жеан были одеты в рваные плащи и укутаны в лохмотья, обрывки простыней и одеял. Толченая кашица из вареных яблок, еще теплая, проступала сквозь «повязки» у них на руках и груди и облепляла лица. Конечно, терпеть такой слой под одеждой не очень приятно, но лучшей маскировки в мире нет.

«Скользкая кожа» – мучительная, неизлечимая болезнь, и страдающих ею сторонились больше, чем прокаженных. Если бы Локки и Жеан подошли к городским стенам снаружи, их ни за что не пропустили бы. А так солдат не интересовало, как они вообще попали в город; они старались побыстрей от них избавиться.

Пригороды за стеной выглядели жалко: несколько кварталов обветшавших одно– и двухэтажных зданий, украшенные кое-где ветряными мельницами, которые в этих местах приводят в действие кузнечные мехи. Во влажном воздухе над головой струился серый дым, а вдалеке гремел гром. Дальше за городом, где булыжники Теринского Тронного Пути уступали место грязной проселочной дороге, Локки видел заросли кустарника; кое-где торчали скалистые утесы или груды камней.

Деньги – и все остальное достойное транспортировки – были увязаны в маленький мешочек под одеждой Жеана, куда не решится заглянуть ни один стражник, даже если командир будет стоять над ним с обнаженным мечом и прикажет обыскать под угрозой смерти.

– Боги! – сказал Локки, плетясь по грязной дороге. – Я слишком устал, чтобы рассуждать логично. Нужно немного побездельничать.

– Хочешь ты или нет, но следующие недели тебе придется упражняться. Как раны?

– Чешутся, – ответил Локки. – Кажется, эта проклятая каша им не на пользу. Но все же дела не так уж плохи. Несколько часов движения дают себя знать.

– В таких делах Жеан Таннен знает толк, – сказал Жеан. – Больше остальных. В особенности больше того, кто именуется Локки Ламорой.

– Заткни свой жирный, уродливый и, безусловно, мудрый рот, – сказал Локки. – М-м-м… Смотри, как эти идиоты разбегаются от нас.

– А ты бы поступил по-другому, если бы встретил на дороге двух больных скользкой кожей?

– Хм… Думаю, нет. Ноги чертовски болят.

– Отойдем от города на милю-другую, тогда и найдем место для отдыха. Когда оставим за собой несколько лиг, сможем убрать это мерзкое пюре и снова будем выглядеть приличными путниками. У тебя есть соображения, куда нам идти?

– Мне кажется, это очевидно, – ответил Локки. – Такие городки для мелких воришек. А нам нужны не медяки, а белое золото. Пойдем в Тал-Веррар. Там что-нибудь обязательно подвернется.

– М-м-м… Тал-Веррар. Это недалеко.

– У каморрцев большой опыт грабежа их тал-веррарских двоюродных братьев, поэтому я говорю: в Тал-Веррар, – сказал Локки. – Там ждет нас слава. – Они шли в тумане под мелким дождем. – И ванна.

Глава вторая
Реквин

1

Хотя Локки видел, что Жеан не меньше его встревожен происшествием на Ночном Рынке, они больше об этом не говорили. Их ждала работа.

Конец рабочего дня у честных мужчин и женщин Тал-Веррара для них был только началом. Сперва им трудно было привыкнуть к ритму города, где солнце по вечерам падало за горизонт, как безмолвная жертва убийцы, и свечение Древнего стекла не сопровождало его уход. Но Тал-Веррар отвечал другим запросам своих строителей, его Древнее стекло просто отражало небо, само не светилось.

В Вилле Кандесса они сняли роскошные комнаты с высоким потолком: за пять серебряных волани за ночь меньшего нельзя было ожидать. Окна четвертого этажа выходили на мощеный двор, куда бесшумно въезжали кареты, увешанные лампами и сопровождаемые конной охраной.

– Контрмаги, – говорил Жеан, повязывая перед зеркалом шейный платок. – Никогда не буду нанимать этих ублюдков, даже чтобы согреть чай, пусть стану богаче герцога Каморра.

– Это мысль, – сказал Локки. Он уже оделся и пил кофе. День сна произвел чудесное действие на его голову. – Будь мы богаче герцога Каморра, мы бы наняли всех контрмагов и приказали им затеряться где-нибудь на проклятом необитаемом острове.

– М-м-м… Не думаю, чтобы боги создали хоть один остров достаточно необитаемым для них, на мой вкус.

Жеан одной рукой заканчивал повязывать шейный платок, а другую протянул за завтраком. Среди необычных услуг Виллы Кандесса, оказываемых состоятельным гостям, были «торты сходства» – торты в виде маленьких двойников гостей, изготовленные скульпторами-поварами гостиницы. На серебряном подносе у зеркала сидел маленький пряничный Локки (с изюминками вместо глаз и светлыми волосами из масла), рядом располагался Жеан с темными шоколадными волосами и бородой. Ноги из печенья у Жеана уже отсутствовали.

Еще несколько минут спустя Жеан стряхнул крошки с одежды.

– Увы, бедные Локки и Жеан.

– Погибли от чахотки, – сказал Локки.

– Я бы хотел посмотреть, как ты будешь разговаривать с Реквином и Селендри.

– Гм-м-м… Могу ли я верить, что к тому моменту, как я закончу, ты еще будешь в Тал-Верраре?

Он попытался смягчить вопрос улыбкой, но получилось не очень.

– Ты знаешь, я никуда не уйду, – ответил Жеан. – Не уверен, что это разумно. Но ты знаешь, что я не уйду.

– Знаю. Прости. – Локки допил кофе и поставил чашку. – Мой разговор с Реквином будет не так уж интересен.

– Вздор. Я слышу усмешку в твоем голосе. Другие смеются, закончив работу; ты улыбаешься, как идиот, еще до начала.

– Улыбаюсь? Я серьезен, как покойник. Просто с нетерпением жду возможности покончить с этим скучным делом. Предвижу очень неинтересную встречу.

– Скучное дело, ничего себе! Для начала ты подойдешь к даме с медной рукой и скажешь: «Простите, мадам, но…»