Текст книги "Пропавший линкор"

Автор книги: Роберт Мур Вильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 49 страниц)

Озадаченный капитан отдал честь ему в ответ. Эвери быстро рассказал ему, что произошло.

– Понятно, – сказал капитан спасателей. – Вы проделали прекрасную работу… Но, – прервал он себя и указал рукой на группу существ, выходивших из корабля, – кто это такие?

– Марсиане, – ответил Спаркс. – Марсиане, которых мы нашли.

Они вывели всех марсиан из гибернаторов, и те стояли толпой поодаль от землян.

– Но что они делают? – спросил капитан.

Марсиане махали руками, делали сальто и извивались всем телом.

– Они пытаются показать вам, что счастливы встретить вас, – пояснил Спаркс. – Они еще не выучили наш язык, но считают, что делают правильные жесты, которые нам будут понятны.

ПОД СТРАХОМ СМЕРТИ

I

Кроме девушки, в бутылке из-под молока было пятеро мужчин. Был и шестой, но однажды дверь в бутылке открылась, и человек по имени Ферд, предатель и вор, воспользовался удобным случаем сбежать, а дверь захлопнулась за ним.

И хотя молочная бутылка находилась под землей, в ней было достаточно солнечного света. Свет, проникающий под крышу наземного храма, отражался вниз хитроумной системой зеркал, проходил через стеклянную стенку и разливался по бутылке потоком жары.

– Никогда не думал, что на Марсе может быть так тепло, – сказал человек, представившийся Мерчисоном.

Он лежал плашмя на животе, закрыв глаза и положив голову на руку, а напоминающее куль одеяние, которое ему выдали, набросил сзади, чтобы защитить шею от солнца.

– Мы находимся на теплой стороне, – ответил Джон Уэйд, сидя на полу и натянув на голову капюшон. – Хотя здесь действительно жарко. Похоже, тут микроклимат, как в Долина Смерти на Земле.

– Ах да, Долина Смерти! Очень наглядное название. Предлагаю назвать место, где мы находимся, Бутылкой Смерти, – воскликнул Мерчисон.

– Оно и в самом деле похоже на бутылку, – заметил Уэйд и, откинув капюшон и прищурившись, оглядел вершину ограждения. Стенки их клетки к вершине сужались, образуя горлышко. До него было добрых пятнадцать футов, марсиане не могли бы допрыгнуть туда, но для землян с мышцами, привыкшими к более сильному тяготению, это было вполне возможно. В отличие от Рая, горлышка бутылки можно было достичь одним прыжком, вот только зацепиться там было не за что. Бутылка была тщательно запечатана гладкий металлической пробкой, за которую не ухватиться.

– А, это все равно, – вздохнул Уэйд. – Я думаю, что мы, как и предполагали, не сможем отсюда выбраться.

– Не сможем, – сказал Мерчисон, – пока в стенке не откроется дверца. Я уверен, что нам позволят сбежать тем же способом, каким ушел Ферд.

– Мы никогда не выберемся отсюда, – заявил вдруг человек, который представился странным именем Соня, должно быть, кличкой. – Мы умрем здесь. Все мы. Умрем. Я вам говорю, что мы все умрем. – Щеки его заросли щетиной, а глаза были дикими.

– Успокойтесь, – бросил Джон Уэйд. – Я бывал в переделках и покруче этой, и выбрался.

– Отсюда не выберетесь, – упрямо заявил Соня.

– Вы не правы, друг мой, – сказал Мерчисон и сел. – Когда откроется дверца…

– Она больше не откроется.

– Она же открылась для… как его звали? А, Ферд… Она же открылась для Ферда.

– Она не открылась сама по себе, – заспорил Соня. – Он взломал замок. Ферд был спец по таким штучкам. Вы сможете взломать замок, как это сделал Ферд?

Он с надеждой оглядел присутствующих. Девушка отвела глаза от его пристального взгляда. Человек, которого звали Галли, не потрудился ответить. Китаец Лао Цинь сидел, невозмутимый, как желтый Будда.

– Боюсь, что не смогу, – ответил Уэйд на вопрос Сони.

– Могу я заметить, – сказал Мерчисон, – что здесь нет никакой двери на замке? Следовательно, Ферд не мог взломать замок. Дверца просто открылась. Или была кем-то открыта. Пока что я не могу сказать точно, кем, хотя у меня есть кое-какие подозрения.

– Вы думаете, за дверцей нас что-то ждет? – с сомнением произнес Уэйд. – Может быть, нечто неприятное?

Мерчисон скривил губы и несколько секунд размышлял, сидя с закрытыми глазами.

– Я не готов сказать прямо сейчас, насколько неприятно это будет. Но я думаю, без всякого сомнения, что существует инстинкт смерти, достаточно ярко выраженный у некоторых из нас, который вынуждает нас искать смерть. Так что, с такой точки зрения, то, что находится за дверцей, может и не быть неприятным. Но там точно что-то будет. О, да, мы все можем рассчитывать на это. Там определенно что-то будет.

Тишина была ответом на его слова. Каким-то странным образом все признали Мерчисона главным. Он не сделал ни единого намека насчет того, кто он такой или кем он был, но когда он говорил, создавалось впечатление, что он знает, о чем говорит.

Уэйд решил, что ему нравится этот человек.

– Вы, кажется, не очень волнуетесь по поводу этого.

– А к чему беспокоиться? Смерть все равно не минует нас всех. Некоторым из нас она кажется другом. Когда мы становимся достаточно старыми и уставшими от жизни, то без сожаления ждем, пока… да, черный верблюд опустится на колени перед нашими дверями.

Все промолчали. Ослепительные лучи солнца по-прежнему лились в бутылку.

– Вы сами уже достигли точки, где не станете сожалеть о том, что пришла пора сесть на черного верблюда? – с сомнением спросил Уэйд.

– Нет, – рассудительно ответил Мерчисон. – Я прикинул, что у меня есть еще семь часов, прежде чем этот солнечный свет заставит меня волей-неволей уйти в ту дверцу. Да, примерно часов семь. Может быть, его закроет какая-нибудь тень, – рассмеялся он. – Только откуда здесь появиться тени?

– Значит, вы думаете, что яркий свет и жара в бутылке созданы специально для того, чтобы принудить нас уйти через дверцу, когда и если она откроется?

– Конечно, друг мой. Что же еще?

Уэйд пожал плечами. Он говорил лишь затем, чтобы поддержать беседу. Он говорил, чтобы помешать себе и другим остаться наедине со своими мыслями.

– А предположим, мы решим просто остаться сидеть и не воспользоваться прекрасной возможностью, которую нам предложат, когда дверца откроется?

– Тогда мы будем просто сидеть, – ответил Мерчисон. – Друг мой, когда настанет время, мы будем счастливы пройти в ту дверцу даже ползком, если понадобится. Мы здесь пробыли всего два часа. Два часа – это ерунда. Мы можем выдержать это. Но четыре часа… Мы хорошо прожаримся к тому времени, нас станет мучить жажда, начнется лихорадка от солнечных ожогов. Да мы душу готовы будем продать за глоток воды. Я думаю, нет никаких сомнений, что наши друзья наверху, – он махнул рукой на горлышко бутылки, – весьма изобретательно все спланировали. Мы можем остаться здесь и погибнуть, а можем пройти в дверцу – и столкнуться с чем-то конкретным.

– Они мне не друзья, – процедил Галли. Он был приземистым, с мощными плечами и руками. Во рту не хватало двух передних зубов, а правую сторону лица пересекал длинный шрам. – Хотел бы я добраться до тощей шеи главного хранителя – кажется, они называли его Газликом. Держу пари, у него выскочат глаза из орбит.

И он сжал руки, показывая, что хотел бы с ним сделать.

– Но вы не можете во всем винить Газлика, – заметил Уэйд. – В конце концов, имеет же он право защищать сокровища, которые в течение многих столетий накапливала его раса, от… – он глянул на присутствующих, – от воров.

При этом слове все беспокойно зашевелились.

– Я правильно выразился, мы – воры? – спросил Уэйд.

– Н-ну, – неуверенно протянул Галли, – я не против признать, что надеялся тут найти несколько пригоршней бриллиантов.

– И у Ферда, я полагаю, была подобная идея?

– Вы не смеете обзывать меня и Ферда ворами, – закричал вдруг Соня. – Мы не собирались ничего здесь красть. Мы просто любовались окрестностями, когда эти тощие хранители налетели на нас и бросили в бутылку. Но мы с Фердом не воры.

Он уже был на ногах, истошно вопя. Без сомнения, он был вором, любящим подкрадываться в темноте. Уэйд и Мерчисон пытались его успокоить, но он все больше духарился.

– Сейчас я успокою его, – сказал Галли.

Он поднялся, измерил взглядом расстояние и, внезапно выбросив левую руку, попал Соне снизу в челюсть. Это был классический нокаут. Соня рухнул на спину и больше не шевелился.

Уэйд нагнулся над ним и взял его запястье, нащупывая пульс. Галли стоял с шутливо-озадаченным выражением лица.

– Когда вы кого-то успокаиваете, он навсегда затихает, – сказал Уэйд без улыбки.

– Мертв? – спросил Мерчисон.

– Сломана шея, – ответил Уэйд.

Галли удивленно раскрыл рот.

– Черт, я не хотел его убивать, – вызывающе сказал он, сгибая и разгибая пальцы левой руки, которая нанесли смертельный удар. – Я просто хотел заткнуть его. Его верещание действовало мне на нервы. – Он испытующе посмотрел на остальных, ища понимания и сочувствия, но ничего такого не нашел. – И что теперь? – заявил он с вызовом. – Ну пристукнул я его, и чего? Кто-нибудь хочет, чтобы я повторил?

– Я не хочу, – вздохнул Мерчисон. – В общем, насколько я знаю нашего друга, то полагаю, что Соне повезло гораздо больше, нежели он заслуживал. Может быть, – продолжал он, глядя на Галли, – что в ближайшем будущем я тоже сорвусь и начну кричать. Если так, то могу я быть уверен, что вы успокоите меня так же эффективно, как успокоили Соню?

– Ч-что?

– Бывают случаи, когда легкая смерть может стать очень желанной.

– Эй! – сказал Уэйд.

– Здесь жарко. Я уже весь горю. Мне нужен глоток воды…

Шлеп!

Пальцы Уэйда оставили красную отметину на щеке Мерчисона. В глазах последнего вспыхнули сердитые огоньки, он начал было подниматься, сжимая кулаки.

– Послушайте, вы… – сказал он, но тут же прервал себя и рассмеялся: – Спасибо. Боюсь, я дал волю эмоциям.

– Собаки не перестанут грызться, пока последняя собака не подожмет хвост, – бодро сказал Уэйд.

Он хотел было продолжить, но его прервала девушка. Она не проронила ни слова с тех пор, как ее вместе с остальными засунули в бутылку, а сидела на корочках у стены, как робкое испуганное животное, сжавшись в комок, чтобы скудная одежда, выданная ей надзирателями, закрыла ее гибкое тело. Ее глаза, в которых ужас сменялся испугом, граничившим с паникой, метались от одного члена группы к другому. Она казалась ошеломленной.

– Мне нужно выбраться отсюда, – прошептала она. – Я хочу домой. Мама станет волноваться. Меня уже не было так долго.

Уэйд тут же вскочил на ноги и осторожно взял руки девушки.

– Ну-ну, мисс, спокойно. Между прочим, как вас зовут? – спросил он, пытаясь сменить тему.

– Росс. Джин Росс. Мне нужно домой.

– Не волнуйся, Джин. Скоро мы все пойдем домой. Но сначала скажите, как вы попали сюда? Вы же знаете, что это запретный для людей город. Даже марсианам нужно специальное разрешение, чтобы попасть сюда.

– Я хотела раскрыть секрет красоты, – безжизненным голосом ответила девушка и смахнула с влажного лба непослушный локон.

Уэйд внимательно поглядел на нее.

– Я бы сказал, что вам не нужно было искать так далеко. Мне кажется, Бог уже наградил вас ею.

– Я дерматолог, специалист по красоте. И мне нужна тайна марсианской красоты…

– Марсианская красота! – фыркнул Галли. – Какая же женщина клюнет на обтянутое кожей чучело?

Джин покачала головой.

– Шрамы. У марсиан никогда не бывает шрамов. А те, которые возникают в результате несчастных случаев, некоторое время спустя исчезают. Они как-то устраняют их. И я хочу знать, как. Тогда я смогу лечить не только тела, но и психику…

Уэйд поглядел на нее, склонив голову сперва на один бок, затем на другой.

– Гм-м… – внезапно протянул Мерчисон. – Это имеет смысл. У женщины со шрамом на лице может поехать крыша из-за ее уродства, даже если никто его не замечает.

– Я стала бы знаменита, – закончила Джин.

Три вора приехали сюда в поисках богатства, а эта девушка – в поисках лечения шрамов и связанной с этим известности.

– Конечно, вы будете богаты и знамениты, – успокаивающе сказал Уэйд. – Скоро мы выйдем отсюда, и вы раскроете свою тайну.

– Вы в самом деле так думаете?

В ее глазах таился страх. Она была молода, не старше двадцати двух лет, с дерзким живым лицом.

– Я в этом уверен, – решительно сказал Уэйд. – Теперь же садитесь, как хорошая девочка, и…

– Но… – Она рассмеялась. – Я могу показаться глупой, но мне действительно нужен глоток воды. И мама!.. Она станет волноваться.

– А где ваша мать? – быстро спросил Уэйд.

– Осталась на Земле, конечно же. В Коннектикуте. Она не одобряла мое путешествие. У вас есть вода? Я очень хочу пить!

Уэйд взглянул на Мерчисона. Тот медленно покачал головой.

– Боюсь, что все бесполезно, друг мой. Но вы могли бы попытаться дать ей пощечину. Со мной это сработало.

– Я… Нет, – ответил Уэйд.

Но когда девушка снова начала просить воду, он понял, что у него нет выбора. Он ударил ее по щеке. Девушка вздохнула, пошатнулась и вдруг упала на пол в обмороке. На мгновение Уэйд почувствовал ярость. Затем наклонился, чтобы привести ее в чувства, но остановился, когда Мерчисон заметил, что ей гораздо лучше побыть без сознания. Солнечный свет заливал помещение, ослепительный, обжигающий. Он был такой яркий, что Уэйду показалось, будто он слышит потрескивание.

– Специалист по красоте, – пробурчал себе под нос Мерчисон. – Ладно. Мы, конечно, весьма разношерстная группа. А почему вы приехали сюда, Лао Цинь?

– Я приехал не за бриллиантами, – ответил китаец на удивительно хорошем английском^– и не за славой. Эти безделушки привлекают молодых, а я стар.

Он действительно был старым. Его кожа походила на пергамент и так сморщилась, что на желтых щеках, казалось, не осталось больше места для самой малюсенькой морщинки. Только глаза его были острыми и живыми, и в них, как в реактивных двигателях, горело буйное пламя.

– И что здесь ищет такой старик? – продолжал Мерчисон.

– Способа избежать судьбы Сони и, вероятно, Ферда, – ответил Дао Цинь. – Все стареют, – пробормотал он более невнятно. – Это нехорошо…

– Ну, да, – сказал Мерчисон. – Я слышал, что хранители живут очень долго, хотя считаю легенду об их бессмертии чистой ерундой.

Настала тишина. Солнце заливало бутылку. Девушка тихонько застонала. Уэйд потянулся и погладил ее по руке.

– Вы, правда, полагаете, что хранители открыли тайну вечной жизни? – с сомнением спросил Мерчисон.

– Я в этом не сомневаюсь. Они мало говорили, но явно намекнули, что знают, как продлить жизнь. Насчет подлинного бессмертия не уверен, речь шла только о продлении жизни.

– Черт побери! Значит, вы пробрались сюда, чтобы поговорить с ними?

– Я приехал сюда открыто и открыто обратился с просьбой. И Газлик открыто признал, что они знают, как продлить обычную продолжительность жизни.

– Вот дьявол! – раздраженно выругался Мерчисон. – И почему я не сделал так? Но вы, очевидно, – быстро добавил он, – вышли за пределы открытых действий.

– Ничего такого я не делал, – ответил китаец. – Но из беседы с хранителями я сделал вывод, что не имеет никакого значения, приехал я сюда открыто или пробрался тайком – меня все равно бросят сюда.

– Не понимаю.

– Я тоже. Но, кажется, что все, кто сюда приезжает, неважно как и неважно зачем, попадают сюда. Они отсюда выйдут – или будут выведены, в зависимости от их характера, – через единственный выход, который непременно появится. И если они перенесут то, что лежит за пределами камеры, то просьба их будет удовлетворена.

Уэйд, довольный, что Мерчисон поддерживает беседу, молча слушал, стараясь вникать в смысл сказанного. Это было нелегко, потому что приходилось отстраняться от начавшегося во всем теле смятения: боли в нервных окончаниях на коже, так как она уже покраснела на солнце, спазмов в желудке, требующем воды, боли и сухости во рту.

– Гм-м… – задумчиво протянул Мерчисон. – И опять мы вернулись к дверце и тому, что находится за ней.

Эти слова не требовали комментария, и Дао Цинь промолчал, снова став неподвижным. Тянулись минуты. Молчание стало нестерпимым, и тогда заговорил Уэйд.

– Остались вы, друг мой, – сказал он Мерчисону.

– Что?

– Вы не рассказали нам, зачем вы приехали сюда.

– Я… А, ладно, это уже неважно. Вы когда-нибудь слышали о докторе Флеминге Мерчисоне?

Уэйд прищурился. Этот человек упомянул великое имя, известное и на Земле, и на Марсе.

– Знаменитый хирург и специалист по раку? Кто же не слышал о нем? Это, случайно, не вы?

– Он самый, – кивнул Мерчисон. – Я обнаружил разновидность рака, от которого не могло спасти все мое мастерство. А давно известно, что марсиане никогда не болеют раком. В их легендах говорится, что древние мудрецы сумели совершенно обезопасить от него всю расу. А так как этот запретный, святой город – самое большое хранилище научных знаний, я и приехал сюда…

– В поисках лекарства от рака, – закончил Уэйд.

– Да.

Уэйд усмехнулся.

– Доктор, я хотел бы сказать, если вы не против, что это самый благородный поступок, с каким я встречался. Вы рискнули жизнью, чтобы найти лекарство от ужасной болезни. Это настоящий подвиг.

Ему с самого начала понравился врач.

– Вряд ли это подвиг, – сухо возразил Мерчисон, – Поскольку рак, который я стремлюсь излечить, гнездится здесь. – Он постучал себя по груди. – Инстинкт самосохранения. Я пытаюсь спасти свою жизнь. Если у меня получится, то и другие жизни будут спасены, но ничего героического в этом нет. Я просто человек, стремящийся выжить.

Он замолчал.

– Боже ты мой! – выдохнул Уэйд. – Разумеется, вы должны выжить!

– А вы? – спросил Мерчисон. – А все остальные? Мне осталось не больше года жизни. Я поставил этот год против неприятной внезапной смерти в надежде выиграть лет тридцать. Тридцать к одному. Это хорошая ставка.

Уэйд подумал, что его расчеты неверны, но не стал говорить этого вслух. Эти люди приехали сюда в надежде чего-то достичь. Богатство, славу, жизнь. Самое невероятное было в том, что все это имелось здесь, и даже в избытке. Этот запретный город был такой громадной сокровищницей, размеры которой человек не мог даже вообразить.

Драгоценности, золото, серебро, различные металлы. Много столетий марсиане несли сюда подарки из благодарности или суеверий. Сокровища накапливались, пока не стали больше любой королевской казны.

Но здесь было много чего и помимо сокровищ. Даже невозмутимый китаец охотился в этой запретной земле за призрачной мечтой и доверился легендам. Хранители жили если и не вечно, то уж по меньшей мере сотни лет. Это хорошо объяснялось и тем, что искал здесь Мерчисон. На Марсе не было рака. Вернее, рак был, как гласили легенды, но мудрецы нашли радикальное лечение. Здесь хранилась вся мудрость Марса, все то, что красная планета копила бесчисленные столетия. Это была марсианская Мекка. Что бы вы ни искали, вы находили это здесь. Но если вы находили что-то еще помимо искомого, то ведь марсиане не давали обетов облегчать жизнь незваным гостям.

– Теперь мы знаем обо всех, кроме вас, – сказал Мерчисон.

Уэйд был так погружен в свои мысли, что сначала не понял.

– Что… что вы сказали?

– Я сказал, что теперь мы знаем, зачем каждый из нас приехал сюда. Обо всех, кроме вас.

– О-о…

Уэйду было трудно высказаться, не потому что была какая-то конкретная причина, а из-за чего-то глубоко личного, которое всегда мешало ему легко и просто рассказывать о себе.

– Я… А, черт!.. Я приехал сюда… Мое имя Уэйд. Джон Уэйд.

До сих пор он не представился и теперь произнес свое имя застенчиво, чувствуя себя полной задницей, потому что невольно ожидал, что его тут же узнают. Трудно было представить, что этот рослый, гибкий мужчина, который мог – было и такое – устоять перед разъяренным слоном, боялся назвать свое имя. Большинство страхов казались Уэйду бессмысленными. Но для него был реален страх показаться хвастливым. Запинаясь, он произнес свое имя.

Все в бутылке невольно шевельнулись. Лао Цинь утратил свою невозмутимость. Желтая маска словно слетела с его лица, и на нем появился живой интерес. Рот Галли широко раскрылся, в глазах его сверкнул вызов. Девушка очнулась и, привстав, уставилась на Уэйда. Только один человек в бутылке никак не отреагировал. Мертвый Соня. Даже у Мерчисона перехватило дыхание.

– Джон Уэйд! Не тот ли Джон Уэйд, который привел первый космической корабль на Марс!

Уэйд кивнул, не в силах что-либо сказать. Тот первый космической корабль – он спроектировал его сам, создав двигатель нового типа. Это было двадцать лет назад. Тогда ему только-только стукнуло семнадцать. Но даже тогда рискнуть его заставила та самая внутренняя застенчивость.

– Вы – Уэйд, который нокаутировал самого сильного игрока Махони, причем побил его голыми руками, что не считается запрещенным? – воскликнул Галли.

– Он просто поскользнулся, – пробормотал Уэйд.

Это произошло на Луне в импровизированном куполе, установленном вскоре после того, как первые корабли сделали возможным полеты на Луну.

– Вы Джон Уэйд, – прошептала девушка. – Тот, кто… кто написал «Марсианские приключения»? – Голос ее задрожал, как будто она раскрыла какую-то тайну. Фактически Уэйд был героем ее девичества, бронзовым авантюристом, который всегда шел вперед и побеждал. – Я… Я никогда даже не надеялась встретиться с вами.

– Вы, – спросил китаец, – случайно не сын Джона Уэйда, который повел мой несчастный народ в последний бой за свободу, где они одержали победу?

На это Уэйд вообще не смог ответить. В памяти его возник облик высокого, улыбающегося отца. Лао Цинь прочитал по его лицу ответ, который не смогли произнести губы, затем встал и поклонился.

– Мой недостойный народ остался должен вашему прославленному родителю, поэтому моя жизнь принадлежит вам. Можете ей распоряжаться.

Простые слова, прозвучавшие в горячей, душной тишине, были красноречивее долгих речей.

– Пожалуйста, сядьте, – попросил Уэйд. – Я не могу… О черт…

Лао Цинь сел. Если бы ему приказали умереть, он, без сомнения повиновался бы. Здесь, в этой бутылке, он услышал великое имя.

– Хорошо, – сказал Мерчисон и повторил: – Хорошо. Черт побери, сэр, зачем же вы приехали сюда?

Уэйд замялся. Его мучил не только страх, что его сотоварищи узнают, кто он такой, но и страх, что они узнают, зачем он приехал сюда. На самом деле, он не знал, зачем отправился в этот город. Он никогда не знал, почему делает то или иное. Какой-то позыв, вечно сидевший внутри, гнал его сначала по всей Земле, потом на Луну и на Марс. Он должен был отправляться туда, где никто никогда не бывал. Это была неистребимая страсть к перемене обстановки, нетерпение, начинающее сжигать его изнутри, когда он задерживался на одном месте.

Но когда было нужно объяснять, почему он делал это, у Уэйда никогда не находилось слов. Он должен был куда-нибудь ехать. И ехал. Где-то лежало нечто, что он искал. Но он не знал, что это такое и где он его найдет. Могло случиться так, что он найдет его здесь, и это положит конец его странствиям. Все зависело от того, что ждало его за дверцей бутылки.

И дверца внезапно открылась, со щелчком и скрежетом.

Узкий лючок скользнул вверх и исчез.

Выход открылся. Но был ли это капкан, поставленный на следующую жертву, или Врата, ведущие в Рай?

У всех засверкали глаза. Но место за дверцей было достаточным лишь для одного человека. И оно уже было занято. Там стоял человек. Ферд. Предатель и вор, который сбежал.

Ферд был маленьким человечком с затравленным взглядом. С согнутыми плечами и опущенной головой, он постоянно оглядывался, словно боялся какой-то ужасной Немезиды, следующей за ним по пятам. У него были острые, как у крысы, черты лица, и сходство с этим грызуном усиливалось двумя выдающимися вперед передними зубами. Человек по имени Ферд. Напарник Сони. Предатель и вор.

Он стоял за дверцей.

Голова его была высоко поднята, и во всем его облике больше не чувствовалось ни страха, ни стыда. Он выпятил грудь, распрямил плечи, а спина его стала похожа на стальной стержень.

Но пристальный взгляд Уэйда приковали его глаза. Его глаза, глаза…

В глазах Ферда прежде было какое-то предчувствие, вечный затаенный страх, который никогда не проходил.

Но теперь его не стало. Ни предчувствия, ни страха. Они исчезли. Испарились. Вместо них там был экстаз.

Что бы ни случилось за этой дверцей, но Ферд там впал в экстаз. Что-то успокоило его, убрало из глаз страх, расправило ему плечи, выпятило грудь. Что-то сделало из него человека, причем такого человека, который мог бы без страха и сомнений идти навстречу опасности.

– Что вы там видели, Ферд? – робко спросил Галли, головорез Галли.

Никакого ответа. Ферд не тронулся с места.

– Что с вами произошло? – спросил Мерчисон.

Тело вора пробрала короткая дрожь. Экстаз в его глазах ослабел. Пристальный взгляд потупился. Только сейчас он заметил в бутылке людей.

– Замечательно, – прошептал он.

– Что замечательно? – резко спросил Мерчисон. – Что с вами сделали?

– Ничего со мной не делали. – Он пристально взглянул на неподвижное тело Сони. – Я просто пошел туда. Черт возьми, там Рай! Я никогда такого не видел. Еда? Никогда раньше я не пробовал такой вкусной еды. А когда я наелся до отвала, мне сунули в зубы сигару. И пиво. Любое пиво по вашему выбору. А также хорошая одежда. Красивая и теплая. Говорю вам, это Рай.

Все молчали. Уэйд слышал хриплое дыхание каждого из присутствующих.

– Он что-то нашел! – выкрикнул Галли. – Пойдемте. Пойдем туда. Отойди от двери, ты, крыса!

Он протянул мускулистую руку и рванул человека из дверного проема. Это оказалось легко. И как только Ферд очутился внутри, он внезапно стал прежним. Плечи его сжались, спина вновь согнулась.

Галли держал Ферда за руку, но увидев, что с ним произошло, поспешно отпрыгнул назад. Ферд упал. Как будто в ту секунду, когда его коснулись, начался какой-то ужасный распад, мгновенно прокатившийся по его телу. Маленький вор упал, и как только он коснулся земли, все его тело превратилось в пыль.

В желтоватую пыль. Пыль осела горкой на полу, текучая, словно песок из мешка.

Осталась лишь пыль.

Ни живой плоти, ни даже костей.

Не осталось даже малейших признаков, что в его теле вообще были кости.

Пыль. Одна лишь пыль.

Мужчины громко сопели в наступившей тишине, а затем разом смолкли, когда попытались осознать увиденное. И тогда девушка закричала.

II

– Я так и думал, что там что-то случится, – бескровными губами пробормотал Мерчисон, не отрывая глаз от кучи пыли на полу. – Ну вот и случилось.

Уэйд пытался успокоить девушку, которая уцепилась за него, впившись пальцами ему в плечи. Краем уха он слышал, как знаменитый хирург продолжал бормотать:

– Этот человек был мертв еще до того, как его втащили через дверь. Процесс распада, превративший его в пыль, зашел уже далеко. Когда ловушка открылась, у него оставались лишь минуты, секунды жизни… – Мерчисон помолчал, казалось, он беседовал сам с собой. – Но как же его сумели превратить в пыль? Да! На Земле так не умеют. Что же могли ввести в его тело, какой препарат или химикалий, который начал бы такой распад? – Врач покачал головой. – Мне неизвестен препарат, который может привести к таким результатам. Это был не препарат. Должно быть, это была… н-ну… энергия, подобная энергии атомного распада, которая превратила в пыль даже жидкости в его теле.

Мерчисон был ученым. Даже в такой страшный момент его острый ум пытался понять, что могло вызвать такой эффект. Размышления ограждали его от эмоций, вызванных смертью вора. Человек мертв. Это факт, и его никак не изменить. Но интересна причина его смерти, над нею стоит поломать голову.

Только не слишком долго!

– Неважно, как это было сделано, – сказал Мерчисон. – Важно то, что дверь остается открытой. Могу предположить, что я – следующий, кто войдет в нее… если только никто больше не считает, что он достоин такой чести.

Он вопросительно посмотрел на остальных.

Голос его был уверенный, твердый, спокойный. Можно было подумать, что он собирается пойти на прогулку, если никто не возражает. Вежливо, очень вежливо, он попросил привилегии пойти туда, где скрывалась такая ужасная смерть.

Тишина. Жалкий, ослепительный солнечный свет. И тишина. Даже испуганные всхлипы девушки стихли. Трое мужчин смотрели на Мерчисона. Знаменитый хирург поднялся на ноги.

– Я иду, если нет никаких возражений, – сказал он.

– Пойду я, – бесстрастно возразил Уэйд.

– Но…

– Идти должен я, – продолжал Уэйд. – Я моложе вас. Кроме того, у меня, вероятно, больше опыта, чем у вас. Я знаю, как вести себя в опасных ситуациях. Поэтому пойду я. Если мне удастся пройти, то, возможно, больше никто не подвергнется опасности, лежащей за дверью, и…

Лицо его было мрачно. Если только он сможет пройти. Если…

– Я прошу привилегию пойти первым, – сказал Мерчисон. – В этой бутылке не слишком приятно, и я боюсь, что переоценил свою выносливость. Я… я больше не могу выносить эту жару и…

Только тут Уэйд заметил, что силы хирурга на исходе. На его висках пульсировали вены, кожа стала влажной и красной. Недалеко и до теплового удара.

Другие тоже были не в лучшем положении. Галли перестал потеть, что было опасным признаком. Лао Цинь, со всей своей бесстрастностью, с каждой минутой все больше походил на желтую мумию. Джин Росс явно скисла, она уже с трудом что-либо соображала. Долго ли она продержится в этой жаре?

Уэйд тоже чувствовал воздействие высокой температуры. Кожа его была обожжена и отчаянно чесалась, жажда давно уже мучила его, просто он умел ее терпеть. Уэйд не смог бы долго продержаться в бутылке и знал об этом.

Открытый выход манил его.

– Мы пойдем все вместе, – сказал Уэйд.

Это было единственным верным решением. Лишь с одним возражением – дверца в стенке их клетки была ровно такой величины, чтобы через нее мог пройти лишь один человек.

– Как? – спросил Мерчисон.

– Эта дверь походит на воздушный шлюз. Когда она закрывается, на противоположной стороне должен открыться выход. Существует механизм, управляющий этими дверями. Если я попаду на другую сторону, то попытаюсь найти этот механизм и открыть обе двери. Не уверен, что я сумею это сделать, но, если никто не возражает, то я попробую. Это единственная наша надежда быстро покинуть проклятую бутылку.

Мерчисон принялся было что-то возражать, но Уэйд не стал его слушать.

Все смотрели, как он идет к выходу, но Уэйд видел только глаза девушки. Она уже пришла в себя, и в глазах у нее не было ни паники, ни страха. Она глядела на него с тоской, которую даже не пыталась скрыть.

Он шагнул в открытый проем. Очевидно, под его весом включился какой-то механизм. С мягким щелчком металлическая панель опустилась позади, отрезая его от остальных четырех пленников в бутылке.

Что бы ни ждало его в подземных хранилищах запретного города Марса, Уэйд был готов встретить это.

Щелк. Дверца захлопнулась позади него. Щелк. Перед ним открылась другая дверца. Это произошло очень быстро. Дверца закрылась. Дверца открылась.

Жизнь или смерть ждали его за ней. Уэйд не шелохнулся, осторожно нюхая воздух. В нем мог быть какой-нибудь газ. Если так, то обоняние предупредило бы его.