Текст книги "Пропавший линкор"

Автор книги: Роберт Мур Вильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 49 страниц)

Ничто не давалось легко в том мире. Приходилось самому искать еду, иначе останешься голодным. Нужно было либо убить оленя и выделать его шкуру, чтобы соорудить из нее одежду, либо страдать от холода. Каждый день был борьбой.

В двадцатом веке еду Джону Рэнду готовили опытные повара, подавали вежливые официанты на изящных фарфоровых тарелках, а столики были накрыты белоснежными скатертями. Одежду ему шили первоклассные портные. В офис его отвозил шофер.

В офисе на него трудились нанятые служащие. Все делалось для него. Все. Он посмотрел на Дженни.

Ну, скажем, не совсем все. Например, между ним и Дженни были разногласия, мешавшие им наслаждаться друг другом. И он был сыт этим по горло.

Этой цивилизации он предпочитал сырое красное мясо дикой жизни. Он был охотником. Все мужчины были охотниками.

Они были охотниками, но жили в городах, где не на кого было охотиться.

Они были охотниками, гоняющимися за мышью с оружием на слонов.

Они охотились на кроликов с такими мощными луками, что из них можно было свалить бегущего лося. Но они не хотели гоняться за мышью, им не нравилось охотиться за кроликами. Просто им больше нечего было преследовать, не на кого охотиться.

Эмоционально мужчины оставались пещерными людьми. Вот только жили они в городах. Асфальт был у них под ногами, четыре стены вокруг и паровое отопление в комнатах.

В небе были звезды, но они не видели их из-за неоновых реклам по ночам.

Джон Рэнд был сыт всеми этим по горло…

Дженни притворялась, что не замечает аппарат для подачи закиси азота, но Пекофф не хотел притворяться.

– Мне казалось, я велел вам прекратить все это, – заметил он.

Голос его был резок – голос врача, дающего своему пациенту предписания, врача, ставящего окончательный диагноз.

От этого тона волоски на загривке Джона Рэнда встали дыбом.

– Идите к черту, – ответил Рэнд.

Оба мужчины ощетинились друг на друга, как незнакомые собаки. Пекофф утратил контроль за своими эмоциями. Он был психиатром и знал, что нельзя рычать на пациентов. Дженни понимала, почему он утратил самоконтроль. Почему он начал рычать. Просто он хотел Дженни.

Она усложняла ситуацию.

Двое мужчин и одна женщина.

И она понимала, что усложняет ситуацию.

– Не хотите ли есть? – поспешно спросила она, обращаясь к обоим. – Может быть, вы не откажетесь от бекона и яичницы-болтуньи?

Рэнд посмотрел на часы. Время было за полночь.

– Повар уже ушел, – проворчал он.

Ну да, какая же без повара может быть яичница с беконом?

– Я сама приготовлю, – заявила Дженни.

Рэнд уставился на жену с плохо скрываемым удивлением. Она хочет жарить яичницу с беконом?

Это предложение сбило его с толку. Насколько он знал, Дженни не могла даже кофе приготовить. Она тоже принадлежала к миру двадцатого века, его миру, к миру, где люди делают для вас то, что вы не умеете делать для себя.

Пег, Пещерная Пег могла помочь освежевать медведя и выделать его шкуру, а когда наступит зима, она будет лежать под этой шкурой и согревать вас.

– Я могу сделать яичницу, – повторила Дженни.

Рэнд был так удивлен, что даже не стал возражать, так удивлен, что почти забыл о Пекоффе. В голове у него крутилась лишь одна мысль – Дженни собирается сама готовить яичницу с беконом.

Оба мужчины пошли за ней на кухню. Там стояла электроплита и холодильник, такой большой, что в него могла войти половина оленя.

Вот только здесь не было половины оленя.

В пещерах, где иногда был олень, холодильник был нужен, ужасно нужен, но его там не водилось. Здесь же был этот замораживающий ящик, но – никакого оленя.

Дженни неплохо приготовила яичницу. Рэнд попробовал кусочек и причмокнул губами.

– Ну и что вы видели во сне на этот раз? – поинтересовался Пекофф.

Рэнд не хотел говорить о своем сне. Пекофф постоянно вынуждал его рассказывать о том, о чем Рэнд предпочел бы молчать.

– То же, что и всегда, – уклончиво ответил он. – Превосходная яичница, Дженни. Я и не знал, что ты умеешь готовить.

Она покраснела от удовольствия.

– О жизни пещерных людей? – продолжал Пекофф.

– Да, – волосы снова встали дыбом на загривке Рэнда. – И я не думаю, что это был сон, – отрезал он.

Дженни сморщилась, словно эти слова причинили ей боль. Конечно, это был сон. Это должен быть сон, игра воображения, причиной которой стало вдыхание закиси азота.

Пекофф с довольным видом откинулся на спинку стула.

– А что это, по-вашему? – спросил он.

– Мне кажется, что я одновременно являюсь двумя людьми, – ответил Рэнд. – Будь я индуистом, я бы сказал, что я – воплощение пещерного человека. Но я не индуист и не думаю, что я – какое-то там воплощение. Я думаю, что практически я – два человека. Один из них – Пещерный Рэнд. Другой Джон Рэнд, которого вы знаете. Я думаю, что закись азота создает мостик через пропасть времен, соединяя во мне две ипостаси.

Он знал, что это звучит глупо, пытаться облечь эти мысли в слова. Он думал, что трудность объяснения заключается не в его понимании, а в словах, которые приходится использовать, чтобы объяснить все это. Идея, возникающая у него в голове, не укладывалась в слова. Нужные слова еще не изобретены. Пока что нет слов, чтобы описать истинную сущность времени.

Но все же, из всего прочитанного Рэнд знал, что много ученых размышляли о времени. Например, геометр Риман. Или российский математик и мистик Успенский.

Время существовало. Время было плохо осознаваемым пространством. Время было результатом недостаточного понимания трехмерным человеком четвертого измерения.

Ученые думали об этом и пытались понять суть времени.

– И вы считаете, что закись азота создает мостик сквозь время? – спросил Пекофф.

Рэнд кивнул. Пекофф больше ничего не сказал, но они с Дженни обменялись взглядами, означавшими, что у них есть какой-то секрет, не известный Рэнду.

Рэнд поймал эти взгляды.

– Вы оба что-то скрываете? – спросил он.

– Нет, – быстро ответила Дженни. – О, нет, Джон. С чего ты это взял?

Она выглядела испуганной и грустной одновременно.

– Вы удовлетворены? – спросил Пекофф.

Рэнд понял, что психиатр обращается не к нему, а к Дженни.

– Я… я… – запинаясь, пробормотала она.

– Либо да, либо нет, – заявил Пекофф. – Но никак не то и другое сразу. Что скажете?

– Наверное, удовлетворена, – медленно проговорила она.

Пекофф резво встал со стула. Они ели за большим столом на кухне, что было приятно в отличие от жесткого этикета столовой. Пекофф вышел из кухни. Рэнд слышал, как открылась парадная дверь квартиры. Дженни потянулась через стол и конвульсивно схватила Рэнда за руку.

– Пожалуйста, Джон, – прошептала она. – Что бы ни произошло, помни – мы делаем это для тебя…

Он уставился на нее.

– Что делаете для меня? – с сомнением спросил он.

Дженни не ответила. В кухню вернулся Пекофф. За ним следовали двое.

– Вот ваш пациент, – сказал он. – Держите его, прежде чем он сможет кому-либо повредить.

IV

Мужчины направились к Рэнду, который вскочил со стула. Теперь он понял, о чем переглядывались Дженни и Пекофф. Они решили, что он сошел с ума, дали ему возможность доказать, что он безумен, а потом вызвали санитаров, чтобы спеленать его и увезти в соответствующее учреждение.

Дженни просила мужа помнить, что они пытаются помочь ему. Возможно, они и пытались помочь, вот только Рэнд был еще не готов принять их помощь. Прежде чем санитары добрались до него, Рэнд бросился к раковине и выдвинул ящик кухонного стола. Там лежал набор разделочных ножей. Четыре кухонных ножа с лезвиями длиной от шести до двенадцати дюймов. С ножами в обеих руках, Рэнд повернулся к пришедшим лицом. Они увидели ножи и резко остановились. Дженни тяжело дышала. Пораженный Пекофф застыл.

В кухне повисла тишина. Санитары взглянули на ножи, потом повернулись к Пекоффу.

– Возьмите его, – велел Пекофф.

– Но у него ножи, – заметил один из мужчин.

– И что с того? Он не воспользуется ими. Ножи – просто блеф. В любом случае, предполагается, что вы санитары лечебницы и умеете обращаться с психически больными.

Двое мужчин снова повернулись к Рэнду.

– Еще шаг, и кому-то придется зашивать вам кишки, – заметил Рэнд.

Теперь он говорил голосом Пещерного Рэнда. А у того был звучный, сильный голос, которому люди обычно повиновались. Санитары тут же остановились и отступили на пару шагов. Они были обучены обращаться с больными, но им не улыбалось переть на человека, вооруженного двумя ножами и, похоже, готового пустить их в ход. Рэнд бросил пристальный взгляд на Пекоффа.

– Так, значит, я – сумасшедший?

– Да.

– И этих двоих вызвали сюда, чтобы увезти меня в психушку?

– Это частная клиника, – ответил Пекофф. – Там вы будете получать лучшее обслуживание…

– На всю оставшуюся жизнь! – прервал его Рэнд.

Пекофф не ответил.

– Это ничем не лучше похищения, – покачал головой Рэнд.

– Нет, – возразил Пекофф. – Наши действия совершенно законны.

– Ко всем чертям такую законность! Вы хотите сказать, что можете ворваться ко мне в дом и увезти меня без всякого судебного слушания?

– Конечно, – подтвердил Пекофф. – У меня с собой все документы. – Он достал из внутреннего кармана пальто пачку бумаги и полистал ее, слюнявя указательный палец. – Во-первых направление, написанное профессиональным психиатром, в котором я заявляю, что исследовал вас и выявил, что вы страдаете наркотическими галлюцинациями, поэтому я рекомендую поместить вас в психиатрическую лечебницу. А кроме того… – тут он сделал паузу, по его костлявому лицу промелькнула слабая ухмылка. – Кроме того, у меня вот здесь подписанная просьба поместить вас на постоянное лечение.

– Просьба? – переспросил Рэнд. – Кто же может обратиться к вам с такой просьбой?

– Ваша жена, – ответил Пекофф. – Жена психически больного человека имеет законное право просить, чтобы его положили в больницу.

Рэнд взглянул на Дженни.

– Так вот о чем ты говорила!

Слезы проделали на ее щеках блестящие извилистые дорожки.

– Пожалуйста. Мы делаем это только для тебя.

– Я сам буду решать, что делать для меня, – отрезал Рэнд.

– Советую вам не сопротивляться, – протянул Пекофф. – У меня официальные документы…

– А у меня два ножа, – прервал его Рэнд и постучал ножами друг о друга. Отличная сталь лезвий зазвенела, точно колокол.

На какое-то время ножи подарили ему свободу, но Рэнд понимал, что, в конечном итоге, ему не победить. Ножи давали ему лишь временное преимущество. Бумаги, которыми тряс тут Пекофф, были гораздо сильнее ножей. За этими бумагами стояли силы закона и правопорядка. Полиции будет нетрудно схватить человека с ножами. Они используют для этого слезоточивый газ, ослепят его и схватят. А тот факт, что он кому-то угрожал насилием, будет свидетельствовать против него.

Нет, он не может победить. Его положение еще больше отягощалось тем, что против него выдвигался диагноз – «сумасшествие». Слова «наркотические галлюцинации» красноречиво свидетельствовали против него.

Единственным способом избегнуть заключения в психиатрической больнице – убедить Пекоффа, что он не безумен.

Он должен был убедить психиатра, что закись азота действительно работает. Он должен был немедленно доказать, что Пещерный Рэнд существует на самом деле. Он должен продемонстрировать, что может вступить в контакт с Пещерный Рэндом.

Это было почти невозможно, тем более что Пекофф вовсе не желал, чтобы его убеждали. И тем более невозможно, потому что психиатру помогала Дженни. Когда в сговор вступают жена и психиатр, человек уж точно должен сдаваться. У него нет никаких шансов. Но Рэнд должен рискнуть, хотя шансов и не было. Кроме того, Пекофф, поразмыслив, решил разрулить ситуацию и попробовал привести разумные доводы.

– Вы, кажется, неправильно поняли наши побуждения, Джон, – заговорил он так мягко, что с его языка, казалось, капало масло. – Джон, мы хотим вам помочь.

– Мы пытаемся помочь тебе, – добавила Дженни.

– Вы ведь верите этому? – продолжал Пекофф. – Мы хотим вас вылечить.

– Конечно, – ответил Рэнд. – А к тому времени вы умыкнете мою жену.

Улыбка исчезла в лица Пекоффа. Может, таковы и были его тайные мотивы, но ему не хотелось открыто признаваться в них. При этих словах Рэнда Дженни так и подскочила и пораженно уставилась на Пекоффа.

– Вы, правда, хотите этого? – воскликнула она.

Пекофф сделал руками жест, означающий: «Всего лишь причуды больного разума, дорогая. Вам не стоит обращать внимания на его слова». Рэнд усмехнулся. Его замечание заставило Дженни засомневаться, и это дало ему точку опоры для нападения.

– Именно это он и пытается сделать, – заявил Рэнд.

– Ничего подобного! – закричал Пекофф. – Наши отношения не выходят за рамки врача и родственника пациента. Я лишь пытаюсь помочь вам, Джон.

– Большое спасибо, – ответил Рэнд. – Ну что ж, я позволю вам помочь мне.

– Что? – удивление на лице Пекоффа тут же сменилось учтивой улыбкой. – Прекрасно. Тогда положите ножи. Поезжайте с нами, и я уверен, скоро вы будете совсем как новенький. Мы увезем вас в уникальный частный санаторий. Там вы отдохнете… Так что не будет никакой огласки.

Жестикуляция его рук показала, что он знает, что делать в подобных случаях.

– Просто положите ножи, – повторил он.

Но Рэнд – Я поеду в санаторий, Но при одном условии, – заявил он.

– Что?

Лицо Пекоффа показало, что ему не понравились слова про условия. Если и могли быть какие-то условия, то он предпочитал выдвигать их сам.

– Какие еще условия? – медленно проговорил он.

– Мы с вами пройдем в кабинет, и вы позволите мне дать вам подышать закисью азота.

Единственной надеждой Рэнда убедить Пекоффа в том, что закись азота работает, являлось заставить психиатра проверить это на себе. После такой проверки Рэнд либо убедиться, что все происходящее с ним было реальным, либо будет знать, что просто дурачил себя.

– Что? – удивился Пекофф.

Рэнд повторил свое условие.

– Ерунда! – бросил Пекофф.

– Значит, вы поставили диагноз, не увидев всех доказательств? – спросил в ответ Рэнд. – Откуда вы знаете, что этот опыт не реален, если не проверили все на себе?

– Я не должен глотать яд, чтобы понять, что вы больны, – ответил Пекофф.

Рэнд постучал ножами. Тихий звон пролетел по кухне.

– Тогда я не поеду ни в какой санаторий, – заявил он.

Пекоффу не понравился этот ответ. С другой стороны, ему не хотелось вызывать полицию. Вызов полиции для того, чтобы отвести пациента в психушку, не принес бы пользы его репутации.

Дженни задумчиво молчала.

– Не вижу ничего неблагоразумного в условии Джона, – сказала она, наконец.

– Что? – воскликнул пораженный психиатр, получив удар с той стороны, с какой вовсе не ожидал.

– В конце концов, закись азота явно не убьет вас. Джон работает с ней уже много месяцев. Я не понимаю, почему вы должны отказываться, если Джон сказал, что после этого поедет в лечебницу.

Пекофф попался в ловушку, прежде чем понял это.

– Ну, хорошо, хорошо, – пожал он плечами. – Но я никогда не слышало о такой чепухе.

– Можете внести это в свой счет, – злорадно заметил Рэнд.

V

Рэнд надежно связал обоих санитаров и оставил сидеть на полу.

– Я вынужден это сделать, так как не собираюсь рисковать, что вы схватите меня, как только я потеряю сознание, – объяснил он.

Санитарам все это не понравилось, но им пришлось согласиться, хотя и весьма неохотно. Пекофф, Дженни и Рэнд должны были втроем подышать закисью азота.

Дженни сама настояла на том, чтобы подвергнуться этому опыту вместе с обоими мужчинами. Они с Пекоффым сели в мягкие кресла, и Рэнд надел им на лица маски и включил аппарат, подающий в маски отмеренные дозы газа.

– Поехали, – сказал он, открывая клапаны.

Газ начал подаваться в маски. Рэнд видел, как они вдыхают его, как замутняется их сознание.

Он понимал, что ситуация совершенно нереальная. Они считали, что он слетел с катушек и собирались посмеяться над ним. Ну, а что, если они действительно правы? Может, он и в самом деле не в себе?

Черт, он понятия не имел! Даже в глубине души он не был уверен, что просто не чокнулся. В этом-то и была вся проблема. Вы не можете сказать, сошли ли вы с ума, или то, что, как вам кажется, вы пережили, произошло на самом деле. Рэнд знал, что, по меньшей мере, одна выдающаяся личность в американской философии уделяла серьезное внимание опытам с закисью азота. Но вся беда в том, что когда вы начинаете разбираться с теми вещами, которые кажутся вам реальностью – с материей, пространством и временем, – то они постепенно становятся нереальными. Даже такой авторитет, как Иммануил Кант, считал, что мир за пределами нас самих – всего лишь проекция нашего внутреннего сознания.

Рэнд понимал, что наука должна была бы заняться исследованием разума самих ученых. Где-то в глубине человеческого мозга должны находиться атомы – или группы атомов, – которые пытаются познать самих себя.

Безумие ли это? А может, честные усилия разума узнать о себе и о мире, в котором он существует, это и есть безумие?

И если это так, то все настоящие ученые должны пойти по психиатрическим больницам. Там они могут отыскать пациентов, которые скажут им все, что они хотят знать.

Род человеческий мучил своих святых, замучил Спасителя, а также слишком часто запирал своих гениев за высокими стенами и крепкими воротами санаториев особого типа.

Рэнд давно знал об этом. А теперь то же самое пытаются проделать с ним. Они запрут его… Этот эксперимент ничего не докажет. Пекофф, вероятно, не запомнит, что с ним произошло, пока он находился под воздействием закиси азота, или события не совпадут с его предвзятым мнением о том, какими они должны быть, и тогда он не признается, что вообще что-то было. А Дженни… Что испытает она? Пекофф и Дженни спокойно сидели в креслах. Они были без сознания, их разумы видели где-то за пределами нашего мира.

Рэнд уменьшил подачу газа в их маски и отрегулировал клапаны так, чтобы поступление газа было равномерным.

Слишком много газа может разбудить их… Затем он лег на кушетку, сам надел маску и открыл клапан до нужного уровня. Оба связанных санитара глядели на него с подозрением. Он помахал им рукой. Сладковатый газ потек в его легкие. Рэнд уставился в потолок. Окружающее начало расплываться, исчезать… Тихий ночной шум города, далекий гудок такси, визг тормозов – и снова все тихо и спокойно.

Рэнд закрыл глаза. Переход оказался быстрым и легким. Он походил на то, словно два человека соединились и стали одним. Это напоминало кинотрюк, когда два человека сливаются в одного. Он закрыл глаза, будучи Джоном Рэндом из двадцатого века, и открыл их уже Пещерный Рэндом…

Рэнд увидел, что Пег занята. Очень занята. Каменным ножом она удаляла слой жира с внутренней стороны громадной медвежьей шкуры.

«Ха! – подумал Рэнд. – Значит, Мрак вс же не получил шкуру».

Мрак потребовал шкуру. Он настаивал, что громадного пещерного медведя убило его колдовство и что шкуру нужно отдать ему.

Что же произошло? На мгновение Рэнд был смущен путающимися воспоминаниями двух миров, слившихся воедино. Пещерный Рэнд очень смутно помнил Джона Рэнда из двадцатого века. Рэнд из двадцатого века был тусклым видением в уме пещерного человека, чем-то, чего он не мог понять.

Что же произошло? А затем воспоминания обоих слились воедино, и Рэнд все вспомнил.

И он не был уверен, что ему нравится то, что он вспомнил. Мрак не мог так легко сдаться. И он не собирался отказываться от своих требований медвежьей шкуры. Шкура такого свирепого и ужасного зверя автоматически делала своего владельца уважаемым в племени человеком. Человек, которому принадлежала шкура пещерного медведя, становится преемником ужасной силы могучего животного.

По крайней мере, таким образом рассуждали суеверные пещерные люди.

Мрак поощрял бы эти рассуждения, если бы шкура принадлежала ему.

В большой пещере, где жило племя, ярко горели костры. Вырыла эту пещеру подземная река. Пещера могла бы вместить тысячу человек, но племя не составляло и половины этого. Зимой, во время большого снега, они были здесь в тепле и безопасности. Когда начинались жестокие весенние бури, пещера защищала их. Вход в пещеру был узким. Люди подкатили к нему большие валуны, чтобы можно быстро закрыть вход для защиты от волков и больших медведей.

Пещера защищала их и позволяла увеличивать численность племени. В пещере они были в безопасности. Но единственной, самой большой опасностью был голод. Однако пока в лесах водились олени, а в реках – рыба, они могли отражать эту опасность.

Рядом раздались шаги. Рэнд обернулся.

Это подходил Мрак.

Рэнд поднялся на ноги.

– Я пришел за шкурой медведя, – кратко объявил Мрак.

– За шкурой медведя?

– Она моя. Мое колдовство убило медведя. Шкура моя по закону, и я хочу получить ее.

Мрак выглядел очень решительным.

Рэнд рассмеялся.

– На это я тебе ответил еще на горе, – напомнил он.

Мрака скривился от смеха охотника. За всю историю племени не было колдуна, который мог бы позволить смеяться над собой. Власть колдунов всегда держалась на страхе.

– И ты не боишься моего колдовства? – вызывающе крикнул Мрак.

Рэнд молчал. Он был Пещерным Рэндом, но также и Джоном Рэндом из двадцатого века. Мысли о Джоне Рэнде постоянно были у него в голове, как смутные призраки. Переход из одного человека в другого никогда не был полон. И тусклые воспоминания Джона Рэнда подсказали Пещерному Рэнду, что колдовства Мрака не надо бояться.

Рэнд опять засмеялся.

– Колдун, ты угрожаешь мне своим колдовством?

– Конечно, – ответил Мрак. – Я направлю колдовство на тебя. Я наложу на тебя проклятье зимы, так что тебе всегда будет холодно. Я наложу на тебя проклятье лета, так что кровь твоя закипит. Я наложу на тебя проклятье бездичья, так что когда ты станешь охотиться, то вся добыча станет убегать от тебя.

Пег перестала скоблить шкуру. Мрак угрожал ужасными вещами. Пещерный Рэнд тоже понимал, как это ужасно. Проклятие зимы или лета он бы еще пережил, но проклятие бездичья… Если охотник не сможет найти дичь, он будет голодать. Тусклые воспоминания Джона Рэнда подсказывали, что проклятие бездичья тоже не имеет смысла. Джон Рэнд не был суеверен. Он не боялся темных сил зла. У него было очень нелестное мнение обо всех колдунах.

Рэнд опять рассмеялся. Внутри его что-то дрожало, но что-то смеялось. Он был двумя людьми. Один человек немного боялся колдуна. Другой не боялся вообще ничего.

– Если ты наложишь на меня свои проклятия, то я сломаю тебе шею, – сказал Рэнд. – Хочешь, чтобы тебе сломали шею, колдун?

Вот так нужно было вести себя с колдунами. Рэнд услышал, как Пег тяжело дышит. Мрак выглядел озадаченным, ошарашенным. Может ли быть, что Пещерный Рэнд не верит в колдовство? Как это вообще возможно? Все люди верят в него.

Мрак стал копаться в своем мешке из шкурок выдр, где держал свои волшебные предметы. Он нащупал свое ожерелье из зубов лисы, разноцветную гальку… Сейчас он покажет этому мятежнику, что бывает с теми, кто презирает его колдовство.

– Вон отсюда! – взревел Рэнд, шагнул к Мраку и потянулся к его шее.

Рэнд был шести футов ростом, весил больше двухсот футов, в нем не было ни унции жира, лишь кости и мышцы.

Мрак взглянул на руки, тянущиеся к его шее и внезапно усомнился в силе своего колдовства. «Проклятье – хорошая штука, но у Рэнда такие мускулы!..» Мрак забыл о колдовстве и внезапно ринулся прочь. Рэнд рассмеялся и позволил ему убежать.

– Приятно смотреть, как он бежит, – неопределенно сказала Пег. – Но…

– Ты хочешь сказать, что боишься его колдовства? – прорычал Рэнд.

– Что-то во мне боится его, – медленно произнесла Пег. – И что-то презирает его. Приятно видеть убегающего Мрака, но я боюсь, что это еще не конец. Убежавший колдун – опасный человек.

– Я переломаю ему все кости, – проворчал Рэнд.

Но уже через час он понял, что должен будет исполнить свою угрозу.

VI

Через час группа охотников во главе со Старейшим, мудрецом пещерных людей, понуждаемая Мраком, подошла к костру Рэнда.

Рэнд встал, когда они подошли, и потрогал рукоятку каменного ножа у себя на поясе.

– Что все это значит? – спросил он.

Мрак держался на заднем плане. В группе было трид-цать-сорок человек, все охотники, кроме Старейшего, который был слишком стар, чтобы охотиться.

Старейший вышел вперед. Рэнд знал, что он справедливый человек. Он был слишком стар для охоты и большую часть времени сидел у костра и думал. Племя уважало его. Он не был их вождем. Они еще не развились до такой общины, когда будут необходимы вожди. Так что Старейший не был их руководителем. Он был стариком, которого уважали за мудрость.

– Мрак требует шкуру медведя, – начал Старейший, медленно, нерешительно, тщательно подбирая слова. – Он говорит, что Большой Медведь был убит его колдовством, и что шкура – его.

Этими спокойными словами Старейший точно обозначил свою позицию. Рэнд тоже ответил прямо:

– А я говорю, что он лжет. Колдовство Мрака не имеет никакого отношения к убийству медведя. Медведя убил громадный камень, который мы с Пег скатили с уступа прямо ему на спину. Когда медведь покатился по склону, то остался лежать на брошенном Мраком мешке.

Охотники тревожно зашевелились. Они понимали логику того, что сказал Рэнд. Он был могучим охотником.

Он принес домой больше оленей, чем любой другой охотник. Да, они понимали логику Рэнда. Но они также понимали требование Мрака. В конце концов, медведь умер на волшебном мешке колдуна. Мешок, так или иначе, имел какое-то отношение к смерти медведя. У них еще не было ясной концепции причины и следствия. Закон причины и следствия еще не был ими открыт. Следствие для них часто возникало из неизвестных причин. Значит, следствие часто бывало колдовским.

– Это может быть, – ответил Старейший. – Но…

Он колебался, пытаясь найти слова, которые хотел использовать.

– Что «но»? – спросил Рэнд.

– Мрак сказал, что если ты не отдашь ему шкуру, то он наложит проклятие бездичья…

– На меня? – мрачно рассмеялся Рэнд. – Пуская трудится. Я буду по-прежнему приносить больше оленей, чем любой из охотников.

– Не на тебя, – ответил Старейший.

– Не на меня?

– Нет. На все племя.

– Какого… – ругательство застыло непроизнесенным на губах Рэнда.

Проклятие бездичья на все племя! Ему не надо было видеть взволнованные, испуганные лица охотников, чтобы понять, что это значит. Никто в племени не найдет добычу. А если охотники не смогут найти добычу, то все племя будет голодать.

Вот о чем думало племя. И не имеет значения, произойдет ли это на самом деле. Люди считали, что произойдет. Охотник преследует оленя, олень замечает его и убегает. Просто охотник был небрежен. Олени частенько убегают. Но если на племя наложено проклятье бездичья, то охотник станет думать, что олень убежал из-за него. Охотник считал бы, что олень спасся не из-за его небрежности, а из-за проклятия Мрака.

С присущей ему изворотливостью Мрак нашел оружие, против которого у Рэнда не было защиты. Если бы он наложил проклятие бездичья на Рэнда, то Рэнд доказал бы, что он лжец, просто принеся добычу. Но если он наложит проклятье на племя, тут Рэнд беспомощен.

– Мрак наложит проклятье бездичья на племя, – повторил Старейший, – Если мы не заставим тебя отдать ему шкуру медведя, которая, как он сказал, принадлежит ему по закону.

Мрак использовал других, чтобы те проделали за него его работу. Против силы Рэнда он обратил суеверные страхи.

– Отдай ему шкуру, иначе все мы будем голодать, – сказал один из охотников.

– Отдай шкуру Мраку, иначе наши дети станут просить еды, а мы не сможем накормить их, – сказал второй.

Слова Рэнда застряли у него в горле. Это были его сородичи, его племя. Он не мог драться с ними, даже если бы захотел.

– Ради всех нас отдай шкуру, – продолжал убеждать его Старшейший.

Старейший был справедливым человеком. И из-за этого все было еще хуже. Если бы Старейший был обманщиком, то Рэнд, вероятно, бросил бы ему вызов. Но Старейший был справедливым, и все знали это.

Если Рэнд не послушает его слов, то лишь навредит себе.

Если Рэнд откажется отдать медвежью шкуру, то все племя поднимется на него.

Краем глаза он взглянул на Пег, чтобы понять, что она думает. И она сказала то, что было ясно написано на ее лице.

– Мы можем добыть другую медвежью шкуру, – прошептала она.

Пег знала, что значит идти против веры всего племени. Она просила Рэнда не делать этого. Может, она и не верила в проклятия Мрака, но все остальные верили в них. А им еще жить с этими людьми.

Старейший и охотники ждали ответа. Мрак прятался за их спинами. На его волчьем лице было написано торжество.

Рэнд облизнул губы.

Он понял, что должен сделать.

Он повернулся, наклонился, поднял тяжелую шкуру… И швырнул ее в лицо Мрака.

Шкура весила несколько сотен фунтов. Мрак не ожидал получить ее таким образом.

Шкура сбила его с ног. Среди охотников пробежали смешки, пока Мрак, шипя, точно кошка, вставал на ноги. Смех не дал колдуну и далее торжествовать. Даже проиграв, Рэнд обманул его. Он отдал желанную шкуру медведя, но сделал это так, что над колдуном начали потешаться.

Рэнд высокомерно повернулся к нему спиной.

Презрение плюс смех, плюс потеря авторитета заставили Мрака действовать.

Выдернув из-за пояса каменный нож, он прыгнул к повернувшемуся спиной Рэнду.

– Смотрите! – закричала Пег.

Рэнд не видел, но почувствовал, что происходит, и повернулся боком. Нож ударил его под левую лопатку, но наткнулся на кость и скользнул вниз, проводя длинный разрез.

Рэнд уже поворачивался к нему лицом, держа в руке нож. Выйдя из себя, Мрак вцепился в него и снова ударил его ножом. На этот раз он целился в шею.

Рэнд выбросил руку, отражая удар. Его собственный нож пошел снизу вверх. В этот удар Рэнд вложил всю силу своей правой руки.

Острие ножа вошло колдуну в мягкий живот как раз под ребрами.

Мрак почти что повис на левом плече Рэнда, пытаясь держаться за него одной рукой, а другая, с ножом, уже не пыталась нанести Рэнду удар в шею, а бессильно повисла. Глаза колдуна широко распахнулись. Он молча цеплялся за плечо Рэнда.

Пораженные страхом охотники уставились на них.

Мрак задрожал. Финальная дрожь сотрясала его тело. Он держался за плечо Рэнда пальцами, стремительно терявшими силу.

Рэнд дернул плечом, освобождаясь. И Мрак упал на землю. Туг же попытался встать. Ноги его судорожно задергались. Лупя по земле руками и ногами, он перевернулся лицом вниз. Дыхание его стало быстрым и неровным. Он закричал.

И умер. В большой пещере, где жило племя, наступила тишина.

Старейший посмотрел на мертвого колдуна и пожал плечами. Охотники тоже посмотрели на него и тоже пожали плечами. Мертвый колдун был всего лишь мертвым колдуном. Мрак умер прежде, чем наложил на племя проклятие бездичья. Теперь он мертв и не сможет наложить никакого проклятия. Он попытался убить Рэнда, предательски напав на него со спины, и сам был убит. Так что он сам во всем виноват.