Текст книги "Пропавший линкор"

Автор книги: Роберт Мур Вильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 49 страниц)

Мертвый колдун был просто мертвым колдуном. Просто падалью, которую бросят в ущелье на поживу волкам.

Эхо заключительного крика Мрака звенело в ушах Рэнда. Звенело и звенело. Казалось, оно доносилось откуда-то издалека. И не затихало. Напротив, становилось все громче.

Оно тащило куда-то Рэнда, тянуло, зацепив за что-то в его сознании. Эфирный поток подхватил его. Пещерный Рэнд был сметен им.

Глаза открыл Джон Рэнд из двадцатого века. Он вернулся в свой кабинет. Но не лежал на кушетке. Он стоял посреди комнаты и тяжело дышал.

Маска была сорвана с его лица. Санитары сидели на полу. И один из них кричал.

VII

Рэнд почувствовал ужасную боль в спине. Он увидел, что Дженни, сидевшая в глубоком кресле, начала просыпаться. Пекофф встал с кресла, но тут же упал. Он остался лежать, растянувшись посреди комнаты.

Рэнд взглянул на санитаров. Они смотрели на него в ответ наполненными страхом глазами.

– Что с вами? – ошеломленно спросил Рэнд. – Чего вы так испугались?

Они не ответили. Пот градом катился у них по лицам. У одного начала подергиваться щека.

Сидящая в кресле Дженни простонала и открыла глаза. Сняла маску с лица. Рэнд шагнул было к ней, но на пути у него лежал Пекофф. Что-то в психиатре привлекло внимание Рэнда. Очень уж неподвижно он лежал. И Рэнд понял, почему он так неподвижен. Из-под тела высовывалась рукоятка ножа. Рэнд склонился над ним. Пекофф был мертв.

– Что… что тут произошло? – прошептал он.

– В-вы… вы убили его, – запинаясь, ответил один из санитаров. – Вы его зарезали…

– Я… Что я?

Убийство, подумал Рэнд. Возможно, это и не было убийством, но выглядело совершенно как убийство.

– Мрак, – прошептал Рэнд. – Это не имело никакого значения, когда я убил Мрака. Там была честная схватка.

Он подумал о схватке с Мраком. В первобытном мире честная схватка, заканчивающаяся смертью, вообще не была проблемой. Это был всего лишь грубый способ добиться справедливости. Там не было никакой полиции, никто не стал бы задавать вопросы. Вы убили человека в честной схватке? Ну, так что ж? У него был шанс убить вас.

В двадцатом века все было по-другому. Заранее не известно, что решат суды и посчитают ли это справедливой схваткой. Совершенно не известно, насколько хитрые адвокаты извратят правду. И даже если схватку сочтут справедливой, все равно это будет убийство. Если вы удачливы, то, может, сумеете даже оспорить обвинение, но Рэнд понимал, что удача не на его стороне. Был поставлен под сомнение его здравый рассудок. Пекофф с Дженни склонялись к тому, что он не был здравым. В офисе Пекоффа наверняка остались его записи. И их принесут в суд.

Адвокаты и психиатры могут торжествовать.

Убийство плюс предположение о психическом расстройстве означает только одно: пожизненное заключение в психиатрической больнице. Его не повесят. Его просто будут держать взаперти до конца жизни. По сравнению с этимда-же повешение было бы предпочтительней.

– Джон, – прошептала Дженни.

Казалось, она не поняла, что Пекофф мертв. Казалось, она вообще не понимает, что происходит.

– Джон…

– Да, дорогая?

– Я… Я была Пег…

– Что?!

– Я была Пещерной Пег. Я видела шкуру медведя и большую пещеру с людьми. И я видела твою схватку.

Рэнд едва расслышал ее. То, что она видела тот же сон, было немыслимо, невозможно. Вот оно, доказательство, что сон – это вовсе не сон. Это – действительность. Все это было реальным. Была ли она перевоплощением Пещерной Пег? Или просто Джонни Рэнд и Пег нащупали перекинутый через пропасть времени мостик? Этого Рэнд не знал. На эти вопросы должны ответить философы, ученые и психологи. Но если Дженни была Пег, то что относительно Пекоффа? Он что, тоже был в чьем-то теле? Рэнд осознал, что глядит на нож, торчащий из-под тела Пекоффа. Его привлекла рукоятка ножа. Она была не из кости, как ручки разделочных ножей, которые он держал на кухне. Рукоятка этого ножа была сделала из полосок сыромятной кожи. Рэнд вытащил нож. Это был кремневый нож. Вовсе не кухонный нож. Нож из кремния, с тщательно оббитыми краями, принадлежавший пещерному Рэнду.

Рэнд вертел его в руках, на обращая на капавшую с него кровь. Оба санитара, не отрываясь, глядели на него. Им он казался вампиром, ласкающим орудие убийства.

– Нож Пещерного Рэнда! – выдхонул Рэнд. – Пекофф убит каменным ножом, принадлежавшим Пещерному Рэнду.

Он почувствовал боль в плече. В левом плече. Боль была почти нестерпимой. Рэнд повернул голову и посмотрел на плечо. Рубашка промокла от крови, медленно вытекающей из раны на левом плече.

– Я думаю, – медленно проговорил Рэнд, – я думаю, мы получили доказательства.

– Он что… мертв? – шепнула Дженни, кивнув на тело Пекоффа.

– Да.

– Что произошло?

– Они говорят… – Рэнд кивнул на санитаров. – Они говорят, что его убил я.

– О-о!..

Дженни тоже понимала, что это значит в двадцатом веке. Довольно долго она молчала, но, наконец, заговорила.

– Что же мы будет делать?

Рэнд тоже думал об этом. И нашел решение. Было лишь одно, что он мог сделать. Он не знал, хочет ли этого Дженни, но знал, что сделает это.

Для начала он положил кремневый нож, взял стальные кухонные ножи и шагнул с ними к санитарам. Те побледнели. Они подумали, что он хочет убить и их.

– Я собираюсь отпустить вас, – сказал Рэнд.

Он перерезал веревки. Когда санитары выходили из парадной двери, то были похожи на призраков, удивляющихся тому, что вдруг оказались живыми.

Рэнд посмотрел на Дженни. Где-то на улице санитары уже наверняка рассказывали свою историю полицейским. Через несколько минут завоют сирены. В парадную дверь станут стучать. Потом выбьют ее.

Рэнд взял со столика четыре запасных баллончика с закисью азота. Одного баллончика было достаточно для человека. Он подсоединил резиновые трубки ко всем четырем и взял две маски.

Дженни неотрывно глядела на него.

– Это единственный выход для меня, – сказал Рэнд. – Я попаду в тюрьму или в психушку, если останусь здесь.

Дженни медленно кивнула.

– Ты хочешь пойти со мной? – спросил он.

Наступило молчание. В заплаканных глазах жены Рэнд вдруг заметил робкую улыбку.

– Я согласна, – ответила она.

– Обратной дороги не будет, – предупредил ее Рэнд.

– Я не хочу возвращаться, – сказала Дженни. – Я хочу пойти с тобой.

Он положил маску ей на лицо. К тому времени, когда завопили сирены, они оба уже уплывали куда-то вдаль. Сирены были лишь смутными звуками исчезающего мира. Стук в парадную дверь они уже не услышали. В газетных статьях это было названо убийством и совместным самоубийством. Городские детективы, обследовав каменный нож, найденный рядом с тремя телами, заявили, что это, несомненно, индейский раритет. Детективы долго искали два стальных ножа, о которых заявили санитары из больницы, но так ничего и не нашли.

Для газет это было неплохой сенсацией. Она продержалась несколько дней, затем постепенно была забыта. Если бы с этой историей была связана какая-то тайна, то сенсацию поддерживали бы еще какое-то время. Но никакой тайны не было.

Было лишь простое убийство и двойное самоубийство. Об этом можно было писать пару дней. Но уж никак не дольше. Но это была всего лишь «сенсация на один день»…

…Снаружи пещеры медленно расцветал закат великолепным букетом роз всевозможных оттенков. Розовый и жемчужный закат на светлеющем небе. Пещерный Рэнд понюхал утренний воздух и повернулся к стоящей возле него женщине.

– А какой тут запах, Дженни! – воскликнул он.

– Разумеется, дорогой, – ответила она. – Тут нет ни малейших следов бензинового угара, угольного дыма и прочих прелестей. Только сладкий утренний воздух.

Они стояли у входа в пещеру, любуясь рассветом.

– Я назвал тебя Дженни? – с озадаченным выражением лица спросил Рэнд. – Почему я назвал тебя Дженни? Тебя же зовут Пег.

В голове у него промелькнули призрачные воспоминания.

– Пег или Дженни – какая разница? – поинтересовалась женщина. – Мне почему-то кажется, что я – одновременно и та, и другая.

Солнечный свет, брызнувший с неба, засверкал на двух ножах, которые Рэнд держал в руках.

Стальные лезвия засверкали, точно огонь.

БОМБЫ ДЛЯ РОГАТКИ

– Пойдете на второй хребет, – объявил шериф двум своим помощникам. – Если он попытается пройти там, задержите его. Но помните: мы должны взять его живым, если это вообще возможно.

Я расслышал лишь половину того, что говорил шериф. Мое внимание было отвлечено собаками в Десятимильной долине под нами. Я их не видел, но слышал, как они лают в зарослях кедровника. С медлительным, мрачным лаем они искали потерянный след. По середине долины бежал ручей. Вероятно, Томми Сонофагун пересек его и сбил ищеек со следа. Томми был идиотом, но у него хватало звериной хитрости, чтобы сбить со следа свору гнавшихся за ним гончих.

На самом деле его звали не Томми Сонофагун. Звали его Томми Бриттен, но бездельники, вечно ошивающиеся в закусочной Брока, научили его говорить, что его зовут Томми Сонофагун. Им казалось, что это забавно.

Мы с шерифом глядели, как двое помощников топают вниз, в Десятимильную долину, и потеряли их из виду, когда они уже добрались до склона противоположного хребта. Вдоль того хребта тянулись стальные опоры высоковольтной линии электропередачи, а потом спускались вниз и пересекали долину. Эта линия передавала ток от большой плотины, расположенной милях в двадцати на север. Когда началась война, слегка опасались, что вражеские агенты могли повредить эту линию, но шериф большую часть времени проводил на холмах, охраняя ее.

Шериф был крупным, костлявым горцем по имени Тим Хоскинс. Любая одежда сидела на нем мешковато, он был таким длинным и худым, что с первого взгляда могло сложиться впечатление, что у него едва хватит смекалки не промокнуть под дождем, но не более того. Но со второго взгляда можно был заметить, как осторожно он подбирал слова при разговоре, и движения у него были какие-то замедленные, но чертовски точные, а если взглянуть ему в глаза, которые он никогда не отводил в сторону, то все бы решили, что рады жить в той стране, где есть такие шерифы…

– Что вы сделаете с Томми, шериф? – спросил я.

Рука у него висела на окровавленной повязке, перекинутой через шею, и, прежде чем ответить, он слегка передвинул повязку, чтобы руке было полегче. Затем покачал головой.

– Не знаю, Бен. Просто не знаю…

Меня зовут Бен Хоппер, и последние четыре года я являюсь владельцем и издателем «Саммит Пресс». Одновременно я и редактор этой газетенки, менеджер по рекламе, начальник отдела распространения, управляющий делами, корректор и посыльный. «Пресс», собственно говоря, единственная газета в этих краях, но она печатает новости, ради которых я сейчас оказался «на холмах». Новости были здесь. Даже, возможно, очень важные новости.

Я хотел спросить еще кое-что у шерифа, но меня прервал шум двигателя, я повернулся и увидел, как к нам по гравийной дороге пылит автомобиль. Это был серый «форд», и мне потребовался лишь один взгляд, чтобы увидеть, кто там за рулем. Эллен Бриско. Ее послал сюда Дядя Сэм, чтобы научить фермеров, как не вымереть с голодухи.

Леди Помощница, как называли ее местные. Она вела машину по горной дороге так, словно не знала, что существует такая вещь, как дефицит шин. Когда машина подъехала к нам, из радиатора вырывалась струйка пара. Эллен выскочила из машины, когда та еще не остановилась окончательно.

– Привет, Бен, – бросила она мне.

– Эллен, какие у тебя могут быть здесь дела? – спросил я.

Она проигнорировала вопрос. У нее везде были дела, где она хотела оказаться, а хотела она оказаться всюду, где кто-либо был в беде.

– Что все это значит, шериф? – спросила она.

Хоскинс потыкал носком сапога каменистую почву.

– Я… не знаю точно, мисс Эллен.

– Я услышала об этом в «Саммите», – сказала она, – и тут же примчалась сюда. В «Саммите» мне сказали, что вы собрали отряд и отправились ловить Томми. Шериф, что сделал Томми?

Слова-то ее были достаточно нейтральные, то тон говорил куда больше.

Шериф, наверное, стер всю кожу с носка сапога, прежде чем ответил.

– Сим Брок выписал ордер, – сказал он наконец. – У меня не было другого выбора, кроме как подчиниться ему.

– Сим Брок выписал ордер, – с неимоверным презрением повторила она. – А то вы не знаете, что бездельники в закусочной Брока вечно дразнили Томми?

– Знаю, мисс Эллен, – смущенно сказал шериф.

– Они его дразнили и довели до того, что он напал на них. И из-за этого вы послали за Томми целый отряд?

– Нет, – ответил шериф. – Может, они и дразнили его, прежде чем все произошло, не знаю. Но согласно ордеру Том-ми обвиняется в том, что взорвал сарай Брока.

– Взорвал сарай?

– Так указано в ордере, который выписал Брок.

– И вы поверили Симу Броку? – требовательно спросила Эллен. – Только не делайте вид, что вам неизвестно, что он лжец и бессовестный негодяй. Разве вы не знаете, что нельзя верить ничему, что говорит Брок?

– Да, – медленно проговорил шериф. – Но сарай-то был взорван. Я сам осматривал его. Я не верю словам Брока, но ордер выписан, и я вынужден действовать согласно ему. Вот я и отправился на поиски Томми…

– И конечно же, с оружием в руках? – резко сказала она.

Шериф посмотрел на нее, и его пристальный взгляд недрогнул.

– Вы и сами это знаете, мисс Эллен.

Эллен вспыхнула. У нее был взрывной характер, но она постаралась его обуздать.

– Извините, – сказала она. – Что же произошло?

– Мне было нетрудно отыскать Томми, – пояснил шериф. – Он как раз шел по полю, когда я заметил его. Я остановил машину и пошел к нему, а он взял и выстрелил в меня.

Я знал, что в этой стране можно жить, как угодно, враждовать с соседями, например, но одного здесь нельзя делать никогда. Нельзя стрелять в шерифа.

– Он выстрелил в вас? – воскликнула Эллен. – Откуда же он взял револьвер?

– У него не было револьвера.

На лице Эллен появилось смятение.

– И из чего же он в вас выстрелил? – спросила она.

– Из рогатки, которую он всегда носил с собой, – ответил шериф.

Любимым оружием Томми, практически единственным его оружием, была обычная резиновая рогатка. И все, что нужно было ему для счастья, это карман, набитый камешками.

– Шериф! – снова воскликнула Эллен. – Но ведь потому, что он выстрелил в вас камешком из рогатки, еще не вытекало, что вы должны были собрать целый отряд и гоняться за ним, как за бешеной собакой?

– Нет, – согласился шериф. – Тем более что он не попал в меня.

– Он не попал в вас! А вы…

– Он попал в мою машину, – сказал шериф.

Глаза Эллен засверкали от гнева.

– И что с того? Пары лишних царапин на вашем драндулете никто и не заметит.

– Нет, мисс Эллен, – сказал шериф. – Его больше нет.

– Кого больше нет? О чем вы вообще тут бормочете?

– Машины больше нет, – вздохнул шериф. – Она взорвалась.

– Взорвалась? – воскликнула девушка.

– Взлетела в небо, – кивнул шериф. – Обломки двигателя разлетелись на четверть мили вокруг. Один раскаленный кусочек задел меня. – Он взглянул на руку, лежащую в окровавленной петле. – Вот как я был ранен.

Я уже видел то, что осталось от его машины – главным образом, воронку в земле. Даже динамит не разнес бы ее на такие кусочки.

– Я хочу поймать Томми по двум причинам, – сказал шериф. – Во-первых, я получил ордер, в котором написано, что я должен арестовать его. Во-вторых, я хочу посмотреть на те камешки, которыми он пуляет из рогатки.

И в этом можно было не сомневаться. Я тоже хотел взглянуть на те камешки. Если маленьким камешком, запущенным из рогатки, можно взорвать автомобиль, то это явно не просто кусочек скалы. А подумайте, что может тогда наделать камешек размером с бейсбольный мячик! А сколько таких бейсбольных мячиков может войти в бомбардировщик!

Чем же Томми Сонофагун стрелял из своей рогатки?

– Я просто не могу в это поверить, – сказала Эллен, немного оправившись от удивления. – Томми не может быть причиной этих взрывов. Наверное, ваша машина просто взорвалась в этот момент, и сделал это вовсе не Томми. Это… это просто невозможно…

Шериф не стал с ней спорить. И я тоже. Мы оба стали глядеть, что происходит внизу, в Десятимильной долине. Собаки, какое-то время искавшие след, внезапно нашли его.

И тут появился Томми. Он мчался через поляну в зарослях кедровника, пригнувшись, словно неуклюжий зверь. Нам он казался всего лишь небольшим черным пятнышком, но я заметил, как он оглянулся через плечо на собак.

Собаки неслись за ним. Я услышал, как они разразились лаем, увидев свою дичь, и побежали еще быстрее, ведомые уже глазами, а не носом.

Томми нырнул в кедровник.

Собаки уже неслись через поляну. Впереди было четыре пса с высунутыми языками…

И внезапно они исчезли во вспышке белого света.

Все произошло слишком быстро для осознания. На поляну вылетели еще четыре собаки, и тоже исчезли в белой вспышке. Третья вспышка, казалось, взметнула на воздух всю поляну. А четвертая…

И только тут до нас долетел звук взрыва! Вверх полетел громадный шар дыма, и кедровник аж лег на землю от ударной волны. В последующей затем тишине было слышно, как ударяются о землю падающие камни. От собак не осталось и следа. Некому было лаять.

Лицо шерифа посерело. Я от всего сердца полагаю, что он не испугался – он не знал, что такое страх, но когда раздался взрыв, его лицо стало серым. Он взглянул на Эллен, словно сказал ей, что решение послать за Томми Сонофагуном отряд было правильным. Я был с ним согласен. Затем он шагнул вперед.

– Куда мы идем? – спросил я ему в спину.

– Туда, – шериф кивнул на поляну, где только что прогремел взрыв. – Думаю, мне лучше поскорее взять Томми, если я вообще смогу это сделать.

Мы с Эллен остались на гребне и глядели вниз. Эллен не произнесла ни слова после взрыва, но по тому, как она стискивала мне руку, я понял, насколько она испугана. Я чувствовал, как она дрожит.

Шериф скрылся внизу в кедровнике, но я знал, что он где-то там преследует Томми Сонофагуна. И еще я знал, что где-то внизу есть его помощники, а вторая группа, вероятно, перекрывает долину сверху. Ловушка захлопнулась.

– Что же все это значит? – прошептала Эллен.

– Это значит, что вы должны ехать домой, – ответил я.

Но она бы не поехала. Она была Леди Помощница, а Томми был тем, кто нуждался в помощи.

День подошел к концу. Мы оставались на хребте, пока не спустилась темнота, и ждали… хоть чего-нибудь. Я вздрагивал всякий раз, когда вспоминал взрыв, убивший собак. Гранаты так не взрываются. И речи теперь не могло идти о совпадении. Собаки бежали за Томми, и он уничтожил их.

– Бен, – сказала внезапно Эллен, – мы должны найти Томми.

– Что? – до меня не сразу дошли ее слова.

– Мы должны найти его раньше отряда. Эти люди бояться его и не станут брать его живым. Даже шериф боится. Если они найдут Томми, и он попытается бежать… или то, что он сделал с собаками… они застрелят его. Бен, мы должны отыскать его, чтобы спасти ему жизнь.

Мне понадобилось какое-то время, чтобы вникнуть в ее слова. И когда я вник, они мне совсем не понравились. Я попытался отмахнуться от них, смеясь.

– Ну да, у нас есть превосходные шансы найти его, когда это не может сделать целый отряд.

– Я могу найти его. Я знаю, где он.

– Что?

– Примерно в миле отсюда у него есть пещера. Каждый раз, когда у Томми появляются проблемы, он бежит и прячется там. Он бежал наверняка туда, когда его нашли собаки. Если мы пойдем к этой пещере, то наверняка отыщем его там.

– И он превратит нас в фарш для пирога, как тех собак! – возразил я.

– Он не… Он ничего не сделает мне. Он знает меня. Мы с ним дружим!

– Глупости, милая! Никуда мы не пойдем.

– Ах, так! – вызывающе воскликнула она. – Тогда я пойду одна.

И она действительно пошла.

– О, боже! – простонал я. – Хорошо, я иду с вами. Но у вас есть преимущество, которого нет у меня.

Пещера была в склоне ущелья, ведущего из Десятимильной долины. К тому времени, как мы добрались до нее, взошла луна, но на дне ущелья все равно было слишком темно. Из кедровника повсюду торчали валуны, казавшиеся темными пятнами, за которыми могло скрываться все, что угодно. Вход в пещеру был тоже лишь темным пятном, только еще чернее.

– Т-томми! – позвала Эллен.

Никакого ответа. Я вглядывался в темноту и чертовски хотел оказаться сейчас в своем офисе, набирающим статью об этих событиях на линотипе. Эллен так цеплялась за меня, словно хотела оторвать мне руку.

Потом мне показалось, что у входа в пещеру мелькнула какая-то тень.

– Томми, – быстро сказала Эллен. – Не бойся. Томми, мы принесли тебе конфетки. Ты ведь хочешь конфетки?

Тишина, лишь ветер шептал в кедровнике, да тихонько стучали мои зубы.

– У нас с собой конфетки, Томми.

Раздался чуть заметный звук. Он шел из пещеры. Я ничуть не сомневался, что Томми Сонофагун сидит там и наблюдает за нами, сжимая в руке рогатку и пытаясь понять, не пришли ли мы, чтобы схватить его. В этот момент моя память решила напомнить мне, что случилось с собаками. Они тоже бежали за ним. И если он сейчас выстрелит, от нас также ничего не останется.

Холодный пот струился у меня по всему телу.

– Почему бы тебе не выйти и не взять конфетки, которые мы принесли тебе? – спросила Эллен.

– Мне страшно, – унылый, сдавленный голос донесся со стороны пещеры.

Значит, Томми действительно там. Он наблюдает за нами. Он хочет конфетки, но боится.

Но он и неа десятую долю не боялся так, как я! Диллин-джер^[4] с револьвером был бы не так опасен, как этот получеловек, прячущийся в пещере. С Диллинджером можно было бы вступить в переговоры. Он не стал бы стрелять без причины. С Томми тоже можно было разговаривать, но не было никакой уверенности, что он вас поймет.

– Тебе не нужно бояться, – продолжала Эллен. – Мы не причиним тебе вреда. Ты ведь помнишь конфетки, которые я приносила тебе? А помнишь, как я принесла тебе прошлым месяцем новый комбинезон. Разве он был плохой, Томми?

– Угу. Хороший. Я ношу его и сейчас.

Тон его не казался враждебным.

– Так выходи и возьми конфетки, – сказала Эллен, открывая сумочку.

Пять минут ей понадобилось на то, чтобы выманить его из пещеры. И для меня это были адские пять минут. В голосе Эллен не было ни тревоги, ни страха, вообще ни малейшего беспокойства. Слушая ее, можно было подумать, что у нее нет никаких забот. Вот только сила, с которой она стискивала мою руку, выдавала, насколько она испугана.

– Вот, держи, – сказала она, протягивая Томми шоколадный батончик.

Томми съел его вместе с оберткой и фольгой. На меня он не глядел. Он отлично видел меня, но не доверял мне, поэтому не смотрел в моем направлении.

– Как ты сделал такой сильный шум? – спокойно спросила Эллен.

– А? Сильный шум?

Он снова показался испуганным.

Я набрал полные легкие воздуха и приготовился прыгнуть на него.

– Большой бум, – пояснила Эллен. – Ты знаешь, как фейерверк, только немного погромче. Фейерверки же делают прекрасный бум.

– Вам нравится, да? А хотите услышать бум еще громче? Хотите бум, как в День Независимости?

Мои глаза привыкли к темноте, и я увидел, что он поднял руки, а в них была рогатка.

– Хотите большой бум? – гордо спросил он.

– Не сейчас, Томми, – быстро сказала Эллен слегка изменившимся голосом. – Дай мне посмотреть эту штучку, которая делает большой бум.

– У? – Он опустил руки, но держал рогатку наготове, а его голос снова стал подозрительным.

– Я дам тебе за твой фейерверк еще один шоколадный батончик, – продолжала Эллен.

Она открыла сумочку, и я услышал шуршание вощеной упаковочной бумаги.

– Обмениваю шоколадный батончик на фейерверк. Ты же хочешь еще один шоколадный батончик, Томми? Помнишь, какой был вкусный шоколадный батончик?

Он прекрасно это помнил. Он глаз не сводил с шоколадной конфеты, которую Эллен протягивала ему.

Я с облегчением перевел дыхание.

– Ладно, – внезапно сказал Томми. – Обмен.

Он что-то вынул из рогатки, положил Эллен на ладонь, схватил батончик и сунул его в рот.

– Фонарик, – шепнула мне Эллен, а Томми сказала: – Сейчас мы включим фонарик, чтобы посмотреть на фейерверк. Вкусный шоколадный батончик, а, Томми?

Мои руки так тряслись, что свет фонарика прыгал из стороны в сторону. Эллен держала фейерверк. Я взглянул на него и не поверил своим глазам. Он был размером с крупную горошину. Даже не с виноградину, а с горошину. И походил больше всего на маленький круглый камешек. И эти бомбы так чудовищно взрывались?

– Именно такие штучки делают большой бум? – спросила Эллен.

– Конечно, – подтвердил Томми, когда прожевал батончик настолько, что смог говорить. – Делают большой бум. Хотите еще? У меня их много. – Он полез в карман и достал целую горстку. – Хороший бум, – повторил он.

Я просто не мог в это поверить. Есть какие-то пределы, за которыми разум отказывается функционировать. Нельзя было поверить, что такой крошечный шарик может вызвать такой взрыв. Я взял у Томми рогатку, зарядил ее шариком, натянул резинку и отпустил. Я должен был сделать это сам, должен быть уверен, что сам все увидел. И я чертовски хорошо увидел это! Хотя взрыв произошел на расстоянии семидесяти пяти ярдов, меня сбило с ног. Пламя рванулось в небеса, и они ответили оглушительным громом. Томми возбужденно запрыгал.

– Большой бум! Здорово, здорово! Хотите сделать еще бум?

– Н-н-нет, – заикаясь, ответил я, вставая с земли.

– Бен, вы идиот! – рявкнула Эллен. – Шериф же услышит взрыв! Нет, Томми, сейчас больше не надо бум. Откуда ты взял эти фейерверки, Томми? Где ты их нашел?

Фейерверки, черт побери! Да это самые мощные фугасы такого размера, когда-либо существовавшие на Земле! Они гораздо сильнее динамита. В десятки раз мощнее нитроглицерина. Если шарик, весивший малую долю унции, мог сделать такой взрыв, то какой же взрыв произведет бомба весом в сто футов? Один бомбардировщик мог подкрасться в облаках и снести целый город! Снести одной только бомбой! Где же Томми Сонофагун взял эти круглые камешки, которые обладали такой мощью?

– Конфета? – вопросительно произнес он. – Еще конфета?

– Я дам тебе кило конфет, если ты покажешь нам, где взял эти камешки! – сказал я.

Мне стало плохо. Я вспомнил Пирл-Харбор, «Принца Уэлльского» и «Защитника». А может, парочка подобных бомб потопила эта дви громадных корабля?

Но если так, то как оказалось подобное оружие в самом середце Америки? Откуда появились эти камешки? Очевидно, Томми где-то нашел их, но где? И кто их создал?

– Кило конфет! – воскликнул Томми. – Бож-же!..

Схватив с земли рогатку, которую я уронил, он побежал, махнув рукой, чтобы мы следовали за ним. Спотыкаясь, но ни разу не упав, он повел нас прямо к одной из опор высоковольтной линии!

– Там готовился саботаж! – запыхавшись, выкрикнул я на ходу. – Кто-то хотел взорвать высоковольтку, но бомбы не сработали. А Томми нашел их взрывчатку!

Это было разумное предположение. Если бы упала хоть одна опора высоковольтки, то остановились бы все местные оборонные предприятия, которым было нужно электричество.

– Я взял их здесь, – сказал Томми.

Он потащился прямо к ажурной стальной башне, образующей арку над головами. Он держал Эллен за одну руку, а я – за другую. Мы растянулись цепочкой. Я уже слышал тонкое гудение наверху, когда ступил под арку башни. Это был высокий, тонкий звук, напоминавший комариный писк, и он означал, что линия под напряжением. Томми шагнул под арку… и исчез. Эллен шагнула за ним и тоже исчезла! Поскольку я держал ее за руку, то мне не оставалось ничего другого, как сделать шаг вперед. И ажурная башня исчезла.

Еще секунду она была над моей головой, ажурная стальная решетка, вздымающаяся ввысь. А в следующую секунду не стало никакой башни.

Не стало ни неба, ни звезд, ни луны. Не стало склона, высоковольтной линии и даже самой ночи.

Я чуть было не подавился собственным языком.

– Ч-ч-ч-ч-что, черт возьми… – услышал я собственный каркающий голос.

Я находился в чем-то похожем на громадное помещение. С одной стороны стояла какая-то закрытая колпаком машина, которая тихо стучала сама по себе. У меня сложилось мимолетное впечатление, что эта машина работала автоматически, что сырье подавалось откуда-то сверху, а готовый продукт ссыпался в большой бункер. Прямо из стен здания, в которых не было видно никаких окон, струился мягкий синий свет. Эллен стояла прямо передо мной и хлопала глазами. Это было единственное ее движение, а вся она застыла, как жена Лота.

Я сам стоял, точно парализованный. Что, черт побери, с нами произошло? Где мы? Мысли беспорядочно носились у меня в голове. Мне казалось, что я сошел с ума. Но Томми не испугался. Он вроде бы даже не осознал, что произошло. То, что любого человека с нормальной психикой напугало бы до истерики, на него не оказало никакого влияния. Он почти ничего не знал о мире, в котором жил, и поэтому ему все казалось возможным.

Иногда у идиотов есть свое преимущество. И сейчас был как раз такой случай.

Здание, в котором мы очутились, не удивляло Томми, как и то, каким образом мы попали сюда.

Он подошел к бункеру возле машины, сунул в него обе руки и бегом вернулся к нам, держа руки перед собой.

– Фейерверки! – торжествующе заявил он.

В обеих горстях у него были круглые взрывчатые шарики. Их делала машина. Их производили здесь, прямо в этом здании без окон в Десятимильной долине! Вот где Томми нашел невероятные бомбы. Очевидно, он случайно наткнулся на это место.

Томми с надеждой взглянул на меня.

– Дашь мне кило конфет? – с надеждой спросил он.

Язык мой все еще застревал где-то в горле, словно заранее знал, что я собираюсь сказать, и никак не хотел лгать.

– К-конечно, – с трудом пролепетал я. – Я дам тебе к-конфеты, как только мы вернемся в город… Но, Томми… Где мы?

Вот это был вопрос! Где мы?

– А? – спросил Томми, затем пояснил: – Мы здесь!

Черт, так я и думал! Но мне хотелось бы знать, где это «здесь». И я попробовал спросить по-другому:

– Откуда появились это здание и все эти машины?

Томми пожал плечами. Вопрос лежал за пределами его разумения.

– Были здесь, – сказал он и с надеждой поглядел на меня. – Конфеты для Томми Сонофагуна?

В его скудном умишке помещалась зараз только одна мысль. Это здание и машины он воспринимал точно так же, как холмы или дождь. Он нашел их здесь, и это все, что он знал о них. Они были для него такими же реальными, как весь остальной мир.

– Давайте уйдем отсюда, – сказал я Эллен.

В ее остекленевших глазах застыло ошеломление. Ее разум отказывался принимать то, что видели глаза, и попросту отключился. Я почувствовал панику. Никогда в жизни мне еще не хотелось так настоятельно бежать отсюда. Единственное, что в данный момент меня интересовало, так это как убраться отсюда, и побыстрее! И я уже было повернулся, когда меня остановил чей-то голос.

– Вон опять этот вор, – произнес чей-то голос.

По крайней мере мне показалось, что он сказал именно это. Слова были английскими, но не походили на тот язык, который я знал. Они были произнесены со странным напевным акцентом. Я резко повернулся, чтобы увидеть говорящего.