Текст книги "Пропавший линкор"

Автор книги: Роберт Мур Вильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 49 страниц)

У двери в дальнем конце помещения стояли двое мужчин. Очевидно, они только что вошли. Они были в блестящей одежде, с суровыми лицами, и не походили на людей, с которыми мне бы хотелось побеседовать. Я схватил Эллен за руку и бросился бежать.

– Стой! – раздалась команда.

Разумеется, я не остановился. Я был не в себе от страха. Единственное, что я хотел, так это найти выход отсюда. Но я не знал, где этот выход, так что просто повернулся и побежал.

Очевидно, я поступил правильно. Потому что через долю секунды помещение исчезло. Я снова оказался у башни высоковольтки, но не под аркой, а рядом. Стояла ночь, над головой светили луна и звезды, а в ушах звенел электрический ток. Я обернулся, но не увидел никакого здания с машинами.

– Ш-ш-ш-што случилось? – невнятно пробормотал рядом Томми.

Он почувствовал мой страх и сам испугался.

Эллен вздохнула и спокойно упала в обморок. Я перебросил ее через плечо.

– Бежим! – крикнул я Томми и помчался вперед.

Томми последовал за мной.

– Стоять! – снова раздалась позади команда.

И тут ночь прорезала в футе над моей головой полоса света. Казалось, она подожгла темноту. Это в нас выстрелили двое мужчин. Теперь даже Томми понял, что за нами гонятся. Он и так был напуган, а когда над нами пролетел луч света, то и вовсе слетел с катушек. Присев и развернувшись, он натянул свою рогатку.

– Не стреляй! – заорал я ему.

Но было поздно. Свистнула отпущенная резинка. Глянув назад, я мельком увидел стрелявших. Это была та же парочка, что появилась в странном помещении. Они стояли у опоры высоковольтки с изумленными лицами и даже не пытались броситься за нами. И тут в них попал шарик. Взрыв едва не отшвырнул меня. Но мне удалось устоять на ногах, и я снова кинулся бежать. Вверх рванулся столб огня, и тут я услышал треск ломающейся стали.

Башня высоковольтной опоры падала. Взрыв уничтожил одну из ее ног, и она стала падать. Где-то надо мной раздался певучий звук лопающейся басовой струны. Я понял, что это значит. Это рвались натянутые падающей башней медные кабели высоковольтки. А в них было шестьдесят тысяч вольт напряжения. С Эллен на плече я нырнул в ущелье, обо что-то запнулся и кубарем покатился по земле, и тут ночь разорвало ослепительное пламя. Яркие, точно молнии, электрические дуги метнулись в небо. Оголенные концы кабеля упали на землю и стали корчиться, точно гигантские змеи, изливая огненные факелы. Где-то кто-то кричал… Томми! Это кричал Томми! И, словно его крик был сигналом, земля содрогнулась и швырнула меня вверх. Теряя сознание, я увидел струи бьющего в звездное небо огня, и мне показалось, что в огне весь небосвод. А затем меня словно что-то ударило по голове и в глазах потемнело…

В сознание я пришел уже в больнице, и надо мной склонилась медсестра. Как только я открыл глаза, она побежала за доктором. Доктор потыкал и пощупал меня и, наконец, заявил, что, по его мнению, я буду жить. Я тут же почувствовал, что это даже больше, чем я ожидал. Больше доктор не сделал ничего, только в дверях поспорил с медсестрой. Та настаивала, что ко мне нельзя пускать посетителей, а доктор отвечал, что вполне даже можно. А затем надо мной склонилась Эллен.

– Бен, вам очень больно? – спросила она.

Я передал ей слова доктора, и появившееся на ее лице облегчение породило во мне романтические чувства. У нее на лице был пластырь, синяки и царапины, но она была уже на ногах.

– Бен, что там случилось? – спросила она. – Какие-то люди, здание, машины…

– И атомные бомбы! – добавил я.

– Что? Атомные бомбы? Ничего не понимаю. Что делали те двое, Бен?

– Занимались диверсией, – твердо ответил я.

– Но, может, это была вовсе не диверсия. Если бы они хотели взорвать высоковольтную линию, то сделали бы это без проблем. А странное здание и опора высоковольтки – они же находились в одном и том же месте. Бен, может, это и не было диверсией. Должно быть какое-то другое объяснение. Я думала, думала, думала, но не вижу ответа.

– Все равно, это была диверсия, – уперся я. – Это я и собираюсь написать в статье.

– И солжете, Бен, – раздался от двери голос.

Я чуть повернул голову. Это был шериф. Он вошел в палату, рука его все еще висела на перевязи, а лицо было более серым, чем когда-либо прежде.

– Как вы попали сюда? – запинаясь, спросил я.

– Это я нашел вас и привез в больницу, – сказал он. – Вас обоих. – Он выдвинул стул и сел в позе, указывающей, что собирается здесь побыть какое-то время. – А теперь расскажите мне правду, вы оба, – продолжал он. – Просто опишите точно, что именно произошло и как это произошло.

– Вы назовете нас лжецами, – возразил я.

– Возможно, – признался он. – Но все равно я хочу вас послушать.

Итак, мы рассказали ему все.

Он сидел и слушал без всякого выражения на лице. По отсутствию эмоций можно было предположить, что он деревянный.

– И какие вы сделали выводы, Бен? – спросил он, когда мы закончили.

– Диверсия, – ответил я.

– Вы действительно так думаете, Бен? – не поверил он.

– Ну, ладно, – медленно произнес я. – Возле этой опоры была легкая утечка тока. Я думаю, что именно эта утечка именно в этом месте и сделала нас первыми в истории Человечества путешественниками во времени.

Эллен пораженно всхлипнула, но шериф и глазом не моргнул.

– Продолжайте, – только и сказал он.

– Думаю, то здание существует в будущем, – объяснил я. – Думаю, что его построят еще очень нескоро, но оно все равно уже существует и его можно увидеть, если перелететь через время. Те двое мужчин говорили на странно искаженным английском. Это указывает на будущее. Они делали атомные бомбы. Сейчас мы не умеем делать атомные бомбы, но, несомненно, научимся в будущем. Думаю, здание, куда мы попали, это арсенал будущего, который будет построен в Десятимильной долине в ближайшие столетия. Вы спросили меня, что я думаю, и я рассказал, – вызывающе закончил я. – Если вам это не нравится, можете придумать собственное объяснение.

Он не сдвинулся с места.

– А Томми? – задал он очередной вопрос.

– Томми случайно прошел под аркой, образованной опорами башни, и увидел машину, производящую крошечные атомные бомбы. Он не знал, что это бомбы. Он думал, что это прекрасные камешки, очень подходящие для его рогатки. Так он их и использовал. А они взорвались при попадании. Возможно, они были созданы, чтобы их выбрасывали с самолета сотнями одновременно. А может, их использовали во время какой-ни-будь межпланетной войны. Не знаю, зачем их делали. Я знаю только, что этот недоумок нашел их и решил, что ими удобно стрелять из рогатки. Кстати, а как Томми?

Я и думать забыл о Томми Сонофагуне.

– Мы нашли от него несколько кусочков, – вздохнул шериф. – Когда порванные провода ударили его током, у него был полный карман этих камешков. И они взорвались все сразу.

Бедный Томми Сонофагун. Никогда он не получит свой килограмм конфет.

Шериф решительно поднялся, но у двери остановился и оглянулся.

– Вы правы, Бен, – сказал он. – Это была диверсия.

Так и было написано в официальных документах, так я и написал в своей статье. Общественность была готова поверить в диверсию. Но вот была ли она готова поверить в путешествия во времени?

Только не в ближайшие сто лет!

СТРАНА ЗОЛОТЫХ ЛЮДЕЙ

Томилсон уже почти уснул, когда его разбудил лай напуганного щенка: «Гав-гав-гав!» Сначала ему показалось, что лай доноситься с улицы, но когда он услышал стук коготков по полу, то понял, что щенок находится в его спальне. Это тут же разбудило его. Томилсон зажег свет.

– Эй, щенок, как ты очутился здесь?

Он был уверен, что после того как выпустил кошку, проверил сетки на окнах и запер все двери.

Когда загорелась лампа, щенок присел посредине комнаты, а потом, поскольку человек в постели показался ему дружелюбным, поскуливая, двинулся к нему. У Томилсона волосы на голове встали дыбом, а по телу побежали крупные, как градины, мурашки.

У щенка было восемь лап! У него был еще кожаный ошейник и обрывок свисающей с ошейника цепочки, но Томилсон был слишком поражен восемью лапами, чтобы обратить внимание на доказательства того, что щенок явно домашний. Томилсон буквально вскочил на постели и потянулся к стулу. Матрац подался под его ногами, Томилсон потерял равновесие, попытался схватиться за изголовье кровати, но промахнулся, ударился о ночной столик и смахнул с него лампу. Лампа и сам Томилсон одновременно с шумом брякнулись на пол. Лампа вспыхнула ярче, но тут же погасла. Острая боль пронзила руку Томилсона. Туг уж шум и тряска кровати разбудили его жену.

– Джо! Что там такое?

– Я упал с кровати. Пожалуйста, встань и включи верхний свет. – Кровать заскрипела, когда жена начала вставать. – Только будь осторожна, – добавил Томилсон. – В комнате восьминогий щенок.

Кровать опять заскрипела, когда жена вернулась в нее.

– Восьминогий?.. – Томилсон услышал ее тяжелое дыхание. – Джо Томилсон, ты что, прячешь у себя в мансарде бутылку? Значит, вот чем ты там занимаешься, когда притворяешься, что возишься со своим радиобарахлом? Ты просто…

– Это не барахло! – воскликнул оскорбленный Томилсон.

В мансарде у него был один из самых превосходных наборов радиолюбителя, из которого можно было собрать что угодно, и Томилсон хотел, чтобы жена знала это. Он провел в мансарде много приятных часов, составляя новые радиосхемы.

– Но восьминогий…

Щенок тявкнул.

– Джо! Что это?

По полу простучали коготки, и Томилсон почувствовал, как холодный, дружелюбный нос ткнулся ему в голые ноги, и поспешно вскочил с пола. Если уж у щенка восемь ног, то у него могут оказаться и ядовитые клыки. Он включил верхний свет.

– Джо! – завопила жена.

Щенок путался у него под ногами.

– Я же сказал тебе, что у него восемь лап, – сказал он жене. – Потише, парень, – обратился он к щенку. – Мне всегда нравились собаки.

Жена стояла на кровати у изголовья и, тиская в руках ворот ночной рубашки, выпученными глазами уставилась на щенка.

– У него восемь лап! – ужасным голосом прошептала она.

– Ну, а где ты прячешь бутылку? – ядовито спросил ее Томилсон и ошупал левое запястье.

Пока он прикасался к нему, было еще ничего, но легкое движение рукой причинило острую боль.

– Джо, откуда взялся этот щенок? Джо, как он вообще очутился здесь?

– Потише, разбудишь Систи, – сказал Томилсон, но легкие шлепки босых ног в зале подсказали ему, что Систи уже не спит.

Протирая заспанные глаза и сжимая своего драгоценного розового плюшевого медведя, с которым она спала, со взъерошенными вьющимися волосами, Систи вошла в комнату. Ей было четыре года. Мгновение она глядела на родителей, очевидно, готовясь задать им адский концерт за то, что ее разбудили, но затем увидела снующего по полу щенка. И взорвалась ликующим воплем.

– Щенок! Настоящий живой щенок! Папа, почему ты мне не сказал?

Увидев ее, щенок тут же признал в ней друга. По полу простучали коготки, и щенок прыгнул к Систи на руки. Она схватила его, поцеловала, и он лизнул ее в ответ. Щенок завизжал, она завопила, и эти звука были пронизаны радостью. Старый дом отозвался этой радости эхом. Теплое счастье разлилось в самом воздухе. Щенок снова лизнул ее стремительным движением красного, раздвоенного язычка.

Томилсон понял, что сейчас произойдет, и приготовился сказать «нет» твердо, как должен говорить отец. Словно ощутив его намерение, Систи внезапно посмотрела на него. В ее прекрасных глазках бился невысказанный вопрос. И Томилсон почувствовал, что бессилен перед этим взглядом.

– Я могу оставить его, папа? Папа, я могу оставить его? Я могу, папочка…

Томилсон неловко откашлялся.

– Ну, пока не появится владелец и не потребует вернуть его…

– Джо! – Жена обрела достаточно храбрости, чтобы слезть с кровати. – Откуда этот щенок? Как он попал сюда? И как это возможно, что у него восемь лап?

Жену волновали его восемь лапок. Систи они не волновали. Уже много месяцев она просила у них щенка. И теперь, когда щенок появился, ее бы даже не смутило, если бы у него оказалось сорок ног.

– Джо…

– Сейчас я узнаю, как он попал сюда, дорогая.

Томилсон спустился вниз, проверил кухонную дверь, дверь застекленной террасы, парадную дверь и дверь подвальную. Все были закрыты и заперты на ключ. Сетки на окнах опущены. Чувствуя себя неуютно, он повторил свой маршрут и снова проверил каждую дверь. Ничего не изменилось, все двери заперты, сетки от насекомых на окнах опущены. Чувство дискомфорта росло. Как-то этот щенок очутился в доме, но не было никакого способа, которым он мог бы проникнуть сюда. Ни единого…

Большая радиола в гостиной была включена. Он сам собрал ее, включая пять динамиков и систему автонастройки. Это была не радиола, а мечта, она могла проигрывать и сама менять пластинки, и у нее был даже таймер, автоматически выключающий ее на ночь. Вот только таймер почему-то не сработал, так что радиола осталась включенной. Томилсон выключил ее.

– Джо! – позвала его с верхней площадки жена.

– Черный вход был открыт, – ответил Томилсон.

– А-а!.. – протянула жена, она была удовлетворена этим вопросом, хотя оставались еще и другие. – Но… но откуда мог появиться такой щенок, дорогой?

Томилсон быстро подумал.

– Я… гм-м… видел, как днем по городу проезжали карнавальные грузовики. Возможно, щенок сбежал из них.

Объяснение удовлетворило жену и еще раз доказало, что Томилсон был опытным женатым человеком. Он отнес щенка в подвал и сделал ему кровать из старой коробки и тряпок. Странно, но щенок, казалось, сразу же понял, что это его место для сна. Пока Томилсон с помощью нетерпеливой Систи оборудовал ему подстилку, щенок то и дело облизывал ему левое запястье. Раздвоенный красный язычок охлаждал и успокаивал боль, и Томилсон на время забыл, что была эта тупая, пульсирующая боль. Потом ему пришлось строго приказать Систи пойти спать наверх. При этом, проснувшись утром, Томилсон почти не сомневался, что найдет щенка в ее постели.

Но он ошибся. Щенок был в постели с ним. Прижавшись к Томилсону, он облизывал ему левую руку. Как только Томилсон открыл глаза, щенок встал и потянулся.

Томилсон осторожно спустил его на пол. Восемь лапок мягко простучали по комнате. Глядя за их движениями, Томилсон почувствовал страх, неопределенно зашевелившийся где-то в глубине сознания. Он быстро вылез из кровати и проследовал за щенком, хотя и так знал, куда щенок направляется – прямо в комнату Систи.

Прыгнув к ней в кровать, он свернулся шариком у нее в ногах. Систи все еще спала. Томилсон мгновение посмотрел на нее, убедился, что все в порядке, и, пройдя вниз, повторил ночные поиски. С аналогичным результатом.

Насколько он мог сказать, не было никакого способа, каким щенок проник бы в дом. Томилсон все еще думал над этим вопросом, пока умывался, брился, одевался и завтракал. Насколько он мог понять, существовал лишь один ответ. И тут была лишь та загвоздка, что Томилсон был уверен, будто такое невозможно. Он даже невольно содрогался, думая об этом…

По дороге в офис он все еще был озабочен этой проблемой, так что чуть было не влетел в грузовик, тормозивший для поворота налево. Томилсон резко дернул руль, чтобы избежать столкновения, и левое запястье пронзила вспышка боли.

До этого момента он и не помнил об этой травме. Но теперь она сама напомнила о себе, и Томилсон поехал к врачу. Он был первым пациентом, и пришлось ждать появления врача.

Врач выслушал его рассказ и сделал рентген. У него был современный аппарат, который тут же проявляет снимки. Врач исследовал еще сырой снимок.

– Кость была сломана…

– Вот дьявол!

– И залечена, – продолжал врач.

– Что?

– Должно быть, вы повредили старый перелом, – предположил врач.

– Но я никогда не ломал эту руку, – возразил Томилсон. – Если она действительно сломана, то я сломал ее вчера вечером, когда упал с кровати.

– Вы не могли сломать ее вчера вечером, – покачал головой врач. – Она практически вылечена. Кости еще не окрепли, но мне даже не нужно накладывать гипс. – Врач понимающе улыбнулся. – Вы просто потревожили старый перелом, Джон. Смотрите, рука даже не опухла.

– Гм-м… – промычал Томилсон. – Спасибо, доктор.

– Просто поберегите эту руку несколько дней, и все будет в порядке, – посоветовал врач на прощание.

Ошеломленный, Томилсон вышел из кабинета. Нужно было кое о чем подумать. Томилсон знал, что никогда не ломал руку. Поэтому, если рука была сломана, это могло произойти лишь вчера вечером. Рентген утверждал, что она была сломана. Но он также утверждал, что она уже почти зажила.

Всю остальную часть дороги до офиса Томилсон думал о тонком, красном, раздвоенном язычке.

– Я дурак, – сказал он себе, но в этих словах не было ни малейшего осуждения.

В офисе его уже ждала секретарша.

– Звонила ваша жена, – сообщила испуганная девушка. – Сказала, чтобы вы немедленно возвращались домой. Систи исчезла.

– Исчезла? – Систи была в десять раз важнее для него, чем сама жизнь. – Что вы имеете в виду?

– Так сказала ваша жена. Чтобы вы сразу же ехали домой.

По пути домой Томилсон не разглядел ни единого знака «Стоп». Богатым он никогда не был, но перед глазами у него стояла Систи, похищенная и ждущая выкупа. Или еще хуже – Систи, похищенная извращенцем. Когда Томилсон выскочил из машины, сердце у него было готово выскочить из груди…

Парадная дверь распахнулась, не успел он еще добежать до нее. На пороге стояла жена, крепко прижимая к себе Систи, на щеках которой были все признаки шоколадного дебоша.

– Мама, мама! Папа вернулся!

– Вижу, дорогая! Что случилось?

Томилсон прислонился к дверному косяку и подождал, пока сердце перестанет стучать, как мотоцикл на высокой скорости. Глядя на Систи, которую держала на руках мать, он почувствовал, что все внутренности у него были оторваны и вновь пришиты неумелым хирургом. Он молча глядел на жену.

– Ты звонила мне в офис? – спросил он, наконец.

– Да, Джо.

Внешне жена была спокойна, но по глазам Томилсон видел, что она едва сдерживается. Однако он знал, что она ничего не скажет ему в присутствии Систи. Тогда он взял у нее дочь, расцеловал ее, не обращая внимания на шоколад, потискал и похлопал по маленькой круглой попке.

– Сбегай-ка, погляди, не осталось ли в доме конфет, – сказал он, спуская ее на землю.

Систи поскакала в дом. Щенок развернулся на своих восьми лапках и последовал за ней. Они подождали, пока девочка скроется за дверью. Затем жена буквально упала к нему в объятия.

– Что случилось? – повторил Томилсон.

– Не знаю, – сказала жена. – Я мыла посуду на кухне, а она оставалась в гостиной, танцуя под музыку – я включила для нее радиолу. Я также слышала лай щенка. А затем… – Глаза ее расширились, когда она вновь пережила ужасный момент. – Я… Внезапно я поняла, что уже несколько минут не слышу их. Я позвала Систи, но она не ответила.

– И ты начала искать ее?

– Конечно. Я перевернула весь дом вверх дном и… – на ее лице был ясно написан страх, – …не нашла ее. Я выходила на улицу и кричала, но она не отзывалась. Я смотрела и в подвале, и наверху. Затем позвонила тебе.

– Она не отвечала, когда ты звала ее?

– Да.

– И где ты ее нашла?

– Там же, в гостиной. Позвонив тебе в контору, я пошла наверх и внезапно услышала, как внизу тявкает щенок, а затем вскрикнула Систи. Я побежала вниз и увидела, что она идет по гостиной…

– Ладно, – сказал Томилсон. – Держу пари, что она пряталась в туалете. И не отвечала, потому что это была такая игра.

Жена облегченно вздохнула при этих словах.

– Так что, все в порядке, – искренне сказал Томилсон. – Ты же знаешь, что она всегда во что-то играет. Ну, а теперь иди, заканчивай с посудой. А я поговорю с Систи и попытаюсь узнать, где она пряталась, чтобы ты знала, где искать ее в следующий раз.

Он ободряюще похлопал жену по плечу, затем по мягкому месту. Вместе они вошли в дом. Систи сидела за журнальным столиком и приканчивала последние конфеты. Щенок был тоже усажен за столик.

– У нас вечеринка, – сказала Систи родителям.

Томилсон, искоса глядя на жену, видел, как тревога тут же исчезла у нее с лица. Она успокоилась. Усаживаясь на диван, он пожалел, что не может то же самое сказать о себе.

– И ты что-нибудь оставила для меня? – спросил он дочь.

Машинально он заметил, что радиола в дальнем углу комнаты включена. Она доиграла последнюю пластинку, но таймер, настроенный на ночь, не выключил ее.

Систи поглядела на оставшийся маленький кусочек шоколада. Она хотела оставить его папе, но так же хотела съесть сама.

– Съешь его сама, – рассмеялся Томилсон.

Шоколад исчез, словно по волшебству. Глядя на нее, щенок облизнулся красным, раздвоенным язычком и тихонько тявкнул.

– Мама потеряла тебя и скучала, – сказал Томилсон, слушая, как жена на кухне моет посуду. – Где ты была?

Систи поглядела на него с любопытством.

– Нигде.

Томилсон, который знал дочь лучше, чем себя самого, не стал выжимать из нее ответ. Вместо этого он закурил сигарету и поискал взглядом пепельницу. Как обычно, ее нигде не было видно. Тогда он бросил сгоревшую спичку за диван. Щенок вскочил со стула и убежал на кухню. Томилсон поглядел на дочь.

– Ты хорошо позабавилась, пока пряталась? – спросил он.

– Очень, папа! – Она расставила ручки как можно шире, чтобы показать, как она забавлялась. – Но я немного испугалась.

– Расскажи мне, как ты веселилась, – попросил Томилсон.

Щенок выбежал из кухни и подбежал к нему, держа что-то во рту. Томилсон взглянул вниз. Во рту у щенка была пепельница.

– Спасибо, щенок, – сказал он, забрал у него пепельницу и поставил на столик.

Щенок закрутил хвостом от удовольствия. Томилсон глядел на него краешком глаза. Внезапно лицо его посерело, и ему показалось, что сердце перестало биться. Затем оно вновь застучало, точно автомобильный движок, пошедший вразнос.

– Что же ты видела такого забавного? – спросил он Систи.

– Папочка, а что означает рукопожатие? – спросила вдруг Систи.

– А? Да, ничего, просто иногда так делают. Лучше расскажи мне, как ты забавлялась.

– Там были очень забавные маленькие люди, – с энтузиазмом в голосе начала Систи. – Они были все золотые, рыли дырку в земле, а в дырке устроили себе домик. В домике было много интересных штучек, как у тебя в мансарде, папочка… а на крыше была клетка для птицы, только птицы там не было.

Ей стало грустно, потому что в клетке не было птицы. Интересно, подумал Томилсон, не может ли быть система антенн похожей на птичью клетку, но спрашивать об этом не стал.

– А какой величины были маленькие золотые люди? – улыбнулся он.

– Почти такие же большие, как я, – заявила Систи. – Может, чуть больше. Но только чуть.

Из радиолы вдруг послышался гул и тихие щелчки. Томилсон нахмурился. Радиола была переключена на проигрыватель пластинок, а в таком положении не должна гудеть. Он подумал было, не выключить ли ее, но решил, что не стоит. Привлеченный треском, щенок подошел к ней и обнюхал, зарычал, но тут же вернулся и прыгнул на диван рядом с Томилсоном. Томилсон погладил его по спине. Шерсть у него была тонкой и невесомой, почти как пух. А когда он погладил щенка по спине, от руки брызнули искорки статического электричества.

– Папа, смотри! – воскликнула Систи. – Дж’тон искрится.

– Кто-кто?

– Дж’тон, – Систи наморщила губы, пытаясь выговорить трудное слово. Он искрится.

– Дж’тон, – попробовал произнести Томилсон. – Тебя так зовут, щенок?

– Гав! – пролаял щенок.

Томилсон поперхнулся дымом и уронил сигарету на ковер, но тут же подобрал ее, погасил в пепельнице и немедленно закурил другую. С тоской он подумал о виски на верхней полке кухонного шкафчика. Сейчас ему хотелось выпить, как никогда в жизни. Но бутылка была на кухне, там же была и жена, и она увидела бы, если бы он решил сделать хоть глоток. Не то чтобы он хотел обмануть ее, просто он не хотел ее пугать.

Щенок облизнулся красным, раздвоенным язычком.

– Ты можешь творить чудеса, щенок? – брякнул Томилсон. – Можешь излечивать сломанные кости и все такое?

– Гав! – ответил щенок.

Томилсон вытер пот со лба. Это безумие, сказал он себе. Сумасшествие. Самый короткий путь к ближайшей психушке. Он постарался взять себя в руки, повернулся к дочери и снова спросил ее о маленьких золотых человечках и домике с птичьей клеткой на крыше. Систи начала охотно рассказывать, дополняя слова жестами, и пока она говорила, у него в голове начала складываться картина. Это была картина чего-то вроде блиндажа, только была там не пушка, а что-то типа излучателя. Может, радарная установка, а может, что-то еще.

– Вокруг были деревья, – продолжала Систи. – Только это были маленькие деревья. А потом через них прошел слон…

– Слон?

– Угу! И все маленькие люди засуетились. Они повернули птичью клетку так, чтобы она указывала на слона. Затем началось что-то ужасное, гром и молнии. Это было ужасно, папочка. Мы с Дж’тоном испугались и убежали.

Вспоминая все это, Систи казалась испуганной, хотя Томилсон мог бы поклясться, что она была испугана гораздо меньше, чем он сам.

– Но когда вы убежали, то как вернулись домой, Систи? – спросил он.

Девочка казалась удивленной этим вопросом.

– Мы просто прошли через дверцу, папочка.

– Где же эта дверца?

– Да вон она, – и Систи указала на радиолу.

От левого конца радиолы было фута три свободного места, где Томилсон намеревался поставить шкафчик для пластинок, а дальше была батарея парового отопления. И это незанятое пространство между радиолой и батареей действительно походило на дверь.

– Я покажу тебе, папочка, – сказала Систи и соскочила с места.

Но щенок оказался быстрее, чем ее отец. Томилсон не понял, как это произошло, но щенок рванулся вперед, прямо ей под ноги, отчего Систи упала и покатилась по ковру. Она не ушиблась, это была игра. Визжа от восторга, она вскочила и снова бросилась к радиоле. К этому времени Томилсон пришел в себя и схватил ее.

– Папочка, ты же сам хотел, чтобы я тебе показала… – удивленно воскликнула Систи.

– Покажешь мне это в другой раз. – Томилсон был поражен, что в его голосе не слышалось страха. – Мне кажется, мама закончила с посудой. Почему бы тебе не попросить, чтобы она пошла с тобой поиграть на задний двор. И возьмите с собой Дж’тона.

Когда Систи убежала, Томилсон глянул на то место, которое она назвала дверцей, и шагнул к нему.

Перед ним мгновенно оказался щенок и зарычал, обнажив острые зубки.

– Не бойся, Дж’тон, – сказал ему Томилсон. – Я не собираюсь совершить самоубийство.

Щенок смотрел на него, и Томилсон мог бы поклясться, что он все понял. Затем, успокоившись и, очевидно, решив, что Томилсон способен сам позаботиться о себе, щенок тявкнул и убежал за Систи.

Томилсон опустился на диван. Он был мокрый, словно на него вылили тазик воды. Пощупав себя, он понял, что одежда совершенно промокла от пота.

Он подождал, пока не услышал, как Систи с матерью играют на заднем дворе. Затем он поднялся наверх в мансарду, чтобы взять там счетчик, измерительную аппаратуру и инструменты…

Мансарда была большой, и Томилсон превратил ее в мастерскую радиолюбителя. По старой привычке, он на секунду остановился на пороге, чтобы любовно взглянуть на собранное здесь оборудование. На стенде стоял радиоприемник, который мог принимать радиопередачи из Австралии. Рядом был передатчик, который мог отвечать на эти передачи, посылая радиоволны через полмира. Сейчас Томилсону показалось странным, что он никогда не считал приемник и передатчик чудом или волшебством. Конечно, он знал законы физики – по крайней мере некоторые из них, – которые управляли радиоволнами, но знал он далеко не все. И никто не знал все. Маркони^[5] открыл лишь несколько частот. Тысячи других экспериментаторов проводили опыты с другими частотами, но никто понятия не имел, что происходит, когда передается или принимается радиосигнал. Какие божественные законы управляют пляской ионов между проводниками и пластинами?

И какие законы электроники могли бы объяснить дверь, открывающуюся между железной батареей и радиолой, установленной в трех футах от нее?

Томилсон не был мистиком. Мысленно он уже перебрал все известные законы физики, но сейчас, стоя в своей мастерской, чувствовал легкое беспокойство, словно, спустившись вниз, он станет исследовать скрытые тайны Вселенной.

Снаружи был яркий день, он слышал взрывы смеха и изредка потявкивание щенка.

– Боже мой! – прошептал он.

Это была молитва.

Собрав приборы и инструменты, он спустился вниз, чтобы проверить, действительно ли существует некая дверь.

Через тридцать минут он кое-что узнал. Во-первых, между радиатором и радиолой действительно был какой-то энергетический поток. Там была дверь. Приборы регистрировали ее. Радиатор и радиола были частями общей электронной схемы – мелькнуло у Томилсона в голове, – из-за которой возникает область вибрации, создаваемая так же, как витки проводника на катушке создают сложное электромагнитное поле.

Он также понял, что дверь эта невидима. С какой бы стороны он ни смотрел, как бы ни крутил головой, но не видел ни малейшего проблеска. Никаких пятен в воздухе, никакой дымки – вообще ничего. Но приборы подсказывали, что там есть какое-то энергополе. А Систи и Дж’тон сказали, что там есть дверь, отверстие, один конец которого находится у него в гостиной, а другой – в стране маленьких золотых людей.

Страна восьминогих щенков с раздвоенными язычками; щенков, которые обладают способностью лечить; щенков, которые являются телепатами.

Страна, где маленькие золотые люди строят в земле дома с птичьими клетками на крыше – но без птиц, – из которых вылетают гром и молния, когда появляется слон. Попасть в эту страну было так легко, нужно было лишь шагнуть в дверь между батареей и радиолой.

Думая об этом, Томилсон вытер вспотевшее лицо. Он уже знал, что непременно сделает. Но сначала, поскольку ему нравилось жить и совсем не хотелось умирать, он взял теннисный мячик и бросил его в эту область вибрации.

Мячик прошел через нее, ударился о стену и отлетел назад. Томилсон на секунду прикрыл глаза. А может, здесь и нет никакой двери?

«Была ли здесь вообще какая-то дверь, – подумал он, – или все это просто перевозбужденное воображение? Может, я действительно сломал руку в детстве и забыл об этом?»

А Систи, возможно, играла с ним в очередную игру. Откуда он знал, рассказала ли она то, что было на самом деле, или придумала очередную историю?

На мгновение он почти убедил себя, что последнее было правдой, но тут снова услышал взволнованное тявканье на заднем дворе. Он вздохнул. Дж’тон не был создан воображением Систи или его собственным. А приборы утверждали, что там есть дверь, и появление Дж’тона говорило об этом же.

Он привязал пластиковую отвертку к концу метровой линейки и осторожно толкнул ее в дверь.

Ничего не произошло. Отвертка уперлась в стену и не пожелала никуда исчезать.