Текст книги "Пропавший линкор"

Автор книги: Роберт Мур Вильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 49 страниц)

Наступила вторая ночь. Но Ленгли не отправился на передовую. Он и так знал, что случится, когда дальнобойные ракеты попадут в лучи его приборов. Вместо этого он уселся в кресло в углу лаборатории и уснул. И в его снах эхом отдавались крики:

– Мы выиграли! Выиграли! Выиграли!

Он не видел, что произошло. А потом он услышал, как кто-то зовет его, почувствовал, как кто-то дергает его за руку. Он открыл глаза. Над ним склонился Андрэ. Лицо лейтенанта казалось серым, а глаза казались безумными.

– Месье, месье! Мы проиграли. Все пропало!

Ленгли сел.

– Не удалось! – повторил он. – Ракета не взорвались?

– Ракеты взорвались, месье. Но они… – Лейтенант попытался что-то объяснить, но его слишком сильно переполняли эмоции и речь его понять было невозможно.

– Покажите, что произошло, – резко потребовал Ленгли.

Когда они достигли линии фронта, ночь была уже на исходе, и первые лучи зари уже раскрасили небо на востоке.

Измученные офицеры безмолвно застыли, в отчаянии уставившись на Ленгли. Андрэ исчез на пару минут, а когда вернулся, с ним подошли человек двадцать пять. Многие лица были знакомы Ленгли – это были те самые люди, с которыми он работал, отказавшись ото сна, они словно по мановению волшебной палочки перенеслись из лаборатории на передовую.

– Нужно пройти на позицию, чтобы вы сами смогли увидеть результаты, – сказал Андрэ, обращаясь к Ленгли – Территория, где мы расположили наши излучатели… она… Она теперь в руках наших противников. Некоторые до сих пор расположены на ничейной земле.

Ленгли задумчиво кивнул. Он должен был сам увидеть.

Обстрел утих, и на передовой не было никакой активности. Вдалеке на территории противника что-то надрывно гудело. Там двигались машины. Враг приближался, занимая новые позиции.

Потом Ленгли заметил небольшие группы врагов – разведчики, пробирающиеся вперед. Земля тут была все изрыта, вся в огромных воронках. Где-то на фланге прерывисто закашлял пулемет, а потом замолчал. Ему в ответ прозвучало несколько винтовочных выстрелов.

– Здесь находилась одна из установок, – спокойно проговорил Лндр.

Ленгли посмотрел на землю, которую, казалось, перепахали гигантской косой. И нигде не было ни следа ни машины, ни трупов. – Вчера вечером ракеты взорвались в воздухе, но эффект оказался таким же ужасным, как если бы взорвались на земле.

Ленгли ничего не ответил. Смысл сказанного подавлял.

В этот раз враги выпустили ракеты такие большие, что даже если бы удалось расширить диапазон действия прожекторов, чтобы ракеты взрывались на расстоянии в полкилометра, это не помогло бы. При взрыве всю территорию внизу накрывал дождь из осколков металла. И ни самих передатчиков, ни людей, которые их обслуживали…

Люди должны были спрятаться под землей, но оттуда они не могли направлять лучи передатчиков. Но даже если и так, то, когда начнется наступление, ракеты станут взрываться не только над передовой, но и пролетая над окопами, обрушатся на находящиеся в тылу склады и линии коммуникации. Они станут взрываться над городами, и смертоносный дождь скрежещущего металла обрушится на людей. Гражданские начнут гибнуть далеко за линей фронта. Погибнут невинные.

Ландстрет – застенчивый маленький гений – сделал это изобретение. Но он собирался использовать ракеты только в мирных целях, хотел завоевать космос, добраться до иных миров. Но в настоящее время ракеты использовали для того, чтобы уничтожить ни в чем не повинных людей.

Ленгли замер, и лицо его скривилось. Он ничего не видел и не слышал. Где-то слева вновь ударил пулемет – злобно загремел в ночной тишине. Далеко справа выстрелили из миномета. А потом где-то над головой загудели самолеты – они тоже несли смерть.

Запутавшись в своих горьких мыслях, Ленгли не услышал шепот лейтенанта. А потом раздался странный щелчок. Пули не свистели, не шипели, они щелкали, как кнут.

– Вражеский отряд, – дернул его за рукав Андрэ. – Посмотрите! Туда! Из целая дюжина. Вон там, в воронке. К нашим укреплениям мы вернуться не успеем.

Молодой офицер нырнул вниз, дернув следом за собой ошеломленного ученого. Воздух внезапно завибрировал, наполнившись звуками винтовочных выстрелов. Ленгли упал лицом вниз в воронку. Следом за ним еще кто-то сполз по склону и застонал. Ружейные выстрелы зазвучали со всех сторон, когда отряд Андрэ начал отстреливаться. Снова ударил пулемет. К нему присоединился еще один, а потом – третий. Лучи прожекторов прорезали туман. А потом над землей со свистом пролетели новые ракеты, и весь фронт замер. Миллионы людей знали, что смерть неизбежна и единственное, что им оставалось, вслепую стрелять по вражеским позициям.

У Ленгли не было винтовки. Более того, в свое время его признали не годным к строевой службе. Но, когда один из солдат неожиданно прекратил стрелять и сполз вниз по склону воронки с лицом, развороченным пулей, Ленгли автоматически схватил его винтовку. Ствол оказался еще теплым. Неожиданно ученый увидел фигуру в серой форме и нажал на спусковой крючок. Человек в серой форме дернулся, а потом полыхнуло яркое пламя и где-то рядом ухнуло, засьгпав землей часть воронки.

– Гранаты! – завопил Андрэ. – Они бросают гранаты. Осторожнее. Смотрите!

Еще одна граната взорвалась слева. Стальные осколки запели в воздухе. А потом с шлепком что-то упало в грязь рядом с Ленгли.

– Бросьте ее назад! – закричал Андре. Но в этом приказе не было никакой необходимости. Ученый схватил гранату и, раскрутив, выбросил ее из воронки. Она взорвалась в воздухе.

У Ленгли не было времени, чтобы осознать, насколько близко он был от смерти.

А потом он опять услышал шорох песка. Еще одна граната упала в воронку. Один из солдат бросился за ней. Но Андрэ первым схватил ее. Он уже собирался швырнуть ее обратно, но она взорвалась у него в руке.

Одно ужасное мгновение тело лейтенанта стояло на ногах, а потом рухнуло. Его правая рука отсутствовала, лицо превратилось в кровавую кашу, кровь фонтаном била из перебитого горла и из развороченной груди. Потом тело беззвучно рухнуло на землю.

Взрывы гремели по всей передовой. Вражеские орудия били по позициям, и им отвечали полевые батареи. Вражеские патрули тоже затаились, попрятавшись в воронки. Ленгли и те, кто остался от его отряда, стали отступать. Ленгли плакал. Слезы катились по его щекам. Он видел, как героически умер человек – тот, кого он считал своим другом, своим товарищем. И еще он увидел кое-что…

Сначала все подумали, что Ленгли сошел с ума. Но он нашел решение проблемы. Он рассказал об этом своим спутникам, а потом, ожидая, когда подготовят лабораторию, наблюдал за ходом сражения. У них были сомнения.

– Невозможно! – сказали ему.

– Невозможно. Черт побери! – фыркнул он. – Дайте пройти. Я хочу заняться делом, и у меня чертовски мало времени.

Подчиняясь воле Ленгли, они отвезли его назад в тыл. Но они, казалось, совершенно утратили веру в победу. Однако стоило им взглянуть на Ленгли, у них возрождалась надежда. Оказавшись в лаборатории, Ленгли снова принялся за работу. Одобрительные крики смолкли. Они не понимали, что задумал Ленгли, а он им толком не объяснил, но они помогали ему.

Угроза уже стала практически неотвратимой. Не позднее-чем через сутки враг должен был перейти в наступление. Ленгли оставался их единственной надеждой. Единственное, что им оставалось, – верить в гений американского ученого.

Перестрелки стихли по всему фронту. Люди смотрели на часы, на небо, ожидая, когда сражение разразится с новой силой…

Прошел день, но атаки не последовало. Самолеты-разведчики скользившие над линией фронта, докладывали, что орды диктатора готовы перейти в наступление в любой момент. Ленгли же использовал все ресурсы, предоставленные его команде. А враги собирали силы по всему фронту, ожидая нулевого часа. Их подразделения расположились в каждой роще, вдоль всего фронта, используя любое прикрытие. Тупые носы танков торчали из-за каждого дерева. Там были легкие танки, готовые уничтожить пехоту, и тяжелые – чтобы подавить пулеметные гнезда. Далеко за линей фронта ожидали самолеты, готовые подняться в воздух и высадить на голову противника десант. Дальнобойная артиллерия уже навела орудия…

А где-то далеко в тылу врага, там, где их не могли обнаружить самолеты, совершающие разведывательные полеты, располагались позиции, откуда враги готовы были запустить ракеты. Враг подготовился к наступлению, но упор делал на ракеты. Укрепления союзников Ленгли могли противостоять обстрелу тяжелых орудий, они не поддались бы ни танкам, ни пехоте противника, но даже самые крепкие бетонные перекрытия не выдержали бы попаданий ракет, кумулятивный заряд которых без труда пробивал самые крепкие бетон и сталь.

Эти ракеты пробивали любую защиту… А потом, пролетев над линией фронта, они обрушатся на гражданское население, находящееся в тылу. Никакая армия не смогла бы пройти там, где с легкостью пробьют себе путь эти ракеты.

Диктатор это знал. У него были войска, артиллерия, самолеты. Но самое главное, у него было секретное оружие. И оно уже оказалось протестировано. У него не оставалось никаких сомнений в победе…

Мартин Ленгли работал. Он изменил силовые лучи, которыми он выводил из строя механизмы ракет. Люди Ленгли расставили его устройства вдоль всего фронта. На тех участках, где согласно докладам разведки ожидался основной удар армии диктатора, установили дополнительные излучатели. Но и в этом случае их было слишком мало.

Больше Ленгли ничего не мог сделать за столь ограниченное время. Он и так считал, что, жонглируя людьми и установками, сотворил настоящее чудо.

И вот наступила третья ночь. Над позициями войск диктатора воцарилась тишина – до полуночи. Потом открыли огонь тяжелые дальнобойные орудия, снятые с кораблей и установленные на железнодорожные платформы. Снаряды большого калибра стали взрываться по всему фронту, пытаясь отыскать укрепления противника.

Ленгли находился в полевом штабе. Теперь он ничего не мог сделать. Все, что возможно, уже было сделано. Теперь оставалось лишь испытать новые защитные установки. Ученому ничего не оставалось, как ждать, когда солдаты диктатора начнут запускать смертоносные ракеты.

С двух часов ночи вдоль всего фронта завязались перестрелки. А потом раздались взрывы, словно среди ночи захрюкали гигантские свиньи.

– Это тяжелая мобильная артиллерия, – объяснил помощник Ленгли. – Следующими заговорят их гаубицы.

Ленгли ничего не ответил. К нему приставили нового помощника после героической гибели Андрэ. Ленгли так и не запомнил его имени. Это значения не имеет. Грохот шел по всему фронту, то поднимаясь до крещендо, то превращаясь в мрачное хрюкание и ворчание.

– Когда же они запустят свои ракеты? – через некоторое время спросил Ленгли, сгоравший от нетерпения.

– Перед рассветом. Они запустят ракеты, чтобы разбить наши форты и укрепления. Они всякий раз действуют именно так. Потом легкая артиллерия разраовняет обломки. А после их войска перейдут в наступление.

Помощника Ленгли трясло, словно в лихорадке.

– Боже мой, только бы ваши приспособления смогли остановить эти ракеты, месье Ленгли. Если только…

Ленгли тяжело вздохнул.

– Теперь уже от меня ничего не зависит. Мы либо выиграем – либо проиграем. Мы будем жить – или умрем. Единственное, что меня утешает: мы сделали все, что могли.

Минуты тянулись, словно часы. Грохот орудий нарастал. По всему фронту воцарился настоящий ад… Постепенно горизонт на востоке начал светлеть.

И тогда запустили ракеты… Судя по всему, их стартовые площадки находились не так далеко от передовой, так как Ленгли видел, как они стартовали, оставляя позади огромные огненные хвосты, а потом, двигаясь по параболе, они устремились в темное ночное небо. Они летели не так быстро, как снаряды, и, так как они двигались на реактивной тяге, их полет можно было проследить невооруженным глазом.

Когда они поднялись в небо, в штабе все разом замолчали. Телефонные звонки смолкли. Наступил судьбоносный момент, который должен был определить весь дальнейший ход войны. Это знали все присутствующие. Это знали и солдаты, съежившиеся в окопах и землянках, и летчики, которые с первыми лучами зари подняли в воздух свои машины и сейчас кружили над полем боя. Это знали и все офицеры. Все, кто был в штабе, повернулись в сторону Ленгли. Круг затравленных, испуганных лиц. Люди видели смерть, которая спускалась к ним с неба.

Ленгли встал. В этот миг он был напряжен, как струна, которая готова вот-вот порваться. Его глаза выпучились, уставившись в небо.

Он увидел первую ракету, миновавшую пик своей траектории и устремившуюся вниз. А потом она взорвалась. Бах! Она взорвалась – невероятно яркая вспышка, выжигающая укрепления из бетона и стали и вжавшихся в землю солдат.

– Боже, – прошептал Ленгли. – Снова неудача. Снова я в чем-то ошибся.

Вокруг него люди эхом повторяли его слова, шептали их, яростно выкрикивали, чувствуя приближение смерти. И это были те самые люди, страна которых должна была вот-вот превратиться в руины.

Появилась еще одна ракета. Она медленно шла вниз, и ее огненный хвост слепил. Ленгли закрыл глаза. Второй взрыв разбил его сердце. Неудача с первой ракетой ничего не значила. Но когда две ракеты подряд… Он упал на пол, бессознательно ожидая третьего взрыва. Но ничего не произошло. А он ждал, ждал и ждал. Но взрыва не было. А потом он услышал, как перешептываются люди вокруг него, и их голосах звучали скорее удивленно, а не испуганно. Ленгли открыл глаза. То, что он увидел, заставило его подняться на ноги. Третья ракета не обрушилась на них. Сверкая огненным хвостом, словно луч далекого фонаря, она развернулась в воздухе, потом, описав огромную дугу, полетела назад к позициям противника.

Сколько человек следило за ее полетом – неизвестно, но скорее всего, все, кто находился в окопах по обе стороны, неотрывно следили за ее полетом и видели, как ракета развернулась в сторону армии диктатора. Солдаты обеих армий перестали стрелять. Все стояли парализованные, наблюдая за полетом ракеты.

В небе появилась четвертая ракета, но и она, точно так же, не долетев до цели, развернулась и направилась назад в сторону противника, который ее запустил. Пришли первые сообщения от самолетов-разведчиков о том, что первые ракеты взорвались далеко за позициями войск диктатора. Взрывы более мощные, чем при обстреле или бомбовом ударе. Но в штабе, где находился Ленгли, знали, что не было никаких обстрелов и бомбовых ударов. Просто ракеты вернулись к тем, кто их запустил. Насгупление войск диктатора оказалось сломлено. Пушки замолчали. Над истерзанной, изуродованной землей на несколько минут воцарилась мертвая тишина. А потом одна за другой ракеты обрушились на позиции армии диктатора, уничтожая людей и технику…

– Победа, но… – тихо протянул Ленгли. – Благодаря мне война будет и дальше продолжаться.

– А вы бы хотели, чтобы мы были разбиты и было уничтожено огромное количество мирного населения? – поинтересовался полковник. – Месье Ленгли, поверьте мне: не мы развязали эту войну. И не мы использовали оружие, которое уничтожало как солдат, так и мирное население. Так почему бы не сделать бойню менее кровопролитной?

Они стояли в дальнем углу огромного зала и говорили спокойно, в то время как остальные в зале – а тут собралось более сотни человек, – спорили о чем-то, говорили друг с другом на повышенных тонах. Около дюжины военных и бизнесменов терлось рядом с полковниковм и Ленгли. Все они ждали своей очереди, чтобы выразить благодарность или пожать руку американскому ученому. Тем временем в соседней комнате готовили столы для большого приема…

Выслушав полковника, Лангли ничего ему не ответил. Он оглянулся на людей, которые хотели поздравить его и поблагодарить, и вновь, несмотря ни на что, почувствовал приступ тошноты.

– В любом случае я не смогу остаться, – тут он запнулся.

– Но месье, мы так вам обязаны…

– Вы мне ничего не должны. Скорее уж, вы всем обязаны вашему лейтенанту Андреэ. Он погиб, но при этом показал мне, что нужно сделать: перехватить управление ракетой и перенаправить ее. А ваш противник, использовавший разработки несчастного Ландстрета, который разрабатывал ракеты исключительно в мирных целях, чтобы добраться до звезд, теперь знает: если он использует ракеты, они непременно вернутся к нему. Контуры управления ракеты получат сигнал и, подчиняясь ему, развернутся, и отправятся назад по той же траектории. Я не стану объяснять подробности действия этого механизма. Только один Бог знает, сколько еще продлится ваша война, и каким образом можно воспользоваться этим оружием… Так что поздравлять меня будете, только когда война закончится.

Полковник медленно поклонился, а потом протянул руку, чтобы обменяться с Ленгли рукопожатием.

Только ученый Мартин Ленгли руку пожимать ему, не стал. Вместо этого он, поклонившись в ответ, быстро вышел из зала…

ВОЗВРАЩЕНИЕ САТАНЫ

Глава I. Смерть в ночи

Джон Роммер, покосившись, взглянул через ветровое стекло.

– Черт побери, Боб, – протянул он. – Все окна темные. Должно быть, Маршала нет дома.

В тот вечер машину вел я.

– Вчера он тут был. Я пытался уговорить его вернуться в город, но он даже слушать меня не стал. Я же предупреждал тебя: он сильно изменился.

– Да? И в чем это проявляется?

– Когда его дядя умер…

– Его дядя умер девять лет назад, когда мы все еще учились в выпускном классе в колледже.

– Это был его богатый дядюшка, – пояснил я.

– Что-то я не слышал, чтобы у него был еще один дядюшка, – проворчал Роммер. – Так что с ним такое вышло?

– Марш едва знал этого второго дядюшку. Его звали Силас Хантер. Он объявился тут год назад и купил дом. Он был то ли археологом, то ли энтомологом… или что-то в таком роде… одна из этих пташек, которые рыскают повсюду, выкапывают кости, похороненные за последние десять-двадцать тысяч лет. Потом они рассказывают вам, как выглядели животные в древности, если это были кости животных. А если кости принадлежали человеку, они расскажут, чем завтракал этот человек в утро перед смертью. Вот таким был этот Силас. Двадцать лет он занимался раскопками в Юкатане, видимо, поэтому Марш его толком и не знал…

– Юкатан?

– Да. Племена майя построили там огромные храмы, а потом ушли, оставив их. Я читал в газетах, что пару тысяч лет назад у них была высокоразвитая цивилизация. Однако никто о них ничего толком не знает. А вот Силас был одним из тех, кто знал. Он привез с собой невероятную коллекцию манускриптов, артефактов, камней, кувшинов и всякого разного. И еще он хвастался, что умеет читать иероглифы майя, и будь я проклят, если Марш всем этим не заинтересовался. После того как дядя умер, Марш собрал свою старую банду и объявил, что собирается продолжить дело своего дяди…

Повернувшись, я увидел, что Роммер не слушает меня. Он внимательно вглядывался в лобовое стекло и весь напрягся. Мы как раз подъехали к дому Марша. Свет фар скользнул по декоративным колоннам, словно туннель мерцающего света прорезал мутную тьму.

И тут я увидел то же, что и Роммер. Я ударил по тормозам, и автомобиль нырнул носом, колеса завертелись, закапываясь в гравий. Что-то странное висело в воздухе впереди, и лучи фар едва касались его. Оно выглядело как равносторонняя призма, каждая сторона которой была около шести дюймов. И эта призма была черной, как полуночная тьма. Она висела в воздухе без видимых средств поддержки.

Потом призма начала поворачиваться и постепенно увеличиваться в размерах. Еще секунда – и она выскользнула из луча света, стала подниматься, словно на невидимых крыльях. И тогда я услышал вибрирующий музыкальный звук, словно зазвонили маленькие колокольчики…

Был март, и ветер ревел между колонн старого дома, где жил Маршал Хантер. Ветер завывал среди голых деревьев на широкой лужайке, закручивал усики тумана.

Роммер выскочил из машины и уставился вверх. Я присоединился к нему. Там, в небе, ничего не было, кроме низко летящих облаков, несущихся над землей.

– Что за дьявольщина… – начал я.

– Вероятно, какая-то тень, которую отбрасывал туман, – пояснил Роммер.

– Ерунда! – отрезал я. – Я видел что-то, и не было никакой тени. Да и ты тоже это видел. Зачем пытаться это отрицать?

Он не ответил мне. Повернувшись, он помчался вверх по лестнице к двери и стал изо всех сил стучать молотком.

Я посмотрел вверх, но в небе ничего не

Это был Маршал Хантер. Я узнал бы его голос в любом случае. Роммер, должно быть, почувствовал облегчение, услышав голос приятеля. Он выругался, словно этим хотел снять тяжесть со своих плеч.

– Черт побери твой подозрительный характер, Маршал Хантер. Открой дверь и впусти друзей.

Марш открыл дверь, пряча пистолет в карман.

– Джон Роммер! Откуда ты взялся? Когда я в последний раз слышал о тебе, ты был в Китае, – потом, нахмурившись, Марш посмотрел на меня. – Боб Грант, почему ты не сказал, что Джон в городе?.. Если вы и дальше станете торчать на пороге и пялиться на меня, я сломаю тебе шею.

Он отвел нас в логово, где работал, когда мы приехали, вытащил пробку из бутылки виски. Джон и Марш переглянулись, как бывало в старые времена. Карман пальто Марша отвисал под тяжестью пистолета. Мы оба видели, как он убрал пистолет в карман, но ничего не сказали. Если он хотел носить оружие, но нечего об этом не говорить, – это его проблемы.

Марш попытался сделать вид, что ничего не заметил, но я видел, он сильно взволнован. Каждый раз, когда ветер на улице завывал, он клонил голову на бок и прислушивался. И прислушивался он совершенно не к завыванию ветра.

Джон Роммер знал, что Марш беспокоится. Мы проговорили часа два о разных пустяках, потом Джон откинулся на спину стула, поднял ноги, положив их на стол, а потом зевнул.

– Я зарегистрировался в городском отеле, – объявил он. – Но мне это место не понравилось. То есть я устал от отелей. Думаю, останусь у тебя, Марш.

У меня тут же возникла идея. Я скользнул на свое место и тоже положил ноги на стол. Я нисколько не хотел спать, и, тем не менее, широко зевнул.

– Я тоже устал, – добавил я.

Марш, моргнув, посмотрел на нас. Я видел, что ему хочется, чтобы мы осталась, но он не мог понять, почему мы так неожиданно объявились.

– Все в порядке, парни. Я вас понимаю. Вы не стали спрашивать, что случилось. Но у меня нет иного выбора, как разрешить вам мне помочь, – а потом усмешка исчезла и Марш нахмурился. – Однако у меня нет никаких проблем, понимаете. Я только беспокоюсь…

Он так и не закончил фразу. Ветер ужасно взвыл. Но стенания ветра перекрыл звук, исходящий из глубины дома. Это был крик человека, которого настигла внезапная смерть.

ГЛАВА II. Камень Коатала

Я совсем забыл, что у Роммера тоже был пистолет. Он носил гражданскую одежду, но оружие было всегда при нем. И когда он соскочил со своего сгула, то больше напоминал пантеру, учуявшую опасность. Его правая рука метнулась под пиджак. Он выхватил пистолет раньше, чем Марш вынул руку из кармана.

– Что это? – фыркнул Роммер.

– Не знаю, – ответил Маршел, побледнев.

Он, видимо, и в самом деле не знал. И ещё я видел, что он сильно напуган.

– Похоже, кричал человек.

– Ты, черт побери, прав, это и в самом деле звучало, как предсмертный крик, – воскликнул Роммер.

Марш кивнул.

– Крик раздался из комнаты, где находятся реликвии Майя, – заметил он.

Роммер немного побледнел, но решительно отправился по коридору в указанном направлении. Мы были рядом.

Марш открыл дверь, ведущую в крыло здания. Так было темно, как в подземелье. И запах был тошнотворным, отвратительным. Он вызывал рвоту, напоминал запах горелой плоти. Марш скривился, но, не колеблясь, шагнул вперед во тьму. Щелкнул выключатель, и оказалось, что мы стоим в большой комнате, наполненной множеством древних реликвий. Возле маленькой стеклянной витрины на полу лежал человек. Дымок поднимался из дыры у него в спине. Хозяин дома вытаращился на мертвеца, а потом шагнул вперед. Окрик Роммера остановил его.

– Пусть Боб осмотрит его. Взгляни-ка, что в том углу. А я тут осмотрюсь.

– Что? – запнулся Марш, не понимая, что происходит. – Зачем?

– Потому что тварь, которая убила его, может еще находиться в комнате. У меня на спине глаз нет, так что будем прикрывать друг друга. А пока… Боб осмотри тело. А я прикрою твою спину. Ты – мою…

Незнакомец был в кроссовках. Фонарик лежал так, что несчастный, будь он жив, не смог бы до него дотянуться.

Я перевернул человека на спину. Спереди он тоже был обожжен. Так обожжен, что невозможно было сказать, ударил его разряд в грудь или в спину.

Однако мой взгляд приковало лицо незнакомца. Он словно скривился от боли, но не это заставило меня замереть. Кожа незнакомца была коричневой. Высокие скулы, нос с горбинкой. Он очень напоминал индейца. Но что делал этот индеец в доме Марша, а точнее мертвый индеец?

– Он мертв. Похоже, грабитель. Судя по всему, индеец.

Когда я сказал: «индеец», Марш что-то заговорил, но Роммер резко оборвал его, заявив, что, прежде всего, нам нужно обыскать помещение.

Мы разбрелись, пробираясь среди каменных плит со странными надписями, идолов, витрин с каменными молотками, ножами и другим барахлом, что собирал дядя Марша. И мы ничего не нашли.

Потом мы вернулись к телу. Марш пробормотал что-то о том, что нужно вызвать полицию.

– А я думаю, не стоит, – возразил Роммер. – Вместо этого нам сначала нужно разобраться в том, что тут происходит!

– Я… Я и сам ничего не понимаю, – ответил Марш, выпучив глаза.

Роммер хмыкнул.

– Когда ты отправился открывать нам дверь, в руке у тебя был пистолет. У тебя были какие-то причины, для того чтобы вооружиться?

Марш посмотрел на пистолет, который до сих пор держал в руке. Потом он прикусил губу. Мы ждали. Наконец, Марш решился. Он кивнул в сторону одной из витрин.

– Там лежит часть Камня Коатала, – начал он. – Вы когда-нибудь о нем слышали?

Роммер покачал головой. Я тоже ничего о таком камне не слышал, поэтому подошел и посмотрел на витрину. Камень определенно был разбит и в витрине находился всего лишь обломок. С первого же взгляда я мог сказать, что камень очень старый – артефакт погибшей цивилизации, исчезнувшего народа. Судя по всему, когда-то в прошлом он был отполирован, а теперь большая часть полировки стерлась. На поверхности камня были вырезаны какие-то письмена. Взглянув на обломок этого камня, у меня возникли неприятные ощущения. Неведомый давным-давно умерший художник вырезал на камни сообщение тем, в руки кого попадет этот камень через много лет. И вот прошли столетия. Резчик давным-давно умер, а его творение – резьба, почти стерлась.

– Майя, да? – с сомнением поинтересовался Роммер.

– Его нашли в руинах города майя на Юкатане, но он не принадлежит культуре майя. Резьба сделана задолго до того…

– Что?

– Это памятник цивилизации, существовавшей задолго до эры майя. А еще майя могли принести его откуда-то или найти в Ютакане. Но, безусловно, письмена не принадлежат культуре майя.

– Ну и что? – прервал его я. – Что нам с этим делать? – Я толкнул ногой тело на полу.

– Я не много знаю об том камне, – продолжал хозяин дома. – Видите, он разбит? И у меня не все его части. Он был разбит на три куска. Один хранится в краеведческом музее в одном из мексиканских городов. Второй, найденный много позже, – в Смитсоновском институте в Вашингтоне. Последний обломок нашел мой дядя. Он и привез его сюда… Шесть недель назад музей в Мехико был ограблен, и обломок Камня Коатала украден. Ничего другого вор не тронул. Две недели назад ограбили Смитсоновский институт. И там украли только обломок этого камня…

Его рассказ звучал убедительно. Когда же он сделал паузу, стало слышно, как на улице завывает мартовский ветер.

– Так вот почему ты вооружился, – пробормотал Роммер.

– Это может показаться вам настоящим сумасшествием, только я почему-то решил, что мой дом будет ограблен…

Казалось, он был уверен, что спятил. Грабители ворвались в музей в Мексике, украли кусок бесполезной породы. Потом грабители вломились в Смитсоновский институт. Им был нужен только обломок камня! А теперь этот мертвец перед витриной, где находился последний обломок камня! И грабитель был убит чем-то вроде молнии!

Или в этой комнате пряталось невидимое, сверхъестественное, невообразимое существо, которое стерегло этот кусок камня?

Был ли важен камень сам по себе, или все дело было в нанесенных на него письменах? Древний резчик, что пытался он сказать, когда вырезал эти фигуры на черной поверхности? Какая сила столетиями скрывалась в камне, чтобы молнией поразить незадачливого вора? Или это были те силы, которые до сих пор неизвестны современной науке?

– Почему этот камень так важен? – поинтересовался я.

– У меня есть фотографии других фрагментов. Я работал над переводом. Эти иероглифы напоминают письменность древних майя. Однако полностью перевести надпись мне не удалось. Если уж говорить честно, то и большая часть текстов майя непереводимы. Но у меня есть подсказки, расплывчатые намеки…

Тут он вздрогнул, и эта дрожь волной прокатилась по его телу с головы до пят. Его зубы залязгали, как будто он собирался сказать то, чего говорить вовсе не хотел. Более того, он боялся сказать, что думает по этому поводу. Мертвый человек на полу, темные идолы по всей комнате, обломок таинственного камня в витрине… Вновь Маршал Хантер заговорил лишь после того, как Роммер рыкнул на него.

– Насколько мне удалось перевести внешний круг, там говорится: «Злой мыслитель спит. Он должен быть уничтожен, до того, как он проснется…» – тут его шепот оборвался, а потом он заговорил снова: – Перевод настолько трудный, что мне удалось угадать лишь общую мысль. Художник попытался выразить, что это страшнее всего в его жизни. Однако он не сказал, почему это так ужасно. Непонятно, что он имел в виду. Но он предполагал, что была принесена какая-то жертва, и благодаря этой жертве мыслитель обречен спать веками…

Произнося это, Марш был совершенно серьезен. Я видел: мой друг не просто верит в ужас из прошлого, но отчаянно боится, ведь попытка кражи куска Камня Коатала могла означать, что некто скоро пробудится к жизни или уже пробудился.

Марш, без сомнения, верил в это. А вот мне трудно было поверить во что-то подобное. Шел тысяча девятьсот тридцать девятый год, и чудовища были не в моде. Современная наука развеяла многие мифы. Только вот не мог я сказать, что все это ерунда, потому что помнил о темной призме, которую высветили фары машины возле дома, помнил, что эта призма висела в воздухе без какой – либо поддержки, помнил странный звон, исходивший от этой штуковины. Во дворе – призма, в доме – фрагмент камня. А еще – индеец, умерший от удара молнии.