Текст книги "Мари Антильская. Книга вторая"

Автор книги: Робер Гайяр (Гайар)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 43 страниц)

– А тут и думать нечего! Ясное дело, самое настоящее предательство! Могу повторить сколько угодно! А как же еще это можно назвать? У вас тут пять-шесть сотен солдат, мушкеты, порох некуда девать, и вы еще утверждаете, будто были не в состоянии добраться до замка, потому как, видите ли, там по холмам шлялась какая-то сотня обезьян в обличье сынов Божьих! Полно, сударь, да клянусь тещей Святого Антония, будь у меня всего пара десятков людей – то есть, ясное дело, не каких попало, а моих молодцов, – я перерезал бы глотки всем безбожникам, которые водятся в этих краях, но пришел бы на помощь генералу! Самое настоящее предательство и есть! Я вам больше скажу, даже среди этих прожженных негодяев, отпетых бандитов и то не нашлось бы ни одного, кто не пожертвовал бы своей жизнью, чтобы прийти мне на помощь в подобной переделке!

Он обернулся и поискал кого-то взглядом. Им оказался отец Фовель. Монах стоял немного в стороне, будто опасаясь попадаться на глаза.

Ив схватил францисканца за полу сутаны и потянул к себе:

– Эй, папаша, поторопитесь-ка, не теряйте времени попусту! Или, может, вы думаете, будто уже настал подходящий момент, чтобы всласть помолиться?.. Вы слышали, что сказал майор: генерал со всем семейством сейчас в Замке На Горе без всякой поддержки, без помощи! Так что возьмите с собой пару десятков наших людей и быстро в замок… Если там окажутся раненые, займетесь ими! Если там засели дикари, сперва выбейте им зубы, потом заживо сдерите шкуру и зажарьте на решетке, где коптят свиней… Впрочем, что вас учить, вы и сами все отлично знаете – в общем, поступите с ними так, как, помнится, с тем испанцем из Гваиры, который ни за что не хотел вам сказать, где прячет свои золотые четки! Только быстро, одна нога здесь, другая там! Да скажите генералу, что я буду у него к обеду! И клянусь честью, если дикари убили там хоть одного человека, я сожру их всех в один присест со всеми потрохами! Все, монах, в путь!

Не говоря ни слова в ответ, отец Фовель поднял полы сутаны и подоткнул их за пояс. Потом отобрал себе два десятка флибустьеров, явно отдавая предпочтение самым мрачным с виду, самым обтрепанным, чьи рожи были сплошь испещрены шрамами, и вкрадчивым голоском проворковал:

– Ничего не поделаешь, голуби мои, придется подчиняться приказу. Я слыхал, в этом Замке На Горе самый отменный ром на всей Мартинике, сходим поглядим, есть ли в этих словах хоть доля истины!

Лефор проводил взглядом своих флибустьеров. Дождавшись, пока те выйдут за ворота крепости, снова подошел к Мерри Рулу.

– Вот так, сударь! – воскликнул он. – Право, и хотел бы вас поздравить, да не с чем! Сами посудите! Выходит, кроме меня, здесь о генерале и позаботиться-то некому… Ну, не стыдно ли, господа!.. И к тому же, позвольте вам напомнить, порох нынче недешев, да и достать его целая морока! А я тут с вами спалил нынче утром никак не меньше десятка бочек да пару сотен пушечных ядер. И еще прибавьте к этому сотню фунтов мушкетных пуль, сотню каронадных фитилей…

– Я велю приказать оружейникам, что ведают нашими пороховыми погребами, капитан. Мы доставим вам на борт все, что вам пришлось потратить, – пообещал Рул.

Ив обвел взглядом офицеров, на минуту задержал его на неподвижно стоявшей в ожидании шеренге солдат, потом впился им в Мерри Рула.

– Тысяча чертей, майор! – заметил он. – Нынче утром я изрядно наглотался дыму, да и мои люди тоже… Глотка у меня пересохла, точно прибойник после доброго залпа… Не осталось ли у вас немножко тафии? Я прошу вас об этом, потому что с моими ягнятками всегда так… лучше уж угостить их по доброй воле, не то они начнут угощаться сами и уж тогда ни в чем не знают меры!

– Прошу вас, господа! – сухо пригласил майор. – И надеюсь, вы объясните мне, по какому счастливому случаю вы оказались здесь как раз вовремя, чтобы вызволить нас из беды.

– Вот эту историю, – ответил Ив, – я расскажу только одному генералу! На вашем же месте я бы уже сейчас, не мешкая, принял все меры предосторожности и отдал необходимые распоряжения, ибо не удивлюсь, если сюда с минуты на минуту пожалует английская эскадра с горячим приветом от самого господина Кромвеля!

Майор бросил на него косой взгляд, в котором сквозили угроза и ненависть. Потом повернулся к нему спиной, нашел глазами интенданта и проговорил:

– Лесперанс, сделайте одолжение, велите принести в парадную залу столько напитков, чтобы хватило всем этим людям. Потом возвращайтесь к нам…

И, обратившись к остальным офицерам, добавил:

– Что ж, пошли, господа…

После чего решительно зашагал вперед. С этой минуты он вел себя так, будто в упор не видел Лефора. В сущности, он никогда не питал к этому человеку ни малейшего расположения. Он как-то уже запамятовал, что именно ему был обязан своим нынешним высоким положением, зато не мог изгладить из памяти того оскорбления, которому тот некогда подверг его вместе с Лапьерьером. И снова и снова видел перед глазами, как несколько лет назад был вынужден отдать этому человеку свою шпагу и прилюдно поклясться в верности генералу.

Всеми силами старался держаться в стороне и Лауссе. И дело тут было вовсе не в том, что его ничуть не мучило любопытство! Даже совсем напротив! Последние слова, брошенные Ивом, наполнили его тревогой и беспокойством. Английская эскадра! Выходит, они с майором были не так уж далеки от истины, уверяя всех, что вторжение на остров караибов всего лишь маневр, призванный помочь врагам Франции. Он бы дорого заплатил, чтобы узнать об этом поподробней. Но как попытаться расспросить флибустьера, когда сам Мерри Рул, похоже, относится к нему с нескрываемым презрением?

Они уже были возле парадной залы. Мерри Рул распахнул двери и вошел в сопровождении полковника. Шансене, державшийся позади Лауссе, посторонился, пропуская вперед Лефора. И вскоре тяжелые сапоги любителя приключений уже затопали по полу парадной залы. Он знаком приказал своим молодцам оставаться снаружи, добавив, что им вот-вот принесут туда выпивку, но что он не потерпит ни малейших скандалов.

Вскоре и вправду появились напитки, офицерам подали в зале, а флибустьеры тем временем передавали из рук в руки тыквенные калебасы, доверху наполненные тафией.

Майор поднял свой кубок и, остановившись напротив капитана Зуиттена, проговорил:

– Господа капитаны, вы заслужили самую глубокую признательность, и колонисты Мартиники никогда этого не забудут. Я пью за ваши успехи! Да здравствует король!

– Та страстфуит кароль! – вскричал Зуиттен, тут же развернулся, встал подле Лефора и добавил: – Капитан Лефор, фы тоже саслушиль плакотарность! Феть пес фас у меня пы польше не пыло корапь, мои матросы пыл пы пакойник, и я, канешно, тоше!

Ив улыбнулся и жестом прекратил эти излияния, будто не заслужил похвал или сделал нечто такое, проще чего и придумать-то было невозможно.

Зуиттен был человеком лет пятидесяти, в рыжем парике, высокого роста, но весьма дородного сложения и отягощенный таким солидным и круглым, как подушка, брюшком, что казался коротконогим и даже приземистым. Лицо у него было цвета зрелого баклажана, а щеки сплошь изборождены сложной, запутанной сетью багровых жилок. Он залпом осушил свой кубок, слегка закашлялся, ибо тафия оказалась непривычно крепкой и слегка обожгла ему глотку. Однако быстро очухался и сразу заговорил, на сей раз обращаясь к офицерам:

– Коспода, это капитану Лефору мы опясаны фсем – и фы, и я. Фот он фам тут кофорил про английская эскадра! Поше правый! А феть я фител ее софсем плиско! Ах, если пы вы это фители! Меня уше софсем сахватил брик «Фиктория», когда появился этот плакоротный капитан и фысволил нас ис их коктей! Да, коспода, он потопил эту «Фикторию», а фсамен попросил меня пойти фместе с ним к фам на помощь! Фот так мы стесь и оказались!..

После этого заявления воцарилось долгое неловкое молчание. Похоже, никому из присутствующих не пришлись по нутру столь бурные восхваления в адрес этого разбойника. Тот, впрочем, тоже не проронил в ответ ни единого слова. Тогда вновь заговорил голландец:

– И теперь мы с ним трусья на всю жизнь, до самой смерти! Са фаше сдорофье, капитан Лефор!

Лефор выпил до дна свой кубок, тоже слегка поперхнулся, потом вдруг проговорил:

– Мне вот тут пришла в голову одна мыслишка… Если в Замке На Горе случилась хоть самая малая неприятность, если с головы генерала упал хоть один волос… полагаю, вы слышите меня, господа, так вот, если с головы генерала, его жены или его сына упал хоть один-единственный волосок, я вернусь сюда вместе со своими молодцами, схвачу виновных, распорю им брюхо, засуну туда голову вместе с ногами, потом прикажу зашить таким манером и брошу на съедение акулам!

И, даже не удостоив офицеров прощания, подозвал своих людей, пересек двор крепости и направился прямо в Замок На Горе.

ГЛАВА ШЕСТАЯ
Ив Лефор вновь встречается с друзьями

По дороге в замок Ив не мог не заметить, как сильно изменилась за эти восемь лет колония. Все, что некогда было построено вкривь и вкось, все, что возводилось второпях, будто кочевье на пару дней, теперь стало крепким на вид, обрело прочность и солидность. Теперь Мартиника уже не выглядела более какой-то одной бескрайней плантацией – повсюду на этой плодороднейшей земле выросли города и поселки, придававшие всему пейзажу спокойствие и безмятежность.

Все плантации, что мог окинуть его взор, принадлежали колонистам, которые баснословно разбогатели с тех пор, как остров стал принадлежать Жаку Дюпарке и были отменены привилегии господина Трезеля. Своим богатством они были обязаны и подневольному труду многих тысяч негров, которых невольничьи суда то и дело доставляли из Африки на караибские берега, на все острова архипелага с севера до юга.

И на всех этих просторах не видно было и тени дикарей! Даже глазам не верилось, с каким проворством они все исчезли из виду. Они удрали еще быстрее, чем появились, бросив свои пироги, чтобы найти приют в необжитых белыми, отведенных туземцам краях на северной части острова. Возможно, теперь, после заслуженного возмездия, которое они получили как со стороны замка и форта, так и от двух прибывших кораблей, им уже не скоро хватит смелости вновь напомнить о своем присутствии.

Когда группа подошла к замку, Ив сразу заметил во дворе флибустьеров с отцом Фовелем. Смешавшись с генеральскими рабами, они разглядывали друг друга, делились едой и напитками, которыми их угостили хозяева. Ив тут же понял, что он здесь желанный гость и появление его будет достойно отпраздновано.

А потому приготовился переступить порог дома торжественно и не без помпы.

Впрочем, судя по всему, за дорогой наблюдали из окон замка, ибо не успел капитан «Атланта» появиться в поле зрения, как тут же раздался целый хор радостных возгласов!

Первой, кто поспешил ему навстречу, оказалась Мари. Она вся буквально светилась. Лицо выражало одновременно радость и глубочайшую признательность. По правде говоря, Ив, вполне отдававший себе отчет, какая пропасть отделяет его от супруги генерала, не ожидал такой сердечной встречи. На глаза бывалого вояки и авантюриста вдруг набежали непрошеные слезы, он был растроган до глубины души, волнение оказалось так велико, что он остановился как вкопанный, не в силах даже сделать ни единого шага.

Мари тоже остановилась. Но потом быстро овладела собою и, расхохотавшись, воскликнула:

– Ах, Ив Лефор! Наш славный силач Ив Лефор, наш старый, верный друг! Даже не верится, что я снова вижу вас здесь! Но вы совсем не изменились!..

И в тот момент откуда-то сверху, из окна, раздался голос, который флибустьеру сразу показался до боли знакомым:

– Капитан Лефор! Добро пожаловать в наш дом!

Это был генерал. На сей раз Иву уже не удалось пересилить себя и сдержать обуревавшие его чувства. Ему пришлось утереть слезы, что неудержимо покатились по щекам. Он сделал вид, будто утирает со лба пот, попытался что-то сказать, открыл было рот, но горло перехватило, он не смог вымолвить ни слова и почувствовал себя беспомощным, словно малое дитя, но тут Мари, бросившись к нему, громко расцеловала его в обе щеки и воскликнула:

– Ах, капитан, вы спасли нам жизнь! Спасибо вам за все!

И тут же увлекла его в дом. Иву казалось, будто он переживает какой-то волшебный сон. Никогда еще с ним не были так нежны; это ожесточило его сердце, но под грубой оболочкой все еще жила такая чувствительность, такая восприимчивость к добру, что, сложись его судьба иначе, он мог бы стать самым нежным и предупредительным мужем и отцом, какой когда-либо рождался на этой земле.

Не успев переступить порога гостиной, Ив тотчас же увидел, как по лестнице, поддерживаемый с одной стороны Отремоном, а с другой Жюли, ему навстречу уже спускается генерал. Передвигался он с чрезвычайной медлительностью, однако на лице его отражалась искренняя радость от новой встречи с человеком, которого он когда-то спас от петли.

Ив склонился перед Дюпарке в глубочайшем поклоне. Тот с минуту глядел на него, удивленный, что видит его в подобном облачении, потом воскликнул:

– Ах, мой славный Лефор! Поистине долги мои вам все растут и растут! Если бы вы знали, как часто я проклинал вас в душе за то, что вы так внезапно покинули нас, даже не удосужившись попрощаться с друзьями! Черт побери! Мне вас здесь так не хватало все эти годы!.. Хотя тысяча чертей! Зато сегодня вы оказали нам такую неоценимую помощь! Мы ждали вас к обеду. Должно быть, отец Фовель сейчас на кухне, помогает Сефизе… Жюли, ступайте же поскорей, предупредите этого монаха, что капитан Лефор уже здесь, с нами!

Д’Отремон помог генералу усесться в гостиной на банкетку, и Жак попросил Лефора занять место подле него, Мари же тем временем исчезла, спеша, по обычаям острова, приготовить прохладительные напитки.

– Итак, капитан! – обратился к нему Дюпарке. – Надеюсь, теперь вы мне расскажете, какой же счастливый случай занес вас в наши края, в Сен-Пьер, в тот самый момент, когда мы так нуждались в помощи, чтобы избавиться от этих мерзавцев-дикарей!

– Генерал, – ответил ему Лефор, – уж вам ли не знать, что нет в тропиках человека, которому бы лучше меня было известно обо всем, что творится в этих краях! Нет такой новости, которая бы тотчас же не доходила до моих ушей, вот и весь мой ответ!

– Но все-таки как же вам удалось обо всем узнать?

– От англичан…

– Полно, друг мой, да как же такое могло случиться?

– Бог свидетель, генерал, у меня не было против этого корабля никаких дурных намерений. Клянусь вам, у меня и в мыслях ничего не было. Это была обычная военная шнява, а уж мне ли не знать, что с такой посудины особенно не разживешься. Они сами затеяли этот разговор. Ну, а если уж тебе так приспичило покалякать с Ивом Лефором, то изволь соблюдать надлежащий тон и манеры. Правду сказать, генерал, я не очень-то изъясняюсь по-английски, чтобы они смогли меня понять, вот пришлось для пущей доходчивости мыслей дать по этой самой шняве пару-тройку залпов, которые попали в самую точку. Ну, а уж потом делать было нечего, и мои ягнятки пошли на абордаж. Вот так-то мне и довелось познакомиться с этим английским «омаром», капитаном Уиллоби, а у него никакого понятия, что за штука морское дело… Хотя, представьте, генерал, этот «омар» так раскипятился, и это в его-то положении! Вот он-то и проговорился мне в запальчивости, что английской эскадре под командованием коммодора Пенна приказано перехватывать все французские суда, направляющиеся в сторону Мартиники, и, мало того, остров только что атаковали караибы!

– Не может быть! – в волнении переспросил он. – Неужели это правда?

– Да, генерал, так оно и было, приказ Кромвеля! Англичанам, вишь, взбрело в голову заделаться нашими протекторами, тоже мне, защитники отыскались! Видно, ихнему протектору, господину Кромвелю, стало теперь мало одной Английской республики! Вот потому в этих водах и рыщет эскадра коммодора Пенна!..

– И как же вы поступили с этим капитаном Уиллоби?

– Гм-гм-м-м… – немного смущенно хмыкнул Ив. – Дело в том, что этот мой монах-францисканец обнаружил в каюте капитана один важный документик, касающийся Сен-Пьера, и я отправил шняву вместе с капитаном Уиллоби, найденным документом и пояснительной запиской прямо в Бас-Тер, пусть уж сам командор де Пуэнси разберется и решит их участь!

Дюпарке, охваченный сильным волнением, попытался было вскочить, но помешала подагра. Он гневно выругался.

– Ах, вот оно что! – воскликнул он. – Выходит, эти английские канальи вознамерились отнять у нас Мартинику…

– Ну, это уж вы слишком, генерал! – воскликнул Ив. – К чему так горячиться! Мало ли чего им хочется!.. Не надо забывать, что между намерениями и тем, что получается на самом деле, лежит целая пропасть, а англичане хоть и проворны, но не настолько, чтоб в один прыжок очутиться на другом краю, кишка тонка!

– Но позвольте, капитан, – засомневался Жак, – может, я не совсем верно вас понял. Вы ведь сказали, не так ли, что эскадра Пенна уже дежурит в наших водах… Но как же в таком случае вам удалось добраться сюда?

Ив напустил на себя еще более смиренный вид, потом пояснил:

– Да все пушки, генерал, только они и помогли. Случайно наткнулся на один ихний корабль, который якобы проводил досмотр голландского судна и уже почти захватил его в свои руки. Так вот, я потопил этого англичанина, генерал. И попросил Зуиттена, капитана спасенного мной «Кеетье», прийти вместе со мной на помощь Сен-Пьеру.

Лефор замолк. Дюпарке же, наморщив лоб, похоже, о чем-то глубоко размышлял. Для него опасность отнюдь не миновала. Теперь он наконец понял, что вторжение дикарей было всего лишь хитрым маневром врага, дабы завладеть островом.

– Проклятая болезнь! – воскликнул он. – Она пригвоздила меня к месту! И все-таки надо будет непременно спуститься в форт! Я должен отдать необходимые распоряжения!

– Генерал, могу я задать вам один вопрос?

– Слушаю вас, капитан.

– Мне хотелось бы знать, – проговорил тогда Ив, – не находите ли вы странным, что майор не удосужился послать вам подкрепление, хотя знал, что вы здесь в замке окружены со всех сторон?!

– Но дорога была перекрыта караибами, мы были отрезаны, – ответил генерал. – Ему это было бы нелегко сделать.

– Перекрыта! Отрезаны! Черт побери! Да двух сотен солдат с мушкетами за глаза хватило бы, чтобы мигом ее расчистить!

Дюпарке пожал плечами. Он смотрел на вещи глазами человека военного, а вовсе не как Ив Лефор, слишком привыкший к схваткам, где побеждает дерзкая отвага и жестокость.

– Вот я, к примеру, – заметил флибустьер, – с парой десятков своих ягняток расчистил бы все окрестности замка вплоть до Якорного квартала, да так, что вы не увидали бы здесь ни одной разрисованной рожи, это уж я вам ручаюсь!

Жак с сомнением покачал головой, потом возразил:

– Когда три сотни дикарей затаились в траве или в кустах, невидимые глазу, их не так-то легко выманить и застать врасплох, уж можете мне поверить! Они изворотливы, как змеи, и выскальзывают у вас из рук, словно угри…

– Как бы там ни было, – снова взялся за свое капитан, – но на вашем месте, генерал, я бы не слишком доверял этому Мерри Рулу. Что-то не по нутру мне его физиономия! Да нет, – поспешил оговориться он, – сам знаю, мне ли не знать, что негоже судить людей по физиономиям, да только, сдается мне, этот ублюдок, помесь скандинава с англичанином, который корчит из себя француза и теперь еще майор колонии, уже достаточно показал, что ведет нечистую игру!

– Да полно вам! – воскликнул Дюпарке. – Помнится, вы же сами уверяли меня в его преданности.

– Так-то оно так, но теперь я уверен в этом куда меньше, чем тогда!

Мари прислушивалась к разговору двух мужчин. Она изо всех сил старалась скрыть охватившую ее тревогу и пыталась убедить себя, что, возможно, Ив просто-напросто поддался бессознательной антипатии и не имеет против Мерри Рула ничего, кроме неясных предубеждений, но так ли уж он не прав? И в самом деле, не кажутся ли странными многие поступки майора?

– Один человек! – снова взялся за свое Ив. – Хотя бы один-единственный человек! Черт побери, уж хоть один-то из шести или семи сотен солдат, что есть у вас там в форте, мог бы сюда пробраться! Нет, генерал, что касается меня, то я вздернул бы этого подлеца Рула на виселицу, пока он не натворил здесь в колонии бед еще похуже.

Но генерал явно не разделял этих суждений.

– Мой дорогой капитан, – возразил он, – видели бы вы, сколько их здесь было, этих дикарей! Да они просто кишмя кишели. Такое впечатление, будто это нашествие насекомых, а не людей, будто все окрестности замка заполонили какие-то букашки. Затаившись в кустах, вооруженные всем, что только существует у индейцев, да они истребили бы всех защитников Сен-Пьера даже прежде, чем те успели бы доставить мне хоть какое-нибудь донесение! Право, полно вам сердиться, – с улыбкой добавил он. – Лучше уж признайтесь, Лефор, что просто Мерри Рул был с вами не слишком-то любезен и теперь вы затаили на него обиду, вот и все! И поверьте, вы глубоко заблуждаетесь на его счет. Вот уже почти десять лет, как этот человек у меня на службе, и за все это время я не заметил с его стороны ни малейшей оплошности или злого умысла!

Генерал слегка повернулся и искоса, с лукавой усмешкой уставился на пирата. Казалось, ему в голову пришла какая-то мысль, которая безмерно его забавляет.

– А известно ли вам, капитан Лефор, – снова заговорил он, – что вообще-то Мерри Рулу следовало вздернуть вас на виселицу!

– Чего-чего? – не понял Ив.

– Да-да, то, что слышали, – по-прежнему беззвучно смеясь, с таким видом, будто задумал разыграть старого друга, подтвердил Жак. – Именно так оно и есть! Ведь у нас здесь флибустьеры объявлены вне закона. И любой флибустьер, который ступит ногою на этот остров, должен быть повешен именем короля!

– Но ведь у меня имеется патент на плавание, – теперь тоже с хохотом возразил моряк. – Патент по всей форме, за подписью самого командора де Пуэнси. Думается, он имеет такую же силу на всех французских островах, как и на Сен-Кристофе.

– Но ведь указом короля морской разбой и контрабанда находятся под строжайшим запретом… Вот так-то, мой дорогой капитан, теперь вы и сами видите, что именем закона можно вздернуть на виселицу и самых что ни на есть невинных людей! Может, именно на это вам и намекнул наш майор, вот потому-то вы так на него и разозлились, не так ли?

– Ничего подобного, – возразил Лефор, – да посмей он мне сказать хотя бы четверть того, что я только что услыхал от вас, шкура его уже давно сушилась бы на самой высокой мачте моего корабля! Ведь мне с моими молодцами хватило бы и пары часов, чтобы завладеть целиком всем этим островом, – то, что не удалось тысячам дикарей, нам раз плюнуть!

– Ну, это уж вы, право, хватили лишку, – усомнился генерал. – Ведь остров – это вам не корабль! И захватить город – совсем другое дело, чем, скажем, взять на абордаж какой-нибудь там фрегат!

– Вот именно! На корабле люди должны либо защищаться, либо бросаться в море на корм акулам. У горожан же есть выбор – они могут просто удрать! Вы еще не знаете, чем я собираюсь заняться, когда покину Мартинику!

Мари наклонилась к мужу.

– Господа, – проговорила она, – обед подан, извольте пройти к столу.

Силач тут же забыл о своих идеях и поднялся с места. И, даже не дав никому времени догадаться о своих намерениях, подхватил мощными руками генерала и легко понес его, словно это был не мужчина, а малое дитя. Потом бережно опустил на стул подле обеденного стола и как ни в чем не бывало направился к окну, чтобы глянуть, чем там занимаются его молодцы.

Расположившись во дворе замка, флибустьеры вперемежку с неграми играли в карты и разговаривали с ними, как равные с равными.

Заметив это, Мари удивилась:

– Подумать только! Ваши матросы развлекаются вместе с моими неграми?

– Ну и что тут такого? – заметил Ив. – Разве они не такие же люди, как и все прочие? Я вам больше скажу, как-то раз нам пришлось взять на борт одного английского торговца невольниками вместе со всем его живым товаром… И что бы вы думали, мои ягнятки потребовали выпустить на свободу всех негров, которых он погрузил к нам в трюмы! Надеюсь, пройдет немного времени, и здесь, в тропиках, свобода тоже перестанет быть в устах французов всего лишь пустым звуком…