Текст книги "Мари Антильская. Книга вторая"
Автор книги: Робер Гайяр (Гайар)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 43 страниц)
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Освобождение Дюпарке
Впервые после возвращения с Мартиники Ив Лефор и отец Фовель снова оказались бок о бок в кабинете командора де Пуэнси.
Утром того же дня фрегат «Задорный» бросил якорь перед Бас-Тером. Лавернад отвел пленника к мятежному генерал-губернатору, который пожелал лично его допросить, а сам сразу же вернулся к бывшему пирату.
Лефор ждал, когда же наконец господин де Пуэнси сообщит ему об освобождении Дюпарке. На его взгляд, «Задорный» мог бы тут же, не медля, двинуться в обратный путь. Однако командор, похоже, не слишком-то спешил покончить с этим делом.
– Господин Лефор, – обратился он к нему, – я весьма доволен тем, как вы провели эту операцию. По правде говоря, я даже не ждал такого полного успеха и, признаться, в глубине души мало надеялся, что все пройдет так гладко. Тем больше оснований у меня высказать вам свое восхищение… Я уже видел губернатора де Туаси и имел с ним долгую беседу…
Он на мгновение замолк, кивнул головой и улыбнулся каким-то своим мыслям, потом сразу продолжил:
– Не знаю, о чем только думают люди нашей с вами страны? А главное, о чем думало Регентство… И в первую голову кардинал Мазарини! Право же, странное у этих людей из компании и у тех, кто нами правит, представление об этих островах! У этого бедняги, господина де Туаси, не было никаких шансов добиться успеха здесь, на островах… Вы заметили, у него ведь взгляд загнанного зверя?
– Насколько мне известно, господин губернатор, – заметил Лефор, – его очень тревожит, как вы распорядитесь его участью…
– Ну, тут я его успокоил! Нет-нет, я вовсе не собираюсь держать его здесь, в Бас-Тере! Не хватало еще, чтобы я остался в истории островов человеком, погубившим это неудачное создание Божье, не способное ни на какие поступки или решения… Так вот, господин Лефор, примерно неделю назад мы захватили одно голландское судно, которое явно грешило контрабандой. Капитан корабля произвел на меня впечатление человека вполне порядочного, во всяком случае, не хуже и не лучше других, и я решил дать ему шанс. Вместо того чтобы повесить его, как он того заслуживает, я намерен отпустить его на свободу, поручив взамен доставить во Францию нашего генерал-губернатора Ноэля де Патрокля де Туаси!..
При этих словах командор громко расхохотался. Потом смех затих, и он спросил:
– Не правда ли, именно эту участь уготовил он генералу Дюпарке, приди мне в голову мысль отпустить его на свободу?
– Так оно и есть! – подтвердил его слова Ив. – Во всяком случае, такие слухи ходили в Сен-Пьере! Кстати, если уж вы заговорили о генерале, хотел бы напомнить вам, господин губернатор, что…
Господин де Пуэнси жестом заставил его замолчать.
– Лейтенант Лавернад уже пошел за господином Дюпарке. Должно быть, сейчас он как раз излагает ему обстоятельства и условия его освобождения. Так что не волнуйтесь, через пару минут он уже будет здесь. Вы сможете поприветствовать его, а у него будет возможность поблагодарить вас за все, что вы для него сделали…
Казалось, командор прочитал на физиономии Лефора все чувства, которые волновали его в это мгновение, потому что он покашлял, потом вдруг проговорил:
– Скажите, господин Лефор, вы по-прежнему полны решимости снова вернуться на Мартинику? Кажется, лейтенант Лавернад уже говорил вам об одном фрегате, «Атланте», с шестьюдесятью четырьмя пушками на борту, которому не хватает, чтобы немедленно выйти в море, только капитана, достойного командовать таким славным судном?
– Мне думается, – медленно, с расстановкой ответил Лефор, – что генералу еще некоторое время не обойтись без меня на Мартинике. За этот год там произошло столько событий, о которых он не знает, а я единственный, кто мог бы как следует растолковать ему, в чем там дело! Но я уже говорил лейтенанту Лавернаду: «Атлант» – это именно тот фрегат, на котором я бы охотно проводил время…
– У меня здесь есть готовый патент на плавание… Я мог бы прямо сейчас вписать в него ваше имя, друг мой… Не думайте, будто это случайное предложение, – немного помолчав, произнес губернатор. – У меня есть один грандиозный план. Пусть меня и считают мятежником, но я мятежник во имя блага французской короны! Мне думается, что здесь, в этих морях, можно основать великую колониальную империю… А для этого мне нужны отважные моряки. Впрочем, не исключено, что наступит день, когда Франции понадобятся и мои пираты, как их изволят сейчас величать… Если Кромвель, этот покровитель Республики, все-таки решит – а, похоже, именно таково его намерение – изгнать с островов всех французов, то ему придется иметь дело со мной и моими флибустьерами!
На лице господина де Пуэнси заиграла спокойная улыбка.
– Должно быть, вас немало удивили мои слова, – снова заговорил он. – Вам ведь известно, что я связан договором с капитаном Томасом Уорнером, не так ли? Превратности войны вынуждают нас не слишком-то привередничать в выборе союзников. Здесь всем заправляет победа. Вот когда я одержу ее окончательно, то есть когда я стану здесь хозяином, полноправным владельцем острова Сен-Кристоф…
– Владельцем острова Сен-Кристоф?..
– Ну разумеется… Что, и это тоже вас удивляет? Смотрите сами! Островная компания по вине своих неразумных правителей вот-вот вконец обанкротится! Ума не приложу, зачем надо было обрекать себя на разорение, давая этому достопочтенному господину Трезелю все привилегии на выращивание сахарного тростника! Эта компания уже на шаг от гибели и, не получив от своих акционеров новых капиталов, будет волей-неволей вынуждена выпутываться из этого положения за счет продажи своих земель! Вот тут-то я от имени Мальтийского ордена и приобрету у них Сен-Кристоф. И с этого дня никто уже не посмеет больше называть меня мятежным губернатором, ибо, клянусь честью, я тотчас же соберу всех своих флибустьеров и захвачу с ними все крупные испанские города в Южной Америке, все испанские владения на Антильских островах! Мы создадим империю, о какой не мечтали даже Кортес или Писсарро!
Он замолк. Монах с отсутствующим видом перебирал четки, не принимая никакого участия в разговоре. Лефор же не отрывал разгоревшихся глаз от командора. Если бы ему не надо было сопровождать на Мартинику генерала, он бы тут же, ни минуты не раздумывая, с головой бросился в авантюру, о которой говорил ему господин де Пуэнси.
– Не беспокойтесь, друг мой, у вас есть время поразмыслить, – снова заговорил господин де Пуэнси. – Этот патент на плавание я сохраню для вас. Можете явиться за ним, когда пожелаете! Он будет ждать вас здесь. Мой замысел сулит вам славу, почести и богатство. Не забывайте об этом, друг мой!
– Все это, – воскликнул тут бывший пират, – имеет для меня не больше цены, чем заряд мушкета, который делает длинный огонь! Слава, почести – все это разменная монета, какой расплачиваются с проходимцами и дураками, что же до богатства, то оно годится разве что на глоток-другой рому в какой-нибудь таверне…
При упоминании о роме отец Фовель сразу встрепенулся, выпустил из рук прикрепленные к веревочному кушаку четки и воскликнул:
– Кто это здесь заговорил о роме в столь неурочный час?
– Да помолчите вы, монах! – огрызнулся Лефор. – Дайте же мне закончить!.. Так вот, я и говорю, господин губернатор, что славой и почестями могут довольствоваться люди вроде этого францисканца, который только и мечтает что о митре, дабы прикрыть ею свою тонзуру, о митре, которая, может, так навсегда и останется для него недостижимой мечтой! На богатство же мне вообще наплевать! А вот что мне и вправду доставило бы истинное удовольствие, так это независимость, свой корабль, где я был бы полным хозяином, с людьми, которых я выбрал бы по своему вкусу и которые бы беспрекословно мне подчинялись. Я уже говорил лейтенанту Лавернаду, может случиться, что не пройдет и двух месяцев, как я снова буду здесь!
Господин де Пуэнси рассмеялся, хотя вид у него был немного расстроенный, но не стал настаивать, ибо по стуку сапог в коридоре догадался, что прибыли Лавернад и генерал Дюпарке.
– Похоже, это наши друзья, – объявил он.
Первым вошел Дюпарке. Быстрым взглядом Ив с ног до головы окинул его высокую фигуру. Он часто задавал себе вопрос, каким найдет его, изменится ли он, похудеет ли от лишений плена. Но сейчас сразу заметил, что генерал, напротив, даже слегка располнел. Ему вернули шпагу. Положив одну руку на эфес и подняв кверху другую, он почтительно склонился перед господином де Пуэнси, его примеру тотчас же последовал и его спутник, в котором Лефор узнал Сент-Обена, кузена Дюпарке. Тот тоже немного раздался, что сразу же успокоило бывшего пирата насчет того, не слишком ли сурово здесь обращались с узниками…
Потом Дюпарке обратился к отцу Фовелю:
– Позвольте приветствовать вас, святой отец, и поблагодарить за все хлопоты и все лишения, которые вам пришлось претерпеть ради меня и моего кузена.
Францисканец стряхнул оцепенение, гремя четками, поднялся с места и низко поклонился вчерашнему узнику. Однако тот недолго задержался перед монахом. Он резко обернулся, и не успел Ив даже догадаться о его намерениях, как уже оказался в его крепких объятьях. Дюпарке крепко расцеловал его. Бывший пират закашлялся, пытаясь справиться с волнением и не показать охвативших его чувств. Потом принялся невнятно бормотать какие-то отрывочные фразы:
– Ах, генерал… Чертовски рад вас видеть… В добром здравии… Вас ждут не дождутся в Сен-Пьере…
Дюпарке чуть отступил назад и окинул серьезным взглядом человека, которому был обязан своим освобождением.
– Капитан Лефор, – громко проговорил он, – вы заслужили признательность своего генерала. Я никогда не забуду, чем вам обязан, и, клянусь, вы никогда не пожалеете ни о своей верности, ни о проявленном вами мужестве.
– Капитан Лефор… – словно зачарованный повторил Ив. – Я не ослышался, генерал, вы ведь и вправду назвали меня капитаном?..
– Да нет, вы вовсе не ослышались, – ответил Дюпарке.
Господин де Пуэнси поднялся с кресла и с иронической улыбкой на устах подошел ближе к бывшему пирату.
– Я-то, друг мой, чуть было не поверил, – слегка насмешливо проговорил он, – будто вам и вправду наплевать на славу и почести… Должно быть, я просто неверно истолковал ваши слова!.. Тем не менее от души поздравляю вас с продвижением по службе. Думаю, только справедливо, что теперь вы будете иметь чин капитана и в армии генерала, ведь здесь мы вам его уже присвоили.
Лефор явно смутился, однако глянул прямо в лицо генералу и выпалил:
– Сударь, вряд ли я смог бы осуществить все это в одиночестве. Мне очень помог в этом монах, которого вы видите здесь, среди нас. Он помог, ибо мне удалось внушить ему, будто за все это вы наденете ему на голову митру… Он вообразил, что вполне дорос, чтобы стать епископом… В известном смысле это ему и вправду не повредит, ведь он здесь вопреки воле своего настоятеля…
– Ничего, думаю, мне удастся уладить все с настоятелем, – обнадежил его Дюпарке. – Что же касается епископского сана, то такие вещи теперь не в моей власти, хотя, если понадобится, я, конечно, мог бы замолвить словечко…
– И не забудьте про капитана Байарделя, – добавил Лефор. – Не будь его, пушки из форта наверняка отправили бы нас на съедение акулам… У него тоже есть свои амбиции. Он уверен, что ни один капитан на Мартинике не сможет стать лучшим майором и лучшим комендантом крепости, чем он…
Дюпарке с улыбкой кивнул головой. Потом поинтересовался:
– Ну что, теперь вы позаботились обо всех своих союзниках?
– Нет, не обо всех, – решительно ответил бывший пират. – Есть еще один. Но о нем я скажу вам позже, на ухо, когда мы выйдем в море…
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Возвращение на Мартинику
Ив Лефор и отец Фовель сидели в кают-компании за столом, на котором красовался внушительный ломоть свежей свинины и бокалы, которые бывший пират не забывал то и дело наполнять добрым французским вином, вызревшим на холмах вблизи Парижа; оно текло из бутылки словно жидкий рубин.
– Сын мой, – облизывая пальцы, обратился к нему францисканец, – должен заметить, что вы уже получили чин капитана, а у меня так до сих пор и нет обещанной митры! Не хочу, чтобы вы приняли это как упрек, но не могу не обратить вашего внимания, что вы разжились наградами прежде меня!
Ив вытащил изо рта свиную кость и с возмущением заорал:
– Разжился наградами?! Ну и выраженьица же у вас, святой отец! Будто мы с вами тут добычу делим! Может, вы не слыхали, что сказал генерал? Может, вы не верите, что это человек, который всегда держит свое слово, или сомневаетесь, что он уладит все с вашим настоятелем? Уж не взбрело ли вам в голову, будто он обманет и не замолвит за вас словечко насчет этой самой митры? А потом, что вы, ей-Богу, заладили про эту митру? А вы уверены, что я вам и вправду ее обещал? А если и так, думаю, это у меня просто так вырвалось, для красного словца, что ли… Сами знаете, как я люблю выражаться красиво, вот и сорвется иногда с языка такое, чему потом и сам удивляешься… Сами посудите, разве можно принимать за чистую монету все, что вылетает у меня из глотки… А потом, вспомните-ка, вас ведь еще на Мартинике ждут дела и поважнее! Сдается мне, та история с сыночком вовсе даже еще не закончилась…
– Гм!.. Гм!.. – поперхнулся отец Фовель. – Вы опять вытаскиваете на свет Божий эту гнусную клевету! Неужто вы и вправду думаете, будто я мог завести шашни с той негритянкой! Уж с кем, с кем, но только не с ней!
– Да ну! А вот тот колонист, ее хозяин, почему-то совсем другого мнения, да и похож сынок как две капли воды, сама Клелия заметила, а это досадное обстоятельство, святой отец, может расположить судью совсем не в вашу пользу!..
– Да замолчите вы наконец или нет? Ах, сын мой, должен заметить вам, что у вас нет ни чести, ни совести! Мне даже иногда кажется, что вы, прости меня Господи, просто отъявленный негодяй! Разве это не вы заронили тогда сомнение в душу судьи Фурнье? Не вы ли имели нахальство заявить ему, будто я большой любитель ловить рыбку в мутной водице?!
– Отец мой! – назидательно заметил Ив. – Господь наш никогда не отрекается от чад своих. Почему бы и вам не поступить таким же манером?.. Ведь если этот негритенок и вправду ваше кровное дитя, не лучше ли по-христиански, не лукавя, признать свое отцовство, чем изворачиваться, лгать и богохульствовать похуже самого неотесанного пушкаря!
– Лучше не вводите меня в грех, сын мой, ибо даже вид ваш внушает мне отвращение! – вне себя от ярости прошипел святой отец. – Вот я смотрю на нас, и вы кажетесь мне еще гнуснее, чем мясо этой презренной свиньи…
– Которое вы уписываете за обе щеки!
Монах пожал плечами и долго хранил молчание. Однако, до дна опрокинув свой кубок, снова принялся за свое:
– Думаете, я не слыхал вашего разговора с командором? Ха-ха, как бы не так! Я перебирал четки, но не пропустил ни единого слова!..
– Ну и что? – ковыряя кончиком своего ножа в зубах, поинтересовался Ив. – Что из этого следует?
– Отчего вы не согласились?..
– Но я ведь и не отказался, правда? – возразил Ив. – Впрочем, вам-то какое до этого дело? Вот уж вас это совсем не касается…
– Очень даже касается. Как я понимаю, на митру мне больше рассчитывать нечего, а с отцом-настоятелем после моего побега у нас все равно отношения уже не сложатся… Я немного разбираюсь в хирургии, а если нет, могу отменно причащать тех, кто все-таки предпочтет отправиться в лучший мир. Да мне бы цены не было на таком корабле, как этот самый «Атлант»!..
– Бог мой! Надо же, а мне это даже и в голову не пришло! – признался Лефор. – Подумать только, святой отец, как же я мог забыть, что вы стреляете из пистолета так же ловко, как и отпускаете грехи, а если уж в тот час, когда кому-то очень приспичит навеки распрощаться с оружием, ваши советы насчет того, как поскорее добраться до доброго Боженьки, не будут им большой подмогой, то и вреда они принесут никак не больше любого пушечного ядра… Ваша правда, святой отец. Если мне суждено когда-нибудь стать флибустьерским капитаном, накажи меня Бог, если я не сделаю вас своим судовым священником, и уж тогда нам сам черт не брат!..
Тут дверь кают-компании распахнулась и появившийся в ней командир корабля доложил о прибытии генерала с Сент-Обеном и лейтенантом Лавернадом.
Ив вскочил и поспешил им навстречу. Дюпарке уже ступил на палубу и с видимым наслаждением вдыхал воздух свободы. Заметив Лефора, он тотчас же окликнул его:
– Капитан!.. Идите же сюда, прошу вас… Похоже, нам с вами есть о чем потолковать!
– Слушаюсь, генерал.
– Отлично, тогда проводите меня в каюту, и мы с вами немного поболтаем.
Они спустились в коридор и добрались до каюты, которая была специально приготовлена для Дюпарке. Он закрыл дверь и предложил:
– Вы можете курить, капитан…
Лефор поблагодарил, вытащил свою носогрейку, не спеша набил ее табаком, потом опустился на низкий диван.
– Капитан, – начал Дюпарке, – помнится, вы говорили мне не только о людях, достойных вознаграждения, но также и о тех, кто, по вашему мнению, заслужил наказания. А я пообещал вам, что каждый получит по заслугам. И теперь еще раз подтверждаю свои слова. Так кто же те люди, кого бы вы желали покарать?
– По правде говоря, сударь, – ответил Ив, – я вижу только одного человека, который по-настоящему виновен. Это господин де Лапьерьер. Лапьерьер, который хотел посадить меня под арест, когда я раскрыл ему свои намерения предложить командору обменять господина де Туаси на вас. К счастью, мне удалось удрать… Прежде я имел почти такой же зуб и на его адъютанта Мерри Рула, но, похоже, это благодаря ему я так и не попал за решетку.
– Расскажите мне все, что вы имеете против Лапьерьера.
То и дело затягиваясь своей трубкой, Ив подробно изложил все, что накопилось в нем против этого человека. Генерал внимательно слушал его, кивая головой и время от времени прерывая его восклицаниями, свидетельствующими то о негодовании, то об искреннем изумлении.
Когда Ив закончил свое повествование, генерал встал и принялся в задумчивости ходить взад-вперед по тесной каюте.
– Нет никаких сомнений, – внезапно прервал он молчание, – что господин де Лапьерьер вполне заслужил наказания. Он вообразил, будто достиг вершины власти и почестей. Чем выше заберешься, тем больнее падать, а кроме того, я считаю, что в таком положении люди не вправе ошибаться, позволять себе неверные суждения. Однажды и мне тоже случилось совершить ошибку такого сорта. И я только что заплатил за нее, и, поверьте, весьма дорого, ибо вопреки видимости я оставил там много сил и здоровья. Однако я не жалуюсь и не таю никакого зла на господина де Пуэнси, ведь он поступил со мной точно так же, как поступил бы с ним я, случись нам поменяться ролями. Он вынужден был защищаться, ведь это я атаковал его первым. И мне куда труднее простить генерал-губернатору де Туаси, чем какому-то там Лапьерьеру. Положение обязывает, а должность генерал-губернатора требовала от него особой мудрости и рассудительности. Но это оказался человек бесхарактерный, до мозга костей пропитанный иезуитским лицемерием и к тому же озлобленный своей неспособностью добиться того, на что при всей своей посредственности умудрился получить законные права. Ах, окажись на его месте человек другой закваски! Все случилось бы совсем иначе! Решительно все! Вообразите себе, капитан, что на месте господина де Туаси оказался бы командор и это его Регентство или Мазарини – что, в сущности, одно и то же – назначило бы сменить предшественника на этом посту! Вы можете себе это представить? Клянусь, господин де Пуэнси живо расправился бы с соперником! Уверяю вас, капитан, он тут же атаковал бы Бас-Тер, и там бы уже давно развевались белые флаги! Ах, черт возьми, как жаль, что я только теперь понял, что это за человек! Я видел, что он делает и на что он еще способен! Голова его буквально кишит всякими идеями и замыслами. И вдобавок ко всему он наделен железной волей и поистине беспримерным упорством в достижении своих целей! Конечно, Мазарини совершил чисто итальянскую глупость, отрешив его от должности! Впрочем, нисколько не сомневаюсь, что в конце концов господин де Пуэнси сможет одержать верх над всеми этими мелкими дворцовыми интригами… Хотите знать мое мнение о командоре? Так вот, капитан, этот человек, если только пожелает, может стать настоящим монархом огромного морского королевства! Императором, более богатым и более могущественным, чем любой европейский суверен! Вот так, капитан!.. Это уж можете мне поверить!.. Вот о чем даже и не подозревают там у нас, во Франции, вот чего они никогда не поймут, ибо не умеют ценить по заслугам людей, которые живут в тропиках!
– Ах, генерал! – воскликнул Лефор. – Не надо больше об этом! Завоевать целую империю! Тысяча чертей! Стоит мне такое услышать, как я готов тут же со шпагой в руке кинуться куда угодно! Нет-нет, прошу вас, не говорите больше при мне о таких вещах, не то увидите, как я, точно взбесившийся баран, начну с ревом метаться по кораблю и натыкаться на все переборки!
Он вынул изо рта трубку и стряхнул пепел. Лицо у него налилось кровью от волнения, которое он с трудом пытался обуздать. Дюпарке окинул его слегка насмешливым взором и заметил:
– В любом случае Лапьерьер заслужил наказания, и он будет наказан! Я еще подумаю, какой кары он достоин… А теперь, капитан, вы должны назвать мне имя еще одного человека, который заслужил моего вознаграждения, того господина, имени которого вы не пожелали давеча произнести вслух…
Широкая улыбка растянула шрам, надвое разделивший лицо Лефора.
– Этот господин, генерал… на самом деле это дама…
– Дама?! Подумать только! Дама! И кто же она?
– Это дама, генерал, которую вы хорошо знаете…
При всей своей выдержке Дюпарке невольно залился краской.
Ив же еще более непринужденно развалился на диване и, напустив на себя вид важный и таинственный, изрек:
– Да-да, генерал, именно, дама! Дама, которая сделала для Мартиники в точности то, что сделал бы в подобных обстоятельствах сам генерал Дюпарке, не окажись он в тот момент против своей воли так далеко от острова. Помнится, я уже рассказывал вам о происках Бофора? Так вот, генерал, именно эта самая дама призвала меня тогда к себе и заявила примерно следующее: «Послушайте, Лефор, Лапьерьер вел себя как самый настоящий идиот. Он у них на крючке. Надо спасать остров от анархии». А я ей ответил: «Мадам, предоставьте мне полную свободу действий, добейтесь от Лапьерьера, чтобы он оказал мне полную поддержку, и, слово честного человека, мятеж будет разгромлен в зародыше!» И она поверила мне, генерал… А дальнейшие события показали, что она была совершенно права… Потом однажды эта дама сказала мне: «Я придумала, как освободить генерала Дюпарке. Но чтобы осуществить мой замысел, мне нужен человек, которому я могла бы полностью довериться и который бы уже на деле доказал свою храбрость». Сами понимаете, господин генерал, я сразу понял, что дама обращается ко мне за помощью, и ответил: «Скажите, мадам, что я должен сделать, и считайте, что это уже сделано…» И тогда она доверила мне свой замысел, как предложить командору де Пуэнси обменять вас на господина де Туаси… И как видите, сударь, я снова сдержал слово!
Но Жак уже стоял перед Ивом. Дыхание его стало прерывистым, на щеках заиграл яркий румянец.
– Ах, Мари! Моя Мари!.. – вполголоса произнес он. – Так, значит, это она все придумала! Моя дорогая Мари…
– Именно так оно и было! – невольно растрогавшись, выпалил Лефор. – А чего ж тут удивляться: ведь в них, в женщинах, сидит сам дьявол, и когда они чего-нибудь сильно захотят, расшибутся, а найдут себе в помощь еще одного дьявола и непременно добьются своего!..
– Это ничуть не умаляет ваших заслуг, капитан, но, признаться, я счастлив узнать, что эта дама так много для меня сделала! Что она не забыла меня…
– Вот уж что нет, то нет! – заверил его Ив. – И если хорошенько разобраться, то вы обязаны всем именно ей куда больше, чем мне. Без нее, генерал, вы потеряли бы Мартинику. Лапьерьер столько играл с огнем, что она все равно в конце концов взорвалась бы как вулкан, ничуть не хуже Монт-Пеле, нашей Лысой горы, когда ей придет время проснуться и похаркать огнем!..
Солнце только что взошло, и видневшаяся на горизонте земля казалась черной полоской на лазурном фоне моря и неба, оба такой одинаково бледной голубизны, что их было трудно отличить друг от друга.
Чуть позже стали различаться пласты темной земли, издали напоминающие наваленные на блюдо лепешки из маниоки. И наконец Дюпарке, выйдя на палубу, увидел Сен-Пьер, окруженный этим неповторимым нагромождением багровых гор, белоснежные пики с четко обрисованными в легкой дымке очертаниями, которые возвышались средь лесов, где еще никогда не ступала нога человека, и сочные, словно покрытые бархатом, лоскутки плантаций, выделяющиеся на бледно-зеленом, волнистом фоне саванны.
Должно быть, кто-то в форте, кажущемся оттуда какой-то четырехугольной глыбой, застрявшей на склоне холма и окруженной Рокселаной и ее притоками, заметил приближающийся фрегат, ибо не успел «Задорный» бросить якорь, как в крепости прогремели выстрелы.
Судя по всему, эта пальба не застала лейтенанта Лавернада врасплох, ибо почти тотчас же в ответ грянули холостые залпы из всех каронад триборта, которые буквально сотрясли все судно и окутали его густым облаком дыма.
Это был традиционный салют. Теперь с минуты на минуту должны были заговорить пушки форта. И они не заставили себя ждать.
Из одной бойницы за другой вырывались струи дыма и пламени. Стоя на палубе, не в силах оторвать взгляда от Сен-Пьера, вне себя от счастья, наслаждался теперь Дюпарке этими знаками любви и уважения. Но одновременно он пытался разыскать глазами в густой зелени каменистую белую дорогу, что вела в Замок На Горе. Мари, ждет ли она его там? Догадалась ли, что этот щегольской фрегат, с такими почестями вошедший в гавань Сен-Пьера, возвратил домой вчерашнего пленника? Смогла ли она разглядеть в морской дали этот корабль?
Когда якорная цепь уже гремела о стенки клюза, он хлопнул в ладоши. Тотчас же появился командир корабля.
– Передайте капитану Лефору и капитану Сент-Обену, что я хочу их видеть подле себя. И спросите отца Фовеля, не соблаговолит ли и он тоже выйти ко мне на палубу.
Через несколько минут Ив Лефор почувствовал, как ему на плечи легла правая рука генерала, левой же он крепко прижимал к себе Сент-Обена. Где-то рядом примостился и отец Фовель.
А на воду уже, не мешкая, спустили шлюпку. Прежде чем занять в ней место, генерал пригласил лейтенанта Лавернада быть его гостем на острове, на что приближенный командора ответил:
– Думаю, генерал, сегодня вам и других дел хватит в избытке. И гость вроде меня был бы вам только в тягость, но, кто знает, может, очень скоро судьба снова занесет меня на Мартинику, и уж тогда я не премину воспользоваться вашим гостеприимством…
Дюпарке, Сент-Обен, Лефор и Фовель заняли места в шлюпке, та отчалила от борта «Задорного» и вскорости пристала к берегу.
По-прежнему, не переставая, громыхали пушки. Вдоль дебаркадера безукоризненным строем стояли солдаты. Когда генерал поднялся, приготовившись выйти на берег, факельщики тотчас же обнажили шпаги.
Потом дружный громкоголосый возглас огласил окрестности:
– Да здравствует генерал Дюпарке!
Лейтенант Мерри Рул сделал шаг навстречу генералу. Потом отвесил губернатору такой низкий поклон, что Лефор уж было подумал, не собирается ли он упасть ниц, но тот лишь коротко и внятно проговорил:
– Готов служить верой и правдой, господин губернатор, Богу, Его Величеству и вам!
Дюпарке протянул ему руку, пытаясь слегка приподнять от земли и прервать затянувшийся и слишком уж низкий поклон.
– Пора в форт, сударь, – проговорил он.
– Господин губернатор, я велел привести для вас коня.
– Я предпочту пройти пешком. Мне хотелось бы вновь увидеть всех этих славных людей, – ответил генерал, по очереди приветствуя солдат, которые кричали от радости, что наконец-то дождались его возвращения, да так громко, что порой перекрывали даже грохот пушек.
И под барабанный бой и звуки флейты, в сопровождении идущих строем солдат, они двинулись по тропе, ведущей к форту.
