Текст книги "По следам Карабаира Кольцо старого шейха"

Автор книги: Рашид Кешоков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 46 страниц)

«Здравствуй, Рахма! – писал неизвестный отправитель (в конце письма не было подписи).– Семь месяцев учусь. Надоело. Одни фрайера в этом торговом техникуме. Девчонок таких красивых, как ты, нету. Так что никакой марухи я себе не завел. Никому не верь, заливают тебе. Братца своего старшего кляну. Он ведь меня заставил. Все, говорит, теперь учатся. Станешь человеком. Завмагом станешь. А на шайтана мне это? Деньжата у меня и так водились, ты знаешь. С тех пор, как братан выздоровел, еще больше стал придираться: «Не пей, не гуляй!» Как в Хантук приеду, так и начинается старая песня. Один раз приезжал Пако (хотя ты его не знаешь. Только я так его называю). Кирнули мы с ним крепко

– Да, еще одно. Не оставлял ли я у тебя золотого медальона на цепочке? Для тебя же приготовил и потерял. Поищи, может, я где у вас обронил? Все пока. А с Умаром теперь простись. За решеткой он. Магазин в Афипсе ограбил. Говорил тебе – брось его, держись за меня крепче. Со мной не пропадешь. Скоро, наверно, приеду. Посылаю тебе фото Недавно снимался».

На почтовом штемпеле стояло 12 марта, значит, письмо было отправлено из Краснодара совсем недавно

Ляпунов пожал плечами.

–  Стиль вольный,– сказал он,– и блатных словечек хватает  Но, к сожалению, среди молодежи слишком много сейчас ребят, которые изъясняются подобным образом   А так – не вижу в этом письме ничего подозрительного

–  Как не видишь, Степан Степанович? А упоминание о Пако? Впрочем, я совсем забыл   ты же не знаешь. – И Жунид коротко рассказал ему о деле Марии Сысоевой.

–  Что ж, желаю удачи,– сказал Ляпунов.– Это, действительно, ниточка. Бери письмо, приобщай к делу

–  Я должен допросить Рахму

–  Это ты успеешь. Помоги мне еще. Чутье у тебя всегда было отменное. Поищем-ка во дворе

  – Одну минуту!

По-видимому, вспомнив что-то Шукаев снова развернул письмо и перечитал последнюю строчку

«..   Посылаю тебе фото. Недавно снимался»

–  Куда ты? – крикнул Ляпунов вслед сорвавшемуся с места Жуниду.

–  Сейчас! – не оборачиваясь, бросил тот

Через минуту он возвратился из комнаты Рахмы, держа в руках небольшую фотографию. На снимке был изображен в профиль молодой человек лет девятнадцати-двадцати. Черкеска с газырями, кубанка и кинжал у пояса. Фон – намалеванный на стенке или на полотне Эльбрус. Скорее всего – задник в фотоателье. И облачение – напрокат

–  Вот,– сказал Жунид, протягивая фотографию,– Хакас Хатумов. Так на обороте и написано. Человек, который знает Пако!

–  Почему ты решил, что именно он автор письма, этот Хакас?

–  Рискнул. Вошел к Рахме и спросил: «Где у вас тут фотография этого... студента из торгового техникума? Я видел ее...» Она и вынула из альбома.

Ляпунов покачал головой и усмехнулся.

–   Любишь ты на ходу подметки рвать! Ладно  Идем во двор!

В дверях показался Гамар Эдиджев.

–  Кругом нету, товарищ старший оперуполномоченный! – доложил он.– Кругом смотрел, все ковырял – нету!

–  Быть того не может! – сердито буркнул Степан Степанович.– Пошли, Жунид.

–  Разреши мне, Степан, действовать? – попросил Шукаев, когда они остановились посреди двора.

–  Давай! Раз уж тебе везет сегодня, давай, действуй!

–  Гамар! – позвал Жунид.– Приведите Озармаса Тугужева сюда Пусть смотрит

–   Молодец. Правильно,– тихо шепнул Ляпунов Алферов вывел задержанного и велел сесть под тутовником на скамейку   Озармас хранил на физиономии все то же выражение смертельно обиженного человека.

Двор Тугужевых был невелик. Пустое, усыпанное мелкими дровяными щепками пространство у колодца, за загородкой – курятник, коровник и сарай С другой стороны дома – фруктовый сад. Сбоку от хозяйственных построек – старый турлучный домишко, облезлый и ветхий. В нем Озармас жил до того, как перебрался в новые хоромы.

Жунид осмотрел еще раз все строения, несколько раз проткнул вилами камышовую крышу курятника, распорядился разобрать штабель дров в сарае – никаких следов оружия не было.

Прошел час. Ляпунов ходил вслед за Жунидом мрачный и злой.

Позади старого дома темнела полузасыпанная прямоугольная яма. Шукаев несколько раз проходил мимо нее, не заметив ничего подозрительного. Озармас сказал еще прежде, что в яме гасилась известь. Алферов с Эдиджевым проверили: в земле действительно попадались куски гашеной известки.

Подойдя еще раз к яме, Шукаев присел на корточки Спрыгнул вниз, покопался в земле, вытащил кусок отслоившейся дубовой коры. На ней не было известковых пятен

 – Гамар,– крикнул он из ямы – Приведите-ка нескольких осодмильцев с лопатами да поскорее!

Пока Эдиджев бегал за людьми, Жунид, взяв лопату начал копать. С одного края ямы обнажился отчетливый след торцовой части бревна

–   Куда делось отсюда дубовое бревно? – громко спросил он завхоза.

– Почем знаю? – тоже по-русски ответил тот Ляпунов подошел к яме.

–   Смелее, Жунид,– шепнул он.– Что-то у этого типа глазки забегали. По-моему, пахнет жареным!

Эдиджев во главе целой группы парней с лопатами на плечах появился в воротах. Вскоре, став цепочкой, они уже прочесывали сад и огород, вскапывая каждое подозрительное место. Степан Степанович оживился, перебегая от одного к другому и изредка оглядываясь на арестованного. Тот, ни на кого не глядя, сидел на прежнем месте под охраной Алферова.

–   Сюда,  ребята! – раздался возглас Жунида.  Бродя по огороду, он наткнулся на свежевскопанную грядку.  Будто здесь собрались что-то сажать. Воткнув лопату до самого черенка в землю, почувствовал, что она натолкнулась на твердый предмет.

Озармас вскочил, ударив шапкой оземь.

–  Не думал я, что аллах на стороне босяков! – заорал он по-адыгейски и зло сплюнул.

–  Ну! Тихо, не буянить,– схватился за кобуру пистолета Алферов. Но завхоз сник так же быстро, как вспыхнул. Сел на скамью и закрыл лицо руками.

–  Берите, сажайте! Будьте вы прокляты! – глухо пробормотал он.

Осодмильцы уже выкапывали из грядки толстый дубовый кряж. Бревно оказалось сколоченным из .двух корытообразных, выдолбленных изнутри половин.

Шукаев, просунув в щель лопату, отодрал крышку

–   Вот где была собака зарыта,– сказал Ляпунов, рассматривая новенькие, обернутые промасленной бумагой винтовки и пистолеты.

Всего в дубовом корыте оказалось два винчестера, одна кавалерийская винтовка, три револьвера системы «наган», парабеллум, два маузера и около шестисот патронов.

–   Хороша коллекция, Тугужев,– сказал Ляпунов, искоса поглядев на арестованного.

Тот встал, не подняв головы. Старая Чаб и Рахма молча– смотрели, как Озармаса под конвоем препроводили в машину.

4. ЗОЛОТОЙ МЕДАЛЬОН

Греб Жунид неважно. Когда он брался за это, лодку обычно заносило боком или поворачивало поперек течения. Вообще, все, что касалось воды, он делал весьма посредственно. Плавал, по собственному выражению, «ниже среднего», не признавая никаких стилей, нырять не умел совсем, зажмуривался и отплевывался всякий раз, когда во время купанья вода попадала ему в лицо.

Поэтому он и не сел за весла, предпочитая оставаться на корме. Допросив вчера Рахму, он решил сегодня побывать на месте происшествия, ибо то, что дал первый осмотр, произведенный Дорофеевым, никоим образом его не устраивало

Эдиджев, доставив по назначению задержанного Озармаса Тугужева, успел-таки опросить местных жителей, но никто не знал человека, который бы откликался на кличку Пако Пробовал Гамар выяснить также знакомства и приятельские связи Хакаса Хатумова, но мало успел в этом. Семья Хату-мовых жила уединенно.

На веслах сидел один из двух осодмильцев, которых Эдиджев по распоряжению Жунида взял на остров в качестве помощников и понятых. Сам Гамар устроился на носу, задумчиво потягивая папиросу

Лодка быстро скользила вперед. Они были уже на середине реки. Солнце зашло за тучи, над Кубанью висел готовый пролиться дождь. Но у Жунида не было ни времени, ни желания разглядывать пейзаж. Во-первых, он порядком устал за эти дни, а во-вторых, пытался мысленно привести в какую-то систему все, что уже было ему известно.

Итак, что он знает?

Преступление совершено около десяти месяцев тому назад. Никакого расследования по сути дела не велось. Значит, виновные уже давно перестали бояться разоблачения. Это хорошо и входит, так сказать, в его, Жунида, актив.

   

Приметы неизвестных более чем неопределенны. Об одном из них девушка говорила, что он слегка косит. Может быть, это так, а может, и нет. Ей могло ведь и показаться в пылу борьбы. Она сопротивлялась изо всех сил и кричала, а ей зажимали рот ладонью. Где уж тут рассматривать обидчиков Однако Сысоева уверяет, что сможет узнать их. Предположим. Но ведь опознания ею преступника мало для обвинения. Ни один прокурор не поручится за исход при таких шатких доказательствах.

Дальше. Показания Рахмы. Дают они что-нибудь? Безусловно. Рахма, плача, рассказала, что за ней ухаживал счетовод из Афипса Умар Чухов. Хакас ревновал. Всячески поносил ее жениха. А теперь счетовод в Краснодаре под стражей и обвиняется в ограблении магазина. На свидании, когда Рахма приезжала к нему в КПЗ, он клялся, что ни в чем не виноват

Наконец, именно она помогла установить, что Хакас Хатумов и автор письма к ней – одно и то же лицо. Таким образом, выходило, что студент торгового техникума лично знаком с одним из насильников, по кличке Пако, причем называет его так только Хатумов. Если, конечно, кто-либо другой не носит такого же прозвища, что, впрочем, маловероятно

Есть новое и в показаниях Марии Сысоевой, которую он допросил сегодня, как только она возвратилась из Краснодара.

Девушка эта была на вид простенькая и незаметная Кругленькое белое личико с чуть вздернутым птичьим носиком, большие открытые, чуть грустноватые глаза. Ей было семнадцать лет. Вызвал он и учительницу, Мать Лени Кудрявцева. Во время допроса Жунид старался быть как можно более осторожным, чтобы необдуманным словом не задеть стыдливости девочки. Кудрявцева несколько раз с видимым одобрением посматривала на него.

Так что же нового сообщила Мария? Собственно, нового не было: просто Дорофеев по небрежности не внес этого в протокол. Когда неизвестные втащили девушку в бригадный домик, она рванулась. Один из парней схватил ее за воротник платья, и рука его нащупала медальон, висевший у нее на шее. Он сдернул украшение, разорвав цепочку, и отшвырнул на пол. Медальон раскрылся. Второй, тот, что косил, подобрал его и, рассматривая, повертел в руках. Мария закричала и дернулась, пытаясь вырваться. Схватив ее, косой взмахнул рукой и медальон отлетел куда-то к стене

Потом уже, когда они ушли, обессиленная и разбитая, обливаясь слезами, она искала безделушку, но так и не нашла. При первом осмотре места происшествия Дорофеев тоже не обнаружил медальона, который был дорог Марии как подарок матери, умершей два года назад.

Что же касается Лени Кудрявцева, то он нужен только для того, чтобы подтвердить услышанную им кличку – Пако.

Словом, если Хатумов откажется назвать настоящее имя человека, которого упоминает в письме как Пако,– дело плохо. Все весьма шатко и проблематично.

Жунид первым выскочил из лодки на остров. Пока осодмильцы привязывали ее, они с Эдиджевым осмотрелись.

К бригадному домику, стоявшему на опушке, вела полузаросшая тропинка. По бокам ее густо столпились высокие вербы. Домишко накренился, камышовая крыша его слежалась и провисла на стропилах, окна покосились, многих стекол недоставало.

Жунид, шедший впереди, остановился на опушке, разглядывая это запустение, потом щелкнул несколько раз своим «фотокором» и вдруг... хлопнул себя по лбу Письмо Хакаса он читал в пылу поисков оружия у Озармаса и обратил внимание только на знакомую уже кличку – Пако. Все остальное ему, как и Ляпунову, показалось не заслуживающим внимания. Но ведь там шла речь о медальоне!

– Что, начальник? – спросил Гамар.

– Гамар Османович, дорогой! – воскликнул Жунид.– В своих показаниях Сысоева все время называла эту штуку – кулон! А ведь кулон и медальон – это почти одно и то же! Понимаешь, милый ты человек! Как же раньше я не догадался! Хатумов пишет о пропавшем украшении!

Эдиджев почесал в затылке, ничего не понял, но, верный своей привычке прпусту не расспрашивать, промолчал.

Мысленно обругав себя идиотом, каким-то шестым чувством ощущая, что близок к истине, Жуни? бпосился к домику. Остальные поспешили за ним.

Внутри стоял старый, треснувший посредине дощатый топчан, на нем валялась полуистлевшая овчина. В углу – сломанный венский стул, сбоку – полуразвалившаяся кирпичная печка. Вдоль изъеденных шашелем плинтусов грудами лежала отлетевшая от плетневых стен глина и куски побелки.

Первый беглый осмотр ничего не дал. Тогда Жунид разделил комнату на участки и, расставив людей, распорядился детально осматривать каждый квадратный сантиметр пола. Они поднимали комья глины, заглядывали в каждую щель. Часа через полтора у Шукаева заныла спина от неудобного положения, а злополучный медальон не находился.

–  Ничего нет, начальник,– сокрушался Гамар.– Может, не надо искать?

–   Надо, Гамар, обязательно надо. Медальон – здесь, или я совсем не гожусь для работы в угрозыске.

По крыше домика забарабанили редкие, крупные капли дождя.

«Да,– вдруг подумал Жунид,– но если в письме речь идет о том самом медальоне, то почему студент хватился его так поздно? Где он был десять месяцев назад?» Ответить на свой вопрос он не смог и продолжал поиски.

Наконец взгляд его остановился на печке, заваленной упавшими с потолка жердями и штукатуркой. Жунид подошел и, подозвав Тамара, велел освободить печку от хлама. Чугунная плита треснула в нескольких местах и почти провалилась в топку Под плитой застрял разный мусор: старые, провонявшиеся селедкой газеты, порванные резиновые калоши, невесть каким образом попавшие сюда, тряпки и обгоревшие спички. Жунид начал неторопливо и методично вытаскивать всю эту рухлядь, внимательно осматривая каждый предмет. И вдруг,    в носке калоши что-то блеснуло.

–   Есть!

Эдиджев и осодмильцы склонились над печкой. Гамар присветил фонариком (из-за туч и дождя в домике стало темновато).

–  Не трогать! – остановил их Жунид. Выдернул из записной книжки несколько чистых листков и, не касаясь безделушки пальцами, завернул ее в бумагу и сунул в свою неизменную сумку.

–  Николаю Михайловичу на экспертизу! – торжествующе сказал он Тамару.– Эту штуку держал в руках один из бандитов. Судя по показаниям Сысоевой, он косит .  Сейчас, Гамар, составим протокол по всей форме о находке.

Дождь полил сильнее. Потемнело. Пока Шукаев писал, Эдиджев светил ему фонариком. Помимо всего прочего, в протокол внесли: «Медальон овальной формы с награвированными двумя цветками тюльпана. В чашечках цветов – два камня: .красный, видимо, рубин или его сплав, и голубоватый, возможно, аквамарин. Медальон и цепочка – из желтого металла, предположительно,– золото девяносто шестой пробы.. »

–  Гамар,– сказал Жунид, когда они уже сидели в лодке.– Завтра я отправлюсь в Краснодар, а ты организуй как следует проверку семьи Хакаса. Кто, что, с кем он дружил, с кем знался...

–  Слушаюсь,– привычно ответил Эдиджев.

... Ночевал Жунид на этот раз у Муссы Чемсо, председателя колхоза «Красный Октябрь»

* * *

Итак, никто в ауле Хантук не знал человека по прозвищу Пако. Это наводило на размышления. Значит, второй насильник был из других мест?

Но Жунид не торопился с выводами.

За домом Хакаса Хатумова было установлено наблюдение, но пока ничего подозрительного там не происходило. К Хатумовым никто не являлся. Жили в доме старуха-мать и два брата Хакаса. Старший, человек больной и тихий, работал сторожем в колхозе. Младший был подсобным рабочим в столовой. Ни о том, ни о другом Мусса Чемсо не мог сказать ничего предосудительного.

И Жунид, решив, что в ауле ему пока нечего делать, выехал в Краснодар. Пора было допросить студента.

Добравшись на попутной машине до города, Жунид с трудом преодолел искушение сейчас же, никуда не заходя, повидать Зулету, но взял себя в руки и пошел в управление.

... Ивасьян пил в своем кабинете чай. Был обеденный перерыв, и Жуниду пришлось ждать полчаса, пока перерыв закончится.

Наконец секретарша кивнула, давая понять, что можно войти.

Выслушав Жунида, Ивасьян задумался. Он был озадачен успехами своего подчиненного. Однако не подал вида и после некоторого колебания одобрил его действия.

–   Только не увлекайтесь,– отечески строгим тоном предупредил он.– Это вам не поезд. Тут нетрудно и дров наломать.

Выйдя из кабинета, Шукаев отыскал Панченко-.

–  Здравствуйте, Николай Михайлович!

–  Рад вас видеть. Чем могу служить?

–  У меня просьба к вам,– сказал Шукаев, доставая из сумки небольшой сверток и осторожно разворачивая его.– Видите ли, эту игрушку держал в руках человек, изнасиловавший Марию Сысоеву Вы, наверное, слышали о ее деле?

–  Разумеется. Оно – почти история.

–  Так вот, я прошу вас провести пороскопическую экспертизу.

–  Вы старомодны, друг мой,– добро улыбнулся Панченко.– У нас теперь некоторые современные криминалисты далеко не всегда уважают науку.

– Как это?..

– Я шучу,– не стал объяснять своего намека Панченко.– В лучшем виде сделаем. Завтра к утру будет готово.

– Нельзя ли сегодня, Николай Михайлович. Время дорого.

– Сегодня? Ну что ж. Так и быть.– Он вытащил из жилетного кармана часы.– Зайдете ко мне через два часа. Устраивает?

– Вполне. Благодарю вас. И еще, Николай Михайлович,– Жунид снова полез в сумку,– вот фотография и письмо. На фотографии – подпись. «Рахме – от Хакаса». Можете вы к тому же часу установить идентичность почерка на снимке и в письме?

– Ох  напористый же вы человек,– усмехнулся эксперт.– Ладно уже, сделаем.

... Торговый техникум находился квартала за три от yrf-равления. Жунид не стал садиться на трамвай и пошел пешком.

Однако в техникуме его ожидала неудача. Хатумова на лекциях не оказалось. Он не приходил с утра. Директор, высокий, худой, усталого вида мужчина с довольно внушительной лысиной, дал ему адрес общежития. Расположено оно было далеко от центра, почти в том же районе, где Шукаев получил квартиру.

В общежитии Хакаса Хатумова тоже не было. Комендант рассказал, что утром видел студента, когда тот собирался на занятия К нему пришел молодой адыгеец, и они ушли вместе Комендант в это время совершал свой обычный утренний обход и слышал обрывок разговора, из которого заключил, что Хатумов собирается куда-то ехать.

– А как же занятия, парень? – спросил комендант.– Нехорошо пропускать-то.

– Не ваше дело,– грубо ответил Хакас.

На том разговор и кончился. Больше комендант ничего не знал.

– Как был одет приезжий? – спросил Жунид.– И как он выглядел?

– Ватник, галифе и сапоги. На голове,– кажется, кубанка. А выглядел... Подождите... Молодой... угрюмый такой, черный. Нос у него горбатый и ноздри вроде слегка вывернуты.

– У вас хорошая память,– улыбнулся Жунид.

– Профессия,– развел руками комендант – Надо знать своих жильцов и посторонних примечать. Время трудное, часто кражи у нас...

–  Как Хатумов называл приезжего?

–  Слыхал... Постойте. Вроде – Сафар... Ну да, конечно, Сафар.

Шукаев записал.

–   Еще один вопрос. Что вы можете сказать о поведении Хатумова?

Комендант покачал головой.

–   Неважный парень. Является поздно. Выпивши. Стипендия у них маленькая – на какие деньги пьет? Неизвестно.

Жунид посмотрел на часы. До условленной встречи с: Панченко оставался час, Поблагодарив коменданта и распрощавшись, он поспешил домой – повидать Зулету.

Когда он своим ключом открыл дверь квартиры, навстречу никто не вышел. Сняв сапоги в прихожей, Жунид на цыпочках прошел в комнаты. Зулета спала в своей любимой позе, свернувшись калачиком на постели. Возле нее на полу валялся раскрытый журнал мод. Он с минуту смотрел на жену, потом, наклонившись, поцеловал в лоб. Она потянулась и открыла глаза. Некоторое время они еще хранили безмятежное сонное выражение, потом на лбу появилась гневная складка.

Окончательно проснувшись, она села на постели и оправила платье.

–  Ты за этим меня привез в Краснодар?

–  Зачем? – растерялся Жунид.

–  Чтобы я стерегла эту противную квартиру?

–  Что ты? К чему так говорить?

Зулета встала и, подойдя к зеркалу, поправила волосы.

–  Если ты думаешь, что я могу сидеть дома целыми днями в одиночестве, то глубоко ошибаешься.

–  Но я же... ты должна понимать – у меня такая работа...

–  Откуда я знаю, на работе ты или еще где-нибудь? Три дня его нету, а я – думай, что хочешь. И ни знакомых, ни друзей! Кому это понравится?

–  Ну, пошла бы в кино или еще куда-нибудь...– примирительно заметил Жунид.

–  Да уж, конечно, я не сидела дома. Хорошо хоть Клава познакомила меня с Назиади, а то совсем бы умерла от скуки...

–  Кто эта Назиади?

–   Племянница ее мужа. Интересная веселая женщина А как одевается!

Зулета продолжала дуться, но Жунид чувствовал, что злиться ей не хочется и вся эта сцена устроена больше для порядка.

Он улыбнулся и подошел к жене сзади, положив руки ей на плечи.

–   Слушай, в городе никто почти не носит косы,– сказала она.– Я их срежу и сделаю короткую прическу.

Не впервые Зулета заводила этот разговор, но всякий раз Жунид противился ее желанию самым решительным образом. Он не мог себе представить ее без великолепных черных волос, которые закрывали ее чуть ли не всю целиком, когда она распускала косы.

А сегодня, вспомнив, что через полчаса он снова уйдет и они, наверное, опять поссорятся, Жунид устало махнул рукой.

–  Как хочешь. Но я люблю твои косы.

–  А что в них проку? Они только мешают,– повеселела она.– Я срежу.

–  Как хочешь,– повторил он, думая, как бы поаккуратней сказать ей, что и сегодняшнюю ночь, вероятно, не сможет ночевать дома. Исчезновение Хатумова беспокоило его, и он твердо решил возвратиться в Хантук.

–  Ты не сердись, Зулета,– решился он, наконец,– но я сейчас ухожу. Пойми, пожалуйста, я должен... Вот закончу это дело и освобожусь...

–  Ночевать придешь?

–  Нет,– вздохнув, признался он.

Но против ожидания это не произвело особого впечатления на нее. Она уже крутила перед зеркалом свои косы, представляя, как будет выглядеть ее хорошенькая головка с короткой стрижкой.

... В управление Шукаев шел с невеселыми мыслями. В сущности, он мало знал свою жену. Он– отлично видел, что она эффектна, что на нее заглядываются мужчины на улицах ¹. В глубине души понимал, что круг ее интересов довольно узок и говорить о чем-нибудь серьезном с нею нельзя. Но ему все время казалось, что он сумеет заинтересовать ее чем-либо, поможет ей стать человеком, нужным людям и интересным, научит ее жить полной, содержательной жизнью. Ведь она неглупа, восприимчива, от природы, у нее есть свой своеобразный вкус, его надо лишь развить.

И вот сегодня он вдруг понял, что все его мечты и планы, касающиеся Зулеты и их совместной жизни, построены на песке. Словно говорят они на разных языках, совершенно не понимая друг друга.

Усилием воли он стряхнул дурное настроение и заставил себя думать о деле.

Куда мог уехать студент? В Хантук? Случаен этот отъезд или его нужно связывать с какими-либо не известными Жуниду обстоятельствами? Второй вопрос пока, пожалуй; повисает в воздухе, а вот на первый он сможет ответить более или менее определенно. Надо позвонить из управления Эдид-жеву. Если Хатумов в ауле, то срочно – туда. И пусть тогда Гамар не спускает с него глаз.

... Эксперта Жунид нашел у входа в лабораторию. Пан-ченко попросил его подождать еще пять минут и скрылся за дверью.

Вышел он оттуда необычно возбужденный и, не дав Жуниду сказать ни слова, взволнованно заговорил, поминутно поправляя очки.

–   Батенька мой! Дорогуша! Вы сами не знаете, что вы нашли. Правда, повозились мы с вашей игрушкой изрядно. На крышке – ничего, с обратной стороны – нечетко, смазано, но внутри, на целлулоидной пленке, на донышке... вот там-то и есть! Трехдельтовый узор! Тот самый!

И Панченко, схватив руку Шукаева, затряс ее изо всех сил.

–   Подождите, Николай Михайлович! – силился Жунид остановить его излияния.– Не пойму я что-то. Какой «тот самый»?

Эксперт сдвинул очки на переносицу.

–  Я совсем забыл, что вы не в курсе дела. Так вот: при расследовании ограбления в Афипсе на нескольких вещах, к которым вполне могли прикасаться грабители, я обнаружил такие же папиллярные линии. А у подследственных Чухова и Лялева – ничего похожего!

–  Так вы хотите сказать, что Хакас Хатумов или этот таинственный Пако имеет какое-то отношение к афипскому делу?

–  Возможно. Вполне возможно. И вы имейте это в виду при дальнейшем расследовании. Собственно, данных, имеющихся у вас, вполне достаточно для предъявления Хатумову обвинения в изнасиловании Сысоевой. Графическая экспертиза установила полную идентичность почерка на фото и в письме.

–  Если еще Сысоева его опознает ..– протянул Жунид.– Одно меня беспокоит. Нос у него на фотографии – прямой, глаза... стоп! А кто сказал, что он не может косить на один глаз? Ведь на снимке он изображен в профиль!..

–  Верно! – улыбнулся Панченко.

–  Спасибо, Николай Михайлович,– заторопился Жунид.– Иду звонить!

–  Куда?

–  В аул Хантук – Эдиджеву.

–  Постойте,– удержал его за руку Панченко.– Я еще не сказал вам, что если Хатумов или тот, другой, окажется причастным к грабежу в Афипсе, то это ломает полностью все доказательства Ивасьяна и Дараева о виновности арестованных ими людей. Так что будьте готовы к бою. Ивасьян не любит, когда ему становятся поперек дороги. Да и Дараев – тоже.

–  Главное ведь истина,– просто ответил Жунид.– Остальное – неважно.

... Через полчаса телефонистка соединила его с аулом Хантук. В трубке долго что-то булькало и-трещало.

–  Эдиджев у аппарата,– услышал наконец Шукаев голос Тамара на другом конце провода.

–  Гамар!.. Вы слышите меня... Не перебивайте, барышня! Гамар Османович!

–  Да, слышу, но плохо...

–  Хакас Хатумов уехал из города!

–  Не разобрал. Повторите..

–  Студент исчез из города! Слышите?..

–  Да. Он здесь. Дома!..

–  Точно?!.

–  Да. Приезжайте!..

–  Сейчас еду. Держите его под наблюдением. Поручите осодмильцам...

–  Уже поручил, Жунид Халидович!

–  Молодец, Гамар. Пока все. Я еду.

Не успел Жунид положить трубку, как в комнату вошел Панченко в сопровождении худощавого молодого мужчины в темном плаще и фетровой шляпе.

–  Познакомьтесь,– сказал Николай Михайлович.– Это старший следователь областной прокуратуры Охтенко...

–  Андрей Фомич,– протянул руку вошедший. У него были острые, внимательные глаза, и Жунид, здороваясь, невольно задержал взгляд на его лице.

–  Рад случаю,– сказал он, в свою очередь назвав себя.

–  Мне Николай Михайлович рассказал о вас и о вашем., открытии,– проговорил Охтенко.– Я – лицо заинтересованное, так как уже принял афипское дело к своему производству  И, признаться, сомневаюсь в ряде моментов, почему и выезжаю на место

–  Когда и на чем вы едете? – поинтересовался Жунид.

–  Сейчас на полуторке – в районную прокуратуру, а завтра буду в Афипсе

–  Может быть, вы довезете меня до районного отделения милиции? Оттуда я уж как-нибудь доберусь до Хантука на попутных.

–  Охотно. Собственно, я могу передать машину в ваше распоряжение до вечера,– предложил Андрей Фомич – И езжайте на ней, куда хотите. А копию акта экспертизы я приобщу к делу, Николай Михайлович.

–  Конечно. Ну, желаю удачи, Жунид..

* * *

Андрей Фомич оказался словоохотливым собеседником. Он детально рассказал Жуниду обо всех подробностях грабежа в Афипсе и поделился с ним своими сомнениями. Смущало его отсутствие тождества дактилоскопических отпечатков Чухова и Лялева с обнаруженными в магазине. Теперь наличие их на медальоне Сысоевой проливало свет на это дело. Насильники, которыми занимался Шукаев, могли оказаться замешанными в ограблении магазина. Кроме того, у следователя не шел из головы пресловутый лом, который должен был фигурировать на следствии как вещественное доказательство. Его не только не нашли, но даже хотя бы с видимой правдоподобностью не дали объяснений, куда он мог исчезнуть. А Лялев и Чухов начисто все отрицали Словом, было над чем поломать голову

Посетовал Охтенко и на Ивасьяна, который привык рубить сплеча и выезжал без него на место происшествия

У здания районной прокуратуры они распростились, пообещав поддерживать связь друг с другом и работать в контакте, и полуторка помчалась к Хантуку

Было уже часа три. Солнце за эти несколько дней просушило дороги, и машина катилась по проселку легко,.слегка подпрыгивая на ухабах.

И тут Жуниду не повезло. Проехали они километров восемь, и с оглушительным треском лопнул передний скат Пришлось менять колесо. Жунид помогал шоферу, чтобы ускорить дело, но, как они ни спешили, в Хантук удалось попасть только часам к шести, уже в сумерки.

Шукаев попросил остановиться возле правления колхоза «Красный Октябрь» и отпустил машину. На обратном пути она должна была отвезти Андрея Фомича в Афипс.

В правлении колхоза Эдиджева не было. Жунид постоял с минуту в нерешительности и, круто повернувшись, зашагал к дому председателя Муссы Чемсо.

За время своей шестилетней работы в органах Шукаев не раз убеждался, что в криминалистической практике действует что-то вроде закона диалектики о переходе количества в качество. Сначала смутные подозрения, версии, догадки, перерастающие постепенно в уверенность, потом – накопление фактов, улик и вещественных доказательств. И вот, когда последних становится так много, что нужно уже думать о решительных действиях, события, развивавшиеся прежде с медлительной последовательностью и паузами, вдруг нарастают с поразительной быстротой.

Жунид внутренне чувствовал, что расследование дела Марии Сысоевой достигло именно такого предела. И предчувствие не обмануло– его. В эту ночь ему не пришлось сомкнуть глаз до самого рассвета.

Сделав несколько шагов, он почти натолкнулся на Гама-ра Эдиджева, сопровождаемого несколькими осодмильцами.

– Это вы, начальник?

– Я. Здравствуйте! В чем дело, Гамар?

– Хатумов сидел целый день дома. Не выходил. А сейчас взял лодку и поплыл на остров,– возбужденно зашептал участковый.

– Какое же вы приняли решение? – обдумывая случившееся, спокойно спросил Жунид.

– Ехать за ним.

– Правильно. Сколько у вас людей?

– Трое. И мы с вами.

– Пошли.

Во время переправы все молчали. В вечерней тишине раздавались только всплески весел. Совсем стемнело. Луны не было: небо затянуло тучами.

– Смотрите, Гамар! – негромко сказал Шукаев.

На островке сверкнул огонек сквозь деревья. Потом погас. Еще раз... и еще...

–   Это на стане,– отозвался Эдиджев.– Зачем он туда пошел?...

– Мне кажется, я знаю зачем,– тихо ответил Шукаев.

Эдиджев помолчал, ожидая продолжения фразы, но его не последовало, и он не стал спрашивать.

Когда все пятеро приблизились к бригадному домику на расстояние не более пятидесяти шагов, стало ясно, что человек, находившийся внутри, пользуется электрическим фонариком. Свет то вспыхивал на окнах плотным пучком, то проваливался в глубь комнаты.