Текст книги "По следам Карабаира Кольцо старого шейха"

Автор книги: Рашид Кешоков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 46 страниц)

20. ЧТО МОЖНО УСПЕТЬ ЗА ПЯТЬ ЧАСОВ БЕССОННОЙ НОЧИ

Розовое утро майора Шукаева. Как полезно иногда заглядывать в энциклопедию. Парамон Будулаев понимает свое положение. Воровская субординация. Где Буеверов? Вадим Акимович тоже не терял времени даром. Кое-какие уточнения. Абдул Маремкулов гордится собой.

От Зулеты Шукаев вышел в шестом часу утра.

Рассвело. Горный ветерок разогнал тучи над городом – дождь так и не собрался. Было еще свежо, но солнце, поднимавшееся из-за хребта, опять обещало ясный и жаркий день.

Жунид вообще любил утро в летнее время года. Начало нового дня. Как бы день ни сложился потом, утром все, казалось, сулило удачу и радость – первые солнечные блики на окнах, ранние шаги прохожих, спешивших на работу, веселая зелень отдохнувших от вчерашнего зноя деревьев, добродушная перебранка дворников, подметавших еще пустынные улицы.

А сегодня, хоть он и не ложился всю эту ночь, наполненную событиями, важными уже не для него одного, но и для Зулеты, потому что они решили отныне быть вместе,– сегодня чувство утренней бодрости и радостного ожидания, буквально распирало его, вызывая беспричинную для непосвященных улыбку.

Он шел и улыбался. Все было теперь просто и легко достижимо. И его не пугало, что до одиннадцати (до отхода поезда, который повезет его и Сугурова в Дербент) – всего-навсего пять часов. Он успеет сделать все необходимое.

Собственно, они оба не ложились с Зулетой. Сидели у постели спящего Заура и разговаривали, разговаривали... Со стороны, может быть, ненужным и глупым могло показаться то, о чем они говорили, но для них не было ничего важнее.

– Вернешься из Дагестана,– провожая его, сказала Зулета,– и сразу ко мне. Хватит с тебя холостяцкого дивана и обедов в столовке. Теперь я буду о тебе заботиться...

Он шел и смаковал последние ее слова. И другие. И вспомнил тепло ее рук, которые не выпускал из своих. Конечно же, они целовались, но (и он знал, что Зулета благодарна ему за это) не позволили себе ничего большего – словно берегли свою вновь обретенную близость до лучших времен.

Перед уходом он рассказал ей о загадке мельхиорового кольца, которое кто-то, видимо, все-таки подменил, хотя сама возможность такой подмены абсолютно исключалась. Кольцо до утра лежало в запертом ящике письменного стола, ключ от которого был в кармане у Жунида, спавшего в ту ночь не раздеваясь. Даже не полную ночь, а последнюю ее треть, потому что он долго просидел, штудируя принесенную Вадимом книгу о знаменитых ювелирных изделиях и размышляя.

То, что сказала в ответ Зулета, было настолько просто, что он не поверил.

–  Посмотри в справочниках. В энциклопедии, наконец. Я слышала, что есть камни, меняющие свой цвет при электрическом свете.

–  Неужели? – он оторопело уставился на нее.– Тогда я самый настоящий осел!

– Твой Вадим не лучше! – улыбнулась она.

Дараева Жунид в управлении не застал – дежурный сказал, что Вадим Акимович допрашивает Улиту Щеголеву Арсен не возвращался из санчасти, куда увезли Парамона. Встретил Шукаев только лейтенанта Маремкулова, который собрался в «Ювелирторг» для организации новой ревизии в ларьке Фатимат Паритовой.

–  Давай, давай, Абдул, действуй! – ответив на его приветствие, сказал Шукаев.– Форсируй там. До моего отъезда ты, конечно, переучет не закончишь – на это уйдет дня два.– Но, если сумеешь выцарапать у Паритовой хоть пару безделушек с фальшивыми камнями – по гроб жизни буду тебе благодарен. Словом, прояви смекалку!

–  Я постараюсь,– искренне сказал Абдул.

Но Жунид не слышал: перескакивая через две ступеньки, он мчался по лестнице к Гоголеву. В книжном шкафу у Виктора Ивановича стояли полные комплекты Большой и Малой советской энциклопедии.

В двух словах сообщив Гоголеву о цели своего визита, Жунид, получив разрешение, вытащил нужный том энциклопедии и, порывшись в нем, торжественно прочел вслух:

«Александрит – минерал, разновидность хризоберила. Содержит 19,8 % ВеО и 80,2 АРО ³. Зеленая окраска объясняется небольшой примесью хрома. Характеризуется способностью изменять окраску: при дневном освещении изумрудно-зеленый, при искусственном освещении – вишнево-красный. Александрит – драгоценный камень. В СССР встречается на Урале; за рубежом – в Африке (Родезия), Бразилии и других странах. Под названием синтетический александрит известен травяно-зеленый корунд...»

Захлопнув книгу, он облегченно вздохнул и покачал головой.

–  Век живи – век учись, а дураком помрешь... Корунд это или настоящий александрит – теперь не так важно. Главное – он не будет сидеть занозой в моей голове!

–  Да. – сказал Виктор Иванович, почесав затылок.– Действительно. Когда вы мне сказали, что перстень кто-то успел подменить за два-три ночных часа, пока вы спали, извлечь его из запертого ящика...

–  И обе двери были на замке,– добавил Жунид.

–  Ну, вот. Тем более. Я, откровенно говоря, терялся в догадках. Чудеса да и только! Оказывается, на всякого мудреца довольно простоты.

–  Спасибо вам, Виктор Иванович, за книгу  Я испаряюсь! У меня до отъезда еще куча дел!

–  Ну, удачи вам,– вставая, сказал Гоголев и крепко потряс руку Жуниду.– Молодец вы  Во всей этой кутерьме нелегко свести концы с концами..

*   *   *

У Парамона была прострелена икроножная мышца Максимум – неделю в кровати, несмотря на изрядную потерю крови. Смуглое лицо его побледнело и заострилось, но он вполне способен был давать показания

Жунид не имел ни времени, ни желания на прелюдии и уговоры.

– Ну, как? – спросил он сразу – Будете говорить? Не изменили своего решения?

Цыган утвердительно кивнул  Потом нехотя объяснил.

–  За покушение на майора НКВД по головке не погладят. Может, скостят мне, начальник, если сам повинюсь?

–  Может, скостят,– в том ему ответил Шукаев.– Но гарантировать я ничего не имею права. В протоколе,– Арсен, запиши,– будет отмечено, что вы намеренно не затягивали следствие и чистосердечно рассказали все, что вам известно. Разумеется, если не вздумаете лгать.

Сугуров, как всегда спокойный, внимательный, сидел возле кровати, устроив планшет на тумбочке. На его свежевыбритом лице не было никаких следов недосыпания, хотя он тоже не ложился минувшей ночью.

–  Ладно. Чего уж,– слабо махнул рукой Парамон.– Задавай вопросы, гражданин майор. Я не больно говорлив, да и пропустить чего могу невзначай. Опосля скажешь – темню.

–  Кто поручил вам выкрасть кольцо?

–  Барон.

–  Феофан по прозвищу третий?

–  А это не прозвище. И дед, и отец его правили табором. Его по батьке – Феофанович. Так и есть – третий.

– Почему не взяли ни одной вещи, кроме перстня?

Парамон сделал над собой усилие, прежде чем ответить.

Лицо его приобрело затравленное, жалкое выражение. Он даже оглянулся на дверь.

– Не бойтесь. Никто не слышит.

–  Омар Садык сказал – если возьмешь хоть грамм золота или еще чего там – самое малое, что могу посулить – маникюр, а потом горячую чарку...

–  Объясните, что это значит?

Шея цыгана побагровела. Широкой костистой ладонью он вытер со лба испарину.

–  Помни, гражданин майор.– Парамон слово держит

–  Я сказал вам,– нетерпеливо перебил Шукаев.– Ваше поведение на допросе будет учтено при рассмотрении дела в суде.

–  Ты не видал, майор, ты не видал...– в глазах Будулаева заметался такой дикий животный страх, что даже Шукаеву стало не по себе.– Ты не знаешь, на что похож человек после «маникюра» и «горячей чарки» Омара Садыка. О! Это страшный старик! Перед ним – и барон никто. Так – тьфу, сопля! Растереть ногой – и ваших нет!

–  Не отвлекайтесь.

–  Кусачки есть у его молодцов,– облизнув пересохшие губы, сказал Парамон.– Раз нажал – пальца нет. Десять раз нажал – две кульки вместо рук... А после свяжут и растопленную тинктуру в рот... Вся шея – в дырках... Ты видел, как раскаленная жижа насквозь через глотку течет... Я ведь что – я маленький человек! Куда мне против Омара!

–  Это что же за сказки вы мне рассказываете? – рассердился Шукаев.

–  А то не сказки, майор... виноват, гражданин майор,– встретив взгляд Жунида, поправился Парамон.– Я видел, чего осталось от фрайера, который пошел поперек старику Еще при покойном ротмистре Асфаре... в Осетии. Омара тогда звали Ханом. Говорили, сам Унароков стоял перед ним столбом.

–  Ладно, предположим, он действительно палач и убийца, к нему мы еще вернемся. С кем вы были? – спросил Жунид, отметив про себя, что уже второй человек после Чернобыльского говорит ,ему о первоначальном и, может быть, тоже не настоящем) имени дербентского ювелира.

–  Где?

–  С кем грабили ювелирный ларек?

–  Ловишь,  майор? Ты же взял Зубера в церковном дворе.

–  Он молчит.

–  Ну, и дурак. Я с ним и был. Он камнем продавщицу огрел.

–  Зачем камень обернули в платок?

–  Феофан велел. Наказать надо было бабенку. Мужик ее дюже зажимистый стал.

–  Кто привозил ему украшения от Омара?

–  А ты, гражданин майор, я вижу, даром времени не терял: уж и про это унюхал.

Страх, видимо, понемногу отпускал Будулаева. Лицо его и жилистая худая шея снова приобрели свой первоначальный оттенок.

–  Отвечайте на вопрос.

–  Зубер сперва носил. Потом – уж после праздников – объявился Хапито. Говорили, из тюряги он бежал – не знаю точно. Не спрашивал: с Хапито лучше зря не вязаться...

–  Гужмачев?

–  Ага.

–  Куда вы должны были доставить перстень?

–  А к Феофану. Омар с ним дело имел.

– Что означают слова «вторая капля»?

Будулаев пожал плечами.

–  Не знаю. И Зубер не знает. Так лтарик кольцо называл. Но болтать не велел.

–  Откуда он знал, что кольцо находится в скупочном отделе ювелирного ларька на рынке?

–  Хапито видел его там. Пахан еще год назад собрал наших, показал бумажку, на ей то кольцо было нарисовано. Сказал, кто первый найдет – от Омара будет иметь косую [56]56
  Тысяча рублей (жарг.)


[Закрыть] .

Парамон говорил, не раздумывая, видно, твердо решив ничего не скрывать и попытаться спасти свою шкуру. Цыган прекрасно понимал, что за попытку убийства майора госбезопасности в военное время его мог судить трибунал, а это равносильно расстрелу.

–  Назовите членов вашей шайки.

На этот раз Будулаев насупился. Он. уже переступил границы воровского кодекса чести, давая свои показания, но теперь вопрос был поставлен настолько прямо и недвусмысленно, что он заколебался.

–  А то сам не знаешь, начальник?

–  Я что знаю – то знаю. Ваше дело отвечать.

Цыган хрустнул пальцами рук.

–  Лады, майор. Я скажу, но помни...

Жунид поморщился. Он никогда не мог преодолеть своего омерзения к таким типам, как Будулаев. Ради собственной выгоды готов выдать кого угодно. Для таких не существовало никаких нравственных норм. Нахов не в пример лучше. Конечно, может, он молчит потому, что запуган Омаром, но все же молчит...

Это было двойственное чувство, Жунид и сам не очень-то понимал его природу. Запирательство допрашиваемого в любом случае шло во вред расследованию, но упорство, характер преступника, остатки хоть каких-то, пусть до неузнаваемости искаженных человеческих принципов, внушали ему невольное уважение.

Он сам не заметил, как брезгливо отодвинулся, когда Будулаев, повернувшись, задел его коленом сквозь одеяло.

–  Помнить должны вы,– твердо сказал Жунид.– В ваших интересах говорить, а не молчать. Итак – кто в шайке? Кто главарь?

–  Барон. Кто еще? Он – пахан и есть. Зубер... Был Даша-Гирей.

–  Почему был?

–  Он недолго. Сначала Хапито заявился. Потом чегото с Феофаном не поделили и Паша наладился в Новороссийск...

–  Еще.

–  Ну, я сам, Хапито...

–  Рахман?

–  Он совсем мало. Не доверял ему Феофан. Думсал, стукач. Проверить хотел.

–  На чем же он его проверил? На ограблении кассира Шахарской фабрики?

–  То не мое дело. Слыхать слыхал, а так оно или нет – не знаю.

–  Кто убил инкассатора? В Дербенте. Шестнадцатого апреля?

Будулаев замотал головой.

–  Знаю только, что дня за два перед тем Хапито и Паша– Гирей нагрянули к барону. Мировая пьянка была.

–  Здесь, в Черкесске, кто связан с шайкой?

–  Улита. Но Феофана она в глаза не видала. Никого дербентских не знает.

–  Кто вас подослал вчера? Кто поручил убрать меня? Или, может быть, медэксперта?

–  Не-е-е,– Парамон пошевелил ногой и, скривился от боли.– Не ее. Барон сперва сказал, чтобы я припух в Дербенте и не совал носа сюда. А опосля чего-то у них там перетасовалось. Буй притопал, и они с Феофаном пошли к Омару...

–  Алексей Буеверов?

–  Он. Тоже – сука. Газиза тогда пришил, а сам раскололся. Ты про то помнишь, начальник, старое дело...

–  К Буеверову мы еще вернемся. Продолжайте – кто вас подослал?

– Барон. Кто же еще? Зубера твои огольцы сцапали. Ему барон припухать велел, а потом говорит, дуй в Черкесск, за тем самым колечком...

–  Что сказал Феофан, посылая вас?

–  Дал машинку. Пока, говорит, Шукай живой по земле ходит, не вертайся. Я за тобой, майор, двое суток мотался. А тут перепутал или что – не знаю. Промазал, выходит.,,

–  Стреляли вы в судебно-медицинского эксперта Зулету Хасановну Нахову,– сказал Жунид, изучающе глядя на Парамона.– Вас ввела в заблуждение фуражка, которую она надела.

–  Вон оно чего. Надо же...– на туповатом лице Будулаева появилось некоторое подобие улыбки.– Спутал, значит...

– Ну, и сволочь,– прошептал Сугуров, не сдержавшись и добавил еще фразу по-цыгански.

Будулаев удивленно воззрился на него.

–  Чавел, что ли?

–  Цыган я,– сказал Арсен, презрительно скривив губы.– А ты позоришь все цыганское племя.

–  Не лайся. Скажи ему, майор! Нет такого закона лаяться!

–  Ишь, какой законник,– усмехнулся Шукаев, закуривая, и успокаивающе кивнул Сугурову.– Вернемся к делу, Будулаев. У нас нет времени. Вам сказали, почему вы должны убить меня?

–  Сказали. Сказали, что мы все у тебя на крючке. Шевельнешь пальцем – и хана.

–  Где сейчас Буеверов?

–  В той хате, где меня Феофан прятал.

–  Дербентская, 21?

–  Ну, ты даешь! – искренне изумился Парамон.– Все, что ли раскопал?

–  Почти. Немного осталось.

–  Дока ты, майор.

– Кто выкрасил вам волосы в день ярмарки? Будулаев снова усмехнулся, посмотрел на Шукаева и покачал головой.

–  Не зря, видать, Феофан велел тебя пришить, начальник. И это усек...

–  Отставить болтовню,– посмотрев на часы, негромко, но резко сказал Шукаев.– Отвечайте йа вопросы коротко и точно.

–  Улита.

–  Откуда вам известно, что мы ее арестовали?

–  А Буй на что? Он сказал барону, что ихняя малина накрылась.

–  Все? Что еще можете добавить?

Парамон откинулся на подушку. Лицо его снова приняло угрюмое выражение.

–  А ничего. Что тут добавлять. Дурак я был, дурак остался.

–  Почему же такое самоуничижение?

–  «Само» .. что?

–  Почему себя дураком обозвал?

–  А потому. При Асфаре объедками жил, бока подставлял и теперь не краше. Башли, так те – барону, Хапито или Паше-Гирею, а нам с Зубером – шиши позолоченные...

–  Кто снабдил Гумжачева восточным костюмом?

–  Чего?

–  Халат, феску и чувяки – кто дал Хапито?

–  Она же. Улита. Из театра брала.

–  Почему вам не доверяли торговлю фальшивыми драгоценностями?

Парамон несколько секунд недоверчиво смотрел на Шукаева.

–  Опять темнишь, начальник? Какие еще фальшивые? Феофан сказал – у Омара Садыка все в ажуре, как на монетном дворе...

–  Значит, от вас даже Нахов это скрывал,– сказал Жунид.– Кстати, Фатимат Паритова знала вас? Вы ее?

–  Не-е-е. Коли б знала, разве бы я пошел с Зубером?

–  Ну, вот еще одно доказательство, что ваши главари не доверяли вам. Если хотите знать, Зубер Нахов, а позднее Хапито Гумжачев, он же Саду Кади, через Паритова сбывали в магазин золотые и серебряные вещи с поддельными камнями. Паритовы делились с ними барышами. Вас держали на подхвате.

Лицо Парамона медленно наливалось краской. Он еще не верил и буквально съедал Жунида глазами.

–  Сомневаетесь? Могу сейчас же устроить вам очную ставку с продавщицей и с Зубером Наховым тоже. Правда, он менее разговорчив...

–  Врет, собака! – брызгая слюной, закричал Парамон.– Будет он говорить в свой срок! Ах ты, сука! Значит, и здесь мне чайник навесили!

–  Успокойтесь, Будулаев!

–  Гады! – цыган с силой хлопнул по подушке своей огромной ладонью – застиранная наволочка и старый наперник лопнули разом, и из подушки полез грязноватый свалявшийся пух.– Ладно, майор! Раз они так, скажу и то, чего не хотел. Запомни: на Дербентской, 21, в доме подвал есть, а из него ход в соседский. Тот, другой подвал, пустой... окон из него три и все в разные стороны...

–  Хорошо, я приму к сведению. Может, вспомните, кто убил инкассатора?

–  Не-е, майор. Байки разные слыхал, а так – не знаю. Дело-то нешуточное, чтоб зря вякать.

*  *  *

Времени оставалось совсем немного, и Жунид так спешил, возвращаясь пешком в управление, что даже тренированный Сугуров с трудом за ним поспевал.

Дараев ждал их в кабинете Виктора Ивановича.

–  Ну, что ж, товарищи,– сказал Гоголев, жестом приглашая всех садиться.– По всему видно – наступает время решительных действий, как говорят теперь в сводках. Улик и вещественных доказательств у вас, Жунид Халидович, предостаточно, пятеро арестованы – Бекбоев, Нахов, Щеголевы, Будулаев. Надо брать быка за рога. Вот и Вадим Акимович сегодня при мне допрашивал эту дамочку... Улиту. Приперли ее к стенке... Расскажите, Вадим Акимович.

–  Только в двух словах,– попросил Шукаев, глядя на часы. Времени – в обрез.

–  Возились мы с ней долго,– сказал Дараев.– Хорошо, что ты позвонил об аресте Будулаева. Я сказал Щеголевой, при каких обстоятельствах ты его взял. Тут она и развязала язык. Сама она, конечно, не в курсе всех их дел, но прекрасно знала, что содержит самый натуральный притон для уголовников. С Рахманом у нее шашни, а Васюковой он просто крутил голову, добывая через нее нужные ему сведения о том, что делается в управлении...

–  Этот факт еще будет у нас предметом особого разговора,– помрачнел Гоголев.– В аппарате – осведомитель бандитской шайки! Каково, а?

Выждав вежливую паузу, Дараев продолжал:

–  Парамона она знает давно: он частенько ночевал у них, наведываясь из Дербента. Иногда, видимо, приторговывала ворованными вещами, которые он привозил, но не признается в этом. Бывали там и Зубер Нахов, и Хапито. Последний имеет еще одну кличку – Сату Кади.

–  Я знаю.

–  Этого привечала мать Улиты Евдокия Щеголева. Кстати, она ей не родная мать... Турецкий маскарад для Гумжачева младшая Щеголева позаимствовала в театральной костюмерной.

–  Откуда в доме охотничьи принадлежности и сапоги?

–  Из вещевого мешка Буеверова: он передал все это Рахману .. Фибрового чемодана, говорит, не видела, не знает ничего о том, куда исчезал Рахман.

–  Даты его отсутствия уточнил?

–  Да. Он уволился 14 июня и отсутствовал, по словам Улиты, больше недели. Во всяком случае, война уже началась, когда он вернулся. Но вернулся не домой, а к ней. И, судя по всему, на улице днем старался не появляться...

–  Чемоданчик с деньгами надо искать в Дербенте,– уверенно сказал Жунид.– Тратить тих они пока не рискнули: финансовые и торговые учреждения до сих пор не имеют сведений о появлении в обращении купюр с зарегистрированными номерами...

–  Еще Сергей Тимофеевич рассылал уведомления с этими номерами,– вставил Гоголев.

–  Ты думаешь, Бенбоев отвозил деньги? – спросил Вадим.

–  Думаю. Судя по показаниям пасечника Юсуфа, подвода, на которой сидели убийцы, направлялась в ШаХар. В районе пасеки другой дороги нет. Значит, мы не ошибаемся в том, что это были Бекбоев, Буеверов и кто-то третий. Почти уверен, что это не Будулаев. Они и отвезли награбленное к Рахману.

–  Почему же до середины июня чемодан мог находиться у Бекбоева, а потом нет? И почему он так внезапно уволился?

–  А потому, что именно в эти дни он узнает  от Галины Васюковой, что у нас в деле имеются показания охотника Итляшева о его встрече с ними. На одном, полном и грузном,– брезентовый плащ с капюшоном; на другом – комбинезон железнодорожника и он прячет лицо, закрываясь носовым платком; а третий...

–  Третий загримирован...– досказал Вадим Акимович.– Виски седые, а брови и борода черные, точно вымазаны сажей. Зверолов еще сказал: «ненастоящий».

–  Совершенно верно. Вот он и забеспокоился.

–  Красила его и клеила ему бороду, конечно же, Улита,– сказал Дараев.– Но наотрез отрицает это.

–  Все еще надеется, что Рахман выживет и спросит с нее,– сказал Жунид.– А его дела плохи.

–  Ну, еще, чтобы тебя не задерживать... На чувяках и поясе из «турецкого костюма», назовем его так для краткости, есть отпечатки пальцев. Среди них два очень отчетливых. Принадлежат они Улите и Гумжачеву...

–  Отлично,– потер руки Жунид.– Участие Хапито в убийстве инкассатора можно считать почти доказанным. Он покушался на Кабдугова в этом самом маскараде. Там была пуля из парабеллума. В Дербенте тоже. Отлично, Вадим!

Финиш близко!

–  Дай Бог,– совсем по-домашнему сказал Виктор Иванович. Не промедлить бы теперь. Мне кажется, надо брать всех. Как вы, Жунид Халидович?

–  Брать и немедленно. Всех, кроме Омара Садыка. Его роль не до конца ясна. Боюсь, что если мы арестуем его только за производство и сбыт фальшивых камней, а других обвинений пока предъявить нет веских оснований...

–  Разве что показания Будулаева?

–  Омар от всего откажется. Старик – птица большого полета. Видно по всему...

–  Ну, тогда что же? Ни пуха, ни пера!..– сказал Виктор Иванович.

–  Еще минуту. Сейчас должен подойти Арсен. Он пошел узнать результаты экспертизы пистолета ТТ, из которого в меня стреляли.

–  Знаете, Жунид Халидович,– снова заговорил Гоголев.– Я бы на вашем месте ехал в Дербент не вдвоем, а вчетвером. Конечно, дагестанские товарищи вам помогут, дадут и людей, и транспорт – на них ведь до сих пор так и висит нераскрытое убийство инкассатора,– но новых людей надо вводить в курс дела, иначе они могут дров наломать. А это потребует времени. Не лучше ли вам взять с собой и

Вадима Акимовича, и Абдула? Я заменю его: ревизию в ювелирторге проведет кто-нибудь другой.

–  Я как раз хотел вас просить именно об этом,– сказал Шукаев, подмигнув Вадиму.– А вы сами... Действительно, здесь делать больше нечего, а там, в Дербенте, капитан Дараев и лейтенант Маремкулов мне, ох, как понадобятся.

Гоголев поднял телефонную трубку.

–  Дежурный? Гоголев говорит. Найдите моего секретаря – он где-то там сейчас, в отдела кадров.– Пусть срочно едет на вокзал и по нашей броне возьмет два билета на одиннадцатичасовой в Дербент. Да, на одиннадцатичасовой. Выполняйте!

–  Спасибо, Виктор Иванович,– сказал Дараев.

–  Не за что. Ваше присутствие там нужно для пользы дела. Не на курорт поедете. Кстати, Жунид Халидович, с Махачкалой я созвонился еще вчера: вас в Дербенте встретят и помогут.

–  Спасибо.

В дверь постучали.

–  Это Сугуров. Да?

Но вошел не Арсен, а лейтенант Абдул Маремкулов. На его обычно хмурой физиономии сейчас было написано довольство собой и предвкушение похвалы. Жунид тотчас понял, что Абдул явился не с пустыми руками. Вообще, присматриваясь к этому человеку, Шукаев сделал для себя вывод, что при желании он умеет работать и даже выполнять вполне самостоятельно кое-какие несложные поручения, если обращаться с нам по-человечески, не подчеркивая своего превосходства, в чем бы оно ни выражалось. Америки он не откроет, но может быть просто полезен. Конопляновские методы руководства сделали из него существо мало думающее, не рассуждающее, привыкшее раболепствовать перед начальством. Вытравить это из человека, которому уже немало лет, не так-то легко, но помочь ему сделать это самому – можно и нужно.

–  Что у вас, лейтенант? – спросил Гоголев.

–  Товарищ полковник (Виктора Ивановича неделю на зад повысили в звании), разрешите обратиться к товарищу майору!

–  Обращайтесь,– сдержал улыбку начальник управления.

–  Сядьте, лейтенант,– не дал ему продолжать в том же официально-уставном тоне Шукаев.– Сядьте и расскажите покороче, что там, у Паритовых.

–  Вот,– вместо ответа, сказал Абдул и, достав из на грудного кармана гимнастерки коробочку, положил ее на стол.

В коробочке лежало два кольца с большими сверкающими камнями.

–  Бриллианты, надо полагать? – Гоголев вопросительно посмотрел на Маремкулова.

–  Поддельные! – с нескрываемым торжеством заявил Абдул.– Паритова сама отдала. Просила только запротоколировать, что она не скрыла.

–  Вы уверены, что камни не настоящие?

–  Да. Я возил кольца в Госбанк, там есть специалист Он сказал – стекляшки.

–  К Чернобыльскому не пытались попасть?

–  Не пустили врачи.

–  Как он там?

–  Сказали, ему немного лучше. Но вставать не разрешают.– Сияя, Абдул поднялся со стула.– Я могу идти?

–  Нет. Оставайтесь,– сказал Гоголев, несколько удивленно глядя на подчиненного. Таким он еще не видел Абдула Маремкулова.

–  Спасибо, Абдул,– Шукаев тоже встал и пожал ему руку.– Я надеюсь, вы оформили документально эти кольца?

–  Конечно. Какой разговор!

–  Ну, и отлично. Вы едете с нами в Дербент,– сказал Шукаев.– На финальное действие нашей пьесы... Во всяком случае, нам хотелось бы, чтобы оно стало финальным,– тут же поправился он.

–  Я готов! – торжественно заявил Маремкулов.

–  Ну, вот и порядок. Сейчас мы с Вадимом Акимовичем еще быстренько наведаемся в санчасть.

–  К Бекбоеву? – спросил Гоголев.

–  И к нему.

–  Надо бы выяснить, успел ли цыган предупредить своих, что Нахов арестован,– сказал Дараев.

–  Обязательно. Собственно, они уже должны были зашевелиться: Буеверов там, значит, им известно, что Щеголевы и Рахман у нас. Мы все время отстаем,– согласился Жунид.– Кроме того, у меня есть желание еще раз повидать

Чернобыльского. Если позволят врачи.

–  Вряд ли,– усомнился Гоголев.– Инфаркт все таки.

Снова раздался негромкий стук в дверь.

–  Войдите!

На этот раз пришел Арсен.

Пистолет ТТ за номером 1524 был зарегистрирован на имя начальника пожарно-сторожевой охраны Шахарской ткацкой фабрики Исхака Кумратова. Кроме отпечатков пальцев на рукоятке и курке, принадлежавших Парамону Будулаеву, были еще чьи-то на стволе. В картотеке регбюро не нашлось ничего похожего.

*   *   *

Перед уходом в санчасть Жунид зашел в регбюро сам и попросил как можно скорее, в пределах полутора часов (было уже половина девятого), дать ему сведения обо всех прошедших по картотеке лицах, в составе имени которых была бы частица «хан». Посоветовал начать с дел десятилетней давности.

–  Трудненько будет,– неопределенно сказали ему.

–  Сделаете?

–  Постараемся.

–  Очень нужно,– просительно сказал Шукаев.– Просто необходимо. Если не успеете, телеграфируйте мне в Дербент.

... Как и предсказывал Гоголев, к Самуилу Чернобыльскому их не дустили.

–  Ему ни в коем случае нельзя волноваться. Не могу, не имею права,– категорически отказал главврач.– К Бекбоеву пожалуйста. Боюсь, что мы старика не сумеем спасти.

Последние сутки – на кислородной подушке.

–  Он без сознания?

–  Временами приходит в себя. Потом снова впадает в забытье.

–  Что ж. Нельзя – так нельзя. А Бекбоев мне не нужен. Приставьте к Чернобыльскому сиделку: если скажет что-нибудь, пусть даже бессмыслицу какую, обязательно записать надо.

–  Хорошо. Сделаем. А сиделка дежурит.

... У Будулаева они задержались всего на несколько минут. Он лежал небритый, апатичный, даже не повернул головы при их появлении.– Жунид и Вадим сели на стулья, стоявшие у изножья кровати.

–  Будулаев!

–  Чего?

–  Вы умеете писать?

На равнодушном, припухлом от сна лице цыгана промелькнуло некое подобие заинтересованности.

–  Грамоту знаю. А что?

–  Где вы находились, когда Семен Дуденко арестовал Нахова?

–  Слушай, майор,– грубо ответил Парамон.– Я все сказал. Чего еще надо?

–  Где были, я спрашиваю, в момент ареста Нахова? И перестаньте увиливать, Будулаев. В прошлый раз вы разговаривали охотнее...

–  И зря. Все одно – хана,– он отвернулся к стене и засопел.

Парамона и его настроение легко можно было объяснить. По словам врача, рана воспалилась, пришлось делать вторичное рассечение, чтобы избежать сепсиса. У цыгана поднялась температура – нужен был красный стрептоцид – новое и редкое по тем временам лекарство. Жунид пообещал, что через Гоголева стрептоцид будет доставлен из аптекоуправления – никак нельзя было допустить, чтобы единственный стоящий свидетель умер от гангрены. И так им не везет: уже третий лежит в санчасти и все трое плохи.

– Сегодня к вечеру будет  новое лекарство,  Будулаев.– Лекарство дорогое. Но мы его для вас не пожалеем, потому что нам нужно обезвредить шайку. И помните: вы нам нужны и, мы будем о вас заботиться, пока вы нам помогаете. Вздумаете идти на попятный – выкарабкивайтесь, как знаете. Поняли? – Прием был недозволенный, Жунид это отлично понимал, но другого выхода сейчас не было. Если он станет церемониться с цыганом, как того требуют все нормы и правила, то неизбежно промедлит, не выяснит всего, что ему нужно и... может наделать неисправимых ошибок в Дагестане.

Будулаев повернулся, застонал, сжав губы.

–  Ну, чего?

–  Отвечайте! И поскорее.

–  Я был напротив,– тихо сказал цыган.– На чердаке. Там трехэтажный дом на другом конце площади. Видел я, как Зубера в машину садили.

–  Предупредил своих?

–  Ага. Как же еще?.. Телеграмму дал барону,– он усмехнулся, потрогал свой вспотевший лоб.– Так вот зачем про грамоту спрашивал, майор...

–  Из какого почтового отделения вы дали телеграмму? – спросил Вадим Акимович?

–  Почем я знаю. За базаром там...

–  Понятно. Мы проверим.

–  Валяйте.