Текст книги "По следам Карабаира Кольцо старого шейха"

Автор книги: Рашид Кешоков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 46 страниц)

20. ЖУНИДУ ПРЕДЛАГАЮТ ВЗЯТКУ

Молчаливого возницу звали Зарахматом. Жунид только это и узнал от него. Попытки заговорить успеха не имели.

Зарахмат, согнувшись, сидел на передке брички, изредка перетягивал кнутом по спинам лошадей и молчал.

Шукаев оставил его в покое и попытался мысленно привести в порядок те разрозненные сведения, которые ему удалось получить от Балан-Тулхи-Хана.

Итак, мулла Балан-Тулхи-Хан – он же Лялям Балаев, пособник Мамакаева – посвящен во все дела банды.

Между ним и Азаматом – .нелады из-за карабаира, которого эфенди попытался, как видно, присвоить, а Азамат не позволил ему этого сделать.

Тринадцатого должен состояться налет на обоз с товарами для Базоркинского сельпо. Передать Денгизову.

О местонахождении лошадей знает Гибцо Абастов из Орджоникидзе, куда он теперь едет. Вот, пожалуй, главное

Интересно, удастся ли Вадиму раздобыть что-либо в Орюрте?..

Бричка легко катилась по хорошо наезженной грунтовой дороге, которую то и дело пересекали овраги и балки. До Орджоникидзде, как сказал Зарахмат, оставалось верст двадцать.

За поворотом блеснула река. На другой стороне ее, у самого берега, толпились хатки не известного Жуниду аула

–  Орюрт,– односложно ответил Зарахмат на вопрос Шукаева.

Вода реки сверкала на солнце так, что больно было смотреть. Утих легкий ветерок, поднявшийся с утра, и стало заметно теплее. Жунид сбросил с плеч бурку и снова посмотрел вниз, на реку. Посредине брода двое мужчин возились у двуколки, накренившейся набок. Слетело с оси колесо В одном из мужчин он сразу же узнал Дараева.

–   Останови, Зарахмат! Зй, что там у вас?

Дараев поднял голову. Подошел Открыл было рот, но Жунид сделал ему знак молчать о том, что они знакомы

–  Да вот, колесо потеряли,– ответил Вадим, незаметно кивнув.– А вы куда едете?

–  В город.

–  Прихватите меня с собой.

Зарахмат обернулся и, не говоря ни слова, показал Да-раеву два пальца. Тот пожал плечами и дал ему двадцать рублей.

–  Тебе помочь? – крикнул он своему вознице, все еще возившемуся с колесом.

–  Не надо. Аул близко, позову сына ..

–  Кто вы? – спросил Вадим, подмигнув Жуниду, когда бричка тронулась с места.

–  Заготовитель Малкинского конезавода,– с готовностью отвечал Шукаев, улыбаясь.– Приезжал племенного рысака покупать.

–  Ну и как?

–  Дали мне один адресок в городе...

Дараев, пользуясь тем, что Зарахмат сидит к ним спи-Ной, показал на Орюрт и развел руками. Ничего, мол, добыть не удалось.

Потом ехали молча. Вадим свесил ноги за борт повозки-и, временами посматривая на Жунида, пытался по выражению его лица определить, насколько успешным был визит к Балан-Тулхи-Хану. Но Шукаев сидел с непроницаемой физиономией  «Погоди, «артист»,– злился Дараев – Приедем – намну тебе бока»

– Город,– сказал Зарахмат

– Давай к базару

Они миновали старый каменный мост, ибричка затарах тела по мостовой Вскоре выехали на длинную улицу с бульваром посредине. Такие бульвары типичны были для старых кавказских городов – Ставрополя, Орджоникидзе, Пятигорска и Нальчика. За поворотом раскинулся шумный и пестрый базар.

– Здесь шалдон [40]40
  Шалдон (осет) – смысловой перевод, район мерзлых вод, здесь – городской рынок


[Закрыть] ,– изрек Зарахмат.

– Спасибо, что довезли,– сказалДараев.– Досвиданья,– и, соскочив с телеги, пошел через улицу к парикмахерской.

– Прощай, Зарахмат, дальше я – один – Передай поклон эфенди,– сказал Жунид

– Прощай

* *  *

Встретился Шукаев с Вадимом уже в управлении, на совещании, которое проводил Денгизов. Присутствовали там на чальник управления милиции Северной Осетии, сотрудники уг розыска и участковые Денгизов уже получил подробный от чет от Жунида

– Курить можно, товарищи,– сказал Шахим Алихано-вич – Только откройте форточку  Итак, начнем  Я постара юсь покороче   – Он откинул со лба волосы, пригладил их рукЬй и продолжал  – Вот что стало нам известно о мулле из Докбуха благодаря сведениям, доставленным товарищем Шукаевым, и данным регбюро  которые я попросил поднять Сохста шалийского медресе в прошлом, Лялям Бадаев шесть лет тому назад участвовал в ограблении особняка грозненского епископа, за что был осужден   Вышел из тюрьмы в позапрошлом году и осел в Докбухе под именем эфенди Ба лан-Тулхи-Хана   Он ловко втерся в доверие к верующим приобрел среди них авторитет, но прежнего занятия не оставил и быстро установил связи с Азаматом Мамакаевым Участие его в приеме людей, явившихся с повинной, понадобилось, как я думаю, для отвода глаз  Только сегодня, бук вально час назад, мне стало известно, что он дал согласие на доставку к нему в дом товаров, которые послезавтра должны быть похищены из обоза где-то на подступах к Ба-зоркино Товарищу Шукаеву удалось узнать еще, что здесь, в городе, есть человек – Гибцо Абастов,– который также связан с бандой и имеет отношение к лошадям, уведенным из Адыгеи. За его домом уже следят.

–  Позвольте,– поднялся начальник угрозыска Базаев, очень смуглый, черноволосый осетин. Было ему лет сорок, но темное, без морщин лицо и короткие, по-мальчишески подстриженные под бокс, волосы молодили его.– У меня есть свежие данные...

–  Прошу.

–  Вчера вечером я получил тревожное известие,– продолжал Базаев.– У Балан-Тулхи-Хана побывал сообщник Азамата Рахман Бекбоев и расшифровал Шукаева. Как это произошло, мне неизвестно, возможно, старик описал приметы приходившего к нему человека, и одноухий узнал Шукаева, несмотря на сбритые усы... Балан-Тулхи-Хан мечет громы и молнии и, наверное, оповестил уже всю шайку  Так что товарищу Шукаеву следует быть осторожным...

– Да, Жунид, это нужно учесть. Значит, у Гибцо Абас-това вам появляться ни в коем случае нельзя! А теперь продолжим Что нам еще известно? Во-первых, кража жеребца у Цораева. Сделали это люди Азамата Один из них – Тау, Рахман Бекбоев, присутствовавший на празднике в доме шорника Другой – кто-то из банды. Не исключена возможность, что сам Мамакаев. Словом, у нас две задачи – ликвидировать шайку во время налета, до или после него: это предстоит решить. И арестовать Гибцо Абастова Но так, чтобы это не помешало выполнению первой части плана Прошу высказываться!

–  Разрешите мне,– снова поднялся Базаев.– Наличие у Мамакаева парабеллума, которым совершено убийство председателя, изобличает его владельца. Азамата нужно брать как можно скорее  Я предлагаю выставить засаду у опушки яндырского леса примерно за два часа до появления там обоза с товарами и атаковать банду до грабежа. Довольно возиться с ними!..

–  У кого еще предложения?

–  Мне кажется, в данном случае засада может не состояться,– сказал Шукаев.– Разве мы знаем точно место предполагаемого нападения? Нет, только приблизительно знаем. Я бы поступил так: подготовил бы мажару, груженную пустыми ящиками и плетеными корзинами, спрятал бы в ней сотрудников управления и угрозыска под вашей командой, Шахим Алиханович, возчиков тоже заменил бы переодетыми и вооруженными нашими людьми. И пусть налет состоится. Мамакаев едва ли ожидает, что несколько кучеров,  экспедитор и завмаг окажут сопротивление...

– Я бы сделал иначе,– получив разрешение говорить, встал один из оперуполномоченных.– Еще не было случая, чтобы бандиты убивали кооператоров во время грабежа. Торговые работники, действительно, как правило, не оказывают

сопротивления. Пусть мамакаевцы осуществят налет, а товары доставят к Балан-Тулхи-Хану. Вот тогда мы и арестуем грабителей, а заодно и муллу, которого давно пора посадить за решетку.

– Рискованно,– заметил Дараев.– Мы не имеем права, зная о готовящемся нападении, подвергать опасности жизни людей, везущих товары. Я лично – поддерживаю предложение Шукаева. А для верности стоит включить в опергруппу десяток конников и укрыть их задолго до операции в яндырском лесу, чтобы они были наготове и могли вмешаться в случае необходимости... Даже если налет произойдет в стороне от засады, на конях они подоспеют вовремя.

– Дельно, Вадим Акимович,– сказал Денгизов.– Вот так мы и поступим. Нет возражений? Тогда займемся разработкой плана в деталях...

* * *

После совещания, закончившегося часов в шесть вечера, друзья перекусили в ближайшей столовой и трамваем добрались до гостиницы «Интурист», где для них забронировали номер

Гостиница оказалась полной противоположностью « Золотому фазану», в котором они ночевали в Баталпашин-ске.

В коридорах – ковровые дорожки, номер просторный, с двумя кроватями, шкафом и ванной.

Дараев сбросил сапоги и вытянулся на постели поверх одеяла.

– Ты узнал подробности о Гибцо Абастове? – спросил он.

– Нет, не успел.

– Я разговаривал с Базаевым. Хорошо, что ты не сунулся на эту Пушкинскую до совещания... неизвестно, какбы тебя там встретили. Абастов ведь давно состоит на учете в угро.

Дом его – притон для всякой нечисти... Между прочим, дочь – красавица, но поведения самого легкомысленного...

–  Шут с ней, с дочерью,– давай спать, я устал и ничего не соображаю,– заворачиваясь в одеяло, пробормотал Жунид.

Дараев разделся и последовал его примеру. Он тоже плохо отдыхал минувшей ночью в Орюрте.

Сквозь полуоткрытую форточку вместе с холодным вечерним воздухом доносились звуки улицы: голоса, шарканье ног по тротуару, лязг трамваев, но это уже не могло разбудить ни того, ни другого.

... Жунид проснулся от ощущения, что на него кто-то смотрит. Открыв глаза, подскочил на постели. Перед ним стоял Денгизов.

– Здоров же ты спать,– засмеялся Вадим, выходя с полотенцем из ванной.– Я плескался тут вовсю,  Шахим Алиханович пришел, а ты все спишь. .

– Доброе утро!

– Здравствуйте, Шахим Алиханович, вы извините..

– Ничего, я на минутку. Уже половина восьмого. В двенадцать ноль-ноль выезжаем на операцию. Так что будьте готовы... Ну, не буду вам мешать.

Денгизов ушел в свой люкс, а Жунид занялся туалетом. Утро было светлое, солнечное, но холодное. Через окно, выходившее на главную улицу, виднелись синеющие вдали горы в голубоватой морозной дымке.

– Зарос я,– сказал Дараев, разглядывая в зеркало свой подбородок.– Слушай, пока ты будешь принимать душ, я сбегаю вниз, в парикмахерскую.

– Давай.

Поджидая Вадима, Жунид проверил фотоаппарат, зарядил в ванной кассеты. В дверь постучали.

– Войдите. Не заперто.

– Можно? Извините, что побеспокоила. Час еще ранний, но... видите ли, я была уверена, что вы уже не спите... разрешите раздеться и присесть? Спасибо. Можно, я положу эти Цветы на столик?..

Шукаев не сразу обрел дар речи. Сняв с себя легкую меховую шубку и повесив ее на вешалку, в кресло перед ним непринужденно уселась молодая брюнетка в шуршащем шелковом платье с какими-то блестками. Вызывающе красива была эта женщина. Во всяком случае, прежде Жуниду никогда не приходилось встречать таких. Огромные, слегка подведенные карандашом глаза, яркий дразнящий рот, великолепные, без единого изъяна зубы, волнистая копна иссиня-черных волос и мелодичный низкий голос

Жунид не знал, куда девать глаза. Она сидела так, словно явилась, сюда на конкурс красоты. Облегающее фигуру платье с разрезом сбоку, слишком откровенное декольте,– все это едва удерживалось в рамках приличий.

– Кто вы и что вас привело ко мне? – промямлил он наконец, глядя поверх ее головы.

– Я Галина Абастова... У меня к вам великая просьба,– ответила она, вставая и подходя к нему.

У Жунида возникло нелепое желание – повернуться и убежать. Ему пришлось сделать усилие, чтобы остаться на месте.

– Я вас слушаю.

– Ну зачем же так неприветливо? – щебетала она.– Поверьте, со мной лучше быть в хороших отношениях. Еще никому это не приносило вреда...

– Но я...

– Вы были позавчера у моего родного дяди Балан-Тулки-Хана..

–   Я не знаю никакого Балан-Тулхи-Хана... Абастова игриво погрозила ему пальцем:

–   Ай-ай! Зачем же обманывать женщину? Вы были у него. Вас узнали, поверьте мне. Не сразу, но узнали. Откровенно говоря, жаль, что вы сбрили усики. Они были вам очень к лицу...

Жунид молча проглотил пилюлю.

–  Так вы посетили моего дядю?..

–  Да, черт возьми! Но чего вы от меня хотите? Что от меня требуется?

–  Молчание,– игриво заглянула она ему в глаза, слегка наклонившись, будто специально демонстрируя ему свой пышный бюст, не очень-то прикрытый платьем.

–  Как я должен вас понять? – зло переспросил Жунид, чувствуя, что лицо его заливает краска.

–  Не говорите никому о беседе с дядей,– проворковала она.– И о том, что он вам говорил... о пистолете Азамата и прочем... Дядя, конечно, понимает, что такие просьбы не выполняются без награды... Он прислал пять тысяч...

–  Где же ваши деньги?

–  Они – в этом букете,– притронулась она к цветам ярко-красным ноготком, обезоруживающе улыбаясь.

Шукаев, хмурясь, развязал бечевку, встряхнул букет. Изнутри вывалилась объемистая пачка, завернутая в газету. Он задумчиво взвесил ее на ладони и вдруг озорно повел глазами. Теперь он не чувствовал никакой неловкости. Эх, и славно было бы сейчас снять ремень и перетянуть как следует, с потягом, эту самоуверенно-развязную дамочку чуть пониже спины!

–   Так я могу рассчитывать на вашу скромность? – по-своему поняла она его размышления.

Шукаев по-прежнему молчал. Ироническая улыбка слегка тронула его губы.

–  А если этого недостаточно, вам стоит только назвать свою цифру... Правда, для окончательного расчета нам тогда придется съездить в Докбух, к дяде... Но это не препятствие: я могу сейчас нанять линейку, и мы с вами...

–  Не трудитесь,– насмешливо оглядев ее, уже без тени смущения сказал Жунид. Сейчас, когда она так беззастенчиво и откровенно предложила ему взятку, он не видел больше ни ее молодости, ни ее смазливого личика, ни пикантных деталей туалета.

Перед ним была наглая, распущенная бабенка, которая пыталась помешать ему и его друзьям упрятать за решетку преступников и предлагала за это деньги.

–  Как ваше имя и отчество?

–  Галина Гибцоевна... Абастова. Я же сказала вам...

–  Как вы узнали меня?

Она плутовски прищурилась:

–  Вам это не обязательно...

–  А все же?

–  Когда вы выезжали на заре с Зарахматом из дома Балан-Тулхи-Хана, вас кое-кто видел.

–  Ах вот как!..– Жунид насупился и рассеянно отодвинул от себя деньги.

–  Очевидно, нам придется еще раз навестить моего дядю? – по-своему истолковала она его жест.

–  Вообще я не вижу причин, почему бы мне поближе не познакомиться с вашим дядей, с Азаматом и его корешами,– вдруг сказал Шукаев, не отвечая на вопрос.

–  Они будут очень рады,– приняла это, как должное, Галина.– Да и я... тоже. Они – у отца.

–  Кто именно? – спросил он, словно не заметив, что она придвинулась к нему вместе со стулом.

–  Азамат и Тау. Кстати, Тау и узнал вас. Они собирались ехать куда-то, на раздумали. Ночевали у нас.

В коридоре послышались шаги Дараева. Жунид быстро заткнул пачку с деньгами обратно в букет и шепнул Абастовой:

– Ни слова. Он не должен ничего знать...

– Порядок! Побрился – первый сорт,– сказал Вадим, входя.– О, у нас гости?!.

– Познакомься, это Галина Гибцоевна Абастова,– сказал Жунид.– Развлеки, пожалуйста, ее, пока я наведу красоту: мне ведь тоже не мешает побриться. Вы уж извините, я мигом, Галина...

– И достаточно,– перебила она.– Терпеть не могу, когда друзья обращаются друг к другу по имени и отчеству. А мы с вами, по-моему,– друзья?

– Разумеется,– ответил Жунид и, выйдя из номера, помчался по коридору к люксу: Денгизов жил в другом крыле здания.

... У Шахима Алихановича собралось несколько человек. Одного из них – начальника угрозыска Северной Осетии Базаева – Жунид уже знал, двое других были ему незнакомы. «Наверное, оперуполномоченные»,– решил он, здороваясь со всеми.

– Что это с вами? – спроенл-Денгизов:       У-вас такой вид, точно вы только что выдержали порядочную трепку.

– Мне предложили взятку. Пять тысяч. Ни больше, ни меньше,– усмехнулся Жунид.

– Ну? Кто же?

– Галина Абастова...– Шукаев в двух словах передал содержание разговора с ней.

– Та-а-к...– протянул Денгизов.– Значит, наши подопечные торопят события...Вот что, товарищи,– он повернулся к двум сотрудникам Базаева.– Операцию, назначенную на тринадцатое, придется пока отменить. Возможно, мы схватим зверя прямо в берлоге. Вы немедленно отправляйтесь к «Дому крестьянина». Там остановился этот... как его?.. Человек Ба лан-Тулхи-Хана ?..

– Зарахмат.

– Да. Задержите его. Только без лишнего шума.

– А что мне делать с красоткой,, Шахим Алиханович? – спросил Шукаев, когда оба оперуполномоченных ушли.

– Вы молодец, Жунид,– сдержанно похвалил Денгизов – Хорошо, что не прогнали ее сразу, а разузнали, что было возможно. Увидите, сейчас все завертится. Товарищ Базаев, я попрошу вас вызвать в гостиницу двух ваших ребят. Но в гражданской одежде. И еще – как можно скорее – двух понятых. Хотя бы из обслуживающего персонала гостиницы. Нужно срочно задержать Абастову. Вы сможете, Жунид, занять ее разговорами еще минут десять?

–  Конечно. Могу и больше.

–  Больше не требуется. Мы успеем. Идите. Флиртуйте, говорите ей комплименты, несите любую чушь... Мы нагрянем не позже, чем через четверть часа...

21. ОДНОУХИЙ ТАУ ПРИЗНАЕТ СВОЕ ПОРАЖЕНИЕ

Денгизов как в воду смотрел. Начиная с этого ноябрьского утра, события завертелись с такой головокружительной быстротой, что даже Шукаев, который, по мнению Вадима, всегда все успевал, не мог улучить минутки, чтобы сделать очередную запись в своем блокноте.

Галина Абастова, как и опасался Жунид, устроила при аресте классическую истерику с подкатыванием глаз, обмороком и прочими деталями из арсенала дешевой кинематографии. Добиться от нее ничего не удалось: она либо принималась рыдать, либо пускала в ход разные «дамские штучки», как выразился Базаев, и вовсю строила следователю глазки.

Зарахмата взяли в «Доме крестьянина». Остановился он там по приказанию Балан-Тулхи-Хана, который строго-настрого запретил ему слоняться вокруг дома Гибцо Абастова на Пушкинской, пять без крайней на то надобности.

Во время допроса Зарахмат, из которого в обычной обстановке невозможно было вытянуть слова, неожиданно разговорился. Он был не на шутку напуган тем, что именно у него нашли парабеллум Азамата Мамакаева с вырезанными на стволе инициалами: «А. М.» К удивлению Денгизова и Шукаева, Зарахмат не только не пытался выгораживать своего покровителя и «хозяина» Балан-Тулхи-Хана, а, напротив, выложил все, что знал о его преступном прошлом и ,настоя-щем.

Ларчик открывался просто: когда-то почтенный эфенди был весьма неравнодушен к женскому полу и обесчестил невесту Зарахмата. С тех пор Зарахмат и стал угрюмым молчальником, глубоко затаившим обиду

Денгизов распорядился отправить изъятый у арестованного парабеллум в научно-техническую лабораторию управления на экспертизу, и уже через несколько часов было установлено, что пуля, застрявшая в затылке бай-юртовского председателя выпущена из этого револьвера.

Зарахмат не скрыл, что явился в город специально для того, чтобы взять у Мамакаева, гостившего в эти дни на Пушкинской, пять, парабеллум и передать Балан-Тулхи-Хану, которому надлежало спрятать его в надежном месте

Таким образом, можно было считать доказанным, что убийство в Бай-Юрте – дело рук Азамата Мамакаева. Оставалось обезвредить убийцу.

И то, что появилась возможность задержать главаря банды раньше намеченного времени, Денгизов не считал случайностью.

Визит Жунида к самозванному мулле Докбуха, сведения, которые он там раздобыл, приезд в гостиницу «Интурист» Галины Абастовой с пятью тысячами в обмен на молчание Шукаева,– все это было не игрой случая, а результатом смелой, самоотверженной работы чекистов.

Шахим Алиханович моментально изменил план операции. Раз Азамат Мамакаев и одноухий Тау, ничего не подозревая, спокойно отдыхают в доме Гибцо Абастова, значит, нечего ждать, пока они организуют нападение на кооператоров, следующих с товарами в Базоркинское сельпо. Нечего ждать тринадцатого числа. Нужно арестовать обоих бандитов здесь, в Орджоникидзе. И сегодня же.

В опергруппу вошли сам Денгизов, начальник Северо-Осетинского угрозыска Базаев, два его оперуполномоченных, Вадим с Жунидом и проводник с овчаркой.

Было всего половина одиннадцатого утра, когда управленческая полуторка с брезентовым верхом помчалась на Пушкинскую, пять.

Погода начала портиться. Горы заволокло густым туманом, который медленно оседал все ниже и ниже, грозя опуститься на землю и накрыть город влажной густой пеленой

Жунид ехал в кузове, размышляя о том, какие перспективы могут открыться ему на Пушкинской пять.

По утверждению Балан-Тулхи-Хана, очевидно, искреннему, потому что он не знал тогда, кто его собеседник, выходило, будто лошади и карабаир либо находятся у самого Гибцо

Абастова, либо, на худой конец, последнему известно их местонахождение. Так что в любом случае они с Вадимом должны побывать у Абастова.

Наконец, Шукаеву импонировало работать с Денгизовым. Может, оттого, что ему вообще был симпатичен этот деловой решительный человек, обладающий удивительным даром предвидения, так необходимым чекисту. А может, Жунид, не всегда отдавая себе в этом отчет, видел в тех приемах уголовной тактики, которые применял Денгизов, подтверждение правильности своих собственных выводов и наблюдений.

Полуторка остановилась возле старого, давно не беленного каменного забора. За ним виднелась прогнувшаяся черепичная крыша, позеленевшая от времени, дождей )лтуманов.

–   Собаки нет,– сказал Шахим Алиханович.– Войдем в калитку. Вы, товарищ Базаев, оставьте своих людей во дворе. Проводник с собакой будет здесь, за забором, на случай, если кому-либо из них удастся ускользнуть. А остальные – со мной. Да, Вадим Акимович, срочно двух понятых. Соседей попросите...

Калитка оказалась незапертой. Громко заскрипели ржавые петли. Все замерли, войдя во двор. Но со стороны дома не донеслось ни единого звука.

–   Пошли,– тихо сказал Денгизов.

Дом был старый. Фундамент отсырел и местами облупился, обнажив ноздреватые лысые бока серых камней, из которых он был сложен. Закрытые наружные ставни, давно не крашенные, потрескались и покоробились. К двери вели три каменные ступеньки.

Денгизов осторожно попробовал дверь. Она не поддалась.

–  Кто может открыть? Но без грохота...

–  Позвольте, Шахим Алиханович, я попробую!

–  Пробуйте, Жунид. Мне уже доводилось слышать о вашем инструментарии...

Шукаев заглянул в замочную скважину.

«Врезной, пружинный...» – решил он про себя и обернулся, поискав глазами Дараева. Как раз в этот момент тот вошел во двор с двумя мужчинами – пожилым и молодым. Оба чувствовали себя явно не в своей тарелке и опасливо озирались.

–  Права и обязанности понятых разъяснили им? – вполголоса спросил Денгизов.

–  Так точно,– ответил Вадим.

–   Тогда приступим...

Жунид достал отмычки и деловито принялся орудовать ими. Через несколько секунд замок щелкнул, и дверь открылась.

Обнажив револьвер, Денгизов вошел первым. Из полутьмы коридора (в доме все окна были закрыты ставнями) пахнуло водочным перегаром, табаком и тем характерным кисловатым запахом непроветренного помещения, где накануне состоялось обильное пиршество.

В доме было две комнаты, расположенные рядом, вдоль узкой передней. Из одной раздавался довольно громкий храп. Шахим Алиханович, стараясь не шуметь, поочередно подергал ручки обеих дверей, но и эти двери были на запоре. Пришлось Шукаеву снова извлекать из сумки отмычки и демонстрировать свое искусство взломщика.

Понятые испуганно жались к стенке, посматривая на пистолет Денгизова.

–   Все будет тихо, не волнуйтесь,– поймал он их взгляд.– Вам ничего не грозит.

Однако Денгизов ошибся. Дальнейшие события происходили довольно шумно.

Жунид провозился со второй дверью гораздо дольше, чем с первой. Она была заперта изнутри и в скважине торчал ключ с той стороны. Оглядевшись вокруг, он взял кусок войлока, служивший вместо подстилки для ног, и просунул под дверь. Затем пластинчатым пальцем отмычки повернул ключ в замке и вытолкнул его внутрь. Ключ мягко упал на войлок.

–   Откройте сначала вторую,– убедившись, что все попрежнему тихо, сказал Денгизов.

Дверь рядом оказалась запертой на крючок. Шукаев просто поддел крючок, вставив отмычку между рассохшимися створками.

–   Жунид, вы – со мной – в эту комнату, а Базаев с Вадимом Акимовичем – в другую. Ну, пошли... И не стрелять: они нужны нам живыми и невредимыми...

Шукаев распахнул дверь рывком, чтобы она не заскрипела, но не рассчитал и выпустил створку из рук раньше времени. Она сухо и резко стукнулась об косяк.

На полу, на разостланной кошме, в полупустой комнате одетыми спали два человека. Одного Жунид узнал с первого взгляда. Это был одноухий Тау. Второй, огромного роста, великолепно сложенный, мог быть только Азаматом Мамакаевым, о недюжинной силе и ловкости которого ходили легенды.

Хражея – Азамат. Когда хлопнула дверь, он даже не шелохнулся. Зато Тау мгновенно подскочил и, увидев в дверях Шукаева и Денгизова, непочтительно пнул своего атамана сапогом...

–   Легавые! Смывайся!

Жунид бросился на одноухого, вытянув вперед руки. Он схватил его за полу френча как раз в тот момент, когда Тау одним ударом вышиб раму окна вместе со ставнями и уже занес ногу на подоконник.

Краем глаза Жунид увидел, что Денгизов борется с Аза-матом, которому удалось выхватить у бибиста пистолет. Рука бандита, сжимавшая оружие, была совсем близко. Шукаев ударил по ней кулаком. Прогремел выстрел. Азамат взвыл от боли – он прострелил себе левую ладонь. В это время на помощь Денгизому подоспел Вадим Акимович.

Тау воспользовался заминкой и, оттолкнув Шукаева, все еще державшего его одной рукой за френч, нырнул в окно.

Во дворе сухо щелкнул выстрел, загремели на заборе плохо укрепленные камни, и залаяла овчарка.

–   Жунид и Вадим,– берите проводника с собакой – и в погоню! Быстро, здесь без вас справятся! – крикнул Денгизов.

Жунид, не раздумывая, выпрыгнул в окно. Дараев – за ним. Когда они выбежали на улицу, проводник с трудом сдерживал бесновавшуюся на поводке овчарку.

–   Вперед! – крикнул Вадим Акимович.– И не оглядывайтесь – жмите во весь дух: мы не отстанем!..

Давно им обоим не приходилось так налегать на ноги. Сухопарый проводник дал ищейке волю и несся вслед за ней по улицам и задворкам с завидной скоростью. Друзьям оставалось только выжимать из себя все, на что они были спо– собны.

Собака на минуту задержалась возле старого деревянного сарая, наполовину загородившего узенький переулок, обнюхала его и юркнула в болтавшуюся на одной петле дверь.

Сарай, темный и грязный, был завален всякой рухлядью: разбитыми ящиками из-под пива, плетеными сапетками, дровами, углем, пустыми бидонами из-под керосина. В углу валялись сваленные в кучу лопаты, грабли, топор, несколько мотыг и разный железный лом.

На потолочных балках лежали широкие чинаровые доски, образуя чердак, занимавший лишь половину сарая.

Овчарка поджала хвост и, вскочив на штабель колотых поленьев, легко перепрыгнула на чердак. Привыкший к подобным положениям, проводник тотчас же полез за ней Вадим и Жунид не заставили себя ждать и тоже забрались на чердак, загромыхав обвалившимися дровами.

Длинный чердак, весь затянутый паутиной, был соединен с перекрытиями других хозяйственных построек, теперь заброшенных,– коровника и конюшни. Вообще, это был покинутый двор,– входя в сарай, Жунид заметил сбоку полуразвалившийся домик. В те времена на окраине любого кавказского города легко можно было наткнуться на разруху и запустение. Бежал за границу какой-нибудь толстосум или купец, удрал в леса, к Мамакаеву, отпрыск княжеского рода или просто абрек – заколоченные дом и другие надворные постройки ненадолго оставались в сохранности: мебель и все, что поценнее, растаскивали соседи, заборы и сараи разламывались на дрова.

В камышовой крышке коровника зияла дыра, в которую свободно мог протиснуться человек. Овчарка метнулась в нее, выскочив на невысокий кирпичный забор, отделявший двор от соседней улицы, ведущей к окраине города и железной дороге.

–  Если ему удастся скрыться,– тяжело дыша, сказал Шукаев,– позор нам на весь Кавказ!

–  Далеко не уйдет,– отозвался проводник, спрыгивая прямо в грязь.– Одно плохо: туман все гуще становится...

–  В том-то и дело,– буркнул Дараев.

И снова – гонка. Ищейка, больше не останавливаясь, помчалась к вагонно-ремонтному заводу. Метрах в ста пятидесяти от проходной свернула влево, к полотну железной дороги, перемахнула через похилившиися штакетник и залаяла, остановившись в тупике, возле одинокого старого вагона.

–  Он здесь,– уверенно сказал проводник.

–  Я войду первым,– тоном, не допускающим возражений, заявил Жунид и, поднявшись на ступеньки, рванул дверь.

–  Черт! Заперто! – Он полез в сумку и снова пустил в ход свою чудо-отмычку. Дверной замок резко щелкнул, и Жунид едва не упал вместе с дверью. Достав из кобуры наган, он осторожно ступил в тамбур, сделав Дараеву знак идти за ним

Они обшарили весь вагон, заглядывали под все лавки, но Тay словно сквозь землю провалился. Дараев обескураженно развел руками.

–  Оборотень, а не человек! – вытирая со лба пот, сказал он.

Жунид не успел ответить. За окном вагона, густо покрытым слоем застарелой пыли, так, что сквозь стекло ничего нельзя было рассмотреть, тем более – в туман, раздался крик проводника и яростный лай собаки.

Следователи выскочили наружу.

Тау лежал на животе, лицом вниз.

Над ним, с револьвером в руке, наклонился проводник. Ищейка сидела тут же, дрожа от возбуждения. Лоснящаяся шерсть поднялась торчком на загривке.

– Дурака валяет,– ответил проводник на вопрос Шукаева.– Вроде бы он в обмороке. В вагонный люк забрался, паразит... Смотрю: ноги оттуда сползают, ну мы с Пиратом и заставили его растянуться на шпалах...

– Красавец-пес,– с невольным восхищением сказал Жунид, садясь на рельс.

– Знатная собака,– скромно улыбнулся проводник.– Как человек. Говорить только не умеет

Пес и вправду был хорош. Могучая широкая грудь с подпалинами, острая тонкая морда с двумя симметричными родинками по бокам и великолепными клыками. Глаза, темные и блестящие, ловили малейшее движение хозяина.

–   Свяжи его, Вадим,– попросил Шукаев, кивнув в сторону задержанного. Допрашивать будем на месте, в вагоне. Вставайте, Рахман Бекбоев! Да не вздумайте шутки шутить! С Пиратом это опасно! Бросьте притворяться!

Тау медленно встал, стараясь не глядеть на собаку, и покорно вытянул руки за спиной, давая себя связать.

–   Твоя взяла, начальник! – хрипло пробормотал он Угрюмая скуластая физиономия его была вся в потеках грязи.

*   *   *

Приступая к допросу, Жунид чувствовал, что он сам возбужден и взволнован не меньше Пирата, который все еще продолжал глухо ворчать в углу вагона.

Шутка ли: подходит конец двухмесячным поискам! Пойман одноухий Тау, постоянный сподвижник покойного Уна-рокова, а ныне – друг и советчик грозы ингушских коневодов, заклятого врага Советской власти Азамата Мамакаева!