Текст книги "По следам Карабаира Кольцо старого шейха"

Автор книги: Рашид Кешоков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 46 страниц)

2. АФИНСКОЕ ОГРАБЛЕНИЕ

Во второй половине дня опергруппа Ивасьяна прибыла в аул Афипс.

Тучи совсем разошлись. Солнце растапливало остатки снега, на дорогах царила непролазная грязь. Сапоги у всех по колено были перемазаны жидкой глиной.

Обыкновенное само по себе ограбление в Афипском сельпо было тем не менее совершено весьма дерзким способом. Грабители связали сторожа, накрыв его холщовым мешком, и выломали замки. По словам завмага, недоставало полутора тюков шевиота, рулона кашемира и трех отрезов шелковой ткани. Кроме того, из кассы была похищена крупная сумма денег.

Вездесущие мальчишки стайкой бродили за работниками милиции, отчаянно шлепая по лужам.

Служебно-розыскная овчарка Аза привела проводника Губанова и участкового Тамара Эдиджева к дому местного фельдшера. Испуганный шумом у ворот, без шапки, теряя на ходу очки, он выскочил на улицу. Однако обыск не дал никаких результатов – ничего из похищенных товаров ни в доме, ни в сарае у фельдшера не обнаружили.

Губанов снова вернулся к магазину, понуждая Азу взять след. Но на разъезженной колесами машин и бричек улице со времени кражи побывало, видимо, столько народу, что овчарка металась, виновато повизгивая, от одного угла здания к другому. Наконец она натянула поводок и увлекла Губанова в переулок, остановившись возле дома завмага Гиссе Хатхе, грузного низкорослого адыгейца с лицом и осанкой, исполненными собственного достоинства.

– Пожалуйста, ищите,– пожал он плечами, обиженно поджав губы.

И опять обыск оказался безрезультатным. В третий раз Аза шла совсем неуверенно, часто сбиваясь. Возле сельсовета легла и, положив морду на лапы, отказалась идти дальше. Проводник и остальные поняли, что от собаки ничего не добьешься. След потерян.

Николай Михайлович Панченко, суховатый, всегда подтянутый и аккуратный мужчина лет тридцати пяти, бродил от строения к строению с фотоаппаратом, брезгливо выдергивая ноги из липкой глины, и щелкал затвором. Он явно скептически смотрел на попытки Губанова заставить собаку взять след и вообще, как видно, находился в дурном расположении духа. Ивасьян ухмылялся, поглядывая на эксперта. Все в угрозыске, от начальника до подчиненного, хорошо знали это обыкновение Панченко злиться и брюзжать во время работы, что, однако, не мешало эксперту в совершенстве знать свое дело. Он внимательно осмотрел двери магазина, искалеченную скобу, на которой висел замок.

–  Ну, что? – спросил Ивасьян.

–  Замки, как видите, навесные. Сорваны при помощи железного лома. Посмотрите: дужки сломаны, косяк изрядно покороблен, и на створке – клиновидные вмятины... В этих местах лом упирался заостренным концом в дерево.

–  Это все?

–  О следах что-либо определенное сказать трудно. Земля размокла, и очертания их расплывчаты. Слишком общи. Пойдемте внутрь.

В небольшом сельского типа магазинчике, еще хранившем следы ночного погрома, Панченко, осторожно переступая через сломанные ящики и разбитую посуду, заглядывал буквально в каждый уголок, направляя то на пол, то на прилавок стекло своей лупы. Наконец, он удовлетворенно хмыкнул: наверное, нашел что искал. Осторожно взяв двумя пальцами сахарницу за ручку, поставил ее на прилавок. Покопался еще в разном скарбе, рассыпанном на полу, извлек таким же манером детскую губную гармошку и зеркальце.

–  Отпечатки? – спросил вошедший Вадим Дараев.

–  Да,– сухо ответил Панченко. Он недолюбливал этого шумного, самоуверенного человека. На работе между экспертом и Дараевым раз и навсегда установились вежливо-официальные отношения.

С помощью графитного порошка Панченко деловито перенес отпечатки на кальку и, рассматривая их в лупу, заявил Ивасьяну, что следы оставлены большим и средним пальцами правой руки неизвестного. Причастность его к грабежу вполне вероятна, хотя это, безусловно, мог быть и кто-нибудь из работников магазина.

–  Это нетрудно установить,– сказал Дараев.

–  Да, разумеется. Вы, как всегда, правы.

Эксперт подобрал с полу оцинкованный ящичек, из которого, по словам Гиcce Хатхе, исчезла выручка за два дня, что-то около девяти тысяч рублей, и придирчиво осмотрел его.

– Так и есть!

– Что?

– На внутренней стенке – отпечатки того же рисунка, что и на гармошке. Возьмем на пороскопический анализ [3]3
  Анализ оттисков пальцев.


[Закрыть] в лабораторию.

– А что у вас, Вадим? – спросил Тнгран Вартанович Дараева.

– Фельдшер и еще несколько человек допрошены. Противоречий в их показаниях нет.

– Вы убеждены в невиновности фельдшера?

– Убежден,– сказал Дараев.

– Любое убеждение должно основываться на фактах,– наставительно заметил Панченко и пошел к машине со своими трофеями.

Дараева передернуло.

– Брюзга,– прошептал он с досадой.

– Что вы сказали? – переспросил задумавшийся Ивасьян.

– Нет, ничего.

В это время в магазин вошел участковый уполномоченный районного отделения милиции Гамар Эдиджев.

– Осрамила нас ваша собака,– сказал он, произнося русские слова с сильным акцентом.– Нашла где воров искать. Да наш председатель сельсовета – старый– революционер, уважаемый человек в селении...

– Ничего удивительного нет,– прервал Дараев.– Ночью, когда сторож пришел в себя и поднял стрельбу, первыми пришли к нему на помощь фельдшер медпункта и учитель сельской школы. Оба живут здесь, рядом. Потом учитель поспешил к вам... Кому вы вначале сообщили об ограблении?..

– Гаруну Каде – председателю,– ответил Эдиджев.

– Верно,– вмешался Ивасьян,– и товарищ Гарун Каде немедленно прибежал сюда. Их следы и брала Аза поочередно... Так что зря на нее обижаетесь... Когда столько понатоптано, да еще раскисло все вокруг, собака бессильна...

– Что будем делать теперь, Тигран'Вартанович? – спросил Дараев, небрежным жестом доставая коробку «Казбека». От всей его плотной, спортивного склада фигуры, холеного, гладко выбритого лица и черных холодноватых глаз исходилоощущение откровенного самодовольства и рисовки. Бывают люди, которые в жизни ведут себя, точно на сцене. Он явнопринадлежал к их числу.

–   Пусть ревкомиссия займется инвентаризацией,– обратился Ивасьян к участковому.– За актом я пришлю потом, а пока идемте в контору сельпо. Там и поговорим.

В маленькой комнатушке бухгалтерии Тигран Вартанович устроил короткое совещание.

–  Прошу высказываться по поводу грабежа.

–  Разрешите мне? – оживился Панченко, поправляя очки (он был близорук).– Я хотел бы дать рекомендацию. Предварительные данные позволяют предположить, что по крайней мере один из грабителей имеет на большом пальце трехдельтовый рисунок. Встречается он крайне редко. Стало быть, одна зацепка уже есть. Вторая – бандиты действовали массивным железным ломом с заостренным концом треугольной формы. В любой версии нужно, вероятно, учитывать наличие этой детали.

Следующим взял слово начальник районного отделения милиции Меджид Куваев. Говорил он медленно, делая частые паузы и заглядывая изредка в свою записную книжку.

–  Что мы знаем, какие подробности? После вторых петухов к задремавшему сторожу подкрались двое неизвестных и накрыли его чувалом... связали концы мешка узлом. Словом, скрутили накрепко.... После вторых петухов – это со слов старика. Значит, где-то около двух ночи...

–  Все это нам известно,– с досадой перебил Ивасьян.– Есть у вас какая-либо версия?

–  Как раз об этом и хочу сказать.– Меджид полистал книжечку: – В Тахтамукаевском отделении не зарегистрировано ни одного случая разбоя или ограбления, совершенных таким наглым способом. Вот мне и думается, что воры – не местные. Как считаете, Николай Михайлович?

Панченко протер очки, водрузил их на нос и, покачав головой, ответил, как всегда в своем «высоком штиле»:

–  На сей вопрос в начальной стадии дознания едва ли можно отвечать хотя бы с минимальной достоверностью. Даже сама постановка его неправомерна. Надо думать о другом – о быстроте действий... По-моему, мы топчемся на месте

–  Может, вы подскажете, как именно действовать? – съязвил Дараев.– Нет? То-то. Позвольте мне?

–  Пожалуйста!

Вадим Акимович поднялся с места.

–  Я буду краток. Первое: сторож не видел никого из грабителей, он только слышал скрежет срываемых замков, топот ног, неясные голоса. Лишь к утру ему удалось немного освободить руки и выстрелить. Короче: внешних примет преступников мы не имеем. А местные работники милиции до сих пор не выявили ни возможных очевидцев, ни подозреваемых лиц. О какой же версии можно вести речь? На чем ее строить? На догадках?

–  На этот раз вы правы,– зaметил эксперт.

–  Темновато уже,– сказал Тигран Вартанович.– Зажгите-ка, братцы, лампу. Вадим, возьмите бумагу и записывайте.

Дараев повиновался.

То, что продиктовал Ивасьян, не выходило за рамки самых общих мер, которые обычно принимаются по розыску преступников, когда нет прямых улик и вещественных доказательств. Касалось это выявления скупщиков краденого, называемых на воровском жаргоне барыгами, возможных каналов сбыта и так далее.

Встав из-за стола, Ивасьян приказал, обращаясь к Дара-еву:

–   Вы пока останетесь здесь, Меджид вам поможет Срок – два дня. Мы с экспертом и Губановым возвращаемся в город. Вернемся послезавтра. Желаю успеха!

* * *

Переночевав у Тамара Эдиджева, на другой день к вечеру, измотанные и недовольные результатами дня Дараев и Куваев сидели с участковым в одной из комнатушек сельсовета.

За окном медленными хлопьями сыпался снег, выбеливая крыши домов и пристывшую грязь на улицах. Ветра не было, и казалось, что темнеющее небо, земля и весь этот приглушенный сумерками сельский пейзаж прошиты белой мельтешней, как мохнатыми нитками.

Вадим Акимович не шутил и не рисовался, как обычно. Один день уже прошел, а они ни на шаг не продвинулись вперед. Эдиджев посасывал папиросу, а Куваев молча ковырял пальцем порванное сукно на столе, изредка посматривая на Вадима.

– Подытожим,– прервал, наконец, молчание Дараев.– Что нам удалось выяснить? Завмаг Гиссе Хатхе дал весьма пространные показания, но совсем не утешительные. Он никого не подозревает. Ничего не может сказать и о том, кто знал, что в оцинкованном ящичке находятся деньги..   Да, Меджид, что там у тебя с ездовым сельпо? Как его?.. Ахмед.

–   Ахмед Бжасов,– подхватил Куваев.– Он действительно очень часто бывает в магазине, доставляет товары. Но за сутки до грабежа Бжасов уехал на похороны умершего родственника в другой аул, где находится и сейчас   По этому поводу есть по всей форме рапорт Тамара...

Эдиджев кивнул.

– Словом, алиби надежное,– продолжал Дараев.– Хорошо. Пойдем дальше. С населением и активистами говорили, предъявляли на опознание холщовый мешок, в который бандиты засунули сторожа... взяли отпечатки пальцев у двадцати шести человек – грузчиков, продавцов, счетоводов, словом, у всех мужчин, кто имеет хотя бы отдаленное отношение к магазину, и...

– И – ничего...– вздохнул участковый.– Прямо как сквозь землю провалились.

– Да...– сказал Куваев, заглянув в записную книжку,– у меня есть сведения, что пекарь Алисаг Женетлев накану не грабежа заходил в магазин и крутился возле кассы. Вероятно, он заметил ящичек с деньгами. Потом расспрашивал продавца о ценах на шерсть и шелк. А часом позже его видели в кузне. Он унес оттуда железный прут. Зачем он ему, не сказал.

– Его надо допросить!

– В ваше отсутствие я взял у Женетлева оттиски пальцев...

–Ну?

– Ничего похожего на трехдельтовый узор..

– И все-таки этого мало,– несколько оживился Дараев.– Нужно выяснить, с кем он встречается, и всех прощупать. Справитесь с этим, Гамар?

– Так точно,– с готовностью встал Эдиджев – Могу идти?

– Идите.

В дверях участковый едва не столкнулся с Гаруном Каде, председателем Афипского сельсовета. Фигура эта была, прямо сказать, колоритная. Крупное, кирпичного цвета лицо с живыми темными глазами, в которых светились ум и едва заметная усмешка. «Ну, как, пинкертоны,– словно говорили они,– что-то мало проку от ваших стараний» Гарун Каде носил усы и, как видно, уделял им немало внимания. Черные, без признаков седины (хотя обладателю их было под пятьдесят), они молодцевато закручивались вверх, как у рубаки-кавалериста. Одет он был в добротное темно-синее пальто, на ногах – яловые сапоги, на голове – пепельно-серая каракулевая папаха.

– Ас-салам алейкум! – звучным баритоном приветствовал он всех, изысканно растягивая первый слог.– Чем обрадуете?

– Алейкум ас-салам,– почтительно вставая, ответил Меджид.– Пока ничем, Гарун Башчериевич...

– Здравствуйте,– сказал Дараев.– Мы бы хотели посоветоваться с вами относительно пекаря Женетлева и ездового Бжасова...

Выслушав, председатель подкрутил ус и высказал свое мнение с осторожностью и деловитостью, которые сделали бы честь любому дипломату. По его словам, Женетлев и Бжа-сов злоупотребляли спиртными напитками и вели довольно легкомысленный образ жизни. Могли ли они совершить преступление? Кто знает. При определенных обстоятельствах, возможно, и могли. А возможно, и нет. Кто знает. И потом, лучше сказать меньше, чем больше, особенно, если точно не знаешь.

Потом он поинтересовался, насколько замешан во всей этой истории завмаг. Получив ответ, что к Гиссе Хатхе угрозыск не имеет претензий, Каде ничем не выразил своего удовольствия или неудовольствия.

– Тертый калач ваш председатель,– покачал головой Дараев, когда тот ушел.

– Он не любит болтать без надобности,– с ноткой обиды в голосе отозвался Меджид.

В это время вернулся Эдиджев и сел к огню, потирая руки.

– Холодно, шайтан его возьми.

– Что-нибудь выяснил?

– Так точно. Пекарь ни с кем не знается. Только с Бжасовьш. Пьют они вместе. Третьего дня Женетлев был в колхозной кузне. Выпросил там три формы из листового железа для,выпечки хлеба. Взял с собой зачем-то металлический прут толщиной в палец и длиной около полуметра.

– Где он был в ночь грабежа? – не утерпел Вадим Акимович.

– В пекарне. До утра, говорит, был в пекарне. Когда ушел, я не сумел проверить.

– С похорон Бжасов вернулся?

–   Так точно. Дома сидит.

Волнуясь, Гамар говорил с еще большим акцентом. Маленького роста, коренастый, с крупной кудрявой головой и короткими ножками, он с первого взгляда вызывал улыбку. Но, удивительное дело, постепенно люди проникались к нему безграничным доверием. Всегда широко открытые живые и честные глаза его излучали дружелюбие.

–  Все больше убеждаюсь в их причастности к ограблению! – сказал Дараев.

–  Может быть, и так,– задумчиво проговорил Меджид.

–  Что ж, утро вечера мудренее. Завтра прощупаем обоих, а сейчас, Гамар, веди нас к себе спать, с ног все валимся.

... Утром неожиданно ударил морозец. И довольно крепкий. Грязь застыла окончательно, и ходить по улицам стало гораздо легче, но зато ноги в непросохших сапогах отчаянно мерзли. Дараев злился и проклинал все на свете: и мороз, и неизвестных грабителей, и свою профессию. Дело в том, что утро не принесло ничего обнадеживающего. Выяснилось, что Бжасов в ночь грабежа действительно неотлучно находился в доме умершего родственника, а Женетлев с вечера до утра выпекал хлеб.по особому договору с участковой больницей.

–  Для какой цели вы сделали лом? – в упор глядя на допрашиваемого, спросил Вадим Акимович.

–  Какой еще лом?

–  Хватит врать. В кузнице зачем железную полосу взяли?.

Женетлев усмехнулся сухими губами:

–  Так я же на кочергу. Кочергу сделал. Она и сейчас в пекарне.

–  С какой целью вы вертелись возле кассы в магазине?

–  Там у них ящик хороший... Хотел я у заведующего попросить его, да потом раздумал. Решил, что не даст.

–  А зачем вам такой ящик?

–  Приспособить под форму хотел. Мои формы прогорели почти все...

–  Что-то у вас все вдруг поломалось и прогорело: и кочерга, и формы,– с досадой прервал его Дараев.– Ладно, можете идти...

Оборвалась последняя надежда. Ни допрос, ни обыск не дали ничего нового. Ни одного метра ткани из магазина в домах Женетлева и Бжасова обнаружено не было...

И этот день прошел зря

Возвращаясь вечером из сельсовета к гостеприимному дому Тамара Эдиджева на линейке, все хмурились и молчали. Услышав храп лошадей у ворот, навстречу выбежала жена Тамара, черноглазая стройная адыгейка и на родном языке что-то зашептала мужу.

–  Скорей пойдем, в дом пойдем! – засуетился участковый, торопя своих спутников.

–  Что случилось-то? – устало спросил Вадим Акимович.

–  Стучал... в окно крепко стучал... Неизвестный человек стучал...– сбивчиво заговорил Тамар, когда они вошли в дом.

–  Говорите лучше по-адыгейски, Тамар,– поморщившись, сказал Дараев.– Меджид мне переведет.

Эдиджев, оживленно жестикулируя, стал рассказывать что-то своему начальнику отделения.

Оказалось, что за полчаса до– их приезда, примерно в половине восьмого, в окно к Эдиджевым громко постучали. Жена Тамара спросила, кто там. Незнакомый голос ответил по-адыгейски: «Передай своему, что магазин очистили экспедитор сельпо и счетовод колхоза... А если не поверит, пусть спросит рыбака Сафара Негучева. Он их видел. Обоих. Все барахло спрятано в сарае Галима Лялева и в кухне Умара Чухова. Меня пусть не ищут. Не хочу быть свидетелем. Так и передай!»

С этими словами человек за окном исчез. В темноте жена участкового не смогла его разглядеть.

–   Черт побери, не дело, а сказки Шехеразады,– ругнулся Дараев и посмотрел на часы.– Вот тебе и отдохнули. Что ж, придется опять засучивать рукава. Тамар, двигай, брат, к этому рыбаку и тащи его на допрос. А мы с Меджидом вернемся в сельсовет пешком.

.. Вадим Акимович снова приободрился. Сидя в полутемной бухгалтерии сельсовета и прикуривая от керосиновой лампы одну папиросу за другой, он рассказывал молчаливому Куваеву разные истории из своей практики. Верный укоренившейся привычке, он слегка привирал, причем ложь эта рождалась не экспромтом, она уже устоялась, обрастая все новыми подробностями от частого употребления, и настолько стала частью его самого, что он совершенно искренне не считал ее ложью и твердо верил в то, что рассказывал

В действительности же не так уж много удач выпадало на долю оперуполномоченного Вадима Дараева  Однако был он на хорошем счету у начальства, ибо умел произвести впечатление. В случае благополучном всегда оказывался на виду, а когда дело заходило в тупик, как-то всегда получалось, что не он ходил в виноватых. В последнее время ему не везло. Недавно начальник управления Дыбагов недвусмысленно дал понять, что ждет гораздо больше энергии и инициативы от своих подчиненных, и выразительно посмотрел на Дараева. А тут еще этот новый «опер» из московской школы милиции. Подумаешь, изловил вагонных воришек и сразу замечен начальством. Подсунуть бы ему этот орешек.

Словом, раскрытие Афипского грабежа Дараев считал теперь чуть ли не делом своей чести.

Сидеть им пришлось довольно долго. Меджид уже клевал носом. Эдиджев привел Негучева в первом часу ночи: ему пришлось ждать, пока тот починит свои прохудившиеся сапоги.

Был это молодой парень угрюмого вида с пронзительно черными глазами и ястребиным носом. Он заметно нервничал и все время потирал руки.

Дараев начал допрос с обычных формальностей:

–Фамилия?

–Негучев Сафар.

–Профессия?

Негучев перевел недоуменный взгляд на участкового.

–Чем занимаетесь? – помог тот.

–Рыба ловим. Колхоз – рыба ловим...

–Может, я допрошу его? Он плохо говорит по-русски,– вмешался Куваев.

–Давайте.

Меджид велел участковому записывать и, предупредив Негучева о судебной ответственности за дачу ложных показаний, начал допрос.

Негучев заметно трусил. Он поминутно подтягивал левой рукой голенища потрепанных кирзовых сапог. В правой держал овчинную шапку. Короткие, толстые пальцы в ссадинах слегка подрагивали. Говорил рыбак запинаясь и поминутно просил извинения, что не рассказал раньше всего, что было ему известно.

–Боится наша... мест будет, резить будет,– униженным тоном сказал он Дараеву по-русски, улучив момент между двумя вопросами Меджида.

–Давай, давай,– кивнул Дараев.– Выкладывай ему все по-своему.

Из путаного рассказа рыбака выяснилось, что за несколько часов до грабежа он оседлал лошадь и поехал в соседний аул Хантук к своему знакомому Хакасу Хатумову, который устраивал вечер по случаю выздоровления старшего брата после тяжелой болезни. Негучев пробыл у Хакаса примерно часов до двух и, отказавшись от ночлега, отправился домой верхом, как и приехал. Был, разумеется, навеселе и несколько верст проскакал галопом, чтобы развеяться. Только перед самым Афипсом придержал коня. Подъезжая к окраине, вдруг увидел, как из-за усадьбы Лялева вышли двое незнакомых ему людей с какими-то тюками на плечах. Оба явно спешили. В это время лошадь Сафара фыркнула, и неизвестные скрылись во дворе счетовода Чухова. Не придав этому значения, Сафар галопом поскакал к своему дому.

На другой день, когда весть об ограблении магазина разнеслась по аулу, Сафар вспомнил о ночной встрече. Он долго раздумывал, сообщить об этом милиции или нет, но в конце концов решил никуда не ходить, опасаясь мести со стороны бандитов.

–  Вы могли бы опознать их? – спросил Куваев.

–  Нет. Не могу. Шагов сорок до них было, не меньше. Луна, правда, светила, но они шли по-над изгородью. Лица в тени оставались. Да и выпил я изрядно...

Меджид перевел все рассказанное рыбаком Дараеву. Тот попросил задать еще несколько вопросов:

–  Спросите у него, как были одеты неизвестные и на сколько велики узлы, которые они несли. Хотя бы примерно. Это одно. И второе: говорил ли Негучев кому-нибудь, кроме нас, о том, что видел?

–  Нэт... не говорили. Никому не говорили,– понял рыбак и продолжал по-адыгейски, обращаясь уже к Куваеву.

По словам Сафара, на обоих были бешметы и ушанки, а несли они на плечах что-то тяжелое. В темноте ему показалось, что это какие-то свертки, вроде рулонов толя. Что же касается Лялева и Чухова, то о них Сафар Негучев отозвал– . ся неодобрительно. Оба ни разу не попадались, но о них шла дурная слава, как о браконьерах, которые любят побаловаться колхозной рыбкой.

–   Ну что ж,– зевая, сказал Вадим Акимович.– Не так уж плохо. До рассвета осталось... минут сорок. Пока поднимем осодмильцев [4]4
  Члены общества содействия милиции.


[Закрыть] , совсем рассветет. Можно будет приступить к обыску у Лялева и Чухова.

– Вы до утра посидите здесь, Негучев,– обратился Куваев к рыбаку,– а на рассвете пойдете домой. И никому – ни слова,

– Конечно, начальник... а как же, начальник...

***

Результаты обыска у экспедитора и счетовода превзошли все ожидания. Вадим Акимович довольно потирал руки и снова принял свой бравый, самонадеянный вид, несмотря на бессонную ночь. Он заранее представлял себе, как на очередном совещании будет говорить о нем начальник управления, ставя в пример другим. А там, может быть, и повышение...

У экспедитора Лялева в сарае (как и сообщил неизвестный жене Эдиджева) обнаружили при обыске полтюка шевиота и два отреза шелка. Мануфактура лежала на .дне пустой бочки, заваленной колотыми дровами. На чердаке летней кухни счетовода Чухова, в одном из фанерных ящиков, нашли штуку кашемира, в ней было около десяти метров. Дараев приказал арестовать обоих на основании неоспоримых улик. В присутствии понятых был составлен протокол, и задержанных отконвоировали в сельсовет. Там уже сидел Ивасьян, просматривая подготовленный ревизором акт инвентаризации.

–   Молодцы,– сказал он, выслушав подробный отчет Дараева.– Зря времени, выходит, нетеряли.

Вошел Секретарь сельсовета.

–   Звонят из города. Кто будет начальник угрозыска?

–   Это меня,– сказал Ивасьян.– Наверно, управление.

Через минуту из приемной послышался его бодрый голос:

–   Да... да. Преступники задержаны. Часть награбленного найдена. Сейчас допросят. Хорошо... спасибо.

Дараев в это время уже разворачивал сверток, переданный для него экспертом Панченко. Резиновый валик, кусок толстого стекла и небольшой флакончик с типографской краской. Несколько листков чистой бумаги – и все готово для дактилоскопической экспертизы. Вадим Акимович разложил свои орудия на столе и попросил Эдиджева ввести счетовода Чухова.

–   Начальник управления сказал, что всем, кто участвовал в раскрытии преступления, поощрение обеспечено,– сказал Ивасьян, входя в комнату.– Слушайте, бросьте эту возню. Ведь никем не доказано, что распроклятые отпечатки с тройным папиллярным узором оставлены имено грабителями. Мало ли людей бывает-в магазине. Это мог оказаться, наконец, покупатель. Вы же проверили всех ранее судимых жителей села, и никаких результатов. Не надо, уведите пока его.. – Последнее относилось к Тамару. Дараев кивнул конвоиру, и Чухова увели обратно. Он, казалось, ничего не соображал и не слышал. Потрясенный случившимся, бледный, без кровинки в лице, счетовод безмолвно, как заведенный, выполнял все, что ему велели.

Ивасьян бросил мимолетный взгляд на его обрюзгшую физиономию с лиловыми прожилками у глаз, как у всех людей, не безразличных к алкоголю, и сказал негромко:

–  Ишь, и рожа этакая, бандитская... Так вот, слушайте: по акту инвентаризации в магазине обнаружена недостача ценностей на восемнадцать тысяч сто двенадцать рублей. Вами уже изъято у преступников товаров на четыре тысячи девятьсот пятьдесят шесть рублей. Наличными исчезло, по словам завмага, восемь тысяч шестьсот пятьдесят с копейками. Стало быть, не считая денег, мы должны еще отыскать товаров почти на четыре с половиной тысячи. Дальнейший розыск я поручаю вам, товарищ Куваев. В помощь возьмите участкового уполномоченного Эдиджева.

–  А вы, а Вадим Акимович? – спросил Меджид.

–  Мы с Дараевым заберем арестованных и едем в управление. Там они у нас расколются...

–  Вадим Акимович,– заглянул в двери Гамар.– Арестованных увести?

–  Нет. Я иду.

Дараев вышел, захватив с собой сверток с приспособлениями для дактилоскопирования. Вернулся он минут через пятнадцать. Ивасьян в это время просматривал протоколы допросов Негучева, Бжасова и Женетлева.

– Ну, что там? – спросил он, не поднимая головы. Вадим Акимович озабоченно сморщился:

– Опять муть какая-то получается,– сказал он.– У преступников, по утверждению Панченко, должен быть железный лом, однако он не обнаружен.

– Велика штука – лом. В речку могли выкинуть.

– Предположим. Но Умар Чухов, например, клянется, что мануфактуру к нему подбросили... чуть не плачет. Найдите, говорит, кто это сделал, вы же на то и милиция.

– Недурно придумал,– ухмыльнулся Тигран Вартанович.– Ничего, привезем в угро, там живо заговорит по-другому

– И еще одно,– нерешительно заметил Дараев.– Я все-таки взял у обоих оттиски пальцев. Трех дельт и в помине нет

–  Хватит! – загремел Ивасьян.– Не желаю больше слышать об этих дельтах. Распорядитесь лучше, чтобы им связали руки, и предупредите: никаких разговоров во время следования в Краснодар!

–  Есть,– повернулся, чтобы идти, Дараев, но задержался в дверях: – Надо бы, Тигран Вартанович, заняться еще выяснением личности осведомителя, который приходил к жене участкового. Пожелал, видите ли, остаться в тени...

–  Мести боится. Вот и все. Оставим это,– махнул рукой Ивасьян.

Дараев вышел.

Через полчаса они уже ехали в «пикапе» по направлению к Краснодару.

После двух морозных дней снова наступила дружная оттепель. Неяркое солнце по-весеннему пригревало окрестные деревеньки и аулы, одинокие курганы вдоль дороги и сам проселок, порядком раскисший и грязный. «Пикап» подбрасывало на ухабах. Машину вел Дараев. В кузове сидели арестованные и конвоир.

Дорога вилась по левому берегу Кубани. Лед уже тронулся, и по реке плыла грязная ноздреватая шуга.

Дараев молчал, размышляя о возможном исходе дела. Его не оставляли сомнения, которые прежде он просто сумел бы отмести, как ненужные. Почему они не давали ему покоя теперь, он и сам не понимал. Может, предчувствие? Так ведь чепуха все это... В конце концов, разумеется, не так важен этот чертов лом. Да и отпечатки... У Чухова и Лялева найдены похищенные товары, и браконьеров, пожалуй, нетрудно будет припереть к стенке. Главное, чтобы все прошло без задоринки. Надо бы намекнуть Ивасьяну, чтобы он придержал Панченко. Дотошный эксперт обязательно сунется со своими оттисками, ломом и прочими мелочами. Вадим Акимович осторожно намекнул об этом начальнику.

–   Чепуха! – беззаботно отмахнулся тот.– Панченко свое дело сделал. А мы с этими типами церемониться не будем. Предъявим обвинение и – в прокуратуру...

В город прибыли к концу дня.

–   Арестованных – под стражу,– распорядился начальник угрозыска,– а вас, Вадим Акимович, прошу ко мне. Воскресенье ведь сегодня! Значит, отдыхать! Не станем нарушать традиции – обмоем удачу!

Забежав по дороге в магазин, Дараев купил духи (он отлично знал, что Клавдия Дорофеевна любит подарки, а Ивасьян смотрит на это сквозь пальцы).

– Здравствуйте! – встретила их хозяйка.– Наконец-то. Благодарю, Вадим Акимович (это относилось к приношению Дараева). Раздевайтесь! Устали, поди, с вашей адовой работой!..

– Кто-нибудь был? – шепотом спросил Тигран Вартанович жену, когда они проходили в комнату.

– Утром Шагбан барашка привез. Сказал – заглянет через недельку. Потом заходил Шукаев с женой. Тебе марочный коньяк принесли. А знаешь – жена у него хорошенькая.

Кабардиночка...

– Ладно. Потом,– слегка нахмурился Ивасьян. Ему не переставало казаться, что Клавдия Дорофеевна слишком уж симпатизирует новому его подчиненному.

Сели за стол. Акулина Устиновна показала себя во всем блеске. Из дареной баранины получился отличный шашлык. Был и знаменитый холодец с хреном.

– Ну что ж! – поднял рюмку хозяин дома.– За успешное окончание афипского дела! Так, что ли, Вадим Акимович?

– Присоединяюсь,– поддержал Дараев, искоса поглядывая на чересчур откровенное декольте Клавдии Дорофеевны.

Разговор вертелся вокруг недавних событий. Дараев больше молчал, слушая разглагольствования начальника и размышляя о своем. Потом вспомнил, что ему тоже, видимо, надо сказать что-то, и поднял свою рюмку:

–  Тигран Вартанович! Я счастлив, что могу просто, без обиняков, высказать сейчас то, что думаю. Я горжусь, что работаю под. вашим руководством, и очень рад, что мы с вами не только начальник и подчиненный, но и добрые товарищи. И я хочу выпить за дружбу.

Тост был принят всеми с видимым удовольствием. Дараев вскоре стал прощаться, уверяя, что ему пора.

– Ну-ну, не будем задерживать,– улыбнулась Клавдия Дорофеевна.– Грех сейчас похищать вас у жены: ведь в вашем семействе, если не ошибаюсь, ожидается прибавление?

– Да, действительно... До свиданья. Большое спасибо за гостеприимство.

Тигран Вартанович вышел с гостем в коридор.

–  Хочу вас предупредить,– сказал он, закуривая.– Не откровенничайте слишком с Шукаевым. Кто знает, что он за человек!

– Я понимаю,– наклонил голову Дараев.– Лучше побольше слушать, чем много говорить. И, если позволите, я во всем хотел бы, так сказать... ну, советоват-ься... с вами..