Текст книги "По следам Карабаира Кольцо старого шейха"

Автор книги: Рашид Кешоков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 46 страниц)

Хлопнув дверью так, что задребезжали стекла, разъяренная цыганка ворвалась в вестибюль. Там стояло несколько сотрудников, взволнованно обсуждавших историю с брилли-антом. Никто из них не знал подробностей – все ждали Шукаева.

Он приехал с Вадимом и Шахтановым, когда Рита уже сидела в комнате для допросов.

– Скорее идите туда, товарищ старший лейтенант,– подскочил дежурный к Анвару.– Там цыганка какая-то. Давай, говорит, главного – заявить хочу. Кричит, царапается, как кошка...– он прикрыл рукой подбородок, на котором краснела тонкая полоса – след Ритиных ногтей.

Жунид переглянулся с Вадимом.

–  Цыганка? Вы позволите взглянуть на нее? – спросил он Шахтанова.– Буеверов пока подождет.

–  Какой разговор? Пойдемте.

Рита сидела на стуле, возле ее грязных босых ног валялись стоптанные сапоги.

–  Кто вы? – спросил старший лейтенант, садясь за стол. Шукаев и Дараев сели на стулья, стоявшие у стены.

–  Сундунова я... Рита. А ты кто? Начальник?

–  Я из угрозыска,– ответил Шахтанов.– Что вы хотели нам сообщить?

Рита скептически на него посмотрела, точно оценивая, чего он стоит, потом перевела взгляд на Жунида и Вадима и, видимо, оставшись недовольной увиденным, коротко вздохнула.

– Пиши бумагу, тогда говорить буду...

Шукаев тоже с интересом рассматривал цыганку. Видно было, что она проделала немалый путь пешком, прежде чем явилась сюда, была до предела утомлена и расстроена, но крепилась и даже бравировала.

Шахтанов не стал возражать – достал чистый лист для протокола, обмакнул перо в чернильницу

– Итак?,.

После первых же ее слов Шукаев встал со своего места.

Так вот кто эта цыганка!.. Рита Сундунова.

Жунид никогда не видел ее в лицо, но в материалах чох-ракского дела, которое он вел восемь лет тому назад, было упоминание о сожительнице барона. Он повсюду возил ее за собой. Однажды из-за нее Феофан едва не сцепился с ротмистром Асфаром Унароковым, порядочным бабником, не дававшим проходу ни одной юбке.

То, что Рита говорила сейчас, означало, что они как никогда близки к ликвидации преступной шайки, в существовании которой оба уже не сомневались.

Омар Садык располосовал ножом физиономию Алексею Буеверову и убил цыганского барона Феофана третьего! Сам Феофан с перерезанным горлом лежит в старинной башне за урочищем Халкол. Одного этого известия было вполне достаточно, чтобы вознаградить Жунида и Вадима за бессонную ночь! Они теперь так близки к цели!

На свободе остались только трое – Хапито Гумжачев, Паша-Гирей Акбашев (странно, что он до сих пор нигде и ничем себя не обнаружил) и... Омар Садык – самая темная и пока до конца не понятая фигура в этой компании.

Прислушиваясь к словам цыганки, Шукаев пытался себе представить подробности трагедии, разыгравшейся в заброшенной башне.

Шахтанов прервал Риту:

– Минутку. Жунид Халидович, садитесь на мое место Насколько я понимаю, тут – по вашей части...

Шукаев кивнул и сел напротив цыганки.

–  Я знаю почти все,– сказал он, в упор глядя на нее.– Времени у меня нет выслушивать все подряд, потому что я должен как можно скорее арестовать человека, называющего себя Омаром Садыком. По-моему, и вы ему особого добра не желаете?

–  Собака!!! – сузив глаза, закричала Рита.– Собака! Чтоб ему!..– она поперхнулась и закашлялась.

–  Ну, вот и отлично. Значит, в ваших интересах отвечать мне коротко и быстро. Есть у Омара другое имя? Как еще называл его Феофан?

–  Он звал его Ханом.

–  И все? Более полно вы не знаете его настоящего имени?

–  Нет

–  Что вам известно о преступной деятельности Омара Садыка?

Рита подалась вперед, грязная рука ее, с длинными и тонкими, слегка изогнутыми на концах пальцами, непроизвольно легла на массивное пресс-папье и сжала его так, что побелели костяшки.

– Он – хитрая дрянь, которая все делала чужими руками... Он набивал карман и держал всех вот так...– она потрясла пресс-папье над столом.

Жунид с опаской покосился на ее руку. Ну и темперамент! Он осторожно высвободил пресс-папье из ее пальцев и поставил в сторону

–  Садык участвовал в ограблении инкассатора Госбанка 16 апреля?

–  Фиг участвовал. Куш с тех грошей имел

–  Кто убил инкассатора?

–  Хапито и Паша-Гирей – без  колебания сказала Рита – Всех скажу, начальник, никого теперь не пожалею   – на глаза ей навернулись крупные горошины слез

«Вспомнила Феофана – догадался Шукаев.– И здесь – любовь Своя, ущербная, вывернутая наизнанку, но любовь   »

–  В убийстве участвовало три человека   Кто третий.

–  Парамон на стреме стоял  Парамона знаешь?

–  Будулаева? Знаю  Мы его арестовали. А в убийстве людей с Шахарской фабрики  кроме Одноухого Тау и Буеверова, кто еще замешан. Кто там третий?

Рита снова мотнула головой

– За Рахмана не знаю Толстый там был Петрович, значит   И Хапито

Итак, все подтверждалось Шукаев с грустью подумал как поздно, когда это уже почти ничего не меняет, получил он неожиданное признание цыганки, которая сама пришла с разоблачением главарей шайки Случись вчерашние события в башне месяцем раньше, и не было бы долгой, кропотливой работы, топтания на месте, ошибок, новых преступлений. А сейчас Сейчас Рита Сундунова лишь подтвердила и уточнила то, что в общих чертах ему уже было известно

– Где Паша-Гирей?

Она передернула плечамк.

– В Новороссийске. Контрабандой промышляет. Где живет, не знаю. В порту отирается.

– Вас мы задержим пока,– сказал Шукаев.– Подробный разговор с вами еще, конечно, будет. Сейчас просто нет времени.

Рита оживилась  Опять зло сверкнула глазами

–  Не дайте ему удрать! Он это может! Не дайте ему уйти! – требовательно заглядывая в лицо Жуниду, сказала она

–  Не дадим. Можете быть спокойны,– он уже хотел вызвать конвоира, чтобы цыганку увели, но вспомнил, что должен задать ей еще один вопрос.

–  Как вы добрались до башни? Кто давал лошадей?

–  Жабраил, табунщик конефермы в урочище Халкол Аушев его фамилия.

–  Опять давний знакомец,– покачал головой Шукаев, поворачиваясь к Вадиму Акимовичу.– Видно, мало они все были наказаны. Построже бы надо...

Когда цыганку увели, Жунид потянулся, расправил плечи, помотал головой, словно стряхивая сонливость, и встал

– Ну, Анвар, теперь мы и вовсе не попадем в отведенные нам номера  К черту гостиницу! Давайте ваш газик и – в урочище  К утру мы должны быть у Аушева, а еще через час-полтора – в башне Сделать сейчас нужно вот что срочно доставить сюда Арсена Сугурова с Таборной – в дом Феофана больше никто не явится Снять засаду с Дербентской – Абдул нам тоже пригодится. Кроме того,– дать молнию в Новороссийск. С приметами Омара Садыка, Хапито Гумжачева и Акбашева  Если они будут в Новороссийске обнаружены брать сразу – по одному  по двое     как придется     Приметы всех троих дадут вам Вадим Акимович и Арсен   Вот и все     Сделайте это  Анвар  и больше я вас не смею эксплуатировать

Старший лейтенант насупился   затеребил ремень своей портупеи

–  Я что-нибудь не так сказал – заметив его состояние  спросил Жунид.

–  Нет что вы Все правильно  Но    если я не помешаю я тоже хотел бы

–  Ехать с нами?

–  Да.

–  Люблю прямоту,– улыбнулся Шукаев.– И характер. С удовольствием примем вас в компанию.

–  А как с Буеверовым? – спросил Дараев

–  Его допрашивать некогда. О том, что он – один из убийц Барсукова и Кумратова, сомнений нет. А к показаниям цыганки он вряд ли сейчас что-нибудь добавит. Главное – не упустить Омара Садыка. Он для нас даже важнее, чем Гумжачев.

* * *

Через полчаса они уже ехали к урочищу Халкол. Ночь была темной: тучи густо закрывали небо, на котором не мерцало ни одной звезды. Душный воздух застыл, наполненный запахом пыли и привядших от дневного зноя трав. Шоссе виляло между холмов, подбираясь к предгорьям.

За рулем сидел Анвар Шахтанов, прямой, уверенный в себе и, судя по улыбке, блуждающей на его тонких губах, чрезвычайно довольный, что он ввязался в эту ночную поездку и, если повезет, будет принимать участие в поимке опасных преступников.

Вадим Акимович, тоже уставший, вдруг почувствовал, что его уже не клонит ко сну,– как на допросе Риты, и, посмотрев на часы, покачал головой. Половина четвертого. Теперь с новой силой захочется спать уже на рассвете, когда на горизонте, над горами, забрезжит светлая полоса зари.

–  Жунид,– сказал он, положив руку на плечо Шукаева...– У меня давно вертится на языке несколько вопросов...

–  Задавай. Теперь темнить не стану,– весело сказал Щукаев.– Наверное, почти на все сумею ответить.

–  Скажи... почему ты тогда послал в Дагестан одного Арсена? Вон что здесь, оказывается, творится, в Дербенте.

Жунид понимающе кивнул.

–  Скажу. Во-первых, я не мог знать, что главари банды здесь. Во-вторых,– по поводу мельхиорового кольца у меня тогда ничего не было, кроме смутных, признаюсь честно,  довольно-таки  фантастических догадок...  И,  в-третьих, главным тогда было расследование убийства работников фабрики, а не кольцо. Кроме того, мне хотелось дать возможность Арсену поработать самостоятельно. Он доказал, что умеет это делать.

–  Ну, да,– возразил Сугуров.– Сразу расшифровался.

–  И привез кучу важных сведений.

–  Еще вопрос.

–  Давай.

–  Хапито и Паша-Гирей бежали из тюрьмы седьмого апреля. Когда они успели попасть в шайку Садыка?

–  Многого ты от меня хочешь. Тут я могу только предполагать. Очевидно, они шли к Феофану. И потом – ответ на этот вопрос будет зависеть от выяснения подлинного имени ювелира. Возможно, и Хапито, и Паша-Гирей знали его раньше.

–  У тебя на этот счет есть что-нибудь?

–  Есть. Меня навела на размышления кличка «Хан» и религиозный сан Омара Садыка. Он совершил паломничество в Мекку в свое время. Не так уж много хаджи осталось на Кавказе.

–  Кого ты имеешь в виду?

Шукаев замялся.

–  А сказал – на все отвечу.

– Ладно, шут с вами. Восемь лет назад в осетинском ауле Докбух мне пришлось побывать у одного хаджи. Звали его тогда Балан-Тулхи-Хан. Мне было известно, что он большой знаток золотых вещей и драгоценностей. И настоящее его имя я тогда установил...

_  ??!

– Лялям Бадаев.

– Ты хочешь сказать...

– Ничего я не хочу,– притворно рассердился Жунид.– Одно мне ясно: если Омар Садык окажется Лялямом Балаевым,– все станет на свои места. Он был освобожден по делу карабаира досрочно – настояла на этом Азиатская мусульманская лига – и, поселившись в Дагестане, начал понемногу собирать рассеянные остатки унароковской шайки. Но, повторяю, пока это всего лишь мои предположения.

– Уголовники, оказывается, тоже имеют организаторские способности,– сказал Сугуров.

– И немалые, Арсен. Допрашивая Парамона Будулаева, я почти убедился, что первым условием для приема в шайку было мокрое дело с крупным ограблением. Лялям Балаев, если это действительно он, не хотел рисковать и не доверял тем, кто отсидел сроки, а, тем более, был освобожден досрочно, как Рахман или Буеверов. Не поверил он, видимо, и бежавшим Гумжачеву и Акбашеву. Старый пройдоха вообще отличался повышенной подозрительностью. Хочешь завоевать доверие – рискни на убийство и внеси солидный куш. Так, мне думается, и пришлось поступить Хапито и Паше-Гирею в Дербенте, а Рахману и Буеверову – в Черкесске. Зубера Нахова и Парамона Будулаева он связал с торговлей поддельными драгоценностями, которые изготавливались в его мастерской. Пока мы с тобой не нашли этому вещественного подтверждения, кроме колец Паритовой, но, я убежден, найдем. Остается еще одно.

–  Что? – не выдержал Маремкулов, старавшийся не пропустить ни одного слова из этого разговора.

–  Выяснить, как камень попал к Чернобыльскому и при каких обстоятельствах был украден. И тут, сдается мне, нас ждет открытие...

–  Я, кажется, понимаю,– перебил Вадим Акимович.– Ты помнишь, как остолбенел Чернобыльский, когда ты показал ему перстень? Он знал! Он знал, что там – бриллиант!..

–  Вполне возможно,– согласился Жунид.– И я того же мнения. Вернемся в Черкесск и сейчас же проверим.

–  А можно мне вопрос, Жунид Халидович? – решился Арсен Сугуров.

–  Давай, пока я добрый.

–  Где, по-вашему, те четыреста шестьдесят тысяч, которые похищены у Барсукова?

Жунид неприметно улыбнулся.

–  С полной уверенностью сказать не могу, но, по-моему, деньги находились у Бекбоева до 14 июня. Пустить их в ход они не могли, потому что номера краденых купюр были известны и Бондаренко оповестил о них почти все финансовые и торговые учреждения.

–  Они-то не могли знать об этом?

–  Могли. Через Васюкову. Вернемся – проверим и это, если будет необходимость. Вот... Узнав через ту же Васюкову, что Итляшев описал их приметы, Тау забеспокоился и увез чемодан в Дербент к Феофану или Гумжачеву – не знаю, как было обставлено их оформление в шайку. Сейчас деньги, вернее всего,– у Омара Садыка, который решил воспользоваться ими единолично. Видимо, у него собралась довольно круглая сумма, если учесть, что он имел свою долю в ограблении здешнего инкассатора, долгое время сбывал фальшивые камни плюс деньги Шахарской фабрики. Зачем ему столько? Не знаю пока. Может, обыкновенная алчность, а, может, другое...

–  Что именно?..

–  Поживем – увидим.

Дараев укоризненно покачал головой.

– Опять? Мы ведь тоже кое-что соображаем. Старикашка, по-моему, вздумал бежать за кордон. Может, и Паша-Гирей торчит в Новороссийске для этой цели. Бывший контрабандист, связи старые, наверное, есть...

–  Ты не хуже меня все понимаешь,– ворчливо заметил Жунид.– Нечего тогда зря расспрашивать.

–  Удивляюсь я, как до сих пор дружу с тобой,– поддразнил его Вадим Акимович.– С таким самодуром. Характерец у тебя препротивный.

–  Я знаю,– без улыбки сказал Шукаев.– А что я могу поделать?

–  Хорошо, хоть сознаешься.

–  Ладно, будет. У тебя есть еще вопросы?

Вадим хитро на него посмотрел.

–  Индульгенцию хочешь получить?

Шукаев покосился на Арсена и Абдула. Оба усиленно делали вид, что этот разговор их не касается.

– А дорого возьмешь?

– Не очень,– сказал Дараев.– Мне кажется, в общих чертах история убийства и ограбления Барсукова и Кумратова нам уже известна. Ехать еще довольно долго, спать нехочется... Давай так: я излагаю – ты вносишь поправки. Помоему, это всем будет полезно.

Шукаев вздохнул,

–  Валяй. Что с тобой поделаешь.

–  Тогда слушайте...– Вадим поерзал, устраиваясь поудобнее на сидении.– Одноухий Тау был наводчиком. Он знал день получения дейег, знал примерно и время. Хапито после покушения на Кабдугова, которое он совершил из мести за предательство Сахата во время расследования чохракского дела, то есть тридцатого апреля утром, как раз появился в Черкесске. Может быть, и в день первомайского праздника.

– А кто был второй? На сыровара покушались двое

Дараев задумался.

–  Пока не знаю,– сказал он наконец.– Возможно, Нахов?

–  Пожалуй. Давай дальше.

–  Рахман, Буеверов и Гумжачев – вот, собственно, убийцы. Следил за кассиром и охранником в день получения денег, конечно, Бекбоев. Из банка они вышли около одиннадцати. До поезда в Шахар – два с лишним часа. Решили перекусить в столовой, поближе к вокзалу...

–  Вообще – безобразие,– перебил Жунид.– С такими деньгами в сумке поперлись обедать.

–  Да,– согласился Вадим Акимович.– Провинциализм – вот что это такое. Все – по-домашнему, везде свои люди, беспечность, нарушение всяческих норм, а в результате – двух человек нет...

– На фабрике было партийное собрание. Они там все учли теперь. Машину выделили. Глупость, конечно,– на поезде или – еще того хуже – на подводе везут вдвоем зарплату всей фабрики за полмесяца,– вставил Арсен.

– Гром не грянет, мужик не перекрестится,– добавил Дараев.– Ну... я продолжаю. Каким-то образом Рахману, который подсел в столовой к Барсукову и Кумратову, удалось задержать их, и они опоздали на пригородный поезд. Подводу, очевидно, дал им Рахман. Он экспедитор – ему это нетрудно было сделать. Поехали Барсуков и Кумратов, видимо, по старому проселку, который идет вдоль Псыжа на аул Хабль и дальше, к Шахару. Двенадцать с небольшим километров...

– Молодец,– искренне похвалил Жунид.– Пока все точно. Чем же занимался в это время Рахман?

– Его и двух его сообщников – Буеверова и Гумжачева – кто-то четвертый, угнавший мотоцикл с коляской, подвез к лесу, километра за два до Псыжского моста, по тропе, ведущей на аул Халк. Этот путь намного короче. Сам вернулся, бросив мотоцикл на шестом километре, а они пошли через лес к мосту, куда примерно минут через 20-30 должна была подъехать подвода.

– На опушке леса их и встретил Итляшев...– не удержался Сугуров.– Так же, Жунид Халидович?

– Ну-ну! Давайте, давайте! – улыбнулся тот.– Я вижу, вы не нуждаетесь в том, чтобы вам все разжевывали и клали в рот готовеньким. И сами с усами!

– Убийство, как видно, должен был совершить Буеверов,– ободренный похвалой, продолжал Арсен.– Может быть, это входило в расчеты Омара Садыка, который хотел его проверить, как вы сами сказали, Жунид Халидович...

– Арсен, ты не заметил, что перебил меня? – спросил Дараев.

– Простите, Вадим Акимович!

– Ладно,– милостиво согласился тот.– Я понимаю... Так вот    За мостом они преспокойно остановили подводу, не вызвав особых подозрений у кассира и охранника, которые знали и Рахмана, и, очевидно, Буеверова, который довольно давно работает в шашлычной, а затем, оглушив обоих, пристрелили в упор из ружья.

– Почему на теле убитых не было ожогов?

– Старый трюк,– махнул рукой Вадим.– Берется тряпка или пучок туго скрученной веревки или, наконец, смятая шапка и через такой заслон производится выстрел. Ожогов нет, пороховой гари – тоже.

–  Дальше!

–  Подводу, видимо, спрятали в чаще недалеко от дороги, а трупы стащили вниз по насыпи. После дождей следов, разумеется, не осталось. Кумратова бросили в раствор – одна из металлических бадей на месте ремонта моста была почти полной,– а Барсукова оттащили метров за сто пятьдесят и швырнули в реку. Затем – на подводу и... мимо пасеки прямым сообщением – в Шахар. Ну, как?

–  Не подкопаешься,– довольный, сказал Шукаев.– Пожалуй, ничего я не смогу добавить, кроме одного.

–  Чего же?

–  Если убийство было предусмотрено заранее, если у них был такой тщательно продуманный план, почему Буеверов в качестве пыжа использовал страницу, вырванную из учебника? Ведь это говорит о поспешности?

Вадим Акимович пожал плечами.

–  Не много ли ты от меня ждешь? Разве я могу знать, почему Буеверов торопился? И у меня есть встречный вопрос: зачем ему понадобилось убивать Кумратова из ружья самого Кумратова?.. Одалживать для этого ружье у еще живой жертвы? – и рискованно и как-то уж больно извращенно.

–  Об извращенности забудь, Вадим, когда говоришь о таких типах, как Буеверов, Гумжачев или Одноухий Тау Забудь. Подонки подонками и останутся.

–  И еще...

–  Ну?

–  Зачем у Буеверова в сарае устроена эта дыра для подслушивания?

–  Сам расскажет  Насколько я его помню, он молчать не будет. Все, что сможет, станет валить на своих сообщников и выгораживать себя.

–  Тогда у меня все.

–  Слава Богу. Ну, что ж? Пятерка, Вадим. И нечего на меня дуться, что я помалкиваю до поры о своих версиях и догадках. Ты не хуже моего умеешь думать.

23. ОМАР САДЫК ПРИЗНАЕТ СВОЕ ПОРАЖЕНИЕ

В самолете. Останки фибрового чемодана   Секрет древней башни  Не ошибается тот, кто ничего не делаem. На Буеверова обрушивается лавина улик. Радиограмма. Паша-Гирей Акбашев верен себе. Сугуров берет реванш. «Надо уметь проигрывать...»

В Новороссийск они летели в военном транспортном самолете. Шукаеву пришлось через Махачкалинское управление НКВД связаться с командованием Северо-Кавказского военного округа, преодолеть кучу всяких сложностей и формальностей, прежде чем им разрешили лететь на военной машине, которая должна была доставить в Новороссийск брезентовые палатки и оборудование для летнего лагеря стоявшей в столице Дагестана десантной части. Сами десантники отправлялись в район морских учений эшелоном.

Жунид полулежал на груде брезента, пребывая в том неопределенном, почти сомнамбулическом состоянии между сном и бодрствованием, которое возникает у людей, не ложившихся несколько суток кряду.

Собственная голова казалась ему сейчас чужой, странно отяжелевшей; он ощущал ее тяжесть как бы со стороны и, пытаясь избавиться от неприятного чувства раздвоенности, время от времени встряхивал ею, открывая глаза и обводя взглядом клепаные дюралевые листы внутренней обшивки фюзеляжа, своих спутников, спавших вповалку, где попало на брезенте, на т>гих ватных гимнастических матах, сваленных в кучу возле переборки, просто на фанерных ящиках с каким-то грузом. Он с радостью последовал бы их примеру и вздремнул хоть полчаса до приземления в Новороссийске, заснул бы, невзирая на крутые виражи, которые «закладывал» пилот, летя над горами, и воздушные ямы, в которые изредка проваливался самолет

Но он не мог спать.

В мозгу плясали суетливые сигнальные огоньки, то угасая, то вновь вспыхивая с новой силой и освещая в запасниках памяти недавние картины, лица и разговоры, в которых ни у кого из них не было недостатка за последние дни.

... Оставив шахтановскую «эмку» в конторе совхоза, расположенного в урочище Халкол, они, с разрешения директора, подняв его с постели, взяли лошадей, проводника и верхами (уже начинался рассвет) отправились к башне.

В том месте, где от реки вверх поднималась тропинка, вьющаяся узеньким серпантином по скале, местами заросшая травой, Абдул Маремкулов нашел изодранный об острые камни, неузнаваемо изувеченный фибровый чемодан. Крышка валялась метрах в пятидесяти, тоже изуродованная.

Жунид, осмотрев находку, задрал голову вверх. Там, под облаками, на уступе скалы, сливаясь с ней своей каменной кладкой, торчала башня.

– Высоко, черт возьми,– сказал Шукаев.– Оттуда он и сбросил чемоданчик. Спрячьте вон за тот валун. На обратном пути заберем. В этом чемодане, братцы, и лежали четыреста шестьдесят тысяч рублей, похищенные у Барсукова...

До башни добирались минут сорок. Лошади были в мыле, когда они, наконец, поднялись.

Когда они вошли внутрь, достаточно было одного взгляда, чтобы убедиться: цыганка не лгала. Труп Феофана лежал возле очага, наполовину залитого остывшим бараньим бульоном из котла, который барон опрокинул при падении.

Только стилета Омара Садыка не было. Под лестницей они ковырялись довольно долго, пока нашли каменный рычаг, с помощью которого отодвигалась хорошо замаскированная дверь, если скальную плиту можно назвать дверью. Шукаев, знавший немного об устройстве старинных горских сторожевых башен, сразу обратил внимание на одну деталь в сбивчивом рассказе цыганки. Омар Садык появился среди своих сообщников внезапно, возникнув, как привидение, из тьмы под лестницей. Рита в этот момент стояла под дверью, по обыкновению собираясь подслушивать, и смотрела в щель между дубовым косяком и стеной башни. Значит, именно там должен был быть или потайной выход, или подземный ход.

Открывшееся перед ними темное отверстие в стене оказалось лазом в подземный ход.

Выкопан и пробит в скале он был, видимо, в те же незапамятные времена, когда построена башня: своды кое-где обрушились, и пробираться вперед в местах завалов можно было только ползком.

В галерее подземного хода они ничего не нашли, кроме пачки десятирублевок, оклеенной полосатой бумагой крест-накрест как это делается в госбанках и сберкассах.

Пятьсот рублей.

– Уронил, когда перекладывал,– сказал Дараев, рассматривая пачку при свете фонарика.

– Я был прав. Деньги лежали где-то здесь,– сказал Жунид.– Ладно, двинули дальше.

Они шли по подземному ходу вдвоем. Шахтанов, Сугу-ров и Маремкулов должны были спустить труп Феофана вниз и привести лошадь по тропе.

Усталые, грязные, перепачканные желтоватой каменной пылью, они выбрались с Дараевым на воздух среди густых зарослей ежевики, у самой реки.

–  Подождем их здесь? – спросил Вадим Акимович, отряхиваясь.

–  Да,– Жунид достал из кармана записную книжку, полистал.– Ну-ка, дай эту пачку.

Несколько минут он сличал номера билетов со своими записями, потом спрятал блокнотик в карман.

– Совпадает. Те деньги. Все верно.

Дараев вдруг ни с того, ни с сего стукнул себя по лбу.

–  Черт! – с досадой сказал он.– Мы с тобой крепко прошляпили!

–  Что еще?

–  Зря мы не допросили Буеверова!

–  Что бы это дало? И так все известно. А время бы потеряли.

–  Нет, не все. Ты зачем давал телеграмму в Новороссийск?

–  Там же Паша-Гирей.

–  Верно. А он – матерый контрабандист. Значит, имеет связи с иностранными судами. В свое время он организовал побег за границу недобитому белогвардейцу и предателю Ивасьяну...

–  Помню я все это, Потому и дал телеграмму, что Омар Садык может попытаться бежать за кордон. Золота и драгоценностей у него достаточно. А советские деньги он с успехом обменяет в любом иностранном порту на валюту...

–  А как найдут Акбашева товарищи из Новороссийска?

Жунид, все еще не понимая, смотрел на Дараева.

–  Постой... Ты думаешь?..

–  Конечно. Буеверов может знать, где искать Пашу-Гирея. Если знает Гумжачев... Рита сказала ведь, что Хапито предлагал Феофану бежать в Новороссийск!

–  Черт подери! – ругнулся Шукаев.– И на старуху бывает проруха! Надо же. Хоть бы раньше сказал!

–  Мне самому это пришло в голову минуту назад.

–  Да-да-а... хорошенький ляп...– Жунид нахмурился, полез в карман за папиросами.– Что ж теперь? Не казнить же меня? Надо исправлять. Не ошибается, говорят, тот, кто ничего не делает...

Дараев похлопал его по плечу.

– Не огорчайся. Мы все виноваты. И я тоже хорош.

Следовало сообразить. Вернемся – допросим Буеверова. Ра диограмму дадим.

– И все же...

Из-за скалы показались Анвар, Арсен и Абдул с лошадьми. Тело барона, завернутое в плащпалатку, свешивалось с седла.

В совхоз они вернулись часам к десяти утра. Солнце стояло уже высоко, освещая зеленые склоны, где обычно паслись табуны. Послали на кош за Жабраилом Аушевым.

Бывший барыга и торговец крадеными лошадьми из Орюр-та порядочно обрюзг и постарел за восемь лет, которые прошли со дня их последней встречи, когда после долгих поисков карабаир – красавец-жеребец редкой породы – был обнаружен в сакле Аушева. Барышник изменился мало. Та же круглая, полная физиономия. Толстый, с загнутым кончиком нос, придающий ему сходство с филином. Чуть ковыляющая походка – следствие давнего благоприобретенного уродства: у Аушева недоставало левой ягодицы, отсеченной шашкой во время драки. Волос теперь почти не было на его голове, только по бокам – седые редкие космы, а посередине – блестящая красновато-медная лысина. И лицо у него было цвета меди – загорелое и обветренное.

–  Вы арестованы,– без обиняков сказал Дараев.

–  За что?

–  За пособничество бандитам и убийцам, Аушев,– вмешался Жунид.– Вы давали им совхозных лошадей, для того чтобы они могли добираться до старой башни и устраивать там свои сборища. Это пока. Остальное выяснится в Дербенте, куда вам придется с нами проследовать...

–  Зачем говоришь, начальник! – покачал головой табунщик и хитро прищурился.– Я законы знаю. Знаю, все знаю. Не доказали – не арестован. Кому давал лошадей старый Жабраил?

Аушев по-видимому, не узнал их. Экономя время, Жунид решил припугнуть его.

–  Я майор госбезопасности Шукаев. Помните дело о карабаире? А это – капитан Дараев. Что же касается людей, которым вы помогали, то один их них – цыганский вайда Феофан третий – лежит во дворе с перерезанным горлом. Убил его Омар Садык. Буеверов – в камере предварительного заключения в Дербенте. Рита Сундунова там же. В Черкесске арестованы Бекбоев, Нахов и Будулаев. Ну? Продолжать?

–  Не надо, начальник...– лицо Аушева побагровело еще больше.– Я давал коней Омару, начальник... Как мог не дать? Старый Жабраил боится. Жабраил всегда трус был – как не дать? Больше нет плохой дело, клянусь, начальник! Бери, арестуй, вези Дербент – не виноват я...

– Посмотрим, Аушев.

Директор совхоза дал им грузовик. В кузов уложили труп Феофана, разбитый фибровый чемодан. В кабине вместе с шофером поехал Арсен: Аушева они взяли с собой в «газик»

Машину на обратном пути вел Жунид. Никто не разговаривал до самого Дербента. Шукаев так гнал, что каждый из его спутников в глубине души не раз прощался с жизнью на каком-нибудь очередном повороте, когда «газик» заносило так сильно, что некоторое время он катился на двух колесах, накренившись, точно заправский корабль.

–  Уф! – выдохнул Вадим Акимович, выходя из кабины возле здания управления.– Ну и ну! Не раз я с тобой ездил, Жунид, но так – еще никогда.– Он пошевелил затекшими плечами и наклонил голову, точно удивляясь, что цел, что не рассыпался во время этой сумасшедшей гонки.

–  Пошли, быстро,– вместо ответа сказал Жунид,– хватая его за руку.– Быстро к Буеверову...

–  Зачем я-то тебе? – торопясь за ним, возразил Дараев.– Ты и сам справишься, а здесь тоже надо кое-что сделать.

–  Верно...– Жунид приостановился в дверях.– Верно. Ты давай... оформи здесь все: труп Феофана – в морг, разбитый чемодан – как вещественное доказательство. И деньги... Давай. А я из него вытащу! Если, конечно, он знает...

*   *   *

Когда конвойный ввел Буеверова в комнату для допросов, на столе перед Шукаевым лежали бренные останки чемодана, пачка десятирублевок и брезентовый плащ с капюшоном.

В первую минуту оба молчали. Хитрые глазки Петровича, один из которых наполовину был закрыт марлевой повязкой,– смотрели настороженно и выжидающе.

Шукаев, казалось, решал, с чего начать. Во взгляде его были злость и презрение.

– Вот что, Буеверов,– медленно, словно в раздумье, начал он.– Вы знаете меня. Как по-вашему, способен я шутить в тот момент, когда дело, которое отняло у меня около двух месяцев, подходит к концу?

Петрович заморгал, соображая, как ему себя повести, еще раз глянул на разложенные на столе вещи и, опустив веки сказал:

–  Нет. Вы шутить не любите, гражданин майор. Уж я– то знаю...– и снова посмотрел на Жунида, попытавшись угодливо улыбнуться.

–  Тогда слушайте. На вас лично собрано достаточное количество улик. Здесь, на столе,– ваш плащ, на нем найдены ваши пальцы. В нем вы были, когда погружали в цементный раствор тело Исхака Кумратова. Разбитый чемодан принадлежит Тау. Вы знаете, где сейчас Бекбоев. Деньги,– Жунид взял пачку, обернув руку носовым платком,– из тех, что похищены у Барсукова. Остальное взял Омар Садык, оставив вас всех с носом. И послал он вас в Дербент после сходки в башне, чтобы вы попали в руки милиции, а он тем временем преспокойно удерет за границу, воспользовавшись услугами ПашиТирея, или еще кого-нибудь.

–  Врешь, майор! – прошипел Буеверов.– На пушку берешь!

Шукаев оставил без внимания эту реплику.

– В Черкесске на вас, Буеверов, улики еще более тяжкие: в каретном сарае, позади шашлычной, найдено ружье Кумратова, на цевье которого и на прикладе тоже обнаружены ваши отпечатки. В квартире вдовы Пилипчук мы нашли на подоконнике крупинки пороха. Остальная его часть изъята при обыске в доме Щеголевых. Там еще сапоги с вашими отпечатками, патронные гильзы. А на теле Кумратова – бумажный пыж. Страничка для пыжа вырвана из учебника сына вашей квартирой хозяйки. Связи ваши с Исхаком Кумратовым, который продавал вам дичь для шашлычной, тоже установлены: Дзасов и Залимхан дали показания. Назвала вас Улита Щеголева, здесь, в КПЗ сидит Рита Сундунова – она вас тоже выдала, и мы теперь знаем, что убийство Барсукова и Кумратова было своего рода условием, испытанием, чтоли, чтобы вступить в шайку Омара Садыка.