Текст книги "По следам Карабаира Кольцо старого шейха"

Автор книги: Рашид Кешоков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 46 страниц)

На скрипучей пост.еда Акулины Устиновны он долго не мог заснуть, несмотря на то, что порядком устал и промерз, вылавливая воров в щгезде. В голове стучали мысли, нестройные ji беспорядочные...

... Интересно, как обернутся дела у рыженького Семена? Надо бы выяснить завтра... Потом всплыла в памяти фамилия: Тугужев. Что за Тугужев?.. Ах, да. Озармас Хасанович Тугу-жев, завхоз колхоза «Красный Октябрь», владелец одного из фибровых чемоданов. Он все шумел и сердился, требуя свою собственность немедленно и не желая ожидать исполнения всех формальностей... Вторую фамилию, которую записал ему проводник на клочке бумаги, Жунид не запомнил.

На что, собственно, намекала Акулина Устиновна? Что могло быть в саквояже?.. В нем позванивало, когда Жунид шел в свой вагон после ареста Пруткова... А какое ему, в общем, дело до этого?..

Клавдия Дорофеевна за завтраком расспрашивала о родных, об учебе в Москве... Шукаев обычно бывал немногословен, не стал особенно распространяться о себе и на этот раз... Отец был батраком, табунщиком. Маленьким Жунид помогал ему пасти табуны князей Куденетовых.

В полусне перед ним всплывали отрывочные картины давнего и недавнего прошлого...

До сих пор судьба улыбалась Жуниду Шукаеву. Выросший в простой крестьянской семье, он рано постиг весь мудрый смысл кабардинской пословицы: «Ум человеку, крылья птице даны, чтоб вечно ввысь стремиться». Сколько помнил себя, он всегда добивался чего-то. Девятилетним мальчишкой пошел к отцу в подпаски. Мать не уставала твердить, что он еще мал, а жизнь в поле сурова. Но он все-таки настоял на своем. В первый раз вернулся с пастбищ загорелым и не по возрасту возмужавшим... Самым большим наслаждением для него стало с этих пор скакать по степи, хотя бы и без седла, на спине одного из княжеских скакунов, стройных и быстрых, как ветер. Иногда приходили другие мальчишки аула и, если поблизости не было княжеских слуг, усевшись на коней, носились по полю с гиканьем и криками, играя в старинную кабардинскую игру с шапкой. Одна из бараньих папах все время переходила из рук в руки, и тот, кто, отняв ее, удерживал у себя до конца игры, считался самым сильным и ловким джигитом...

Помнит он и Кургоко Куденетова, всегда мрачного и заносчивого. Князь не появлялся среди пастухов и других крестьян в добром состоянии духа. И все знали: если пожаловал пши [2]2
  Пиш – князь (каб.).


[Закрыть] Кургоко, у многих после его посещения останутся на плечах или на лице следы плетеной нагайки...

Просвистела княжеская нагайка однажды и за спиной маленького Жунида. Хвост ее больно впился ему между лопаток. За что? Он не помнит. Да князь и не искал повода, чтоб ударить. Он мог сделать это просто так, для острастки...

... А потом в горские аулы стали приходить вести одна другой диковиннее и невероятнее: что русские рабочие сбросили своего царя и хотят прогнать всех богатеев, таких же жадных и злых, как Кургоко Куденетов, что нет на свете никакого аллаха, а значит, и не мог он установить на земле закона, когда один владеет всем, а другой ничем и, стало быть, землю надо разделить между бедняками поровну

По аулам и селениям звучали новые непонятные, но красивые слова   «революция», «социализм», «большевик» «интернационал»

И еще одно слово с детства запомнил Жунид. Это было имя «Ленин» Непривычное для слуха кабардинского подростка, оно казалось добрым, надежным и притягательным Впервые он услышал его, когда жандармы застрелили возле мечети чужого человека Как говорили, он бежал из тюрьмы,– его посадили якобы за то, что он дрался за правду Непонятно все это было Жуниду Одно только он понял: раз человек умер с именем Ленина на устах, значит большой и мудрый этот Ленин За плохих не умирают Говорили еще, что погибший был большевиком.

И с тех пор Жунид задался целью узнать побольше о большевиках и о Ленине.

Ему удалось это сделать. В двадцатом году двенадцати-летний парнишка уже помогал красным партизанам, боровшимся за Советскую власть в Кабардино-Балкарии.

Потом учился в начальной школе. Было это нелегко. Руки, привыкшие к грубой работе, не слушались, карандаш выскальзывал из негнущихся пальцев, а на бумаге получались невообразимые каракули. Но он был упрям.

И еще одно мешало ему. Привыкнув, как все табунщики, спать подряд целые сутки, а затем подолгу не смыкать глаз, карауля лошадей по ночам, он никак не мог научиться вставать вовремя и вечно опаздывал. Часто приходилось ему наверстывать упущенное. Так было и на рабфаке. И только в школе милиции Жунид, наконец, покончил с опозданиями и пропусками после нескольких нарядов вне очереди Однако по-прежнему умел в случае необходимости бодрствовать две-три ночи подряд, а освободившись,– спать, не подавая признаков жизни, часов по двадцать...

Долго не могла привыкнуть к этой его странности и жена. Зулета..  Почти два года они не виделись.

Наконец мысли смешались, и Жунид заснул..

Не разбудили его и приглушенные голоса в соседней комнате. Между супругами шел разговор:

–  Впервые вижу оперуполномоченного,  который в состоянии проспать и обед, и ужин...– Это голос хозяина дома.– Неважное приобретение для угрозыска, ну и соня.

–  Может, ты и неправ,– тоже шепотом отвечала Клавдня Дорофеевна.– В поезде он произвел на меня хорошее впечатление...

–  Извини, но, по-моему, это не так уж сложно... молодому мужику произвести на тебя впечатление..

–  Тигран!

–  Что?

–  Опять ты за старое? .

–  Хорошо, хорошо. Не буду Однако пора бы и ужинать. Видимо, придется его разбудить?

Послышались шаги. В комнату вошла Акулина Устиновна.

–   Может, кого-нибудь из друзей позовешь? – спросила она зятя.– Вон и Клавочка принарядилась...

–  Я всегда за собой слежу, мама. Не как некоторые.

Тигран Вартанович сделал вид, что не заметил неприязненных взглядов, которыми они обменялись.

–  Нет,– ответил он теще.– Не стоит сейчас друзей иметь и на вечеринки их созывать. Время нелегкое... Откровенно говоря, я и этого не привел бы сюда, если б не Клава!.. Конечно, он помог нам...

–  Ты сам его пригласил, милый.

–  Да, да, разумеется.

–  И нечего дуться...– Клавдия Дорофеевна звонко чмокнула мужа в щеку.– Похудел ты,– продолжала она.– В чем дело? Может, неприятности?

–  Да, Клаша, не ладится на работе. Почти каждую ночь кражи и грабежи, грабежи и кражи... А раскрываемость низкая. Того и гляди – по шапке дадут.

–  Вот ты и нагрузи как следует этого Шукаева. Судя по всему, он – не промах. Все, что потруднее, ему и отдай. Пусть везет...

–  Не знаю, повезет ли. Судя по его рассказу, в поезде он случайно напоролся на вора. А в счастливчиков детективов я не очень-то верю... Впрочем, поживем – увидим. Правда, у него пистолет именной, с надписью: «За активную борьбу с бандитизмом».

–  А ты уже посмотрел?

–  Я все-таки – начальник угрозыска,– ухмыльнулся Ивасьян.– И потом спит он так, что пушками не разбудишь. Подожди-ка.

Он заглянул в комнату тещи и через минуту вернулся к жене.

– Спит богатырским сном. Будем ужинать одни.

Акулина Устиновна загремела посудой. Видно, ей хотелось, чтобы гость принял участие в трапезе. Тогда и на столе будет всего побольше – это она знала по опыту.

Но, как она ни старалась, роняя на пол то ложки, то металлическую пепельницу, на Жунида это не оказывало ровно никакого действия. С таким же успехом можно было пытаться разбудить каменную статую...

*   *   *

Всех людей Жунид Шукаев довольно прямолинейно делил на «стоящих» и «нестоящих». К первым его всегда тянуло, и он умел находить их почти безошибочно, полагаясь на собственное суждение; со вторыми надлежало драться (разумеется, в переносном смысле), что он и делал, независимо от того, были они преступниками или нет Впрочем, нет сомнения, что в случае надобности он бы не преминул сделать это и в прямом. Шукаев понимал, что принятое им бесповоротное разделение рода человеческого на две половины не совсем совершенно и, по-видимому, существует еще^ по крайней мере, одна категория, к которой нельзя отнести ни «стоящих», ни «нестоящих». Он назвал их попросту «никакими»

Выйдя утром вместе с новым начальником на улицу (Жунид проспал-таки до рассвета), он, после недолгого размышления, мысленно причислил Тиграна Вартановича к «никаким» Это было далеко не комплиментом, но, в общем, более вежливой формой, чем бесповоротное «нестоящий»

Разговаривая о том, о сем, они дошли до гостиницы «Кубань», располагавшейся на главной улице Шукаев снял номер, оставил чемодан в камере хранения, и они пошли к угрозыску

Утро стояло тихое, но холодное Блеклое мартовское солнце изредка пробивалось сквозь тугую пелену свинцово-серых туч, и тогда крыши домов, стекла и ледышки, повисшие на ветвях деревьев и водосточных трубах, неярко вспыхивали старою позолотой

Город уже проснулся. Кое-где возле булочных собирались в очередь люди, деловито пересчитываясь по номерам и ощупывая в карманах хлебные картонки. Дворники с большими совками и метлами заканчивали утреннюю уборку улиц. Громыхали по Красной старенькие трамваи, развозя народ на работу, а неутомимые мальчишки уже висели «на колбасе»

– У меня к вам просьба, Жунид,– заговорил молчавший до сих пор Ивасьян.– Не говорите никому, что вы ночевали у меня  Знаете, не люблю всяких разговоров, пересудов

–  Слушаюсь,– коротко ответил Шукаев, бросив недоуменный взгляд на своего спутника. Потом, слегка улыбнувшись, добавил: – Услуга за услугу – не рассказывайте и вы, что я в состоянии проспать столько времени. Не хочу с первого дня заработать кличку «соня».

–  Хорошо. Вы можете не беспокоиться,– торопливо и без улыбки отозвался Тигран Вартанович.– А вот и наше управление... Так не забудьте: вы остановились в гостинице со вчерашнего дня...

–  Да, конечно,– пожал плечами Жунид, оглядывая двухэтажное темно-серое здание, в котором ему отныне предстояло работать.

* * *

До начала рабочего дня оставалось десять минут. Ивась-ян сразу провел Жунида в свой кабинет. Это была довольно большая комната с двумя высокими окнами. Между ними возле стены стоял диван, обитый желтым дерматином, в центре – двухтумбовый письменный стол, носивший следы былой полировки, и массивный сейф сбоку. Несколько кресел и столик для графина и телефонов. На стене – портрет Сталина в багетной раме.

Ивасьян, жестом пригласив нового оперуполномоченного сесть, вызвал по телефону дежурного и стал расспрашивать о происшествиях за последние сутки.

Жунид повесил шинель на вешалку и сел на диван.

–   Слава Богу,– повернулся к нему Тигран Вартанович,– кроме мелких краж и двух случаев хулиганства, ничего не стряслось. Сейчас... захватим вот эту папку и пойдем наверх по начальству...

На втором этаже, в приемной начальника управления Дыбагова, худенький остроносый секретарь Михаил Корольков артистически орудовал возле трех телефонов, ухитряясь односложно отвечать на почти одновременные звонки: «Нет, пока принять не может».

Ивасьян небрежно кивнул Королькову и, велев Шукаеву подбждать, скрылся в кабинете начальника. Через несколько минут он вышел оттуда хмурый и злой. Видимо, разговор был не из приятных.

–   Идите, он вас ждет, представитесь,– не глядя на Жунида, буркнул Тигран Вартанович.– Потом зайдете...

Вернувшись к себе, сел в кресло и, закурив, побарабанил пальцем по столу.,

Шукаев застал его за чтением каких-то документов, аккуратно подшитых в папку.

–  Ну как? – не поднимая головы, спросил Ивасьян.

–  По-моему, для меня все складывается как нельзя лучше,– не замечая внезапной холодности начальника, ответил Жунид.– Мне предложили квартиру... ее сегодня освобождает... кажется, Туков.

–  Да, верно, начальник Насипхабльского РОМа. Его переводят.

–  Ну вот... приказано выехать за семьей.

–  Чем же это вы так расположили к себе Дыбагова? Сразу – квартиру. Не каждому так везет!

–  Видите ли, я тоже вначале удивился. Оказывается, начальнику управления уже известно о деле с бандой Пруткова в поезде. Ну и... квартира Тукова никем не занята.

–  Ну что ж, поздравляю. С места в карьер, можно сказать, успех!

Шукаев опять не уловил легкой иронии и с готовностью пожал протянутую ему руку.

Ивасьян шевельнул бровями. Когда он хмурился, они казались еще гуще

–   Вот, держите,– протянул он Жуниду папку.– С этого начнете. Дело довольно банальное. Групповое изнасилование несовершеннолетней Марии Сысоевой... на островке посреди Кубани... летом прошлого года. Это, знаете, между станицей Елизаветинской и аулом Хантук. Новотиторовский .районный отдел милиции дважды направлял дело в Тахтамутаевский район, и столько же раз оно возвращалось обратно. Закавыка в том, что островок не относится ни к тому, ни к другому району, он на ничейной территории. Вот и получился футбол... Недавно бумаги переслали к нам из краевого угрозыска, с предписанием установить преступников, что вам и поручается...

Пока Ивасьян говорил, Жунид просматривал пожелтевшие документы и хмурился. Очевидно было, что ему намеренно подсовывают безнадежное дело.

–  Начальник управления предложил мне вести дознание по всем видам краж... стало быть, расследование дел такого рода не входит в мои функции?

–  Рановато вы заговорили о том, что входит, а что невходит в ваши обязанности. Мне думается, первая из них – это подчинение мне, вашему непосредственному начальнику. Действуйте и меньше рассуждайте!

–  Слушаюсь! Разрешите идти?

–  Одну минуту! – Ивасьян нажал кнопку звонка. В кабинет вошел секретарь отдела, белобрысый молодой человег в полосатом костюме.

–  Вы меня звали, Тигран Вартанович?

–  Познакомьтесь, Кудинов. Наш новый оперуполномоченный Шукаев. Покажите ему комнату Тукова, передайте ключи от стола и сейфа. Там теперь его рабочее место.

Зазвонил телефон. Ивасьян поднял трубку

–  Да. Начальник угрозыска слушает..   Ограбление магазина?.. Есть! Немедленно организую. Понял! Есть. Кудинов,– остановил он направившегося было к дверям секретаря,– соберите ко мне опергруппу: Дараева, Панченко, Губанова и других. Да скажите, чтоб через пять– минут была готова машина.

–  Есть.

–  Прошу вас включить и меня в группу! – попросил Шукаев.

–  Вам дано задание и разрешен выезд за семьей! – отрезал Ивасьян, на ходу надевая пальто.– Вовсе необязательно поспеть всюду! Займитесь, чем положено!..

* * *

Поезд в Нальчик отходил только на другой день в пять часов утра, и Жунид решил, не теряя времени, познакомиться с делом Марии Сысоевой. В его распоряжении были почти сутки.

Снова перелистав следственные документы, он лишь утвердился в своем первоначальном впечатлении, что дело это недаром перешвыривалось, как мячик, из одного района в другой. Не было даже малейшей зацепки. В папке лежали заявление потерпевшей, написанное на тетрадном листе в клеточку неровным ученическим почерком, протокол ее допроса, акт судебно-медицинского освидетельствования, рапорт участкового уполномоченного, переписка между органами дознания Тахтамутаевского и Новотиторовского районов и предписание краевого начальства управлению милиции Адыгеи, о безоговорочном принятии дела к производству и организации розыска преступников. Больше ничего. Ни свидетельских показаний, ни упоминания о подозреваемых лицах – ничего.

Читая протокол допроса Сысоевой, Жунид задержался взглядом на названии станицы. Елизаветинская!.. Стоп... ведь Семен Дуденко из этой же станицы!.. Почему бы не поговорить с ним? Он знает всех и .может рассказать что-либо важное. Во всяком случае – это хоть какая-то ниточка.

Жунид запер папку в сейф, оделся и вышел из управления.

Солнце все-таки пробилось сквозь тучи, туман поднялся, и город повеселел.

На трамвае Шукаев доехал до вокзала, возле которого размещалось здание ТО ОГПУ.

–   Передайте оперуполномоченному Мартиросову, что его хотел бы видеть Шукаев,– сказал он вахтеру – Если невспомнит по фамилии, добавьте, что он должен знать меня в связи с вагонной кражей в поезде Москва – Новороссийск.

Вахтер позвонил. Получив разрешение, Жунид поднялся на второй этаж к Мартиросову

–  Рад видеть вас,– широко улыбнулся тот. От глаз побежали мелкие морщинки.– Садитесь!

–  Решил побеспокоить вас, Георгий Галактионович Минут десять отниму, если позволите.

–  Разумеется. Готов служить...

Жунид коротко рассказал о деле Сысоевой.

–  Вы в прокуратуре не были? – спросил Мартиросов.

–  Нет.

–  Так вот... вас, наверное, это обрадует. Прокурор от.казал мне в санкции на арест Дуденко, ввиду его несовершеннолетия. Да и признался он во всем, видимо, чистосердечно. Предложено взять с него подписку о невыезде..

–  Вы уже отпустили его?

–  Нет еще. Сейчас собираюсь это сделать..   В общем, вы были правы. Паренек он неплохой. Запутался только, а люди не поддержали вовремя... Сейчас его приведут.    Да, кстати, проверяя показания Дуденко, я велел вчера вечером сделать обыск в квартире кочегара паровоза Виталия Щербанюка. Кое-что обнаружили. На чердаке и в подвале нашли несколько рулонов похищенных из пакгауза шерстяных тканей. А в доме их сообщника Яшкина – около дюжины чемоданов, украденных у пассажиров. Содержимого, разумеется, нет уже, но улики – налицо. В общем, все прояснилось

Шайка состояла из трех человек: Пруткова, Яшкина и Щербанюка. Орудовала на нашей ветке с осени прошлого года.

Жунид покачал головой.

–   Не верится, что только с прошлого года. Пруткову на вид не меньше сорока...

–   Он здесь недавно,– объяснил Мартиросов– Типичный рецидивист  Еще при царизме дважды судим за грабеж. И при новой власти не унимается. Щербанюка и Яшкина он втянул. А на Дуденко обжегся.

В дверь постучали. -Да?

–  Разрешите ввести задержанного? – заглянул в комнату конвоир.

–  Давайте его сюда.

Семен Дуденко вошел, робко озираясь.

–  Здоровеньки булы!

–  Здравствуй,– улыбаясь, ответил Жунид.

На Семена трудно было смотреть без улыбки. Огненно-рыжая копна на голове, тонкие длинные ноги, торчащие из-под короткого пальто Видно, вырос он из него Маленькая рожица в синяках, с незажившей ссадиной на губе уже не казалась такой жалкой: отошел, отоспался в камере. Серые большие глаза его с надеждой остановились на Шукаеве.

–  Ну что ж, Семен,– заговорил Мартиросов, тоже улыбаясь,– вот товарищ из угрозыска, небезызвестный тебе, пришел просить чтоб тебя отпустили, имея в виду смягчающие обстоятельства,– ну, то, что ты признался, и все такое. Сейчас дашь подписку о невыезде и – шагом марш.

–  Шуткуетё? – усомнился Семен.

–  Нет, не шутим. Разумеется, ты должен дать обещание, что с прежним покончено. Да и помочь вот товарищу Шукаеву ты мог бы...

–  Та я... со всей радостью! А как же ж! – затараторил парнишка. Он не знал, куда от смущения девать руки, и то засовывал их в карманы, то убирал за спину.– Я усе зроблю, що прикажете!.

–  Ну, молодец,– сказал Мартиросов, заполняя документы.– Давай, подписывай.

–  Спасибо, Георгий Галактионович,– поблагодарил Жунид.– Ну, друг, потопали.

  

Когда они вышли из проходной на привокзальную площадь, Семен удивленно, как бы не доверяя себе, покачал головой.

– Что ты?

– Вишь ты, як воно. – невразумительно ответил он. Но Жунид понял:

–   Теперь все от тебя самого зависит Станешь на честную дорогу,– значит, будешь человеком

Уже в управлении, усадив Семена перед своим столом, Жунид расспросил его поподробнее.

Оказалось, что после смерти родителей колхоз послал Семена Дуденко на курсы трактористов в Краснодар. Проучившись несколько месяцев, он набедокурил там, и его исключили. Злого умысла с его стороны не было, но ЧП произошло изрядное. Дело в том, что профессия тракториста в глазах Семена была куда менее романтичной, чем, скажем, военное поприще. Тем более, что неподалеку располагалась военная школа. И вот, дежуря по тракторному парку, он бросил свой пост и побежал в школу, просить, чтобы его приняли курсантом. Зря, конечно, ходил; набор только осенью бывает. А за время, пока он отсутствовал, в боксе загорелась пакля и в гараже вспыхнул пожар. Семена прогнали с курсов.

– Когда и как познакомился с Буяном? – спросил Шукаев.

– В аккурат, как выгнали. Пийшов я на речной вокзал., домой хотел йихать. В буфете и встретились. Он меня поил, а потом к себе увел...

– Ясно. Сколько ж тебе лет?

– А семнадцать!

– Ты и родился в Елизаветинской?

– Ага.

– Так. Слушай тогда. В вашей станице заведует аптекой Герасим Сысоев. Старшая его дочь Мария – твоего возраста. Знаешь ее?

–  Они живуть сбоку от моего дядьки. Я ж к нему и йихать буду. Билыы мени некуда. А Марийку я знаю  Фулиганы ее в прошлом году обидели..

–  Правильно. Оказывается, ты все знаешь. А что насчет этих хулиганов слышал?

–  Разные байки ходили,– отвечал Дуденко, потрогав запекшийся рубец на губе.– Хлопцев таких, которые на рыбалку ездиют, много у нас...

–  Ну ладно. Ты вот что: езжай к дяде и прислушайся там в станице – кто и что говорит об этом. Да приметь, какие парни часто выпивают, кто, может, ухаживает за этой Марией. Спрашивать не спрашивай прямо, а так – слушай и запоминай. Понял?

–  А як же. Можно идти?

–  Погоди-ка,– покопался Жунид в кармане,– на, это тебе на дорогу и на ботинки. Твои опорки вовсе развалились.

–  Спасибо, дядько,– потупился Семен. Потом глаза его снова заискрились надеждой: – А что, хиба я не сумею когда-нибудь попасть в военную школу?!

Жунид похлопал его по плечу – Поживем – увидим. Думаю – сможешь...