Текст книги "Солдат… не спрашивай! (СИ)"

Автор книги: Петр Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 72 (всего у книги 88 страниц)

Глава 41. Без названия

В тут зиму случилось событие, определившее весь дальнейший путь полка и отчасти и Александра. Егеря неожиданно разбогатели, пришлось даже второй нештатный денежный ящик завести, а раньше и в первом постоянно ветер гулял. Об этом стоит рассказать подробнее, история интересная, но на войне отнюдь не невероятная. В Пруссии многие из солдат пристрастились к табаку, благо его в изобилии находили среди трофеев в ранцах французов и неожиданно возник большой спрос на курительные трубки. Григория, приятеля Сашки просто замучили, мало того, что он ложками народ снабжал, так теперь еще и курильщики насели на столяра-ложника.

 – В бумагу табак заворачивай!  – порекомендовал однажды Александр очередному настырному "любителю" и продемонстрировал как надо сворачивать "козью ножку". Долго его потом за это "ноу-хау" материли отцы-командиры вплоть до генералов включительно. Егерям понравилось и "дурная привычка" мало того, что прижилась у них, так вскоре перекинулась и на другие части расквартированные по соседству. За 1807–1809 годы среди нижних чинов самокрутки практически вытеснили из употребления прежние трубки-носогрейки, разве что немногочисленные старики-ветераны остались верны старому курительному "прибору". Начальство всерьез обеспокоилось судьбой бумажных патронов, как бы и их солдаты-курильщики не извели на самокрутки. Опасаясь за целость запасов казенной бумаги, предназначенной для производства патронов, командир 13-го егерского распорядился закупить для своих "табашников" какой-нибудь макулатуры подешевле.

 – Во глянь, какая бумага ладная, и нарезана ровно!  – Федька продемонстрировал своему унтер-офицеру целую пачку перевязанную ленточкой,  – Матвей хвалился, два воза у казаков купил по полтине.

 – А ну дай посмотреть!  – у Александра появились некоторые подозрения, что-то эта "бросовая макулатура" ему отдаленно напоминала. Что-то такое неуловимое из той порядком уже забытой за семь лет прошлой жизни в ХХ веке. Так что же это за бумажка такая хитрая, жаль надписи на немецком, но немного разобрать все же можно.

 – Е-мое… Федька, да это же деньги!!! Купюры или ассигнации, вот белая в пять гульденов австрийская, а эта зеленая десять талеров вроде прусская, совсем новенькая еще не затертая.

Отобрав у Федора всю пачку Сашка сразу же кинулся к фельдфебелю, тот только руками разводит, велели мол купить бумаги, а тут казаки по дешевке товар предложили. Они видать еще весной 1807 года разжились этим добром, когда взяли обоз корпуса маршала Нея. "Бранзулетки" и металлические монеты сразу же разошлись по рукам и по седельным сумам, а непонятную "бумагу" за деньги станичники не посчитали, вот и пролетели. Ассигнации тогда и в России еще были не сильно распространены, а уж с иностранной валютой простой народ и вовсе в жизни не сталкивался.

 – Нешто взаправду энти чего стоють? Айда в город к жидам!  – Матвей хоть и не поверил сперва Сашке на слово, слишком уж невероятно все выглядело, но решил, что проверить обязательно надо.

Сунулись они было в лавку к меняле, местный эквивалент банка, но того не было на месте – "банкир" ушел домой обедать, а оставшийся за хозяина мальчишка-помощник хоть и подтвердил, что такие ассигнации имеют хождение, но разменять им купюру самостоятельно не рискнул.

 – Давай тады до шинка, и отметим за одно коли так!  – решил тогда обрадованный фельдфебель.

Через час Александру пришлось волочь на себе Матвея обратно в полк, оказывается на пять австрийских гульденов можно очень неплохо напиться, пусть даже вороватый еврей-шинкарь и обсчитал их как минимум наполовину. Нечего и говорить, что последующую неделю весь полк до последнего обозника основательно "гудел", хоть до настоящего пьяного разгула дело тогда и не дошло. Мелкие купюры честно поделили в ротах между нижними чинами, все крупные сдали как положено начальству. Распределяли добычу "по-казачьи", так всю отпущенную на роту сумму разбивали на доли, простому рядовому полагалась одна, старому солдату полторы, унтер-офицеру в зависимости от чина от двух до трех. До казны однако, ни один честно сданный трофейный рубль не дошел – не те времена, в ходу старое доброе положение: "Что с бою взято – то свято!". Полковник, командир 13-го егерского полка, часть пожертвовал в благотворительный фонд помощи увечным воинам, был такой основанный вдовствующей императрицей – примерно половину, еще часть раздал своим офицерам, для компенсации различных затрат не возмещаемых военным ведомством – лошади и так далее, а то что осталось не мудрствуя особо записал в приход полковых сумм. В то время в каждой части имелся такой специальный фонд для различных нужд. Наполнять его предполагалось за счет добровольных пожертвований спонсоров, но как правило в этой роли выступали сами нижние чины – с них постоянно вычитали из жалованья или из средств полученных за счет "вольных работ". В 13-м егерском полковые суммы до этого дня постоянно стремились к нулю, поскольку командир из принципа не хотел ничего удерживать со своих подчиненных, а тут вдруг свалилось на голову такое богатство. Нельзя сказать, что бы верхи одобрили незаконные действия полковника, но рыльце в пушку было у многих, поэтому громкого скандала не вышло – поговорили, поругали за глаза и благополучно забыли. И все же эта находка Александра привела 13 егерский полк к гибели в 1812 году… Но пока на дворе только новый 1808 и радостные солдатики спешат отметить праздник, благо "дед мороз" им подкинул хороший подарок, отчего бы и не погулять?

…………………………………………………

Дожили они худо-бедно до весны и снова в путь, на сей раз дорога лежала на юг, двигались неспешно с длительными дневками и привалами. Пройдя немало верст по плохим дорогам, а говорят такие только в России – не верьте, полк обосновался в местечке близ стыка границ сразу трех государств: российской империи, Австрии и так называемого "герцогства Варшавского", созданного недавно Наполеоном. Когда в кармане у служивого бренчат монеты, даже дальнее путешествие кажется не столь тягостным и утомительным. Всегда можно снять "рюмкой чая" накопившуюся усталость в придорожном шинке или у вездесущих торгашей-маркитантов, а копченая колбаса, даже самая дешевая, на вкус намного приятнее казенных армейских сухарей. Сразу отпала вечная проблема с отставшими и больными, для них наняли дополнительные подводы. Крестьянские девицы из придорожных селений, на которых раньше только облизывались служивые, теперь оказались вполне досягаемы. Понятное дело "за так" солдату женщины дают только в России, да и то не везде, а здесь почитай почти Европа, поэтому за "удовольствие" приходится платить звонкой монетой.

Спокойной жизни егерям новое место службы не обещало, была поставлена конкретная задача бороться с контрабандистами. Но с таким же успехом можно было "высечь море", как тот древний персидский царь поступил. Местное население, где преобладали два компонента – поляки и евреи совершенно не жаждало выполнять таможенные законы и постановления империи, скорее всего аборигены даже и не подозревало о существовании этих законодательных актов. Тут одно из двух: или массовые репрессии надо устраивать, выселяя всех подряд из приграничной зоны или обустраивать нормальную границу с заставами, собаками и контрольно-следовыми полосами. Власти в России как обычно выбрали третий вариант – выпустили грозное распоряжение и успокоились, полагая, что исполнитель там внизу как-нибудь сам извернется и все сделает. С другой стороны овчинка выделки явно не стоила, сведущий в математике штабс-капитан Денисов быстренько подсчитал, что обустройство "замка" для западной границы российской империи обойдется в сумму намного превышающую предполагаемые убытки казны от контрабанды.

Расположение 13-го егерского обычно к обеду напоминало деревенский базар, с утра егеря успевали наловить и доставить в полк массу "контрабандиров"  – так тогда называли тайных помощников казны по части развития международной торговли, преимущественно местных обывателей. Народ в свободное от полевых работ время ходил на промысел целыми семьями вместе с детьми. Тащили в основном соль, спирт и всякую мелкую копеечную бижутерию навроде пуговиц, крючков и тому подобной дряни. Вот это пестрое сборище галдит и ругается, девки строят глазки конвойным солдатикам – словом как на настоящей сельской ярмарке. Но наступает полдень, появляется начальство – таможенный чиновник и веселье враз стихает, кому-то придется расплачиваться за дешевый спирт. Обычно оформляли "по закону" только первых двух-трех неудачников, остальных продержав под арестом до полудня и отняв товар выгоняли прочь с миром. Поэтому некоторые особо шустрые успевали побывать на плацу, временно превращенном в "место заключения", даже дважды за день. Постепенно таможенники разленились и перестали приезжать вечером, вследствие чего послеобеденная ловля контрабандистов в полку была явочным порядком отменена.

 – Эй жид стой! Чего тащишь? А ну поди сюды!  – тормозит бывало очередного "негоцианта", выскочивший из-за кустов егерь.

 – Спирт пан жолнер…  – пойманный уже заранее смирился с потерей ценного груза "огненной воды", и думает только о том, что бы избежать неизбежного ареста, а то и порки.

 – А ну налей стакан!  – следует команда бдительного стража границы,  – Нешто не видишь, продрог я до костей, с утра вас иродов караулю?!

Так вот частенько и расходились, Александра даже попрекали временами, что он никого из "супостатов" не подстрелил, но убивать людей за несколько литров водки или фунтов соли ни малейшего желания не было. Не применяли оружие и другие егеря, разве что в целях самозащиты, ну и иногда от скуки пальнут в воздух, чтобы попугать баб и девок.

 – Глянь как оне побегли!  – потешается иной раз такой шутник, глядя на улепетывающих, спотыкающихся в длинных юбках девок. Иная девка или бабенка посообразительнее поднимет свое одеяние почти на уровень пояса и бегом, только белые телеса сверкают – своего рода бесплатный пограничный стриптиз. Все одно развлечение для мающихся от провинциальной скуки нижних, ведь ни телевизора ни газет-журналов им не положено, да и нет их еще в российской действительности.

Аборигены хоть и, мягко говоря, не любили российских "жолнеров", но как представителей власти боялись и уважали, с ними проблем никогда не было – редко кто сопротивлялся при задержании. Головную боль создавали только две деревни населенные старообрядцами, така называемыми "филипонами", выходцами из России. С этими "своими" постоянно приходилось бороться и иногда с применением оружия, в полку под конец стали даже строить планы настоящей карательной операции: окружить непокорное село и обыскать, зачинщиков и заводил отлупить, контрабанду отнять – примерно так, чтоб неповадно было. К счастью до таких решительных действий не дошло, но крови "православные" 13-му егерскому попортили немало…

Обычно "преступников" в расположение полка приводили, реже привозили – это особо жадных, пытающихся провезти запрещенный товар телегами, но в этот раз Сашка удивил всех. Очередного контрабандиста он принес подмышкой, благо габариты позволяли. Не слова ни говоря, он прошел мимо удивленных сослуживцев на плацу и отправился прямо в полковую канцелярию.

 – Почто ты нам дитя приволок?  – не смог сдержать изумления штабс-капитан Денисов, увидев кого на этот раз словил унтер.

 – Ваше благородие, смотрите – эта зараза мне руку прокусила до кости! Пусть родителей вызовут и накажут, что ли…  – Сашка и сам не знал, зачем связался с малолетней "контрабандиркой", видимо сильно разозлился, надо было разобраться прямо на месте с помощью портупейного ремня.

Денисов в то утро вместе с фельдфебелем Матвеем был занят весьма важным делом – принимал в казну "трофейный" спирт, изъятый в ходе облав у контрабандистов. Не такое простое занятие как кажется, надо было учесть и градус и объем и качество, весьма сомнительное, кстати, несмотря на иноземное кроисхождение. Так вдвоем они и колдовали, манипулируя пробирками, спиртомером и воронками, если бы неожиданно не появился Сашка с малолетней "пленницей". Александр поставил свою "добычу" на пол посреди комнаты на всеобщее обозрение, и только теперь сам разглядел ее повнимательнее. С виду девочка как девочка и даже в меру конопатая, мордашка миловидная, уши только немного оттопырены, но учитывая моду местных девок носить платки тбрбаном – не такой уж и страшный дефект, вырастет и станет если не красавицей, то весьма привлекательной девушкой.

 – Сколько ж годов девке?  – осведомился фельдфебель, на вид больше 8–9 дать было нельзя,  – От горшка два вершка и туды же лезет! Супротив закону!

Но не тут то было, отряхнув синенький сарафанчик девица поспешила наябедничать, правильно рассудив, что нападение – лучшая защита.

 – Ваш милость дяденька енерал, меня ваш ундер по женской части обидел! Во!

 – Это как??? У штабс-капитана аж челюсть отвисла от такого оборота, а фельдфебель крякнул от изумления, и случайно глотнул спирта из мерки.

 – А так! Снасильничал вот! Истинный крест!  – гордо заявила улыбающаяся "жертва насилия" и голубыми глазками уставилась на Сашку, наслаждаясь произведенным впечатлением.

 – Ну да конечно, запихнул в сапог как кошку и отодрал…  – проворчал сквозь зубы унтер-офицер уже неоднократно пожалев, что не разделался с этой "несушкой" прямо там где поймал – на лесной тропинке. Следовало отобрать у нее баклажку со спиртом и дать хорошую затрещину, а он дурак решил все сделать "по закону".

 – Ну коли так, то давай поди сюда!  – скомандовал штабс-капитан, машинально вертя в руках большую воронку, которой недавно еще сцеживал из бочонков спирт,  – Я тут за лекаря, буду тебя свидетельствовать, по закону эдак положено.

 – Ой, дяденьки не нать поди? Воронку то энто куды???  – у девчонки от испуга глаза стали даже не по медному пятаку, а скорее в размер серебряного рубля.

 – Куды-куды… Куды снасильничал, туды и вставим!  – неудачно пошутил, передразнивая девочку Денисов – стращать ее у него в мыслях не было, и началось-понеслось…

 – О-о-й пожалейте!!! Не нать!!! Не виноватая я!!! Бабы подучили!

 – Ты мне почто красавица солдата оговариваешь?

 – Не виноватая я!!! Бабы нашенские, кажи де, его накажут…  – сплошные сопли и слезы лились из девки неудержимой Ниагарой. В довершение всего девчонка неожиданно бухнулась на коленки и вцепилась в ногу Александра, с трудом потом отодрали ее от форменной полотняной штанины, промочила солеными слезами казенную ткань насквозь.

 – Да успокойся дурочка!  – какое там, минут десять ревет, затем следует фальцетом выкрик: "Не виноватая я!" и снова слезы и так по кругу. Про спирт уже давно забыли, почти весь оставшийся день до вечера втроем утешали, отпаивали чаем и всячески обихаживали рыдающую "невиноватую". Шуму было столько, что в канцелярию заглянул даже полковник, но убедившись, что никого здесь не режут и не убивают, вмешиваться не стал и удалился по своим делам.

Успокоили наконец и познакомились, это чудо природы Варькой звать. Говорит, что из "православных"  – значит все из тех же, уже достаточно досадивших егерям русских староверов. На днях эти "свои" чуть не убили одного из полковых офицеров, неосмотрительно в одиночку заехавшего в ним к деревню, чем не душманы… Штабс-капитан попытался воспитывать заблудшую, но его попытки оказались тщетными. Варя охотно соглашается, что нехорошо нарушать царевы законы и так далее, а затем следует…

 – Ить тама дешево, а туточки оно дорого!  – вот и вся местная экономика и мораль пополам с политикой в одной фразе.

 – Да увольте ея, ваш благородие! Энто как в лесу и без дров жить, али на реке и без рыбы!  – умудренный житейским опытом фельдфебель вставляет свое веское слово.

Действительно, в начале 19-го века простой народ очень смутно представляет, где он живет – обычно за пределами уезда уже наступает настоящая "терра инкогнита". Такие понятия как "царь", "государство", "законы"  – для местных все очень и очень отвлеченные. Александру доводилось встречать нередко и таких аборигенов, кто напрочь отказывался верить, что существуют другие страны…

 – Так у вас же барским управляющим немец!  – объясняешь "неверующему Фоме",  – Откуда он по-твоему взялся?

 – Так ен из Питеру пиехавши, тама оне, немцы и живут!  – обычно следует ответ, далее солдата "просвещают", что воюет он оказывается не против французов Наполеона, а с некими "бунтовщиками супротив нашенского царя". Простой народ не глуп но невероятно темен и с этим ничего поделать нельзя, чего же Денисов от ребенка хочет, да еще и из семьи местных "диссидентов", бежавших в прошлом веке сюда из России, спасаясь от преследований на почве религии.

Начальника постигла ожидаемая неудача, а Сашка решил попробовать с другой стороны, бог с ней с политикой, попробуем дальше экономику. Подати, налоги, повинности – это крестьянам намного ближе и понятнее, чем полумифический "Царьград и проливы". Варенька, девочка не по годам умная и развитая – соглашается, что беспошлинная торговля ведет к увеличению налогов с тех же самых крестьян, это ей унтер растолковал на пальцах. Недополучив с таможенных пошлин казна неизбежно сдерет недостающее с народа – это и ребенку понятно. Надо сказать, что в справедливости того тезиса насчет "беспошлинной торговли" Сашка и сам был не очень уверен до конца, поди разберись насколько все запреты и ограничения обоснованы. Вроде бы уже договорились, но в конце опять Варька взялась за свое.

 – Так ить дешево…  – бормочет окончательно сбитая с толку девочка.

 – Тебе то чего Варя надо? Что ты хочешь для себя?  – наконец сообразил Сашка, а с этого по идее и надо было начинать.

 – Ить колечко надобно!  – смущается и краснеет как спелый помидор Варька, мнет тонкими детскими пальчиками подол своего расшитого крестиком сарафана.

Александр порылся-пошарил по карманам мундира, была у него где-то серебряная побрякушка, подобранная в пыли на дорогах войны в Восточной Пруссии. Все думал девушке какой-нибудь подарить "сувенир", но пока с амурными делами было достаточно туго. "Собачья служба"  – егеря правильно окрестили свое нынешнее назначение, какие уж тут знакомства с девицами, если все местные как на главного врага на тебя смотрят?

 – Вот держи перстенек, устроит? Не будешь больше за границу ходить?

Ну так как же – конечно клянется, божится, что больше не пойдет. На радостях даже фляжку со спиртом девчонке вернули, этого добра в полку скопилось немало и плюс-минус пара литров погоды не сделают. Расстались наилучшими друзьями, Варька даже приглашала в гости… вот только вряд ли Александр рискнет воспользоваться таким предложением, по крайней мере в одиночку не стоит лишний раз испытывать судьбу.

Утром следующего дня отправился Александр с рундом проверять выставленные на ночь пикеты и почти сразу столкнулся с Варькой. С австрийской стороны в родные пенаты в наглую ломилась целая толпа баб, девок и детей затаренных различной поклажей и среди них и эта вчерашняя лопоухая вымогательница со своей медной баклажкой спешит. Показал он ей кулак, в ответ ему продемонстрировали розовый язык – и вся стайка мелких "контрабандирок" весело засмеялась, а с ними и девки постарше заххотали, потешаясь над одураченным унтер-офицером. Ох уж эти женщины… когда наконец с ними Александру повезет? Накануне командир 13-го егерского распорядился более не задерживать детей, подростков и прочий "женский пол", мол пусть таможенники сами ловят "мелкоту", если вдруг охота появится.

Подкарауливать и хватать обывателей с барахлом на границе было неприятно, но гораздо поганее было ходить с обысками по домам, а приходилось нижним чинам заниматься и этим неблагодарным делом. Те "контабандиры" на границе навроде ушастой Варьки – мелочевка и любители, здесь была другая публика – профессионалы с этим приходилось считаться. Как правило такие акции осуществлялись исключительно по наводке, сами же контрабандисты сдавали своих, избавляясь от конкурентов таким незамысловатым способом. Обычно поляки всегда доносили на евреев, а те в свою очередь на "гордых ляхов"… просто бизнес и ничего личного.

 – Где шелк Анджей? Отдай не греши, по первому разу тебе ничего не будет!  – уже битый час убеждает штабс-капитан упертого поляка, пока Сашка роется по многочисленным сундукам в доме, Федор ползает по чердаку, а Гришку послали обыскивать двор. Вот только не такого напали, этот добровольно не отдаст, слишком уж хороший барыш обещан.

 – Пан пулковник, откуда шелк? У меня жена бумазейные юбки носит,  – и кидается к супруге, вероятно что бы доказать сказанное, Александр по знаку штабс-капитана успевает перехватить руку услужливого "пана". Они здесь сегодня не для того что бы женщинам одежду задирать.

 – Анджей отдай, мы знаем, что товар у тебя!  – скверное все же это занятие, все остальные офицеры под предлогами уклонились, пришлось отправится штабс-капитану Денисову.

 – Ищите пан пулковник, воля ваша…

 – Найдем, не беспокойся!  – офицер с трудом скрывает охватившее его, раздражение. Достал поляк "пулковником" уже, не то местные надеются подольститься штабс-капитану, не то тонко издеваются, намекая, что продвижение по службе у "неблагонадежного" не будет, не то просто других воинских званий не знают.

 – Ничего нет Иван Федорович!  – подводит итог поисков Сашка, разглядывая исподволь супругу "пана" Марину, женщина еще молодая, вот только детей Анджей ей наделал раз-два… почти полдюжины, рожает не иначе как на конвейере.

У западных славян женщины вообще от природы красивые сами по себе, молоденькие так и вовсе прелесть, разве что уродуют их быстро, загоняют словно лошадей до состояния клячь. И все же чего это пани Марина испугалась, ведь как будто ничего особо страшного сегодняшний обыск не предвещает. Александр мысленно сравнил выражения лиц у супругов, у поляка морда наглая и торжествующая, а вот Марина просто места себе не находит, что-то здесь не так… Кажется это обстоятельство своевременно заметил и штабс-капитан.

 – Сашка позови Федора и Григория, они мне нужды здесь.  – и Денисов еще раз внимательно взглядом обежал помещение, вроде бы и негде здесь что-то большое спрятать, или все же можно…

 – Вскрывайте пол!  – распорядился штабс-капитан,  – Что же ты Анджей такие хорошие доски положил – поди по полтине каждая обошлась, а на гвозди денег не хватило?

Действительно сразу внимания не обратили, в доме у этого как бы "крестьянина" пол отнюдь не земляной, а выложен прекрасными толстыми дубовыми досочками, чуть ли не паркетом, такое и не в каждой богатой панской усадьбе встретишь. Под первой же половицей поддетой штыками обнаружилось пустое пространство примерно в полметра глубиной, по всем признакам совсем недавно здесь что-то хранили. Подняли еще пяток – и первый положительный результат, нашли небольшой кусочек упаковочной бумаги со штемпелями одной известной венской мануфактуры.

 – Теперь запираться будешь? Ветром надуло?  – Денисов был уверен, что еще немного и удастся прищучить наглеца, капитана охватил охотничий азарт.

 – Ищите пан пулковник!  – только нагло ухмыльнулся в ответ Анджей.

 – Ну коли так – смотри! Пани Марина извольте любезная подвинутся.  – галантно обратился к жене контрабандиста Денисов. По правде говоря, что сам "пан", что его супруга официально по документам числятся крестьянами, просто привычка у человека вежливо обращаться с женщинами сохранилась еще со времени пребывания в столице. Он и кухарок бывало называл по имени-отчеству, или если забудет, то "сударыня", "кума" или еще как-нибудь уважительно в зависимости от возраста "дамы".

Что-то сейчас обязательно произойдет, понял Сашка наблюдая за лицом "пани", изменения такие, что заметить надвигающуюся бурю не трудно. Григорий поднял очередную доску… раздался дикий визг, затем они втроем с трудом сумели оторвать от Гришки и придерживая за руки уложить взбесившуюся Марину на лавку. Настоящее столпотворение, баба безумно орет и отбивается, точно ее режут на части, дети не хнычут, а ревут уже в полный голос, особенно старшая девочка старается. Боролись они минут пять, наконец словно внутри у Марины что-то отключилось, и она затихла – потеряла сознание. Денисов не успел принять участие в общей свалке и теперь кинулся исправлять последствия, немного нюхательной соли в маленьком флакончике у него всегда с собой имелось, как раз для таких происшествий. Что же случилось? На этот вопрос мог бы ответить небольшой серый сверток извлеченный из-под пола Григорием.

 – Давай разворачивай живее пол, пока она не очнулась!  – распорядился штабс-капитан,  – Глянем что там у пани в заначке лежит, золото, изумруды?

 – Камушки беленькие на нитке! Во баба дура савсем…  – опешил изумленный Гришка, когда из под половиц извлекли "сокровище" и в самом деле стоило ли так убиваться из-за примитивной детской поделки?

 – Кораллы это!  – запоздало понял штабс-капитан и хлопнул себя по лбу,  – Как же я, олух царя небесного сразу не понял!

И Денисов рассказал нижним чинам, что есть в данной местности такой странный обычай. Кораллы, ожерелье из "белых камешков", как выразился Гришка, почитается местными женщинами за великую драгоценность, одевают его только на свадьбу и затем хранят, чтобы передать старшей дочери в наследство. Одна бестолковая в соседней деревне ухитрилась так надежно запрятать свое драгоценно "сокровище", что сама не нашла потом и с горя утопилась. Штабс-капитан повертел в руках находку и одел на шею девочке, старшей дочке хозяйки, ей скорее всего заветное "мамушкино" ожерелье и достанется, если конечно благополучно доживет до совершеннолетия и выйдет замуж. Мелкой вроде украшение понравилось, заулыбалась и зашмыгав носиком вытерла слезы грязным рукавом рубашонки.

 – Темный народ, а ищо Эвропа!  – возмутился Федор,  – У нас почитай и то в старину мониста носили девки из серебра, а то и золотые, не чай камушки морские.

Александр не удержался, и спросил почему в настоящее время крестьянки таких украшений не употребляют, может быть мода изменилась? Какая еще к черту мода, пришлось после неурожайного года отдать женские драгоценности в счет податей, способы которыми господа чиновники вышибали деньги из неплательщиков – отдельный разговор. Федор много не рассказывал на эту тему, сообщив только, что провинившихся "били шибко". Здесь в начале 19-го века власть себя вела по отношению к народу как оккупационный режим, и рабами являются фактически все, просто одни "частные", а другие "государственные", вот и вся разница. В методах воздействия на "быдло" никто не стесняется, благо простой народ абсолютно бесправен.

 – Теперя тока мордва и меря почитай серебро носит, а нашенским старики приговорили ленточки да бусы.

Тем временем "пан" Анджей начал выть, что "кляти москали" у него жену убили, и даже попытался симулировать обморок, но его быстро излечили ласковым похлопыванием по морде. Надо сказать пару слов о том откуда этот деятель взялся, а то возможно у читателя сложилось превратное впечатление, что Александр с сотоварищи жестоко обижают бедного польского крестьянина? В 18-м веке к российской империи присоединили остатки некогда могучей "Ржечи Посполитной", которую паны успешно "проржали" на сеймах и сеймиках, в итоге гордым ляхам пришлось лечь под новых хозяев. Вместе с польскими хлопами, хохлами и евреями Россия получила просто неимоверное количество так называемой "шляхты". К слову о происхождении этого термина, хоть штабс-капитан и утверждает, что происходит он от слова "шлях", иначе говоря – дорога, где "славные" предки панов занимались грабежами, Александру всегда казалось – вернее будет искать родство с одним из общепринятых названий женщины легкого поведения. Так или иначе но "матушке Екатерине" пришла в голову неплохая мысль: подсократить число "импортных" бездельников, ибо и своих отечественных к тому времени девать было уже некуда. В один далеко не прекрасный для шляхты день вышел указ, и халява кончилась – всем, кто не смог предоставить необходимых документов было предписано перейти в податные сословия. К сожалению, как и многое в России в ту пору получилось через одно место, "уволенные" и "разжалованные" императрицей шляхтичи фактически так крестьянами и мещанами не стали. Вот к таким "полупанам" и принадлежал Анджей с которым в данный момент разбирались Денисов с Сашкой. Работать, понятное дело, этим господам было нельзя – гонор не позволял, и вот приискали по примеру предков "благородные" занятия, в том числе не брезговали и контрабандой. А что такого – ничуть не хуже сутенерства или сексуальное обслуживание пожилых российских аристократок, чем в ту пору занимались нередко "ласковые полячки".

Наконец очнулась Марина, в отличие от мужа она не симулировала, и в самом деле молодая женщина испытала глубокое душевное потрясение, у нее обморок был настоящий. Постепенно она убедилась, что ничего страшного в сущности не произошло, ужасные "московиты-схизматики" кораллы не отняли, саму пани не изнасиловали, детей не съели, и даже ни кого насильственно не обратили в православие. Одним словом, почтенный ксендз Понятовский, усиленно запугивавший всю неделю свою паству, сильно преувеличил возможные ужасы российской оккупации. А тут еще и пан офицер галантные комплименты хозяйке говорит, легкий румянец быстро сменил смертельную бледность на лице у хозяйки, дети тоже успокоились и перестали ныть и хныкать.

Сашка даже залюбовался таким превращением, в другое бы время приударил бы обязательно за этой Мариной, но что поделать служба такая дурная… А вот муженек у пани явно напрашивается на "силовое воздействие", давно пора поговорить с ним по-другому. Чего только Иван Федорович в либерализм играет, одно слово – и пана бы в момент уволокли подальше к ближайший сарайчик во дворе и объяснили бы руками и ногами, что обманывать казенных людей, да еще "при исполнении" нехорошо, и для здоровья чрезвычайно вредно.

Ничего в этот раз у Анджея они не нашли, пришлось извинится за беспокойство и уходить. Обидно, досадно, но ладно – жизнь оказывается на проверку намного сложнее, чем киношый детективчик. Первая попытка закончилась неудачно, счет пока один ноль в пользу контрабандистов, однако игра еще не закончена.

 – Жида бить надобно, обманул стервец!  – горячился Федька обратной дорогой, и в самом деле не сдержишь его, так побежит разбираться и чего доброго "сдаст" всю агентуру, впрочем скорее всего местные и так знают, кто у них в селе "стукач".

 – Что ты скажешь братец?  – поинтересовался штабс-капитан у Александра,  – Не подсунул ли Анджей нам свою супружницу намеренно, дабы глаза отвесть?