Текст книги "Солдат… не спрашивай! (СИ)"

Автор книги: Петр Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 76 (всего у книги 88 страниц)

Глава 45. И снова Россия. Не бей меня по морде?

Рассекать простор на почтовых по российским трактам безусловно приятнее, чем топать пешком, это Александр понял сразу. Вот только скорость передвижения по России оставляла желать лучшего и дело не только в традиционно плохих дорогах. Попадется по дороге большая станция, значит будут лошади и ее сразу же после замены проезжают не задерживаясь, а вот если маленькая, то там можно поневоле задержаться на несколько дней. Реалии дорожной жизни оказались весьма и очень сильно отличными от тех, что описывали в своих произведениях писатели-классики. Что с них взять, это люди творческие и они «так видят». Если в Польше и в Малороссии эти дорожные проблемы были еще не видны, то в центральной России просто настоящая беда настала.

…………………………………………………

 – Где лошади сволочь драная? Сгною!  – ревет грозный начальственный бас, бог весть что за "енерала" занесла судьба на небольшую ямскую станцию в этот утренний час.

 – Ваше высокопревосходительство, помилуйте…  – пытается что-то сказать в оправдание сгорбившийся станционный смотритель.

Как же помилуют тебя, дожидайся… раздается смачная пощечина, от подобного звука – "хрясь" зубы невольно сжимаются. Теперь Сашка понял, почему у этих станционных смотрителей такой затравленный взгляд и вечно вжатая в плечи голова. Только по одному этому признаку в любой толпе с первого взгляда их можно отличить.

 – Чтоб через час были!  – раздается грозное повеление и "енерал" важно удаляется во внутренние помещения станции, попить чайку и отдохнуть с дорожки.

 – Тут правит не тот у кого есть бумага, а тот у кого длинней дага-дага…  – так и сорвалось у наблюдавшего сцену на крыльце Александра.

 – Да за тобой братец записывать надо, так афоризмами и сыпешь,  – невесело улыбнулся штабс-капитан.

Действительно бумага у него есть и не одна, но вот бить морды смотрителям ни малейшего желания нет, поэтому и сидят они тут уже второй день в ожидании положенных по закону лошадей. А вот всякие "левые" путешественники без надлежащей подорожной, но с длинной "даго-дагой" спокойно проезжают дальше.

 – Что за господин хоть приехал?  – спросил Гришка, тоже вскоре подошедший на шум, он опоздал немного и начала не видел.

 – Адъютант какой-то непонятно у кого, гвардеец судя по мундиру и манерам, я его не знаю.  – ответил ему Денисов.

Смотритель тихонько ругаясь поплелся на задний двор, Сашка последовал за ним. Его глодало любопытство, откуда все же берут этих самых дефицитных лошадей. Ранее когда ему объясняли, как работает вся эта почтовая система, нашему современнику казалось, что на каждом яме обязательно имеется специальный загончик, а там пасется табун голов в полста. Подъехали скажем проезжающие, им отдают лошадей из этого резерва, а уставших животных выпускают на травку погулять и восстановить силы, все же живое существо, а не бездушная стальная машина – без отдыха никак. Однако, ни на одной станции ничего подобного Александр не заметил, в лучшем случае на крупных имелась маленькая конюшня, а на мелких и того не было в помине.

 – Вот жизня наша собачья!  – процедил чиновник-смотритель, попутно осторожно ощупывая припухшую щеку, кажется все зубы в этот раз уцелели,  – Вас служивых бьют тока на учении, а тута кажинный божий день по физии лупят! Этот еще ласковой, иной и не спросит, а сразу в морду даст. Мать их… а я ведь тоже дворянин и царев слуга…

Александр не ответил ничего, только плечами пожал, извечный вопрос: "Кому на Руси жить хорошо?", поди разберись, по последним данным выходит, что всем разом, но никому конкретно.

 – Егорка!!! Давай поди сюды малой!  – заорал чиновник, обращая к неведомому Егору и откуда-то из-за кривых поленниц выскочил на зов рыжий мальчишка-подросток в старом заношенном до дыр и неоднократно перешитом солдатском мундире с чужого плеча.

 – Беги сынок в деревню приведи старосту и мужиков, кому очередь седни выпала!  – последовало конкретное распоряжение, и Сашка не успел подивиться: приемный сын он этому мужику может, на отца совсем парнишка совершенно не похож.

 – Племянник, это мой. Покойной сестрицы сынок, за своего теперь держу.  – пояснил смотритель, увидев отразившееся на лице солдата недоумение,  – Родители померли горячкой, а парня хотели в кантонисты забрить по сиротству, я вот не дал. Больно уж их там муштруют в солдатской то школе при полку, почитай едва половина доживает до выпуску, а там опосля почитай пожизненно лямку тянуть.

 – Так ты же вроде дворянин?  – Александр не сразу поверил услышанному.

 – То личное дворянство братец, горбом своим и старанием выслужил, а вот родня моя – нет, они все в мещанах числятся, а муж у сестры, царствие ему небесное – обер-офицерским сыном был. Мне до потомственного еще по табели о рангах как до луны раком. Хоть зад тут всем заподряд не лижи, а не подымешся ни в жисть.

Тем временем постепенно подошли вызванные из деревни крестьяне, оказывается есть в Российской империи и такая специфическая повинность, впрочем каких только нет. Стоят и молчат, глаза в землю уперли, только и мнут к руках свои неуклюжие бесформенные шапки.

 – Давайте лошадей!  – хмуро пробубнил смотритель, ни к кому конкретно не обращаясь, и явно не ожидая получить сразу требуемое.

 – Ваша милость!!! Пожалейте, в поле ведь оне, и на рынок нынче поехали по приказу их милости управляющего!  – загалдели и застонали на десять голосов мужички, но и тут никого не жалеют.

 – Мне что? Староста вели подать батоги!  – в своих требованиях смотритель отступать был не намерен.

Пришлось долго лупить по серым сгорбленным спинам в армяках, староста и его помощник даже взмокли от проявленного усердия, прежде чем наконец набрали необходимое количество "добровольцев". Сперва экзекуции не выдержал один, за ним еще трое крестьян, остальные продолжали упорствовать.

 – Врут мерзавцы! Кони у них есть!  – уверенно заявил смотритель Сашке и действительно вскоре из деревни привели требуемую смену. Как раз примерно в один час все действие и уложилось и вызов мужиков, и палочная расправа, и привод лошадей – адъютант установил вполне реальный срок, а значит не в первый раз так поступает.

 – Чего ради страдаете, если лошади есть?  – не удержался и спросил унтер-офицер одного из тех мужиков, что сумели выдержать палочные удары, а били их здорово, почти как солдат шпицрутенами. Единственное отличие, что тех таскают взад-вперед через строй, а эти покорно стояли на месте, наклоившись и подставив спину под палки.

 – Сплошной раззор нам служивый с энтих казенных прогонов, почитай даром возим!  – ответил крестьянин, оказывается виновата экономика…  – Лучше уж батожье терпеть, оно грят "божье", чай не кнут, али арапник господский. Кожу не сымат, до кости не просекат.

 – Вот эдак и живем, сперва меня мордуют, а затем я мужиков тиранствую!  – философски заметил смотритель, когда они с Сашкой входили в изрядно закопченное временем и самоварами помещение станции. Хотел было унтер прогуляться вечерком в ближайший лес за первыми летними ягодами, но хлынувший потоком прохладный по-осеннему дождь мигом загнал его под крышу. Ночь Александр провел неспокойно, терзался сомнениями, а правильно вообще они поступают? Судя по всему в богом спасаемой российской империи путь наверх только один – дать своевременно "в морду", тому кто ниже и только так и не иначе. Знания, опыт, таланты, везение – это все вещи полезные, но отнюдь не необходимые, на первом месте всегда тупая и грубая сила. По всем признакам штабс-капитан Денисов Иван Федорович сам по себе подняться не сможет никогда, да и Сашка тоже не поможет. За то тот наглый адъютант точно со временем станет генералом. Хоть не беги в самом деле прочь из страны, раз до бункера у Сосновки добраться не судьба. Вот только что делается за пределами России, Александр представлял очень смутно, если там как раз расцвет "дикого капитализма", то можно запросто угодить из огня в полымя… Прелести последнего Сашка уже испытал на своей шкуре вначале 90-х и повторения этого "рая" что-то не хотелось.

Утром станционный порадовал егерей, добыл таки он лошадок и для штабс-капитана. Опять пошла суматоха сборов, правда на сей раз короткая, поскоьку вещи уже давно упакованы. Только закончили, как сразу выяснилось, что капитанского денщика, нижнего чина Зайца нет – исчез боец бесследно. Кинулись его искать, осмотрели все имеющиеся помещения вплоть до погреба и убедились, что денщик отсутствует, как сквозь землю солдатик провалился и никто из обитателей станции его не видел.

 – Может сбег, али в лес отлучился, али в деревню до девок?  – предположил было Григорий, задумчиво почесывая макушку.

 – Нет этот никогда не сбежит! Скорее я от него убегу.  – уверенно отвел эту версию штабс-капитан и поиски продолжились.

 – Гриша до деревни почти верста, а в лес нашего Зайца можно загнать только под угрозой оружия.  – добавил свое мнение Сашка,  – Здесь он на почтовой станции где-то ныкается!

Что тут делать, пришлось начать розыски снова, пока они втроем носились по двору, за ними хвостиком следовала стайка детишек станционного смотрителя, их почти полдюжины, самой младшей девочке всего по виду годика два-три. Дети, скорее всего, воспринимали происшествие как забавную игру и жаждали в ней поучаствовать.

 – Где это лодырь, куда он делся? В сортире утонуть не мог часом?  – задался вопросом под конец штабс-капитан.

 – Ваш благородие, ежели найдем ирода, вот те крест тама и утоплю!  – свирепо прорычал в ответ Гришка.

Тут унтер-офицер наконец заметил, что кто-то упорно дергает его за штанину сзади, обернулся, а это младшая дочка смотрителя старается изо всех сил. Кроха что-то пыталась сказать, но разобрать было нельзя, слишком уж сильно ребенок коверкал слова, сплошное, "лям-ням-лям" у нее выходило. Штабс-капитан внимательно выслушал девочку, даже наклонился специально, что бы ни пропустить ни одного слова.

 – Ничего не понимаю! А ну Григорий расспроси ее, кажется малышка что-то знает? Ты у нас с детьми возится мастер.

 – Иди милая на ручки сюды.  – Гриша подхватил и нежно поднял ребенка на уровень груди и прислушался к детскому лепету,  – Так, почто говоришь, где дяденька? Сашка подержи дите я счас!

В момент солдат аккуратно и бережно передал свою ношу Александру, и выдернув из плетеного забора увесистую палку кинулся на чердак, по лестнице он не влез, а скорее взлетел. Оттуда вскоре раздались крики и вопли и вот уже кубарем скатывается вниз знакомая неуклюжая фигура, нашлась все-таки, к великому сожалению всех драгоценная пропажа.

 – Как мы его не заметили? Смотрели ведь и там!  – недоумевали одновременно Александр и Денисов. Гриша объяснил, что "энтот черт" улегся между разложенных кулей с овсом, и накрылся сверху мешковиной, со стороны выглядело в точности, как будто еще два мешка лежат. Девочке тут же на радостях выдали гривенник на леденцы – царская награда по местным меркам, надо бы ей лучше большой кусок сахара дать, но весь свой запас они давно извели дорогой. Денщику тоже досталось, Григорий щедро отвесил пару весьма чувствительных тычков под ребра, и правильно – сколько его кричали-звали, зачем столько спать, что ему ночи не хватает? Григорий просто рвал и метал, он часы считает до встречи с родными и близкими, восемь долгих лет в разлуке, а тут полдня потеряли на поиски Зайца…

Опять в они пути, опять дорога и опять сплошная полоса невезения, снова застряли едва проехав верст полтораста. Сашка недоумевал, как только местные вообще передвигаются, но ему объяснили, что более-менее состоятельные помещики имеют для таких случаев собственный "выезд" и услугами станций обычно не пользуются, разве что в качестве гостиницы. Для того что бы раз в году съездить в Москву иной барин зачастую специально содержит десять-двенадцать дорогих, сильных и выносливых лошадей, которые более никакой работой не заняты. Еще один замечательный пример "рачительного" управления в рабовладельческой стране, позднее Сашке рассказали и о других таких местных "достижениях" народного хозяйства. Колхозники-разгильдяи времен застоя СССР нервно курят в сторонке, им до настоящих российских помещиков им далеко, как до Луны.

С утра на станцию пожаловали деревенские бабы в надежде продать чего-нибудь из нехитрой снеди проезжающим и выручить копейку другую. Сашка и опомнится не успел, как его приятель уже трется возле одной пухленькой и весьма еще привлекательной женщины, незаметно пощупывая ее за задницу, просторный сарафан этому занятию нисколько не мешает. Поглядел унтер-офицер на подвиги подчиненного и ему тоже захотелось кое-чего. И все из-за этой Ривы, до нее как-то на баб особо не тянуло, а вот после началось какое-то сплошное безумие, нет точно испортила его эта маленькая горячая ведьмочка. А Гришка орел однако, свою толстуху уже уволок куда-то подальше в кусты, "ягодку малинку поискать" отправились.

Сашка поманил издали одну приглянувшуюся молоденькую бабенку, завязался у них немой диалог знаками, пошли сюда мол сюда поговорим, дело к тебе есть. Та сперва засмущалась, завертелась, даже полные алые губки краем платочка прикрыла, но вскоре эта "Гюльчатай" передумала, увидела, что подруги отвлеклись и вот уже рядышком, на расстоянии вытянутой руки.

Унтер, как только она оказалась вблизи, тут же втянул любопытную в старый каретный сарайчик, захлопнул дверь на щеколду и там между поломанными телегами, экипажами и сваленной в кучи старой упряжью все и произошло. Ароматы конечно стояли в этом "райском уголке любви" отнюдь не амбре, но солдату выбирать не приходится. Они даже почти не разговаривали, короткий поцелуй в губы, затем еще один в ухо, и далее Александр действовал быстро и решительно, желание его просто убивало, и на долгие уговоры и любовные игры времени не было. Рывком развернул удивленную молодку спиной к себе, и надавив рукой под лопатки согнул ее в поясе, чтобы уложить затем вниз лицом на телегу, прямо на соломенную подстилку. Пришлось и легонько стукнуть ей сзади под сгиб ноги, чтоб на коленки опустилась.

 – Погодь ундер почто эдак…  – не успела бабенка и рот открыть, а сарафан и рубашка уже у нее на спине, белые ягодицы вызывающе блестят в полумраке сарая, словно приглашают "возьми меня" унтер.

Он не стал долго любоваться открывшимися перспективами, а надо сказать, что посмотреть было на что. Сразу приступил к делу, молодая крестьянка даже ойкнуть не успела от неожиданности и удивления, а "насос" уже заработал в нарастающем темпе: раз-раз-раз, ритмичный хлюпающий звук только усилил сходство с этим механизмом. Проходит некоторое время и вскоре в такт движениям Сашки раздалось знакомое бабье "ох-ох-ох", еще одно последнее усилие, приглушенные взвизги, стоны – прямо в солому, судорожные толчки задом и все – можно заканчивать, приехали…

Александр спокойно уселся рядом на повозку, разглядывая лежащую на животе задницей вверх, колени на земле, разомлевшую бабу, они отработали – теперь можно немного и поговорить за жизнь к примеру, накопившееся за много дней напряжение снято полностью. Между тем молодая женщина быстро пришла в себя, стыдливо одернула вниз подол своего просторного одеяния, развернулась и удобно пристроилась рядом с солдатом.

 – Экий ты прыткий служивый, не хотела ить я с тобой, а согрешила! Батюшка будет на исповеди пытать, что скажу?  – опять засмущалась бабенка, но о содеянном вроде сильно не сожалела, вероятно ее удивил или напугал несколько необычный сам способ сношения.

 – Рубля на свечки, грехи замолить хватит?  – сразу же, без долгих предисловий, перевел в практическую плоскость разговор Сашка, с местными расценками его ознакомили накануне. Такая сумма обычно была верхним пределом, как правило стандартной ценой за "любовь" был двугривенный, а иногда и просто несколько копеек, но Сашка старался в таких случаях не обижать своих "наемниц".

 – Рупь с полтиной! Поял ты меня молодец не по-нашему, ровно кобель какой! Добавь за экий срам!  – она попыталась изобразить "благородное возмущение", наивная попытка, какая разница в самом деле сверху-снизу-спереди-сзади, все едино, все кончается в одном месте.

Придется унтер-офицеру раскошелится и в этот раз. В самом деле Александр в последнее время предпочитал со своими случайными подружками исключительно вариант "мужчина сзади", что временами служило поводом для недоразумений, это не праздная причуда. Причин было две, первая чисто психологического свойства, если лицом к лицу, то слишком уж много ненужных воспоминаний потом остается, так ту сумасшедшую еврейку он до сих пор забыть не может. А вот когда вместо глаз видны только ягодицы партнерши, процесс приобретает черты исключительно физиологического действия – "сунул, вынул и пошел", словно зарядку сделал. Вторая причина, тоже отчасти психология, но другого плана, в последнее время девки и бабы стали жаловаться, что после секса с Сашкой у них "женское место" болит, что это такое он не знал, может быть матка, это надо будет уточнить у специалистов. Появилось в его поведении во время соития нечто "животное", чего раньше не замечалось совсем, в какой-то момент он терял голову и начинал "долбить" любовницу как безумный до отказа, невзирая на писк, визг, плачь и протесты женщины. Оказаться в роли известного героя Баркова у Александра не было ни малейшего желания. Поэтому пришлось принять меры предосторожности, как бы в самом деле не убить случайно очередную женщину, то что в ХХ веке легкая травма – здесь вполне может послужить причиной гибели. По крайней мере историй, что кто-то кого-то "залюбил насмерть" ходило немало и проверять на себя правда это или преувеличение Сашка не хотел.

Александр честно отсчитал молодке положенное вознаграждение серебром, нравственность нравственностью, но что бы там местные моралисты не сочиняли насчет народа-богоносца, а бабе надо обязательно выплатить оброк и подати. Иначе неизбежно придется продавать за бесценок перекупщикам все, что собрано тяжелым трудом в поле и на подворье, а затем сидеть зимой вместе с детьми и мужем голодом. Вот и поднимают подол, раз-другой и глядишь – семь или десять рублей для барина, "отца родного" и для казны собрала добытчица, и еще совсем немножко осталось для себя. Молоденькие девки, те обычно такими вещами не занимаются, кто их с ребенком потом возьмет, если залетят, а вот молодые и замужние бабенки сплошь и рядом, как в народной пословице "… не лужа, хватит и мужу". Генетическая экспертиза в 19-м веке еще неизвестна, и если даже очередной ребенок в крестьянской семье уродится "не в мать, не в отца, а в проезжего молодца", то все равно будет считаться "законным" в отличие от такого же, но рожденного вне брака. Опять сплошная экономика, самого препоганого свойства, и так по все дороге, только Валдай исключение, но там девицы этим древним ремеслом владеют уже вполне профессионально.

 – Прибавь ищо гривенник, свому водки штоф возьму. Не то поди унюхат, ен у меня знашь ревнивой!  – попросила еще женщина, уважил Сашку и такую небольшую просьбу.

На этом они и расстались, солдат и простая деревенская баба, чтобы больше никогда не встретится вновь. Спустя много лет Александр будет слушать на каком-то торжественном собрании длинную и запутанную речь очередного радетеля о народном благе: этот словоблуд почти час доказывал тезис, что чем крестьяне беднее, тем дескать нравственность и мораль у них выше, а потому народ надо умышленно держать в "черном теле". Конечно из питерского или московского салона этим как бы "экономистам" виднее, но очень уж захотелось тогда дать тому ученому от души в морду…

Александр тогда даже пожалел, что остальных баб не "попробовал", дальше до самого Питера с этим делом было хуже – более-менее привлекательные попадались редко.

Пока ехали дважды попадали в дорожно-транспортные происшествия, хорошо хоть скорости в начале 19-го века по меркам современников Сашки совсем смешные и поэтому обошлось без жертв. Что удивительно, так люди себя при этих происшествиях вели себя точь в точь как в веке XXI. В первый раз немного поругались с "обидчиками", но потом разъехались мирно без драки. Но вот во второй не обошлось без рукопашной схватки, хоть вроде и не бог весть какая беда – сцепились экипажи колесами, на узкой дороге такое не редкость. С высоких дрожек как пуля из ствола ружья соскочил какой-то Собакевич, из разряда "ты ндраву моему не перечь!" весь до глаз заросший бакенбардами по последней моде и пошла жаркая баталия. Этот тип, ничего не говоря, первым делом врезал в ухо ямщику, а затем накинулся и на сидевшего с краю штабс-капитана, Сашка в последний момент едва успел блокировать удар. Вежливые у нас господа помещики, нечего сказать – вальсы Шуберта и французская булка так и прут из всех щелей, пришлось ответить на хамство в том же духе. Дуэли, перчатки и секунданты, это красиво и благородно, но исключительно для светских раутов, собраний и салонов, а здесь в дорожной грязи важнее – у кого кулак крепче и удар сильнее. Читателя, воспитанного исключительно советским кинематографом Автор отсылает к воспоминаниям нашего классика, уж как Александр Сергеевич сокрушался тогда, что подобно английским аристократам не владеет благородным искусством бокса. Точно так же когда-то и Пушкину самым простонародным образом "морду начистили" в придорожном трактире, когда тезка нашего Сашки не рассчитал своих сил и получил жестокий урок.

Втроем они без особых затруднений слегка поколотили "быкующего" барина, Гришка ухитрился украсить на память великолепным фингалом его "благородную" физиономию, и затем зашвырнули хама в глубокую придорожную канаву – пусть там полежит немного, отдохнет и одумается. "Вражеский" кучер, и денщик Денисова благоразумно соблюдали нейтралитет и участия в схватке не принимали, "свой" водитель кобылы тоже не стал лезть в разборки господ и военных. Покончив с диким барином, расцепили повозки, труд для шестерых взрослых мужчин невелик, и тронулись дальше в путь. Из кювета им вслед неслись матерная брань и угрозы, тот мужик орал во всю ивановскую, что он дескать уездный предводитель там чего-то, и не потерпит такого страшного оскорбления…

 – Б…ть!!! Да я у самого губернатора… Всех запорю мерзавцы!!! Всех в Сибирь отправлю на рудники!!!  – неслось из грязной вонючей ямы, насмешливое эхо глумливо дублировало,  – "Ять, ять, ять…!"

Выбраться оттуда самостоятельно хулиган не смог, а его кучер на помощь хозяину не шел, робко жался в стороне, дожидался когда "супротивники" уедут прочь. Пришлось предводителю сидеть в грязи, пока его обидчики не отъехали шагов на пятьсот и только тогда его вытащили на свет божий. Ругань тотчас прекратилась, барин сразу нашел себе новое занятие – принялся избивать своего робкого кучера.

 – Предводитель уездного дворянства, надо полагать, да-с… одичали господа немного вдали от столиц и цивилизации.  – ответил штабс-капитан на немой вопрос Сашки.

 – Иван Федорович, его команчи за нами в погоню не кинутся?  – забеспокоился Александр, слишком уж часто незначительные происшествия в этом мире приводят к серьезным последствиям,  – Может нам стоит оружие зарядить?

 – Достань из футляра пистолеты, остальное оружие трогать не будем.  – после некоторого размышления распорядился Денисов,  – Военных команд в подчинении у него не имеется, "предводитель"  – это выборная должность в системе самоуправления уезда. Разве вот дворовых своих он за нами послать соизволит вслед.

 – Отобъемси ваш благородие!  – заверил командира Гришка,  – Чай не в первый раз! Вы ваш благородие пальто сымите, али шинелку форменну оденьте – ени вас за шпакского принимают поди, вот энто и борзые.

И в самом деле штабс-капитан с утра мало того, что пальто гражданское накинул поверх мундира, сражаясь с насморком, так еще и кивер укрыл чехлом от дорожной пыли. Со стороны боевой офицер стал сильно похож на "шпака", так тогда презрительно называли тех несчастных из числа привилегированных сословий, кому военной или полу-военной формы не досталось. Вот и ввел Иван Федорович во искушение очередного буйного дурака, жаждущего продемонстрировать всем окружающим свой эксклюзивный "ндрав", таких в России хватает.

Уездные дикари-команчи по всей видимости догнать путешественников не сумели, или не смогли, что совсем не удивительно, если принимать во внимание состояние дорог в крае. Но на российские пути сообщения жаловаться грех, Александр давно уже принял точку зрения местных, что "дорога" такая же стихия, как скажем океан и как-то поправить положение невозможно. Едешь себе, едешь вроде бы ничего… стоп – впереди "топь", приходится вылезать и обходить "нехорошее место" пешком по полям, иначе лошадям не вытащить по грязи повозку вместе с пассажирами, один раз пришлось даже разгрузить отчасти багаж. Обычно посреди рукотворной трясины уже застрял и скучает кто-нибудь в ожидании помощи, ямщики быстро между собой договариваются, цепляют дополнительных лошадей пристяжными и вот один экипаж совместными усилиями вытащили на сухое место, затем второй. Единственное отличие от бездорожья века ХХ – люди обычно не толкают транспортные средства и не помогают четвероногим "двигателям". Иное дело в походе и на войне – нижним чинам иной раз приходилось "вытягивать" пушки и обозные фуры, но там совсем другие реалии.