Текст книги "Солдат… не спрашивай! (СИ)"

Автор книги: Петр Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 69 (всего у книги 88 страниц)

Смотр закончился, в гвардию унтер-офицера не взяли и слава богу, а вот неприятности продолжались – теперь предстояло выматывающее душу и нервы разбирательство из-за утраченной им пушки. Долго чиновники не могли определится, где и в какой части, Сашку должны за это страшное преступление судить. Пытались повесить это дело на бригаду Ермолова, но тот ловко отбоярился, оказывается, у генерала есть хитрая бумага, официальное разрешение оставлять пушки на поле боя, коли вывести их уже не судьба. Тут все чисто и претензий к унтер-офицеру у артиллеристов не было, но вот у командира 13-го егерского такого оправдательного документа не имелось. Поэтому господа судейские решили проводить расследование, а затем и суд прямо в "родном" Сашкином полку.

Адвокатствовал в его пользу, как и в прошлый раз старый друг и защитник – штабс-капитан Иван Федорович Денисов, без него Александр определенно пропал бы в этом непростом мире. Суть обвинений сводилась к тому, что унтер-офицер бросил на поле боя пушку, якобы уже разбитую и вместо нее вывез раненых сослуживцев. Нет, спасение людей – безусловно смягчающее вину обстоятельство – это судейские признали, но полностью ответственности с нижнего чина не снимает. Он, по мысли чиновников, должен был сперва эвакуировать с поля боя поврежденное орудие в тыл. Господа следователи и судьи упирали на то обстоятельство, что малограмотный и некомпетентный по части артиллерии унтер-офицер формально не может дать исчерпывающего заключение о техническом состоянии пушки. Его дело – вывезти поврежденное орудие, а здесь бы уж специалисты посмотрели и сделали вывод. Главным обвинительным документом была все та же объяснительная записка, на ее основе пришли к заключению о "малограмотности" Сашки, местную дореформенную орфографию и правописание он так к своему стыду и не освоил за семь лет, да и позднее постоянно "ошибался". "Советская" казалась ему куда более правильной и в ней он обычно всегда и писал, благо бумажной работы у него было немного, чаще приходилось чертить или рисовать. Затем обвинение мелочно придралось к техническим терминам привычным для человека века ХХ-ХХI, но не имеющих еще широкого употребления в веке 19-ом. С юридической точки зрения их позиция была почти безупречной… Главный "прокуратор" уже довольно потирал потные руки, вероятно надеясь на этом деле что-нибудь поднять для себя лично. Слишком мало им удалось сыскать настоящих виновных за время работы комиссии. Как правило, пушки и другое ценное имущество пропадали вместе с прислугой и людьми, непосредственно за них отвечающими, а привлечь больших начальников, чаше всего и повинных в утратах материальной части было боязно. Такие проступки обычно принято валить на "стрелочников", виновником всегда оказывается какой-нибудь недавно произведенный в чин подпоручик. За неимением такового сойдет и унтер-офицер: "На безрыбье и рак рыба!" – гласит известная народная мудрость. Разжалуют бедолагу в солдаты, глядишь и через год-два, обратно в офицеры выслужится, а унтер и так нижний чин, этого без затей забьют по приговору шпицрутенами, да и черт с ним.

Единственный и главный аргумент защиты состоял в том, что Александр давно уже исполнял обязанности нештатного помощника оружейного мастера, и следовательно, по мнению штабс-капитана, был вполне компетентным специалистом. Так вот весь день и препирались в канцелярии, на предмет может ли полковой оружейный мастер сделать заключение о пригодности или непригодности артиллерийского орудия. Победил в этом споре все же штабс-капитан, пригласив в качестве эксперта артиллерийского офицера из ермоловской бригады. К великому удивлению Сашки приехал тот самый толстый зануда-капитан, что в свое время до него докапывался, когда разбирались с доносом поручика. В этот раз артиллерист выступил в роли спасителя, подтвердив и упрочив позицию защиты, действительно пушка ствол которой загнут буквой U – металлолом и ничего тут не поделаешь, даже если лафет целый. Единственный оставшийся в живых номер расчета, со слов капитана, показания Александра почти дословно подтвердил.

Обиженные в лучших ожиданиях судейские чиновники попытались привлечь Сашку за утрату орудийного передка, который действительно егеря бросили в лесу, но опять спас унтер-офицера Ермолов, по представленным из бригады документам выходило, что это имущество было за штатом и нигде по отчетности не числилось.

 – Как так господа офицеры, чтоб нижнего чина, да не за что было осудить?  – возмутился главный из судейских, казалось бы верная добыча ускользала прямо из пальцев, как пойманная рыба у зазевавшегося рыбака.

Оказывается, есть за что, даже очень, имеются на "преступника" аж целых два доноса, но оба лежат в канцелярии бригады Ермолова и заполучить их оттуда невозможно, ибо никто не рискует связываться по таким пустякам с "ненормальным" генералом.

Потеряв день, злые как собаки чиновники покинули 13-егерский полк… несолоно хлебавши, как говорят в народе. Направленный в вышестоящую инстанцию на утверждение оправдательный приговор вернулся обратно несколько измененным: формулировку "оправдать" в отношении обвиняемого заменили на "оставить в подозрении"… Была такая в ту пору фишка, почти полный аналог "условного осуждения" в ХХ веке. Проклятые судейские "крючки" все же отыгрались на Сашке, теперь обычным законным порядком выслужится до обер-офицера стало невозможно, да и само пребывание в унтер-офицерских чинах после такого решения суда под большим вопросом.

 – Что Иван Федорович, теперь все? Так и останусь унтер-офицером до конца службы?

 – Боюсь Сашка, я тебя и ранее зря обнадеживал, порядок чинопроизводства ужесточили в последние годы, теперь все под личным контролем его императорского величества. А на тебя и раньше бумага была по поводу разбоя с купцом, они ведь не только в полк ее прислали, но и выше по начальству отправили запросы.

Плакали сашкины золотые эполеты, ведь кроме почти 15 летнего ценза требуется еще и "беспорочная служба", а ордена не дают никакого реально бонуса при продвижении в чинах. Более того существует старый порядок "награда вместо чина", и если Александру за эту кампанию должны дать, недавно введенный георгиевский крест для нижних чинов – приказ зачитали на прошлой неделе, то выходит по всем признакам, что надеяться на повышение в звании уже нельзя. По крайней мере, в течение ближайшего времени, военное ведомство считает, что уже достаточно наградило нижнего чина за участие в войне 1807 года. Введенной еще при Петре Первом требование: "не представлять в унтер-офицеры таких рядовых, которые четырех лет не выслужили и в поведении не испытаны…" – нарушалось сплошь и рядом, поскольку младших командиров всегда заметно не хватало. Однако в постпавловские времена и до 1812 года включительно другой пункт Устава соблюдался неукоснительно. Сформулирован он был так: "Из недворян унтер-офицеры производимы в обер-офицерское звание быть могут, но те только, которые отличные способности и достоинства действительно окажут и двенадцать лет в унтер-офицерстве рачительно и без малейшего порока выслужат и при всем том не безобразны будут…" Кроме того теперь в формуляре у унтер-офицера будет в графе "к повышению достоин" значится короткое – "не аттестуется". Ничего не поделаешь, для быстрого роста в чинах требуется "справная, без пороку служба, а непогашенная судимость с таковой сочетается плохо. Будь у него или дворянская грамота, удостоверяющая о принадлежности человека к привилегированному сословию, или "мохнатая лапа" в штабах и канцелярии военного ведомства – другое дело, но извините – "халявы нет". Скорее всего, там же в формулярном списке штабной писарь указал что-то вроде: "По нерадению к службе к повышению не пригоден!" Еще пять лет назад не было ни списков, ни всей этой изощренной бюрократии, но времена меняются… он опоздал.

Отбившись с трудом, хоть и не без потерь от больших и малых насущных проблем Сашка вернулся к своей давней идее что-нибудь изменить в этом мире к лучшему. Уникальный ведь случай представляется, если прикинуть – в одном месте собрались главы могущественных европейских империй, их ближайшие приближенные и теоретически у Александра есть к ним доступ.

Но это только в отвлеченной теории, после знаменитых "переговоров на плоту" французская сторона временно уступила российской город Тильзит, иначе императору Александру первому просто негде было разместиться со своей свитой, не жить же главе государства в палатке временного военного лагеря на российском берегу Немана. Караулы в помещениях у императора несли конечно же гвардейцы, а вот сам город охраняли и обеспечивали еще один дополнительный "пояс безопасности" казаки и егеря, как раз 13-егерский полк, как наиболее боеспособный в Тильзит и направили тогда… Императоры рядом, буквально на расстоянии версты, по крайней мере тезка унтер-офицера, но вот как до него добраться – не один день Сашка ломал себе голову, и пока ничего стоящего придумать не удалось. Как назло самого важного потенциального помощника, штабс-капитана Денисова в Тильзит не взяли, он был отправлен в длительную командировку в распоряжение главной квартиры, власти предусмотрительно избавились от "неблагонадежного" не иначе. Надо сказать, что охраняли от возможного покушения российского императора из рук вон плохо, скорее видимость создавали, да и то исключительно через одно место. Если бы Сашке нужно было бы тупо пристрелить своего тезку-императора, то он без особого труда с этим справился, да еще и ушел бы никем незамеченным с места преступления. Скрытно подойти с винтовкой шагов на триста, да даже и на двести к российскому императору можно без труда, с такой дистанции он еще ни разу не промахнулся по ростовой мишени. Никто и не предполагает в начале 19-го века, что "помазаннику" может угрожать стрелок-одиночка, царей в России традиционно принято убивать толпой рыл в полсотни, да еще после хорошего возлияния и закуски. Уже целый ритуал выработался, нажрутся господа офицеры для храбрости, прихватят с собой шарфики и табакерки, и далее – вперед при поддержке штыков целого гвардейского батальона. Как правило, занимались этим грязным делом, как раз те, кто должен был самодержца защищать и охранять от различных напастей – сами гвардейцы, армию обычно не привлекали.

По части секурности невольно напрашивалась прямая аналогия с первым президентом России, того тоже охрана оберегала не от террористов – ни одного покушения на это чудо история так и не зафиксировала, а от "благодарных россиян", чтоб морду случайно не набили Борьке-алкашу при очередной встрече с народом. Здесь же был схожий принцип, бить царя понятное дело никто не собирался, но могли быть всяческие "левые" посетители с личными просьбами и ходатайствами. Вот от этой нежелательной публики российского императора и ревностно защищали герои-гвардейцы, закрывая одновременно доступ и Сашке. "Величество должны мы уберечь, от всяческих ему не нужных встреч!" – прямо как в "Бременских музыкантах", где далее от настоящих разбойников мультяшного короля бравые стражи не уберегли. Формально император являлся еще и главнокомандующим, даже сам титул его с латыни так и переводится. Солдат по идее и по уставу мог непосредственно обратиться к царю на строевом смотре, вот только единственный нижний чин, рискнувший воспользоваться этой законной возможностью, почти сразу же отправился в мир иной… Забили солдатика шпицрутенами за "дерзость" и "наглость", был такой случай в славном городе Санкт-Петербурге в одном из гвардейских полков, штабс-капитан Денисов рассказывал. Можно попытаться подбросить в апартаменты императора письмо, но вот только к кому бумага попадет, и кто его будет читать? Скорее всего, не сам император – не царское это дело подметные письма разбирать, а какой-нибудь чиновник или царедворец из его окружения и "безграмотным" пророчествам Александра доверия не будет, это как пить дать. Никаких серьезных аргументов у него нет, предсказать какие либо события до 1812 года унтер-офицер в доказательство своего "иновременного" происхождения не может, а там уж и поздно будет.

Была у Сашки чисто маниловская идейка переодеться в гражданское и под видом слесаря попытаться проникнуть в резиденцию царя или французского императора, мало ли замок заржавевший открыть понадобится или еще чего по этой части. "Лужу, паяю и европейские империю починяю?" – нет, такие примитивные фокусы годятся только для дешевых бульварных романов, где главный герой что бы ни делал, все равно остается неубиваемый и неуязвимый. Кроме того за местного уроженца он явно не сойдет, распознают сразу…

Короля как известно делает свита, люди ближайшего окружения, Сашка уже давно прикидывал, а не попробовать ли через них пробиться наверх? Они и ранее обсуждали неоднократно с Денисовым потенциальную возможность такого обращения. Со слов штабс-капитана к осмысленному диалогу с нижним чином способны считанные единицы из тех, кто окружает царя, он назвал Сперанского, адмирала Мордвинова и молодого Воронцова и еще пару-тройку фамилий – и ни одного из них в Тильзите на заключении мира по закону пакости нет. Остальные не то, что унтер-офицера, так и армейского полковника выслушать не соизволят, гонор не даст, аристократы мать их, голубая кровь прекрасно сочетается у них с куриными мозгами.

Что остается? Можно попробовать поговорить с другим императором – французским или людьми из его окружения. Эти деятели не в силах конечно ликвидировать в России рабство, но предотвратить войну 1812 года могут вполне, было бы только желание. Судя по рассказам людей знающих, в мирное время Бонапарта должны охранять хорошо, на него уже не раз и не два покушались оголтелые роялисты. Напрасно в России чувствительные дамочки льют слезы о "невинно убиенных" французских монархистах. Головы этим "контрикам" – роялистам гильотиной рубили за дело, такое например как взрыв мощной мины прямо в толпе, как было в 1800 году. Ну конечно, там тогда покрошили сотни полторы мирных обывателей – парижского "быдла", как это можно сравнить с единственным казненным по обвинению в государственной измене представителем королевского дома? В ночь с 14-го на 15-е марта 1804 года отряд французской конной жандармерии вторгся на территорию "независимого государства" Баден с целью ареста некоего Луи-Антуана де Бурбон-Конде. Операция прошла успешно, и вскоре герцог Энгиенский предстал перед военным судом по обвинению в измене и организации заговора, а затем после вынесения приговора был без лишних проволочек расстрелян во рву Венсенского замка. Рассказывали, что эта вполне оправданная силовая акция "гнусного и бесчестного корсиканца" и послужила одной из причин целой серии войн 1805–1807 годов. Возмутились все монархи большие и малые, хотя почти у каждого и своих "скелетов в шкафу" хватало, особенно у российского. Император Александр первый протестовал формально, особой дипломатической нотой против нарушения неприкосновенности баденской территории с точки зрения международного права. Наполеон приказал дать своему министру иностранных дел ответ, который никогда не был забыт и не был прощен Александром первым. Смысл ответной ноты заключался в том, что император Франции не стал бы возражать, если бы узнал, что его российский коллега собирается арестовать или захватить убийц его покойного отца императора Павла первого, скрывающихся на территории сопредельного государства. Вся Европа, за исключением разве, что России прекрасно знала, что главные "герои" Михайловского замка: Пален, Беннигсен, Зубов, Талызин, Яшвиль, а равно и остальные заговорщики спокойно пребывали в Санкт-Петербурге и ни от кого не прячутся… Сколько грязи тогда вылила на Бонапарта казенная патриотическая пресса, а ведь забыли, что к императорскому трону первого консула толкала в свое время Россия – ему открытым текстом предлагали даже военный союз и содействие в случае "удушения мятежной республики".

Кроме проблем с бдительными телохранителями Бонапарта, был еще и языковый барьер, преодолеть его Сашка самостоятельно не в силах. И в самом деле, Наполеон владеет французским и итальянским, но вряд ли знает хоть пару слов на русском или английском. Тоже самое можно сказать и о его окружении, а немногочисленные переводчики-поляки никакого доверия унтер-офицеру не внушали. Те еще напыщенные сволочи: русских "вельможные" паны, мягко говоря не любят и на дух не переносят, такие вряд ли помогут установить контакт, скорее даже постараются намеренно исказить сказанное, коль речь зайдет о новой войне. Найти подходящего толмача среди российских офицеров нечего и мечтать, рассуждения о политике, войне и мире из уст нижнего чина немедленно отправят в ступор любое "их благородие", ведь рядовым по уставу даже думать не положено. Надо сказать, что с французским языком Александр в свое время пролетел по собственной глупости и отчасти лени, возможность мало-мальски изучить у него была – Софья, "гражданская" жена штабс-капитана пыталась помочь хорошему знакомому, других более-менее сносных наставников в провинции не имелось. Это только в фильмах постперестроечных российских режиссеров каждый дворянин 1800-х годов владеет языком Вольтера как родным и даже лучше, про "недорослей" фон Визина эти мало уважаемые Александром господа предпочли умолчать. Действительность начала 19-го века оказалась совсем иной, большинство офицеров в 13-м егерском были, что называется с домашним образованием, учились как и знаменитый Аракчеев на медные деньги у дъячка "чему-нибудь и как-нибудь". Для того патриархального времени картина нормальная, тут и генералы зачастую были малограмотными с домашним образованием. Так сохранились для потомков в архивах личные письма князя Багратиона, где на каждые два слова – три ошибки, генерал в этом плане недалеко ушел от темного сельского попа. Из иностранных языков окружающие более-менее знали немецкий, да и то сильно искаженный и исковерканный, особенно в этом плане выделялся швейцарец Бауэр – его доморощенные полковые "германцы" с трудом понимали, когда старику приходила в голову фантазия поговорить на родном наречии. Александр разве что, порядком усовершенствовал и развил свой "технический английский", поручик Яковлев оказался знатоком этого редкого в российской провинции языка, дело в том, что он происходил из "флотской" офицерской династии, но из морского корпуса Леонида выгнали за амурные похождения с дочкой начальника, пришлось юноше идти в пехоту, более никуда не взяли. Кто еще мог помочь? Местные провинциальные дворяне-помещики были весьма и весьма невежественны – на уровне пресловутого Кисы Воробьянникова Ильфа и Петрова, но тот хоть в Монте-Карло бывал временами, а у этих только и занятий: различные примитивные увеселения, водка, бабы и псовая охота. Доходило до того, что штабс-капитан Денисов получавший газеты и книги из столицы почитался всеми цивильными знакомыми за весьма опасного вольнодумца, чиновник на почте смотрел на него как на "врага народа". Намного лучше с французским было у женской половины местного "образованного общества", так как многих девиц все же обучали в закрытых пансионах и институтах, где как правило детям запрещали говорить на родном языке заменяя его иностранным. Но и тут "немок" было на порядок больше, чем "француженок", месье и мадам появились в провинциальной России в товарных количествах только после краха Великой Армии в 1812 году, когда за серебряный рубль можно было прикупить хоть целый десяток полумертвых от голода "хранцузиков".

Таким образом, даже если Александру чудом удастся пробиться к Наполеону мимо гвардейского караула и полусотни бдительных стражей, министр полиции Жозеф Фуше – "папа Мюллер" императора, работает на совесть в отличие от своих российских коллег, то он все равно ничего толком объяснить не сможет. Обязательно нужен умный и толковый посредник-переводчик, без него никак. Где бы вот еще взять такого? В свое время с ГДР-скими немцами, своими сверстниками, Сашка объяснялся на ломаном английском, но здесь такой номер не прокатит… разве, что вдруг да наткнется на француза, побывавшим в плену у британцев, или на бывшего моряка.

Судьба и в этот раз подкинула Александру великолепный шанс, вот только использовать его на все 100 процентов не удалось, слишком уж внезапно и неожиданно все произошло: "Шанс – и вот, когда вы в двух шагах от груды сказочных богатств, он говорит вам: Бог подаст!"

Унтер-офицер в то утро готовился к заступлению в караул, пытался выгладить чугунным пудовым утюгом, набитым углями, свой форменный суконный мундир. Работа на любителя, требуется немалая аккуратность и терпение в обращении с таким допотопным устройством, поневоле затоскуешь о ХХ веке с его повсеместной электрификацией. Вдруг все изменилось, в помещение временной казармы, бывшего товарного склада местного негоцианта, влетел запыхавшись от быстрого бега фельдфебель.

 – Сашка! Поди сюда срочно, тебя полковник кличет!

Недоумевая, что там могло еще случится, Александр отложил в сторону не доглаженный мундир и накинув свой "китель", изготовленный из обычной полотняной рубашки, отправился вслед за уходящим уже фельдфебелем Матвеем, последний при полковом командире быстро продвинулся до "доверенного лица" по разным как мелким, так и крупным хозяйственным делам. Ничего страшного на этот раз не произошло, накануне в Тильзите император Александр первый вручал ордена отличившимся французским солдатам, и сегодня уже Наполеон в знак вежливости занимается тем же самым, но кресты раздают российским нижним чинам. Со слов полковника выходило, что зять императора и маршал принц Мюрат захотел, чтобы в числе награждаемых оказался "тот самый стрелок", что его окунул в воды Немана, и тут вспомнили о "маленьком" унтер-офицере из 13-го егерского полка. Сразу же началась лихорадочная подготовка, единственный в полку "уставной" мундир пришлось одолжить у денщика полкового командира, других не нашли. Сашку задергали, довели до "белого каления" проверяя внешний вид и инструктируя, как себя следует вести с высочайшими особами.

 – Ну сынок смотри не подведи нас всех!  – похлопал его на прощание по плечу полковник.

Что же, Александр постарается, надо обязательно использовать представившийся случай, вдруг да получится уберечь страну от новой, куда более кровопролитной, разрушительной и абсолютно ненужной войны. Единственная беда – не было у него никакого определенного плана действий, какую конкретную информацию и до кого следует попытаться довести. До этого все стремления сводились к единственной цели – попасть бы туда к "ним", а вот, что далее надо делать – как всегда Сашка отложил на потом.

С первого взгляда стало понятно, что Александр уже опоздал, слишком много времени потратили в полку на подготовку и пригонку мундира, просто так, "как есть" отпустить нижнего чина не решились. Наполеон с российским императором давно удалились для приватной беседы в один из домов поодаль, а главный французский кавалерист успел довести себя до совершенно невменяемого состояния, употребляя коньяк пополам с шампанским, остальные генералы и маршалы были на вид немногим лучше. Российские офицеры-переводчики упились даже быстрее чем высокопоставленные военачальники Наполеона, на халяву это дело не хитрое – раз рюмка, два рюмка, три… глядишь глазки и забегали. Александр промедлив со сборами прохлопал, таким образом, орден почетного легиона, серьезное упущение, поскольку к награде прилагалась пожизненная рента в тысячу франков и империя выплачивала ее аккуратно. Ему достались хорошие часы и тысяча франков наличными серебром, и то хорошо… но он сюда пришел не за этим.

Российские генералы, практически все как один, торжественное мероприятие под разными предлогами проигнорировали, за исключением тех, кто был в свите царя и отвертется не смог, но и эти поспешили удалится, как только ушли царственные особы. Дураков, желающих отмечать собственное поражение, среди них не нашлось. Поэтому к моменту появления Сашки, в загородном увеселительном саду, где собственно и происходило награждение, находились с российской стороны только переводчики и различные "приблудные" чины не выше полковника, да с десяток солдат и унтер-офицеров, взятых преимущественно из гвардии, единственным армейцем среди нижних чинов был Александр, если не считать еще казака и инородца – но те скорее относятся к иррегулярным войскам. Среди немногочисленных российских обер-офицеров мелькнул и знакомый ранее Александру гусар, но добраться до него не удалось, оправдывая свое призвание партизана, Денис Давыдов бесследно исчез в толпе французов возле буфета с горячительными напитками.

Пока никакого внятного диалога с французами никак не выходило, на радость переводчикам, все свелось к стандартным уставным фразам: "Так точно!", "Никак нет!" и "Рад стараться ваше высокопревосходительство! Ура-а-а!!!" – и то исключительно через пьяненького вдрызг толмача. Больше ни о чем и не спрашивали, а лезть в разговор офицеров нижнему чину не положено. Зато пить вместе с "их превосходительствами и благородиями" пришлось изрядно, необходимо было поддерживать сложившийся имидж "крутого солдата", ведь всем известно, что русский воин обязан стакан осушить не моргнув глазом и закусить вторым. Пока везло, он не окосел и даже не опьянел толком, не то коньяк попался слабый, не то помог кусочек сливочного масла проглоченный заранее по народному рецепту, не то он просто перед этим возлиянием плотно пообедал. Другим приходилось намного хуже, "инородец" в полосатом халате после третьего стакана свалился кулем под стол и донец давно лыка не вязал, хорошо хоть саблю у него забрали заранее на входе, а то бы с пьяных глаз зарубил кого-нибудь из "супостатов" или даже из своих же офицеров. Одуревшему от крепкого алкоголя казаку все собравшиеся до единого казались врагами, еще бы – кругом слышно сплошное "шарман, шарман… месье…", по-русски общались только двое: Сашка и казак, если конечно не считать калмыка. Остальных нижних чинов после короткого разговора и угощения под различными благовидными предлогами быстренько выставили вон, чтоб не мешали веселью, а вот про эту троицу забыли.

 – Мать их изменщики, антихристы, односума мово Пашку сгубили! Где же шашка моя…  – казак безуспешно хлопал себя по бокам в поисках оружия, пока наконец не забылся в пьяном угаре и не отключился.

Среди обслуживающих торжественное мероприятие российских переводчиков, Сашка сразу приметил одного, самого молодого, державшегося немного в стороне, от основной шумной, буйной и изрядно пьяной компании, на вид относительно трезвого. Деваться теперь некуда, придется рискнуть и раскрыть немного карты перед этим "чужим", игра явно того стоила.

 – Ваше благородие разрешите присесть?  – Александр подошел к столику в дальнем конце сада, за которым скучал избранный им в качестве посредника офицер, хоть этот и был одет в гражданскую одежду но выправку такой маскировкой не скроешь.

 – Садись братец. Чего не гуляешь со всеми, глянь как весело!  – и действительно, было на что посмотреть.

Казак дошел наконец до кондиции и попытавшись сплясать что-то наподобие лезгинки свалился рядом с собратом-иррегуляром. Рослые, почти двухметровые гренадеры, семеновцы и преображенцы еще держались на ногах и пытались изобразить "бравый вид", но похоже непривычный для русского человека крепкий коньяк понемногу побеждал. Французы постепенно разбрелись кто куда, по различным уголкам, но большинство все же осталось в саду, только ординарцы уволокли прочь Мюрата, а то бы лежать принцу империи между казаком и башкиром, а что все едино – кавалерия, пьют как лошади.

 – А вы, я вижу ваше благородие не радуетесь с остальными?  – осторожно продолжил прощупывать собеседника Сашка.

 – Оставь, не трави душу, кровь проливал, орденом Анны 3-й степени наградили, а в чине повышать не хотят!  – обиженным тоном ответил офицер, которому Александр дал лет двадцать на первый взгляд, но скорее всего то просто выглядел старше, чем на самом деле.

 – Бывает…  – Александр вспомнил о собственных злоключениях по части чинопроизводства,  – Не подскажете часом с кем из французов можно потолковать. Дело у меня важное к ним есть…

 – Господи, да ты хоть представляешь, братец кто тут собрался нынче? Тут ни одного ниже бригадного генерала нет!

 – Вот поэтому и спрашиваю ваше благородие, речь о следующей войне в 1812 году пойдет. И во французском я, к сожалению, не силен: по-немецки, или по-английски еще могу немного говорить… Но на языке Вольтера и Руссо никак,  – продолжил Сашка, радуясь в душе удаче, пока все шло как по маслу, не заорали и не прогнали прочь, а внимательно слушают.

Может быть алкоголь временно приглушил "сословную спесь" столь свойственную в 19-м веке многим. И вообще этот переводчик странный, не напился на дармовщинку как все остальные и разговаривает почти на равных с незнакомым солдатом. Другой бы с горя напротив загрузился коньяком до упора, а этот нет… Посмотрим, что он дальше делать будет.

 – Любопытствую братец, что может нижний чин знать такого, что неведомо маршалам и генералам, али дар провидца у тебя имеется?

 – Можно сказать и так… Найдите мне подходящего француза ваше благородие, что соизволит нас выслушать и все узнаете сами.  – Александр не торопился выкладывать "козыри", ведь могло получится и так, что узнав о ближайшем будущем посредник откажется от своей миссии и тогда все пропало.

 – Задал ты задачку братец… А вон маршал Ней там в углу возле выхода один сидит, попробуем с ним сперва, он же из крестьян вроде, поди поймет тебя.  – неожиданно легко согласился офицер и только тут Сашка уловил у него небольшой, едва различимый акцент, поляк что ли? По виду совсем не скажешь, на классического "гонористого" пана не похож…

Сашка надо сказать предпочел бы для разговора кого-нибудь из штабных, а не этого "рыжего льва", но выбор сделал не он.

Пришлось идти туда, где в одиночестве коротал время в тени акации крепкий, здоровый мужчина, находящийся на четвертом десятке лет в самом расцвете сил, у него волосы с заметным рыжим оттенком и лицо, на котором оставили след военные кампании в разных концах Европы, голубые глаза и волевой подбородок. Последний солдат уже обреченной на гибель империи…

Аустерлиц и его ликующее солнце. Ватерлоо – небо, исхлёстанное дождём. И вот, наконец,  – туман, окутавший сегодня город, зловещий предвестник трагедии. У подножия бесконечной скучной серой стены, окружающей ресторан "Шартрез", что расположен между Обсерваторией и решёткой Люксембургского сада, в луже крови тело человека. Париж, четверг, 7 декабря 1815 года, девять часов двадцать минут. Все это уже история для поколения к которому принадлежит Александр, но ведь могло бы быть и по другому, особенно если знать заранее…