Текст книги "Солдат… не спрашивай! (СИ)"
Автор книги: Петр Иванов
Жанр:
Альтернативная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 88 страниц)
Глава 4. Тяжелая жизнь русского Барина
Москва златоглавая и обильная встретила Виктора Степановича Голикова на редкость приветливо и ласково, ничего удивительного, человека с большими деньгами в кармане вероятно и в Аду хорошо примут и сам Сатана за швейцара услужливо дверь чистилища распахнет. Здесь уже необходимости маскироваться и прибедняться нет, не провинция – столица, пусть и вторая! И наш скромный серенький курляндец моментально расцвел, преобразился в солидного и важного богатого господина, зажил на широкую ногу. Первым делом он прикупил небольшой но вполне престижный «дворянский» особнячок со всеми приличествующими службами, к великому сожалению весьма далеко от центра города. Тут в столице прямо беда, целые городские улицы заняты усадьбами старинной, нередко уже давно забытой современниками знати, такими древними фамилиями, как Кропоткины, Трубецкие и Пушкины, например. Местные дремучие зубры своих родовых гнезд не желают пришельцу уступать ни за какие деньги. Чтоб сковырнуть московских «бояр» их с насиженных веками местечек нужна или опричнина, как при Грозном, или революция. Непонятно чего эти реликты пыжатся, так от князей Кропоткиных его взашей выставили, при этом чуть не избили подонки эдакие, не захотели продать место, усадьбу пожалованную чуть ли не при самом Рюрике. Пора бы им смириться, ведь страной уже второе столетие правят «надменные потомки известной подлостью прославленных отцов, пятою рабскою поправшие обломки игрою счастия обиженных родов», а эти московские динозавры все еще на что-то надеются. Совершенно напрасно Юрский период, время гигантов давно закончилось и наверх из подземелий вышли подлые и умные крысы…
На короткое время он забыл о своей важной миссии в рамках Проекта, ученый-историк одолел в душе Степаныча расчетливого дельца, в которого он превратился в последнюю пятилетку горбачевско-ельцинских реформ… По-другому и быть не могло, воздух старой столицы просто опьянял, сводил с ума пришельца из будущего. Для профессионала это неслыханная, невероятная возможность заглянуть в известную только по документам удаленную от нас почти на два столетия эпоху. Он то шатался, словно пьяный часам по Красной Площади, разглядывая башни и стены московского Кремля, то поднимался на древние валы исчезнувшего в ХХ веке Китай-города, то вдыхал удивительную атмосферу торговых бесчисленных рядов, попутно разглядывая толпу причудливо одетых горожан. Тут все смешалось от важных барынь в шелках и бархате до оборванных вшивых нищих на папертях живописных церквей. Колокольный малиновый звон кажется не прекращался здесь ни на минуту, точно в столице жизнь была сплошным непрерывным торжеством. Но скоро "темная сторона силы" в его постоянно мятущейся душе взяла полный реванш и все благие намерения угасли навсегда…
Но не каждый день праздник, приходиться заниматься и обыденными делами. Первым делом он расширил штат своей домашней прислуги, у московских богатых дворян есть неформальная, неписанная норма – не менее пятидесяти дворовых на одного барина, иначе это же не барин, а не пойми кто. С таким не раскланиваются, не пожимают руки и даже не допускают обычно к себе в дом. Особо богатые и знатные дворяне, навроде князей Шереметьевых содержали до 600 слуг. Иностранцы только удивлялись, зачем столько бездельников если один вольнонаемный вполне мог бы заменить 3-х, а то и 30 подневольных человек? Нельзя иначе – сие называется мудреным польским словом "гонор"!
Покупал крепостных Степаныч обычно по объявлениям в газете "Московские Ведомости" и по знакомству, здесь они даже дешевле обходятся, чем в провинциальном городе, вот смотрим например: "Продается умелая кухарка с дочерью 14 годов." Чего бы не взять, коли цена невелика, а девка на личико пригожа? Полсотни просят за девчонку и столько же за ее мамашу, цена бросовая. Для столицы вполне прилично, это только в самой глухой деревне девицу или бабу можно взять за пятерку серебром. Тем более, что деревенской Марфушке-потаскушке давно пора найти достойную замену, упорно не хочет дрянь такая, столь любимыми барином, анальными развлечениями заниматься. Скулит дурочка каждый раз как собачонка, стоит только приступить, нет так дальше определенно жить нельзя!
Или вот еще "Московские ведомости" за среду: "Продаются за излишеством дворовые люди: сапожник 22 лет, жена ж его прачка. Цена оному 500 рублей. Другой рещик 20 лет с женою, а жена его хорошая прачка, также и белье шьет хорошо. И цена оному 400 рублей. Видеть их могут на Остоженке, под N 309. Продаются три девущки видные 13-ти и 15-ти лет всякому рукоделию знающие, кошельки с вензелями вяжут. Видеть и о цене узнать Арбатской части квартираа N1117. Продаются шесть серых молодых лошадей легких пород, хорошо выезжанных в хомутах, которым последняя цена 1200 рублей. Видеть их можно на Малой Никитской в приходе Старого Вознесения."
С начала века и вплоть до вторжения Наполеона в Россию средняя по стране цена крепостного приближалась к 200 рублям серебром. В последующие годы, видимо в связи с общим финансово-экономическим кризисом по итогам долгих и тяжелых для России наполеоновских войн, цены на людей упали до 100 рублей. На этом уровне они держались до сороковых годов XIX века, когда снова начали расти. Ремесленник с его бабой начинающему рабовладельцу пока без надобности, а вот девки очень даже пригодятся, равно и кошельки.
Туда-сюда и в итоге у "барина Карлыча" вскоре появилось сразу четыре новых девки-наложницы. Особенно по душе пришлась молоденькая полуцыганка Варька, прямо огонь девка, заводит его не по детски в любое время дня и ночи. Обзавелся наш историк и штатным экзекутором, без него в таком большом хозяйстве нельзя, не самому же ему лично эту многочисленную орду "живых орудий труда" наказывать? Для этой роли прекрасно подошел кучер Степан, купленный вместе с экипажем и четверкой лошадей с аукциона при распродаже имущества разорившегося известного московского богача, купца первой гильдии. Теперь чуть что – пожалте милые мои к Степке на конюшню, а он уж спуску никому не даст. Ну а если возникнет нужда выпороть за очередную провинность самого кучера, то тут на помощь придет полиция, стражи порядка за отдельную плату всегда готовы кого-нибудь посечь, хоть самого черта лысого. Осталось еще камердинера посолиднее найти и мальчишек-казачков посмазливее на запятки кареты, и еще, и еще много еще надо… список длинный, оказывается у именитых господ даже трубку курительную отдельный человек должен подавать хозяину. И пороть, пороть всю эту сволочь, как у классика по субботам, чтобы чувствовали хозяйскую руку.
Там в далеком двадцатом веке, среди прочих коммерческих прожектов ребята предлагали презервативы сюда в 1800-е поставлять, дескать стабильный спрос со стороны местных аборигенов будет гарантирован. Вот идиоты, здесь в России начала 19-го просто сексуальный рай, зачем средства предохранения, если тут все девки "одноразовые"? Купил такую, или взял из своей деревни, побаловался в полное удовольствие и обратно к родителям отправил дуру, или пожалуй можно даже перепродать с определенной выгодой, что зря он "науке любви", что ли их обучает? Неограниченная власть над людьми просто постепенно творила свое черное дело, и вчерашний тихий кабинетный ученый потихоньку и незаметно превращался в настоящего крепостника, того самого "русского барина" легендарного Оболт-Оболдуева, которым так восхищаются в наше время некоторые отдаленные потомки барских холуев. У бар, как известно, своя специфическая мораль и свои критерии нравственности, так надоевшую Марфу, Степаныч просто смеха ради выдал замуж за своего самого первого прислужника Петьку-Петрушку-Петушка. Тот долго бедный ныл и пытался разжалобить хозяина: барин я де молодой еще, дайте погулять маленько, куда мне жениться?
– Ваша милость! Пожалейте сироту! Хоть годок еще пожить на воле!
– Смирно, вольно! Лечь, встать! Лечь, встать! – у барина сегодня с утра было хорошее настроение и он был склонен немного пошутить, а то бы сразу без лишних разговоров строптивый раб получил "в рыло", – Чего воешь дурак, успокойся и говори внятно и разборчиво! Или по зубам желаешь схлопотать?
– Барин помилосердствуйте, оне ж на семь годов меня старше!
– Чего недоволен вижу? Ай-ай, мне придется тебя через два года на цареву службу сдать, там и погуляешь, потешишся вволю, мундир красивый и сапожки лаковые казна даром даст. – тут Виктор Степанович невольно вспомнил и про своего своего современника Александра, надо будет не забыть истребовать за него с военного ведомства деньги, как за представленного по набору рекрута, раз положенную квитанцию так и не дали. Серебро в хозяйстве очень даже пригодится, процесс обмена фальшивых ассигнаций на драгоценные металлы шел, к великому сожалению, слишком медленно. Выбрасывать сразу в оборот большую массу фальшивок "барин из будушего" боялся, местные дельцы должны обязательно заметить неладное. Поэтому что-то никак не копились пока золотые трехрублевые червонцы и серебряные рубли, называемые аборигенами "монетой", или даже нередко "монет" – в мужском роде.
– Барин, да оне ж того, не девка, порченные… – продолжал упрямо гнуть свое Петрушка, надеясь поколебать грозного господина.
– Зато кадр опытный и обученный, я сам проверял, ха-ха! – все же какие они смешные людишки, здесь в начале девятнадцатого века, Степаныч давясь от хохота продолжил, – Выбирай дурачок или 15 рублей ассигнациями на обзаведение и завтра под венец с Марфушкой, или сейчас 150 "горячих" у Степана и при первом же, следующем наборе пойдешь под на службу отечеству. Сдам тебя дурака под "красну шапку", просек?
Пареньку только остается, что утереть сопли, слезы и покорно кланяться в ножки благодетелю. Однако не следует думать, что Марфу барин все же забыл и прекратил домогатся до своей рабыни. Он ее вниманием не оставил и иногда еще использовал по "прямому назначению", исключительно ради разнообразия. Такой же барской милости были удостоены без исключения, хотя бы один раз, и все остальные более-менее молодые и смазливые бабы и девки из числа домащней прислуги.
Только теперь, когда Степаныч наконец более-менее насытился по женской части, до нашего современника дошел истинный смысл, сказанных в то время слов: "Многие помещики наши весьма изрядные развратники…", а чего в этом плохого? Александр Сергеевич Пушкин, как утверждает ряд компетентных источников, тоже не только осень любил, но пейзанок своих крепостных очень даже жаловал, немало у него по деревням потом "арапчат" бегало. Эпоха здесь такая, такой дух – нет сил удержаться от соблазна. Что, "они тоже люди" – нет это обычные рабы! Господа-владельцы их имеют как хотят, почему же он должен отказывать себе в таком невинном удовольствии, благо и деньги есть и здоровье позволяет. Последнее вообще сильно радовало бывшего историка, еще никогда он не ощущал себя так хорошо. Непонятно, следствие ли это перемещения во времени, или просто резкой смены окружающей обстановки. В любом случае сексуальной энергии у него было хоть отбавляй, совсем под стать выбранной фамилии, ведь "Пферд" на одном из германских наречий означает – "жеребец".
Глава 5. Без названия
– Швайн-н-н!!! Шайзе!!! Русиш-ш-ш швайн!!! – режет точно отточенной бритвой воздух выкрик сзади, почти у самого уха, вжик – взлетает тяжелый черный палаш в стальных ножнах. Из монолитного зеленого строя, зажимая ладонями разбитую голову, на утоптанный тысячами сапог плац, вываливается очередной солдат. Остальные не смеют даже вздрогнуть, не то что пригнуться или уклониться от разящего безжалостного удара… Пнув носком высокого кавалерийского сапога, начищенного старательным денщиком до зеркального блеска, уже шестую на сегодня жертву, Немец немного успокоился. «Их благородие» соизволил движением руки сделать знак фельдфебелю, убери мол эту гнусную падаль подальше с моих глаз долой. В последнее время он разошелся не на шутку, жестокая бессмысленная муштра зачастую длиться от рассвета до заката, и в праздник и в будни, по слухам батальон натаскивают к смотру или представлению «высшему начальству». В результате такой усердной подготовки только за последний месяц на кладбище для нижних чинов, что расположено на пустыре за лазаретной помойкой, появились сразу две новые могилы.
"Слава богу пронесло, не меня сегодня выбрал…" – Александр продолжает маршировать, отрабатывая до жгучей боли в ногах очередное идиотское упражнение вместе со всеми остальными нижними чинами, стараясь никак не выдать охватившего его волнения. Похоже долгожданный конец совсем близок, рукой подать, уже второй месяц после отбоя в казарме идут разговоры, что надо убить этого "отца-командира", иначе он всех тут изведет вконец. В последнее время эта тема стала просто маниакально-навязчивой, даже о бабах сослуживцы не вспоминают, только и слышно: "Немец – убить" на устах у каждого. Поскольку всем скопом нельзя, с точки зрения властей это будет военный бунт, сие чревато серьезными карами вплоть до децимации, солдатский "мир" порешил в понедельник вечером кинуть жребий. Только одному будет суждено пострадать за народ, и вот теперь Сашка боится и переживает, как бы ему не "повезло" в очередной раз, шансы не так уж малы примерно 1 к 200, батальон у них небольшой, скорее даже рота по местным меркам, и Немец паразит похоже старается всеми силами сократить численность вверенных ему подчиненных. Россказни про заботливых командиров, знающих душу каждого солдатика, это для маленьких детей, реальность вот она такая неприятная – свихнувшийся садист с железной палкой в руках, на которого нет никакой управы. Интересно за что его только Владимиром 3-ей степени наградили, может таким долбодятлом он был не всегда? Дорого бы дал Сашка за то, что бы посмотреть на рожу этого деятеля, в момент когда острый штык ударит точно под белый нашейный крестик ордена, успеет этот ротмистр понять за что его убивают или нет… В пятницу вечером перед очередной репетицией триумфального марша военная карьера этого деятеля должна прерваться навсегда, говорят его сюда в провинцию из гвардии списали в наказание, наверное и там в Питере гад отличился.
С точки зрения человека гуманного двадцатого столетия такое странное поведение бывших крестьян и мещан выглядит вероятно диким и кровожадным, но не торопитесь их осуждать, до идеи "убить гада" они дошли отнюдь не сразу и не вдруг, а постепенно. Чего только не перепробовали несчастные защитники отечества за этот тяжкий год. Первым делом решили написать слезную жалобу-прощение, да не кому-нибудь, а прямо самому царю, типично крестьянская психология сказалась: "Жалует царь, да не жалует псарь". Александра заставили два раза переписывать этот плод коллективного творчества казарменных грамотеев, попутно пришлось заменить везде "царь-батюшка" на "государь император" и так далее, бог с ней "новой орфографией", на фоне чудовищных ошибок и описок оригинала его вариант выглядел намного предпочтительнее. Вряд ли эта "филькина грамота" ушла тогда дальше уездного архива, может быть и до ныне валяется в пыльных запасниках местного краеведческого музея, вот прикол будет если историки найдут и прочтут. Наверное примут за "новодел", подделку или ловкую мистификацию. Затем собрали все оставшиеся деньги, буквально выгребли последние копейки из загашников, заказали в городской церкви молитву "за избавление от козней диавольских". К сожалению, вскоре пришло понимание, что бога высоко, а до царя далеко. Тогда нижние чины решили обратиться к заветным народным средствам, поискали среди своих "знающих" людей. И надо же, нашелся один такой "колдун", или по крайней мере парень уверял, что у него матушка была знахаркой и его обучила премудрости и ворожбе. Устроил этот сельский экстрасенс целый ритуал Вуду, под бормотание заклинания торжественно задушил шнурком заранее изловленную крысу. Потом колол острой щепочкой, смоченной в крови грызуна, в изображавшую Немца глиняную куклу, и под конец представления заявил, что на последнего наслана порча. Все это со стороны выглядело очень занятно, вероятно специалисты-этнографы века ХХ-го были бы в экстазе от такого сеанса "народной магии", но отнюдь не Сашка. Как он и предполагал, колдовские ритуалы и прочие пляски с бубнами, навроде сжигания волос супостата на свече, ничуть не помогли. Верно тому кто сам с чертом связан никакой наговор не страшен, и вот только тогда уже они, нижние чины, решились на крайнее средство. И то не сразу почти два месяца еще терпеливо ждали, а вдруг да все еще изменится само собой.
Холодный осенний ветер врывается незваным гостем сквозь многочисленные щели старого барака, заменяя отсутствующую вентиляцию. Александр давно уже привык, адаптировался к такому микроклимату, иначе тут в казарме не продохнуть, такая удушливая атмосфера стоит от сырых мундиров, шинелей, сапог и сушащихся тут же под потолком многочисленных портянок. Гораздо больше раздражала протекающая крыша, как раз над ним сейчас капает, холодные капли осеннего дождя разбудили его задолго до рассвета. Сегодня особый день – пятница, и ему предстоит убить, пусть паршивого, но все-таки человека, так обстоятельства сложились, снова судьба по непонятной причине выбрала его, одного из многих. В тот прошлый понедельник они так и не сумели найти добровольца, желающих не нашлось, поэтому кинули жребий, разбились на группы или местному "артели" и тянули соломинку, Александру выпала короткая и он вошел в двадцатку претендентов, но впереди еще второй тур, неужели еще и здесь не повезет? Потными пальцами он медленно вытягивает стебель соломы из кулака фельдфебеля, сантиметр, еще сантиметр неужели… нет, слава богу, попалась на это раз длинная соломинка! Жребий выпал молодому пареньку рядом справа, тот сплюнул в сердцах на грязный пол и только перекрестился, более никак не выразив свое отношения к происходящему действию.
– Братцы я чаво кажу! – фельдфебель Матвей, единственный в батальоне старый солдат, главный местный авторитет, подвел итог "голосования" – Двоих надоть выбрать, а не единого! Тута кабы рука с непривычки не дрогнула, и тады усе впустую сгинет.
– Верно, пущай они еще раз жребию тянут! – взорвался криками барак, – Чего камедь ломать! Пущай еще раз!
Что поделать, и Сашка еще снова тянет и опять везение – длинная выпала, вторым "киллером" становится пожилой уже мужик за сорок пять, непонятно как его только в рекруты сгребли. На него просто жалко смотреть – совсем раскис, того и гляди заплачет.
– Братцы, пожалейте душу христианскую, у меня дома ведь жонка и детишков трое осталось! – фельдфебель пытается отстранится, но новый "кандидат" уже упал на колени и мертвой хваткой вцепился ему в полу шинели, – Помилосердствуете братцы, Христа ради не губите! Ы-ы-ы…
Ясное дело этот слюнтяй никуда ни годиться, такой не сможет нанести точный и смертельный удар, Матвей брезгливо отпихивает ногой плачущего мужика и пристально всматривается в лица оставшихся после жребия 18-ти солдат, среди них он них должен найти замену этому сукину сыну. Ему вообще нельзя доверять такое дело, как бы не сдал от страха всех Немцу. Взгляд его точно прощупывает возможных кандидатов и невольно цепляется за одного… тот парень и на вид крепче и почти на голову выше всех остальных.
– Кто взамен пойдет? – и опять тишина, шумели сегодня много, но когда дошли до дела, то оказалось, что желающих рисковать своей шкурой нет. Фельдфебель думал недолго, на войне ему уже доводилось однажды делать подобный выбор. – Ну коли охотников добром нет, не обессудьте братцы скоко можно солому ломать, назначу сам… Вот ты будешь!
И надо же такому случится, выбор падает на Александра, не повезло, сегодня явно его лимит везения исчерпан. На том они тогда и порешили, и вот сегодня утром срок настал. Он хотел было еще немного подремать, свернувшись под серым колючим, но теплым сукном шинели, одеял в казарме понятное дело в этой реальности не было и в помине. Даже байка такая ходила, впоследствии увековеченная в литературе:
– Солдатик, ты на чем спишь?
– На шинели.
– А укрылся чем?
– Шинелью.
– А в головах у тебя что?
– Шинель.
– Дай мне одну, я замерз.
– Да у меня всего одна!
Одно слово он в сказку попал, есть такая народная, там солдат глупому барину продает некое универсальное средство и одежда и перина и подушка одновременно, узнать бы в самом деле продал или это так выдумка… Но нет не удается провалится в сладкое забытые сна, неугомонный фельдфебель уже тут, тормошит и поднимает с таких уютных нагретых телом нар. Горячий злой шепот отдается в ушах колоколом.
– Вставай братец, вставай Сашка, давай подем туды к образам, я вас зготовлю на дело!
Приходится навернуть, не до конца просохшие портянки, воткнуть ноги в сапоги и идти к красному углу, там под иконой мерцает единственный источник освещения – лампада, положенные для казармы сальные свечи давно уже не отпускает вороватый интендант. Там уже давно мнется второй сегодняший герой, солдатик Гриша, они мало-мальски познакомились за эти три долгих дня. Григорий оказывается питерский родом, вот еще один странный поворот судьбы.
– Всю жизнь хотел в Петроград съездить, да все не получалось, красиво там у вас разные такие, дворцы-каналы-мосты-сады? – Александр решил немного разговорить напарника, пусть отвлечется от скверных мыслей, а только и делает, что креститься непрерывно.
– Э-э-э, брат, да ты загнул, кто ж тя во дворец пустит? С мужицкой то харей? – оказывается красиво там, да для нас сермяжных.
Простому народу даже хреновее чем в провинции приходится, что ни год, то или холера, сотнями мрут или наводнение, опять массовые жертвы… А уж власти то и вообще как собаки злые, норовят с людей последнюю шкуру снять, да так оно везде у нас на святой Руси.
– Сестренка меньшая с матушкой в позапрошлом годе представились, дохтур-убивец холеру нашел и гошпиталь полицией определили, а оттуда живьем еще никто из нашего брата не выходил. И похоронить по хрестьянски не дали, ровно собак в яме с известью зарыли.
Тут Гриша пустился вспоминать, как лет восемь назад холерный бунт у них был, доведенные до отчаянья простые люди в слепом гневе громили больницы, убивали ненавистных лекарей и полицейских служителей. Он тогда еще мал был, но хорошо все помнит, как солдаты-гвардейцы штыками разгоняли толпу на Невском и прилегающих улицах.
– В рекруты как попал, по набору что ли сдали?
Оказывается, удивительное дело, Григорий "доброволец", сам пошел на тяжкую цареву службу! Здесь в начале 19-го века это слово имеет совсем другое значение, помните песню из фильма "Добровольцы": "Дан приказ ему на запад, ей в другую сторону…". А в 19-м веке оказывается дело обстояло совсем по другому.
– Отмечали мы тогда Сашка с парнями праздник цеховой, у нас мастеровых в обычае было всегда. Я винища то сроду в род не беру, дед покойный приучил, а тута развезло с ребятами, помню тока кабак незнакомый-ненашенский, девки намазанные румянами страшные, и все из стаканов пьют, а мне медную посуду с орлом на крышке бабы поднесли… Очухался уже в казарме на нарах. "Пустите домой дяденька" – кричу ундеру, а оне мне бумагу в нос тычут, ты дескать заместо мещанина Тюлькина вызвался итти на государеву службу, вот и крест поставил тута снизу.
Забрили его сходу, и погнали этапом в тмутакаркань провинциальную, и как назло, денег откупится от священного долга у родни не нашлось. Но есть и другие "волонтеры", это нищие и бродяжки пропившиеся в дым до потрохов, ловкие люди делают на них поганый бизнес, от этих "героев" шарахается как от чумы приемщик на разборе будущих солдат. И все же большинство – это такие или как Григорий обманом завербованные, или закупленные богатеями вместо себя мужики и парни из далеких деревень, казенных рекрутских квитанций на всех потенциальных уклонистов не хватает, вот и ловчат богатые сволочи. По закону желающий поступить в рекруты должен быть лично свободным, но кто же им в руки вольную даст, народ у нас темный, законы государевы оказывается писаны только для господ, для всех остальных – палки и кулаки.
– Уходить куда собираешься, до Питера далече, до заграницы еще дальше?
– Не решился покедова, а ты куда?
– Есть местечко одно хорошее, где не достанут ни в жизнь, но дойти тяжело… Может вместе попробуем, вдвоем веселее? – Сашка справедливо рассудил, что в Питер напарнику нельзя, за укрывательство дезертира карают здесь чрезвычайно круто, в лучшем случае вся семья отправиться в ссылку, в Сибирь. Почему бы тогда вдвоем не попробовать добраться до бункера в Подмосковье, это ближе. Жаль сразу не осмотрел все толком, но там были оружие и консервы и самое главное оттуда есть шанс вернуться домой, в далекий и уже почти призрачный двадцатый век.
И как он раньше не додумался, отупел что ли от бесконечной идиотской муштры, ведь надо было сколотить небольшую группу и бежать, даже в паре шансы на успех резко возрастают, так многих беглецов преследователи взяли и скрутили сонными – следовательно нужно этого беречься. Гришка вроде согласен на все, что ему прозябать в городских трущобах среди прочих беспаспортных и беглых, все равно ведь или власти выловят или от голода и холеры подохнешь сам рано или поздно.
– Говорите братцы как на духу! Людей убивать приходилось, али нет? – фельдфебель неслышно подошел прервав столь сладкие грезы о грядущем побеге.
– Только одного, из ружья положил, – поспешно ответил Сашка, а его компаньон лишь помотал головой.
– Дело это не хитрое, сука Немец год мытарил вас, а штыку ладом не научил, – старый солдат ловко подхватил ружье из пирамиды, – Вот гляньте, энто просто, как снопы класть, чай дома приходилось?
Тут наоборот уже Александр мотал головой, а Григорий подтвердил, что умеет работать вилами, мол неоднократно помогал родственникам в деревне. Оказывается опытный старый Матвей все подготовил, штыки у двух крайних ружей наточил до бритвенной остроты и смазал смесью сала пополам с землей. Старый солдатский трюк, известный еще со времен петровских походов или даже раньше. Слышал уже про такой прием и Сашка, говорят так только для турков делают, когда не хотят брать пленных.
– Штоб оне не блестели, и таким хоть легонько царапнешь до кровушки – антонов огонь остальное довершит, не залечат. Но колите со спины и до конца, в тело до упору. В зад, голову, руки-ноги не сметь ни в коем разе! Упрется в кость – вынь и втыкай сызнова, до конца до самого. Ежели вдруг да с ног его собьете быват такое, прикладом не бить, только штыком! Палаша евонного не страшитесь, я с рапортичкой подбегу из строя, завлеку нехристя и не должон успеть оборонится. Бейте с разбегу прям в спину коротко, ра-а-аз… и уходите с богом.
– Дяденька, там же еще обер-офицеры будут, оне же по пятницам приходят? – Григорий спешит спросить наставника, в самом деле сегодня в батальоне должен быть ротный и еще офицеры.
– Не сумлевайтесь ребята, завтра Покров, и значится опосля обеда эти пияницы глаза уже зальют. Простите братцы в другой дни никак нельзя, меня смертью казнят, почто не догнал? А тут пусть энти ироды сами ответ перед казной держат. Бежать вам споодручнее чрез дыру в заборе за бараком, там наши для вас харчи собрали на дорогу, сухари и соль в узелочке.
– Зачем там, дядя Матвей, центральные ворота ведь ближе? – не понял замысла Сашка, – Сразу бы и рванули туда?
– Эк ты молодой и горячий Сашка, а про караул на входе запамятовал видать? Ежели они вас упустят – имя каторга, а то и под расстреляние солдаты пойдут, а не то еще из города кого нечистый принесет, тока бегом в лаз – там и лесок рядом, недалече. Я так кумекаю, раз праздник великий грядет, то все начальство городское уже шибко выпимши с утра будет изрядно, и погонь за вами сразу не снарядит, почитай цельная ночь у вас в кармане.
Хороший мужик Матвей, правильный одним словом. Тогда в понедельник он тянул жребий на Немца вместе со всеми, а ведь мог бы и отказаться уповая на старшинство, его бы никто из солдат не упрекнул тогда. Сашка уже успел простить фельдфебелю свое "назначение", верно никакого другого варианта не было. Напоминает он ему хорошего старшину-наставника, был у него такой в той, советской еще армии. Невольно он последний год постоянно сравнивал реалии той и этой службы, местами похоже, местами нет. Но представить себе тогда, что вот его, Сашку старшина будет инструктировать, как правильно убивать комбата – это нечто совершенно запредельное, немыслимое, сюрреализм или бред сивой кобылы. Там в Афганистане, в том скоротечном бою на дороге они вытащили из под огня всеми нелюбимого, истекающего кровью ротного, перевязали и жгут наложили как положено. Этот человек выжил, поправился и кажется даже продолжил терроризировать своих солдат дальше. А тут… просто убивала обыденность происходящего события, никакого экстрима, волнения и адреналина в крови ни капли, все спокойно – сегодня после обеда, перед триумфальным маршем они с Гришей должны заколоть штыками Немца и потом дезертировать из части. Может в самом деле все вокруг происходящее – просто плод больного воображения, стоит сделать усилие и увидишь лица врачей, может он просто сошел с ума и лежит сейчас на койке в психушке? Нет, к сожалению, слишком все долго уже длится, это не сон и не бред, а просто реальность века девятнадцатого, с которой приходится считатся.
Почему "мир" – местный коллективный разум решил, что ненавистного командира следует обязательно убивать перед строем, прямо торжественно-ритуально, точно жертвоприношение совершить? Еще одна загадка, только спустя много лет Александр найдет подходящий ответ, видно в каждой эпохе свои заморочки. В 2000-х годах просто киллер поджидает свою жертву в подъезде и стреляет в спину, а здесь надо действовать открыто, может быть так хотят запугать потенциальных "заместителей" Немца? Непонятно, он слишком мало прожил еще вместе с этими людьми, еще не стал частью этого века и не факт, что когда-нибудь станет.
Между тем новый день понемногу вступал в свои права, светало. Барак постепенно оживал, солдаты понемногу просыпались и вот уже плещется вода, и слышна веселая перебранка на заднем дворе у пустой конюшни и у колодца. Умывальников от казны нижним чина не положено, желающий ополоснуть лицо должен просто зачерпнуть горстями воду из большой кадушки. Полотенец или рушников по местному, как нетрудно догадаться, тоже нет и в помине, верно суровое начальство бережет солдат от всякой ненужной роскоши, обстановка предельно спартанская. Вот уже и выборный артельщик с помощниками засобирался, они должны успеть до развода выдать черный хлеб, основную пищу российского солдата, обеденный суп более напоминающий тюремную баланду не в счет, его можно пить как сырую воду – настолько пуст. Изредка нашим защитникам отечества удавалось подкормиться картошкой с обывательский огородов, а уж если под руку попадалась неосторожная городская курица, то во всем батальоне был просто праздник. Как выглядит казенное мясо и когда в последний раз его отпускали нижним чинам не смог никак вспомнить даже местный старожил – уже знакомый Сашке фельдфебель. Но люди все равно жили и надеялись на лучшее, так уж устроен человек, вон посмотрите – даже шутят и смеются, а ведь для кого-то из них этот день может оказаться последним. Балагурит местный весельчак нижегородец Федька, подсмеиваясь над выползающими из казармы сонными еще сослуживцами, в ответ его обливают ледяной водой, парень только фыркает словно конь и ничего, жизнь идет, жизнь продолжается…