Текст книги "Дневники"

Автор книги: Николай Мордвинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 47 страниц)

Тогда он решает с помощью Реганы вернуть себе всю мощь, которой он лишился: вернуть себе признаки силы – корону, власть, физическую силу.

В сцене с Реганой (восьмая картина) он увидел, что и этого ему не удастся сделать; тогда он решает отстоять признаки власти в виде своих телохранителей: призрачный, но все же показатель власти, уважения.

Когда же он встречает отпор, он понял, что все – и власть, и положение, и почет, что все его личные достоинства, которые он полагал достаточной гарантией своего величия, не представляют из себя ровно ничего. Тогда он ощутил полное крушение, тогда он понял, что сойдет с ума.

В следующей сцене – отчаяние и ярость начинают преодолевать рассудок, чтобы еще через картину короткие выпадения рассудка сменились беспросветным, черным провалом в безумие.

Изнемогая от непосильной тяжести обрушившихся на него превратностей, он, побежденный владыка, одновременно начинает побеждать как человек, то есть в нем рождается новое для него, полное неопровержимой и единственной, действительной ценности содержание.

Тема очищения человека: от сверхчеловека – к человеку, от могущества властителя – к могуществу личности. От короля – к человеку.

Свести трагедию к любой одной теме (не соподчинить, а ограничить!) – значит умалить ее величие. В роли и эгоцентризм, и взбалмошность, и истинная озабоченность государственностью, озабоченность разделением того, что он трудом, хитростью, умом, силой, волей сколотил, и беспокойство от умаления силы страны, и беспокойство, вызываемое неизбежным столкновением новых правителей, и отцовство; здесь и разговор об отношении человека к человеку, о семье, старости, мудрости, человеческих ценностях и многое другое.

Каждый актер находит в роли свое, ему импонирующее звучание, то, что его больше остального волнует, то, что ему кажется наиболее важным и нужным, что, с его точки зрения, волнует современного зрителя. И этому основному он подчинит остальное в роли, тому, мимо чего он не может пройти равнодушно ни как гражданин, ни как человек, ни как художник. А так как трагедия – тот вид искусства, который дает наибольшие возможности волновать зрительный зал животрепещущей темой, так как она наиболее эмоциональна, то надо не лишать ее своих основных качеств и потому – не замудрять, не зафилософствовать и тем не засушивать исполнение.

Лир оказался лицом к лицу с подлинным обликом своего окружения, своих подчиненных, детей и даже природы. Он знал эту среду как однородную, ему подчиненную, его восславляющую, а оказывается…

Здесь-то и происходит истинное познание жизни, то, чего он был лишен, окруженный лестью, преклонением, ханжеством – всеми теми качествами людей, которые неизменно порождаются могуществом, властью, не знающей ни предела, ни преград.

А является ли Корделия тем огоньком в ночи, на который шел Лир?

Я как-то не включил это в сознание. Шел к своему прозрению – без маяка, беспощадно сжигал все корабли.

История с Корделией мне бесконечно тяжка. Мне стыдно за себя, и осознание своей виновности перед нею, так же как «перед кем-либо другим, кого оскорбил», – это первая брешь в броне своей непогрешимости, и как всякую брешь он – стратег, воин, полководец – или не допускает до сознания, или сейчас же заделывает, как только она образовалась.

Лир пошел в ночь, в непогоду, в никуда, а не к Корделии… Ураган и гроза сожгли в нем все, что являлось призрачным, видимость величия, все то, что не имеет собственной ценности, и помогли найти истинно ценное – мудрость. Ситуация, некоторым образом ассоциирующая с Пушкинским пророком, когда он лежит бездыханный.

Я закрываю лицо руками при упоминании имени Корделии (дневная степь), падаю перед нею на колени – в сцене пробуждения. С этого момента Корделия – воплощение нового мира, светлого, радостного, открытого прозревшим Лиром в пекле собственных страданий. Мир – открытый, хотя и существовавший без него, когда он его не замечал (или отвергал).

Противопоставляя себя всему, Лир оставался ограниченным своим величием и одиночеством, и круг этот оказался мизерным, призрачным в сравнении с тем, который он нашел с людьми и через людей.

Но к Кенту мой Лир пришел через Шута и потом Эдгара.

В жизни нельзя понять какое-то явление «вообще», в отрыве от всего. Опыт наш собирается по крупинкам и потом обобщается. Не вообще мысль, философский вывод – руководит человеком, а мысль, вывод, сделанные из маленьких и больших разобщенных наблюдений. И вот Лир в степи, в буре, в разыгравшейся стихии, и с ним – маленький, голый, дрожащий, заботящийся о нем, любящий, из-за него оказавшийся нищим и, несмотря на это, идущий за ним Шут. Это обстоятельство освещает мгновенной вспышкой весь мир и его истинное содержание. Тут и благодарность, и тепло, и уважение к тому, кого он порол, если тот лез не в свое дело, или не был достаточно смешон. Обобщения растут на конкретных человеческих наблюдениях.

Прозрение началось от маленького, худенького, несчастного Шута, изнемогающего, холодного, голодного. Все это надо увидеть, оценить. И если в начале сцены Лир одержим гневом, яростью и призывает все силы природы разрушить грязный, несправедливый мир, то с Шута начинается позитивная линия постижения мира, здесь начинает рождаться Лир-Человек.

Реплика к стоящему на коленях и смотрящему с мольбой и страхом Шуту: «Что с тобой, замерз, бедняжка?» – проявленное Лиром внимание, забота обогреть, растирая ему спину, или уход с ним в шалаш, а затем осознание, что тот нищ из-за своей верности Лиру, – все это начало нового «глаза» на мир, то есть сознания, что около Лира есть человек бескорыстный и добрый, заставляет расплавиться сердце Лира, чтобы потом, в сумасшествии даже (делаю это через сцену с «хорошей шляпой»), он понял, что он, Лир, потерял в Шуте друга, который любил его, сумасброда, бескорыстно и преданно.

Встреча с Эдгаром доразвивает эту линию нового постижения мира. Через «сумасшедшего Эдгара» Лир раскрывает, «что есть человек!» и что истинному человеку надо сбросить с себя все прикрасы.

Подпадая под невольное влияние порядочных, преданных и бескорыстных людей, Лир и сбрасывает с себя «все лишнее».

Есть еще фигура, которая весьма скромно выписана Шекспиром, но хорошо сыграна Лавровым, – это Кент. Я еще не обыграл достаточно ни того места, которое он занимает во взаимоотношениях с Лиром, ни того исполнения, которым образ богат. Очевидно, можно обыграть отношение к нему в двух местах. Если в степи Лир уступает дружеской настойчивости Кента скорее от собственного, бессилия, чем от благодарности к нему, то в сцене «Пробуждения» («Я знаю, кто вы оба и ты и он») нужно оценить, что тот, кого Лир прогнал, оскорбил, кому пригрозил смертью за его прямое слово, все-таки остался верным Лиру. Может быть, долго смотреть на него и вдруг склонить голову от стыда за себя, прежнего? И особенно перед смертью – это второй кусок, на словах: «Благодарю» – душевно поклониться, с благодарностью прощаясь с ним и с жизнью.

Можно чуть точнее акцентировать и фигуру Глостера в словах: «Ты – Глостер?», «Терпи»… и пр. (в степи), хоть и вне сознания, в затмении, но надо тепло и заботливо отнестись к несчастному, ничего «не свершившему», но честному человеку.

20/III

«ЛИР»

Спектакль прошел хорошо. Народу…

Прием сердечный, живой, слушают великолепно.

У меня появляется покой на душе за первый акт. Я его нашел, и теперь нужно только укрепиться, чтобы сознательно расставить силы, добиваться в минимальных для данных условий усилиях максимального эффекта.

А вот третий… Тут надо искать еще.

Очень растет Баранцев[518]518
  Баранцев Анатолий Иванович (р. 1926) – актер, заслуженный артист РСФСР. С 1944 года – в труппе Театра имени Моссовета. В «Короле Лире» играл роль Шута.


[Закрыть], я от души радуюсь. Это уже настоящее, полноценное искусство и мастерство. Кстати, я предложил ему еще одну хорошую краску: после слов Лира «вырву вас и брошу наземь!» – большей частью бывают аплодисменты, и Шуту нечего делать; я предложил ему плясать от радости, что Лир так разделал Гонерилью.

Баранцева стали очень хвалить, это хорошо и по заслугам.

А вот дробление последнего куска в акте, предсмертное пророчество и сама смерть мне не нравятся. Это разбивает впечатление и цельность, но Вульф настаивает именно на двух кусках. Но это уже детали, важные, значимые, скорее, для нас.

Итак, в роли появляется покой. Долго же я его добивался. А нет покоя – нет нужного сценического волнения. Сценическое волнение хорошо, когда оно зиждется на фундаменте человеческого покоя.

Скрябин мечтал о театре, в котором прозвучит его симфония и произойдет такое, после чего люди изменятся и жизнь станет лучше…

Я чувствую у разных авторов, в различных произведениях литературы сходные скрябинские надежды.

По себе знаю, что, готовя роль, думаешь об этом же и где-то теплится надежда, что унесет зритель из зала что-то такое, после чего…

Но… то ли надежды эти неправомочны, то ли люди иные, чем рассчитываешь, то ли силы искусства, и особенно твои, несовершенны… или, может быть, невозможно проследить, так это или не так бывает в силу того, что процесс перестройки не так быстр… а жизнь все же меняется, люди становятся лучше… Может быть, и твоя капля усилий тут есть…

24/III

«ЛИР»

Насколько наш театр упростил требования к спектаклям! Вот в «Лире» участвуют, кроме главных, вторые и третьи исполнители (по значимости), эти еще что-то ищут, тщатся играть, а так называемая масса – просто актеры с психологией статистов. И что всего занятнее, ни я, никто в театре к ним не имеет претензий! Как в «Маскараде», предоставленные самим себе, они ничего не умеют делать и не знают, что делать. Надо сцену поставить, с молодыми поработать и попутно привить им вкус к сохранению и развитию найденного рисунка, а тогда и требовать.

Я помню наши студийные спектакли, и при всей моей дурной памяти помню и рисунок ролей, и мизансцены, и грим, и одежду. Например, в «Ваграмовой ночи» почти бессловесные и даже совсем бессловесные роли были так же отточены, как главные.

Какие находки были в «Укрощении строптивой» или в «Волках и овцах»! Начисто вывелось это в нашем театре, а как он был силен этим своим почерком!

27/III

«ЛИР» (ДК промкооперации)

Сегодня в 2.10 умер Борис Оленин.

Ничего нейдет в голову… Не стало товарища и партнера, чудесного артиста.

До чего тяжелый спектакль!

Вез, как кляча, тяжелый воз…

29/III

Похоронили Бориса, а основная часть труппы даже не могла присутствовать и проводить его в последний путь.

Выступая в Театральном институте, я рассказал о нем, а в заключение предложил почтить память вставанием и минутным молчанием.

5/IV

«ЛЕШИЙ» (МОСКВА)

Я не играл.

У Плятта сегодня должен быть замечательный спектакль.

Вчера наконец-то ему присвоено звание народного артиста СССР.

12/IV

Гагарин в космосе![519]519
  Речь идет о летчике-космонавте, Герое Советского Союза Ю. А. Гагарине, совершившем 12 апреля 1961 года первый в истории полет вокруг Земли на космическом корабле «Восток».


[Закрыть]

Кажется, все слова сказаны и использованы по поводу предыдущих полетов. Язык становится немощным, ограниченным. А душа принимает события заново и трепещет и волнуется и не может выложить чувство в стройную фразу.

Гениально!

Сколько же может сделать свободный человек и сколько он смог бы сделать, освободи он себя от бремени войны!

10 час. 20 мин. Только: Ой, да ай! да – Дай ему господи!

Слава тебе, Юрий Алексеевич Гагарин, и всем людям, создавшим аппарат «Восток»!!!

Аж мурашки по коже!

Триумф… Крупнейшее событие века.

Достойнейшие сыны Отчизны. Беспримерно. От лапотной России до покорения космоса, до страны, идущей впереди мира по ряду показателей. Ой, что-то совсем не то и не так я говорю, но душа захлебывается и несет что попало!

12 час. 25 мин. – Вернулся! Приземлился в 10.55!

Феноменально! Подвиг!

Как обо всем этом сказать мне, актеру?

Может быть, все-таки найдется автор, которому удастся сказать об этих делах достойно? Сейчас же, хоть и по горячему следу, я слышу пафос… А может быть, такое под силу выразить только музыке?

На улицах праздник.

Вчера я думал о событии с волнением, зная, что это произойдет, и волнение то было, как бы сказать, нормальным, а сегодня, когда все свершилось, я перестаю верить в то, что это было!

Хорошо помню, врезалось мне в память, как я ужаснулся однажды в юности, когда смотрел ночью в глубь пространства. Летел и летел все дальше. Сначала до Луны, потом до ближайшей звезды, потом… Я тогда изучал космографию… Потом мне стало страшно, я не мог понять безбрежности, как, впрочем, не понимаю и сейчас той вечной темноты, тишины… беспредельности…

Слабо мое воображение, хоть и артистическое…

«ЛИР»

Наш электрик, посмотрев на меня после второго акта, сокрушенно сказал: «Зачем вы себя так мучаете?»

– А что, пора бросать?

– Да ведь другие актеры живут же, хотя не выдают и сотой доли…

Он прав, наверно, если смотреть на жизнь, как на личное удобство. Думаю, что в свете событий сегодняшнего дня и мой труд – сотая доля того, что делают люди науки, того, чему подвел итог Гагарин.

16/IV

Как мы отстаем со своим искусством.

Любопытно, что простые репортажи, особенно пресс-конференции, можно слушать несколько раз. Так я и делаю. Волнительно, гордо, интересно.

Ужель настанет время, когда и это станет обычным?

Очевидно – нет.

Слушаю же я передачи по радио, запись Щукина в Ленине, Шаляпина в Борисе и романсах, смотрю картины великих живописцев, слушаю музыку, читаю Лермонтова, Пушкина… Это тоже великие деяния человеческого гения.

Толпа едина. И в каждом угадывается, что он чувствует в себе чуть-чуть от Гагарина. И каждый прав, чувствуя себя немного Гагариным. Ведь каждый несет в себе бремя строителя Отчизны, ее становления – от лапотной Руси в передовую державу мира. Гагарин не только «итоговая черта» гения науки, но и итог гигантского усилия всего народа.

18/IV

Шток читал свою пьесу[520]520
  Речь идет о «Ленинградском проспекте».


[Закрыть]. Именно пьесу. Прицел на меня… Роль масштабная, бытовая. Боюсь.

Пьеса «На Ленинградском проспекте», своего рода «Дети Ванюшина», «Семья Журбиных» и пр. семейные драмы.

Пьеса слажена.

Характеры выявлены, выписаны. Нет еще третьего акта. Тот, что читался, – не дотянут.

Нет финала и по форме: луч солнца, отразившись в воде, осветил портрет умершей главы семьи. Это получится в кино, в театре не может получиться. И не такая точка по существу – все уходят…

Где-то я не верю Борису, что он исправится или на пути к тому.

Где-то мешает инородность в приемах подачи Семена Семеновича: что-то «мефистофельское» проглядывает…

Шток заявил, что писал главу семьи в прицеле на меня…

Это – Алпатов[521]521
  Алпатов – персонаж одноименной пьесы Л. Г. Зорина.


[Закрыть], так сказать.

Должен ли я рисковать вновь – не знаю, а с другой стороны… пьес нет, ролей еще меньше…

15/V

ХАРЬКОВ

«ЛИР»

Попробую сегодня еще один вариант финала…

«Навек, навек»…

Хочет стать на колени. Удар. Выпрямляется, замер, пошел спиной по кругу, левой ногой назад, правую приставляя к левой. Обошел круг, оказался лицом к Кенту: «Расстегните». Вздох облегчения. Увидел Кента – обе руки на грудь с благодарностью, низко ему кланяется в пояс. Нагнувшись, стал стремиться вперед по инерции. Обернулся к Корделии. Во весь остальной монолог – постепенно подкашиваются ноги и с последним словом – развел руками. Последнее усилие – выпрямился, не желая сдаваться, вздернул подбородок вверх и замер. Падает постепенно на ступени к ногам Корделии. В зале негде яблоку упасть. Слушали прекрасно.

Теперь о спектакле:

Вот директор все время говорит о золотом фонде театра. И действительно, такие названия в афише делают нас театром иного значения. А много ли мы делаем, чтобы эти спектакли росли? Богатели? Совершенствовались?

Великолепные декорации Гончарова, переписанные на тряпки вместо лепнины, превратились в обычные, знакомые упрощения, какие можно встретить в любом другом театре. Во всяком случае, из первого, что обращало на себя внимание, они превратились в то, на что зал не обращает внимания.

17/V

Сегодня вышла моя статья в «Советской культуре». Наши хвалят: «О героическом театре». На первой странице. Передовая. Вот здорово! Но потому она и на первой странице, что самое главное, для чего она писалась, – вымарано.

Перед тем как писать, я сказал им, что их газета слишком осторожная и писать в нее неинтересно, как, впрочем, и читать ее.

– Мы поместим все, что вы напишете.

Чеботаревская[522]522
  Чеботаревская Тамара Александровна (р. 1921) – театровед, театральный и кинокритик.


[Закрыть] пишет, что нужна большая смелость в искусстве. Ай да Чеботаревская! А в моей статье вымарала все, что чуть-чуть ново и перспективно.

19/V

«ЛИР»

Что мне надо на спектакле?

Не пускать себя на всю железку в первой картине. А так хочется и такие есть возможности теперь.

Мои записки по поводу первого выхода расходятся с мнением Михоэлса[523]523
  Имеется в виду статья С. М. Михоэлса «Моя работа над королем Лиром» Шекспира (см.: С. М. Михоэлс, Статьи, беседы, речи, 1960).


[Закрыть]. Прочел я и понял, что он был не прав, когда требовал перевести музыку на выход короля на «пиано».

Это фокус, на который я не обратил внимания, когда смотрел его спектакль. Музыкальный выход для того и вводится всеми королями, чтобы подчеркнуть торжественность момента. А если принять во внимание, что не на лютнях она игралась, а трубами, фанфарами – то будет понятна правда жизни. Это ее эмоциональная правда, именно – это жизнь, а не изобретенная Михоэлсом тишина.

Еще к первой картине:

Не брататься совсем. Ему это не положено. Его никто никак не контролирует, и потому достаточно намека, взгляда, чтобы все было исполнено. Именно это и дает ему трудно приобретаемое современным человеком высокомерие. Он умен, суждения его безошибочны, повиновение ему – беспрекословное, он привык к этому с детства. Самодержец. Личность вне критики. Безнаказанность. Безапелляционность. А его действительный ум и умение вести государство вырастили в нем самомнение, сознание мудрого деспота.

Четвертая картина.

Надо выходить с песней еще для того, чтобы развлечь Гонерилью (кроме потребности выразить свое душевное настроение, приподнятость от хорошо проведенной прогулки с охотниками).

Но Гонерильи нет.

Тогда кричит: «Обедать!», чтобы привлечь ее внимание этим.

Но она не отзывается и на этот зов. Тогда он зовет ее: «Дочь!», чтобы развлечь ее еще чем-то, связанным с Кентом н Шутом. Он начинает к этому готовиться. А между этими главными звеньями проходят те большие сцены, которые надо взять как бы в скобки, что очень трудно и интересно.

До этого я не додумался раньше. Поэтому, очевидно, вся предыгра не очень связывалась со следующими сценами-ступенями, а выход получал самодовлеющее значение и не работал, как должно.

В прошлый спектакль мне особенно удалось проклятие Гонерилье. Я как бы взметнулся на гребень огромной волны и захлестнул собою Гонерилью. И пропал в бездне… Это иное, чем предлагал Михоэлс.

Сегодня мне игралось хорошо, легко, подвижно. Многое удалось, особенно финал четвертой и восьмая вся.

Зал удивительно взволнованный, подавляющее большинство – интеллигенция. Театр оцеплен милицией…

Да. В тексте Корделии есть упоминание, что Лир «буйствует, как море, ходит и поет» – и я решил это использовать на выход в степи… Я пел песенку, которую пою, возвращаясь с охоты. Как будто это кстати получается. Не кончить ли ею и всю картину? Пою песню, хохочу и на смехе: «Они не могут запретить мне чеканить деньги…» – очевидно, надо так и кончить: запел, ушел со смехом…

Попробую в следующий раз.

3/VI

Одоевский[524]524
  Одоевский Александр Иванович (1802–1839) – поэт-декабрист.


[Закрыть] утверждал, что его перо пишет плохо, если в чернилах не будет хоть капли собственной крови.

Мы хотим получить такой материал, в который можно было бы капнуть эту каплю крови, чтобы поднять в зрителе и волнение, и мысль, и гордость за свои дела, и радость, что силы его идут на правое дело, на счастье людей.

Мы стремимся, чтобы люди, уходящие с наших спектаклей, даже и те, у кого до этого не было на душе ничего, кроме злобы и мести, обрели бы «человеческое», а кто полон этого человеческого, выходил бы гордым за свои дела, за свои мечты, за то, что он претворяет эти мечты о счастье человеческом в жизнь.

18/VII

Смотрел Теркина[525]525
  «Смотрел Теркина» – то есть спектакль «Василий Теркин» по А. Т. Твардовскому, поставленный А. Л. Шапсом. В заглавной роли Б. К. Новиков.


[Закрыть].

Шапс затеял интересное, но не дотянул до конца. Решение намечается, но робкое и смутное выражение не дает его понять. Сейчас это помесь театра и эстрады.

Переключение от декламации к действию – а актеры ведут себя именно так – задача чрезвычайной сложности. Режиссеру и актерам надо резко отграничивать одно от другого, сейчас это мазня.

Новиков в своей маске доходчив и уверен, но, к сожалению, очень обедняет образ, мельчит его, лишает его лирики и героизма – мудрости. Довлеют над всем – хохмы.

Но говорить обо всем этом трудно, и с участниками невозможно. Их понесло. Да и то… пресса исполнителей подняла, а народ принимает спектакль горячо и живо.

Пробовал говорить с Шапсом, когда он спросил меня о впечатлении, пытался посоветовать, но он все недостатки относит именно к сегодняшнему спектаклю и всеми средствами защищает все и всех.

Ну что ж, хорошо!

Хорошо!

Счастливые!

19/VII

Никонов закинул было мне, что хорошо бы мне сыграть Бондаря в «Антее»[526]526
  «Антей» – пьеса Н. Я. Зарудного.


[Закрыть] – секретаря, со всеми проистекающими отсюда качествами – точнее, бескачественностью, с должностью вместо характера.

Нет.

«ЛИР» (РИГА)

Вот играть бы да играть, репетировать нового Шекспира, а сил нет… то есть силы есть, а сердце лимитирует… Все думалось, что успею и то и другое: все и всегда утверждали, что к Шекспиру надо подходить постепенно и со временем. Время пришло, а возможности ушли. Не сыграны ни Ромео, ни Гамлет, не смогу сыграть ни одной новой роли…

Рошаль долго и пространно говорил о силе, мощи и философии образа. «Я много видел Лиров, до Поссарта[527]527
  Эрнст Поссарт (1841–1921) – немецкий актер. Роль короля Лира впервые сыграл в 1879 году.


[Закрыть] включительно, – он играл дряхлого старика, видел разных… У вас пленяют огромное обаяние, озорное существо короля и сила. Он героичен у вас. Обычно актеры хватались за сердце, когда надо было умирать, вы – полный физических сил и озорства, могучий, подвижный – напоминаете о недуге очень точно и последовательно старите его, не лишая силы. Очень обаятельный образ. Берут за живое философские рассуждения о «лишнем» в человеке, о том, «что есть человек». Нравится жизнеутверждение, утверждение жизни даже в сумасшествии».

31/VII

Вчера Москва опубликовала Программу (проект) КПСС.

Интересно живем. Сопоставляем события в театре с большой жизнью и невольно напрашивается вопрос, готовы ли мы к будущему?

6/VIII

Новый взлет творческой техники, вдохновения!

«Восток-2» с Титовым[528]528
  Летчик-космонавт Г. С. Титов 6–7 августа совершил второй в истории человечества полет в космос на корабле-спутнике «Восток-2».


[Закрыть]!

Вновь взметнулся советский человек, чтобы принести день в вечную ночь космоса.

Больше не хватает слов. Ни горячность, ни вздохи, ни удивления, ни восторги, ни гордость, ни все вместе взятое не в силах достойно отобразить событие.

Беспримерно!

Каждый новый – бесподобен!

«Вы, как хотите, а я ложусь спать!» – сказал из космоса Титов москвичам!

В голове не умещается.

Спокойной ночи, брат!

23/IX

МОСКВА

«МАСКАРАД»

Ну, как-то мне будет в этом сезоне с моим дорогим Арбениным?

Может быть, спектакль уже не нужен?

Что я за глупость говорю? Ведь глубокое, красивое, совершенное, гуманистическое не может не волновать?!

А современная молодежь с тягой к легкой жизни?

А тяга к легкой, или хотя и изуродованной, «гримасной», но все же тяга к красивому?

О!..

Надо подумать… Ведь человек никогда не бежит красивого, тянется к нему, но к какому красивому?

Молодежь молодежи – рознь. Как и всегда, как и везде у всех.

30/IX

«ЛИР»

Просмотрел еще раз [книгу] Михоэлса.

Нет… в отрыве от исполнения его рассуждения…

Кстати, на основе его рассуждений многое проверяется и в моем исполнении…

Стр. 60… Цаккони[529]529
  Эрмете Цаккони (1857–1948) – итальянский актер, исполнял роль Лира на гастролях в Петербурге в 1898 году.


[Закрыть] умирал, оказывается, также использовав свою бороду. Вот как повторяются иногда находки. Я этого не знал. Правда, она у меня не самоцель, а закинутая голова, а она, как следствие, но это все равно.

Михоэлс говорит, что не любит описательного, демонстрационного жеста, и тут же, забывшись, описывает эти жесты как находки…

А прав ли Михоэлс, когда ставит перед Лиром задачу проверить дочерей, разделяя государство? В чем? И чего этим достигнет?

Мне кажется, его мудрость (а Лир мудр) в осознании, что время уйти, силы изменяют, и надо при жизни уберечь детей и государство от междоусобиц.

Нет, я не верю в мудрость Лира – «экклезиастическую, библейскую». Для меня Лир не уходил в философию, в мудрость над жизнью. Он – жизнь. Он – владыка, непогрешимый, но не усвоивший законов ее движения. Эгоцентризм – да, старик – нет (стр. 105).

Легкость отказа от власти ради высшей благодати – служение этим ценностям. Если власть тщетна, а мудрость эгоцентрическая – все, чего же ради этому мудрецу цепляться за нее? Следовательно, идея пьесы – не отпускать власть, пока она не выпадет из рук, как меч, от бессилия? Не верь мудрости? Феодальное в Лире – лишь отгораживает его от нашей аудитории. Какое им дело до феодала, да еще вздорного?

Общечеловеческое в образе важнее эпохального.

Эпоха окрашивает образ, но не замыкает в свои рамки. Пусть в нашем обществе некому делить государство, но оказаться в положении Лира может каждый с возрастом («Все становятся Лирами» – Гейне.)

Стр. 115. – «Король (у Корделии) одет так, как в первой картине»?

А как же слова Лира по этому поводу: «Своей одежды я не узнаю» и т. д.

К чему это я?

Да к тому, что меня тянет все на землю, к земным делам и заботам, к моему сегодняшнему, близкому, не отвлеченному и изобретенному, а общечеловеческому и доступному нашему зрителю в его непременном желании создать мир прекрасных человеческих отношений.

Много в книге Михоэлса противоречивого и много не соответствующего Шекспиру. Надо бы проследить по тексту, многое уточнить.

12/X

«ЛИР»

Михоэлс утверждает, что король французский обязательно возьмет Корделию замуж и поэтому-то Лир зовет его, хочет, чтобы женитьба состоялась!

Вот тебе и на!

Чего же ради он выгоняет короля французского и окончательно порывает с дочерью?

Вчера репетировал первую картину для Погоржельского[530]530
  Погоржельский Михаил Бонифациевич (р. 1922) – актер, заслуженный артист РСФСР. С 1960 года в трупе Театра имени Моссовета (до этого играл в Ленинградском театре имени Ленинского комсомола).


[Закрыть] – Олбани и наслаждался текстом, дьявольски закрученным действием. Да и Пастернак тоже – дай бог!

Хороший был спектакль и для меня хороший, легкий, насколько можно говорить о легкости в Лире, подвижной, живой, наполненный – творческий. Особенных подходов не было, но то, что было найдено раньше, ожило, материализовалось.

Погоржельский привнес в спектакль положительность. Хорошо и уверенно держится, а знаменитая тирада Олбани: «…выбор вам один, не занят я, а леди не свободна!» – была оценена зрителями аплодисментами.

25/X

Начал репетировать Забродина в «Ленинградском проспекте».

9/XI

Опять…

Лежу с 4/XI – спазм. До чего неустойчиво здоровье.

Вчера ночью родилась хорошая сцена. Безмолвная, после смерти Клавы.

Где-то, а где, я еще не знаю, но до сцены, когда он работает над письмами…

Стоит, прислонившись к стене, где-то у шкафчика, сильно пьяный. Ночь. Освещено только лицо. Спускаются волосы патлами, как будто они мокрые.

Постоял, пошел в комнату, где висит портрет Клавы, посмотрел на него долгим и тяжелым взглядом, пошел обратно, налил водки, выпил. В это время может подойти Маша. Де – «пойдем спать». Он – «тш-тш» и на цыпочках идет, ведомый Машей, к кровати. Она снимает с него ботинки, и то ли в забытьи, то ли в слезах, он падает на подушку. Маша накрывает его же пальто и… тихонько уходит.

20/XI

Ушел еще один друг[531]531
  Речь идет об операторе Э. К. Тиссэ (ум. 18 ноября 1961 г.).


[Закрыть] – Эдуард Тиссэ. Ушел один из могикан советского кино.

Боролся около четырех лет и… сдался.

Первые встречи с ним связаны со съемками «Грозного»[532]532
  «Грозного» – то есть фильм «Иван Грозный».


[Закрыть]. Кстати, ушла вся головка группы «Грозного» – Эйзенштейн, Тиссэ, Москвин, Свешников, Прокофьев, Бучма…

Сердечный, компанейский человек, друг с мировым именем и простотой, рядовой, великий художник, который не умрет, пока человечество будет помнить имена великих зачинателей советского искусства кино.

Жалко и страшно.

2/XII

Вышел на работу до срока. Узнают врачи – поднимут скандал. А я не могу больше. Душа изныла без дела.

На «Ленинградском проспекте» сделано мало.

А Василий Павлович (Годзи)[533]533
  Годзи Сергей Сергеевич (р. 1906) – актер, народный артист РСФСР. Вступил в труппу Театра имени Моссовета в 1926 году. Был партнером Мордвинова в «Маскараде» М. Ю. Лермонтова (Казарин). В «Ленинградском проспекте» в очередь с Н. Д. Мордвиновым исполнял роль Василия Павловича Забродина.


[Закрыть] какой-то очень добродетельный. Нет, надо раздуриться. Я так не могу. Мои задумки озорные, и я их протяну.

Шток дал новые тексты. Принципиально это к делу, но надо сократить и соподчинить.

3/XII

А в пьесах у меня такое, что в ролях – все дело имею со смертями…

Но одно обстоятельство, когда сам молод: тогда она как нечто необязательное или настолько далеко отстоящее, что вроде как бы и не существующее в природе, а другое – сейчас… Одно дело – она не обязательна, то есть вызвана либо ошибкой, либо коварством, наветом, заблуждением и пр.

Другое – в современной пьесе, где смерть по болезни, по износу, как естественный итог… то есть обязательная и неотвратимая; от этого тема сценическая переходит в жизненную, особенно, когда сам частишь со всякого рода болезнями. Когда знаешь, что пальцев на руках вполне хватит, чтобы сосчитать оставшиеся годы…

10/XII

Годзи поднял вопрос о том, что я неправильно трактую первый акт, что главное в нем – это забота о Скворце, а не о жене, семье, общественных делах.

Думаю, что я прав. А кроме того, важно и другое: это то, что Забродин все пропускает – доктора не позвал, сына просмотрел, Семена Семеновича расценил неправильно, как и Скворца, и т. д. Это важнее, чем простая забота о Скворце, что бы там ни написал фельетонист.

23/XII

Смотрел эскизы костюмов, да второй макет художника Пархоменко[534]534
  Пархоменко Алексей Иванович (р. 1911) – художник кино и театра, заслуженный деятель искусств РСФСР.


[Закрыть]. Дал хорошее оформление и костюмы. Режиссер задумала трудное: все три комнаты на виду у зрителя, и если актер не уходит на улицу, то должен изобрести себе работу – естественную, не отвлекающую и характерную.

Читали второй акт: я со Скворцом.

Годзи предлагает, что Забродин не верит в правдивость статьи.

Я же думаю, что именно верит, но только – статья перебрана в накале. За маленькую ошибку, допущенную Скворцом, прожившим безупречную жизнь, нельзя так жестоко бить, мордовать.

27/XII

«МАСКАРАД»

– Неизвестный сейчас другой породы в сравнении с Арбениным, – он должен быть лермонтовским, – сказал Ю.А. (дебютировал Саркисян[535]535
  Саркисян Рега – актер, игравший роль Неизвестного в двух спектаклях «Маскарада».


[Закрыть]).

Ю.А. говорил исполнителю, что «Н.Д. великолепно читает стихи и потому бытовая подача текста ранит и того и другого».

Да, конечно, либо Арбенин – бытовая фигура и говорит прозой, либо Неизвестный должен быть романтическим образом и тогда все бытовые характеристики пойдут лишь во вред исполнителю, а спектакль сделают эклектичным, разностильным и дезориентируют зрителя.

А потом:

Арбенин – чудовищная по накалу и объему роль, и тут хочешь – не хочешь, а изобретай и находи средства, чтобы не утратить силу власти над залом, так как внимание, как утверждают, утомляется. Нужно распределить силы. Роль же Неизвестного вся на подготовке. Он даже не имеет права принять вызова Арбенина на маскараде: у него еще нет козырей, которые сделали бы его победителем, и потому в финале может и должен развернуть всю силу своего сокрушающего темперамента, своей ненависти, мести. И чем крупнее будет выявлен этот напор, тем более решающей будет выглядеть победа! А кроме этого, ведь сцена Неизвестного – финал спектакля.

Может быть, когда в театре появится новый Арбенин, я сыграю Неизвестного. Мне кажется, я много могу досказать из того, что еще не сказано было нашими исполнителями. Тогда одену его возможно чернее, надену черные перчатки и не сниму их, и иссушу его тело и испепелю душу, чтобы вспыхивало неистовое пламя последней вспышкой, за которой холод и пустота.