Текст книги "Дневники"

Автор книги: Николай Мордвинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 47 страниц)

1946

3/I

Югославия. Абация.

Солнце.

Поехали на натуру. Горы… Величественно и сурово… Необычайное зрелище, голые, омытые вековыми дождями, оглаженные ветрами, они – неповторимы…

Близко снег. Поднялся штормовой ветер, сбивает с ног, в рубашке коченею, холодище. Сниматься в таких условиях – наказанье…

Отменили съемку. Шторм 11 баллов… Всю ночь ревел ветер, море рвало берег…

Вечером рассказал о том, как мне представляется фильм, что я хотел бы в нем видеть… чего добиваться…

Максимальная выявленность каждого куска, сцены со стороны режиссера, актера, оператора…

Оскорбляет вялая наблюдательность и вялое воображение, этакое «чистенькое» искусство, которое выдается часто за социалистический реализм. Какой это реализм, да еще социалистический? Просто нетворческое видение жизни, жизнь в тысячу раз интереснее и выпуклее наших «произведений». Брать наиболее характерное в жизни, типичное и яркое…

Добиться звучного, сочного, яркого фильма, тем более материал дает все возможности для этого. Приподнятость не от пафоса, а от жаркого наблюдения, от страстного постижения жизни, приятия ее или отвержения. Может, я скажу сейчас через край, но хочется пойти против той «жизненности», которую проповедует американский кинематограф: актер везде и всюду один и тот же, один и тот же в разных социальных условиях, даже одинаков в разных эпохах, этакий переодевающийся в разные платья, разных эпох и народов американец, очень естественный, правдивый, но до которого мне, право же, нет никакого дела.

Мы находимся в весьма любопытной стране, с народом, очень отличающимся от нашего народа… Так вот это отличие и надо подсмотреть и передать так, чтобы мы смогли рассказать своим о том новом, чему свидетелями им не удалось быть. Поэтому и мизансцены должны искаться, должны быть диктуемы – скалами, горами, водопадами, и люди, проводящие жизнь в труднейших обстоятельствах партизанской борьбы за свободу своей страны, должны быть разгаданы и поданы не так, как бы мы подали их, снимая фильм на фабрике «Мое фильма».

Обратите внимание на ту грацию, пластику, ту кошачью мягкость, которые характерны для всех тех людей, с которыми мы здесь встречаемся; это грация не тротуара, а грация гор, и здесь она естественна, тогда как в других обстоятельствах была бы надуманной.

А если мы попробуем проанализировать внутренний мир народа, разобраться в той огромной жизни, что привела людей к сознанию необходимости борьбы против фашизма и за утверждение суверенитета своего государства, то какие богатые стороны души откроем мы и сколько сможем сказать об этих людях.

Например, первая встреча с немцами. Идут эти изверги, страшные в своей дикости и силе для людей мирного труда и мягких сердцем! Поэтому первая встреча с Блажо и Хамдией пройдет в страшной настороженности… Полуслова, а взгляд – на дорогу, все внимание на вьющуюся ленту шоссе, такого знакомого, родного, а теперь несущего неизвестность… Поэтому в фильме не может быть той нарочитой торжественности и гладкости, какие наличествуют в сценарии…

Или смерть Блажо… Ну почему это кто-то должен связать Блажо и отдать его на растерзание Славко?.. Безоружного, лежащего… Да ни один из зрителей не будет удовлетворен этой сценой… Другое дело, если Славко сам, и не в комнате, а где-нибудь на водопаде, прижав жалкого, струсившего Блажо, сознающего неизбежность кары за свои злодеяния, одолеет врага в поединке, пусть самом страшном, и сбросит его, как мерзость, в бездну. Тогда у зрителя будет удовлетворено чувство справедливости. Я в это верю, я сам бы поступил так, я до сих пор не могу смотреть спокойно-философски на те ужасы, которыми сопровождалась эта война и здесь и у меня на Родине…

Может быть, кто-нибудь скажет, что это недостойно положительного героя… Не знаю, не знаю… У меня лично кровь кипит, как только я подумаю о том, что пришлось перенести какой-нибудь старушке-матери, когда на ее глазах терзали ее детей!!

Я думаю, что неверно поступали в свое время те киноработники, которые предлагали вымарать проход Богдана по столу. Это художественный, сильный образ гнева, и, конечно, правы были те, кто говорил, что эпизод надо оставить, что «народу это понравится».

Роому все это нравится, он все принимает…

Так, когда я ему предложил сбить мотоциклиста и тем начать бой, а мотоцикл оставить работающим вхолостую, он пришел в восторг…

Давайте-то давайте, но для этого нужно…

Слова, пожелания – одно, дело – другое.

А пока… как говорят югославы, киша!.. Смерть Блажо.

Свирепая съемка. Изъездил партнера так, что он еле дошел до машины. Много новых решений. Абрам[203]203
  Роом Абрам Матвеевич (р. 1894) – кинорежиссер, педагог, народный артист РСФСР.


[Закрыть] все принимает безоговорочно. Группа в подъеме. Снимать бы и снимать, но объект отсняли и делать больше нечего, следующий не готов. Кончили съемку в 13 часов. Завтра опять выходной!

15/1

Сняли хвосты по предыдущим съемкам… Ураган, стоять на ногах нельзя!.. Холодище! Солнце скрылось.

Роом вдохновился моим предложением – снимать смерть Славко впритык с торжеством в Белграде.

На совещании группы я говорил о романтическом в фильме. Одобряют. Я говорил о том, что надоело это оскопленное искусство театра и кино. Это не социалистический реализм, а бытовая жвачка. Нет вдохновенного подъема в передаче событий. Сейчас над нашими странами пронесся ураган, причинивший неисчислимые бедствия и государствам и каждому в отдельности. Можно ли о чем бы то ни было говорить холодными словами? Народы вышли победителями, пройдя горнила испытаний, бед, горя. Да об этом сейчас можно говорить стихами, в романтическом полете! В искусстве необходим пафос чувств, не театральные ходули, а пафос! И он, даже в крайнем своем выявлении, зазвучит властно и реалистично – в подлинном смысле этого слова.

Если фильм будет говорить в полный голос о происшедшем, как о святом подвиге народов, если будет говорить об этом вдохновенно, страстно, подъемно, – я верю, я знаю, что задача, поставленная перед нами, будет решена, а я свою работу буду считать выполненной.

22/1

«Молоко»…[204]204
  «Молоко» – в кино рабочее определение, обозначающее солнечный день, когда небо затянуто белесой дымкой, света много, но нет отчетливых теней.


[Закрыть]

Просидели на съемке до часу… Ничего не сняли.

Бродил по окрестным скалам. Нашел метра полтора нерасстрелянной ленты пулеметной и неразорвавшуюся мину, огромное количество стреляных гильз, осколков, пуль. В мае 1945 года здесь были большие бои, 12 дней.

Каждый камень – крепость. Масса маленьких окопчиков, выложенных камнями, тут же несмывающаяся кровь на белых камнях, обрывки одежды, обувь…

Слава им!

30/1

Дождь. Начали снимать павильон «Хата Славко».

Роом доволен… И павильоном и съемкой… Хвалят и актеры… Что-то много хвалят, как бы не слепилось все это в рядовую посредственность… 3–4 часа хорошей погоды, но…

Смотрел проявленный материал. Понравилась драка с Блажо, остальное – не знаю… Хвалят, а я разобрать ничего не могу, вижу только что-то мордатое… И стреляет, все время стреляет…

Второй раз выезжали на «деревню».

Пасмурно, дожди, хотя стало и тише и теплее, но съемок нет. А при интенсивной работе всех моих съемок осталось на пять-шесть дней…

Домой, домой… Спасенья нет, хочу в Россию, хочу домой! Ни на что глаза бы не глядели. Этот благословенный край «Опатия» нагоняет такую апатию…

9, 10, 13/III

Снимали «Деревню». Солнце играет с нами. Тучи как в котле, сильные, неожиданные течения воздуха, поэтому на пять минут вперед нельзя сказать, какое будет небо.

На съемках разозлился на своего дублера – черногорца: плясал не так, как мне хотелось. Плясал сам: в пляску ввел стрельбу из винтовки, всем очень понравилось, а черногорец сказал, что у них так и бывает. Дошли до съемок укрупненным планом, растянул себе ногу – наступил на камень, поэтому самое ответственное место не получилось.

1, 2/IV

БЕЛГРАД

Два дня снимали «Цитадель», «Встречу русского генерала с Дабиевичем», сцену «На улице»…

Завтра на самолет – в Москву!

На Родину, в мою дорогую Россию, к своим родным…

Нет, русский я человек, и длительное время вне своей страны мне быть противопоказано!

4/IV

Начали репетиции «Манон»[205]205
  Имеется в виду постановка спектакля «Манон Леско» по роману Прево (не была осуществлена).


[Закрыть].

Поговаривают о моей параллельной работе над де Грие (вместо меня назначен Михайлов[206]206
  Михайлов Константин Константинович (р. 1910) – актер, народный артист РСФСР. В Театре имени Моссовета с 1944 года. В числе сыгранных им ролей Звездич, потом Казарин («Маскарад» М. Ю. Лермонтова), Глостер («Король Лир» У. Шекспира).


[Закрыть]). Я категорически против (хоть в душе и жаль). Думаю, что не дело театру соглашаться на постановку несерьезной пьесы, наперекор мнению труппы, вопреки здравому смыслу…

Ставить пьесы, подобные «Манон», не ко времени.

5/IV

Читал инсценировку Б. И. Волкову[207]207
  Волков Борис Иванович (1900–1970) – театральный художник, народный художник РСФСР. С 1924 года был главным художником Театра имени МГСПС, до 1941 года – Театра имени Моссовета. Здесь речь идет об инсценировке Н. Д. Мордвиновым «Фомы Гордеева» М. Горького, к которой он предполагал привлечь Волкова и композитора Ю. С. Бирюкова.


[Закрыть]. Загорелся. Бирюков просит отложить работу до осени – устал… Но Ю.А. уверяет, что договорится с Бирюковым. Спрашивал, кого мне взять в помощь как режиссера. Договорились, что буду ставить я с непременной помощью Ю.А. А в помощь возьмем кого-нибудь из наших.

13/IV

Кое-кого беспокоит обилие маленьких сцен в «Фоме». Беспокойство напрасное. Это должно быть осуществлено без единой паузы. Все перестановки идут на принципе киношторки, захлеста и пр. Без дверей, если они не диктуются игровыми соображениями. Уплотнив действие, дать темп, не фиксировать на ненужном… На этом принципе делал инсценировку, точнее – начал инсценировать, только когда нашел этот принцип.

30/IV

Обсуждение «Фомы» в Институте мировой литературы.

В общем хвалят. Замечания – в протоколе.

Юзовский не явился… Передавали, что не нравится. Фома не получился: «хлипкий»!.. Какое неожиданное совпадение с мнением Луначарского! Только эти слова были сказаны относительно Фомы в романе, я же привнес свое толкование… Да, не получается у меня ничего с Юзовским, уж очень мы по-разному думаем! Хотя почему-то мне кажется, что и с Фомой тоже не получится…

18/V

Ю.А. предложил перенести «Фому» на следующую очередь, а сейчас заняться ролью секретаря райкома в пьесе Софронова «В одном городе»[208]208
  Н. Д. Мордвинов играл роль секретаря горкома Ивана Васильевича Петрова в спектакле «В одном городе» А. В. Софронова. В других ролях: Ратников – П. И. Герага, Евгения Владимировна – 3. М. Шигаева, Бурмин – Л. Г. Пирогов, Татьяна Ивановна – Н. В. Княгининская, Горбачев – К. К. Михайлов, Сорокин – Н. Г. Чиндорин.


[Закрыть].

Конечно, надо играть современную роль, надо играть и эту, хотя она, как все секретари, не выписана, не подсмотрена, не уточнена…

25/V

Был у Городовиковых[209]209
  Речь идет о Городовикове Басане Бадьминовиче (р. 1910) – генерал-лейтенанте, Герое Советского Союза, племяннике генерал-полковника Героя Советского Союза Оки Ивановича Городовикова.


[Закрыть]. Было несколько генералов. Один из них поднял тост такого содержания:

«За ваше искусство, которое помогало нам воевать. Ваш Арбенин давал нам всем, от солдат до генералов, почувствовать, за что мы боремся, что имеет русский народ».

Записал, потому что дорого.

28/V

«ОТЕЛЛО»

Тоже тяжелый спектакль.

Что радует – начал по-новому играть сенат.

Это первый и единственный вариант из всех, какие я пробовал и который пока меня устраивает.

Отелло стесняется рассказывать, не умеет рассказывать о любви. Увлекшись, делает это хорошо и свободно.

Сцену встречи на Кипре играть, не радуясь, не улыбаясь. Счастье переполнило его до краев.

«О, радость!» – яркий всплеск радости. Во второй картине Кипра: когда разнимает дерущихся, ходит от группы к группе. Вот-вот рубанет виноватого. Ходить таким образом до слов: «О, если двинусь я…» Перед этим берет себя в руки и заставляет себя не сдвинуться с места. Иначе…

31/V

«ОТЕЛЛО»

Очень хороший спектакль.

Подъемный. От первого до последнего явления все шло по нарастающей. Много нового. В роли начинаю чувствовать себя свободно. Рисунок перестает сковывать. Начинаю делать, что захочется, а это очень приятно. Это дает силу, уверенность и смелость. Вдруг появляются неожиданные куски, паузы, решения, меняется ритмический рисунок роли, не говоря уже о мизансценах. Приятно.

Прием – сильный.

12/VI

Материал по югославской картине будто бы хвалят. Не нравится речь: не русская и не югославская.

Эдуард Тиссэ увлечен «как ни одной картиной». Работает и день и ночь. Мне материал не показывает. У Бианки Тиссэ[210]210
  Тиссэ Бианка Петровна (р. 1921) – жена оператора Э. К. Тиссэ.


[Закрыть] сомнение относительно последнего монолога, сказала, что и длинно и противоестественно, что насмерть раненный так много и так долго говорит.

Странно, а на съемке у присутствующих были слезы на глазах. А партизаны просто ревели, до чего это походило на смерть Савы Ковачевича[211]211
  Ковачевич Сава (1905–1943) – югославский военный деятель, участник партизанского движения, Народный герой Югославии (посмертно). Погиб во время штурма немецко-фашистских укреплений на реке Сутьеска при выходе из окружения


[Закрыть].

Невзирая на Горьковский юбилей[212]212
  Имеется в виду десятилетие со дня смерти М. Горького (18 июня).


[Закрыть], к которому готовится весь Союз, невзирая на то, что Горький наш классик, дирекция настояла на том, чтобы я готовил Петрова в пьесе Софронова.

Сейчас сижу и перекраиваю роль.

14/VI

«ОТЕЛЛО»

Сердце останавливается от духоты и жары. Все актеры путают текст. Спектакль шел по проторенным путям. Лениво.

Старался не распускаться, памятуя, что в зале тысяча человек, которым нет никакого дела до твоего физического состояния. Памятуя также, что если зароню в сердце зрителя какую-то мысль, то смогу рассчитывать на его внимание и еще раз.

Удалось кое-что найти лишь в пятом акте.

19/VI

Роом по поводу материала:

«Суммируя общее мнение по кускам, которые надо дотянуть, я выдвигаю четыре пункта.

1. Финал – прав Мдивани[213]213
  Мдивани Георгий Давидович (р. 1905) – драматург, заслуженный деятель искусств Грузинской ССР. Автор сценария фильма «В горах Югославии». Написал для Театра имени Моссовета пьесу «Багратион», главная роль в которой предназначалась Н. Д. Мордвинову (не поставлена).


[Закрыть]: «я счастлив, я горд» – бахвальство.

2. Перезаписать куски с сербскими словами.

3. Несколько кусков одного голосового напряжения.

4. Ввести чтеца, который бы приятным лирическим голосом читал о происходящем….

Прослушав сие, я понял, что картина погибла.

Говорил, стараясь говорить возможно более «лирическим, приятным голосом», о том, что чтец материалом, который снят, не предусмотрен. Поэтому не надо насиловать материал. Всякий довесок будет посторонним.

О. К. правильно сказала, и в этом ценность материала, что она поняла через двоих-троих актеров людей Югославии, полюбила этих людей, поняла закономерность борьбы в Югославии. Ведь если это так, то это замечательно. Массовок у нас нет. Батальных сцен немного. Через человека дать события – это ли не дело искусства?

«Чапаев» не несет в себе никаких особенных приемов. Наш фильм имеет внутреннюю форму, диктуемую романтической приподнятостью.

Вы говорите, что чтец скажет о том, что Славко три дня и три ночи лежит без движения, переживая катастрофу. А мне все равно – три дня или три часа лежит он. Важно средствами искусства передать огромное потрясение, из которого герой выйдет новым. И какой он будет, это и решит, правильно ли сыгран кусок или бездарно.

Если чтец будет читать о «зима – горы», то «зима – горы» моментально станут иллюстрацией к рассказу и перестанут действовать как жизнь.

Что касается переозвучания, то, конечно, это придется делать, это было ясно и на месте. Но только переозвучание надо произвести с головой. Роль можно загубить в два счета. Помню в Богдане… Мне не нравились куски в монологе перед сечью. Переозвучил, сопоставил и решил, пусть останутся ошибки, но не пойдет обескровленный материал. Во время озвучания забываешь о всех тех обстоятельствах, которые продиктовали это мое поведение в роли, и думаешь об одном, как попасть в свои собственные губы.

Что касается финала, то это только мнение Мдивани. При некоторых условиях и я могу сказать без всякого бахвальства: «Я счастлив, я горд», что сделал такое.

Мое вам предложение настоятельное и искреннее: не насилуйте материал! Монтируйте, как он задуман и снимался, а если окажутся какие-то ошибки – исправляйте в духе задуманного.

Что касается начала фильма, не сочиняйте ужасов, их достаточно будет в картине. Не сбивайте зрителя сногсшибательными приемами. Введите в курс событий постепенно и жизненно. Площадь, пустой город. Панорама небоскреба. Пулеметы на крыше. За пулеметами немцы. Крупный план студента. Входит Душан. Проходит немец. Выстрел студента и – пошло… Падает убитый немец… Бежит студент… Строчит пулемет… и т. д.

И так незаметно и естественно вы получите внимание зрителя.

К счастью, Роом со всем согласился! Не знаю только, с кем еще он будет советоваться и кто убедит его в противном?!

25/VI

В «Одном городе» Петрова переписал заново. Перекроил сцены, написал монологи. Автору нравится. Даже Сурков, не принимающий пьесу в этой редакции, и тот хвалит.

Имел беседу с Ю.А. Вызвал меня на нее.

– Я беспокоюсь, что ты один не справишься с «Фомой»: не взять ли тебе дублера?

– Дублера я не хочу брать только потому, что мне придется работать над ним, а, работая над ним, исходить из его качеств. Что касается помощи, то кто? – Шмыткину материал не нравится, да это и не его дело. Чистякову[214]214
  Чистяков Михаил Петрович (р. 1895) – режиссер, педагог, заслуженный деятель искусств РСФСР и Киргизской ССР. В 1924 году вступил в Театр-студию под руководством Ю. А. Завадского, где совмещал обязанности актера, режиссера и педагога. В 1940 году вместе с Ю. А. Завадским, В. П. Марецкой, Н. Д. Мордвиновым и другими вступил в Театр имени Моссовета, где работал до 1949 года. В Театре-студии и в Ростовском-на-Дону театре играл полковника Розенбаха («Простая вещь» по Б. А. Лавреневу), барона («Любовью не шутят» А. Мюссе), генерала Бургойна («Ученик дьявола» Б. Шоу), Гремио («Укрощение строптивой» У. Шекспира), выступая во всех этих спектаклях партнером И. Д. Мордвинова.


[Закрыть] трудно режиссировать, так как он писал свою инсценировку и утверждает, что ключ, в котором написана моя, его не устраивает. Вы?! Повторяю, был бы доволен, если бы вы согласились работать и заинтересовались, скажем, как «Чайкой», да ведь это невозможно…

– То есть, чтобы я работал сначала?

– Конечно. Это меня волнует больше, чем то, будет ли моя фамилия в афише стоять одна или с вашей.

– Я думаю, что если Крон не успеет дать пьесу, я смогу тебе помочь.

– Поймите вы, я очень люблю этот образ, это давняя моя мечта. Я много знаю о пьесе, о повести, о постановке… Естественно, что мне хотелось возможно больше сказать о себе, возможно свободнее выразить свои желания. Но если у вас есть какие-то сомнения, ну что же, иду на то, что я не буду работать как постановщик. Делайте один. Делайте!

– Нет, давай вместе.

Выступаю в концертах Эрмитажа.

Концерты «Мастера кино» – пользуются неизменным успехом. Семь-восемь концертов прошли при полных сборах.

Сегодня читал «Русский характер».

Слушали очень хорошо. Потом начали шмыгать носами. Потом утираться. И вдруг, вижу – человек в штатском поднимается с места, проходит перед сценой и уходит на улицу. Я было растерялся. Думаю – не хочет слушать про это или не нравится? Читаю дальше. Срывается женщина и бегом бежит в том же направлении, закрыв глаза руками. В зале волнение. Не пойму, что оно означает? Собираюсь с новыми силами и напором одолеваю замешательство. Кончил. Долгие и жаркие аплодисменты. Выходил пять раз.

За кулисами:

Бендина[215]215
  Бендина Вера Дмитриевна (р. 1900) – актриса, народная артистка РСФСР. В 1926–1964 годах работала в МХАТ.


[Закрыть] плачет. Горюнов[216]216
  Горюнов Анатолий Иосифович (1902–1951) – актер, педагог, народный артист РСФСР. С 1920 года – в студии под руководством Е. Б. Вахтангова, затем в Театре имени Евг. Вахтангова.


[Закрыть] сетует, что нельзя играть их комедийный номер. Легран[217]217
  Легран Ольга Владимировна – художественный руководитель культурно-просветительной работы сада «Эрмитаж».


[Закрыть] бегает, ищет врача. Все поздравляют, а я хожу, как оплеванный. Как будто я совершил преступление, убил кого-то, или выкинул безобразный номер.

Занятно также: Мартинсон[218]218
  Мартинсон Сергей Александрович (р. 1899) – актер, народный артист РСФСР. Один из наиболее ярких актеров Театра имени Вс. Мейерхольда, а впоследствии московского Театра Революции. Много снимался в кино, выступал на эстраде. С 1945 года в Театре-студии киноактера.


[Закрыть] подходит ко мне, щупает мое сердце и спрашивает: «Сколько вы так можете читать? Часа два? А я вот со своим номером могу только 5–10 минут, больше сердце не выдерживает».

– Поэтому вы даете по 10 концертов в вечер?

Словом, произошло что-то, а что, я так и не понял. Может быть, неправильно я читал? Отчего такая реакция в зрительном зале? Может быть, не время читать такое? Может быть, нетактично, безобразно, нечеловечно?!

7/VII

Вчера был просмотр «В одном городе».

Что-то всем понравилось. «Пьеса очень выправлена. Стала действенной. Петров намечается интересно, умно, своеобразно».

Собственное ощущение таково, что тему настолько обострил, что либо это будет шум, либо меня с роли, либо пьесу снимут.

Начал озвучивать собственную роль Славко.

Думаю, что не одолеть мне этого. Вся нюансировка полетит к черту. Прекрасный материал становится все хуже и хуже.

16/VII

Идут досъемки и репетиции по озвучанию.

Совершенно отличное состояние от театрального.

Роль, сделанная и прожитая, коренным образом отличается от роли, делаемой в процессе съемок и для одного раза.

17/VII

В кино до сих пор мучаюсь с пересъемками, озвучанием, переозвучанием…

Получил предложение на «Варяга».

Пришлось отказаться, невозможно совместить.

Приглашают опять на «Миклухо-Маклая». Отказался: на год нужно будет уехать в Одессу.

Все отказываюсь… все для театра… Все для своего дома… А что этот дом сделал для меня?

Да, забыл еще предложение – Нахимов…[219]219
  Речь идет о приглашениях сниматься в фильмах «Крейсер «Варяг» (режиссер В. В. Эйсымонт), «Миклухо-Маклай» (режиссер А. Е. Разумный), «Адмирал Нахимов» (режиссер В. И. Пудовкин).


[Закрыть]

30/IX

Отпуск провели в Алуште.

Насколько было возможно, не думал, не читал, ничего не обсуждал».

Новое население и неурожай, а также послевоенные разрушения делают Крым малопривычным…

По решению Комитета и дирекции мой «Фома» временно отодвинут…

Если бы я писал роман, читатель бы понял, что вопрос с «Фомой» решен.

Но я не пишу роман, комментарии еще нужны.

С «самим» говорил вчера, с директором позавчера. Советуют: «потихоньку готовиться к «Фоме», а пока заняться Кроном… Хотя за Кроном – юбилейный спектакль, посвященный 800-летию Москвы[220]220
  К 800-летию Москвы Театр имени Моссовета готовил постановку комедии А. В. Софронова «Московский характер».


[Закрыть], а там 30-летие Октября, так что не можем ничего гарантировать»…

С картиной тоже ерунда! До сих пор монтируют. Следуют каждому предложению и докромсались до того, что в картине осталось лишь 2300 метров. Три инстанции прошла картина! После каждой – исправления. Осталось еще три… Пока дойдет до И. В., в картине ничего не останется. Останется только сказать: какие они бездарные!

10/X

Ночью получил второе извещение: картину опять бомбардировали на художественном совете Министерства.

Картина изрезана беспощадно и безрассудно. Обрывки… Никакой линии… Ничего-то я в ней не понимаю, хоть и сам снимался.

11/X

Был просмотр в Югославском посольстве[221]221
  Имеется в виду просмотр фильма «В горах Югославии».


[Закрыть].

Как передавал Тиссэ – «фурор».

«Исторически правильно. Мало верили в картину и приятно удивлены. Потрясены. Югославский темперамент. Внешне настоящие югославы».

«Все более или менее понравилось, но когда дело дошло до тебя, тут они не скрывали своего восторга, видно, что ты действительно понравился, прошел триумфально: «У нас есть такие дикие горные люди»…

Узнал, каков последний вариант картины, думаю, что мне не понравится. А мнения югославов слишком преувеличены.

19/X

До смерти не хотелось играть «Трактирщицу». Упрямо решил побороть это состояние.

Ю.А. говорил, что играл хорошо и верно.

Но на душе – неудовлетворенность: и жестковато и скучновато… Трудно играть комедию со скучным сердцем.

31/X

С этого дня картина уже на экранах.

В роли не осталось никаких нюансов… Лирические куски, которые всегда очень трудно вытащить в современной роли, выброшены; юмор, который так красит современного человека, вырезан. Склеены куски, которые, по замыслу, отстоят один от другого на километры. Между ними была целая гамма всяких переходов и нюансов – и все это выпало… И вместо психологического удара – бездарный «наигрывальщик»!!

1/XI

Любопытные и приятные вещи говорил по поводу Отелло Тиссэ.

«Я много видел исполнителей роли Отелло, до англичан и американцев, вместе с Полем Робсоном[222]222
  Робсон Поль (р. 1898) – известный американский певец. В 1930 году сыграл роль Отелло в Лондоне (позже играл эту роль на сценах многих театров США), исполнение которой получило широкое признание.


[Закрыть]. Скажу тебе, что и в Америке и в Англии ты бы имел несказанный успех. Изумляет микеланджеловская экспрессия. Рисунок стал твоей сущностью. Обжился и перестал быть рисунком».

23/XI

Работаю над Баклановым – «Второе дыхание» (Крона).

О том, как трактовать роль, спорил до последних дней. Наконец Ю.А. согласился со мной, лишь предлагал не опережать события. А чего опережать, когда надо сесть и решить, кто же главный персонаж в постановке? И если это Бакланов, и если этот Бакланов является типичным представителем нашего офицерства, то его надо переписать и сделать лучше, умнее и сильнее Левина. Вот и все. И нечего тут ждать, пока другие скажут.

Идти по мысли? Да, правильно! Только мысли у разных людей по-разному строятся! Одна и та же фраза при различных задачах у разных людей, находящихся в разных отношениях друг к другу, будет разной.

Провести через себя, сделать органичным все, что мне предложено автором или собственным замыслом, это одно. Но «идти от себя», с такими моими качествами, которые находятся в противоречии со всем, что надо найти для данной роли, – это не метод. Надо отыскать в себе то, что должно быть сыграно, то есть знать заранее, что надо сделать, а не ждать от себя, скажем – вялого, инертного, когда во мне что-нибудь зацепится… Не ждать милости от вдохновения, а заставить вдохновение работой родить то, что тебе, сознательному творцу, требуется. Не плавать без руля и без ветрил, а крепко держать в своих руках кормовое весло!

Идти от себя творческого, горячего, думающего, желающего, жаждущего, работающего, следовательно, на каждый данный момент непременно знающего, что нужно получить. Иначе «качка» неизбежна.

Короче, проще посидеть дома, подумать, решить, а потом уж идти на репетицию. Тогда не будет опасения, что то, что предлагается, неверно или преждевременно.

А если мне уже действительно многое ясно? Для чего же я буду делать вид (и для других и для себя), что мне это еще неясно?

Замудрят, засушат, заморозят до того, что все утеряет свежесть, обаяние, а потом – играй!

«Не торопись с логикой!».

Как же не торопиться, когда я знаю, что при данных обстоятельствах Бакланов может, в лучшем случае, быть милым, добродушным, обаятельным, так как в уме ему отказано. Во всяком случае, по сравнению с Левиным.

Сценарий – режиссер – актер – картина.

Режиссер отчасти потому и не видит подчас картины, ее образа, что сценарий у него в руках не окончателен, примерный, неточный, нерабочий, несценичный…

Режиссер потому и снимает «впрок» не только куски, но и целые сцены.

Ножницы могут и должны быть техническим помощником, а не главным фактором, решающим характер картины.

В искусстве впрок копится материал от наблюдения, а не от количества случайного, снятого «впрок». Так бывает, когда снимают не как задумано, а как получится. Но я понимаю режиссера, который снимает по нескольку тысяч метров на план. На один план! Так бывает, когда режиссер точно знает, чего ему хочется и что у него не получается.

Актеру трудно работать так, чтобы он мог ответить за то, что он сделал. Он никогда не знает, что же из всего, что он надумал, останется. Думая о целом, он распределяет тему по отдельным кускам, делит с расчетом, чтобы каждый компонент, важный компонент, был наиболее выгодно показан и в наиболее выгодной последовательности. И вдруг, по воле режиссера, который был не точен в своих желаниях на съемке, целые куски и сцены вылетают. В лучшем случае, это хорошо для картины, хотя и эти «лучшие случаи» чрезвычайно редки, а в худшем или, вернее, в обычном случае, такая практика несет с собой явное обеднение задуманного актером образа.

В таких случаях и хорошая картина становится хуже того, чем она могла бы стать.

Надо точно знать еще и потому, что советчиков у режиссера так много, что ему просто потерять себя и свой замысел.

До чего хочу сыграть большую, емкую роль современного человека. Чтобы рассказать обо всем, что прикопил. Нет, одни мечты… Все равно, что на наших художественных советах.

Носишь, носишь мечту в сердце, а воплотить нет возможности. Все время одергивают. Ну пусть бы не получалось, а то и не пробуешь.

Мечтаем, а мечту в дело не воплощаем.

Настоящий героизм – героизм не мечтающего, а желающего человека, творца-деятеля, деятеля… Героизм – деятелен. Мечта без дела – мертва.

Или передать ее «поколениям»?!

Ну почему же я должен передать ее кому-то другому, если сам в силах выполнить многое? Если она мне ясна?! Если у меня сил непочатый угол?!

Все у нас не вглубь, а вширь.

Все чаше мне приходит мысль, что несерьезным мы делом занимаемся в художественном совете.

Мечта – дело великое, но та мечта, которая живет бок о бок с воплощением ее. В крайнем же случае, в самом крайнем случае, лучше дело без мечты, чем мечта без возможности воплощения. В этом случае мы просто хорошие работники, а не пустомели, как сейчас.

Мечтами, например, устлан весь путь нашего театра, но сколько же в этих мечтах и ленивого и фарисейского.

Все наши совещания, собрания, беседы, лекции – по поводу того, как «добиться чистоты». Да надо снять пиджаки, засучить рукава и начать «подметать»!!

Романтика реального.

Реалистическая романтика.

Беспредметный романтизм.

Вдохновенный реализм.

Социалистический реализм.

Революционный романтизм.

Художнику понять все это надо!

Пойми, что он любит и может, и помоги, направь, разгадай его, и о нем говори ему, а не о себе.

Увлекает то, что характерно и любимо в моем народе. Что характерно для века. Страны. Эпохи. С точки зрения сегодняшнего дня, нашей философии, наших задач.

Жить не «по моде», а по своему сокровенному желанию. Непременно искреннему. Не надуманному. Подслушанному в тайниках своей души. Не лживое, честное и будет обязательно современным. Тогда художник будет глашатаем своего народа» века, эпохи.

Конечно, если он не подлец.

У нас чаще всего штампы в понимании своего народа, души его. Штампы с поверхностным представлением обо всем этом. Потому что путем мы не живем с ним, не наблюдаем его; его интересы являются для нас предметом исследования, наблюдения, а надо, чтобы его интересы стали нашими интересами. Нужно подвижничество в искусстве, тогда станет многое ясным, а потому и простым, легким.

Нужно знать, уметь и любить. Только тогда твой авторитет будет без изъяна. Храни его своим целомудренным отношением к делу, не подмарай его болтовней, не подмени фарисейством. Тогда ты творец. Тогда ты действительно полезен. Взаимоотношение со зрительным залом: вера в него и его в тебя; власть над ним и чуткое ухо к нему; его к тебе; ни намека на угодливость; чуткое ухо и сердце – к его лучшим желаниям (конечно, они труднее определимы, чем желания броские, периферийные); никакого вкусового компромисса: без поблажек, без «зависимости», без угодничества.

26/XI

«ОТЕЛЛО»

Играл неровно.

Первый и второй акты играл хорошо, даже с подъемом, а третий – плохо. Масса накладок: ковер не на месте постлали, поэтому лежал я на голом полу. Поэтому кресло качалось. Облокотился на стол, стол накренился. Взялся за занавеску, занавеска сорвалась. Все это выбивало, и я стал забывать текст. Еле-еле выпутался.

По собственному ощущению – играл механически, на одном голосе. Одни мизансцены, и абсолютная пустота, да иногда злость…

За кулисами шум… Но на четвертом акте бросил бегать и унимать; собрался и играл прилично.

Любопытная деталь. В сцене обморока, где надо жить одной мыслью, их пролетело столько, что удивительно, как не сбился с толку.

Пошел спиной со ступенек: «Не очень ли я перегнулся? Выправиться надо». Выправился.

Пошел, качаясь, по кругу: «Что-то затанцевал!». Угомонился.

Монолог: «Что-то затишил!» – Прибавил звука. «Платок!» – сказал в зрительный зал и зафиксировал для себя: «Надо запомнить, здорово сказал!»

«Дьявол!» – пошел по ступенькам вверх: «Хорошо, но не с той ноги, надо приловчиться, нет, все-таки попал на место»…

Перед обмороком замер с поднятой рукой и медленно стал падать навзничь. Эффектно и сильно! Очень долгие и сильные аплодисменты. Стало быть, прожито верно и с контролем на каждое движение.

Не буду так контролировать, тогда кусок зазвучит еще сильнее.

Леша говорила, что кусок был сыгран так правдиво, что она испугалась и с нетерпением ожидала момента, когда я буду вставать.

Пятый акт играл ровнее и лучше, чем остальные. Вызывали 15 раз. Обсуждали макет «Второго дыхания».

Ю.А. долго спрашивал, кто хочет сказать. Молчат. Пришлось высказываться мне… Неприятно говорить…

«Беспокоят меня колонны, сделанные для предыдущего спектакля и долженствующие объединить декорации всех современных спектаклей. В «Один город» они вписывались, потому что были включены в оформление, и в некоторой мере в зависимости от них решались остальные детали. Там они были органичны. Но здесь они ненужный формалистический довесок, не вытекающий ни из архитектуры места действия, ни из внутренней необходимости. И вообще, вся затея с декорациями для «цикла» мне кажется обреченной. Посмотрим, как вы впишете комедийный спектакль в основное оформление «Отелло». И в советских спектаклях: темы спектаклей – разные; место действия – разное; характеры пьес – разные…