Текст книги "Дневники"

Автор книги: Николай Мордвинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 47 страниц)

Идут репетиции «Мамлока»[95]95
  Речь идет о репетициях возобновленного спектакля «Профессор Мамлок» Ф. Вольфа.


[Закрыть]. Со сборами в Москве плохо. Для меня в театре ничего путного не будет.

25/VII

Вчера проводил своих, и никакого облегчения, разве только то, что больше ничего не могу сделать… Правильно ли сделал? А как же иначе? На сколько расстались, кто знает? Господи, хоть бы прошло все благополучно… нет, нет… это минута слабости… Нельзя подпускать к себе подобные мысли. Нет, нет, не хочу думать о худшем… Верю, верю в благополучный исход!

Вчера убило – разорвало на части Кузу[96]96
  Куза Василий Васильевич (1902–1941) – актер, заслуженный артист РСФСР. Учился в студии Е. Б. Вахтангова, актер, заместитель директора по художественной части Театра имени Евг. Вахтангова. Был убит во время дежурства в театре бомбой, сброшенной с фашистского самолета.


[Закрыть] и ряд вахтанговцев. Они стояли на дежурстве в театре. Прямое попадание бомбы.

Бомбардировки ежедневные и проводятся с немецкой педантичностью – в одно и то же время. Расчет у них правильный – это очень нервит и изнуряет. Но дает время приготовиться. Тревога – два раза в день. Люди прячутся в бомбоубежища. Многие прячутся в метро. Мне ни то ни другое не нравится. Предпочитаю стоять на крыше. А в метро очень душно, неприятно… и стыдно.

Живу чаще в Кунцеве. От Москвы до дачи – пешком. Очень неприятно, когда тревога застает в поле, как будто только тебя и видит летчик. Милиционеры гонят в канаву. Ночами наблюдаю бомбежку около дома, а если в Москве – на крыше.

Зрелище сильное, и если бы это не на фоне родного города, то можно было бы следить с любопытством за стихией огня. А так – очень тяжело.

28/VII

Сегодня должно было быть официальное заседание, посвященное Лермонтову[97]97
  Речь идет о торжественном заседании, которое намечалось провести в Большом театре в ознаменование 100-летия со дня смерти М. Ю. Лермонтова (не состоялось из-за начавшейся Великой Отечественной войны).


[Закрыть], в Большом театре с правительством… Должен был демонстрироваться «Маскарад»…

Как бесконечно далеко все это сейчас от меня, да, наверно, и от каждого… а тогда вся жизнь была сосредоточена на одном – лучше, правдивее, талантливее сделать фильм…

3/VIII

Эвакуация театров не предвидится.

Художнику Нестерову предложили выехать из Москвы, а он написал письмо примерно такого содержания: я патриот своего государства, за что же вы меня обижаете, заставляете бежать?

В городе ежедневно налеты. Дежурства у себя на крыше – на Калужской, в театре. Бессонные ночи изматывают, выбивают из формы. А силы нужны. Конец придет, теперь уже ясно, не скоро и не сразу.

11/VIII

«ТРАКТИРЩИЦА»

Спектакль играем в 1 час дня.

Кунцево… вечером и особенно ночью несется по улицам запах опоздавшей с цветением липы… пахнет табак, другие цветы… и такие сейчас лунные, лунные ночи! Тишина, покой, мирные звезды подмигивают в высоте… И вдруг: «Граждане – воздушная тревога!»

Одеваешься, корчишься от ночного холода, от росистого воздуха, вздрагиваешь зябко и клянешь последними словами уже проклятых многими народами.

Собаки воют вместе с гудками и проваливаются вместе с ними, как будто их и не было, как будто они записаны на пленку вместе с сигналами тревоги и вместе с ними выключаются. Сила рефлекса.

Рыскают по небу бесконечные, беспокойные, острые стрелы прожекторов. Жадно шарят по небу обрезками усеченных лучей. Но небо белесое-белесое…

И вот на горизонте начинают появляться красно-оранжевые вспышки – точки взрывов зенитных снарядов, предваряемые бледными вспышками орудийных выстрелов.

А вот стон моторов тяжелых бомбардировщиков, нудный, изнурительный, не то шмелиным, не то кошачьим воем отдает он. Так урчит кошка ласково и злобно, поднимая голову, подставляя шею. Рокот периодически то усиливается, то ослабевает. Методичность эта удивительно противна, как противна методичность немецких бомбардировок с началом и концом обязательно в одно и то же время.

Начинаются залпы близ расположенных морских зениток, опрокидывают воздух над головой, «бухая», рвутся снаряды, возвращая на землю осколки, которые дырявят крыши и… иногда головы. Парочка из них чуть не оказалась моими крестными. Зенитки тяжело опрокидывают тишину, сотрясая стекла, выдавливая окна, качая стены.

Самолеты то прорываются сквозь эту «заграду» огня, то поворачивают в сторону, чтобы снова лечь на курс.

Вот начали вспыхивать мертвым, белым светом осветительные бомбы и качаются на парашютах, как лампочки, привязанные к потолку. Мучительно ярко освещают они город своим фосфорическим бледным светом. И висят… и висят… По ним бьют трассирующими пулями, пули летят красными и голубыми полосами, хищные, злые… и клюют огонь и клюют, время от времени откалывая от них частицы, которые летят к земле… а светильники все висят и висят, проклятые…

Завизжала, зашелестела неведомая стая невидимых птиц. Пронеслась, замолкла. Через мгновение повсюду начали вспыхивать огоньки – воспламеняться зажигательные бомбы. Вспышки – ярко-белые, то одна за другой, то по нескольку вместе, по-дневному освещают город, а багрово-дымное небо возвестило, что зажигалки не успели сбросить с крыши и занялся пожар.

Еще мгновение, и засвистели сиренами, выворачивая душу наизнанку, фугасные бомбы. «Мгновения кажутся часами». И вот, раздирая все препятствия, с неистовым, остервенелым гулом, освещая небосвод розовым заревом, раздался взрыв, другой, третий… Чем-то плотным толкнуло в грудь, пошатнуло стены, задребезжало в стеклах окон…

Меня ломает пополам взрывной волной, и в довершение мимо уха провизжал осколок от стакана зенитки, а в носок туфли ударил другой. В такие моменты я счастлив, что моих нет здесь.

Вещи выволакиваются во двор, сваливаются в кучу.

На дворе и на крыше светло, как днем…

Хоть бы винтовку в руки, хоть бы выпустить обойму – другую вверх, разрядить бы свою ненависть, которая не находит цели и выхода.

Пожары, взрывы, ракеты, прожекторы, трассирующие пули… и тут же – луна, мирная и грустная, луна смотрит на взбесившееся человечество. Вместо серенад – ад!

И опять мучительно долго летит фугас и опять дыбится земля. Обваливается штукатурка, лопаются стекла, замыкаются провода. Мычат коровы, забились в норы и тихо поскуливают собаки…

И так 3–4–5 часов. Иногда все это ближе, больше, сильнее, совсем рядом; в другую ночь дальше, тише, спокойней…

Постепенно все сникает.

Улетают порожними «хейнкели», «юнкерсы», и только теперь начинаешь слышать, как где-то высоко над головой происходит настоящий бой, и видно, что не безнаказанно крутились немцы над Москвой. Еле слышные орудийные удары и пулеметная дробь говорят, что наверху идет другая схватка и там за меня разряжают свою ненависть наши истребители.

Но вот наконец водворяется усталая тишина. Вот слышно, как наконец захрипел, просыпаясь, громкоговоритель. Вот-вот сейчас объявят отбой, и люди вдруг, не дождавшись, ни с того ни с сего заговорили, зашумели, засмеялись; несется со всех сторон такой веселый, громкий галдеж, как будто смотрели увлекательное зрелище и только что очнулись.

Сильна жизнь!

Громко, но устало поделятся люди своими впечатлениями, ведь никто не спал; пропоют пропустившие свое время петухи, гавкнет устало собака и, не дождавшись сигнала отбоя, вылезут из убежищ матери с ребятами и, не раздеваясь, упадут, усталые, в постели поверх одеял, чтобы забыться на час – другой в тяжелом, мертвом сне. Утро дымное, полусонное встретит их новыми заботами, новыми пожарищами, развалинами, смертями…

В троллейбусах, автобусах едут на работу «клюющие носом» люди.

Работа с трудом возвращает людям бодрость. Они с утроенным напряжением куют победу.

Сердце тихо ноет, голова бунтует и требует ответа… Почему мы не приготовились?

12/VIII

Вести с фронтов тревожные. Как же это так?

На душе черно, смутно, неспокойно.

Да не может быть!.. Невозможно в это поверить! Тяжесть усиливается безделием. Репетиции идут так, как будто их нет, и мы занимаемся от нечего делать. Зритель в театр не приходит.

2/IX

Сегодня слушал пьесу Афиногенова[98]98
  речь идет о пьесе «Накануне», поставленной Ю. А. Завадским в 1942 году.


[Закрыть] с ролью, «за которую должен быть век благодарен»…

Сегодня же звонок из «Мосфильма» с извещением, что во всех инстанциях вопрос о переводе меня в штат кино решен и согласован. Театру приказано меня отпустить.

Опять все заново. Оказывается, вся съемочная группа выехала в Алма-Ату и ждет меня. Съемки задерживаются. Оказывается, с театром все время шли переговоры, от меня все скрывали. Дни испытаний…

Дни мук.

Свой театр я люблю, свою мечту люблю в нем…

После трех бессонных ночей на улице, на крыше – переписал заявление… об уходе. Директриса взяла и изорвала…

После бесконечных переговоров в разных инстанциях по поводу того, сниматься мне в «Котовском» или нет, – я подал заявление об отказе от роли.

Измучили. Голгофа.

Великую жертву я приношу тебе, Ю. А. …Ты мне дал жизнь, я плачу за это. Мы квиты.

Подписал себе приговор.

Снимать меня больше не будут.

Я показал Ю.А. заявление. Он прочел и ушел. Долго бродил взволнованный по театру, потом подошел ко мне в столовой и сказал:

– Я очень волновался все эти дни. Все ждал, как ты решишь. Думал, что останешься, но не был уверен, а после этого заявления… я тебя очень благодарю, я тронут, я…

Обнял меня и со слезами на глазах расцеловал при всех». Ну, ладно.

Конец.

Теперь хоть противоречия не будут раздирать.

7/IX

«ТРАКТИРЩИЦА»

На спектакле была Кубацкая[99]99
  Кубацкая Сирануш Тадевосовна – педагог по постановке голоса.


[Закрыть], моя первая преподавательница пения. Тепло и радостно поздравила с успехом.

Дикий[100]100
  Дикий Алексей Денисович (1889–1955) – режиссер, актер, народный артист СССР. С 1941 года работал в Театре имени Евг. Вахтангова, где сыграл роли генерала Горлова («Фронт» А. Е. Корнейчука) и Маттиаса Клаузена («Перед заходом солнца» Г. Гауптмана).


[Закрыть]:

– Я видел много Кавалеров до Станиславского включительно. Вы играете по-новому. Живее, темпераментнее, смешнее, острее (и что-то еще), а потому интереснее и лучше.

Сделал ряд предложений диковского темперамента и долго и увлеченно говорил, дубася меня в грудь кулаком, что получил настоящую и редкую теперь радость.

А об Арбенине:

– Почувствовал в вас настоящего артиста. Единственный в фильме! Целиком роль не видел, так как ушел с половины фильма, так мне не понравился режиссер – мельчит он. А за вас радуюсь. Дуйте дальше. Это правильно.

«Мосфильм» грозится отдать меня под суд. Продернуть в газетах… В будущем не снимать.

12/IX

Идут репетиции «Дуровой».

Роль моя мало интересная. Всеми силами пытаюсь прибавить к голубой краске краски иных оттенков. Но делать, по существу, нечего… А там ждет большая, масштабная роль… Мне необходимо найти себя в покое… нужна большая, серьезная работа…

Я хочу и могу сказать людям больше, чем мне предоставляется возможным… и не устраивает работа в театре…

Презрение к шкурничеству, к панике. Настоящее не только не может быть уничтожено, но должно и будет укреплено.

Люблю кипучую и деятельную жизнь и таким себя в ней. Работать, не щадя сил, не смотря на циферблат… а жить приходится в треть нормы…

Беспокоит семья.

Скука. Нигде не бываю. Не хочется. Так можно одичать.

Сколько людей увидел за это время и оказался в одиночестве! Вести с фронтов лучше, а конца и не намечается. Киношники не трогают. Видно, забыли. Как бы не оказалась эта жертва бессмысленной?

Театру отпущена дотация в 5 000 000 рублей.

На что?

Чем мы отвечаем на это? Беспечностью? Ну почему природа не отпустила мне ее, хоть часть того, чем наградила других? Как бы легко жилось!

15/IX

На душе сажа. События ранят душу, и нет сил отвлечься.

Наш Кременчуг пал!

Хоть на черном белое – еще белее и ярче звезда – чем ночь темней, но уж куда темнее ночь, чем сейчас, а белое становится все серее и тускнеют звезды.

Смотрю вокруг и думаю, до чего же по-разному разворачиваются люди в событиях!

Верой в человека должно быть проникнуто дело, тягой человека к идеалу – есть и такие.

Предельно большим смыслом в великих испытаниях должна быть наполнена жизнь художника. Должно бы так быть… Не – надо мечтать о моральных устоях и добродетелях. Надо быть добродетельным. Это еще труднее.

А может быть, я дурак и ничего этого не надо?!

20/IX

Сегодня реперткомовский просмотр[101]101
  Имеется в виду Главное управление репертуарного контроля (ГУРК) Комитета по делам искусств при СНК СССР, в задачу которого входили просмотры, общественно-политическая оценка новых спектаклей и пьес.


[Закрыть] «Дуровой».

Спектакль зазвучал. Получил высокую оценку.

– Лучший в этом плане. Лирический, тонкий, глубокий, ансамблевый… Хвалят художники, музыканты…

Ю.А. говорит, что хвалят Марецкую. Сам он похвалил Днепрова[102]102
  Днепров Сергей Иванович (1884–1955) – актер, заслуженный артист РСФСР. Окончил курсы А. И. Адашева, работал в Московском Художественном театре, на периферии и во МХАТ 2. С 1936 года – в труппе Театра имени Моссовета.


[Закрыть]. Я же не дождался никакого отзыва…

22/IX

Три месяца войны!

Вчера у нас не стало Киева. Черные слухи о Ленинграде. Что же это такое? Тычусь, как слепой котенок, и не нахожу ни выхода, ни оправдания…

Нужны силы, нужна сосредоточенность, нужны… отвлечения, иначе с ума сойдешь.

Но где их найти, в чем?

«НАДЕЖДА ДУРОВА»

Вчера негласная премьера. Очень большой успех. Вера[103]103
  В. П. Марецкая.


[Закрыть] стала находить образ, и роль стала звучать. Обаятельная она актриса.

Говорят, что похваливают и меня.

23/IX

Настоящее высокое искусство, думаю, в сочетании целого с разнообразием. Однообразие, хоть и целостное, – надоедливо, как бы искусно оно ни было выполнено.

Со слов Ю.А.:

– Спектакль производит неожиданное впечатление. Своеобразен. Он еще не дотянут и в решении самих образов, и в целом, и в кусках. Пьеса – скорее, оперное либретто.

Калашников[104]104
  Калашников Юрий Сергеевич (р. 1910) – театровед; критик, доктор искусствоведения. В 1944–1948 годах – начальник Главного управления театров Комитета по делам искусств при СНК СССР.


[Закрыть]:

– Лучший спектакль за это время. Полностью отвечает на те задачи, которые перед театром поставлены.

Очень хвалят исполнителей, особенно Марецкую. Обо мне сказано: Н.Д. украшает спектакль.

Солодовников[105]105
  Солодовников Александр Васильевич (р. 1904) – журналист, театральный деятель, критик, заслуженный деятель искусств РСФСР. В 1938–1944 годах– заместитель председателя Комитета по делам искусств при СНК СССР, начальник Главного управления театров и музыкальных учреждений.


[Закрыть]:

– В театре утеряно искусство умирать. Мордвинов его возродил. Умирает благородно, красиво, эстетично, нет патологии. Так умирали во времена романтической школы.

Калашников:

– Недаром за него так цепляются киноработники. Котовский у него получится.

Ю.А.:

– Хочу от тебя еще большей непосредственности, юмора, народности. Тянуть образ надо не к офицеру, а к народу. Великолепная у тебя пластика, сценичность, обаяние. Ищи еще больше мужества. Порой грубее.

Одна из основных задач театра – быть в центре событии – видимо, выполнена. Для театральной публики спектакль должен быть интересен. Ю.А. удалось заставить всех говорить на одном языке. Это украшает спектакль. Я не думал, что удастся сделать хорошее зрелище так быстро. Художник он настоящий, что и говорить!

Ю.А.:

– С чувством большой благодарности отношусь я к общей помощи при работе над спектаклем. Созданию его помогла внутренняя собранность, взрослость, настоящее отношение к своим обязанностям. Благодарю Н.Д. – он не получил достаточного материала, а сделал великолепную работу. Он сделал больше возможного.

25/IX

«НАДЕЖДА ДУРОВА»

Сегодня официальная премьера. Но состоялась она только наполовину. Удалось сыграть лишь четыре с половиной картины. Воздушная тревога. Жаль, что не удалось доиграть. Марецкую и меня встретили аплодисментами. Спектакль принимали на «ура». Много смеялись, аплодировали, но пришлось отправлять публику в убежище. Помогали им одеваться и провожали их до места.

Голоса из публики:

– Играйте. Наплевать на тревогу. Мы будем смотреть.

– Не дали, сволочи, досмотреть спектакль, – возмущался военный.

И действительно, после объявления тревоги поднялись такие аплодисменты! Публика требовала продолжения спектакля. Вызывали актеров. Требовали Ю.А. Когда он вышел – овации.

26/IX

«НАДЕЖДА ДУРОВА»

Спектакль пользуется безусловным успехом.

Храпченко[106]106
  Храпченко Михаил Борисович (р. 1904) – литературовед, критик. Академик, лауреат Ленинской премии. Автор монографий о творчестве Н. В. Гоголя, Л. Н. Толстого, книг и статей по теории литературы. В 1939–1948 годах– председатель Комитета по делам искусств при СНК СССР.


[Закрыть]:

– Очень большой спектакль. Театр растет от спектакля к спектаклю. Мордвинова-то отпустили или нет? Жаль. Спектакль потеряет.

В зале много ответственных работников, критиков, масса актеров. Спектакль удалось доиграть, хотя канонада была слышна.

Хвалят ансамбль.

Нашел хорошее прощание в 4-й картине с Надеждой Дуровой. Проводили аплодисментами.

28/IX

«НАДЕЖДА ДУРОВА»

Спектакль идет с громадным успехом. Аплодисменты не перестают отмечать тот или иной кусок. Смех сопутствует большому волнению. Отзывы великолепные. Те, кому спектакль не нравится (а такие есть), – молчат, не решаясь противостоять общему восторгу.

Афиногенов:

– Спектакль лучше пьесы (между прочим, он этого не говорил на «Машеньке»[107]107
  Афиногенов Александр Николаевич (1904–1941) – драматург. В Театре имени Моссовета шли его пьесы «Машенька» (1941) и «Накануне» (1942).


[Закрыть]).

Ю.А. шепнул мне с гордостью:

– Нашу «тройку»[108]108
  «Наша тройка» – В. П. Марецкая, игравшая Надежду Дурову, Н. Д. Мордвинов – есаула Клименко и Ю. А. Завадский – исполнитель роли Александра I.


[Закрыть] выделяют все.

1/X

Сегодня подписал договор на Котовского.

Был на «Лебедином озере» с Улановой[109]109
  Народная артистка СССР Г. С. Уланова исполняла на сцене Большого театра партию Одетты – Одиллии в балете «Лебединое озеро» П. И. Чайковского.


[Закрыть]. Удивительная танцовщица. Смотрел, восхищался, завидовал. Так жаль, что мы, драматические артисты, не можем проводить свои занятия в такой системе, как это делают исполнители в любом искусстве. Все точно по правилам, резко очерчено: что, в какой последовательности, как проводить тренаж. У нас все – около.

Возможности каждого инструмента свои: у скрипки они, например, почти неограниченные, у балалайки они весьма скромные… Надо сделать свой аппарат податливым, послушным, выразительным, готовым к выполнению сложных заданий, какие возможны на скрипке, – а мы балалайки.

Я перестал забываться на сцене, появилось много противного расчета.

18/X

Театр отпустил меня сниматься в «Котовском».

Простился со спектаклем, с театром… Уезжаю с тяжелым чувством…

Театр покидало, если не навсегда, то надолго. Это ясно. В Москве очень тревожно…

Самое тяжелое – неизвестность… Мы все еще отступаем. Чувствуется, что основная война будет у стен Москвы. И я, хоть с командировкой, тем не менее – беженец, оставивший родной город…

В студии поставил условием, что поеду сниматься, если мне привезут семью. Привезли. Мы теперь вместе.

19/X

С большим трудом сели в поезд.

Леша и Люлька встревожены, но рады, что вместе. Поезд – специальный, для «Мосфильма», Большого театра и МГУ. Идет медленнее товарного. Теснота, духота, люди изнервничались. На каждой маленькой станции стоим по 2–6 часов. В Рязани начали появляться фашистские самолеты, отрезают дорогу, но их отгоняют, и бомбы рвутся где-то в стороне.

В последнюю ночь узнал, что все театры эвакуируются из Москвы. Театр имени Моссовета якобы тоже направляется в Алма-Ату.

Ваня[110]110
  Ваня – Иван Дмитриевич Мордвинов (р. 1913) – брат Н. Д. Мордвинова.


[Закрыть] остается в Москве.

Мама с ребятами, с Манюшей[111]111
  мать Н. Д. Мордвинова – Анна Степановна (1882–1968) и сестра Мария Дмитриевна (р. 1902).


[Закрыть] – в Курмыше…

Встретимся ли?

Останется ли что от Москвы? Так как если Москва – фронт, то бои будут за каждый дом.

Прошел также очень бодрящий слух, что к Москве подошли сибиряки. Это вселяет уверенность, что не так просто все будет.

В голове все спуталось… Душа окостенела… Ведь это – моя Россия!

26/X

АЛМА-АТА

На пути – беспокойства, лишения, они чувствуются во всем и везде. На всем следы войны.

На второй же день начинаю сниматься.

Ноябрь

В гостинице прожили несколько дней, и пришлось выбраться. Здесь разместился госпиталь. Переехали в другую – похуже, но все равно хорошо. Лишь бы…

В работе спешка. Стараюсь не халтурить, но как это называется, если, только прочитав сценарий, стал записывать, что делать в каждый данный момент, чтобы на съемке не оказаться «голым».

Безразличие… Не хочется заниматься своим делом. Знаю, что нужно, знаю, что должен, что необходимо найти в себе силы, но где их взять, если душа пуста… если были такие напряженные месяцы… отдохнуть?..

А может быть, исчерпал себя? Ерунда какая лезет в башку…

Сценарий[112]112
  Имеется в виду фильм «Котовский».


[Закрыть] не нравится. От чего оттолкнуться, не знаю, ряд обрывков, не имеющих прямого отношения к образу. Уничтожена вся стихия, обаяние стихийности, обаяние становления. Образ причесан под добродетельного современного командира, каким его создала современная драматургия, а не жизнь, нечто безликое, бесконечно добродетельное, омытое борной кислотой существо.

Протестуя против всего этого, пытаюсь повернуть роль, но на пути стоит робкий и точно не представляющий, что нужно делать, режиссер.

Сценарий переделывается вновь и уже в седьмой раз! Что получится – теперь уже никто не знает. Эрмлеру эта добродетель тоже не пришлась по вкусу. А может, переделав сценарий, пересмотрят и кандидатуру? Я боюсь, что не создам характера. Лучше не сниматься, чем сняться плохо.

Режиссер не нравится. Какой-то бескровный, вялый.

И вот результат съемок: просмотрев первый материал, который возили в проявку в Ташкент (с проявочными машинами в Алма-Ате накладка – не привезли главных частей к ним)… Посмотрел и испугался, боюсь, роль не сделаю, и что зря они были за меня, доверяли… какой стыд будет перед театром… срамота.

Середина на половине. Надо заикаться или не надо заикаться? Герой заикался, и это добавляет ему обаяния, а режиссер не знает, как к этому отнестись: давайте что-то среднее.

Пока переделывается сценарий, дирекция уломала сняться в весьма серенькой роли Васнецова в «Парне из нашего города»[113]113
  Фильм «Парень из нашего города» был поставлен режиссером А. Б. Столпером совместно с Б. Г. Ивановым по одноименной пьесе К. М. Симонова (вышел на экран в 1942 году).


[Закрыть]. Столпер дал слово, что сделает все возможное, чтобы роль сделать значимой. Эрмлер[114]114
  Эрмлер Фридрих Маркович (1898–1967) – кинорежиссер, народный артист СССР. В 1941–1944 годах художественный руководитель Центральной объединенной киностудии в Алма-Ате.


[Закрыть] настаивает на хорошем актере на эту роль, так как роль не вытягивает, а это – представитель командования. Тем ответственней задача.

Я сделал несколько предложений, как сделать роль, не увеличивая ее в объеме. Всем нравится. Принимают. Но боюсь, что все это делается для того, чтобы успокоить меня и скорей начать съемки.

В общем, что-то все трудно.

Пленки нет. Все картины идут на пленке, привезенной для «Котовского». Павильоны строить трудно, нет материалов.

А немцы бешено рвутся к Москве… Каждый день мы не досчитываемся какого-то большого города. Наши сдерживают напор, не отступают. Где же заготовлен, наконец, рубеж? Ужель Москва?.. Да нет… Не может быть, не верю, не хочу верить, не могу верить!

Жив ли Ванька? Молчит…

В Ленинграде голод. Отдан последний пункт, через который поддерживалась хоть малая связь с «Большой землей», – Тихвин.

Что-то началось на юге. Наши отдали Ростов.

Хоть бы что-нибудь знать!

Сколько горя кругом! Такая непосильная тяжесть ложится на плечи народа.

А пройдет время, и каждый будет считать себя счастливым, что жил в такое время. Потомство-то уж наверно позавидует.

4/XI

ЧИМКЕНТ

Театр, оказывается, поехал следом за нами и остановлен в Чимкенте. Марецкую и меня вызвали на спектакли «Дуровой».

Чимкент – маленький провинциальный город. Домишки, грязь, зелень, деревня.

Театр на пятьсот человек. Я своей персоной занимаю полсцены, выгляжу, как ихтиозавр… Типичные для такого города зрители, типичный прием.

Спектакль удалось прилично оформить. Из Москвы вывезли костюмы.

Часть актеров еще не размещена, живут в большой комнате театра, спят на стульях. Вчера приехала новая партия беженцев, немытые, грязные, несчастные…

Говорят, что власти приняли театр хорошо, обещают всяческое содействие. Но тем не менее надо переезжать в Алма-Ату. Вопрос об этом, кажется, стоит в местном правительстве. Ю.А. в театре нет. Прислал телеграмму за подписью начальника Отдела искусств города Перми, что начальник его задержал, потому что не знает, где театр [знают], что театр переведен, но куда – неизвестно. За это время наметилось большое контрнаступление наших войск на всех фронтах.

Ага! Стало легче дышать…

Но обратно двигаемся очень медленно. Сегодня пишут, что взят обратно Наро-Фоминск… а это – 80 км от Москвы!..

Несколько раз выступал в составе киноактеров на концертах, читал «Чудру»[115]115
  Имеется в виду рассказ «Макар Чудра» М. Горького.


[Закрыть], пользуется успехом рассказ.

Прошел «Маскарад». Подавляющее большинство фильм хвалят.

Эрмлер:

– Это мой любимый образ.

Встретился с Герасимовым[116]116
  Герасимов Сергей Аполлинариевич (р. 1906) – кинорежиссер, педагог, народный артист СССР. Доктор искусствоведения. Профессор ВГИКа. В 1941 году поставил по собственному сценарию фильм «Маскарад», который готовился к 100-летию со дня рождения М. Ю. Лермонтова. Играл в этом фильме роль Неизвестного.


[Закрыть] и Макаровой[117]117
  Макарова Тамара Федоровна (р. 1907) – актриса, педагог, народная артистка СССР. Профессор ВГИКа. В фильме «Маскарад» играла роль Нины.


[Закрыть]. Встречей взволнован.

Имел интересную беседу с Эрмлером.

– Я говорю откровенно: боюсь, что Котовского не сделаю. Котовский и сценаристом и постановщиком трактуется неверно, а бороться против них нет возможности.

Рассказал, что меня увлекало в таком стихийном, неуемном характере. Надо было пригласить более ровного актера, он бы сделал все добропорядочно и точно. Обкрадены обаяние, специфика образа, сняты все возможности, предоставляемые в кои-то веки режиссеру и актеру. Представление о фигуре будничное. Оно снижено до обычного твердокаменного штампа.

Рассказал, что я люблю в этом характере, что мне нравится, как бы я хотел видеть, как предполагал сделать уже снятые объекты… Посмотрите, и вы увидите хилую копию того, что могло быть мощным.

Эрмлер: Дело вы говорите. Я люблю ваше огромное романтическое дарование. Влюблен в вашего Арбенина, но с Котовского я настаивал вас снять. Этот материал должен снимать другой актер. Но большинство настояло на том, чтобы играли вы. И я поставил вопрос ребром: если в «Котовском» должен сниматься Мордвинов, то сценарий должен быть переделан. Поэтому и остановил производство. Вам необходимо включиться в работу над сценарием, предлагать, отстаивать то, что вам хочется. Итак, все мосты сожжены, отступать некуда… Давайте работать, и поверьте, что плохой картины я не дам выпустить; поэтому будьте спокойны и делайте то, что хотите. То, что вы видите в образе, мне нравится. Таким я вас не знал и не предполагал. Я приложу все усилия, чтобы это получилось.