Текст книги "Рассвет русского царства. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Ник Тарасов

Соавторы: Тимофей Грехов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 49 страниц)

Связал всё веревкой. Вместе с Артёмом перетянул. У него было больше сил. После чего оставили сохнуть.

Пока лук сох, перешёл к механизму. Ведь, насколько я знал, он был самой хитрой его частью. И будь у меня нормальный электроинструмент управился бы за несколько часов. НО! Чего нет, того нет.

Пришлось идти в лес. Когда заготавливал с отцом дрова, натыкался на старый дуб. У Артёма больше дубовых веток не видел. Да и честно, уже было стыдно постоянно попрошайничать.

Поиски быстро увенчались успехом. Я забрался на дуб и срубил толстую ветку, после чего очистил её от мелких веточек и потащил к кузне.

На следующий день выдолбил в ложе паз, куда он, после небольшой подгонки, встал, как родной. Сделал ось, из кованого Артёмом толстого гвоздя, на котором рычаг мог поворачиваться.

Принцип был простой. Когда натягиваешь тетиву, она цепляется за выступ на рычаге. Нажимаешь на рычаг выступ опускается, тетива срывается, выстрел.

Я вырезал, подгонял, проверял. Рычаг скрипел и заедал. Я стачивал лишнее, смазывал рыбьим жиром. Снова проверял.

В итоге на изготовление арбалета с нуля у меня ушло шесть дней.

Я пришёл домой, когда уже начало темнеть. Ива играла с тряпичной куклой в углу.

– Глафира, – позвал я. – Можешь сплести тетиву? – Насколько я знал, её погибший муж был лучником и, кто знает, может, у неё имелись нужные навыки.

Она обернулась, удивленно подняв брови.

– Тетиву? Для чего?

– Для… оружия. Которое я делаю.

– Какого оружия?

– Потом покажу. Просто… нужна крепкая тетива. Из чего её обычно делают?

– Так из кожи лося или быка, *. Можно из волокон конопли, но она влаги боится. А жилы, только для тёплой и сухой погоды годны. – как само собой разумеющееся ответила она.

от авторов: Кому интересен процесс, он описан ниже.

1. Брали шкуру животного, использовали бычью или лосиную кожу, но не особо жирного животного.

2. Шкуру замачивали в холодной воде, из неё нарезали полоски кожи – длиной на несколько десятков см больше предполагаемого размера и на несколько мм больше предполагаемого диаметра будущей тетивы.

3. Заготовки развешивали в тёмном закрытом помещении, куда не проникал свежий воздух.

4. В свисающих концах делали дырочки, куда вставляли деревянный или металлический стержень.

5. С помощью стержня полоски немного натягивали и скручивали, натирая при этом шлифовальным приспособлением (бруском, камнем).

6. Такую операцию повторяли, пока полоска не скрутится до предела, станет круглой и ровной в разрезе.

– Я так понимаю, ты умеешь делать?

– Да. ответила она. Немного подумав, она продолжила. – Я сделаю тетиву, знаю я у кого небольшой кусочек шкуры попросить.

– Попроси. Я заплачу.

– Не нужно. Думаю, выменяю её за твою рыбку. Можно? – разумеется я ответил согласием.

Пока Глафира занималась тетивой, я строгал ровные древки для болтов. Набрав перьев, я распустил их и приделал оперения. Чтобы узнать, как правильно это делается, бегал к Семёну-лучнику и внимательно осмотрел его стрелы, которые он тоже делал сам!

Через два дня Глафира принесла тетиву. А значит можно было начинать испытание.

Вместе с Артёмом я натянул тетиву на лук, туго закрепил на концах. У кузнеца силы было немерено, и было грех её не использовать.

Потом попробовал натянуть рукой. Еле-еле смог натянуть. И я понял, что в бою скорее пóтом изойду, прежде чем смогу его зарядить. Или же кровью…

– «Нужен рычаг», – подумал я.

И снова принялся за столярное ремесло. Вырезал из дерева простой крюк. Одним концом он цеплялся за тетиву, другим, за специальный выступ на ложе. Попробовал… поматерился, выкинул заготовку, и снова принялся делать новый крюк. Во второй раз он получился лучше, но, немного подумав, решил, что крюк должен быть прикреплён к ложу. Чтобы выстрелить, сразу натянуть тетиву, вставить болт и новый выстрел. Так сказать, для скорострельности. С третьего раза всё получилось. Правда, пришлось у Артёма просить ещё один гвоздь. Чтобы прикрепить рычаг

Пора было пробовать.

Я натянул тетиву, зафиксировал. Вложил в паз болт. Наконечника не было, просто заостренное древко.

Прицелился в стену сарая и нажал на спусковой рычаг.

– Щёлк! – тетива сорвалась. Стрела вылетела со свистом, врезалась в стену и осталась там торчать, углубившись сантиметров на 5 внутрь.

Я стоял, глядя на результат.

– «Сработало. Блин, это сработало!»

Не знаю, как, хотя догадываюсь, что этому поспособствовал кузнец, но слух об арбалете дошёл до боярина.

И на очередной тренировке он подъехал ко мне верхом на коне.

– Слышал, ты что-то интересное сделал. Оружие немецкое.* Правда?

(Немцами на Руси в XV веке называли выходцев из Западной Европы: немцев, шотландцев, ирландцев, англичан, французов, голландцев, шведов, датчан.)

– Да, – не стал я отпираться.

Ратибор усмехнулся.

– Покажешь?

Будто у меня был выбор…

Через час я стоял на площади перед теремом боярина. Собралась толпа, дружинники, боярские холопы, сам Ратибор с женой и Глебом.

Я держал арбалет в руках. Мне поставили мишень – мешковину, набитую соломой. На такой обычно оттачивали своё мастерство лучники. Не торопясь, натянул тетиву с помощью крюка, вложил болт. Прицелился. Нажал на рычаг.

– Щёлк! – и болт пробил насквозь подвешенный на ветке мешок с соломой и полетел дальше. Благо, там никого не было.

Толпа ахнула. Ратибор подошёл ближе, разглядывая мишень. Посмотрел на меня, потом перевёл взгляд на Федора и сказал ему.

– Принеси мой щит!

Федор кивнул, и через несколько минут я уже целился по нему.

– Щёлк! – и наконечник оказался во внутренней части щита. Пробил насквозь. Но остался в нём.

– Боже мой… – пробормотал он. – Это же пробьёт кольчугу.

– Наверное, – сказал я. Хотя знал из истории, что в Европе этим оружием убивали полностью закованных в доспехи рыцарей.

Ратибор взял арбалет из моих рук, осмотрел со всех сторон.

– Сколько времени уходит на зарядку?

– Немного… – не смог я дать более точного ответа. Часы на Руси* уже были. По крайней мере о них я слышал от Ратибора. Но вот отмерять временные отрезки секундами и минутами ещё не умели. – Могу показать.

– Успеешь, – остановил меня Ратибор. – А дальность?

(Исторический факт: В 1404 году на Руси появились первые механические часы – башенные часы. Их установили в белокаменном Московском Кремле по заказу Василия I Дмитриевича, великого князя Московского и Владимирского. И в них не было секундной стрелки. Впервые секундная стрелка внесена в конструкцию в 1585 году. Но не на Руси.)

– До пятидесяти шагов точно попадёт. Дальше, по дуге, сложнее целиться.

Ратибор кивнул, задумчиво глядя на арбалет.

– А сделать ещё можешь? Несколько штук?

Я задумался.

– Могу. Но нужно время. Дерево, железо, тетива…

– Всё будет, – оборвал меня боярин. – Фёдор, распорядись! Пусть делает. – Он посмотрел на меня. – Двадцать копеек за арбалет. Согласен?

– Материалы ваши?

– Разумеется.

– Болты? Мне нужен будет человек, что будет делать древки, вставлять оперение, и приделывать наконечники.

– Двоих хватит? – спросил барин. Я тут же кивнул. Двое всяко лучше, чем один. – К обеду каждого дня пара холопов будет приходить к кузнецу. Ты же там делал этот арбалет? – Я снова кивнул. – Ну, вот и отлично. – Ратибор повернул голову. – Федор, всё слышал? Распорядись.

– Будет исполнено, барин.

Ратибор протянул мне арбалет обратно.

– Хорошая работа, Митрий. Очень хорошая, – он похлопал меня по плечу.

Глава 10

Несмотря на наступление холодов, жизнь продолжалась своим чередом. Каждое утро я просыпался до рассвета, быстро завтракал овсяной кашей, чаще всего с рыбой, и шёл на тренировку. Там Григорий превращался в другого человека. Внимательный, обычно не разговорчивый, но там он тщательно разъяснял мои ошибки.

Как я уже говорил, Григорий хорошо разбирался в военном деле. В этом плане у меня к нему претензий не было. Что до остального… Ну, вы и так всё знаете.

– Сегодня учимся рубящим ударам, – подкинул он мне саблю, которую я ловко поймал за рукоять. – Удар идёт от плеча… ДА НЕ ТАК! Не от локтя! А от плеча. Смотри, как я делаю! Вес переноси на переднюю ногу. Так, ещё раз.

Я повторял. Раз, другой, десятый. Через несколько часов у меня начинали дрожать руки, и только тогда он давал мне немного передохнуть. Порой мне казалось, что он ждёт, когда я сломаюсь. Было в его взгляде что-то такое…

Потом отдых заканчивался и, когда я поднимался, он приговаривал следующее.

– В бою противник передышки не даст. Резче бей!

После меча занятие с копьём. Стойка, выпады, блоки. Григорий атаковал деревянным копьём, я отбивался. Причём силы он не жалел. Поэтому на этих занятиях я извивался ужом, стараясь всячески избежать попадания.

– Не тычь, как слепой котёнок! – рычал он. – Копьё, это продолжение твоих рук!

Потом шла тренировка верхом на коне, и тут я не буду кривить душой. Позор. Мне бы научиться просто в седле сидеть. А уже потом мечом или копьём махать. А тут…

Два раза в неделю после основной тренировки меня ждал Семён-лучник. Он был терпеливым учителем, поправлял мою стойку, положение рук, объяснял, как правильно дышать при прицеливании. Без всяких криков. Морально на этих занятиях я отдыхал. Но вот физически изматывался изрядно. Натягивать тетиву нужна не только сила, но и сноровка.

* * *

После занятий начиналась другая работа, изготовление арбалетов. Как я уже говорил, Ратибор заказал десять штук, по двадцать копеек за каждый. Хех, двести копеек – это целое состояние для нашей семьи.

К обеду на кузню приходили двое холопов – Гаврила и Микита. Не очень сообразительные ребятки, но мне нужны были только их руки и, слава Богу, у этих двоих они росли не из задницы. Немного подумав, я решил задействовать их не только для выстраивания древков.

Первым делом я показал им, как выстругивать ложа.

– Смотрите внимательно, – беря топор говорил я. – Рубим вот так. Длина вот столько. Ширина, два пальца. Толщина, палец с половиной. Должно получиться вот так, – показал я на готовый арбалет.

Приходилось объяснять по десять раз одно и то же. Показывать своими руками. Исправлять ошибки.

Но постепенно парни втягивались. Гаврила оказался способнее. Он быстро понял, как работать стамеской, как выбирать пазы. Микита больше подходил для грубой работы – таскал брёвна, готовил дощечки из ясеня.

Самое сложное – склеивание лука. Пять тонких слоёв ясеня, промазанных рыбьим клеем, стянутых верёвками. Эту работу я делал сам, не доверял холопам.

– Митрий, а почему так много слоёв? – наблюдая за моей работой, спрашивал Гаврила.

– Один толстый слой сломается, – объяснял я. – А пять тонких вместе – прочнее. Как пучок прутьев.

– Ааа, – произнёс он, но понимания в голосе я не услышал.

Тетиву изготавливала Глафира. Мы договорились, что за эту работу я заплачу ей три копейки за десять штук. Разумеется, сильно переплачивал. Но если так подумать платил я не на сторону, а так сказать в семью…

– Митька, а сколько ещё арбалетов осталось? – спросил холоп.

– Четыре, – отвечал я. – Ещё седмица, и закончим.

Все части для арбалета были почти подготовлены. Оставалась только подгонка и склеивание лука. Поэтому я серьёзно считал, что за неделю управимся.

Но не одними арбалетами я занимался.

Получив нормальное питание, я смог заняться самостоятельной физической подготовкой. Если бы я начал сразу, как появился в этом мире, то больше бы принёс вреда для организма, нежели пользы. Мышцы, кости, суставы где-то должны брать питательные вещества.

Вечером, до ужина, выбегал во двор и начинал тренировку. Отжимания. Пресс. Ложился на спину, поднимал корпус. По началу живот сводило судорогой. Тринадцать лет… лучше, конечно, раньше начинать, но ещё можно успеть создать фундамент для крепкого, сильного и, хех, красивого тела… Ну а что? Покажите мне мужчину, которому будет неприятно женское внимание?

Конечно, под одеждой, что носили в это время, мало что можно разглядеть. Разве что судили о силе по ширине плеч… И в основном всех волновал вид одежды и полны ли погреба дома. Но эти моменты я собирался решить. Нужно было закладывать фундамент. Внешний вид, хорошее жилье, сила, и отношение ко мне людей, начнёт меняться.

Сейчас же мне подвернулся отличный шанс. Изготовление арбалетов… я не прекращу их изготавливать даже зимой. И наделаю столько, сколько смогу. Планировал взять в долю дядьку Артёма. Не думаю, что он откажется от заработка, и пока будут стоять морозы, будем с ним мастерить. А потом отправимся в Нижний Новгород, где продадим их.

* * *

Рыбалка тоже продолжалась.

Но теперь у меня был помощник, Сева. Семилетний мальчишка тянулся ко мне. Видел, как я тренируюсь, как помогаю по хозяйству, и хотел тоже везде участвовать.

– Митя, а почему рыба клюёт не всегда? – спрашивал он, постукивая зубами. Ведь мы уже несколько часов были на берегу.

Пока реку не затянуло льдом, рыбачить ещё было можно. Но продувало тут изрядно. Поэтому мы там проводили не больше часа, максимум двух.

– Много причин, – объяснял я. – Погода, время дня, приманка. Рыба, она живая, у неё своё настроение.

– А как узнать, какое у неё настроение?

Я усмехнулся.

– Никак. Поэтому рыбаки должны набираться терпения.

Сева кивал, серьёзно размышляя.

Верёвка… тут отдельная история. На мой взгляд – человека из двадцать первого века – она была очень толстой. Но в это время рыба была непуганой. И щука не смущалась, и живца заглатывала с радостью.

Я показал Севе, как правильно насадить живца на крючок.

– Аккуратно, через жабры. Чтобы он долго оставался живым. Мёртвого живца щука брать не будет.

– А больно ему?

Вот извечный вопрос ребёнка родителю… А ему не больно, а он не будет плакать? И так далее. Но, как я уже говорил, это время было иным. Более суровым и жестким.

– Больно. Но мы не развлекаемся. Мы еду добываем. Представь, в мире всё связано невидимыми нитями. Каждое живое существо, часть большого круга жизни. Вот в реке плывёт рыбка. Она ест маленьких насекомых, которые падают в воду. А саму рыбку может поймать сокол или человек. Потом остатки возвращаются в землю, и из земли вырастает трава. Траву ест заяц. На зайца охотится лиса. Когда лиса стареет и умирает, её тело превращается в часть земли, из которой снова растёт трава. Даже человек, часть этого круга. Мы едим растения, рыбу, мясо животных, а потом возвращаем природе то, что она нам дала. Так всё в мире связано: рыба, птица, зверь, человек, дерево и даже крошечный жук. Никто не живёт отдельно – все помогают друг другу, чтобы жизнь никогда не прекращалась.

Сева поморщился. Как бы я не подбирал слова попроще, но было видно, что он не всё понял.

Жерлицы ставили в заводях, где течение слабое. Привязывали к кольям, вбитым в дно. Утром проверяли.

Часто находили пустые крючки – щука срывалась. Но иногда везло. Тогда мы вытаскивали щуку, а один раз нам повезло вытащить экземпляр примерно на пять килограмм. Немного подумав, я подарил её барыне. Щука считалась благородной рыбой*.

(от авторов: мы знаем, что в разное время к этой рыбе относились по-разному. То её считали несъедобной из-за костлявости, а также было поверие, что, употребляя её в пищу, женщина не сможет забеременеть… То наоборот её описывают, как рыбу, которую часто можно было встретить на барских пирах. Мы исходили из того, что еды в те времена было немного. А следовательно, было не до поверий. Тем более, на самой границе с Казанским ханством.)

Боярыня Любава благосклонно отнеслась к подарку. И было видно, что ей приятно проявление внимания и уважения. А когда уходил, она сказала, что я всегда желанный гость в этом доме.

Себя я тоже не обделял. Копчёная рыба по-прежнему пользовалась спросом. И та же нечастая гостья на моих жерлицах, щука, была принята на ура. Я уже не тратил сам время, а перекинул работу по её обмену Глафире. Теперь она ходила выменивать рыбу. Хотя было и наоборот. И к нам приходили домой, чтобы поменяться. В общем жизнь налаживалась семимильными шагами.

Ещё, от рыбаков я знал, что иногда им в сети попадается стерлядка* (исторический факт, на реке Сура раньше она обитала), но ловили её высоко по течению. И мне туда без лодки было не добраться. Хотя я прекрасно понимал, стерлядь холодного копчения мог бы продавать дорого… очень дорого.

Оставалось надеяться, что когда-нибудь она мне попадётся и здесь.

Также я имел разговор с Григорием по поводу шкур. И он свёл меня с семьей охотников, но договариваться пришлось самому.

– Слушай, Добрыня, – обратился я к одному из них. – Мне нужны шкуры. Заячьи.

Добрыня, невысокий жилистый мужик с бородой до пояса, прищурился.

– Они ведь разные бывают. Скажи, для чего, я подберу подходящие.

– Шубы шить. Детям, Глафире.

– Ясно. А что взамен?

– Рыбу. Копчёную.

Добрыня подумал.

– За заячью шкурку, десять рыбин вот такого размера, – показал он от локтя до большого пальца. На что я кивнул. – На взрослого уйдёт четыре пять шкурок. На ребёнка три. Но, – сделал он паузу, – помнится у Глафирки младшая совсем маленькая. Не нужна ей такая шуба. Быстро вырастет из неё.

– Ага, а мёрзнуть она не будет, потому что тоже маленькая? – усмехнулся я. – Ничего, вырастет, перешьём.

– Дело твоё. Вот только… – сделал он паузу.

– Что?

– Не нужно мне столько рыбы. Я и мои сыновья охотники. Еды у нас хватает, – начал издалека кружить он.

– Добрыня, ты говори прямо. Чего хочешь?

– Арбалет. Сделай мне такой же. И дам тебе две волчьих шкуры. Она хоть и жестче, но гораздо теплее. Себе пошьёшь нормальную шубу.

– Идёт, – немного подумав, ответил я согласием.

* * *

Силки я всё же начал ставить, но пока безрезультатно. Добрыня научил, как мне казалось, этому нехитрому ремеслу. Оказалось, я не всё правильно делал. Хотя, когда я имитировал попадание лапы в петлю, у меня всё получалось. Но факт оставался фактом. Следы зверей видел, приманку съедали, а в петлю не попадались… и Добрыня показал мне почему.

На днях я поставил силки, как мне показал Добрыня, но потом пошёл снег. И из-за плохой видимости я не стал рисковать идти в лес.

Когда на четвёртый день снег перестал мести, я пошёл к лесу. В одном из силков лежала большая заячья лапа. ОДНАКО, зайца не было, только лапа, обглоданная по кость.

– «Видимо, волк…» – вздохнул я. Снег почти всё замёл, но там, где было особенно много крови, хорошо пропечатался волчий след.

Была мысль развернуться и уйти, но последний силок находился не так уж и далеко, и я пошёл вперёд. К тому же у меня с собой было копьё, и ещё я зарядил арбалет. А когда приблизился к ловушке, меня охватила радость. В силке обнаружился заяц. Пушистый, уже побелевший к зиме. Эта была моя первая охотничья добыча.

Шкурку не хотелось портить, и поэтому я свернул ему шею. После чего направился домой.

Увидев меня на пороге, Глафира ахнула.

– Митька! – она знала куда я ходил. Но всё равно не смогла сдержать восторга. – У тебя получилось!

– Ага.

– Боже мой… Мяса-то сколько!

Немного подумав, я не стал разделывать зайца дома. Показал добычу, так сказать, похвастался, после чего направился к Добрыне, у которого хотел попросить научить меня ещё одной науке. А именно, как правильно снимается шкурка, чтобы она осталась пригодной для выделки. Охотник не отказал. И даже ничего не попросил взамен.

– Шкурку сам будешь скоблить? – спросил он.

– Нет, Глафиру попрошу, – ответил я. Наверное, он хотел предложить свои услуги, и на это был расчёт в его помощи, но прогадал. Тем не менее я решил, что, если вечером на жерлицы что-нибудь попадётся, отблагодарю его.

Что-то мне подсказывало, что ещё не раз придётся обращаться за помощью к Добрыне.

Время сменялось быстро. Светало поздно, темнело рано. Времени стало меньше. Ночью спокойно не погуляешь. А в избе единственным световым прибором была печь.

И как-то раз мы возвращались с Григорием после тренировки. Ещё на занятии я заметил его хмурый вид. Было очевидно, что он чем-то недоволен.

– Что такое? – спросил я.

– Снег пошёл.

– И? – не понимая к чему он ведёт спросил я.

– Скоро могут татары прийти, – ответил он и видя, что я не понимаю, продолжил. – Они дожидаются, когда земля промёрзнет, дороги станут твёрдыми. И идут в поход, чтобы до лютых холодов забрать запасы, которые мы сготовили к зиме. Вопрос в том, к кому они нагрянут: к нам или в соседние селения.

После этого мы шли в тишине, а меня не отпускало ощущение, что закон подлости снова сыграет со мной злую шутку. Ведь какой я попаданец без превозмогания?

Но, как оказалось, превозмогать мне пришлось гораздо раньше. И в этом были виноваты не татары.

Но об этом чуть позже.

* * *

Если вы спросите у крестьянина, какое самое лучшее время года, он никогда не ответит, что лето. Летом он с рассвета и до заката в поле. То же самое весной. Зимой холодно, да так, что, если в печь забыть подбросить, можно утром не проснуться.

Хоть снег лёг раньше обычного, но это не изменило того, что молодёжь по вечерам начала собираться за селением. Раньше Митька чурался сверстников, как огня. После смерти матери и брата он превратился в затворника, предпочитая одиночество компании других детей.

Но теперь здесь был Я! И мне самому хотелось немного социализироваться.

Первым протянул руку дружбы Лёва, сын лучника Семёна.

Я работал во дворе, чинил рыболовные снасти, когда услышал знакомый голос.

– Митька! Выходи!

Я поднял голову. У забора стоял высокий парень с русыми волосами и открытым лицом. Лёва был старше меня на два года, и ему уже исполнилось пятнадцать. Он был шире меня в плечах. И у него был большой авторитет среди молодёжи. Ведь в прошлом году ходил с отцом отбивать татарский набег. И хоть никого не убил, но для дружинников он был уже, как бы своим. А для крестьян защитником.

– Чего надо? – спросил я, не прекращая работу.

– Да так, поговорить хотел. Выходи, не вредничай.

Я отложил снасти, вышел за ворота. Лёва стоял, опираясь на отцовский лук.

– Хочешь со мной поохотиться?

Предложение было неожиданным. Лёва считался лучшим стрелком среди молодёжи. Что ему было нужно от меня?

– А зачем тебе? – прямо спросил я.

Лёва усмехнулся.

– Прямой ты. Нравится. Зачем… Да, компания нужна. Одному в лесу скучно. Да и опасно иногда. К тому же Добрыня сказал, что ты зайца добыл. Значит не трус, раз один в лес ходишь. А вдвоём будет попроще, да и поспокойнее.

Немного, подумав, я ответил.

– Ладно. Завтра сутра?

– Да, – ответил он.

Охота прошла удачно. С Лёвой мы зашли поглубже в лес. И, заметив следы волков, не сговариваясь попятились назад. Но идя вдоль леса мы подстрелили двух зайцев и белку. И счёт был в пользу Лёвы.

Я попал в зайца. И откровенно говоря, мне повезло. Косой выскочил чуть ли не из-под ног. Я вскинул арбалет, почти не целясь нажал на рычаг. Выстрел пришёлся точно в голову.

– Ловко, – опуская свой лук похвалил Лёва. Своего зайца он снял метров с семидесяти. До сих пор понять не могу, как он заметил его меж деревьев? А про белку вообще молчу…

Чтоб не портить шкурку, взял тупое древко и спустил тетиву. Несколько секунд и вниз упала стрела, а следом за ней белка. И я до последнего момента не видел её.

На обратном пути мы сходили к моим жерлицам. Но сегодня они не порадовали. Почти на всех живцы померли. Одна оказалась пустой. Но, что хуже всего, одна жерлица была порвана. Осталась лишь верёвка, а крючок… тю-тю.

Со времен ускоренного копчения, когда я готовил рыбу на продажу в Нижний, у меня на берегу осталось много сухого леса, и Лёва предложил, прежде чем возвращаться домой, покушать зайчатинки. С собой у него оказалась соль и, что самое главное, кресало и кремень.

Немного подумав, я согласился. Не из-за того, что кушать хотел, а просто видел возможность хоть с кем-то из ровесников подружиться.

Вскоре мы сидели у костра в лесу. Мясо шипело на углях, распространяя аппетитный запах.

– Митька, – сказал Лёва, откусывая кусок, – вот, честно, порадовал ты меня. Раньше трус трусом был. А сегодня шёл с тобой по лесу, и спокойно на душе. – Он сделал паузу. – Я в слухи не верю. Вижу, что нормальный парень. Но всё же, почему ты перестал играть труса?

Я жевал мясо, обдумывая ответ.

– Понял, что никто за меня жить не будет.

– Понятнооо, – произнёс он. И, усмехнувшись, продолжил. – У меня тоже такое было. Когда отец в первый раз взял на охоту, я чуть штаны не намочил от страха. Представляешь, медведя встретили! А потом понял, либо ты зверя, либо зверь тебя.

– Я так понимаю, раз ты жив, то медведя ты победил?

– ЧегООО! Ахах-ха-ха… сразу видно с мишкой ты ещё знакомства не имел. Аха-ха. Ой, насмешил! В тот день я так бежал, что, если бы рядом кто-то скакал верхом на коне, я оставил бы его далеко позади.

– И что, он за тобой не погнался?

– Сначала пытался. Но в соседнем лесу отец козу подранка гнал. Услышав мой крик, он побежал навстречу и, видимо, этого медведь и испугался. Только вот я этого не знал…

Мы доели приготовленные куски зайчатины и затушили костёр. По дороге домой Лёва рассказывал о других ребятах поселения. Поначалу я не понимал, почему он завёл эту тему.

– Ванька Кожемякин всё ещё зуб на тебя точит, – и всё стало на свои места. – Говорит, что в тот раз тебе повезло. Хочет отыграться.

– Пусть точит, – равнодушно ответил я.

– Мить, – сказал Лёва. – Завтра вечером молодёжь собирается за околицей. Костёр разводить, игры всякие. Пойдёшь?

Я задумался. С одной стороны, хотелось пообщаться с ровесниками. С другой, не хотелось встречаться с Ванькой и его компанией, о которой, к слову, только что упоминал Лёва.

– Не знаю, – честно ответил я. – Там же Ванька будет.

– Будет. Но ты же его не боишься?

– Не боюсь. Просто не хочу проблем.

Лёва усмехнулся.

– Да ладно тебе. Один раз уже побил, и ещё раз побьёшь, если что. К тому же девчонки про тебя уже спрашивают. А что до Ваньки, то мой тебе совет, пора решить с ним всё раз и навсегда.

Я решил прикольнуться и, когда Лёва, пройдя несколько шагов вперёд, остановился и посмотрел в мою сторону, я провел пальцем у шеи.

– Лёв, ты что, убить его мне предлагаешь?

Парень опешил и, казалось, глаза сейчас выпадут из орбит.

– Ты… ты… ты что такое несёшь!

– Ахах-ха-ха, – рассмеялся я, и только тогда Лёва понял, что я его развёл.

– Ну ты и скоморох! – усмехнулся он.

Когда мы продолжили путь, я спросил.

– Какие девчонки?

– Да все. Настька-мельникова, Марьянка, Авдотьюшка, отец у неё десятник, как и твой отец. Но не суть… Все про тебя спрашивают. Ваньку поколотил. Барича спас. У боярыни и боярина на хорошем счёту. На рыбалку и охоту ходишь… В общем, хотят они узнать тебя получше.

Я фыркнул. Но пообещал подумать.

* * *

Дома меня встретил Григорий. Над ним порхала Глафира, стараясь угодить. А тому это только и нравилось. Малознакомый человек не заметит, но я видел, что он слегка улыбается.

– Где был? – спросил он, не поднимая глаз.

– С Лёвой на охоте. Зайца одного добыл.

– Покажи.

Я достал из-за пояса своего зайца. Григорий подошёл, посмотрел на него.

– В голову, – присмотрелся он к ране. – С арбалета?

– Да, с него.

– Ясно, – задумчиво сказал Григорий. – барин велел передать, что завтра после тренировки арбалеты проверять будут. Не опозоришь? – нахмурил он брови.

– «Ох, Гриша, с таким отцом, как ты, нужно лет десять лечиться у психиатра… Это ж как с таким характером у тебя Митька не утопился-то…»

– Нормально всё будет. А если бы волновался, что опозорю, мог бы и помочь, или хотя бы проверить.

– Деньги получишь, половину мне отдашь. На кольчугу откладываем.

Тон Григория мне не понравился. С другой стороны, почему он должен обхаживать меня. Кольчуга-то мне предназначается. Тем не менее еле пересилил себя, чтобы смолчать.

Глафира, поняв, что разговор окончен, спросила у меня.

– Митька, а правда, что завтра молодёжь собирается? Костёр жечь будут, хороводы водить?

– «И откуда только узнала.» – подумал я. И вообще мне показалось подозрительным, что Глафира и Лева, подняли эту тему с разницей в несколько часов.

– Говорят, что правда. – ответил я.

– Пойдёшь? – с хитринкой во взгляде спросила она.

– Не знаю ещё.

– Иди, – неожиданно сказал Григорий. – Пора тебе с людьми общаться. Один в поле не воин.

Я удивлённо посмотрел на отца. Обычно он не интересовался моей социальной жизнью. Но немного подумав, я кивнул.