Текст книги "Рассвет русского царства. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Ник Тарасов

Соавторы: Тимофей Грехов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 49 страниц)

Глава 8

Прошло три недели с тех пор, как боярин Ратибор объявил о своей поездке в Нижний Новгород.

Я сидел на крыльце, затачивая новые крючки, сделанные по моей просьбе Артёмом, когда услышал знакомый голос отца.

– Митька, – позвал Григорий из дома. – Иди сюда.

Я отложил точильный камень и зашел внутрь. Отец стоял у печи, разглядывая свою кольчугу. Поправлял кольца, проверял на разрывы. Видимо, готовился к поездке.

– Слушаю, – сказал я.

Григорий не поднял глаз.

– Завтра к нам переедет Глафира с детьми.

Я замер.

– Что? – переспросил я, не веря своим ушам.

– Я сказал. Ты услышал.

Я посмотрел на избу. Четыре на шесть метров. Две лавки, печь, немного свободного пространства. И сейчас сюда должны въехать ещё трое? Что за бред…

– Отец, – начал я осторожно. – Но… здесь же места мало. Нас двое, а станет пятеро. Как мы…

– Разместимся, – оборвал меня Григорий. – Не впервой. Раньше вчетвером жили, когда мать с Ивашкой были живы.

– Но…

– Никаких «но», – отец наконец поднял глаза. – Или ты поперёк отцовской воли решил идти?

– Нет. – ответил я, но хотел сказать совершенно другое. – Просто, ответь… как мы зимовать будем? Запасов нет. Еды на двоих едва хватает, а тут ещё трое ртов.

Григорий отвернулся, продолжая осматривать кольчугу.

– Как-нибудь проживем. До этого ведь жили.

– «До этого жили, – подумал я с горечью. – И чуть не подохли от голода прошлой зимой, судя по воспоминаниям Митьки. После нападение татар, когда они увели наш скот и холопов, мы так и не восстановили материальное положение. И Григорий никак этому не способствовал.»

Я сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

– Отец, может… может, стоит отложить покупку брони? Потратить деньги на запасы? На кур, на зерно, на…

– НЕТ! – рявкнул Григорий, оборачиваясь ко мне. – Сколько раз повторять⁈ Броня, это твоя жизнь! Без брони ты в первом же бою погибнешь! – Я промолчал, и отец продолжил. – Я ухожу к Глафире. Помогу ей собраться. Завтра переедет. – он ушел, хлопнув дверью.

Я остался один в избе, сжимая кулаки так сильно, что костяшки побелели.

* * *

Я вышел на улицу и направился к кузне.

– А, Митька. Рано сегодня. Что случилось?

– Дядька Артем, – начал я. – Слышал, что ты с боярином в Нижний едешь?

Кузнец отложил молот, вытер руки о фартук.

– Да. Послезавтра выезжаем. Нужно кое-что закупить. Железо, уголь, инструмент, да и так по мелочи. – Он прищурился. – А что?

Я достал из-за пазухи кожаный мешочек. Развязал его. Внутри лежали серебряные копейки, которые я успел заработать за копченую рыбу. И было там всего 2 копейки. Смешно ли, но за рыбу деньгами со мной могла расплатиться только боярыня.

– Закупиться мне надо. Поможешь?

Артем посмотрел на меня долгим взглядом.

– Что купить-то?

– На пол копейки, пуд соли. На остальные полторы копейки крупу – пшено, овёс, гречку.

По-хорошему ещё надо было купить горшок большой для варки. Ткань плотную, одежду зимнюю пошить. И крайне хорошо было бы, купить верёвку. Крепкую, но тонкую. Поэтому я собирался перейти ко второй просьбе, но не сразу. А если откажет, то буду стараться выменять это в селении, за копченую рыбу.

Тем временем кузнец хмыкнул.

– Запасаешься на зиму?

– Да. К нам Глафира с детьми переезжает. Отец с боярином уедет, а я один останусь. Нужно их кормить.

Артем покачал головой, но ничего в слух поэтому поводу не сказал.

– Понял. Ладно, куплю. Только денег этих может не хватить. Соль нынче дорогая.

Я задумался.

– А если… а если я ещё рыбы дам? Копченой. Продашь там, на рынке?

Глаза кузнеца загорелись.

– Рыбу? Копченую? – Он почесал бороду. – Это дело. Такую рыбу, как ты делаешь, на рынке за милую душу возьмут.

– Дядька Артем, мне просить больше некого. Понимаю, что хлопот добавляю. Но…

– Ладно, Мить, не чужие люди. Неси свою рыбу сюда. Лучше скажи, что ещё купить надо или деньгами лучше привезти? – И, усмехнувшись, добавил: – Правда, ими зимой сыт не будешь…

Следующие три дня я провел на реке.

Вставал до рассвета, брал удочки, копье, корзину и шёл к своему заветному месту, там, где река делала изгиб. Перенёс туда всё необходимое для копчения, натаскал дров, в лесу набирал трав и листьев с кустов смородины. Ещё раз ходил к боярыне просить соль. И хоть она была готова поделиться просто так, я пообещал вернуть, когда с Нижнего возвратится отец.

Закидывал сразу по пять удочек. Клёв шёл лучше всего утром и вечером. Хотя в этом нет ничего удивительного. Ведь именно тогда рыба особенно активна.

Там же чистил, потрошил, мариновал в соли с травами. Потом коптил. И так с утра до вечера.

* * *

Утром, как и говорил Григорий к нам переезжала Глафира с детьми.

Григорий нес небольшой скарб, что уместился всего в нескольких тюках. Глафира вела за руку Севу, семилетнего мальчишку с всклокоченными волосами, а на руках несла Иву, трёхлетнюю девчушку с большими испуганными глазами. Григорий довёл их до порога, потом что-то пробурчал, что ему к барину надо, и ушёл.

– Здравствуй, Митька, – тихо сказала Глафира, останавливаясь у крыльца.

– Здравствуй, Глафира.

Она огляделась. Взгляд скользнул по избе, по двору, по куче рыбы, разложенной на траве, что я готовил для продажи в Нижнем Новгороде.

– Я могу зайти, ты не против? – спросила она неуверенно.

Рядом стоял Григорий. И мне показался этот вопрос странным. Я сделал шаг назад, пропуская её.

– Да, – сказал я равнодушным голосом. – Заходи.

На пороге дома Глафира огляделась. Сева держался за подол её платья, с любопытством разглядывая печь. Ива зарылась лицом в плечо матери.

– Тут… тут так чисто, – удивилась Глафира. – И печь…

– Недавно переделали, – пояснил я. – Боярин прислал мастеров.

Она кивнула, всё ещё не решаясь сесть. Я посмотрел на неё. Худая, бледная, с тёмными кругами под глазами. Платье залатанное, местами порванное. Дети такие же, тощие, в старой одежде.

– Не волнуйся, – сказал я. – Места хватит. Вот здесь, – я показал на угол у печи, – можешь постелить детям. Тепло будет. Там, указал я в другой угол. – отец спит. Солома вся свежая и гнуса в ней нет.

Глафира с благодарностью кивнула. И в тот же день начала обустраиваться.

Она расстелила в углу у печи старое тряпьё, уложила детей. Сева заснул сразу, сопя носом. Ива ворочалась, хныкала, но потом тоже затихла. Глафира села на лавку, сложила руки на коленях. Смотрела на огонь в печи молча. Григорий тоже спал. Его храп было слышно по всей избе.

Я сидел на своём месте, у стены, и чинил леску. Одна из удочек порвалась сегодня, зацепившись за корягу. Пришлось нырять и искать и леску, и крючок. Ни того, ни другого я терять не хотел.

– Митька, – тихо позвала Глафира.

Я поднял глаза.

– Да?

Она помолчала, подбирая слова.

– Григорий… он говорил тебе?

– О чём? – насторожился я.

– О нас. О том, что мы… – она запнулась, покраснела. – Что мы вместе.

Я кивнул. Ещё бы, отец ведь думал о ней больше, чем обо мне. И конину, что раздавали с павших коней татар, он почти всю ей отдал. Мягко говоря, было обидно.

– Догадывался. – сказал я.

Глафира опустила глаза.

– Я не хотела… не хотела, чтобы ты подумал… что я…

– Всё нормально, – оборвал я её. – Мне всё равно. Главное, чтобы отец был счастлив.

Она удивленно подняла глаза.

– Правда?

– Правда. – выдал я, как мне казалось на тот момент, самый правильный ответ. На самом деле я так не думал. Григория я не считал отцом. Во всём, что касалось военного ремесла, он был одним из лучших. Но как хозяйственник, он был просто никудышный. Тем не менее, я понимал, что без него мне будет гораздо сложнее. Я пока из себя в глазах местных мало что представлял.

Жизнь в эти времена непростая. И люди жили, опираясь на родственные отношения. Вот только из родни у меня был только Григорий. А сейчас ещё появились бесполезные рты…

Глафира выдохнула, словно гора с плеч свалилась.

– Спасибо, Митька. Ты добрый. Речи красивые ведёшь. Не такой, как твой отец.

Я усмехнулся.

– Отец – он воин. Не умеет по-другому.

– Знаю, – кивнула она. – Он надёжный…

Я промолчал, вернувшись к леске.

– «Ага, надёжный, прям как автомат Калашникова», – с сарказмом подумал я.

* * *

На третий день я принёс Артему две больших корзины с рыбой. Выбирал специально самые большие. И получилось их почти сто штук. Её клал слоями, всё тщательно закрывая крапивой. Чтобы лучше сохранилась. Вымотался я за те дни просто ужасно. Но был доволен.

Кузнец присвистнул, увидев корзины.

– Ого.

– Как думаешь, продашь?

– Продам. Ещё как продам! – Он взял одного окуня, понюхал. – Красота. Такую рыбу на рынке оторвут с руками. А запах!

– Главное, не забудь то, что я просил, – напомнил я. – И, если вдруг деньги останутся, закупись лучше солью и крупами. Идёт?

– Хорошо. Всё куплю, как ты просил.

* * *

Утром боярин Ратибор с отрядом выехал из поселения.

Я стоял у ворот, провожая их взглядом. Григорий ехал верхом на лошади рядом с боярином. Конюшни у нас своей не было. И коня Григорий держал в боярской конюшне. За прокорм Ратибор отнимал деньги из жалования. Сколько я не знал, но судя по виду лошади, кормили его хорошо.

Не знаю, что нашло на Григория, но он обернулся, и кивнул мне на прощание. И скорее на автомате я кивнул в ответ. Все те три дня, как он сообщил о переезде, мы с ним не разговаривали. Мне было непонятно, каким место он вообще думает. Когда отряд скрылся за поворотом дороги, я пошёл обратно к избе.

Глафира стояла у крыльца, держа Иву на руках. Сева крутился рядом, пытаясь поймать бабочку.

– Уехали? – спросила она.

– Уехали, – кивнул я.

Она кивнула, прижимая Иву к себе.

– Митька, а… а что мы будем делать? Еда…

– Глафир, это очень интересный вопрос, учитывая, что я здесь ребёнок, а ты взрослая женщина.

– Я… я… просто думала, что Григорий. Ну…

– Что у него полные погреба еды? – Она опустила взгляд, и я понял, что недалёк от истины. – Ясно, – недовольным тоном сказал я. – Эту зиму как-нибудь переживём, но потом тянуть на себе всех я не собираюсь.

– Как переживём? Ничего же нет!

– Знаю, – оборвал я её. – Всё знаю. Дядька Артём привезёт то, что нужно. А пока… пока будем рыбу ловить. И коптить. Менять. По весне загон ставить будем и, быть может, курей купим. – Я посмотрел на неё. – Управишься?

– Да, – уверенно ответила она.

– Ну, вот и отлично.

* * *

Утром я проснулся с мыслью, что надо как-то оптимизировать пространство. Нас пятеро, а изба всего четыре на шесть метров. Печь занимала добрую четверть пространства. Две лавки, стол, немного свободного места посередине. И всё.

Глафира с детьми спала в углу у печи, на охапке соломы. Место Григория, на широкой лавке. Но его пока не было. Я у противоположной стены, тоже на соломе.

Никакого личного пространства. Никакого уединения. Все на виду, все слышат друг друга.

– «Неее, так жить нельзя», – подумал я. – «Хотя бы детям отдельное место сделать».

Я вспомнил двухъярусные кровати. Простая конструкция – четыре столба, два яруса, деревянные щиты вместо матрасов. Но нужны доски.

Я вспомнил про дом Глафиры. Её старую избушку, где она жила до переезда. Она стояла теперь заброшенная. И когда я пару раз бывал там, видел лавки, стол…

– «Можно разобрать».

Я дождался, когда Глафира проснётся, спросил её об этом.

– Кровать детям сделаю. Двухъярусная. Чтобы не на полу спали.

Глафира нахмурилась.

– Двухъярусная? Это как?

– Увидишь. Разрешаешь?

Она пожала плечами.

– Разрешаю. Всё равно там жить больше никто не будет.

Не тратя время, я после завтрака пошёл к её старой избе. Осмотрелся… Две лавки вдоль стен. Стол посередине. Всё из тисненых досок. Видимо, бывший муж Глафиры был нормальным хозяином.

– «Должно хватить».

Я вернулся домой, взял топор. Потом подумал, что проще было бы с инструментом. Дядька Артём уехал с боярином в Нижний, но его жена осталась. И я пошёл к ней.

Она встретила меня у порога, вытирая руки о передник.

– Митька? Что случилось?

– Здравствуй, тётя Варя. Можно у вас инструмент попросить?

Она нахмурилась.

– Инструмент? Зачем?

– Кровать детям делать буду. Из досок.

Дарья задумалась, потом кивнула.

– Ладно. Подожди.

Она ушла в дом, вернулась с молотком, теслом, скобелем и кузнечными щипцами, и допотопной пилой. На неё смотреть без слёз было просто нельзя. Но за неимением чего-то лучшего, я конечно же взял её. Топор у меня уже был, поэтому от второго отказался.

– Бери. Только смотри, не сломай.

* * *

Сначала разобрал лавки. Вытащил деревянные гвозди. Такая же судьба ждала столешницу. И к обеду у меня была куча досок, которые я начал таскать к нашей избе.

Глафира, увидев меня, удивленно подняла брови. Сева крутился рядом, заглядывая через плечо.

– А я могу помочь? – он уже знал, что я буду строить им кровать. И он не скрывал своей радости.

– Можешь. Вот, – я протянул ему небольшую доску, – неси.

Мальчишка схватил её обеими руками, поволок к избе. Доска была почти в его рост, волочилась по земле, но он старался изо всех сил.

Я усмехнулся.

– «Упорный пацан».

Занес всё в дом, и начал мерить, где и куда буду ставить кровать.

Тело Митьки ещё не привыкло к такой работе, руки быстро уставали. И крайне сложно было строить без привычных железных гвоздей. Выстругивать пазы, чтобы конструкция держалась и была надежной. Однако, всё равно было нужно было делать отверстия в досках. Без них никак прочно не скрепить конструкцию. И тут в ход пошло всё, что у меня было. Но эффективности было ноль. В итоге снова пошёл к дому кузнеца, откуда вернулся с прутом длиной сантиметров пятнадцать, и одним сантиметром в диаметре.

Что я с ним только не делал. И бил по нему, стараясь придать заостренную форму. Но сами попробуйте кованое железо без горна перековать… Задача посильная, НО! Крайне тяжелая. В общем, у меня получилось что-то похожее на долото. И им я уже проковырял отверстия.

– Отдохни, Митька. Ты с утра без остановки.

Я отрицательно покачал головой. Хотя света из печки почти не хватало. А свечек в этом доме отродясь не было.

Глафира вздохнула и отошла. Сева же сидел рядом, наблюдал.

– Митя, а она высокая будет? Кровать?

– Высокая, – сдирая древесную стружку топором с напряжением усмехнулся я.

– А я наверху буду спать?

– Будешь.

– А Ива внизу?

– Ага.

И так по кругу.

К ночи я закончил каркас.

Потом в щите для лежанки выстругал пазы, и опустил на поперечины. И отступил на шаг, осматривая работу.

– Боже мой… Митька, спасибо тебе за заботу о моих детях! – услышал я восторженный голос Глафиры

Я усмехнулся.

– Солому осталось постелить. Но это вы без меня справитесь. Ведь справитесь?

– Да, конечно, – тут же ответила она, трогая столб.

* * *

Утром я направился к дому кузнеца. Нужно было вернуть инструмент, ну и хотелось всё-таки выковать себе пару гвоздей. Так сказать, для надёжности. На кровати будут спать дети… А доски там были такие, что весили больше, чем сами дети вместе взятые. Мало ли, разбесятся и доска на кого-нибудь упадёт? Не дай Бог…

Я поздоровался с Варей. И перешёл сразу к делу.

– А можно я у вас железные обрезки возьму? Сам гвозди сделаю. С дядькой Артёмом потом решу, что по стоимости. Или, быть может, рыбой отдам.

Она удивлённо подняла брови.

– Сам? Гвозди? А ты умеешь?

– Умею, – соврал я.

В прошлой жизни я не ковал железо. Максимум, выпрямлял гвоздь или клёпку ставил. Однако видел, как ковал гвозди Артём. В принципе, ничего сложного, разогреть железо, расплющить, заострить, загнуть шляпку.

Варвара скептически посмотрела на меня.

– Ты уверен, что справишься? Не спалишь нас?

– Справлюсь. Не спалю. – односложно ответил я.

Она вздохнула.

– Ладно. Только осторожно.

Я затопил горн, раздул угли мехами. Кузнец мне уже давал стучать молотком, но самостоятельно до работы с железом не допускал.

Сунул полоску железа в жар, подождал, пока она раскалится докрасна. Вытащил щипцами, положил на наковальню. Взял молот.

– «Тяжёлый зараза»

Ударил. Железо расплющилось. Ещё удар… Получалось криво. Шляпка вышла кособокая, а остриё тупое.

Я сунул заготовку обратно в горн. Попробовал выправить. Снова бил молотом.

– «Ладно. Сойдёт».

Я сделал десять гвоздей. Кривых, но вроде, крепких.

После этого в избе стало чуть просторнее. Кровать заняла угол, освободив место, где раньше лежали дети. Глафира перенесла свою постель ближе к печи, и теперь между нами было хоть какое-то расстояние.

Но этого всё равно было мало. Я стоял посреди избы, оглядываясь.

– «Эх, нужна перегородка. Хотя бы простая.» – но даже тряпок для этого у нас не было. Пока. А про доски молчу. Стоили они дорого. Разумеется, у меня была пила. Но я даже примерно не могу сказать, сколько я времени потрачу, на то, чтобы распилить бревно на доски. Немного подумав, я решил, что спать на земле это крайне плохая идея, поэтому попросил соседских мужиков помочь принести брёвна из леса. Опять же за помощь расплатился копчёной рыбой. За три дня с помощью пилы я сделал кровать себе и Григорию с Глафирой. Раньше стол с лавкой стояли по середине, но теперь их убрали в угол, рядом с печкой. Места стало ещё меньше, но зато появилось некое подобие уюта.

* * *

Выспавшись, я утром пошёл к колодцу за водой.

Взял два ведра и коромысло. Ива увязалась за мной, топая следом.

– Митя, я тоже хочу воду носить!

– Тебе тяжело, будет надорвёшься. Вот подрастёшь, тогда пожалуйста.

– Нет, я хочу сейчас! – топнула она ножкой.

Я остановился и присел на корточки.

– Давай так, я тебе дам коромысло, ты его неси до колодца, а я обратно. Чтобы всё по честному было. Идёт?

– Ага, – обрадованно сказала она.

Хватило её всего на десять метров, после чего коромысло перекочевало обратно ко мне. В принципе, ничего неожиданного.

У колодца мы встретили Олену. Она несла два полных ведра, шла медленно, чтобы не расплескать воду.

– Митя!

– Привет, Олена.

Она поставила вёдра на землю, вытерла лоб рукой.

– Как дела?

– Нормально. Ты как?

– Тоже нормально. – Она взглянула на Иву, которая возилась со своим ведёрком. – Это кто?

– Ива. Дочка Глафиры. Она теперь с нами живёт.

Олена кивнула, разглядывая девочку. Ива тоже подняла глаза на Олену.

– Митя, а кто это?

– Это Олена. Дочка дядьки Артёма, – усмехнувшись ответил я.

Ива нахмурилась, оглядывая Олену с головы до ног. Потом вдруг заявила.

– Я! Я когда вырасту, буду жить с Митькой, как мама с Григорием! Я стану его женой.

Я чуть не подавился воздухом. Ей же три! Бл@ть, откуда такие мысли? Разве что Глафира вела какие-то речи с Ивой… Но что-то мне в такое верилось с трудом.

– Что⁈ – Олена покраснела, а глаза её расширились. – А я раньше это сделаю! – не подумав, выпалила она.

Тишина. Олена осознала, что сказала. Лицо её стало пунцовым. Она схватила вёдра, развернулась и побежала прочь, даже коромысло забыла у колодца.

Я стоял, глядя ей вслед, не зная, что и думать.

– «Что это сейчас было?»

Ива довольно улыбнулась.

– Я первая заняла место. Значит и выиграла.

Я посмотрел на неё сверху вниз.

– Ива. Ты это нечто…

Следующие дни я снова провел на реке.

Глафира старалась быть полезной. И так уж получилось, но в нашем тандеме я был главным. По моей просьбе она чистила и мариновала рыбу. Правда, уже без соли. Только травы, листья смородины и щепа дикой ранетки.

Сева помогал с щепой. Честно, я очень боялся доверять ему это дело. Но, как оказалось, зря. Парень даже в свои семь лет понял, что жизнь непростая штука. В общем, старался он изо всех сил. Ива… Ива была, как говорится, девочка-девочка. И при виде разделанной рыбы кривилась. Заставить её что-то делать было невозможно. Сразу сопли слёзы. Глафира была добра к детям и дочку очень любила. По местным меркам, я бы даже сказал, что она её разбаловала. Но по мне так, с трехлетки, пока самая лучшая помощь не мешать. И она с этой работой справлялась на отлично.

Разумеется, я рассказал Глафире о том, что произошло у колодца. На что та меня тоже удивила.

– Подслушала соседских девок, наверное.

– В смысле?

– Я такого точно не говорила. Разве что хвалила тебя перед детьми, говоря, что из тебя будет хороший хозяин. А про девок, то совсем не удивлена. Сейчас куда не плюнь, все про тебя говорят.

Глава 9

В один из дней решил разнообразить наше питание. Я взял корзину с копчёной рыбой и пошёл по избам.

Первым зашёл к Семёну-лучнику.

Он, прищурившись встретил меня у порога. Уверен, он по запаху понял, что у меня в корзине. Но всё равно спросил.

– Митька? Что случилось?

– Рыбу меняю, – сказал я, показывая корзину. – Копчёную. Хочешь?

Семён заглянул в корзину, принюхался. Глаза его расширились.

– И что хочешь?

Я задумался. Не знал во сколько оценивать рыбу. Цены на еду здесь были… странные. Всё зависело от урожая, от времени года, от того, насколько голодны люди.

– Давай за рыбёшку один вилок капусты.

Семён присвистнул.

Лучник взял одного окуня, разломил пополам. Откусил. Зажмурился, медленно прожевывая.

– Господи… – выдохнул он. – Это… это же чудо!

– Сколько берёшь? – спросил я.

– Давай так, я тебе капусту, и кувшин сушёных грибов. А ты мне ещё две рыбки.

Грабёж на ровном месте… Но Семен был нужным человеком, который делился опытом выживания… опытом убивать врага.

– Давай, – согласился я.

За день я обошёл с десяток изб.

Кто-то покупал, кто-то отказывался, денег заработать не удалось, но у меня и цели не было такой. Главное, получалось меняться. Два десятка яиц, сушёные грибы, лук, сушёный иван-чай, небольшой кусок зайчатины.

После чего я вернулся домой.

Глафира встретила меня у порога, а я специально сделал скорбное лицо, оставив добытое на крыльце.

– Эх… – пожал я плечами.

– Мить, не расстраивайся. Рыбу сегодня поедим.

Она взяла корзинку и, откинув тряпку, посмотрела на меня с недоумением.

– А где рыба? – на дне лежало всего пять штук.

Вместо ответа я вышел на крыльцо и стал поднимать мешки и ещё одну корзину, которую я обменял на всё ту же рыбу.

– Это… это всё?

– Всё.

– Боже мой… – прикрыла она ладошкой рот.

Возвращение Ратибора

Они вернулись через две с половиной недели. Я как раз возвращался с рыбалки, когда услышал колокол у ворот. И, поставив снасти с корзинами у крыльца дома, побежал к кузнецу.

– Дядька Артём! – он как раз подъехал к дому и обнимал жену Варвару и дочь Олену.

Увидев меня, он усмехнулся. Но не потому, что я пришёл, а потому как его дочь, тут же убежала в дом.

– А, Митька. Ждал?

– Ждал. Ну что? Продал?

Артём похлопал меня по плечу.

– Продал. Всю до последней рыбки. Оторвали с руками. Ещё просили, но я сказал, всё, больше нет. Хотите ещё, приезжайте сами в Курмыш и договаривайтесь с Митрием Григорьевичем. – потом он повернулся к своей повозке, стал доставать из нее тюки. – А вот и то, что ты просил. Соль – три пуда. Крупы – пшено, овёс, гречка, всего пять пудов. И вот ещё, – он достал большой металлический горшок. – Больше всего денег стоил. Так, а вот ткань, льняная, плотная. Иии… верёвка. – Он достал моток тонкой, но крепкой верёвки. – Пеньковая. Самая крепкая, что нашёл.

– Спасибо, дядька Артём. Правда, спасибо!

Кузнец усмехнулся.

– Не за что. Я ж свою долю взял. – Об этом уговора не было, но я смолчал, понимая, всякий труд должен быть оплачен. – Вот, – он протянул мне ещё один мешок. – Это тебе. Железные крючки. Десяток штук. Думаю, пригодятся.

Я взял мешок, заглянул внутрь.

– Дядька Артём, это…

– Подарок, – оборвал он. – За хорошую работу.

После того, как Артём разгрузился, я с его разрешения взял телегу и доехал, правя лошадь, до дома.

Разгружали телегу мы с Глафирой. Сева был ещё мал, чтоб помогать. А Григорий ещё не вернулся от барского терема.

Мешки с крупой сложили в угол избы. Соль, в глиняные кувшины, чтобы не отсырела. Ткань – на лавку. Горшок поставили у печи. И Глафира не могла оторвать взгляд от запасов.

Она перекрестилась.

– Слава Богу. Слава Богу…

Вечером пришёл Григорий. Он вошёл в избу, огляделся. Взгляд задержался на мешках, на горшках, в которые как раз сыпала соль Глафира, на тканях и на кровати.

– Это откуда? – спросил он.

– Купил, – ответил я. – Дядьку Артёма просил о помощи. Он рыбу продал, что я приготовил.

Григорий нахмурился.

– С рыбы?

– Да.

– Почему ко мне не подошёл?

– Ты же воин, а не торгаш, – с раздражением ответил я. Мы долго смотрели друг другу в глаза. И я не отводил взгляда.

Обстановку разрядила Глафира, которая позвала всех к столу. Во главе сел отец. Я с Севой по правую сторону, а Глафира с Ивой по левую.

– А это что? – спросил отец, показывая на кровати.

– Твой сын сделал, – с улыбкой сказала Глафира. Она немного суетилась. Видно, нервничала от того, что её положение с вдовы, снова сменилось на замужнюю. И пока не знала, как себя вести.

Кстати, надо у отца узнать, собирается ли он венчаться с Глафирой, тем самым узаконить брак? Хотя, это не моё дело.

* * *

Ночью я лежал на своей лежанке, глядя в потолок.

Глафира спала с Григорием. Дети на кровати. Было тихо, только дрова потрескивали в печи. Я думал о вечном…

Как я постоянно себе говорил, если руки у мужика растут из правильного места и в голову на плечах не только едят, то с голоду он не помрёт. И не сказать, что подготовка к зиме выдалась тяжёлой, но точно нелегкой.

Копчение здорово выручало. Но этого было мало. И в ближайшее время найдутся ухари, что решат использовать мой способ обогащения. Поэтому нужно было думать, что делать дальше. Не стоять на месте… двигаться вперёд…

Я закрыл глаза.

– «Ладно, завтра начну ставить жерлицы. И хорошо бы попробовать селки на мелкую дичь научиться ставить», вроде, ничего сложного в этом нет. Но поучиться придётся. Благо, верёвки Артём привез достаточно.

Я проснулся от того, что кто-то тянул меня за рукав. Открыл глаза. Надо мной стояла Ива, с растрепанными волосами и огромными глазами.

– Митя, – прошептала она. – Хочу пи-пи.

Я сел, потирая лицо. За окном ещё было темно, только первые проблески рассвета. Ещё с вечера мы договорились, что не будем ходить в ведро. Изба небольшая и дышать чьими-то испражнениями, не хотелось.

– Тихо, – прошептал я. Ночью уже было холодно. Да и бывали случаи, что волки забредали в селение. Всё-таки лес был близок. Поэтому я поднялся с кровати и взял Иву на руки, вынес на улицу. Подождал когда она сделает своё дело за сараем, я отнёс её обратно. Она тут же забралась на свою койку, и я укрыл её.

Утром Григорий меня удивил. Он сам предложил идти в лес по дрова. И заготавливались мы почти всю неделю. То, что я нарубил до этого, не хватило бы. Хотя на тот момент я думал, что заготовил достаточно. В своё оправдание скажу, что не знал сколько нужно хвороста.

С непривычки руки превратились в одну сплошную мозоль. Рубили, пилили, и закидывали в телегу, после чего у дома раскалывали полена на дрова. К концу недели у нас была целая поленница, которой должно было хватит на зиму.

* * *

Как-то после тренировок я подслушал разговоры дружинников. И из них я узнал, что обычно, как только земля промерзает, но снега еще немного, к нам наведываются татары.

Иллюзиями о своих физических возможностях я не страдал. Как бы меня ни тренировали, я не представлял какой-то серьёзной угрозы взрослому воину. Ни в строю, ни один на один, ни уж тем более верхом на коне.

Семён был опасен, когда у него был лук в руках. И вроде бы у меня были неплохие результаты, по крайней мере он так говорил. Но проблема с луком была в том, что он дорого стоил! А сам его сделать я просто не знал как. Просто срубить палку, загнуть её – это, мягко говоря, гавно. Нужен композитный лук – многослойный, склеенный из разных пород дерева, усиленный рогом и сухожилиями. Такие делали годами. И у меня не было ни знаний, ни времени.

Но был другой вариант. И я уже давно обдумывал это…

АРБАЛЕТ!

Я имел представление из прошлой жизни про средневековое оружие, видел реконструкции, чертежи в интернете. Арбалет был проще лука – не требовал многолетнего обучения в пользовании, бил сильнее, точнее на коротких дистанциях. Пробивная сила была выше. А главное, я мог его сделать сам.

После завтрака я пошёл к дядьке Артёму, рассказал ему о своей задумке.

– И что от меня нужно? – спросил он.

– Ваша мастерская и инструмент. Рыбий клей и жир, и немного металла.

– Ох, Митька, не рассчитаешься ты со мной, – но сказано это было таким тоном, что я понял – разрешение получено. – Вставай на мехи. Поможешь мне немного, а потом делай, что хочешь. Только, – сделал он паузу, – с умом. Моя помощь будет нужна, попросишь.

– Спасибо!

Через пару часов Артём меня освободил, после чего я стал планировать с чего начать.

– Начнём с ложа, – произнёс я вслух.

Я выбрал толстую дубовую ветку. Нарисовал древесным углём контур, и наметил, где будет упор для плеча, паз для стрелы. Но учитывая, что у меня нет измерительного инструмента, вся работа шла на глаз и, разумеется, я понимал, что придётся всё не один раз подгонять.

Часа через два-три у меня было грубое ложе. Я начал обрабатывать его стамеской, снимая лишнее.

– Митя, что ты делаешь?

Я обернулся. В дверях стояла Олена, с любопытством разглядывая мою работу.

С того случая у колодца нам не удавалось поговорить.

– Делаю… оружие, – ответил я.

– Какое? – Она подошла ближе, разглядывая заготовку. – Это же не сабля. И не копьё. Что можно сделать из дерева?

Я замялся.

– Это… сложно объяснить. Покажу, когда закончу.

Олена нахмурилась, но не стала настаивать. Села на скамью у стены, наблюдая за мной.

Я продолжал работать. Стамеска снимала тонкие стружки, дерево постепенно обретало форму.

– Митя, – тихо позвала Олена.

– М?

– Ты… ты злишься на меня? За то, что я тогда сказала?

Я остановился, посмотрел на неё.

– За что?

– Ну… у колодца. Когда Ива сказала, что станет твоею женой, а я… – она покраснела, опустила глаза. – Я сказала глупость. Прости.

Я отложил стамеску.

– Не злюсь. Просто… не ожидал.

– Я тоже не ожидала, – призналась она. – Просто… вырвалось.

Мы помолчали.

– Олена, – начал я осторожно. – Ты… серьёзно это говорила?

Она подняла глаза. Лицо пунцовое, но взгляд твёрдый.

– Не знаю. Может быть. – Она сделала паузу. – Маменька с папенькой говорят, что ты хорошим мужем будешь. А я… я не знаю. Мне с тобой просто интересно. И ты много чего знаешь.

Она подошла к двери.

– Я пойду. Матери помогать нужно.

Я кивнул, и вернулся к работе. Вот вроде поговорили и легче стало.

* * *

Почти весь день я потратил на ложе. И оно было почти готово.

Теперь начиналась самая сложная часть, лук. Та часть арбалета, которая запасает энергию и выбрасывает стрелу.

Я вспоминал всё, что читал в интернете. Средневековые арбалеты делали из нескольких слоёв дерева, обычно ясеня или вяза. Склеивали их вместе рыбьим клеем и стягивали сухожилиями. Это давало гибкость и силу.

Рыбий клей был у Артёма. Он поделился со мной. Древесину я выбрал ясень, нашёл подходящее полешко у нас в поленнице. И почти целый день пилил тонкие полоски, каждую с палец толщиной. НАМУЧИЛСЯ! Ужас как!

Потом растопил рыбий клей в маленьком горшке над углями. Намазал первый слой, положил второй, прижал. Потом третий, четвёртый. Пять слоёв в итоге.