Текст книги "Рассвет русского царства. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Ник Тарасов

Соавторы: Тимофей Грехов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 49 страниц)

Глава 19

Пир отгремел, хмель из голов выветрился, и Курмыш вернулся к своим будням. Но, прежде чем собирать обоз в Нижний Новгород, где планировал попробовать сбыть камни и закупить уйму всего необходимого, я решил проверить, как идут дела на моих объектах.

Ноги сами принесли меня к новой кузне. Она уже была окружена частоколом, и даже пару небольших полутораметровых башенок сложили, чтобы караульным было легче следить за периметром.

Когда я вошёл внутрь, Артём вытирал руки ветошью, но увидев меня шагнул мне навстречу.

– Ну, показывай, – без лишних предисловий сказал я.

Артём молча кивнул на верстак.

Там, тускло поблёскивая в свете, пробивающемся через открытые ставни, лежали они – шестерни.

Я подошёл ближе, провёл пальцем по зубьям. Конечно, это была не современная станочная обработка. Зубья были грубоваты, кое‑где виднелись следы напильника, но металл был добрый, и на глаз геометрия выглядела на удивление точной, уж точно для пятнадцатого века.

– Оси тоже готовы, – сказал из‑за угла Доброслав, указывая на массивные металлические стержни. – Закалили, как ты велел. Гнуться не должны, даже если черти на них плясать будут.

– Отлично, просто отлично, – выдохнул я. А сам уже начал думать над тем, что делать дальше.

– «Ремни, – сделал я себе зарубку в памяти. – Нужна толстая кожа, воловья. И сала нужно… много, смазывать всё это хозяйство, иначе сотрётся железо в пыль. Также надо строить колесо. А тут дерево нужно… – я посмотрел на кузнецов. Конечно, скажи я им его сделать, они бы сделали, но это будет совершено неправильное использование кадров. – Поэтому нужны плотники, чтобы подогнали всё тютелька в тютельку. Лопасти, обод, спицы… Ещё и сделали так, чтобы при запуске всё шло ровно. А не то… разлетится всё к чёртовой матери…»

Я задумчиво почесал подбородок.

– Ладно, – сказал я, хлопнув ладонью по верстаку. – Завтра приду заплачу тебе за работу, Артём. – Бросив быстрый взгляд на Доброслава, добавил: – И тебе немного серебра отсыплю за помощь.

Холоп улыбнулся, но как‑то без радости. Только потом я сообразил, что он тоже вольную хотел получить. Но, увы, у меня были на его счёт другие планы.

Надо было решать вопрос с плотниками, и выйдя из кузни я направился к церкви.

Ещё на подходе к строительной площадке я впечатлился проделанной работой. Благодаря тому, что мы наладили бесперебойную поставку кирпича и качественного раствора, того самого, на котором я отрабатывал технологию для будущей домны, стены храма выросла уже метра на два. Леса поднимались всё выше, и работа кипела: стучали топоры, скрипели блоки, слышалась людская ругань.

Варлаам, теперь уже игумен, расхаживал между кучами строительного мусора. Заметив меня он перекрестился, но в глазах мелькнула настороженность. Чуял, старый лис, что я не просто так пришёл полюбоваться кладкой. Также я не мог не заметить, что Варлаам обзавёлся статусной вещицей, а именно жезлом. И по тому, как он с ним идёт, было видно, что ещё не привык к нему.

– Бог в помощь, отче, – с улыбкой поприветствовал я его.

– И тебе ангела‑хранителя, Дмитрий Григорьевич, – ответил он, складывая руки на животе. – Что привело тебя к стенам дома Господня? Неужто решил ещё кирпича пожертвовать сверх обещанного?

Я усмехнулся. Варлаам ни капли не менялся.

– Кирпич идёт, как и договаривались, – сказал я, кивнув на телеги, с которых как раз разгружали новую партию. – Я по другому делу. Хочу попросить помощи у твоих мастеров. Плотников да каменщиков толковых. Может, смогут они в свободное время поработать и на меня? Заплачу щедро.

Варлаам аж поперхнулся от возмущения.

– Какое может быть свободное время, Дмитрий Григорьевич⁈ – воскликнул он, разводя руками. – Ты посмотри! Стены ещё не подведены, своды не начаты! Дом Божий ещё не построен, а ты хочешь работников сманить на мирские утехи? Грех это! Не дам людей, каждая рука на счету!

Я спокойно выдержал его напор.

– Вар‑ла‑ам, – произнёс я по слогам, глядя ему прямо в переносицу. – Скажи мне честно, ты всерьёз рассчитывал, что церковь, которую мы сейчас строим, будет закончена в этом году?

Игумен запнулся, мой вопрос поставил его в тупик.

– Нет, но… – начал он уже тише.

– Вот именно! Такие стройки обычно несколько лет длятся! И это всё благодаря тому, что я почти всех крестьян передал на стройку храма, вместо отработки барщины мне. И вот сейчас я пришёл к тебе за помощью, а ты… – сделал я паузу. – Давай честно, к наступлению холодов стены будут готовы и люди уже смогут заниматься внутренней отделкой.

– Но люди… – попытался он найти новый аргумент.

– Тебе нужен колокол? – я выложил свой главный козырь.

Варлаам прищурился.

– Да, но… – он снова попытался что‑то сказать, но уже без прежнего запала.

– А как я, по‑твоему, буду это делать? – продолжал я давить, не давая ему опомниться. – Думаешь, я смогу в простой кузне такую махину отлить? В ведре расплавить медь и в ямку вылить?

Я сделал шаг к нему, понизив голос.

– Мне помощь нужна, чтобы колесо водяное поставить. Механизм сложный. Без него печь нужного жара не даст, и металла столько не расплавить. Понимаешь? Нет колеса – нет колокола.

Варлаам молчал. Он переводил взгляд с меня на строящиеся стены, потом на телеги с моим кирпичом. Он был жадным, но не глупым. Он понимал, что я умею быть благодарным, и что моя благодарность – это не только слова, но и вполне осязаемые ресурсы, на которых и держалась вся эта стройка.

– На сколько они тебе нужны? – тяжело вздохнул он, поняв, что этот бой он проиграл.

– Больше всего времени у них уйдёт на изготовление дубовых досок и…

– Сколько? – перебил меня Варлаам.

– Думаю, за неделю управятся. – Я задумался. – По правде, лучше я сначала эти самые доски прикажу заготавливать… но прежде мне нужно договориться с главным мастером.

Варлаам ненадолго задумался.

– Ладно, – буркнул он и значительно поднял палец вверх: – Только дождись, когда владыка уедет. Он может не так понять, если увидит, что церковные мастера на твоём дворе колёса строят. А ни мне, ни тебе его недовольство ни к чему. Филарет строг, увидит в этом корысть мою или небрежение, ещё и сана лишит.

Это было разумно. Ссориться с епископом нам обоим сейчас было совсем не с руки.

– А когда он уезжает? – спросил я.

– Вроде завтра собирался, после утренней службы, – ответил Варлаам, и в голосе его прозвучало нескрываемое облегчение.

Решив вопрос с мастеровыми, я направился искать Григория. Дело с долей Великого князя отлагательств не терпело. Иван Васильевич, конечно, сидит в Москве далеко, но руки у него длинные. Тянуть с отправкой подарков, было бы политической близорукостью.

Григория я нашёл у коновязи. Он проверял копыта у наших заводных лошадей, что‑то недовольно бурча под нос. Увидев меня, он выпрямился, отирая руки о штаны.

– Здравствуй, отец, – издалека начал я. – Не засиделся ли ты на месте?

Григорий нахмурился, почуяв неладное.

– Опять куда‑то ехать? – проницательно спросил он.

– В Москву, – не стал я больше юлить. – Долю княжескую отвезти надо. Сам понимаешь, с гонцом такое не пошлёшь, да и с простым десятником тоже. Тут человек нужен авторитетный, весомый, а ты всё‑таки дворянин Строганов.

Он тяжело вздохнул, глядя куда‑то поверх моей головы.

– Безрадостная весть, Дмитрий, – признался он. – Не люблю я эти поклоны бить да в прихожих ждать. Но… ты прав. Кому другому доверить боязно.

– Вот и я о том же, – подтвердил я. – Соберёшь десяток надёжных парней, возьмёшь телегу покрепче. Заодно и Ратибору Годиновичу весточку передашь, и Шуйским.

– Если надо, значит, поеду, – коротко отрубил он, ставя точку в разговоре. – Завтра и начну сборы.

В этот момент дверь отцовского дома распахнулась, и на крыльцо вылетел маленький вихрь.

– Дима! – звонкий девчачий голос заставил нас обоих обернуться.

Моей сводной сестрёнке в этом году исполнилось восемь, но в куклы она играть категорически отказывалась. Эта маленькая амазонка в простом льняном сарафане, из‑под которого виднелись штаны, неслась ко мне со всех ног. На поясе у неё болтался настоящий колчан со стрелами, а за спиной виднелся лук.

Она с разбегу врезалась в меня, обхватив руками за пояс. Я едва устоял, рассмеявшись, и погладил её по растрёпанным русым волосам.

– Привет, валькирия, – улыбнулся я. – Не тяжела ноша?

Как я уже рассказывал, Григорий поручил Семену учить Иву стрельбе из лука. Мой десятник хвалил её, и уж точно не для красного словца. Взрослый лук у неё пока не хватало сил натянуть, но с детским управлялась получше многих новиков.

Тем временем она задрала голову, глядя на меня огромными, сияющими глазами.

– Дима! А правда, что у тебя в тереме людоедка живёт?

Я поперхнулся воздухом. Григорий хмыкнул, пряча улыбку в усы.

– Кто? – переспросил я, хотя уже догадывался откуда ветер дует.

– Ну та… чёрная! – Ива понизила голос до шёпота, сделав страшные глаза. – Мальчишки говорят она людей ест! И что она заколдованная!

Я с небольшим раздражением вздохнул.

– Глупости это, Ива, – серьёзно сказал я, присев перед ней на корточки, чтобы наши лица были на одном уровне. – Её зовут Нува. И она никакая не людоедка. Она такой же человек, как мы с тобой. И питается она тем же, что и мы, кашей, хлебом… пьёт молоко и воду…

– Правда? – недоверчиво протянула сестра.

– Честное слово Строганова, – я щёлкнул её по носу. – Не слушай болтунов.

Ива тут же потеряла интерес к гастрономическим пристрастиям африканки и переключилась на более важные для неё темы. Она гордо поправила лук за спиной.

– А я сегодня в мишень три раза попала! – похвасталась она.

– Слышал, слышал, – улыбнулся я. – Семён тебя хвалит.

В этот момент в дверях показалась Глафира. Она вытирала руки о передник, с теплотой глядя на эту сцену. Следом за ней выкатился Сева, а за ним, смешно переваливаясь с ноги на ногу, но уже вполне уверенно, топал на своих двоих мой младший брат Иван.

– Дима! – обрадовалась Глафира. – Как хорошо, что зашёл. А мы как раз за стол садиться думали. Заходи, покушаешь, чем Бог послал. Щи горячие, с мясом.

От запаха, донесшегося из открытой двери, у меня предательски заурчало в животе. Утро выдалось суматошным, и маковой росинки во рту не было.

– Не откажусь, – ответил я.

Мы поднялись на крыльцо. Сева, увидев меня, тут же подтянулся, стараясь выглядеть старше и серьёзнее. Он видел, как мы въезжали в город с добычей, видел трофейные сабли и коней, и его мальчишеское сердце жаждало славы.

– Дмитрий Григорьевич, – начал он, стараясь басить. – А ты меня возьмёшь в следующий раз в поход? Я уже сильный! Я могу…

Он не успел договорить. Григорий, который шёл следом, положил тяжёлую руку ему на плечо.

– Ты сначала клинок хотя бы деревянный научись держать, – отрезал отец. – И не путать с какой стороны за него браться.

Сева насупился, покраснев до ушей.

– Я умею! – буркнул он.

– Умеешь? – Григорий прищурился. – А кто вчера на тренировке от замаха уворачивался, вместо того чтобы блок ставить? Кто строй ломал?

Я промолчал, но мысленно был полностью согласен с отцом. Я знал не только от Григория, но и от других дружинников, что занимались с детьми дружинников готовя новых воинов с малых лет, что Сева на занятиях, мягко говоря, валяет дурака. Ему хотелось сразу в бой, рубить врагов и получать награды, а вот монотонная работа… отработка ударов и скучная дисциплина наводили на него тоску.

Пару раз я порывался поговорить с ним, объяснить, что без пота крови не сберечь, но Григорий меня останавливал. «Не лезь, – говорил он мне тогда. – Если сам не поймёт, то и в дружине ему делать нечего. Пусть лучше землю пашет, целее будет».

И я уважал этот подход. В конце концов кумовство может погубить дружину быстрее, чем вражеские стрелы. Но с другой стороны мне было жалко Севу, ведь дружинники стояли в иерархии выше простых крестьян. Намного выше…

– Марш за стол, герой, – подтолкнул его Григорий. – Силы тебе понадобятся, завтра двойную норму на тренировке отрабатывать будешь.

Сева тяжело вздохнул, но спорить не посмел. Авторитет Григория в семье был непререкаем.

Обед прошёл в семейной обстановке. Глафира хлопотала, подкладывая мне лучшие куски; Иван, сидя на высоком стульчике, размазывал кашу по столу и что‑то весело гулил; а Ива то и дело пыталась рассказать мне про свои приключения в лесу. Я слушал, кивал, ел вкуснейшие щи, и на душе становилось теплее.

Отобедав и поблагодарив родню за хлеб‑соль, я поднялся, ведь дел было невпроворот.

– Спасибо, хозяюшка, – поклонился я Глафире. – Всё было очень вкусно.

– Заходи почаще, Дима, – попросила она. – А то совсем заработался.

Выйдя на улицу, я вдохнул полной грудью.

Прошла неделя, и воздух в Курмыше стал, кажется, даже чище. Может, грубо звучит, но когда владыка Филарет наконец‑то отбыл, я вздохнул с облегчением.

Епископ уехал не с пустыми руками, он забрал причитающуюся церкви долю добычи. Причём, к моему удивлению и немалому удовольствию, он распорядился ею весьма по‑хозяйски. Часть добычи пойдёт на закупку всего необходимого для нашего строящегося храма: икон, утвари, дорогих красок для росписи стен. Обещал даже выписать артель богомазов из Москвы, как только стены просохнут.

Но самое главное – с меня свалилось ярмо долга.

– Ну, Дмитрий Григорьевич, – сказал Варлаам, провожая взглядом начальство и потирая руки, – теперь заживём. Ссуду твою Владыка велел считать погашенной. Из той доли, что мы забрали, половину он записал в счёт твоих семисот пятидесяти рублей. Так что мы в расчёте.

– Слава Богу, – искренне ответил я.

Быть должником церкви в пятнадцатом веке удовольствие ниже среднего. А теперь я был чист, храм строился уже, по сути, на трофейные деньги, а не за мой счёт, и моя совесть была спокойна.

С отъездом епископа решилась и вторая проблема. Мастера‑плотники и каменщики, которых пригнали на стройку церкви, остались в моём распоряжении.

Я собрал старших мастеров у реки.

– Значит так, – сказал я, разворачивая на пне грубый берестяной чертёж. – Церковь подождёт с недельку. Сейчас мне нужно вот это.

Они сгрудились над пергаментом и в глазах я видел понимание. Это были профи своего дела. Тем более я уже знал, что большинству из артели приходилось уже строить водяные колёса. Но только верхнебойные, подливные и среднебойные. Так что понимание, что я от них хочу, у них было. Показав место, где, как мне казалось, будет идеальное место для колеса, начались споры, как лучше всё сделать. Я послушал их немного, и поняв, что они в этой теме разбираются получше меня, пошёл в сторону терема.

Нижний Новгород ждал. Мне нужно было продать камни, закупить товары и, наконец, превратить награбленное в ресурсы для развития.

Вечером, когда я перебирал вещи в спальне, сзади подошла Инес.

– Возьми меня с собой, – промурлыкала она мне прямо в ухо, обвивая руками мою шею.

Я замер, держа в руках пояс.

Наши отношения с испанкой были… странными. Я бы назвал это вооружённым нейтралитетом с элементами постельной гимнастики. Мы спали вместе, но без лишних слов. Любви между нами не было, и мы оба это прекрасно понимали.

Я развернулся и аккуратно снял её руки с плеч.

– Инес, – сказал я, глядя ей в глаза, – ты остаёшься в Курмыше.

Она чуть прищурилась.

– Я свободна дела…

– Пожалуйста, – перебил я её, указывая на дверь. – Если ты отправишься в Нижний Новгород со мной, обратно я тебя не пущу.

– Но почему?

– Потому что я не хочу, чтобы кто‑то посчитал, что ты моя невеста. Забудь об этих матримониальных планах… если они у тебя были. Если ты хочешь делить со мной постель, я не против. Ты красивая женщина, я здоровый мужчина, нам хорошо вместе. Но не более того.

Я ожидал слёз, истерики или гордой испанской пощёчины. Но Инес лишь усмехнулась, поправив выбившуюся прядь волос.

– Я тебя услышала, сеньор, – сказала она. – Я остаюсь здесь.

С остальными женщинами из гарема Барая вопрос решился, можно сказать, быстро и сам собой. Мои новоиспечённые вольные холопы времени даром не теряли.

Глав и Воислав, едва получив вольную, тут же увели к себе в дома двух красавиц, вызвав зубовный скрежет у половины холостых дружинников. Причём выбор Глава меня, мягко говоря, удивил. Я встретил его у конюшни, когда он проверял подпругу.

– Глав, – обратился я к новоиспеченному дружиннику, в доме которого теперь хозяйничала миниатюрная азиатка с раскосыми глазами, – ты же хитрый жук. Объясни мне… почему она? Она же по‑русски два слова связать не может. Как вы жить‑то будете?

Глав расплылся в широкой, довольной улыбке, похлопав коня по шее.

– Так в том и суть, Дмитрий Григорьевич! – хохотнул он. – Во‑первых, красивая, спасу нет. А во‑вторых… Если ругаться начнёт, пилить меня, что поздно пришёл или хмельной – я ж всё равно ни бельмеса не пойму! Сиди себе, кивай да улыбайся. Тишина и покой в доме!

Я расхохотался так, что распугал воробьёв на заборе.

– Ну, непоколебимый довод, тут не поспоришь.

Ещё двух девушек разобрали мои дружинники, причём всё было по чести, пришли ко мне, спросили дозволения, обещали не обижать. Я препятствовать не стал. Дело молодое, а Курмышу нужны новые люди. Тем более, что женщины не знали, что им делать, но в монастырь после пережитого им не хотелось. Так что ухватились за эту возможность и быстро переехали. А как у них судьба сложится дальше, только от молодых зависело.

Оставались трое, которые со слезами на глазах просили помочь им добраться до родных мест, и я не стал чинить препятствий.

– Поедете со мной до Нижнего, – сказал я им. – Там большой торг, караваны во все стороны идут. Найду вам надёжных попутчиков, договорюсь, оплачу проезд и вернётесь домой.

Они кланялись в пояс, благодаря за милость.

И оставалась одна проблема… Нува.

Чернокожая рабыня вскоре могла остаться в старой казарме одна. Никто из местных мужиков к ней подойти не решался – крестились, плевались через левое плечо.

Я ломал голову над этим, но решение пришло само, причём самым неожиданным образом.

Утром, спустившись в горницу, я замер на пороге.

В моём доме пахло свежей выпечкой и жареным луком. У печи, ловко орудуя ухватом, стояла Марфа. Готовила она вкусно, и я предложил ей работу что‑то вроде ключницы, или если простым языком – следить за хозяйством в тереме.

Рядом с ней Настасья нарезала хлеб. А между ними, в простом русском сарафане, который смотрелся на ней дико, но в то же время как‑то завораживающе, мелькала Нува.

– О, проснулся, барин! – приветливо улыбнулась Марфа, заметив меня. – Садись, сейчас блинов горячих подадим.

Я прошёл к столу, не сводя глаз с африканки. Нува, почувствовав мой взгляд, обернулась. В её глазах не было страха, только спокойное ожидание. Она коротко, с достоинством поклонилась и продолжила помогать женщинам.

– Марфа, – тихо спросил я, когда жена Ратмира ставила передо мной миску со сметаной. – А она… как тут?

Марфа махнула рукой.

– Да пришла сутра пораньше, встала у порога и стоит. Молчит, только глазами лупает. Ну не гнать же? Я ей веник дала, она пол подмела так, что ни соринки. Воды натаскала. Руки работящие, не белоручка. А что чёрная… так отец Варлаам сказал, что душа‑то у всех от Бога. Пусть помогает, нам лишние руки не помешают.

Я усмехнулся, макая блин в сметану. Удивительный всё‑таки народ русские женщины. Сначала крестятся от страха, а потом: «Руки работящие, пусть помогает».

– Ну, раз так, – сказал я и, сделав вид, будто ничего необычного не происходит, продолжил кушать. Инес тут же опустилась на лавку напротив, а Нува, словно так и было заведено, встала позади меня, замерев в ожидании.

– Она вообще понимает, что делает? Понимает, что сейчас выполняет обязанности служанки? – через некоторое время спросил я.

Инес сделала глоток горячего травяного взвара.

– Да, Дмитрий, она всё прекрасно понимает. И ещё она также прекрасно понимает, что другого выбора у неё нет. Куда ей идти? В лес? К крестьянам, которые крестятся при виде её лица? Единственный её шанс выжить здесь, это пойти к тебе в услужение. Она лишь просит не выгонять её на улицу.

Я ненадолго задумался.

Выбора у неё действительно не было.

– Переведи ей, – сказал я, – что я буду платить ей за работу. Не как холопке, а как служанке. – И сделав паузу, добавил. – Но есть условие. – Инес вопросительно приподняла бровь. – Ей придётся принять православие, если она хочет остаться в этом доме надолго, – закончил я. – Я не могу держать под своей крышей язычницу, это вызовет вопросы у церкви. Да и жить среди православных ей так будет проще.

Инес вдруг взъерепенилась.

– Как православие? – тут же спросила она. – И мне тоже придётся? Менять свою веру ради того, чтобы жить здесь?

Я медленно поднял на неё взгляд.

– А ты тоже собралась идти ко мне в слуги? – спросил я. Она открыла рот, чтобы ответить, но я не дал ей вставить и слова. – Если так, то твоё место у меня за спиной, рядом с Нувой, а не за столом напротив меня. Слуги с хозяевами трапезу не делят.

Ничего не ответив, она поджала губы и продолжила молча пить свой взвар, глядя куда‑то в стену, будто вообще не слышала, что я сказал. Но я знал: услышала и поняла.

Сборы… уже на следующий день двор гудел, как растревоженный улей. Ржали кони, скрипели колёса телег, слышалась зычная брань десятников.

Мы с Григорием выехали в один день. Это было разумно: до определённого момента наши пути совпадали, да и идти большим обозом всегда безопаснее даже по своим землям.

Отец вёл основной отряд – пятнадцать лучших дружинников, охранявших самое ценное: «дар» для Великого князя.

Я тоже взял с собой десяток дружинников, да пару телег с товаром на продажу и припасами.

Мы шли вместе до первой крупной развилки. Дневной переход пролетел незаметно, в привычных дорожных хлопотах. Отряд Григория свернул на западный тракт, уходя в сторону столицы, а мы продолжили путь на север, к слиянию Оки и Волги.

Нижний Новгород встретил нас вечерним звоном колоколов.

Оставив обоз на подворье, которое мы обычно снимали для торговых дел, я первым делом направился туда, где меня ждали. И встретили меня, как дорогого гостя.

Банька у князя Андрея Фёдоровича Бледного была знатная…

– Ну, за встречу! – гаркнул князь, поднимая деревянную кружку с холодным квасом.

Он сидел на полке, красный, как рак, с прилипшим к плечу берёзовым листом, и выглядел совершенно счастливым человеком. Рядом, прикрыв глаза от удовольствия, сидел Ярослав.

– За встречу, княже, – отозвался я, чокаясь с ним.

Холодный квас после дороги и парилки показался мне напитком богов.

– Ты давай, не томи! – поторопил меня Андрей Фёдорович, утирая пот с лица. – Сын сказал, ты там целую крепость разнёс? Рассказывай, как дело было! А то слухи доходят один другого чуднее. Говорят, ты там чуть ли не с драконами бился.

Ярослав рассмеялся.

– Ну, драконов не было, батюшка, – сказал он. – Но зная Дмитрия, там наверняка было что‑то поинтереснее.

Я отставил кружку, устроился поудобнее на нижней полке и начал рассказ.

Говорил я честно, без лишнего хвастовства, но и красок не жалел. Рассказал про засаду в овраге, про то, как мы перехитрили Барая, как Ратмир изображал раненого мурзу, и как мы взяли ворота нахрапом.

Князь слушал внимательно, то и дело крякая от удовольствия или хлопая себя по колену в самых острых моментах.

– Ай да Строганов! – воскликнул он. – Обвёл татарина вокруг пальца, как мальчишку!

– Силой мы бы ту крепость месяц брали, и половину людей положили бы. А так – все живы, и добыча наша.