Текст книги "Рассвет русского царства. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Ник Тарасов

Соавторы: Тимофей Грехов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 49 страниц)

Глава 14

Я решил прикинуться дурачком.

– Барин, я не понимаю о чём ты! Я ведь думал, что это и есть Ульяс-бек, – не смотря ему в глаза ответил я, туго затягивая при этом повязку на бедре.

На его лице появилась усмешка.

– Мииитрий, – на выходе произнёс он. – Сложно изображать того, кем ты не являешься, но ещё сложнее скрывать того, кто ты есть! – Он сделал паузу. – Ну, да ладно. Я тебе очень благодарен. Ведь именно ты принёс нам победу… Ты сломал их дух. Когда они увидели голову своего предводителя, услышали крики о подкреплении… нам оставалось лишь немного дожать, и они побежали. Не отступили организованно, а именно побежали. – Он положил руку мне на плечо. – Возможно, кто-то скажет, что это бесчестно. Но на войне всегда так. И чаще выживает тот, кто придумывает новую хитрость… новый обман.

Некоторое время мы смотрели друг на друга. После этого Ратибор развернулся и молча ушёл.

В ту ночь из сорока дружинников, что вышли на ночную вылазку, не вернулось из боя восемь. Ещё трое были тяжело ранены. Остальные получили лёгкие ранения, порезы, ушибы, проколы.

Я стоял рядом с Григорием, наблюдая, как Федор обходит павших, проверяя каждого. Некоторые ещё дышали, но едва.

– Бажен, – произнёс Федор и присел рядом с дружинником.

Я подошёл ближе. Бажен лежал на спине, придерживая руками живот. Между пальцев сочилась кровь. Когда он убрал руки, я увидел смертельную по этим временам рану. Живот был распорот, а кишки вывалились наружу.

– Фе… Федор, – прохрипел Бажен, сдерживая слёзы. – Добей… Добей меня… Я всё равно не жилец.

Он застыл.

– Бажен… – попытался что-то сказать Федор.

– Давай же! – голос раненого стал громче. – Не мучай меня!

Федор достал кинжал. Медленно поднялся, встал на колени рядом с Баженом. Поставил остриё напротив сердца.

– Ты славно бился, Бажен. Мне будет тебя не хватать.

– И мне тебя, Федор. Позаботься о моих. – Федор кивнул и тогда Бажен слабо улыбнулся. – Эх, больше не отведаю твоего кваска.

После чего он сделал небольшой жест головой, тем самым давая знак… Удар был быстрым и точным. Бажен последний раз напрягся, выдохнул и затих.

Момент был ужасным. Но для этого времени, вполне естественным.

Как бы я ни хотел помочь Бажену, но с такой раной я ничего не мог сделать. Без наркоза, антибиотиков, нормального промывания и шовного материала он всё равно бы умер.

Рядом лежал ещё один воин. Копьё торчало из его груди, пробив лёгкое. Он хрипел, захлёбываясь кровью. А через минуту сам затих. Григорий сел рядом и закрыл ему глаза. Насколько я помнил, этот воин был из десятка Григория.

– Прощай, старина, – сказал он, и пошёл дальше.

Вдруг послышался крик:

– Эй! Помогите! Савва истекает кровью!

Я обернулся. В нескольких метрах от меня двое дружинников склонились над третьим. Один из них схватил торчащую из бедра стрелу и резко выдернул её.

– НЕТ! – заорал я.

Но было поздно. Из раны хлынула кровь фонтаном, заливая землю.

– Не жилец, – безразлично сказал тот, кто выдернул стрелу.

– ИДИОТ! – рявкнул я, падая на колени рядом с раненым.

– Чтооо? Что ты сказал! – взревел мужик. – Да, я тебя…

– Что ты, Казимир? – услышал я голос Григория.

– Гриша, это твой малец?

– Мой. Так что ты хотел сделать моему сыну?

– Гриша, – пошёл на попятную дружинник. – Я не хочу с тобой драться, но щенку своему скажи, чтобы следил за тем, что говорит.

– Что думаю, то и сказал! – зажимая рану, я снял с воина, истекающего кровью ремень, и быстро стал накладывать жгут. – Палку! Мне нужна палка!

Кто-то подал мне сломанное древко от копья, и я тут же вставил его в петлю ремня. После чего начал крутить, затягивая импровизированный жгут.

Наконец кровь остановилась. Я выдохнул, вытер пот со лба.

– Да как же это⁈ – недоверчиво спросил тот дружинник, что выдернул стрелу. – Как ты кровь-то остановил?

Я не стал ему объяснять, работа ещё не окончена.

– Кликни кого-нибудь из холопов! – обратился я к Григорию. – Пусть принесут чистые тряпки. Много чистых тряпок!

Григорий кивнул и сам побежал к острогу. Через несколько минут вернулся с двумя холопами.

Я быстро перемотал рану, стараясь остановить даже малейшее кровотечение.

– Несите его в дом. Только аккуратно! – скомандовал я.

* * *

Почему-то так получилось, но все мои хирургические вмешательства проходили в тереме боярина. И там меня ждали. Любава уже распорядилась приготовить всё необходимое: кипяток, иглы, шёлковые нити, чистую ткань.

Савву положили на широкий стол в той же комнате, где я на днях оперировал других раненых.

Я осмотрел рану. Стрела пробила бедренную артерию, но вроде не перерезала её полностью. Это давало шанс.

– Барыня, мне нужно хлебное вино.

Она кивнула, вышла. Вернулась через минуту с глиняным кувшином. Я налил большую кружку и дал Савве.

– Пей. Будет больно, очень больно. С этим хоть немного легче будет.

Савва посмотрел на меня так, что у меня кровь в жилах застыла.

– Не видел бы сам, как барича спас, хрен бы себя резать дал. – Он сделал паузу. – Выживу, названным братом нареку. Я добро помню.

Я кивнул. Хотя заметил, как зыркнула на Савву Любава. Кажись непростой у меня воин на столе. Ох, непростой…

Он выпил стакан, потом второй. И алкоголь быстро ударил ему в голову. Не привыкли люди ещё травить себя столь сильными напитками.

Потом я вылил часть вина на рану, промывая её. Савва застонал, попытался дёрнуться, но дружинники крепко его держали.

– Ну, с Богом, – перекрестился я. Начиналось самое сложное. Я увеличил разрез, чтобы хорошо видеть артерию. Работать было очень сложно. Света от свечи не хватало, от слова совсем.

– Ммм, – выгнулся дугой Савва. Пока я резал он ещё терпел, а когда полез руками в рану… Я даже примерно не представлял, насколько ему сейчас было больно. Наконец-то я нашёл разрез, и тут же начал накладывать сосудистый (литеральный) шов. Несколько минут, и вроде готов. После чего начал ослаблять жгут. И мне снова повезло. Кровь не сочилась. Некоторое время я понаблюдал за артерией, пощупал, побаиваясь, что шов не выдержит. Но всё было нормально. После чего приступил к обработке раны солевым раствором. Савва снова начал мычать. В этот раз не так сильно. Было видно, что он старается терпеть.

Быстро закончив с промыванием, я начал зашивать рану.

– Готово, – выдохнул я, отходя от стола. И только тогда Савва обмяк, потерял сознание от боли.

Немного передохнув, с помощью дружинников наложил чистую повязку.

– Менять каждый день. Промывать ивовым отваром. Если появится гной, зови меня немедленно.

В этот момент я почувствовал головокружение. Мир поплыл перед глазами. И последнее что я помню, как кто-то подхватил меня сзади.

* * *

Проснулся я когда солнце только начало заходить за горизонт. В теле чувствовалась слабость, но не такая сильная. Сон помог. Я посмотрел на собственную рану на ноге. Она была перемотана.

– Проснулся? – раздался голос и, повернув голову, увидел холопку.

– Долго я проспал?

– Утро и день. Барыня сказала, что устал ты. Силы кончились, сморило. Но всё равно приказала от тебя не отходить и в случае чего её звать.

Вскоре пришла Любава. Она лично принесла мне тарелку с мясным бульоном из конины, и пока я кушал стала рассказывать, что происходило пока я спал.

Так я узнал, что под стенами крепости, за неделю сложили головы шестьдесят четыре наших, и двести шестьдесят семь татар. Двадцать три недруга были взяты в плен. Взяли много оружия и коней. Припасов, правда, у них было всего ничего. И боярыня предположила, что скорее всего поэтому-то татары и не отступали. Жрать им было нечего. От пленных узнали, что Ульяс-бек, поняв, что Нижний Новгород не взять, увёл свой отряд. И думал здесь поживиться, но… словил стрелу в сердце. Также нашли тело батыра Давлета. Его банально затоптали в его палатке. Но кому повезло это сделать, так и осталось невыясненным.

После того как покушал, я почувствовал себя лучше. И уже к вечеру, пошёл вместе со всеми на кладбище, проводить в последний путь погибших защитников русской земли.

Ратибор прочитал молитву над могилами, после чего, от себя добавил.

– Они умерли, защищая отечество, – сказал он, и люди начали расходиться. Слёзы, слова утешения я слышал весь путь назад.

Дома меня и Григория уже ждала Глафира с детьми. Она наводила порядок. Было видно, что тут побывали татары. Несколько пустых глиняных кувшинов были разбиты и осколки валялись на полу. У двуярусной кровати был сломан столб. Но ничего серьёзного. Поправлюсь, починю.

Глафира что-то рассказывала, а я просто сел на кровать, прислонился к стене и уснул.

* * *

Через пару дней, прихрамывая я начал ходить.

И одним ранним утром Григорий сообщил, что нас ждёт боярин. Там нас ждали барин, Федор и Савва.

– О, младший брат пришёл, – улыбнулся последний, и аккуратно подвинулся на скамье.

– Тсс, – послышалось от Ратибора. Я уже стал разбираться в нынешних порядках, поэтому понимал, чем вызвано недовольство. Не по нраву было боярину, что кто-то распоряжается в его доме. Поэтому я остался стоять, ожидая, когда Ратибор пригласит меня за стол.

– Проходи Митрий, – наконец обратился он ко мне, указывая на место рядом с собой. Савва при этом ухмыльнулся, но ничего не сказал. – Мне нужны арбалеты, – глядя на меня продолжил Ратибор. – Много арбалетов. Показали они себя неплохо. Обучить стрельбе из них в разы легче чем из луков. Плохо, что заряжать их долго. – он сделал паузу. – Слышал я, что у немцев стоят они очень дорого. Твои тоже стоят больших денег, но всяко дешевле выходит. Да и качеством твои ничуть не хуже.

– Я могу сделать, – сказал я. – Но нужно время. И материалы.

– Всё будет, – заверил боярин. – Начинай, как только сможешь. Мне нужно пятьдесят штук. – Он посмотрел на меня. – Знаешь сколько это? – Я кивнул. И тут же заметил ухмылку на лице боярина.

– «Ну, разумеется. Откуда, блин, необученный грамоте мальчишка будет знать не просто цифры, а числа!» – и мысленно сделал жест «рука-лицо». Однако вслух Ратибор ничего не сказал. Так сказать, спуская всё на тормозах.

Также он обрадовал меня новостью, что с этого дня я и Лёва числимся в дружине. Теперь нам обоим полагается жалование, которое, только вдумайтесь, будет составлять четыре копейки…

Очень мало. НО у меня ведь были и другие источники дохода. Так что я не сильно расстроился.

* * *

Два года спустя (1462 год)

Если честно, два года пролетели очень быстро. Я и оглянуться не успел, как из тринадцатилетнего пацана превратился в пятнадцатилетнего парня. Тело окрепло, плечи расширились, голос стал ниже. В отражении отполированного медного таза у боярыни я видел уже не мальчишку, а почти мужчину.

Было ещё куда расти, но то, как менялось моё тело, мышцы и пресс, что у меня уже был, меня несомненно радовало.

Много чего произошло за это время.

Друг Ваньки Кожемякина, Ждан, в прошлом году утонул. Пытался повторить мой подвиг с рыбалкой, но что-то у него пошло не так, и в итоге его тело нашли ниже по течению.

Волки в лесу.

Я понимал, почему их называют санитарами леса, но, когда вечером поднялся крик, что из леса не вернулись две девочки семи и тринадцати лет, я словно чувствовал, что у этой ситуации не будет счастливого конца. И таких санитаров надо утопить в собственной крови.

Тела девочек… их нашли, но от них мало что осталось.

Почему-то в природе человека заложено – понимать всё лишь задним умом. Ведь по идее с волками надо было давно разобраться. Ещё когда они устроили мне незабываемую зимнюю ночь на дереве.

В общем, Ратибор собрал всех мужиков Курмыша, вооружил арбалетами, копьями, всех усадил на телеги, снарядил дружину, и больше двух недель мы уменьшали популяцию серых. Перебили три стаи. Почти до самого Нижнего Новгорода, а потом вдоль реки. Устраивали загоны, не давая им ни минуты на отдых и на нормальную еду. Волки не единственные, чья численность пострадала. Медведи, рыси и лисы. В это время уже понимали, что уменьши численность одних хищников, и других станет больше.

Был и ещё один весомый плюс в этой вылазке – зимой почти все в деревне ходили в вещах, пошитых из шкур животных. Зверей мы за те недели побили неприлично много.

С Григорием отношения наладились. Он стал немного мягче. Тем не менее, мне было тесно жить с ним под одной крышей.

Именно поэтому сейчас я стоял посреди своего участка земли, на котором строился большой по этим временам дом.

Фундамент уже был готов. Дом я собирался строить не маленький. И мне не хотелось, чтоб он утоп в земле под своим весом. По-хорошему я мог сделать фундамент из бетона, ведь ничего сложного в его изготовлении не было. Но отказался от этой идеи. И не потому, что боялся вопросов. А потому что понимал, что этот дом лишь временный. В итоге, по совету Ратибора, я уложил на каменное основание толстые дубовые брёвна.

Стены поднимались медленно. Два десятка брёвен уже лежали одно на другом, скреплённые в замок. Ещё неделя-две и можно будет ставить крышу.

– Митрий, смотри сюда! – крикнул Гаврила, один из холопов, что я выкупил вместе с семьёй в Нижнем Новгороде. – Здесь щель вышла!

Я подошёл, осмотрел. Действительно, между двумя брёвнами образовался небольшой зазор.

– Снимаем бревно, и топорами ровняйте, – сказал я.

– Так щель ведь небольшая, может глино…

– Вот свой дом делай, как захочешь. А мне в моём дыры, из которых будет дуть, не нужны.

Я снова огляделся вокруг. Участок земли был немаленьким. Место для дома, сарая хватало. Как и под мою мастерскую и ещё несколько помещений, которые, как оказалось, мне вскоре понадобятся. Но к этому я вернусь чуть позже.

– Митька! – раздался знакомый голос.

Я обернулся. К участку шёл Лёва, с луком за плечами и довольной ухмылкой на лице.

– Смотрю, дом растёт, – остановился он рядом со мной. – Скоро в гости звать будешь?

– Как достроим, – ответил я, – тебя первым позову.

Лёва усмехнулся. За эти два года мы стали близкими друзьями. Вместе охотились, тренировались, ходили в дозоры. После той осады Лёва превратился в одного из лучших лучников дружины. Даже лучше Семена, его отца.

А я… я стал тем, кто делает арбалеты и непонятные деревянные игрушки, которые раскупают купцы. Тем, кто иногда помогает людям при травмах. Вывихи вправлял, раны шил, стал в лес ходить, полезные травки собирать. И много чего ещё.

– Слышал, опять к тебе из Москвы приезжали? – спросил Лёва, присаживаясь на ближайшее бревно.

– Приезжали, – подтвердил я. – Заказали ещё двадцать арбалетов и партию игрушек.

– Богатеешь, – хмыкнул Лёва. – Скоро сам боярином станешь.

Я фыркнул.

– Ага, конечно. Мне бы сначала дом достроить.

Лёва замолчал, разглядывая меня внимательно.

– Мить, тут слух прошёл, что к тебе недавно купцы с ножами приходили? – спросил он тихо. – Захолопить хотели?

Я напрягся. Месяц была тишина. А тут на тебе. Я старался избежать огласки. Всё-таки… Москва. А Ратибор там персона нон-гранта. И мы не знали какую чушь могут наплести в уши великому князю Ивану III Васильевичу, который недавно сел на престол почившего отца, Василия II Темного.

– Правда, – коротко ответил я.

– И что?

– Отбился. Сдал Ратибору. Барин их казнил.

Лёва присвистнул.

– Во даёт. А виру не взял?

– Нет. Он с ними немного пообщался. Узнал, что хотели, и… – провёл я по шее. – Лёв, но только тебе. Хорошо? Барин и так просил, чтоб я никому не рассказывал. Но тебе я врать не хочу.

– Мог даже не просить.

– Слушай, а откуда узнал? – спросил я.

– Эмм, Мить… – забегали у него глаза. – Можно я промолчу? Но в свою очередь обещаю, что больше тот человек никому об этом не расскажет.

Я наклонил голову, и усмехнулся.

Было только два человека, не считая родителей, кого Лёва так бы прикрывал. Первой была Авдотья. Там все дело шло к браку. И если Лёва не врал, то в следующем месяце родители пойдут сговариваться о браке.

Вторым же человеком, кого прикрывал Лёва, был я.

Я кивнул, и Лева засобирался в сторону леса.

– Авдотье передавай пламенный привет, – сказал я, намекая, что понял кто тот глазастый и ушастый человек.

Лёва остановился, и не поворачиваясь сказал.

– Передам.

Глава 15

Это случилось месяц назад.

Я работал в небольшой мастерской, что сделал рядом с домом. Затачивал детали для нового арбалета. Как вдруг в дверь постучали.

– Войдите, – сказал я.

Дверь открылась. Вошли трое мужчин. Все в дорогих кафтанах, с ухоженными бородами. Купцы. Я их знал, познакомились в Нижнем Новгороде. Им понравилась моя продукция, и потом они приезжали несколько раз, закупали арбалеты и игрушки.

– Добрый вечер, Митрий, – сказал старший, полный мужик лет сорока, с масляной улыбкой. – Мы по делу.

– Да я уж понял, что по делу, – отложил я инструмент. – Вот только рано вы, на продажу у меня почти ничего нет.

Он кивнул. Но так, что я понял, что пришли они по другому вопросу.

– Вот какое дело, – подходя ближе начал купец. – Мы хотим предложить тебе… торговое сотрудничество. Ты делаешь арбалеты и игрушки, мы их продаём. Но это неудобно. Ты здесь, в глуши. Мы в Москве. Доставка дорогая, время теряется.

– И? – я уже чувствовал подвох.

– И мы предлагаем тебе переехать в Москву. Напрямую работать на нас. Мы тебе мастерскую дадим, материалы, учеников. А ты будешь делать, что умеешь. Всем выгода!

Я посмотрел на него внимательно. Предложение звучало неплохо. Слишком неплохо.

– А я получу что?

– Кров, еду, одежду. И, разумеется, процент с продаж.

– Какой процент?

Купец замялся.

– Десятая доля!

Я усмехнулся.

– Нет.

Масляная улыбка стала жёстче.

– Митрий, ты не понимаешь. Это очень выгодное предложение. Ты просто мальчишка из глухого поселения. А мы даём тебе шанс.

– Я сказал, НЕТ, – повторил я твёрже. Меня прям грубо старались наеб@ть!

Купец переглянулся со своими спутниками. Те кивнули.

– Жаль, – сказал он. – Очень жаль.

И тут они бросились на меня.

Первый выхватил нож, второй попытался схватить меня за руки. Третий кинулся к двери, чтобы закрыть её.

Я среагировал инстинктивно. Отшвырнул того, что хватал меня, ударом локтя в челюсть. Второму въехал коленом в пах. Он согнулся, и я треснул его рукояткой ножа по затылку.

Третий, что был у двери, развернулся и кинулся на меня с ножом. Я быстро вынул саблю, и со свистом опустил её на купца. Брызги крови разлетелись по помещению. Он смотрел на руку… вернее на то, что её больше нет. Я пнул его с ноги в грудь, и он вылетел на улицу. Пришлось возвращаться и затаскивать его внутрь.

Через минуту все трое лежали на полу, стонали и матерились.

Я прислонил кончик сабли к шее старшего.

– Кто послал? – спросил я холодно.

– Никто! Мы сами! – залепетал он. – Клянусь! Просто хотели тебя захолопить! Продать в Москве! Такие мастера дорого стоят!

Я смотрел на него, чувствуя, как внутри закипает ярость.

– Вы хотели сделать меня холопом⁈ – взревел я. – Вы чё, пид@cы, ох@@ли! – от избытка эмоций перешёл я на старый добрый язык.

– Прости! Прости, мы не думали…

Меня так взбесила эта ситуация. Ведь если бы я был слабее, меня просто-напросто лишили бы свободы.

Я пинал их долго… пока они не потеряли сознание. Потом связал их, а тому, что остался без руки, наложил жгут. Потом вышел из мастерской и зашёл в избу, в которой даже не догадывались, что происходило по соседству от них.

– Отец, – зашёл я. Он лежал на кровати, что я переделал для него, Глафиры и… своего брата, которого Глафира ему родила год назад. Назвали Ивашкой, в честь старшего брата. И Григорий стал, как бы это сказать… очеловечиваться. Но сейчас не об этом.

– Боже мой, Митя, – подбежала ко мне Глафира. – У тебя кровь. Ты поранился?

– Она не моя, – ответил я.

Григорий оказался очень быстро рядом со мной. Он внимательно посмотрел на меня.

– Убил? Лопаты брать? – как бы в шутку спросил он, но при этом я понимал, что спрашивает он серьёзно.

– Живы. Трое. В мастерской. Захолопить хотели, – я отвечал так, как Григорий любил больше всего. Кратко и по делу. Наверное, когда я стал с ним так общаться, именно с того времени мы стали относиться друг к другу теплее.

Глафира прикрыла рот ладошкой. А у Григория хрустнули костяшки пальцев. Он посмотрел на улицу, где солнце уже давно скрылось.

– Я до кузнеца. Запрягу телегу. К барину поедем, – сказал Григорий и, нацепив пояс с саблей, вышел на улицу.

Ратибор, услышав, что кто-то подъехал к терему, вышел на крыльцо. Улыбка с его лица исчезла, стоило ему увидеть моё лицо.

– Что случилось? – Вместо ответа, я стянул мешковину, которой прикрыл связанных купцов. Несколько секунд он рассматривал их. Он тоже их знал. – Ты, – повернулся он к часовому, – телегу к заднему двору вези. И по-тихому их в холодную заведи. Понял?

– Да, барин, – ответил часовой.

Потом мы прошли в терем. И Ратибор слушал меня очень внимательно. Почти сразу в гостевую вышли Любава и Глеб. Сыну он позволил остаться. Но вот жену вежливо попросил выйти.

Потом мы прошли в холодную. Честно, я даже не догадывался, что у Ратибора есть пыточная под домом. Однако теперь видел ее собственными глазами…

Прежде чем их казнить, Ратибор узнал у каждого, где те хранят деньги. После чего их…

Той же ночью тела вывезли глубоко в лес, где и закопали. А по утру Федор отправился искать тайники купцов. Нашёл ли он что-то или нет, мне не ведомо. А если и нашёл, то уверен, Ратибор пустит их на благое для Курмыша дело.

* * *

Пролетел ещё месяц. Дом был почти готов. Оставалось только доделать крышу, поставить печь и застелить пол. Но уже сейчас было видно, что получилось хорошо. Добротный, крепкий дом.

Я стоял внутри, оглядывая стены. Окна были маленькими, но света хватало. Потолок высокий. Места достаточно для одного человека.

– «Или для двоих? – Мысль пришла внезапно, и я усмехнулся. – помня, что сегодня вечером я буду засыпать не один.»

* * *

Это случилось случайно. Я шёл по лесу, проверяя ловушки. И вдруг я услышал плач. Женский плач.

Остановился, прислушался. Звук шёл откуда-то справа, из-за густых кустов. Я осторожно подошёл ближе и раздвинул ветки.

На поляне сидела девушка. Молодая, лет девятнадцати. Светлые волосы, заплетённые в косу. Простое платье.

Рядом с ней лежала опрокинутая корзина с грибами.

– Эй, – окликнул я её. – Ты в порядке?

Она обернулась. И было очевидно, что я напугал её. Лес, никого рядом нет. А тут незнакомый мужчина.

– Я тебя знаю, – первым начал говорить я. – Тебя Мила зовут. А я Митрий, сын десятника Григория. Неужели не видела ни разу?

Она присмотрелась ко мне. И поняв, что я не угрожаю ей, начала успокаиваться.

– Видела.

Я медленно подошёл к ней.

– Ну и по какому поводу слёзы льём?

– Я… я заблудилась. – Она всхлипнула. – Шла за грибами, а теперь не знаю, где дорога домой.

– Ну, теперь твоей проблемы нет, – вставая, я протянул ей руку. – Покажу дорогу. Пошли.

Она самостоятельно встала и моей рукой не воспользовалась. Осторожно глядя на меня, вытерла слёзы, после чего начала собирать грибы обратно в корзину.

Мы шли молча минут двадцать. Я впереди, она следом.

– Спасибо, – тихо сказала она, когда мы вышли на знакомую тропу. – Я бы одна не нашла.

– Не за что.

– А сколько тебе зим? – вдруг спросила она.

– Четырнадцать.

Она удивлённо подняла брови.

– Четырнадцать? А выглядишь старше. – на что я пожал плечами. Мила остановилась у окраины леса.

– Ещё раз спасибо, – сказала она. – Если бы не ты, я бы до ночи бродила.

– Рад помочь.

Она улыбнулась. И в этот момент что-то ёкнуло внутри.

– «Красивая».

– Может, зайдёшь? – предложила она. – Отваром на травах напою.

У меня даже мысли не возникло отказываться. Девушка сама звала в гости. Но кое-что нужно было прояснить, хотя, если мне память не отказывала, я уже знал ответ.

– А муж не заревнует?

– Погиб он. Одна я живу, – спокойно ответила она.

Я помнил, что её муж был дружинником и погиб во время набега Ульяс-бека во время последней ночной вылазки. Но всё-таки решил уточнить. Так сказать, на всякий случай. Позже узнал, что детей заделать они не успели, и что замужем Мила пробыла меньше года.

Она много рассказывала о себе, а я внимательно слушал. Два года назад её родители погибли. От них и от мужа осталось неплохое хозяйство, благодаря которому Мила ни в чём не нуждалась и по сей день.

Мы разговаривали. О жизни, о прошлом, о будущем. Мила была доброй и с ней было легко. Была мысль рискнуть… Но моё воспитание из прошлой жизни подсказывало мне, что так нельзя. Да и боялся я спугнуть её.

Однако… сомнения мучали меня не долго.

Мы встретились на следующий день, когда я возвращался с охоты. День был удачным, и я нёс двух зайцев.

– Митрий, с удачной охотой тебя. – остановилась она, когда я проходил мимо.

Немного подумав, я протянул ей зайца. Надо было наводить мосты.

– Это тебе, Мила.

Было видно, что она не ожидала такого подарка. И почему-то стала озираться по сторонам.

– Ты что, хочешь, чтобы про меня слухи нехорошие пошли? – прошипела она.

Но вместо того, чтобы извиниться, я наоборот сделал шаг к ней.

– А ты хочешь, чтобы это были не просто слухи?

ШОК! Она смотрела на меня широко открытыми глазами. И в какой-то момент она хитро посмотрела на меня.

– Ну, ты и наглец! – она игриво посмотрела на меня. И взяла зайца, при этом специально провела кончиками пальцев по моей руке.

Тем же вечером я прибежал к дверям её дома.

Я тихонько постучал в дверь. Заборы были невысокими, и я не хотел, чтоб соседи меня увидели. Стоял я не больше десяти секунд, после чего дверь открылась и меня, схватив за шиворот, втянули внутрь.

– А я всё гадала, придёшь ты или нет.

– Почему? – спросил я. Но она оставила мой вопрос без ответа.

– Проходи. Я суп сварила.

– Спасибо, Мила, но голод у меня другого рода, – она не поняла, что я имел в виду и с недоумением уставилась на меня.

В общем, я подошёл к ней и обнял. Первый поцелуй был неуверенным. Тогда я обнял её крепче, и задействовал язык. Надо было видеть в эту секунду её взгляд. Она ничего подобного не ожидала. Потом мы перешли на лежанку. Руки сами снимали одежду.

И… была ночь, которую я не забуду никогда.

С тех пор я ходил к ней регулярно. Григорий, когда узнал к кому я ухожу по ночам, только усмехнулся. Глафира догадывалась, но помалкивала. А дети думали, что я сплю в мастерской или в карауле.

Мы не афишировали наши отношения. Потому что Мила должна была блюсти траур три года. А мы начали встречаться, когда прошёл только год. Глупое правило на мой взгляд, учитывая, что после двадцати женщинам было сложнее выйти замуж. Тем более во второй раз.

Но нас всё устраивало. Иногда мы уходили в лес, и возвращались под вечер. Гуляли, собирали грибы и ягоды. Я был уже достаточно состоятельным, и мог побаловать Милу. Старался никогда не приходить с пустыми руками, а возвращаясь с Нижнего, привозил ткани и другие мелочи.

Но всё изменилось месяц назад, когда Ратибор вызвал меня к себе.

* * *

Вскоре каким-то неведомым образом о нас узнала Олена. Неделю назад она пришла ко мне на участок, где я строил дом.

Я как раз прибивал последнюю доску крыши, когда услышал её голос.

– Митька! – Я обернулся. Олена стояла у ворот участка, красная от злости. Руки сжаты в кулаки.

– Это правда? – выкрикнула она. – Ты с этой… с этой Милой⁈

Я спустился с крыши, вытер руки о штаны.

– Олена…

– Отвечай! Правда⁈

На лице ярость, а в глазах стояли слёзы. Ей исполнилось только тринадцать. По идее ребёнок, вот только Олена словно торопилась вырасти. И сейчас выглядела лет на шестнадцать. Более того не совру, сказав, что в свои тринадцать она была первой красавицей нашего селения.

– Правда, – посмотрел я ей в глаза. По большому счёту моя совесть была чиста. Я ничего ей не обещал. Свёл общение к минимуму. И не сделал ничего, чтобы мои действия можно было превратно истолковать.

Олена вздрогнула.

– Как… как ты мог⁈ – голос её сорвался. – Я… я думала… я любила тебя! Митя, скажи что-нибудь! Скажи, что это неправда! Скажи, что ты… – она попыталась подойти ко мне и обнять, но я отступил назад.

– Олена, я с Милой. Прошу не лезь, это не твои дела.

– Но…

– Что нафантазировала себе невесть что. – грубо ответил я. Тогда мне казалось, что только можно закрыть этот вопрос раз и навсегда.

Прям дежавю… Ещё несколько лет назад я такими же словами отшил Марьяну, которую учил стрелять с арбалета. Кстати, она уже вышла замуж. И не абы за кого, а за Ваньку Кожемякина.

Тем временем по щекам Олены потекли слёзы.

– Ты… ты… – после чего она развернулась и побежала прочь.

* * *

Вечером того же дня ко мне пришёл дядька Артём. Вот с кем я не хотел портить отношений, так это с ним.

Я сидел у костра возле дома, жарил рыбу, когда услышал шаги. Обернулся. Кузнец стоял в нескольких метрах, скрестив руки на груди. Лицо хмурое.

– Вечер добрый, дядька Артём, – сказал я.

– Добрый, – буркнул он. – Можно присесть?

– Конечно.

Он сел напротив, долго молчал, глядя в огонь.

– Я следил за Оленой, – наконец сказал он. – Видел, как шла к тебе. Слышал, что ты ей сказал.

Я напрягся.

– Она сама пришла.

– Знаю. – Артём поднял глаза. – Митька, она тебя любит. Ты понимаешь?

– Знаю.

– И что ты ей ответил? – Я промолчал. – Это ты нафантазировала себе невесть что…

– А что я должен был сказать? – спросил я. – Соврать? Дать ей надежду. Разве это будет не хуже? Пообижается, и полюбит кого-нибудь другого.

Артём вздохнул.

– Может, ты и прав. Но, Митька… – Он наклонился вперёд. – Она хоть и выглядит взрослой, но тут, – постучал он себя по голове, – всё ещё ребёнок. Ты для неё был… был всем. Героем. Примером. Первой любовью.

– Я не просил её, любить меня, – отрезал я.

– Мить, ты вырос на моих глазах. И не буду скрывать, что надеялся, что ты и Олена будете вместе. В общем, подумай хорошенько. Ведь ещё ничего не поздно вернуть.

Он ушёл, оставив меня наедине с мыслями.

Я сидел у костра ещё долго. Рыба обуглилась, и я даже не заметил.

* * *

На следующий день я пришёл в кузню за материалами. Нужно было железо для петель на дверь.

Артём встретил меня молча. Не поздоровался, не улыбнулся. Просто кивнул.

– Чего надо?

– Петли. Две штуки. Для двери.

– Ясно, – повернулся он к горну и начал работать.

Нет, он делал мои петли, но при этом всем своим видом показывал, что мне здесь не рады.

– «Обиделся», – понял я.

Когда петли были готовы, я протянул деньги. Артём взял их, не глядя на меня.

– Спасибо, дядька Артём.

– Угу.

Я ушёл, сжимая петли в руках. Повлиять на эту ситуацию я никак не мог. И, немного подумав, решил всё оставить, как есть. Рано или поздно Артём остынет.

Что до Олены, то мне её, конечно, было жаль. Но помочь ей я был бессилен.

Вернувшись с петлями домой, оглядывал голые стены, пустые углы без мебели. Ночью шёл дождь, и крыша не протекала, печь протопили и она тоже выдержала испытание. Но зима покажет, если я что-то пропустил. Поэтому приказал натаскать глину заранее.

Также надо было ещё делать лавки, столы, лежанки. Сундуки для вещей, а лучше нормальные и привычные мне шкафы.