Текст книги "Рассвет русского царства. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Ник Тарасов

Соавторы: Тимофей Грехов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 49 страниц)

Я смотрел на Богдана, оценивал его.

– Богдан, – сказал я. – Я хочу, чтобы ты пошёл с нами. Не просто дружинником, а советником. Ты знаешь их земли, их повадки. Это может сильно помочь нам в предстоящем деле.

Богдан внимательно посмотрел на меня.

– А что ты хочешь получить с этого похода, господин? Что получу я и воины последовавшие за тобой? – прямо спросил он.

Григорий нахмурился, но я поднял руку, останавливая его. По идее Богдан и другие воины поклялись мне на Кресте в верности. Но одно дело защищаться от набегов, и совсем другое лезть в пасть к врагам. И просто не стоит забывать, что когда у людей есть мотивация, они охотнее выполняют приказания.

– Правильный вопрос, – сказал я. – Не люблю, когда люди лебезят. Ты получишь долю с добычи, как и все. Но ещё… – я сделал паузу, – пленников‑татар, как и крестьян, что решат остаться в Курмыше. Но русских неволить я не позволю. Они и так горя натерпелись. Но я думаю, они и так будут не против найти кров на зиму, а там может и останутся насовсем. В любом случае, я позволю тебе и другим отличившемся воинам, посадить людей на землю в Зайцево и другие селения. Всем нужны рабочие руки, вот их все и получат.

Богдан прищурился.

– Холопить татар? – переспросил он. – Ты серьёзно?

– Абсолютно, – кивнул я. – Они будут работать, вы будете платить мне оброк и все довольны.

Он с задумчивым выражением лица откинулся на лавке. Я видел, как в его голове крутятся шестерёнки. Это было выгодное предложение. Очень выгодное. Люди, это рабочая сила, это богатство. А в Зайцево, которое только отстраивалось, их катастрофически не хватало.

Возможно, я походил на какого‑то работорговца, который предлагал рабов, но холопство и рабство не одно и тоже. Если в Казанском ханстве жизнь раба ничего не стоила, то холоп на Руси обладал правами. Татары угоняли наших людей в рабство, и я собирался ответить им той же монетой.

И я никоим образом не собирался строить демократию и кричать про равенство и свободу. Меня просто не поймут ни власть имущие, ни сами крестьяне… Дело в том, что из‑за того, что крестьяне не имели образования, они верили всему что скажет им господин и церковь. Не все… далеко не все, но в общей массе, они САМИ верили, что люди не равны. Равенство было только на словах и перед Богом. Но в реальной жизни…

– А сколько людей ты рассчитываешь привести? – тем временем спросил Богдан.

– Не знаю, – честно ответил я. – Может, десяток, может, сотню. Зависит от того, что найдём. Но часть из них – твоя.

Богдан медленно кивнул.

– Хорошо, – сказал он. – Но только обещай, что не будешь совать нос в осиное гнездо. Если увидим, что силы неравны, отходим.

– Об этом не может быть и речи. Мне нужны живые воины, которые вернутся домой с добычей.

Он протянул мне руку.

– Договорились, Дмитрий Григорьевич.

Мы пожали друг другу руки.

Семен налил всем медовухи.

– За успех! – поднял он кубок.

– За успех, – повторили мы хором.

Глава 10

Воспоминание о том разговоре с Богданом ещё не успело рассеяться, когда я уже шагал к кузне Артёма.

Солнце стояло высоко и воздух наполнялся запахом свежераспиленного дерева, крестьяне работали на строительстве церкви. Но мне сейчас было не до этого. В голове крутились чертежи водяного колеса – расчёты, детали механизма, который должен был превратить Курмыш из захолустной крепости в настоящий центр производства.

Водяное колесо. Звучит просто, но за этой простотой стояла целая цепочка технологий. Колесо даст постоянное вращение, а вращение это мощные мехи для доменной печи, это… СО ВРЕМЕНЕМ механические молоты для кузни, это даже возможность построить примитивную лесопилку! Одним словом, прогресс, который не требовал человеко‑часов‑работы. Имеется в виду, не в том виде, когда люди делают всё сами.

В общем, в мечтах я уже ушёл далеко вперёд, но для этого ещё ничего не было начато. Но с чего‑то начинать надо было. И расчехлив свою кубышку, я заказал много железа для изготовления деталей для водяного колеса. Оси, крепления, цепи, зубчатые колёса. И делать их сам я не буду. Более того, даже не Доброслав, который и так из кузни выходит только для того, чтобы поесть и поспать. При этом стоит сказать, что живёт мой холоп‑кузнец в достатке, и дом у него, как и еда на столе… уверен, что не каждый зажиточный крестьянин так жил.

Так о чём это я? А… В общем, я решил задействовать Артёма.

Я свернул за угол и увидел новую кузню кузнеца. Она стояла почти в километре от крепости. Этого я и потребовал при её строительстве после пожара. Добротное строение из камня, скреплённое цементом, с высокой трубой, из которой валил дым.

Я хорошо помнил тот разговор, когда пришёл к Артёму в избу, где он жил после пожара.

– Артём, – сказал я тогда, глядя ему прямо в глаза. После травмы со спиной, я не забывал про своё обещание помочь ему. Но собирался делать это на своих условиях. – Новую кузню строить будем, но не внутри крепости.

Разумеется, и в крепости оставалась одна кузня, но её использовать я собирался только в крайнем случае, таком как набег татар или ещё какая‑то не предвиденная напасть, из‑за которой в дальние кузни будет не попасть.

Он тогда нахмурился.

– Почему? Внутри же удобнее, ближе ко всем. А если татары? Разграбят же!

– Потому что в прошлый раз ты чуть половину Курмыша не спалил, – жёстко ответил я. – Кузня это постоянный огонь. Искры летят, угли выпадают. Один раз повезло, что вовремя заметили. Второй раз может не повезти. И тогда горящая головня упадёт не на твою крышу, а на крышу соседа. Или на терем. Или на церковь, которую мы строим.

Конечно, церковь так легко не загорится, но для острастки, чтобы он проникся, сказал и про неё.

Артёму эта просьба‑приказ не понравилась. Но он промолчал.

– Ты построишь кузню за крепостью, – продолжил я. – На расстоянии, где даже если что‑то загорится, огонь не перекинется на дома. Там же, к слову, где я свою строю, рядом с рекой. Воды полно, тушить удобно. И ещё, – я достал кусок бересты, на котором набросал план кузни, – строить будешь по этому чертежу. Горн с дымоходом, как у меня. Что непонятно будет, спросишь у меня или у Доброслава.

Артём взял чертёж, долго разглядывал.

– Дорого выйдет, – пробормотал он.

– Выйдет, – согласился я. – Но дешевле, чем отстраивать весь Курмыш после пожара. Я дам тебе лес, кирпичи, известь. В долг. Отработаешь заказами.

Он посмотрел на меня внимательно.

– Заказами?

– Да. У меня будет работа для тебя. Много работы. И платить буду хорошо.

Артём задумался, потом кивнул.

И вот теперь, спустя три недели, кузня стояла готовая. Чтобы она была введена в строй побыстрее, я выделил для её строительства крестьян, отрабатывающих барщину, и вскоре рядом с моей кузницей стояла ещё одна.

Артём работал не покладая рук, и я должен был признать – он постарался. Кузня получилась добротная, просторная, с высокими потолками. Горн был сложен по моему чертежу, с правильным дымоходом, который тянул дым вверх, а не пускал его в лицо кузнецу. Рядом стояла наковальня, инструменты висели на стенах, всё было на своих местах.

Я подошёл к открытым дверям кузни и услышал знакомый звук: мерные удары молота по металлу. *Дзинь‑дзинь‑дзинь*.

Внутри было жарко. Горн пылал ярко‑оранжевым, языки пламени лизали железо. Артём, весь в поту и саже, колотил молотом по раскалённой заготовке. Рядом, у мехов, сидел подмастерье – паренёк лет пятнадцати, худой… каким и я был в своё время, после попадания в это время.

Я постоял в дверях, не желая мешать. Артём работал сосредоточенно, выверяя каждый удар. Он ковал… подкову? Да, подкову. Железо постепенно принимало знакомую форму.

Наконец, он окунул заготовку в бочку с водой, и это действие сопровождалось шипением и клубами пара.

– Дмитрий Григорьевич, – поздоровался он. – Здорово. Заходи, не стой в дверях.

Я вошёл внутрь. Кузня действительно была хороша. Чисто и просторно, а главное всё под рукой. И некоторые моменты по размещению инструмента и рабочей зоны, он явно подсмотрел у меня. Но я не имел ничего против, сам же этого хотел.

– Хорошо устроился, Артём, – одобрительно сказал я. – Кузня, что надо.

Он усмехнулся, вытирая руки о фартук.

– Спасибо тебе, Дмитрий Григорьевич. Работать теперь стало легче. И совет твой, как ты видишь, принял, – указал он на парня. – Взял себе подмастерье, Егором зовут. Отец у него погиб на охоте по зиме. Вот решил помочь и обучить нужному делу.

– Здравствуй, господин, – поклонился парень, на что я слегка кивнул. После чего я повернулся к Артёму.

– Рад, что доволен. Кстати, насчёт инструмента. Я к тебе с заказом пришёл.

Артём поставил молот на наковальню, повернулся ко мне всем корпусом.

– Что нужно?

Я достал из‑за пазухи свёрнутую бересту, развернул на верстаке. Это был чертёж, подробный, с размерами и пометками.

– Вот, – показал я. – Мне нужны детали для водяного колеса. Оси, крепления, цепи, зубчатые колёса. Железо должно быть крепкое, без трещин.

Артём наклонился над чертежом, щурясь. Он не умел читать, но чертежи понимал хорошо – мастерство кузнеца передавалось не через книги, а через руки и глаза.

– Водяное колесо? – переспросил он, проводя пальцем по линиям. – Это что, для мельницы?

– Не совсем, – ответил я уклончиво. – Скажем так, для… механизма. Он будет приводить в движение мехи в моей кузне.

Артём поднял брови.

– Мехи? Водой? Как это?

Я усмехнулся. Конечно, для него это было в диковинку. Здесь, в пятнадцатом веке, водяные колёса использовались в основном для мельниц. Но я собирался применить их куда шире.

– Объясню потом, – отмахнулся я. – Главное сейчас – сделать эти детали. Сможешь?

Артём снова посмотрел на чертёж, задумчиво почесал бороду.

– Сложно, – признал он. – Особенно вот эти… зубчатые колёса. Я таких никогда не ковал.

– Поэтому я и пришёл к тебе, Артём. Ты лучший кузнец в Курмыше. Если кто и справится, так это ты.

Он фыркнул, но было видно, что лестью я его зацепил.

– Ладно, попробую, но времени нужно много. Недели три, может, четыре. И железа много уйдёт.

– Железо дам, – пообещал я. – Сколько нужно, столько и дам. А по деньгам… – прикидывая я сделал паузу, – заплачу хорошо. За ВСЮ работу – пять рублей. Плюс материалы.

Закажи я все детали у другого кузнеца, мне бы вышла работа не меньше чем в пятнадцать рублей. Но Артём был мне должен, и он это понимал.

– Пять рублей? – переспросил он.

В этот момент я подумал, что скорее всего Артём решил, будто за кузню теперь ему придётся бесплатно на меня работать. Но я так делать не собирался, хотя и о себе не забывал.

– Абсолютно, – подтвердил я. – Но работа должна быть качественной. Если хоть одна деталь сломается, переделывать будешь за свой счёт.

Артём сглотнул.

– Договорились. Сделаю всё, как надо, можешь не сомневаться.

Мы пожали друг другу руки.

– Хорошо, – сказал я. – Тогда начинай, как только сможешь. Железо привезут завтра. А чертёж оставь у себя, изучай. – И улыбнувшись, в шутку произнёс. – И не используй эту бересту вместо розжига горна.

Артём улыбнулся и аккуратно положил бересту на верхнюю полку.

– Будет сделано.

Мы вышли на улицу. Видимо, Артём хотел немного передохнуть.

– Как дела у тебя, Артём? Спина не беспокоит?

– Спасибо за беспокойство. Всё прошло. Да и с подмастерьем теперь полегче стало. – В этот момент Артём тяжело вздохнул, опустился на лавку у стены. – Вчера свататься приходил купец с Нижнего Новгорода. – Богатый, дом у него каменный, дело идёт. Хороший человек, непьющий. Олене он сразу приглянулся… – Он замолчал, покачал головой. – То есть мне показалось, что приглянулся. А она снова дала отворот‑поворот.

Я молчал, не зная, что сказать.

– Это уже третий за полгода, – продолжал Артём. – Губит себя девка пустыми надеждами. Подруги её уже все замуж выскочили, а эта сидит дома. Меня уже друзья спрашивают в чём дело. А я и сказать ничего не могу. – Он поднял на меня глаза. – Любит она тебя, Дмитрий. Даже не знаю, что с ней делать.

– Артём, – сказал я, – я уверен, она найдёт своё счастье. Просто… нужно время. Сердце не камень, заживёт.

Он горько усмехнулся.

– Надеюсь. А то боюсь я за неё.

Мы немного помолчали.

– Ладно, – поднимаясь встрепенулся Артём. – Что толку горевать. Жизнь идёт. Работать надо.

– Точно, – сказал я, – Работать надо. Завтра железо пришлю.

– Хорошо, – кивнул он.

Я пошёл вдоль дороги, мимо складов, где громоздились кучи кирпичей и брёвен для церкви. Мимо тренировочной площадки и стрельбища, где Григорий гонял новиков. Немного понаблюдал за их тренировками и пошёл к себе в терем.

Я не мог не заметить, что Егор был чем‑то похож на меня. И видимо Артём, подбирая подмастерье, исходил из того, что Олена переключится с меня на него. Выйдет ли что‑то из его задумки я не мог сказать.

– «Так! Надо отвлечься!» – подумал я, и как раз в этот момент мне попались на глаза Воислав и Глав.

– Одевайте доспехи! Тренироваться будем!

– С ножичками? – прищурившись тут же спросил Глав.

Хотел сказать, что нет, но передумал. Если уж тренироваться, то отдаваясь этому занятию на полную. К тому же я с момента сражения с Новгородцами так ни разу не смог войти в то состояние… я назвал его берсерка. Разумеется, как врач, я понимал, что в тот момент надпочечники выбросили запредельное количество адреналина, из‑за чего началась мгновенная мобилизация организма. Ускорился сердечный ритм, расширились бронхи, повысился уровень глюкозы в крови, расширились сосуды головного мозга… и многое другое. Но именно это состояние превратило меня в машину на поле боя. И я помнил, что на лекциях в медколледже профессор говорил, что в такое состояние можно погружаться искусственно.

В общем, я старался на тренировках максимально приблизиться к реализму сражения.

– Тащи свои ножи, – сказал я, поднимаясь по крыльцу в терем за своей экипировкой.

На следующий день Артёму привезли железо, а через четыре дня я приехал посмотреть, как у него идёт работа. Итог… ху… херово она шла. И в этом была и моя вина. Я переоценил способности Артёма читать схемы.

Тем же вечером я вернулся в кузню. На телеге у меня лежали обожжённые глиняные макеты, которые я лепил вместе Главом, Мижитой и Гаврилой. Намучались… но оно того стоило. После того, как их слепили, накидали сверху веток и подожгли, чтобы глина схватилась. Потом погрузили в телегу и привезли к Артёму, где я показал, что я от него хочу, и как механизм должен двигаться, так сказать для полноты картины.

– Принёс тебе кое‑что ещё. Думаю, это поможет понять, что именно я от тебя хочу.

Артём вытер руки о фартук, подошёл ближе. Гаврила и Мижита начали выкладывать на землю глиняные детали одну за одной. Первым делом два колеса разного размера, на каждом аккуратно вылеплены зубья. Потом оси, крепления, соединительные элементы.

Кузнец наклонился рядом у одного из колёс, повертел в руках, присмотрелся к зубьям.

– Так это надо сделать? – спросил он озадаченно.

– Это называется шестерня, – объяснил я, беря второе колесо. – Смотри. – Я приставил их друг к другу так, чтобы зубья сцепились. – Когда одно колесо крутится, оно заставляет крутиться второе. Понимаешь? Если зубья идеально подходят друг к другу, механизм работает плавно. Если нет – заклинит или сломается.

Артём медленно покрутил колёса, наблюдая, как зубья входят в зацепление.

– Хитро, – пробормотал он. – Думаю, теперь я понял, что нужно делать.

– Я на это и рассчитывал. Смотри, водяное колесо крутится от потока воды. Это движение можно, а вернее НУЖНО передать на мехи в кузне. Вот для этого и нужны шестерни. Большое колесо крутится медленно, но с большой силой. Маленькое – быстро. Одно цепляется за другое, и получается нужная скорость.

Я вошёл в кузню и достал кусок бересты, на котором нарисовал схему механизма. Рисунок, понятное дело, был грубым, но по мне так вполне понятным.

– Вот, смотри, – я ткнул пальцем в чертёж. – Здесь большое колесо на оси. От него идёт вал к этим шестерням. Они передают вращение дальше, к рычагам. Рычаги качают мехи. Мехи гонят воздух в горн. Горн горит ярче и жарче. Понял?

Артём долго смотрел на чертёж, потом на глиняные макеты, потом снова на чертёж.

– Понял, вроде бы, – медленно проговорил он. – Но вот эти зубья… – он снова взял колесо, провёл пальцем по зубцам. – Они должны быть совершенно одинаковые, да? Иначе заклинит?

– Именно, – подтвердил я. – Вот почему я принёс макеты. Ты можешь их измерить, перенести размеры на железо и дерево. Глина, конечно, не металл, зубья тут грубые, но общую идею ты видишь.

Артём кивнул, задумчиво почесав бороду.

– Сложная работа. Очень сложная. Я таких вещей никогда не делал. Надо будет каждый зуб отдельно выпиливать, подгонять…

– Справишься, – уверенно сказал я. – Как я уже говорил, ты лучший кузнец в округе. Если кто и сможет, так это ты.

Он фыркнул.

– Ладно, попробую. Но времени понадобится больше, чем я думал. Месяц, а может, и два.

– Времени у нас достаточно, – ответил я. – Главное, качество. Если хоть одна деталь выйдет кривой, весь механизм пойдёт прахом.

– Понял, – кивнул Артём, бережно складывая глиняные макеты на полку. – Буду стараться.

Я похлопал его по плечу.

– Знаю, что постараешься. Железо ещё пришлю с утра.

Он кивнул, после чего я вместе с холопами засобирались в сторону дома.

При начертании схемы я долго думал, как колесо строить. Я знал из прошлой жизни, что водяные колёса бывают разных типов. Самое простое – нижнего боя, когда поток воды бьёт по лопастям снизу. Строить его легко, но КПД низкий. Колесо верхнего боя, где вода подаётся сверху и давит своим весом, куда эффективнее. Но для него нужна плотина или желоб, чтобы поднять воду выше уровня колеса. Это дополнительные затраты, дополнительная работа.

И конечно, лучше бы начать от простого к сложному, НО я так не хотел. Надо было строить один раз и сразу основательно.

К тому же у меня уже была идея, как сделать колесо верхнего боя без строительства плотины.

Ещё по весне, когда ездил проверять, как идёт добыча известняка, я видел идеальное место для колеса верхнего боя. Причём, как думаете, где я поставил кузни? Неподалёку от этого места. В общем, от Курмыша река Сура делала резкий изгиб, образуя небольшой, но быстрый порог. Вода там падала с высоты примерно в полтора метра, и с силой разбивалась о камни. Если построить там плотину и желоб, можно было подать воду прямо на верхние лопасти колеса. Тогда КПД был бы в разы выше, чем у обычного колеса.

Более того, там же я планировал построить и доменную печь. Место было удобное: рядом лес для угля, река для охлаждения и транспортировки, достаточно ровная площадка для строительства. И вот это место, где стояла моя кузня и Артёма… именно тут я собирался начинать свою промышленную революцию.

Я остановился у стройки церкви, глядя на то, как рабочие укладывают очередной ряд камней и раствора под фундамент. Варлаам стоял неподалёку, что‑то обсуждая с крестьянами и прибывшими мастерами, которых прислала церковь. Причём их услуги мне ничего не стоили. Церковь организовала их найм за свой счёт.

Дьякон заметил меня и подошёл.

– Дмитрий Григорьевич, – поздоровался он, – как дела с твоим механизмом?

– Хорошо, – ответил я. – Артём взялся за работу.

– Это хорошо. Строительство с Божьей помощью тоже идёт своим чередом. Скоро закончим фундамент, начнём поднимать стены.

Я кивнул, глядя на груды кирпичей, сложенные у края стройплощадки. Их и правда было много, мы обжигали партию за партией в печи для обжига. Для строительства кузней я забрал немного, а остальное всё сюда.

Немного подумав, я решил, что давно не ходил на охоту. И доехав до дома, в котором жил Лёва с женой, я позвал его тряхнуть стариной, на что друг тут же ответил согласием.

А через неделю пришли новости из Москвы.

Походу БЫТЬ!

Глава 11

Дмитрию Григорьевичу Строганову, дворянину московскому, от митрополита всея Руси Феодосия.

Да благословит тебя Господь на праведное дело освобождения христиан от басурманского плена. Великий князь Иван Васильевич, услышав о твоём намерении, изволил дать своё соизволение. Нелегко далось ему это решение. Но молился я денно и нощно, чтобы правильное решение Великий князь принял. Поэтому, когда с похода вернёшься, не забывай об обещаниях своих. Вижу я, что не в первый раз интересы наши будут пересекаться.

Будь осторожен и благоразумен.

Я выдохнул.

– «Получилось. Чёрт возьми, получилось!» – обрадовался я.

* * *

Москва.

За неделю до того.

Шуйский откинулся на полок, вытирая пот со лба. Жар в бане был нестерпимый, такой, как он любил. Рядом, на соседнем полке, сидел Ратибор Годинович, попивая из ковша прохладный квас.

– Быстро твой Дмитрий взялся за дело, – заметил Василий Фёдорович, прищурившись сквозь пар.

Ратибор поднял брови.

– О чём ты, Василий?

– Слухи до меня дошли, – Шуйский отпил квасу, облизал губы. – Митрополит на днях к Ивану Васильевичу ходил. Жаловался, что татары угнетают людей русских, и коли Великий князь не может послать войско дать укорот из‑за готовящегося выступления на Новгород, то разрешить бы освободительные рейды вглубь Казанского ханства.

Ратибор нахмурился.

– И что? Согласился Великий князь?

– Согласился, – кивнул Шуйский.

– И при чём здесь Дмитрий Григорьевич? – Ратибор всё ещё не понимал.

Шуйский усмехнулся, покачал головой.

– А при том, Ратибор, что это он собирается в поход. Пока казанско‑ордынское войско с астраханцами воюет, он решил поживиться да пограбить татар.

Ковш в руках Ратибора застыл на полпути к губам.

– Вот же ж… – пробормотал он. – Не думал, что он так быстро…

– Вот и я говорю, – перебил Шуйский, – что Дмитрий быстрый, да больно резвый. Однако… – Он сделал паузу, посмотрев в угол бани, где на скамье лежала трость с секретным клинком, подарок Дмитрия. – Знает и понимает, кому уважение выказывать надо.

Ратибор медленно поставил ковш, повернулся к Шуйскому всем корпусом.

– Василий, я понять не могу, ты недоволен его походом?

Шуйский вздохнул, потёр лицо ладонями.

– Эх, Ратибор, вот вроде умный ты, но порой очевидных вещей не видишь.

– И каких же? – напрягся Ратибор.

– Дмитрий к кому обратился? – спросил Шуйский, глядя ему прямо в глаза. – Через кого решать вопрос начал?

Ратибор задумался, потом медленно, словно нехотя, произнёс:

– Так через церковь… Ооо, – наконец‑то сообразил Ратибор.

– Вот именно, – кивнул Шуйский. – Но не через меня.

Тем временем Шуйский продолжил.

– А это значит, – продолжил Василий Фёдорович, – что Дмитрий не хочет быть мне обязанным. Хочет самостоятельным быть. А мне это зачем?

Ратибор наклонил голову, изучающе глядя на Шуйского.

– А зачем он тебе, Василий? Ты и так поднялся за то, что он спас Марию Борисовну. Иван Васильевич уважает тебя и доверяет больше, чем остальным. Даже над войском, что в Новгород собирается, воеводой поставил. С арбалетов Дмитрия тоже имеешь неплохую прибыль.

Шуйский покачал головой и усмехнулся невесело.

– Ратибор, ты забываешь, что ему всего семнадцать лет!

– Ну и что?

– Только представь, – Василий Фёдорович наклонился вперёд, – сколько он ещё успеет сделать? Сабли из дамаска, которыми даже восточные мастера гордились бы. Арбалеты, которые пробивают доспехи. Врачевание это его… А теперь он затевает поход. Знаешь, порой я серьёзно задумываюсь, а не коснулся ли его святой Николай… – Шуйский сделал большой глоток из кружки. – В общем, за такими людьми, как он, надо приглядывать. А лучше всегда иметь на своей стороне.

Ратибор медленно кивнул.

– И что ты предлагаешь?

– А я не предлагаю, – ответил Шуйский, откидываясь на полок. – А действую.

– И как же, позволь полюбопытствовать?

– Пока не буду загадывать, но посмотрю, как он с похода вернётся. А потом… – Он сделал паузу. – Наверное, к князю Андрею Бледному в гости нагряну, да узнаю, нашёл ли он жениха для дочери своей Алёны.

Ратибор чуть не подавился квасом.

– Вась! – удивился он. – Они ж не ровня и…

– Думаешь, не знаю я этого? – перебил Шуйский. – Вот только и мы с тобой не ровня, а я свою племянницу за Глеба, сына твоего, отдаю. Тут вот на что смотреть надо. Не то, какая в тебе кровь благородная течёт, хотя и это важно, а то, как тот или иной человек с твоей поддержкой может усилить тебя.

Шуйский поднялся, собираясь идти в парную.

– Дмитрий талантлив, но молод. Ему нужна опора, связи, защита. Я могу это дать. А взамен получу… – Шуйский усмехнулся. – Верного союзника, который будет обязан.

Ратибор задумчиво почесал бороду.

– Хитро, но Дмитрий не дурак. Думаю, в этом и кроется причина, что он решил свой вопрос через церковь, а не через тебя.

– Это даже и лучше! – усмехнулся Шуйский. – Значит он и впрямь не дурак и с ним можно вести дела, не ожидая удара в спину. Со временем он поймёт, что лучше иметь крепкий тыл… в моём лице. А Алёна… – Он усмехнулся шире. – Девка красивая и умная. Видел я, как она на Дмитрия смотрела, когда они в Москве были. Не с презрением, как на выскочку, а с любопытством. Может, даже с интересом.

– А князь Бледный согласится? – спросил Ратибор.

– Андрей? – Шуйский фыркнул. – Мы родня, да и должен он мне назначением в Нижний Новгород. А то, что не ровня, так пусть кто‑то мне или Бледному это скажет в лицо. Морозовых больше нет, а они единственные, кто имел сравнимую с моим родом силу. Что же до Алёны, то все знают, что Пётр Морозов был женихом Алёны. Теперь этот брак – пятно на репутации, а Дмитрий же чист, как слеза.

Ратибор некоторое время сидел в задумчивости, переваривая услышанное, после чего медленно кивнул.

– Ладно. Посмотрим, что из этого выйдет. Но если Дмитрий откажется?

Шуйский пожал плечами.

– Сам‑то в это веришь? – Ратибор немного подумав, отрицательно покачал головой. – Вот и я также. Слишком уж это выгодно для него.

– Кстати… – обернулся Шуйский. – Я что‑то не понял, а где Глеб? Я же тебя с ним в баню приглашал.

Ратибор скривился.

– Не знаю. Говорил я ему об этом, когда на приёме у Великого князя были. Но…

– Но – что? – нахмурился Шуйский.

– Он сказал, что дела у него, – Ратибор пожал плечами. – Не стал уточнять какие.

Василий Фёдорович покачал головой.

– Молодёжь. Всё им дела важнее, чем с отцом время провести.

Попарившись, они вышли из бани в предбанник, где холоп уже держал наготове чистые рубахи и полотенца. Шуйский вытирался, задумчиво глядя в окно.

– Красиво, – сказал Шуйский. – Москва растёт, крепнет. Иван Васильевич – Великий князь, каких ещё не было. Он объединит русские земли, я это чувствую. И мы с тобой, Ратибор, будем частью этого. А Дмитрий… Дмитрий станет одним из столпов, на которых будет стоять новая Русь. Если, конечно, он не наломает дров раньше времени.

– А если наломает? – спросил Ратибор.

Шуйский повернулся к нему, и в его глазах мелькнуло что‑то холодное.

– Тогда придётся убрать. Жаль будет, но что поделать. Государство важнее одного человека, каким бы талантливым он ни был.

Ратибор кивнул медленно, понимающе.

– Ладно. Посмотрим, что будет дальше.

Они разошлись. Шуйский направился к своему подворью, а Ратибор – к терему, где жила его семья.

– «И где же тебя носит, сын?» – подумал Ратибор, вспоминая о Глебе.

Кремль

Пока Шуйский и Ратибор отдыхали в бане.

Был Глебу предречён печальный путь,

Но его ты спас, презрев судьбы указ!

В ткань времён вплелась иная стезя  –

Русь теперь иной дорогой идёт… знать… нельзя!

Каждый спасённый тобой человек  –

Новая переменная в ткани лет.

Ты не случайность, не тенистый след,

Ты – причина, что меняет рассвет.

Скорее всего… теперь у судьбы Руси иной узор,

Непредсказуем её дальнейший простор.

П ерекинет нас в новый, неведомый край,

Где Русь расцветёт иль познает печаль.

(Не поэт. Автор: Грехов Тимофей)

…Глеб прятался под кроватью, и сердце его колотилось так, что казалось вот‑вот выпрыгнет из груди. Он лежал на холодном полу, прижавшись к стене, стараясь дышать как можно тише.

Над ним, на кровати, на которой он лежал всего полчаса назад, сейчас находилась Мария Борисовна. И не одна…

– Маша, как ты себя чувствуешь?

– Лучше, – ответила Мария Борисовна, и в её голосе не было ни тени волнения, – во много раз лучше.

Глеб увидел, как ноги Великого князя исчезли, когда тот залез на кровать. Матрас чуть прогнулся, и Глеб зажмурился, молясь всем святым, чтобы его не заметили.

– «Господи, помоги, – молился он про себя. – Я больше не буду. Клянусь, не буду. Только не дай ему увидеть меня».

– Ты похорошела, – сказал Иван, и в его голосе появилась нежность.

– Я знаю, – прошептала Мария. – И всё благодаря твоему боярину Шуйскому. Ну, ты долго будешь смотреть на меня? Или ты пришёл просто поговорить?

Глеб слышал, как они целуются. Слышал вздохи, шлепки тел и шелест ткани. В ту секунду его переполняли противоречивые чувства. Он боялся, но в тоже время его одолевала ревность и злость.

Потому что всего полчаса назад губы Великой княгини целовали его. Эти же руки обнимали его. Эта же женщина шептала ему на ухо слова, которые не должна была шептать никому, кроме мужа.

Но она шептала. И он отвечал…

Это началось через три месяца после возвращения в Москву. Он с Ратибором гостил у Шуйских, когда к ним с незваным визитом приехала Мария Борисовна. За время, что Анна (жена Шуйского) пробыла в Кремле, заботясь о Великой княгине, между ними зародилась дружба. И такой визит был уже не первым. Женщины уходили наверх и часами болтали, смеялись, занимались рукоделием, в общем наслаждались общением.

Шуйский в такие дни выглядел очень счастливым. Ведь такая дружба шла на пользу роду.

И вот однажды, когда Глеб спускался по лестнице в тереме Шуйских, он столкнулся с Марией Борисовной.

Она поднималась, а он спускался. И от неожиданности она споткнулась.

Глеб не мешкал ни секунды и подхватил её на руки. Мария Борисовна была лёгкой, как пушинка, и он удержал её без труда.

– Прошу прощения, – пролепетал он, не сразу осознав, кого держит.

Но Мария Борисовна только рассмеялась.

– Ничего, ничего. Спасибо, что поймал. – Она наклонила голову набок. – А у тебя сильные руки.

Глеб понял намёк и осторожно поставил её на ноги.

– Как тебя зовут? – спросила Мария.

– Глеб Ратиборович Ряполовский, госпожа.

– Глеб, – повторила она. – Красивое имя. Спасибо ещё раз, что поймал меня.

Она прошла мимо него вверх по лестнице, а Глеб остался стоять, глядя ей вслед.

Через день она снова появилась у Шуйских. Ещё через неделю они пересеклись в Кремле. И каждый раз они нет‑нет, да перекидывались словом.

А потом…

Однажды, когда отец взял его в Кремль, он шёл по второму этажу, когда услышал в дальней комнате плач. И каково было его удивление увидеть там Великую княгиню.

– С тобой всё в порядке, Мария Борисовна?

Она подняла на него глаза полные боли. Но не той, что чувствуют телом, а душевной.

– Что случилось? Кто тебя обидел? Я немедленно прикажу позвать сюда стра…