Текст книги "Рассвет русского царства. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Ник Тарасов

Соавторы: Тимофей Грехов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 49 страниц)

Рассвет русского царства. Книга 3

Глава 1

На следующий день мы с Ярославом и Григорием объезжали окрестности. Мы смотрели на пустующие земли вдоль реки. Нас интересовала заброшенная после набега татар деревенька. Вот только там от домов остались только остовы печей.

– Вот здесь, – я указал на ближайший дом, – было урочище Зайцево. Думаю, тут можно дворов десять поставить. Лес рядом, вода опять же перед самым носом.

Рядом ехал хмурый Григорий. Когда вчера он узнал о предложении Ярослава, мягко говоря, был не в восторге. И в чём‑то я его понимал. Ведь, если здраво рассудить, от хорошего воина никто отказываться не станет. И княжич прямо говорил, КОГО на нас хочет взвалить.

Хорошо ли я понимал это? Разумеется, хорошо! Но я трезво смотрел на ситуацию. Иного выхода, где набрать обученных ратному делу людей, у меня не было.

И у меня было время хорошенько подумать, что делать и как жить дальше. Поэтому я решил поступить по римским заветам, а именно, разделяй и властвуй.

Итак, что же я собирался сделать? Всё просто, разбросать новеньких по хуторам Курмыша. Кого‑то отправлю в Красное, кого‑то в Глубокое. Они стояли за Курмышем, вдали от границ с Казанским ханством. Но вот Зайцево… оно находилось чуть южнее от нашей крепости и стояло на возвышенности. С одной стороны река, с другой хорошо просматриваемая равнина. Если неприятель покажется, то будет быстро обнаружен. И тогда всё будет зависеть от того, сколько сил неприятель приведёт с собой. Если много… будут отступать в Курмыш, а мало – пошлют гонца и будут ждать нашего подхода.

И именно в Зайцево будет переправлена большая часть новоприбывших. Разумеется, у меня были сомнения на сей счёт, а именно зачем разделять войска и так далее. Вот только не стоит забывать, что это были, по сути, чужие люди, которых мы пока не знали. К тому же вокруг Курмыша нет столько пахотных земель, а целину… кто‑нибудь пробовал её поднимать? Выкорчёвывать вековые дубовые пни?

По лету я попробовал… С кованным инструментом, да в восемь рук (вместе со мной были Глав, Ратмир и Воислав) мы управились за два дня! ДВА, НАХРЕН, ДНЯ! И это ещё было быстро, потому что, как я уже сказал, у меня были кованные лопаты и топоры. К чему я всё это? Да к тому, что ещё по лету, после разговора‑спора с отцом Варлаамом, принял решение использовать ранее вспаханные земли у Зайцево.

Кстати, дубовый пень я выкорчёвывал, потому что Варлаам меня банально развёл. Дело было так… у нас состоялся спор касательно обработки целины. Я уже упомянул, что у меня не было такого опыта, и не подумав ляпнул, что там каждой семье, что переедет на Юрьев день, делов‑то на пару недель. Ну а дальше, я думаю понятно, что было… Мозоли, мат, которому любой сапожник позавидует, и вредность, с которой мы вырывали пень.

Тем не менее это был хороший опыт, который мне подсказал, что нужно сделать до прибытия переселенцев.

Крестьянам разрешалось менять хозяина за  неделю до 26 ноября и неделю после этой даты. И что‑то мне подсказывало, что многие сунутся в поисках лучшей жизни с пустыми руками. Поэтому рядом с крепостью уже началось возведение бараков, и печники в них уже ставили печи.

Что же до воинов, то их будут селить в старых казармах. После того, как Ратибор забрал свою дружину, они можно сказать пустовали. Что же до дружинников Великого князя, то в казармах они прожили около двух недель, после чего разбрелись по Курмышу, найдя себе места получше. Но в эти темы я не лез. Может, демографию мне поправят…

Казармы находились в старой крепости и можно задаться вопросом: зачем я веду предполагаемых лис к курам?

Так вот, тут я исходил из логики, что пока у меня под боком дружинники Великого князя, они вряд ли станут дебоширить. А вот присмотреться к новым подчинённым надо.

Поэтому, пока снег не сойдёт, за ними будут наблюдать. Не только дружинники из бывшего десятка Григория, но и послушники отца Варлаама и он сам, а также холопы и даже сироты‑новики.

Мне нужна была информация о каждом! И главной задачей перед собой я ставил выделить лидеров, тех кто уже с кем знаком, кто какие ссоры имел. А когда настанет пора выделять им земли, я перемешаю их так, чтобы минимизировать любую вероятность сговора.

– Дааа, – произнёс Ярослав, смотря на бывший хутор Зайцево, – не густо.

– Его ещё до нашего прибытия сожгли, – сказал я. – Но вот позиция здесь уж больно удачная. Частокол с башнями поставить, и от небольшого отряда тут легко отбиться можно.

Ярослав спорить даже не думал, сам всё видел своими глазами.

– Тогда решено, – сказал он. – Как заморозки спадут, жди переселенцев. Только… – сделал он паузу. – Пошли холопов зимой лес валить. Чтобы…

– Разумеется, – перебил я княжича. – Я уже об этом тоже думал.

* * *

Однако гости появились раньше, чем я планировал. Я стоял на участке стены, которую недавно возвели, и глядел, что ещё можно сделать, чтобы улучшить обороноспособность крепости. Разумнее всего было строить каменные стены. Вот только они здесь были без надобности. Татары из Казанского ханства сильный враг, но уже не те, что были в самом начале нападения на Русь в 1223 году.

Конечно, совсем списывать их со счетов нельзя. Вот только, если бы сейчас я оказался в той же ситуации, и находился где‑то на границе с Ливонским орденом или с Великим княжеством Литовским, то первым делом бы стал возводить каменные стены. Европа была куда развитее, и будем честны, уже в это время Русь отставала от неё. Это я к тому, что тот же Константинополь был взят с использованием артиллерии. И хоть она ещё использовалась не повсеместно, но деревянные стены им сломать, как нефиг делать. И противники в Европе куда опаснее, чем с моей стороны.

Кстати, когда я был в Москве, в Кремле видел тюфяки и пищали. Выглядели те… мягко сказать архаично. НО сам факт их наличия для меня стал откровением.

Я знал, что Иван Грозный брал Казань и Астрахань с использованием артиллерии, и почему‑то учительница истории в школе говорила, что это было первое применение артиллерии… По крайней мере я так запомнил. Вот только, как оказалось, ещё при осаде Москвы ханом Тохтамышем использовались тюфяки, что заряжались каменным дробом.

И я понимал немаловажный факт. Стены – это хорошо, но оружие тоже нужно. Нужна артиллерия, нужен порох, плавильные печи, но пока у меня до этого не доходили руки! Слишком сложное хозяйство мне досталось.

– Господин! На дальнем кордоне видели всадников! – подбежал ко мне запыхавшийся Ратмир.

Я напрягся и тут же спросил.

– Сколько?

– Трое.

– Трое? И чего ты так бежал тогда? Я уж, грешным делом, подумал татар войско несусветное идёт… – усмехнулся я. – Иди встречай.

Через час привели троих, по виду воинов.

Старший из них, широкоплечий детина с бородой до пояса, поклонился.

– Здравствуй, господин Строганов. Меня зовут Захар. Это Игнат и Прокоп, – указал он на спутников. – Мы из дружины боярина Боброва. Разорился он и распустил нас. Слышали мы, что ты людей берёшь на службу, с землёй и жалованьем.

Я подошёл к ним поближе.

– Откуда слышали? – спросил я.

– Князь Бледный объявил клич по округе, – ответил тот, который представился как Захар. – Мы же были в Нижнем, когда об этом услышали, и решили попытать счастья.

Я кивнул.

– Воевали?

– Да, – снова за всех ответил Захар. – Татар били, врагов нашего барина тоже били. – Я кивнул, поняв, что эти трое участвовали в межбоярских разборках. – Даже против Литовцев отбивались.

– Мы служить готовы, – произнёс Прокоп. – Понимаем, что всё заново начинать придётся. Но выбора у нас большого нет, а время идёт, семьёй, детьми обзаводиться пора.

Мне понравилась их прямота.

– Ладно, посмотрим на вас. Ратмир, – сделал я жест рукой холопу, чтоб подошёл, – покажет, где жить будете. По жалованию позже поговорим. Хочу вначале посмотреть, что умеете и как саблю в руках держите. Земля под усадьбу будет. Весной межевание проведём. Лес я уже приказал валить, но если хотите себе дома хорошие ставить, то лучше вас самих никто ничего не сделает. Думаю, сами это уже знаете. – Они кивнули. – Места здесь не спокойные. Более того, ходят слухи, что татары по весне могут нагрянуть, но, как видите мы готовимся, – показал я на крепостные стены. – Что до доли с трофеев, то, что с боя взято, то свято, и…

– Прости, что перебиваю, совсем не будешь брать доли? – спросил Захар.

– Десятую часть, – ответил я. – Если что мне по душе придётся, буду иметь право выкупа первым, но опять же, неволить не буду. Захотите оставить себе, оставляйте. Годится?

Они переглянулись.

– Годится, господин, – ответил Захар.

– Тогда следуйте за Ратмиром. – Следующие слова я сказал своему холопу. – Накорми, дай отдохнуть. Завтра утром пусть выходят сабельками помахать с сотником. Потом мне доложишь, как они. Понял?

Ратмир поклонился, и пошёл исполнять указание.

За следующие две недели пришли ещё десять человек. Все бывшие служилые, все с опытом. Я с каждым разговаривал лично, смотрел в глаза, слушал их речь. Двоих из них отсеял. Поведение и взгляд у них были… ненадёжными что ли. Просто интуиция мне подсказывала, что брать их будет ошибкой, а я привык ей доверять.

Новеньких тоже определили в старые казармы, и тренировки с ними шли с рассвета и до заката. Конная сшибка, фехтование, сабля, копьё, лук. Григорий гонял их без жалости. Он сам вставал в строй, показывал, как надо, а не только командовал. Разумеется, без проверок кто круче не обошлось. И что тут могу сказать, Григорий был создан для службы, и однажды брошенная им же фраза полностью раскрывала его суть.

Я не торгаш, а воин.

И никто из новоприбывших не смог его одолеть.

Что же до новиков‑сирот. Они обучались воинскому делу, правда, отдельно, но рядом. Я хотел, чтобы они видели взрослых – учились и равнялись на них. И вроде это работало, по крайней мере старание на лицах мальчишек я наблюдал.

Двадцать шестое ноября по старому стилю, единственный день в году, когда крестьянин мог уйти от своего барина, расплатившись с долгами. День свободы и день перемен.

Я стоял на стене, глядя на дорогу, ведущую из соседних сёл. Рядом, кутаясь в тёплую рясу, стоял Варлаам.

– Едут, – констатировал дьякон. – Слово, пущенное правильно, большую силу имеет. Люди знают, что здесь земля добрая, господин справедливый, оброк лёгкий.

– Десятина, – поправил я. – Не оброк, а десятина натурой. Разница есть.

– Для них это одно и то же, – отмахнулся он. – Главное, что меньше, чем у соседей. Лыков три шкуры дерёт, его брат и того больше. А ты даёшь землю почти даром.

– Нам бы мужиков побольше! – сказал я.

– Куда нам больше? – проворчал Григорий, сплевывая на мёрзлую землю. – Это ж не воины. Это голытьба. Их кормить надо, одевать, а зима в самом разгаре!

– Это люди, – ответил я. – А люди – это сила. Если мы хотим не просто выжить, а удержаться здесь, нам нужны рабочие руки. Пахари, плотники, скотники. Воины у нас будут, а кто хлеб растить станет?

Варлаам, стоявший по другую руку поглаживая бороду, кивнул.

– Истинно говоришь, Дмитрий Григорьевич. Приток паствы – благословение Божье. Чем больше душ, тем крепче молитва. И тем быстрее мы сможем приступить к делу богоугодному.

Я покосился на него. Опять он про свою каменную церковь.

– Отче, давай мы этих душ сначала расселим, чтобы они до весны не перемёрзли, а потом уж о камнях думать будем.

– О душе забывать нельзя, – мягко, но настойчиво возразил дьякон. – Люди идут не только за хлебом, но и за утешением. Видя храм, они увидят силу твою и веру твою. А значит, и защиту.

Я промолчал. Спорить с ним было бесполезно, да и прав он был, чертяка.

Первые телеги показались к полудню. Сначала это были одиночки, парни с беглыми глазами, у которых за душой только топор за поясом да рваный зипун. Потом пошли семьи. Телега, запряжённая клячей, у которой рёбра можно пересчитать, не вставая с лавки, баба с грудным ребёнком на руках, да выводок чумазых детей, цепляющихся за подол. Три семьи, мужики с жёнами, детьми, скарбом, навьюченным на худых лошадей. Они остановились у ворот, неуверенно переминаясь.

Я спустился к ним, Григорий шёл следом. И когда мы подошли к ним, они низко поклонились.

– Здравствуйте, добрые люди, – поздоровался я. – Откуда путь держите?

Старший, крепкий мужик, снял шапку.

– Здравствуй, господин. Мы из села Борисова, что во Владимирских землях стоит. Слышали, что тут людей принимают, землю дают.

– Принимаю, – кивнул я. – Но не всех подряд. Расскажи о себе. Чем занимался? Долги есть?

– Пахал, господин, – ответил мужик. – Всю жизнь. Земля у меня была, но боярин оброк поднял до того, что не прокормиться стало. Жена с детьми голодали. Но долгов нет, рассчитались перед уходом, последнее продали.

Я посмотрел на его семью. Жена худая, трое детей в оборванных одеждах.

– «Да уж… а ведь этих придётся кормить за свой счёт…! – подумал я. – И тут же себя успокоил. – Каждое зёрнышко отработают!»

– Хорошо, возьму. Дам тебе надел на краю поля, у леса. Двадцать десятин. Строй избу, распахивай землю. Оброк – десятина урожая. Барщина – два дня в седмицу. Первый год освобождаю от оброка полностью, на ноги встанешь. И орудия, если нужны лес валить, могу дать, но в заём.

– Заём? – переспросил мужик.

– Да, вместо двух дней барщины отрабатывать будешь три. Но поверь, это в твоих интересах. Я дам пилу двуручную, топоры, а по весне и лопату с железным основанием. Лес рядом, зима ещё долго простоит. Так что, как обустроитесь и отдохнете, приступайте к работе. – Я сделал паузу. – Сразу говорю, жить в землянке я не позволю! Если избу не построишь, в следующий Юрьев день погоню со своих земель. Понял? – Он тут же кивнул. Тогда я продолжил. – Кляча у тебя есть, на ней свозить дерево будешь. – Я посмотрел на лошадь, и покачал головой. – На первое время разрешаю в мою в конюшню поставить, но по весне заберёшь. Годится?

– Господин, а если я пилу сломаю?

– Умеючи и хрен сломать можно, – усмехнулся я. – Но, поверь, инструмент у меня качественный. По всему княжеству покупают, так что если аккуратен с ней будешь, послужит верой и правдой. Мне в долги тебя загонять нет смысла. Я хочу, чтобы мои люди в достатке жили, а будет ли это так – только от вас самих зависит.

Мужик чуть не упал в ноги.

– Господин, да век тебя помнить будем! Спаси тебя Христос!

– Не надо кланяться, – я поднял его за локоть. – Работай хорошо, вот и отблагодаришь. Воислав! – крикнул я своего холопа. – Отведи их к баракам, пусть там накормят.

Холоп кивнул и увёл семью. Я вернулся на стену, и заметил улыбку хитрую на лице Варлаама. Как мне казалось, даже в эту секунду он думал ни о чём ином, как о своем храме.

А ведь договаривались, что вначале поставим деревянную, но… пришлось изменить планы. Это произошло на фоне вестей, пришедших из Москвы. Если коротко, митрополит Феодосий умер и выбран был Филипп, с которым… неожиданно, Варлаам был в неплохих взаимоотношениях.

Казалось бы у Варлаама есть прекрасный шанс продвинуться по службе, но он сказал, что ему это неинтересно. Верим? Ага, как же…

Я буквально нутром чуял, что вокруг меня развиваются какие‑то события, о которых я могу только догадываться. Но то, что Варлаам приехал в Курмыш, преследуя какие‑то цели… не свои, а скорее всего церковные, у меня просто не было сомнений. Так вот, через Варлаама получилось ссудить для меня семьсот рублей сроком на пять лет под чисто символический процент. За это я обязался начать строительство храма уже в новом году.

Скажу честно. По началу я хотел отказаться, но потом прикинул и решил, что делать этого не стоит. Во‑первых, у меня была бесплатная рабочая сила. Во‑вторых, я не собирался ничего покупать, кроме железа. А всё остальное я мог производить сам.

Известь была чуть выше по течению по реке Суре, глина и песок примерно тоже в том месте. Щебень, так и его было полно. Стройся не хочу…

Уже к обеду у ворот скопилась порядочная толпа. Мужики мяли шапки в руках, бабы шушукались, дети таращились на дружинников. А к вечеру у ворот скопилось уже две дюжины телег. Семьи валили одна за одной, даже из дальних вотчин. Слухи, благодаря Варлааму, разнеслись широко, и люди шли, надеясь на лучшую жизнь.

Надо было выходить к народу.

Я шагнул вперёд, поднимаясь на небольшое возвышение у караульной будки. Шум стих и сотни глаз уставились на меня.

– Здорово, православные! – гаркнул я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно и громко.

– Здравствуй, господин! – разноголосый гул прошелестел в ответ.

– Слышал я, ищете вы лучшей доли, – продолжил я. – Земли ищете, где спину гнуть не задарма, а за совесть. Так вот, вы её нашли.

Я сделал паузу.

– Я, Дмитрий Строганов, даю слово: каждому, кто готов работать честно, будет выделен надел. Лес на избу дам. На первое время зерном помогу. Оброк – десятина, но в первый год освобождаю от него. На второй десятую часть урожая отдаёте мне. – Потом упомянул про инструмент, про барщину… Этот момент им не особо понравился, но когда я сказал, как они её будут отрабатывать, недовольство пропало. Ведь церковь и ров у крепости – это то, что им самим было жизненно необходимо.

А дальше жизнь покажет, что нужно будет делать.

Началась суета. Григорий, ворча под нос про «балаган», начал сортировать людей. Тех, кто покрепче, с семьями и хоть каким‑то скарбом, в один барак. Одиночек и тех, кто совсем уж нищ, в другой ближе, к крепости.

Середина декабря принесла морозы. Снег лёг плотно, дороги замело, но внутри Курмыша кипела жизнь.

Успел получить сообщение от Ярослава. Он передавал, что клич дал результаты. И ещё около сорока человек изъявили желание идти на службу в Курмыш. Они будут собираться в Нижнем к началу весны, как только дороги откроются, и что нужно быть готовым их принять.

Это несомненно меня радовало. Те, что пришли до морозов, были вполне нормальными людьми. И Григорий о них отзывался в хорошем ключе. Поэтому, когда придут новенькие, у меня уже будет неплохой костяк. Хотяяя, до того времени ещё многое может измениться.

Но, как говорится, мечтать не вредно, вредно не мечтать. И я уже думал о том, что через полгода я получу дружину почти в семьдесят сабель. Почему полгода, а не пару месяцев? Так надо ещё притирку пройти, так сказать боевое слаживание… посмотреть кто на что годится. Кого‑то подтянуть, а с кем‑то вообще распрощаться.

Тем не менее семьдесят сабель – это серьёзная сила для пограничной крепости.

Но это и огромная ответственность. Это семьдесят… ртов, которые надо кормить. Эти семьдесят тел – одевать, обувать. Семьдесят воинов – вооружать… Не у всех была добрая кольчуга или тоже копьё. В общем, я прикинул расходы и понял, что мне придётся вкалывать ещё жёстче, чтобы всё это потянуть.

– Ничего, – сказал я себе вслух, сидя в комнате, оформленной под кабинет. – Ты же не за тем сюда попал, чтобы жить легко?

Глава 2

Передо мной лежали счётные дощечки и списки. Доходы, расходы, планы. Арбалеты приносили прибыль, это да. Пилы тоже расходились хорошо. Копчёная рыба пока ещё давала небольшой навар, хотя конкуренция уже начала кусаться. Но всего этого катастрофически не хватало.

Семьдесят воинов к весне. Плюс их семьи – ещё человек сто, если не больше. Плюс переселенцы, которые уже набились в бараки – почти полторы сотни душ. Итого триста с лишним ртов, которые надо кормить, одевать, обувать.

Нужно было сделать что‑такое, что будет приносить большой и стабильный доход. Торговля – это хорошо. Но она давала копейки, по сравнению с тем, что мне нужно. Мне нужен был прорыв. Что‑то такое, что позволило бы мне не просто сводить концы с концами, а реально зарабатывать. Накапливать капитал. Вкладывать в развитие.

– «Хоть в набег на татар иди!» – поймал я себя на мысли. И эта идея мне не казалась уж такой плохой, но пока была неосуществимой, потому что не было у меня достаточного количества воинов. Получалось, что для набега нужны воины, для воинов нужно оружие, для оружия нужны деньги, которые я мог добыть, напав на извечных врагов русских.

Кстати, по поводу набега. Тут было тоже не всё просто. Допустим, татары могли озоровать на границе не боясь, что их кто‑то накажет. Любой командир мог собрать отряд и напасть на приграничное селение и увести крестьян в полон. Главное, чтобы действия отряда не повлекли межгосударственного конфликта, но кто будет объявлять войну из‑за нескольких десятков душ? Думаю, вопрос риторический. Однако, тут начинается казус де‑юре… Если, допустим, я пойду в набег на татар, Я ПОДЧЁРКИВАЮ – без разрешения Великого князя, меня будут судить!

(ОТ АВТОРОВ: прямо об этом информации мы не нашли. Судебник 1497 года ещё не написан, а на дворе 1464 год.

Однако, мы нашли к онкретный пример: поход Ивана Дмитриевича Руно, который в 1469 году совершил рейд на Казань без прямого одобрения Великого князя Ивана III. Ситуация была сложной. С одной стороны, его действия могли рассматриваться, как самовольные и противоречащие интересам централизованной власти. С другой стороны, успех похода (освобождение русских пленников и нанесение ущерба врагу) мог смягчить наказание. В результате Руно, хотя и столкнулся с обвинениями, продолжил службу московскому князю и даже участвовал в дальнейших военных кампаниях.

Наказания за нарушения  . Преступления против государственного порядка, включая самовольные военные действия, могли квалифицироваться, как государственные преступления. В правовых источниках того времени, таких как Судебник 1497 года, предусматривались суровые наказания за действия, угрожавшие стабильности государства, включая смертную казнь.)

Представать перед судом мне совершенно не хотелось. Ратибора Великий князь сослал и за меньшее. Но это не меняло того факта, что мне НУЖНЫ ДЕНЬГИ!

И тут меня не то, чтобы осенило, я давно уже думал о железе. Ведь оно основа всего в этом мире. Оружие, инструменты, гвозди, скобы, петли. Без железа никуда. А хорошее железо стоит дорого. Очень дорого.

Я собирался вначале окрепнуть, стать силой в этом регионе, чтобы со мной начали считаться. Но просто других вариантов я не видел.

Всё это время я покупал железо у купцов. Оно было привозным из Нижнего, а откуда те его везли я не интересовался. Однако цена кусалась нещадно. При этом Доброслав жаловался постоянно, что качество, мягко говоря, не ахти. А как я уже говорил, спрос на мои изделия рос, те же арбалеты, болты, пилы, топоры… всё требовало металла.

Болотная руда. Её здесь было полно. В болотах вдоль Суры её можно было черпать вёдрами. Стоила она копейки – никто особо не заморачивался с её добычей, потому что выход железа был низкий, а качество так себе. Но это при примитивных технологиях. Сыродутные печи уже использовались, их я видел, когда младший брат Шуйского показывал мне кузнечные цеха. Но я‑то знал… схематично, как выглядит доменная печь.

С её помощью я мог получать чугун, который потом можно переплавлять в кричных горнах, получая железо.

– «Стоп! А на хера мне кричный горн? Когда мне вполне по силам сложить пудлинговую печь, с помощью которой железо будет в разы чище?»

Конечно, я примерно знал на каких принципах работает мартеновская печь, более того я даже немного успел покопаться в одной из них, когда Петрович подкинул мне очередной калым. Но на её создание я пока не замахивался. По крайней мере в скором будущем о ней стоит забыть.

Так вот, вернёмся к вопросу, почему я по возвращении из Москвы сразу не занялся строительством доменной печи? Всё просто. Как только об этом узнают в Москве, тот же Шуйский или, что ещё хуже, Иван Васильевич, меня непременно обворуют. Просто придут и скажут ДЕЛАЙ нам такие же! И тут большой вопрос, разрешат ли мне остаться в Курмыше? Очень сильно сомневаюсь.

– «Наверное, придётся рискнуть», – подумал я. И сделать так, чтобы об этих печах не узнали, как можно дольше.

Двухступенчатый процесс, безусловно, сложный, но реальный. И если, вернее – когда, я смогу его наладить… Можно будет думать о многих серьёзных вещах.

Тяжело вздохнув, я выпрямился, взял заострённый кусок угля и один из драгоценных листов бумаги, купленной у купцов из Нижнего.

Я начал чертить, вспоминая обрывки знаний из прошлой жизни. Доменная печь – это вертикальная шахтная конструкция. Снизу‑вверх: горн, заплечики, распар, шахта, колошник.

Горн – самая нижняя часть. Там фурмы – отверстия для подачи воздуха. Там же летки – отверстия для выпуска чугуна и шлака. Температура там запредельная – под две тысячи градусов. Нужна огнеупорная кладка. Шамотный кирпич? Нет, его у меня не было. Значит, придётся экспериментировать с глиной. Замешивать её с песком, обжигать… Чёрт, сколько же попыток это займёт?

Заплечики – сужающаяся часть над горном. Там шлак начинает плавиться, стекает вниз. Температура чуть выше полутора тысяч градусов… в идеале. А вот сколько у меня получится? Всё придётся опытным путём подгонять.

Хотя мне легче, чем первопроходцам, потому что я примерно знаю, что делать…

Распар – цилиндрическая часть, где идёт основное плавление. Четырнадцать сотен. Здесь уже можно обычный кирпич, но с хорошей перевязкой.

Шахта – длинная часть, где руда, кокс и флюсы опускаются вниз, нагреваясь от поднимающихся газов. Химия идёт полным ходом – восстановление оксидов железа.

Колошник – верх печи. Туда загружают шихту – смесь руды, кокса и известняка.

Я яростно царапал углём по бумаге, набрасывая схему. Высота печи, будет метров пять, а может и больше. Диаметр внутри – метра полтора в самом широком месте. Толщина стенок – кирпич в два ряда минимум, а лучше в три, с прослойкой из глины.

Но главная проблема была не в печи. Главная проблема – дутьё… Для нормальной работы доменной печи нужен постоянный, мощный поток воздуха. Мехами вручную этого не добиться. Нужна была механизация. А единственным доступным мне источником энергии была вода.

– «Блять, – про себя выругался я, – ну почему я не в Поттериану попал? Трах‑тебидох‑тебидох и трансфигурировал себе то, что надо…»

Итак, водяное колесо. Сказать проще, чем сделать…

Я отложил уголь, потёр глаза. Колесо надо строить на реке, причём так, чтобы течение было достаточно сильным. Сура подходила, весной и летом она полноводная, течение приличное. Зимой, правда, замерзала, но было это решаемо, можно прорубь делать, поддерживать её.

Колесо должно вращаться и приводить в движение мехи. Большие мехи, с клапанами. Кулачковый механизм, вал от колеса с выступами, которые будут поднимать и опускать рычаги мехов. Это обеспечит ритмичную подачу воздуха.

Я снова взялся за уголь, начал рисовать третий чертёж. Водяное колесо, вал, кулачки, мехи… Линии ползли по бумаге, образуя сложную конструкцию.

Дерево на колесо. Много дерева. Дуб лучше всего, прочный и быстро не гниёт. Железные оси, скобы, крепления. Опять железо, блин. Но это разовые затраты. Потом окупится.

Мехи… Кожа. Много кожи, крепкой и эластичной.

– «Блин, как не вовремя Ванька Кожемякин уехал», – подумал я, немного взгрустнув от того, что с ним уехала и Марьяна.

Но отогнав от себя меланхоличные мысли вернулся к работе. Клапаны, деревянные или кожаные, на петлях. Надо, чтобы воздух шёл только в одну сторону, в печь.

Я отложил уголь, посмотрел на свои каракули. Схема была корявая, линии, дрожащие, уголь царапал бумагу неприятно, но суть была понятна.

А теперь – материалы.

Кирпич. Очень много кирпича. Обычный я мог делать сам, глина была рядом, формы сколотить несложно. Обжигать в той же печи, что и для строительства. Но огнеупорный… Чёрт, придётся экспериментировать. Шамот – это обожжённая глина, размолотая в порошок и смешанная с новой глиной. Пропорции придётся подбирать опытным путём.

– «Сколько же это займёт времени? А ещё татары по весне придут? Эх, вот бы обошлось и они не пришли ко мне…» – размечтался я и снова приступил к работе.

Известняк. Его использовали, как флюс: он связывал примеси в шлак, который потом сливали. Известняка вдоль Суры хватало, выходы были видны на берегу. Ломать, дробить, да загружать в печь.

Кокс. Вот тут засада. Кокс – это обожжённый уголь, очищенный от летучих веществ. Для его производства нужна коксовальная печь. Ещё одна печь! Но без кокса доменная печь не заработает, обычный древесный уголь не даст нужной температуры.

Ближайший угольный бассейн, который я знал, был где‑то в землях Великой Перми. Но его добычу ещё не начали, а значит придётся покупать уголь… В Европе его уже добывали, правда, не массово.

Я потёр лицо руками. Задача разрасталась, как снежный ком. Одна печь тянула за собой другую, та – третью. Инфраструктура, блин.

ТАК, стоп! Может, на первых порах обойтись древесным углём? Качество будет хуже, выход меньше, но для начала сойдёт. А коксовальню построю потом, когда деньги появятся?

Руда. Болотная руда это бурый железняк, оксиды и гидроксиды железа. Содержание металла – процентов тридцать, в лучшем случае сорок. Но её много, и она фактически бесплатная. Добывать будут те же крестьяне – в межсезонье, когда поля отдыхают.

Я снова уткнулся в чертежи. Высота печи, диаметр, толщина стенок… Сколько кирпича нужно? Тысяч пять? Десять? Надо считать объём.

Я присвистнул. Это ж сколько глины перелопатить надо? Сколько дров на обжиг? Месяцы работы, даже если всех крестьян согнать.

Но зато потом… Потом у меня будет свой источник железа. Дешёвого железа. Я смогу производить столько, сколько нужно. Продавать излишки. Вооружать дружину. Делать инструменты. Это окупится. Обязательно окупится.

Я откинулся на спинку лавки, глядя на исчерканные листы бумаги. План намечался очень рискованный, но реальный.

Надо было с чего‑то начинать. Весной, как только сойдёт снег, начну. Сначала место выбрать на Суре, где колесо ставить. Потом заготовка материалов: глина, камень, дерево. Летом – строительство печи и колеса.

Я сложил листы, убрал их в ящик стола. Решив пока никому об этом ничего не говорить. Надо было ещё всё хорошенько обдумать, просчитать, проверить. А также всё организовать так, чтобы как можно дольше об этом никто не узнал.

Из доверенных людей у меня были Григорий, Семен и Лёва. Это очень мало! Также я понимал, что даже эти трое исповедуются Варлааму, а значит придётся договариваться и с ним.

Этот особист в рясе был не прост, совсем не прост. И он легко докопается до истины, стоит ему только слегка надавить. Скажет, что грех от батюшки утаивать что‑то. Ведь он, Варлаам, молится за спасение всех душ. И местный люд начнёт каяться во всём, лишь бы получить прощение. Видел, знаем, проходили.

Ещё раз посмотрев на ящик, где хранились мои записи, я решил, что как только начну претворять свои планы в жизнь, пойду с ним договариваться.

Меж тем жизнь в Курмыше текла своим чередом, и казалось бы с прибытием новых людей должно было что‑то измениться. Но нет. Разве что шума стало больше, да дыма из печных труб. Переселенцы обживались в бараках, валили лес, таскали брёвна. Новоприбывшие воины тренировались под присмотром Григория, привыкали к распорядку. Всё шло своим чередом, размеренно и предсказуемо.