Текст книги "Академия Высших: студенты (СИ)"

Автор книги: Марта Трапная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 41 страниц)

Академия Высших: студенты

Часть 1. Осенние катастрофы. Глава 1. Опекун по математике

По дороге в Академию Сигма едва не сбила машину. Хотя со стороны все выглядело наоборот.

Сигма слишком углубилась в перебор вариантов, что ее ждет у куратора, кто в этом году будет ее куратором и будет ли у нее вообще этот год, потому что она до сих пор не знает своих оценок за сессию, и откуда такие дурацкие правила: не сообщать оценки в конце учебного года, ни с кем не обсуждать свои оценки, еще бы сказали «не думать про оценки»… Браслет коммуникатора сообщил: «до встречи осталось десять минут», Сигма вздрогнула и вылетела на переход, забыв посмотреть на светофор. На Сигму мчалась машина. В последний миг Сигма очнулась, успела развернуться по ходу машины и лишь задела ее локтем. Машина пошла юзом, водитель нажал на тормоза. Остальные машины тоже притормозили. На них стали оглядываться. Сигма бросилась на другую сторону дороги – к распахнутой двери административного корпуса.

Она бежала через холл, на ходу снимая куртку. Одернула рукав, чтобы глянуть на номер кабинета на браслете. Триста восьмой, проклятье. Еще три этажа вверх! Сигма прыгала через ступеньку и опасалась даже краем глаза смотреть на часы. Вечная студенческая примета: если не смотреть на часы, время идет медленнее. Наконец последний пролет взят. Сигма развернулась, чтобы выбежать в коридор и споткнулась. На полу лежал рюкзак.

– Эй, эй, не лети, у тебя еще четыре минуты.

Сигма подняла глаза. На изгибе перил лежал парень, запрокинув голову над пустым маршем винтовой лестницы. Парень был из старшекурсников – на третьем курсе они все начинали носить странную одежду. Этот был в черных кожаных брюках и фиолетовой рубашке с блестками.

– Сфоткай меня, – парень легко приподнялся, протянул Сигме планшет и снова картинно откинулся над пустотой. – Да не бойся! Кошмариция раньше все равно дверь не откроет.

– Кто-кто?

– Констанция Мауриция. Мы зовем ее Кошмариция.

– А…

Сигма осторожно взяла планшет, встала на цыпочки над парнем и сделала несколько кадров. Ракурс и в самом деле был очень выигрышным: парение над пропастью, не хватало разве что крыльев. Зато отчетливо было видно, что парень очень худой – кожа да кости.

– А как ты узнал, что я к Констанции?

– Я тоже к ней, – парень сел на перилах, забрал у Сигмы планшет и начал листать фотографии. – Просил на десять, но она сказала, что на десять у нее уже назначен прием. А неплохо получилось, да? – он улыбнулся ей, но Сигма махнула рукой, переступила через рюкзак и свернула в коридор, к кабинетам администрации.

Триста восьмой кабинет оказался ближайшим. Очень удачно. Ровно в тот момент, когда Сигма посмотрела на часы, щелкнул замок и дверь открылась. В проеме стояла Констанция Мауриция, прошлогодний куратор Сигмы и всего ее курса. Красивая женщина, при взгляде на которую приходили мысли о взрывах, пожарах и извергающихся вулканах.

– Здравствуйте, Констанция Мауриция, – обреченно сказала Сигма. Прав был этот третьекурсник. Кошмариция ей очень подходит.

– Здравствуй, Сигма, очень приятно видеть пунктуальных студентов, – голос у нее был сильный, с таким бы в опере петь. Впрочем, чтобы распекать нерадивых студентов, он тоже годился.

Женщина пропустила Сигму в небольшой кабинет. Стул перед столом был уже отодвинут, Сигма покорно опустилась на него. Констанция села в кресло с другой стороны стола, неторопливо раскрыла одну из папок, вынула распечатки и положила перед Сигмой.

– Твои результаты сессии, – без предисловий заговорила куратор. – Переэкзаменовка по математике назначена через три недели, Это ключевой предмет всей программы. Поэтому или ты пересдаешь математику как минимум на хорошо, или мы с тобой прощаемся. Ты сможешь перевестись на какой-нибудь факультет попроще… – Констанция задумалась, видимо, прикидывая, какой из факультетов подойдет студентке, не справившейся с начальным курсом математики, но, так и не найдя подходящего примера, качнула головой, – или перевестись в другой институт.

– Но разве математика… – начала Сигма, пытаясь найти в списке предметом математику и баллы за нее, а заодно сообразить, как закончить фразу.

– Что математика? – гневно спросила Констанция. – Ты хочешь спросить, разве она так важна? Или разве сможем мы отчислить студентку, которая показала прекрасные результаты в других дисциплинах? Так вот, скажу тебе честно – сможем и глазом не моргнем. Наши выпускники не тарелки из глины лепят, как ты понимаешь. Поэтому закрыть глаза на слабое место в знаниях из-за сильных мест – это заложить фундамент будущей катастрофы мирового масштаба. Понятно?

Сигма кивнула. Что уж тут непонятного – или четверка на пересдаче, или отчисление. Понять бы еще, что делать с математикой.

– Еще что-то хочешь спросить?

– А как быть с индивидуальным проектом? У меня не окажется долга про проекту, если я буду заниматься математикой?

Констанция снисходительно улыбнулась.

– Индивидуальный проект назначает куратор в зависимости от состояния и потребностей студента. Этот первый месяц учебного года нужен, чтобы все могли закрыть долги, подтянуть слабые места или вспомнить прошлый курс, понятно? Твой проект – сдача экзамена по математике. Да, чуть не забыла. У тебя будет опекун.

– Опекун?

– Стоило бы назвать его куратором, но куратор у тебя уже есть, – Констанция помолчала, будто думая о чем-то. – Он тебя подтянет по математике. Во всяком случае должен. Режим занятий определяйте сами, но я тебе настоятельно советую не стесняться и заниматься каждый день. На месяц у тебя есть пропуск в академический корпус, включая все библиотеки. Заниматься можете где угодно. Он с тобой сегодня свяжется, его зовут Мурасаки. Все, можешь идти.

Сигма поднялась, пряча распечатку в сумку. У самой двери она обернулась. Констанция Мауриция задумчиво рассматривала ее, словно оценивая.

– До свидания, – сказала Сигма.

– До свидания.

На коридоре никого не оказалось, кроме парня в блестящей фиолетовой рубашке. Еще бы, сентябрь – месяц индивидуальных проектов. Вот, значит, что имеется в виду на самом деле под этим красивым названием.

Сигма сама не заметила, как подошла к переходу из административного корпуса к академическому. Может быть, хоть там найдется кто-то из своих? База связи обнулялась на лето и обновлялась в первый день занятий, то есть официально – сегодня. Но пока все имена одногруппников – от Омеги до Оми – были неактивными. Серым был и список однокурсников из первой группы – от Альфы (белокурая круглолицая девочка – услужливо подсказала память) до Каппы (молчаливый мощный брюнет). В университете была странная традиция – студенты каждого курса назывались по своей системе. Их курс – буквами какого-то древнего алфавита. Конструкторы начинались с Альфы, деструкторы – с Омеги. Второму курсу достались числа. Конструкторы были составными числами, деструкторы – простыми. Студенты третьего курса назывались по цветам, только не красный, оранжевый и так далее, а зачем-то на разных языках. И Сигма так и не поняла систему, по которой можно было отличить деструктора от конструктора.

Двери академического корпуса мягко звякнули, требуя пропуск. Сигма посмотрела на красный круг, повернула голову налево и направо. Двери со скрипом открылись. Ладно, хотя бы пропуск работает – уже хорошо.

В коридорах академического корпуса было так же пусто. Из-за акустики – высокие стены, изогнутые потолки – шаги Сигмы звучали гулко, как будто она шла в кованых ботинках. Все двери в аудитории закрыты, все индикаторы мерцают желтым. Сигма подошла к двери наугад и приложила браслет к сканеру. Желтый огонек сменился зеленым, Сигма вошла в аудиторию. Стандартная, на десять человек. Пять двухместных парт полукругом, в центре – пустое возвышение. Сигма села за центральную парту. Она любила сидеть в центре, правда, не на математике. На математике она бы забилась на последнюю парту, если бы здесь были последние парты. Но их не было.

Сигма вздохнула, вытащила планшет и ткнула в учебные программы. Естественно, активной была только программа по математике, гори она синим пламенем. Сигма обреченно нажала «вход».

– Рекомендуем перед началом занятий пройти тест, чтобы выявить сильные и слабые стороны в знаниях, – заговорил ассистент. Голос у него был мужским, спокойным, ровно таким, от которого начинают ныть зубы и тяжелеть веки. – Тест займет у вас около трех часов. Начать тест?

Сигма задумалась. Три часа? Она не готова. Может, сходить сначала позавтракать, посмотреть результаты сессии, заодно полистать учебник? Или уж пусть будет все по-честному?

Планшет свистнул и в центре всплыло окошко вызова с именем – Мурасаки. Интересно, кто это – Мурасаки? Девушка? Юноша? Конструктор? Деструктор?

Сигма нажала «ответить».

На экране появилось лицо парня, того самого, с перил на лестнице. Ну, конечно! Можно было сразу догадаться! Хотя парень меньше всего напоминал эксперта в математике.

– Привет, – сказал он и улыбнулся. – У меня задание – подтянуть тебя по математике.

– Ага, – сказала Сигма. – И ты наверное меня ненавидишь.

Мурасаки рассмеялся.

– С чего бы? Ты тест прошла? Нет? Давай, проходи, а потом вместе перекусим и обсудим, как мы будем заниматься.

– Три часа, – уныло сказала Сигма. – Три часа я буду проходить тест.

– Мне тоже надо кое-куда забежать и кое-что сделать, – сказал парень. – Встречаемся через три часа у фонтана.

– Через три пятнадцать, – сказал Сигма.

– А? Точно, тебе же еще из учебки до фонтана дойти надо, – он помахал рукой и отключил связь.

– Надеюсь, тебе надо переодеться, – пробормотала Сигма. Мысль о том, что ей придется обедать в обществе парня, одетого в рубашку с блестками и кожаные штаны, почему-то была невыносимой.

Но, конечно же, Мурсаки и не подумал переодеваться.

– А эту рубашку… тебе обязательно носить? – спросила Сигма, тыкая вилкой в салат, состоящий из огурцов и укропа, пока Мурасаки рассматривал результаты ее теста.

– Рубашки для того и придуманы, чтобы их носить, – улыбнулся парень. – У тебя есть другие идеи по ее использованию?

– Сжечь, например.

– Узнаю деструктора по деструкторским идеям, – пробормотал Мурасаки, листая экраны. Его салат так и стоял нетронутым, а белые палочки лежали, стянутые бумажным кольцом. – Да, мне обязательно носить эту рубашку.

– А почему?

– Мурасаки значит «фиолетовый», – таким же отстраненным голосом сказал парень, не отрываясь от планшета. Он выглядел сейчас настоящим старшекурсником – серьезным, слегка высокомерным и раздраженным. Даже блестки на рубашке померкли от его серьезности.

Сигма вздохнула, притянула к себе закрытую фольгой тарелку, отковыряла уголок фольги и понюхала горячий пар. Пахло не очень приятно.

– Запеканка из цветной капусты, – таким же равнодушным голосом сказал Мурасаки. – С куриным суфле. На вкус гораздо лучше, чем на вид.

Сигма сдернула крышку. Запеканка с суфле представляла собой кремово-белую массу, прилипшую к стенкам тарелки. Сигма скривилась, покосилась на Мурасаки, но он все еще изучал ее тест. Девушка решительно взяла вилку и принялась есть. Запеканка действительно была вкуснее, чем выглядела. И закончилась слишком быстро. Сигма посмотрела на салат Мурасаки. Эх, если бы в этом салате был хоть бы один помидор… Да ладно, даже если бы там было хоть пять помидоров, она не стала бы выпрашивать салат у парня, с которым знакома меньше дня.

– Я схожу за чаем, – сказала Сигма. – Тебе принести?

– Да, пожалуйста. И если тебе понравится десерт, можешь взять себе еще и мою порцию, потому что я не буду.

– Ты мысли читаешь?

– Пока только твои тесты, – Мурасаки поднял голову и подмигнул ей, снова превращаясь в того паренька на перилах. – То, как человек решает задачи, много говорит о том, как он думает.

Когда Сигма вернулась с подносом, на котором стояли два чайника, две чашки и два блюдца с оладьями, обе тарелки Мурасаки уже были пустыми, составленными одна в другую и поверх лежали скрещенные палочки.

– Быстро ты справился, – сказала Сигма.

Мурасаки откинулся на спинку стула и снова подмигнул ей.

– Некоторые вещи я делаю быстрее, чем стоило бы. Девушки мне часто это говорят.

Сигма почувствовала, как лицу становится жарко. Что с ней? Она краснеет?

Мурасаки расхохотался.

– Эй, я не имел в виду ничего такого.

– Я тоже, – буркнула девушка, упираясь взглядом в стол. Ужасно неловко получилось. Ужасно.

– Но вообще это моя беда, – продолжил Мурасаки. – Я все время говорю какие-то двусмысленности, веду себя странно. Я же веду себя странно?

Сигма кивнула.

Мурасаки вздохнул.

– Я завалил практику коммуникаций. Ты должна знать. Ты – мой допуск к экзаменам.

Сигма подняла голову и посмотрела на парня. Сейчас он выглядел грустным и озабоченным.

– Мое задание на этот месяц – сделать все, чтобы ты сдала математику. Выяснить твою мотивацию. Поработать с ней. Устранить твои проблемы в освоении предмета. Объяснять тебе все, чего ты не понимаешь. Наладить с тобой коммуникацию, проще говоря. Настоящую коммуникацию, а не то, что я обычно делаю.

– А что ты обычно делаешь?

– Обычно я вызываю симпатию, но Кошмариция говорит, что задача коммуникации – не завоевать симпатию, а добиться своей цели. В каждом конкретном случае цель может быть разной. В случае с тобой моя цель… – он задумался, – понятия не имею, если честно.

– М-да, обнадеживает, – Сигма отставила оладьи. – То есть на меня повесили еще и ответственность за то, вылетишь ты или нет.

– А на меня – вылетишь или нет ты. Мы повязаны, Сигма.

Она невесело рассмеялась.

Глава 2. Утренний кофе

Ее разбудил стук в дверь. Сигма открыла глаза. По подоконнику барабанил дождь. По ощущениям было часов пять утра. Сигма зевнула и накрылась одеялом с головой. Не помогло. Стук усилился, и дверь начала вздрагивать. Значит, кто-то из своих, деструкторов. Надо открыть, пока коттедж не рухнул.

На пороге стоял Мурасаки. По его ярко-лиловому латексному костюму стекала вода.

– Может, впустишь? – спросил парень.

– Я сплю, – сказала Сигма. – И собираюсь продолжать в том же духе еще часов пять.

Вчера, вернувшись в свой студенческий коттедж, она поняла, что так и не поняла, чем ей поможет Мурасаки, поэтому открыла результаты теста и сделала себе список тем, задачи по которым она не смогла решить. Надо бы еще составить список задач, которые она решила не самым рациональным способом – за это полагался всего один бал вместо трех. Но Сигма сомневалась, что успеет разобраться хотя бы с теми темами, по которым у нее нули. И конечно, она засиделась до двух ночи.

– У меня днем дела, – сказал Мурасаки, шагая вперед. Сигма инстинктивно отстранилась, и парень вошел внутрь.

Сигма вздохнула и захлопнула за ним дверь.

– Ну вот, у меня днем дела, поэтому я решил перенести наши занятия на утро, – сообщил Мурасаки, дергая ворот костюма. Костюм с треском разделился на две части и соскользнул вниз.

Сигма закатила глаза.

– Можно без стриптиза?

– Можно, – сказал Мурасаки, перешагивая через свой костюм. Под ним у него оказались черные джинсы и черная водолазка. – Это верхняя одежда.

Он поднял свою верхнюю одежду и повесил на вешалку у дверей.

– Я думала, ты должен быть в чем-то фиолетовом, – сказала Сигма. Она так и стояла в пижаме. Желтой плюшевой пижаме.

– Фиолетовом с черным, – пояснил Мурасаки. – Как ты могла заметить, я только что был в фиолетовом дождевике. Деструкторы носят черный к своему основному цвету, а конструкторы белый. У нас есть Вайолет, у нее вообще белого в одежде больше, чем фиолетового.

Сигма немедленно вспомнила Вайолет, высокую, худую, прямую, будто вместо позвоночника у нее швабра. Да и вся она неуловимо напоминала перевернутую швабру – метелка мышиного цвета волос, из-под которых почти не видно лица. Она ходила в светлых прямых юбках до пола, которые подчеркивали ее неуклюжий и нелепый вид, в лиловых кедах и обтягивающих белых майках, которые едва ли должны были подчеркивать грудь, потому что сложно подчеркнуть то, чего нет.

– Как хорошо, что я могу носить одежду любого цвета, – зевнула Сигма и посмотрела на дверь. – Мне кажется, тебе лучше уйти. Я не смогу сейчас ничем заниматься.

– Сможешь, сможешь. Давай, умывайся и садись к столу.

Мурасаки уверенно завернул в кухонный угол и включил кофеварку. Сигма пошла следом, протянула руку через плечо Мурасаки и выдернула вилку из розетки. Огонек на панели кофеварки погас.

– Иди к себе, Мурасаки. У тебя точно такая же кофеварка и такой же кофе.

– Строптивые второкурсницы, – рассмеялся Мурасаки. – Все хотят делать по-своему.

Он снова включил кофеварку и, как ни в чем ни бывало, сунул две кружки под рожок.

– Значит, так, дорогая моя Си. Ты…

– Меня нельзя называть «Си», – буркнула Сигма, – Си – это другая буква.

– А, да, точно, – согласился Мурасаки, – а мне нельзя называть тебя дорогой, потому что ты в меня влюбишься, и я провалю экзамен.

– То есть, – заинтересовалась Сигма, – влюбляться в тебя нельзя?

Мурасаки печально покачал головой.

– А я разве не предупреждал?

– Нет. Ты только сказал, что я твой допуск к практике коммуникаций. И что ты у всех вызываешь симпатию. Про запретную любовь там ничего не было.

– В общем, у меня есть проблема, – он поставил на стол две чашки с кофе и отодвинул стул для Сигмы. – Когда мне приходится общаться с людьми, я пытаюсь их влюбить в себя.

Сигма скептически посмотрела на Мурасаки.

– Получается?

Он кивнул.

– Всегда. Кошмариция говорит, у меня нет в голове другой модели поведения. Мне хочется, чтобы меня все обожали. От этого надо избавляться.

Сигма захохотала.

– Именно поэтому ты вытащил меня из постели, да? Чтобы я разозлилась и не смогла тебя обожать?

– Нет, у меня правда днем дела в городе. Я даже не подумал, что ты разозлишься.

– Был так уверен, что я в тебя влюбилась и обожаю?

Мурасаки смотрел на Сигму с растерянным видом, так что ей даже стало неловко. Она вздохнула.

– Ладно, давай перейдем к математике. Чего ты от меня хочешь?

– Теория вероятностей, – сказал Мурасаки. – Начнем с нее. У тебя самый большой провал в ней.

Сигма включила планшет со своим списком тем и показала его Мурасаки.

– У меня другие данные.

Он рассматривал ее список, потом поднял голову на Сигму и грустно покачал головой.

– Плохие данные. То есть данные нормальные, но выводы неверные. Сразу видно, что с математикой у тебя плохо. Но я не думал, что настолько. Смотри, что больше – один или ноль?

– Один, – послушно сказала Сигма.

– Что больше – три или один?

– Три, конечно, а в чем дело? – спросила Сигма, хотя уже начала подозревать.

– Ты решила получить хотя бы единицу там, где у тебя ноль. Таких задач пятнадцать. Значит что? Значит, в итоге у тебя будет плюс пятнадцать баллов. А нерационально решенных задач у тебя тоже пятнадцать. Если бы ты решила сосредоточиться на них, то получила бы сорок пять. Выигрыш составляет тридцать баллов. Логично?

Сигма пожала плечами.

– Может, и логично, но… а если я не получу за них максимум?

– Можно получить максимум за половину и все равно это будет лучше, чем пятнадцать задач на единицу. Ну хоть таблицу умножения можно было выучить? – с жалостью спросил Мурасаки. – Семь умножить на три – это двадцать один. А пятнадцать на один – это пятнадцать.

Сигма мрачно уставилась в свою кружку с кофе.

– Кроме того, – сказал Мурасаки, – я бы тебе очень советовал сейчас взять тест и решить задачи, по которым ты набрала хорошие баллы.

– Я их решала вчера, – кофе покрывался какой-то маслянистой пленкой с синим отливом, и Сигме все меньше хотелось его пить, и все больше хотелось выплеснуть его на Мурасаки. – В чем смысл?

Мурасаки протянул руку и придвинул чашку Сигмы к себе.

– Мне кажется, что ты сейчас обольешь меня кофе, – сообщил он. – А я без дождевика. Обольешь, когда я буду в дождевике, хорошо?

Сигма подняла глаза на Мурасаки.

– Ты не ответил на мой вопрос. Зачем решать то, что я уже и так решила?

– Ах, да, смысл, – улыбнулся он. – Если ты сейчас их решишь, значит, эти темы ты хорошо знаешь. Можно больше не повторять. Экономия времени.

Довод Мурасаки звучал разумно. Сигма вздохнула и перегнулась через стол за своей чашкой с кофе. Хлебнула, стараясь не смотреть на пленку, и поморщилась. Кофе был горький, будто угля в него насыпали. Надо купить себе нормальных зерен, что ли. Прямо сегодня. Перед тем, как садиться за учебу.

– Ну что, ты проснулась? – спросил Мурасаки.

– Не знаю, – Сигма прислушалась к себе. Сон не ушел, топтался рядом, наступая на ноги совести, которая требовала немедленно садиться за учебу. От этого на душе было противно и тягостно. Примерно как от кофе во рту.

– Вот и отлично! – сказал Мурасаки. – У тебя полтора часа, – он придвинул ей планшет. – Давай, решай задачи, а я пока посплю на твоем диване.

– А ты не слишком наглый, как ты думаешь?

– В самый раз, – улыбнулся Мурасаки. – Одолжишь подушку?

Сигма молча смотрела на него.

– Подушку, – повторил Мурасаки. – Ладно, ты не понимаешь теорию вероятностей, но я ни за что не поверю, что ты не поняла мой вопрос про подушку.

– Ты не будешь спать у меня, а я буду учить математику тогда, когда будет удобно мне, а не тебе, – ответила Сигма. Подумала мгновенье и улыбнулась.

– Нет, – сказал Мурасаки.

– Да, – возразила Сигма, поднялась, обошла стол и перевернула кружку с кофе прямо на затылок Мурасаки.

Мурасаки поднял глаза на Сигму, нащупал на столе салфетки и приложил одну ко лбу, защищая глаза от скатывающихся с волос капель. И продолжал смотреть на Сигму. В его глазах не было возмущения, только вопрос. Один большой вопрос. Надо же, он и в самом деле настолько плох в общении с людьми?

– Ты мне никто, – сказала Сигма. – Ты думаешь, что можешь мной командовать, а я думаю, что могу облить тебя кофе.

– Я не никто! Я твой опекун по математике.

– Впервые слышу, опекун должен спать во время занятий.

– Логично, – сказал Мурасаки после паузы. – Прошу прощения. Я был неправ.

– Аналогично, – буркнула Сигма и махнула рукой в сторону душа. – Можешь помыть голову, полотенца в шкафчике. Фен там же.

Мурасаки потрогал голову, мокрый ворот водолазки, посмотрел на ладонь в коричневых разводах.

– Нет уж, я пойду домой, мне надо переодеться.

Сигма ехидно улыбнулась.

– Не слышу «скатертью дорога», – засмеялся Мурасаки. – Или что именно ты сейчас подумала?

– Скатертью дорога, – сказала Сигма. – Удачного дня.

– Жду отчет о решенных задачах, – сказал Мурасаки, натягивая свой латексный дождевик. – Мой номер должен быть активным в твоих контактах, потому что твой в моих появился уже вчера вечером.

Сигма демонстративно зевнула.

– До завтра, мой одуванчик, – рассмеялся Мурасаки и выскользнул за дверь.

Одуванчик? Она что, настолько встрепанная: Сигма бросила взгляд в зеркало у окна. Ах да, желтая пижама. Она прихватила планшет и вернулась в кровать. Сон ушел напрочь. Остались только угрызения совести, но они могли подождать пару минут.

Сигма потыкалась в контакты – активным был только Мурасаки. Как и следовало ожидать, в списке контактов он стоял вторым, сразу после Официальных оповещений, по факту – аккаунта куратора. Сигма покусала губу, но все же кликнула по профилю Мурсаки. Да этот парень просто души в себе не чает! Кажется, на его блог подписана вся Академия, от Альфы до Кошмариции. И фотографии, сплошные фотографии себя, любимого. Сигма с мрачным удовлетворением посмотрела на последний сет – тот, что на перилах лестницы. Каждый второй вопрос «кто фотограф?» Мурасаки изображал таинственность и всем отвечал одинаково: «одна прекрасная девушка». Сигма фыркнула. Что бы он написал сегодня, после того, как одна прекрасная девушка облила его кофе?