Текст книги "Путь. Эльфийские истории. (Тетралогия) (СИ)"

Автор книги: Лола Екшибарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 38 страниц)

   О! К таким словам я не была готова. Заигравшийся ребенок... игры, которые я не хочу прекратить?.. игры, в которые я и впрямь, заигралась... пора заканчивать.

   Замораживающий дыхание холод между нами перерождался в лютый мороз. Не решаясь ничего сказать, покачала головой. Эллорн молчал отстраненно. Я ждала.

   – Мне претит роль наставника. – наконец признался эльф, оглядывая меня сверху. Я кожей ощущала его надменный взгляд, он царапал меня сквозь одежду прямо по оголенным нервам. – А тебе не подходит роль послушного ребенка. Ни ты, ни я не являемся ими на самом деле. А кем мы являемся?..

   Тихий вопрос подхватил знобкий ветерок, играя, унес далеко. Тоскливое одиночество, что все чаще посещало меня ночами, нагло заявилось днем, повисло на плечах, издевательски подставляя ножку.

   – Сегодня вечером окажи мне честь, раздели с нами ужин! – только из вежливости, как мне показалось, пригласил Эллорн. – На некоторое время мне придется тебя покинуть, меня ждут на Тронг-Нльи. Возьмем паузу, Элирен. Для тебя – время оценить свои силы. Для меня – время подумать. Когда я вернусь, многое будет по-другому.

   Зимой Зачаровень полупрозрачен. Голые кроны перемешиваются с зеленой хвоей, припорошенной белым. Создается причудливый узор, что не в силах изобразить ни один, самый гениальный, художник. Никто не в силах противостоять природе, изменчивой ежесекундно, неизменной всегда. Смельчаков, бросающих вызов вечности, ожидает жалкая участь обреченных на изнуряющую гонку, погоню бесконечную, и потому бессмысленную. Погоню, которая заберет всё: время, силы, чувства. Ничего не предложив взамен. Повинуясь жесту принца, я спустилась вниз, на свой балкон. Откинулась на низкий бортик, подождала, но Эллорн застыл наверху, уподобившись одному из барельефов. Понаблюдав, как ветер треплет его темно-зеленый плащ, ушла в комнату.

   Отчаяние, не смевшее серьезно приставать на глазах эльфа, плотоядно ухмыльнулось, протягивая лапы. Теряя на ходу одежду и сознание, я плашмя упала в бассейн. Теплая вода любовно приняла, укачала заботливо, усыпляя последним благословенным сном. Без сопротивления вдохнула ее полной грудью, радуясь, что больше не придется просыпаться.

   *

   "Ты остановилась!" – мягко пожурили голоса. Я встала с колен, выпрямилась, немалым усилием заставляя себя стоять прямо. Ни к чему выглядеть еще и жалко. – "Вот-вот, поступок твой довольно глуп. – согласились они укоризненно. – А ведь ты одна из немногих, Живущая. Ты подавала большие надежды. Жаль". – "Жаль? – удивилась, мертвенно отражаясь в кровавых сполохах. – Вам – жаль?! А какая жалость грызет меня!.." – "Зачем же ты дала ей шанс? Зачем позволила победить?"

   А был ли он у меня, этот шанс? Была ли хоть малая возможность сопротивляться? Вы не помогли мне ни в чем, вы не ответили ни на один вопрос. Вы даже не объяснили моей задачи! Вы только взвалили на меня ответственность! А я – не осилила. Теперь я в тупике, у меня больше нет ни сил, ни стремлений. Пожалуйста, пусть все закончится! Хочу покоя.

   "Ты – предназначение, оно должно быть исполнено. – разумно возразили мне. – Ты слишком быстро сдалась. Мы разочарованы".

   Я так устала, что не могу даже умолять. Ладно, пусть будет, как хотите вы. У меня больше нет желаний.

   "Ах, вот это-то и плохо! – с безграничной снисходительностью пропели голоса. – Ты потеряла желание, ты позволила себе остановиться. Напрасно. Без искреннего желания ты не можешь быть Предназначением, ты вообще никем не сможешь быть. Этот путь преодолим, но лишь для готовых идти по нему до конца! Устремись к цели всеми мыслями, всей душою! Вспомни себя, вспомни КТО ты, и сила к тебе вернется. Твоя остановка затянулась. Ступай дальше".

   Больно стукнувшись об острые грани фонтана, отплевываясь от противной сладковатой воды, я вынырнула, зажимая рассеченный лоб. Скрученная удушьем, ослепшая и оглохшая, с трудом приходила в себя. Непонятным образом удержалась на поверхности, доплыла до бортика, прижалась к прохладному мрамору горячим телом. Кровь, смешиваясь с водой, потекла в бассейн. Меня едва не вырвало.

   – Ты поранилась? – удивился Эллорн, осторожно приподнимая мне челку. Я напряглась невольно, но дрожь не пронзила, как раньше.

   – Как тебе моя новая прическа? – спросила легко, Эллорн смотрел в упор, без улыбки.

   – Короткие волосы тебя не портят. – честно ответил он, и я приняла его ответ, даже не пытаясь доискиваться всех его смыслов. – Но у нас, эйльфлёр, волосы обрезают в знак траура, либо невосполнимой потери. Каков смысл коротких волос в твоем случае?

   – Наверное, всё-таки потеря. – согласилась, немного подумав. – Не сказать, чтобы смертельная, но довольно существенная. Так мне кажется.

   Я улыбнулась, он удивился. Эллорн пытливо заглядывал в мои глаза, но я знала, насколько мало ответов сейчас в них. Если эльф сумеет найти в них что-то путное, я буду только рада.

   Он оторвался от меня с усилием, предложил руку, повел к столу. Я шла, продолжая улыбаться. Проходя за руку с эльфом, с удивлением отметила внутреннюю тишину, не свойственную мне ранее. Множество собравшихся знакомых и незнакомых эйльфлёр не вызвали во мне ни паники, ни нервозности. Купание в бассейне неожиданно пошло на пользу.

   Отвечая на их шутки, кивая в ответ на редкие реплики, сначала с опаской, потом всё более расслабляясь, поняла: вновь становлюсь свободной. Той единственно ценной свободой, что возможна в этом, полном насилия и унижения мире – свободой быть собой. Несмотря ни на что.

   – Тебе нравится здесь?.. – вглядываясь внимательно, напрямую спросил Эллорн.

   Я согласилась без сомнений:

   – Конечно, нравится, здесь чудесно!

   – Тогда дождись меня. – наклоняясь к самому уху, попросил он серьезно. – Прошу, не покидай мой дом поспешно!.. Я не задержусь дольше необходимого!

   Днем ранее за эти слова я отдала бы все. Сейчас они вызывали предчувствие невозможности. Эльф не дождался ответа, и удивленно приподнял брови.

   Было далеко до окончания вечера, когда я тихонько ушла наверх. Некоторые расставания лучше заканчивать сразу. Я попробую дождаться тебя, Эллорн, но почему-то знаю, что ничего не выйдет.

   *

   Не стремиться к невозможному, – повторяла, засыпая в своей, уже ставшей почти уютной, огромной кровати. – Не плакать над недостижимым. "Что есть невозможное?" – ехидно спросил чей-то странно знакомый голос во сне. "Пока еще не знаю. Узнаю, когда увижу" – бесстрашно ответила ему.

   Утром я проспала начало работ в граверной, куда пристрастилась сбегать последнее время. Я надолго осталась одна, без Эллорна, и в первый раз во всей полноте ощутила собственную чуждость Мерцающим Дворцам. Здесь не было мест, куда я могла бы пойти без принца.

   Подумав, решила пройтись по верхней галерее. Проходя известными коридорами, столкнулась с Охотником Рэем, в смысле, налетела на него. Некоторое время мы в удивлении разглядывали друг друга, потом, уверившись, что это действительно мы, принялись хохотать.

   – Вот не ожидал! – признал Охотник, очень обрадованный нашей встречей. – Ты здесь гостья? Тебя Эллорн пригласил, да? Здорово здесь!

   – Да, мне будет жаль покидать Зачаровень. – призналась, не имея в виду никакого другого смысла. – Тебя во Дворце поселили?

   – Нет. – решительно возразил Рэй. – Не люблю жить во Дворце, все кажется не настоящим. Я живу в беседке во фруктовом парке, всегда в ней останавливаюсь, когда здесь бываю. Заглянешь ко мне?..

   – Часто бываешь? – поинтересовалась, без смущения спускаясь по главной лестнице в обществе Охотника. С ним я не боялась даже себя.

   – Реже, чем желалось бы. – признался он, как мне показалось, не очень опечалено. – Но – что поделаешь, не все в жизни радости. Хотя, надо признать, здесь радостей больше, чем где бы то ни было.

   – Это точно! – искренне согласилась, внезапно останавливаясь от пришедшей в голову мысли. – И как раз сейчас одна из них стоит в моей комнате. Называется "оллонсе". Имеет весьма подозрительный вид, знаешь ли. Я не решаюсь открывать ее в одиночестве, если ты подождешь меня пару минут, ты спасешь слабую женщину от возможной ужасной опасности.

   – Ну, ты даешь... – шепотом протянул Рэй, разглядывая фляжку на свет. – Это же настоящая "оллонсе", не та дрянь, что продается на людских рынках. Откуда она у тебя?!

   – Один художник преподнес: "за неоценимую помощь..." Потом расскажу. – предложила, за рукав утаскивая его к беседкам. – Сейчас не очень хочется хвастать. Ну, которая твоя?.. Ух, ты, да здесь настоящий очаг!

   Вечером, опьянев от разговоров и гномьей водки, мы сели на ступеньки беседки, бездумно подставляя лица крупным снежным хлопьям.

   – Надолго не задержусь... – каким-то своим мыслям ответил вслух Рэй. – Можно было, конечно, и позже подойти, но очень уж трудной выдалась осень. Хотелось отдыха. Как раз тут и передали приглашение от принца Эллорна: нужен к такому-то дню. А я раньше пришел. С чего это уставать начал?.. Старею, что ли?..

   Посмотрев на совсем еще юношеские усики над верхней полноватой губой, я начала смеяться. Он удивленно понаблюдал за мной, не понимая причин смеха, потом махнул рукой, и присоединился.

   Да, Зачаровень в обществе Охотника – это совсем не то, что Зачаровень в обществе эльфа. Уходя в дальние прогулки с Рэем, я заново открывала их для себя – и мальчика, и лес. И тот, и другой были достойны открытия. В неизменном эльфийском лесу вспомнила о времени. Рядом с надежным Рэем задумалась о неизбежном расставании с принцем. И сердце, на удивление, не остановилось от боли.

   Рэй очень легко и просто воспринимал жизнь, он смотрел на нее прямо и ничего не боялся. Когда он спрашивал, то вопросы его были прямы, на них я легко давала прямые ответы, вовсе не стараясь как-то особенно подбирать слова. В наших долгих беседах слова оставались тем, чем они были сами по себе – обозначениями, символами, указателями. А вовсе не тайными знаками, либо скрытыми загадками, как последнее время меня приучили к ним относиться.

   Рэй ничуть не удивился, узнав, что меня привел Эллорн, он принял мое признание настолько просто и естественно, что вначале я чуть со стыда не сгорела, а после растерялась, не зная, как объяснить странность наших отношений. Долго продумывала длинное объяснение – почему-то меня очень тяготило возможное ошибочное представление обо мне Охотника, а когда решилась сказать, то только и смогла промямлить: "мы живем в разных комнатах". Рэй удивился моему смущению, и спокойно ответил: "я заметил".

   Однажды, когда мы прогуливались по берегу мелководной, но очень быстрой речки, он без стеснения показал вниз по течению: "видишь вон те холмы? Там усадьба моего отца. – я, как громом пораженная, проследила взглядом за его рукой, а он так же легко закончил: – Матушку давно не видел. Дождусь Эллорна, потом обязательно к ним наведаюсь".

   Я не могла воспринимать мир настолько чисто и без сомнений, я не нашла даже нейтральных слов в ответ. И малодушно промолчала. А Рэй, в отличие от меня, очень просто принял мое молчание, и так же просто объяснил: "Меня наставник в раннем детстве из семьи забрал, скоро десять лет как я Охотник. С тех пор редко к ним захожу, хотя мне там всегда рады".

   – Как твоя мама мирится с... этим?.. – не выдержав, спросила я, образно обводя рукой вокруг. Рэй меня понял, ответил удивленно:

   – Она любит отца. – я продолжала пристально смотреть, не принимая столь очевидный ответ, и он пояснил: – Любить – значит отдавать. Она счастлива вполне, он хороший. Он заботливый и верный. Ей... действительно хорошо с ним. Я бесконечно уважаю их обоих, они дали мне жизнь и семью, в которой мне всегда будут рады, сколько бы лет ни минуло. Разве этого мало?

   – Не знаю. – вздохнула я. – Прости, конечно, но мне... мне, наверное, мало.

   – Тебе – да. – согласился Охотник, совершенно не раздраженный моей бесцеремонностью. – Но не все так требовательны.

   Я смутилась. Рэй легко обнял меня за плечи, и повел вдоль реки, на ходу объясняя:

   – Возможно, ты сама еще недостаточно сильно любишь, Элирен. Ты пока не готова жертвовать, не готова уступать. А в любви по-другому никак, понимаешь?

   – Ты-то откуда знаешь? – вспыхнула, задетая покровительственным тоном.

   – Я вижу любовь родителей. – важно пояснил Рэй. – Она идеальна.

   Мы остановились под разлапистой елью, прячась от мелкой снежной крупы, сеющейся из низко повисших туч. Рэй выглядел таким уверенным, таким непоколебимым. Я вдруг почувствовала себя очень смелой, и спросила то, что никогда не решилась бы спросить ни у кого иного, даже у Рэма:

   – А какая она, любовь эйльфлёр?

   – Редкая. – удивил меня ответом Охотник. – Я ее видел всего несколько раз. И, конечно, не среди неравных! Они другие, Элирен, нельзя забывать, насколько мы различны. Нет, я не хочу сказать, что они холодные, или равнодушные – ты и сама видишь, какие они бывают милые и сердечные. Но их чувства под стать их жизни, "навсегда" для нас и "навсегда" для них сильно различаются! Не думаю, что можно пожелать большей горести для бессмертного, чем полюбить ту, чья жизнь короче сна.

   Я вздрогнула. "Мотылек, чья жизнь короче сна!.." – вспомнила внезапно, слова прозвучали так отчетливо, словно Эллорн только что произнес их мне в ухо. Рэй заметил мое смятение, но истолковал его по-своему.

   – Ты не понимаешь. – с грустью пожурил он, и покачал головой. – Редко, кто понимает. Любить нам кажется так же просто, как дышать, мы забываем, насколько кратко наше дыхание, насколько мы изменчивы. А они бессмертны и постоянны, их боль будет вечной и не утихнет со временем. Представь на миг, что ты сама полюбила. Неужели ты пожелаешь ему такой страшной судьбы?

   Я не смогла вместить его откровений, мне вдруг стало плохо, словно я заглянула в бездну. Рэй, как всегда, легко принял перемену в моем настроении, тут же оборвал разговор, и больше о семье не заговаривал.

   Не знаю, в чем заключалось особое очарование бесхитростного юноши, возможно, именно в этой самой бесхитростности я и находила утешение. Как раненый зверь, жалась к его непоколебимой надежности, зализывая полученные в неравной борьбе раны. Он самим своим существованием восстанавливал мою изломанную душу, с каждым днем напитывая её радостью от простейших, обычных вещей. Чистый снег на зеленой хвое, ясное солнце в утренних облаках, даже морозные звездные ночи – все имело смысл и давало радость. С ним я вновь научилась смеяться.

   Дни складывались в недели, и проходили незаметно, зима понемногу сдавала свои позиции. Где-то рядом уже ощутимо хозяйничала весна. Однажды утром я поняла – завтра должен вернуться Эллорн, пусть никаких вестей от него не было, и никто, кроме меня, не ждал его так скоро. А если он приходит, значит, мне пора уходить. Ни к чему лирические сцены и сопливые всхлипы, они не нужны даже мне самой.

   Рэй воспринял мое сообщение о внезапном уходе именно так, как я и хотела. Он сказал: "ну, до встречи!" – и предложил порадоваться в последний вечер сбереженным еще с осени горшком клубничного варенья. Мы съели варенье прямо из горшочка, заедая лакомство хлебом и сушеными яблоками. Шутливо толкаясь, выскребли всё до капли, потом, смеясь, оттерли друг другу перепачканные сиропом щеки и носы. Крепко пожали в последний раз руки. И я ушла во Дворец, унося с собой хрупкую радость, как случайно упавшую мне в карман с неба звезду.

   Вернувшись в свои комнаты, стала собираться, и тут появилась Эрриль. Пришла, как всегда, без приглашения, вошла свободно. Спросила участливо:

   – Уходишь?..

   Я только кивнула, не понимая, что привело её ко мне, к той, что видела самое запретное – её слабость. Эльфы не прощают этого.

   – Мы хотим побеседовать с тобой. – ответила она легко. – Возможно, надо было нам раньше поговорить, но ведь и ты еще не ушла.

   Невольно одернув потертую куртку, я отставила сумку в сторону.

   – Прямо сейчас?

   – Да.

   – Пойдем.

   *

   Мы спустились в общий зал, и, оглядывая множество знакомых и незнакомых лиц, я удивлялась собственной догадливости. Так и есть, они решили оставить последнее слово за собой. Меня мало взволновал их настрой, мне давно все равно, кто первым попрощается.

   Эманель, завораживающе величественный, приветливо улыбнулся, жестом подзывая ближе.

   – Нам жаль расставаться, не услышав тебя, Элирен. – без обиняков объяснил он, и голоса вокруг понемногу стихли. – Ты не совсем обычная личность, возможно даже – совсем необычная. Тем необходимее не расстаться с обидой в душе. Скажи, в чем ты можешь упрекнуть нас?

   – Ни в чем. – тут же ответила, не покривив душой. – Ваше гостеприимство превосходит все, чего может пожелать человек.

   – Тогда почему ты нас покидаешь? – сразу поймал меня на слове король. – Если тебе тут так хорошо? Почему бы не остаться, и не использовать все представившиеся возможности?

   Так. Чем дальше, тем откровеннее. Но мне уже не нужна ваша откровенность, господа. Она мне больше не интересна.

   – Передо мной поставлена цель. Скорее всего – недостижимая, но от того не менее обязательная. Я итак слишком уклонилась с пути, пора на него возвращаться.

   – Если ты расскажешь поподробнее, возможно, мы могли бы помочь, Элирен. Хотя бы советом.

   – Я не знаю, что именно является целью. – посмотрев в синие глаза Эманеля, твердо закончила: – Но, если бы и знала, не думаю, что нуждалась бы в вашей помощи.

   – Почему?! – непритворно удивился эльф.

   – Думаю, вы не сможете мне помочь... если б и захотели.

   – Почему? – требовательно повторил король, – Почему не сможем?

   – Потому что мне необходимо идти вперед. А вы – не попутчики. – теряя голос от волнения, я не отступила. Они внимательно слушали, но мне мнилась легкая растерянность в выверено точных жестах. – Уходя, я желаю вам благоденствия и покоя, по обычаю, но знаю – оно ненадолго. Вы так и будете раз за разом сталкиваться с тем, от чего тщетно закрываете свои двери – с изменениями. Даже странно, как упрямо вы не замечаете очевидное. Вы настолько старательно отгородились от остального мира, что перестали быть с ним. Вы заперлись в своих лесах, вы отвернулись от остальных. Оставшись с вами, я никуда не дойду, я буду обречена на покой... но как тогда мне найти "не обретенное"? Как исполнить предназначение, ничего не делая?! Ты напомнил мне о возможностях... но давай начистоту! Какие возможности, кроме забвения, доступны мне здесь? Нет, эйльфлёр... Вы готовы дать мне многое, и этого вполне бы хватило для обычного человека. Но недостаточно для меня. Я бы с радостью приняла дружбу – но вы слишком дорожите своим одиночеством, чтобы стать мне надежными друзьями. Я бы с радостью приняла совет – но я уже слышала ваш совет, и он никак не помогает мне с выбором.

   – Неужели мы совсем ничего не можем тебе предложить? – с легкой улыбкой спросил Эманель, всем своим видом показывая, как забавляет его моя горячность.

   Я не поддалась на провокацию. Если сейчас ему удастся меня смутить или разозлить, последствия могут быть непредсказуемыми. Мне же надо просто попрощаться, и, по возможности, не позволить им остановить меня. Я почему-то ни капли не сомневалась, что если Эманель посчитает нужным, меня запрут в комнатах, до появления во дворцах Эллорна.

   Потупившись, я промолчала, но его не удовлетворяло мое молчание:

   – Подумай, Элирен, пожалуйста! Никто не желает тебе зла, наоборот, мы готовы оказать всяческое содействие – если ты объяснишь, наконец, внятно, что ты собираешься делать!

   – Я собираюсь уходить. – отмалчиваться не имело смысла, эльф проявлял чудеса настойчивости, и я заставила себя вновь посмотреть ему в глаза.

   В них я увидела неподдельный интерес, и... что-то, очень похожее на разочарование. Как странно. Чего же ты ждал, и не дождался?

   – Вот так, внезапно, в одиночестве? Уходить из-под нашей защиты в опасный мир? А дальше? Куда ты пойдешь, что собираешься найти?

   – Вот в этом и дело. – согласилась я. – Неважно, куда я пойду и что там обнаружу. У меня есть цель – мне надо к ней идти. Наверное, для вас все это выглядит бессмысленно...

   – И крайне неразумно!

   – Пусть так! Бессмысленно. Опасно. Неразумно. Я чувствую, что именно так и надо поступать: опасно и неразумно. Возможно, поэтому они меня и выбрали, из-за моей неразумности... не знаю. Я не могу найти понятного объяснения, но сердцем чувствую – пришло время поступать неразумно. Потому что от разумности что-то мало толку. А что до опасности... прости мне мою откровенность, но та опасность, которую подразумеваешь ты, не страшит меня так же, как вас, эйльфлёр. Не улыбайся, я вовсе не стремлюсь поскорее умереть. Но если это случится... мне не будет очень страшно. Я ведь смертная. Я знаю, что однажды это все равно произойдет.

   – Ты так говоришь, словно смертность – это нечто ценное. – искренне удивился Эманель. Я пожала плечами. Если он и дальше будет давить на откровенность, я точно наговорю лишнего. – Нет, пожалуйста! Не отмалчивайся. Позволь отнять у тебя еще полчаса времени, объясни нам, что ценного в краткости жизни?

   – Моя свобода. – сдалась под его настойчивостью. Я уже чувствовала себя уставшей, с каждой минутой мне все сложнее было находиться среди них. Желалось одного: сбежать из зала, и закрыться в комнатах наверху. Сил для тщательного подбора слов не осталось, я стала говорить, как есть: – Я свободна, я могу поступать неразумно. Я могу рисковать, зная, что плата никогда не будет чрезмерной. Я не... пленена бессмертием, как вы.

   Кто-то засмеялся, я усилием воли не позволила себе отвлекаться. Что бы там, за спиной, не происходило, сейчас имел значение только Эманель, и его внимательный взгляд. Слишком много зависело от короля эйльфлёр, от его позволения уйти – или приказа остаться. Я понятия не имела, чего именно он добивается своими вопросами, каких ответов ждет.

   – Как ты легко рассуждаешь о жизни, о которой ничего не знаешь. – снисходительно покачал головой Эманель. – Вы, смертные, слишком просто судите о том, чего не понимаете, и понять не сможете.

   – Ну, так вы и не позволяете нам узнать вас лучше. – так же легко ответила я, совсем перестав понимать, чего ему надо. – Вы никому не даете ни малейшей возможности. Надеюсь, вам самим никогда не понадобится помощь смертных!..

   – Почему ты считаешь, что когда-нибудь мы станем в вас нуждаться?

   Я пожала плечами.

   – Я ведь сама смертная. Мне позволительно заблуждаться.

   – И довольно сильно, надо признать.

   – Что поделать, моя ограниченность давно известна.

   – Эллорн предупреждал, что ты остра на язык!..

   – Он не причастен к моим ошибкам! – поспешно возразила, прислушиваясь к возобновившимся разговорам. – Моя дерзость не может служить ему упреком! За свои промахи я готова ответить сама.

   Он промолчал, задумчивый и изящный, его взгляд скользнул по мне, и переместился на что-то, что видел лишь он. Стоявшие рядом эльфы начали переговариваться, откровенно насмехаясь, не понижая голоса и не скрывая презрения. Я ждала позволения уйти, но король молчал, а вокруг все громче раздавались смешки.

   Насколько еще хватит моего благоразумия? Они свысока переглядывались, откровенные и прекрасные. Совершенно собою довольные. Переливы голосов снова начали сплетаться в мелодию.

   – Довольно.

   Никакой реакции.

   – Довольно! – прикрикнула я, и разговоры обрезало, словно ножом.

   Женщины и мужчины, все статные, красивые, максимально гармоничные. Мне действительно среди них не место. Эманель поднял ожидающий взгляд, и я восприняла его поведение как вызов. Ну что ж, вы вновь победили легко – да, вот она, истерика низшего существа, подтверждающая мое ничтожество. Я не умею держаться как вы, моих сил никогда не достанет всерьез поспорить с вами. Можете радоваться!

   – Ваше покровительство меня тяготит. – задыхаясь от собственной смелости, произносила слова нарочито отчетливо, стараясь, чтобы голос не задрожал. – Я не просила его, и теперь возвращаю без сожаления. Возвращаю без условий, отказываюсь навсегда. Меня сюда пригласили в гости, – гостья считает нужным вас покинуть, позвольте мне уйти. Примите пожелания благоденствия вашим домам. Прощайте!

   Поскольку никто не отозвался, я развернулась, и пошла из зала. Мне казалось, что оставляю за спиной совершенно пустую комнату, такая стояла тишина. Да, мои шаги отнюдь не были бесшумными, а движения – скользящими. Люди так не ходят. К тому же я давила в себе все невольные проявления суетливости. Но вышла я с поднятым подбородком и развернутыми плечами. Им смешны ограниченность и не умность – я знаю. Мне неприятна высокоумная спесь – пусть знают.

   Потом, когда я не выдержала, и во весь дух помчалась по коридорам и лестницам, гонимая только одной мыслью – скрыться, встречая изумленные взгляды, с некоторой досадой подумала, что не так уж они были и неправы. По крайней мере, на мой счет.

   Спрятавшись от всех, закрывшись в комнате под крышей, я попыталась успокоиться. Собрать мысли и вещи. Чувствуя себя немного глупо, выложила на столик занятные мелочи, что преподнесли мне здесь. Конечно, подарки не принято возвращать. Но щепетильность в данном вопросе была принципиальной – последнее время я слишком часто поступала вопреки себе, искренне веря в возможность перевоплощения. Жизнь во сне... Сон, надо признать, получился сладким. Возможно, мне бы хотелось задержаться в нем, но мне, к счастью, не оставляли выбора. Пришла пора просыпаться.

   *

   Вышла сразу, не останавливаясь, шла всю ночь и половину дня, слегка опасаясь за непоколебимость собственной решимости. Шла напрямик, по счастью, в нужном мне направлении пролегала довольно хорошо наезженная дорога. Обходить пришлось только воду, преодоление остальных препятствий радовало само по себе. К ночи девятого дня вышла к знакомым холмам, укрытым юным пушистым хвойником. С чистым ручьем в низине. Со знакомой беседкой.

   Уходя из нее ранним утром, впервые позволила себе мысли об Эллорне. Когда-нибудь ты зайдешь сюда. Пусть беседка передаст тебе мои извинения... прости за слабость, мой принц.

   Тебя не удовлетворило то, во что я в силу весьма скромных возможностей, могла бы превратиться, но ничего другого не выйдет. Прости за несоответствие.

   Наша разность влечет нас, и она же не позволяет остаться вместе. Получается, будущего нет вне зависимости от нашей доброй воли. Прости за разочарование.

   Оправдания всегда выглядят глупо. Но я не знаю, что еще я могу сделать.

   "Ты могла бы попрощаться со мной" – напомнил его голос, и тут же я налетела на него, взявшегося, как всегда, неизвестно откуда. Испытывая тревожное чувство, смесь неловкости с восторгом, кусала губы, глотая непроизнесенные упреки. Тепло его объятий сводило с ума.

   "Почему ты всегда держишь меня насильно?.."

   "Потому что иначе ты убежишь! – серьезно ответил он, рук не разжимая. – С тобой невозможно разговаривать, пока ты свободна".

   Хватит! Еще минута промедления...

   – Я не выдержала испытания. Я знаю. – озвучила искру сожаления в невозможно глубоких глазах, в которые нельзя смотреть долго. Утонешь. – Мне жаль, что твои надежды не оправдались. Только все равно ничего не получилось бы, Эллорн. Твое превосходство неоспоримо, я давно с ним согласилась. Будь снисходителен к моему несовершенству! Прошу, не унижай насилием!.. Позволь уйти, пока мы еще можем не прятать глаз...

   Он развел руки в стороны – и словно отдалился, растаял среди кипящих во мне противоречий. "Я бы не позволил себе насилия!" – горячо возразил мне его голос. Издалека.

   Там, внизу, люди, – напомнила себе, спускаясь по западному склону. Они начнут расспрашивать. Готова ли я не произносить лишних слов? Наверное, нет.

   Нечто рядом невольно привлекало внимание, нечто знакомое. Я остановилась, огляделась. Что такое могла увидеть? – перелесок на пологом склоне, дымы деревни, поднимающиеся ровными столбами в рассветном небе, белеющий бок Шпильки. Точно!

   Узнавая нужные уступы на ощупь, взобралась на знакомую площадку, покрытую ровным ковром хрупкого морозного вереска, и, упала в него, бездумно уставилась в небо. Облака, похожие на те, что не так давно мы разглядывали вдвоем, постепенно утратили красноватый оттенок, побелели, пухом пролетая надо мной. Я лежала, не замечая времени, не отслеживая мысли, не отсеивая чувства. То и дело небо надо мной расплывалось в радужной дымке, а потом на щеках застывали холодными льдинками капли слез. Они таяли, постепенно стекая вниз, но спустя время, на их месте вдруг появлялись следующие. Я лежала не шевелясь, позволяя слезам катиться свободно. Сейчас я еще могу плакать о нём, но, наверное, это в последний раз.

   Когда облака начали темнеть, я осознала всю неразумность своего поведения. Если так мучительно покидать Зачаровень, к чему тогда все гордые взбрыки? Прощание затянулось, пора его заканчивать.

   "Навсегда" – сказала себе, выходя на опушку Зачаровня. Навсегда – стучало в висках, когда спускалась в долину, на огоньки какой-то порубежной деревушки. "Навсегда?" – спросил образ Эллорна, и, не дождавшись ответа, растаял.

   *

   Я бываю слишком озабочена внутренними переживаниями. "Много о себе думаю" – как выразился Рэм. Когда-нибудь невнимательность не доведет до добра. Вместо того чтобы терзаться вопросами надуманными, надо бы чаще помнить о насущном – сделала вывод, подойдя к деревенской околице слишком близко для соблюдения осторожности. Если бы среди пепелища остался хоть один разбойник, этот вечер мог стать последним в моей жизни.

   Деревня была сожжена и вырезана. Слегка дымились кострища, обозначая в быстро сгущающихся сумерках контуры деревенской улицы, повсюду царил признак смятения и внезапности. И всюду – трупы, скрюченные, раздутые, разделанные, словно туши на бойнях... всякие. А запах!

   Решив, что прятаться бесполезно, – если кому-то надо было следить за местностью, меня уже увидели, заставила себя пройти по деревенской улице через весь хаос смерти, от одной околицы до другой. Кто-то мог остаться в живых. Я могла им понадобиться...

   Хотя, конечно, нет, – понимала, разглядывая все еще ясно видимые следы набега. Здесь не мог выжить никто. Скорее всего, всё случилось под утро, как раз когда я взбиралась на Шпильку, и длилось недолго. Банда была хорошо вооружена и умела... многое умела, если судить по позам некоторых тел. Час – два, и всё.

   Оставаться ночью среди пожарищ мне не хотелось. А куда идти – не знала. Вперед, по берегу Точилки? А если банда ушла именно в том направлении? По следам Рэм смог бы это определить, но Рэма не было. Именно его я надеялась отыскать, но теперь даже не знала, как именно мне это удастся. За спиной – Зачаровень, в который поклялась не входить больше никогда. Впереди – полная неизвестность. И безысходность.