Текст книги "Путь. Эльфийские истории. (Тетралогия) (СИ)"

Автор книги: Лола Екшибарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 38 страниц)

   Понемногу разобралась в династической иерархии эйльфлёр. Королевский Дом – Первые, что пришли в мир, став родоначальниками и некоторые из их детей. Первые дети эйльфлёр – дети в человеческом понимании. Вторые дети – дети первых, то есть внуки. Третьи – правнуки. И так далее по нисходящей. Тот, кто оставался старшим (по возрасту, не по "высоте" рождения) в роду, считался Королевским Домом. Никаких особых привилегий принцы и принцессы не имели, кроме возможности оставить за собой последнее слово, и, соответственно нести прямую ответственность за последствия. Решения Старших становились законом, который не то, что не нарушался, но даже и не обсуждался более. Король или Королева избирались из самых старших по принципу самопредложения. Нынешний Король – Эманель, правил уже очень долго, всех устраивал, и сам не уставал от несения тяжкого бремени. Так же определялись Старшие в семьях – то есть самый взрослый в семье из присутствующих на данный момент.

   Незатейливо и понятно.

   *

   Несколько раз мы пересекали убранные поля, однажды я видела издали мельницу. Самую настоящую, ничем не отличающуюся от тех, что строили люди. Но самое главное, самое интересное – эйльфлер. Среди встреченных нами не было ни одного, выглядевшего бы старым, или усталым. Изредка они хмурились, но в основном сохраняли стоическое спокойствие, в том числе и в радости.

   Приглядываясь к прекрасному народу, раздумывала: спокойствие – проявление внутренней сдержанности или врожденной холодности? Эллорн лишь посмеивался. "Ты любознательна и нетерпелива. – поддразнивал он. – Имей терпение, учись принимать мир, как он есть".

   После полета с дерева мы отошли от обычной шутливой манеры общения лишь один раз, когда к месту нашего ночлега вышел патруль, возвращающийся с обхода по восточным границам. Несколько эльфов были ранены. Эллорн долго разговаривал с ними, я, понимая неуместность подслушивания, ушла спать.

   Утром он был задумчивее, чем обычно, я кивнула вслед ушедшим эльфам, поинтересовалась:

   – С гномами?..

   – С людьми.

   – По восточным границам нет близких поселений людей, мне Рэм рассказывал!

   "Были" – ответил его взгляд. Холодок, пробежавший по спине, оставил ощущение опасности.

   – Мы не позволяем нарушать наших границ, и сами не нарушаем чужих рубежей. – напомнил Эллорн, глядя мимо меня, куда-то чуть ли не за границу Зачаровня. – Говорю не в оправдание, а для ясности. Сколько есть Зачаровень, столько существует проблема недопонимания. Мы предупреждаем – нас не слушают. Мы выгоняем – нас называют убийцами... это несправедливо, Элирен. Ты сейчас думаешь: "надо сосуществовать". Не получается сосуществовать. Потому что совместное существование возможно лишь с равными, но смертные не равны нам. Мы пытались... и не один раз... давно. Потом поняли: мы не можем каждые пятьдесят лет доказывать право на... собственные правила. Хотя бы потому, что наши дети не рождаются с такой частотой, как дети людей. А поколения людей, сменяющиеся с быстротой ветра, ничему не учатся друг от друга. И тогда мы закрыли границы, оградив себя от вас, смертных. Кстати, и вы от нас ограждены столь же надежно, согласись, это справедливо. Не надо ненавидеть нас лишь за то, что мы выживаем, как можем.

   "Вот сейчас ты оправдываешься, Эллорн. Не надо оправдываться. Я не судья ни вам, ни кому другому. То, что меня печалит гибель соплеменников, еще не преступление" – "Не грусти, люди никогда не успокаиваются! И сотни лет не пройдет, как нам снова придется "объясняться" взаимно".

   – Мне тоже не понравилось бы, если б мне всегда напоминали место. – забывшись, вступила я в полемику.

   – Это их право, жить по своим законам! – горячо ответил Эллорн. – Они не нарушают ничьих границ. Они не насаждают своих идеалов. Они, – элегантный взмах в самую сердцевину Зачаровня. – Никому не навязывают свое общество. Почему им нельзя защищать свою независимость?

   Он сказал не "мы" а "они". Я отметила данное обстоятельство. Эллорн отмахнулся: "Я помню времена, когда на месте этого леса была степь, Элирен. Для меня здесь нет места, которое я мог бы назвать родиной. Но если бы вдруг кому-то вздумалось нарушить покой любого из моих домов – здесь ли, на острове ли – я защищал бы его от любых посягательств, защищал бы до смерти. И даже ты не сможешь тут ничего возразить!"

   Я не стала возражать.

   К концу третьей недели нашего блуждания по бескрайнему лесу заметила, что зима всё же наступила. По утрам вода покрывалась тонкой хрусткой корочкой, в воздухе все чаще висела мокрая пелена. Но и зимний Зачаровень был прекрасен, даже раздевшись, лес сохранил королевское величие.

   Однажды мы ночевали в крытых стогах, а утром, вылезая из-под навеса, я замерла от удивления: Зачаровень стыдливо прикрылся белым кружевным покрывалом.

   – Надо возвращаться. – решил Эллорн, разглядывая низкие серые тучи.

   – Куда? – насторожилась я.

   – Домой. – успокоил он. – Во Дворцы.

   *

   Мы вышли к ним ввечеру третьего дня. Разглядывая сменяющиеся по мере угасания солнечного света оттенки мистического города, поняла: мы не просто так вышли к Мерцающим Дворцам именно вечером. Эллорн хотел, чтобы я впервые увидела их сейчас.

   Спускаясь по широкому кругу, выходили к высокому дворцу, стройно и величественно возвышающемуся в сумерках. Трудно было разглядеть что-то конкретное в быстро наступающей тьме, но ровно светились красным широкие ступени, серебрились витые колонны при входе. По обе стороны от высоких дверей простирались крытые галереи, и, к моему ужасу, они были полны эльфов.

   От раздавшихся со всех сторон голосов зазвенело в голове. Нас приветствовали, поздравляя с окончанием длинного пути, с благополучным возвращением, с легкой дорогой, и еще кто его знает с чем. Скрутившее меня смущение порождало нервозность, я начала хмуро поглядывать по сторонам, и Эллорн тут же утащил меня в высокие двери, голоса вокруг стихли. Он молчал, я восстанавливала дыхание в пустом коридорчике.

   – В чем дело, Элирен? – требовательно вопросил, увлекая дальше, через широкий холл по спиральной лестнице наверх. – Что тебя рассердило?

   – Я устала. – потерянно призналась, цепляясь за него, словно тонущая. – Мне трудно реагировать правильно, когда я усталая.

   На самом верху коридор заканчивался полукруглой аркой и дверью. С ходу толкнув ее плечом, Эллорн развернул меня к себе, приподнял лицо за подбородок, заставляя смотреть в глаза.

   – Сейчас ты останешься одна, и будешь отдыхать, столько, сколько понадобиться. Никто не потревожит тебя здесь, даже я сам. Потом, когда почувствуешь необходимость – ты выйдешь отсюда. Либо позвони в пластинку: там, на стене, видишь? – и молоточек рядом. Я услышу, и приду к тебе. На общей террасе должен быть накрыт столик – обязательно поужинай. В двери направо – бассейн, налево – балкон, он граничит с террасой. Доброй ночи, Элирен.

   Закусив губы, тоскливо посмотрела ему вслед. Вместо умиротворения окружающая роскошь вызывала протест. Аккуратно поставив на столик посреди комнаты походную сумку, скинула пропыленную, затертую куртку прямо на мозаичный пол, резко толкнула дверь справа – и, разглядывая исходящий паром круглый бассейн со смешным фонтаном теплой воды в середине, немного примирилась с эльфами.

   Я так долго плескалась, отмокая и отогреваясь, что вполне могло наступить утро. Со смешанным чувством интереса и смущения рассматривая висящую за ширмой одежду разнообразных фасонов, но одного – маленького – размера, отдала должное эльфийской предупредительности. И точности разведки. Во-первых, нас ждали именно сегодня вечером. Во-вторых, обо мне были прекрасно осведомлены, и, как видно, заранее, потому что вряд ли найдется хоть одна эльфийка, способная застегнуть на себе такую рубашку. Если только маленькая девочка...

   Заполоскав в бассейне лесной костюм, не без колебания надела одну из предложенных рубашек. Я взяла её почти наугад, но, приглаживая мокрые волосы перед зеркалом, поняла, что невольно выбрала самую неяркую, зеленовато-серого цвета. И правильно, подумала, засыпая. Я итак в этой обстановке смотрюсь довольно нелепо. Незачем выглядеть еще и смешно.

   Не знаю, накрывали ли стол на террасе для меня дважды, или еда эльфов сохраняла свою свежесть долго, но утром я наелась восхитительных лакомств, ни одно из которых не смогла бы опознать точно. Наслаждаясь завтраком, успокаивалась после проблемного утра, которое провела за ширмой в разборе имеющегося гардероба.

   Я оставила свою одежду на теплых плитах бассейна, но, видимо, из-за близости парящего фонтана, она так и не просохла полностью. Поневоле встала перед дилеммой: либо все-таки надевать мокрое, но тогда я точно не решусь показаться никому на глаза, либо надеть что-то из предложенного. Мучительно краснея, выбрала второе.

   Путаясь в непривычных фасонах, чувствуя себя комично до безобразия, я все же не смогла отказать себе в удовольствии хотя бы примерить образцы портновского искусства, если всё равно не придется носить ничего из предложенного. Примерила, сняла, и сложила аккуратно. Красиво, удивительно, необычно... Но из зеркала на меня смотрела вовсе незнакомая девушка.

   Я придирчиво порассматривала ее, радуясь, что кроме меня сейчас ее никто не видит, и сняла слишком яркие, неуместно дорогие тряпки. Не для меня.

   Из всего огромного вороха одежды отобранными осталась жалкая кучка: сапоги, накидка, пара рубах да простые кожаные штаны. Сапожки пленили мягкостью кожи и идеально подходящим мне размером. Тонкие рубахи льнули к телу, обнимали мягко и невесомо. Их швы были очень тонки и не грозили натереть кожу в кровь грубыми узлами. А расцветка как раз подходила моему скромному облику: неброско золотистая, и дымчато-серая, с зеленоватым отливом. Самой шикарной из выбранного гардероба выглядела длинная накидка белого меха, с капюшоном. Ее украшала всего одна деталь – тонкая золотая брошь скрепляла ворот под горлом, так что я примирилась с этим отступлением от собственных правил.

   Если учесть, что наряду с длинными, богато расшитыми юбками мне подложили пару обычных кожаных штанов, то эльфы действительно были извещены о моих привычках в подробностях.

   Их предупредительность заставляла внимательнее обычного разглядывать себя в зеркале, критически оценивая собственный вид, но подобранная мною одежда была спокойной расцветки, и совсем без украшений. Что ж, она помогла мне избегать жалкой участи выглядеть курицей в золоченой сбруе.

   Здесь, во Дворцах, не стала заматываться шарфом. Изумрудное ожерелье выглядело под стать окружению – изыскано без вычурности. К тому же в цвет моих глаз.

   Перед зеркалом я потеряла недопустимо много времени!.. Осознав сей прискорбный факт, запретила себе смотреться в него до вечера. Всё. На сегодня лимит кокетливости исчерпан.

   Сверху, с моего балкона, вид открывался завораживающий. Часа на два-три. Потом наконец-то заметила, что солнце давно поднялось, и наступил полдень. Немного тревожили мысли об Эллорне, о том, что он подумает обо мне, только я загнала их поглубже. С первого взгляда была видна неоспоримая истина: никогда, ни при каких обстоятельствах, я не смогу стать даже похожей на эльфа, не говоря о том, чтобы существенно приблизиться к нему. Отсюда следовали два непреложных правила: не стремиться к невозможному, и не плакать над недостижимым.

   Перегнувшись через перила, примерно оценила высоту балкона. Если уж так не хочется блуждать по коридорам, почему бы не спуститься проще?..

   – Странно, но я не удивлен. – признал Эллорн, подхватывая меня у самой земли. – Ты пытаешься сбежать?

   – Не дождешься!.. – в тон ему ответила, осторожно высвобождаясь из крепких рук. – Кстати, что ты здесь делаешь?

   – Жду тебя. – вот тут он удивился.

   *

   Вверх, бесконечными маршами, идет широкая лестница. Через равные промежутки – площадки с нишами: в некоторых стоят статуи либо вазоны с цветами, некоторые пусты. От площадок расходятся лестницы не столь широкие, но такие же захватывающе элегантные. Часто попадаются арки, задрапированные глухими портьерами, за ними – коридоры и коридорчики, как правило, все лишь с одной дверью. Из некоторых коридоров ведут другие лестницы, многие – вверх.

   Вокруг много бордового. Общая гамма – темные оттенки, не светлые. Что несколько интригует: Дворец Эллорна называют Розовым. Подумав, прихожу к выводу, что скорее из-за множества живых цветов, чем за цвет, так сказать, реального оформления. Розы вьющиеся, розы пышные, розы малые и крупные, розы белые, алые, сиреневые, перламутрово-малиновые, махровые бордовые и блестящие темные, почти синие. Цветы оплетали перила и спускались по стенам, соперничая в красочности с гобеленами. Даже сейчас, зимой, множество бутонов покрывало кусты. В воздухе висел непередаваемый аромат, он переливался всеми оттенками, иногда казалось, что сам гранит пропитался им, и стал столь же воздушным, невесомым. Дворец принца Эллорна был поистине сказочным.

   Впрочем, я сразу поняла, насколько условно разделение Дворцов по принадлежности кому-то одному из Королевского Дома: встреченные в Розовом Дворце эльфы не все светловолосы и сероглазы, и чувствуют себя при этом совершенно свободно.

   В Розовом Дворце я насчитала примерно пять этажей, примерно, потому что уровни некоторых помещений находятся на разной высоте. Первый этаж занимают две обширные террасы, по обе стороны от входа, дальше в правом крыле – крытый пруд, незамерзающий даже зимой, с живыми кувшинками, в левом – мастерские. Их немного, как сам Эллорн со смехом замечает: "собственные скромные способности в живописи, ваянии и чеканке давно отучили от попыток смешить окружающих". Позже, не раз забредая в мастерские, убеждаюсь: среди мастеров редко встречаются младшие из его рода, больше шатенов с пронзительно синими глазами.

   Второй, третий и последующие этажи, кроме самого верхнего – жилые. Верхний, под крышей, разделен: одну часть занимает портретная галерея, вторую – оружейная. От последней захватывает дух. Зал огромен, потолок теряется вверху, выкрашенный в непривычный для Дворца цвет погожего утра, создает впечатление собственного отсутствия. По стенам стеллажи с оружием, множество арок, ведущих в кладовки, заполненных восхитительными образцами кузнечного искусства. В оружейной Эллорн не задержался, лично знакомя меня с Дворцом, видимо, не посчитал необходимым, а я по-первости не стала настаивать. Хоть и покинула ее с неохотой.

   Дворец выглядит несколько хаотично, много острых углов и пересекающих друг друга переходов. Получается, что комнаты Эллорна в другом крыле, на том же, четвертом, этаже. То есть, чтобы перейти в них, приходится спускаться вниз до первого пролета лестницы, потом через холл, и подниматься вверх. Пройдя данный путь на второй день в сопровождении принца, понимаю: ничего не имею против смысла, который можно вложить в подобный визит, но меня не устраивает публичная демонстрация отношений вне зависимости, имеют место данные отношения или нет. Причем, если нет – то тем более не устраивает.

   *

   – Что из этого, – делаю широкий жест, охватывающий все вокруг. – Создано лично тобой?

   Эллорн, прищурившись, без улыбки оборачивается. Чувствую себя так, словно сморозила величайшую глупость. Впрочем, здесь, во Дворцах, я себя часто именно так и чувствую.

   – Крыльцо, лестница. Верхние залы, крытый пруд... некоторые бордюры вдоль балконов. Сейчас уже трудно определить, кое-что несколько раз потом переделывалось младшими, достигшими мастерства. – отвечает сдержанно. – Моей была общая идея: Дворец из гранита и живых цветов, без строго выдержанного стиля... К тому времени, как решился на возведение Дворца, уже четвертые дети в моем роду вошли в пору расцвета. Видишь ли, мы все делали то, что у кого получалось лучше. Так всегда, Элирен, во всех народах существуют мастера и подмастерья, и каждый – первый в чем-то своем.

   Вспоминая арсенал под крышей, предполагаю, что догадываюсь, в каком именно искусстве преуспевает господин принц. От серьезного взгляда становится неуютно, сразу замечаю, насколько сегодня ветрено. Эллорн без вопросов притягивает меня ближе, прикрывая полами плаща. Жест, долженствующий бы заставить сердце женщины биться чаще, и заставляет его участить ритм, но несколько по иной причине.

   – Каждый следует своему призванию. Я. Ты. Дети моего рода и других родов. Никакой предвзятости, Элирен, никакой предопределенности: я горжусь поэтами в собственной семье так же, как воинами. Первых меньше, вторых больше. Что из этого?

   "Ничего". Осторожно высвобождаясь, отхожу к колоннам у самого входа, подпирающим резной свод. Над ними балкончик без ограждения, делаю вид, что разглядываю его внимательно. Затылком чувствую непонимающий взгляд Эллорна. Очень хорошо, что ты не понимаешь, мой принц. Я и сама не хочу кое-чего понимать.

   – То есть, каждый творит что хочет?

   – Можно сказать и так, хоть это и не правильно.

   – А как правильно?

   – Каждый творит, как может, каждый вносит посильный вклад в гармонию.

   Я провела кончиками пальцев по резьбе серебряных колонн. Рисунок, доступный взгляду, жил, непрестанно изменяясь. Искусно выполненная гравировка внесла частицу жизни в металл, наполнила его холодный белый оттенок дыханием. А на ощупь – шершавая поверхность, бездушная. Леденящая пальцы.

   Жар широких ступеней совершенно не окрашивал подножия колонн, алые волны и серебряные искры взаимопроникая, оставались незапятнанными; два цвета существовали отдельно, но, при этом, вместе.

   – Что ты чувствуешь? – требовательный эльф, уловив мой настрой, тут же заинтересовался. – Пожалуйста, кроме слов "красиво", "восхитительно". Конкретно.

   – Смятение. Тревогу. Притягательную опасность. И, – уж прости, пожалуйста, за банальность, но – восхищение.

   Эллорн отвернулся.

   "Кто создал колонны, принц?" – "Эйльфлёр Маррир, из первых детей принца Бринона". – "Он соединил несоединимое. Металл и жизнь, огонь и лед... еще есть его произведения?" – "Мы говорим "работа". Впрочем, для тебя, наверное, различие неуловимо?.. Не сердись, Элирен. Его другие работы находятся не в Розовом Дворце, здесь он бывает крайне редко. Эта чеканка – м-м... подарок. Напоминание".

   Если о чем такой "подарок" и напоминал бы мне, то только об относительности признанных канонов. Эльф спросил тихо:

   – Ну, и каков вердикт? Доступное взгляду сильно отличается от сути, да?..

   Я вздрогнула. Он уловил мои ощущения, и облек их в слова. Эллорн рассмеялся, я удивленно обернулась, не понимая, что показалось ему забавным.

   – Он сказал, что такова моя сущность. – все еще улыбаясь, неожиданно откровенно объяснил Эллорн. – Моя душа близка к оледенению, она холодна и тверда, но надежно скрыта за притягательной внешностью. Обманчивая мягкость скрывает острые грани ледяного обломка. Те, кому я позволяю подходить слишком близко, рискуют непоправимо выстудить собственную душу, или сильно пораниться о мою!.. Он поставил их тут, чтобы каждый раз, возвращаясь домой, я помнил, насколько хрупко во мне равновесие.

   Я смутилась, поняв, что опять влезла в слишком личное для него. Эллорн же, обретший хорошее расположение духа, вдруг вновь рассмеялся.

   – Как же я мог забыть! Одну из его работ ты носишь на шее. – эльф легко коснулся жемчужного кулона на моей груди. Я вновь вздрогнула. – Он создал его, когда увидел твой образ в моей памяти.

   – Не думаю, что он прав... – пробормотала, невольно отстраняясь от его руки.

   Каждый раз, даже при невольных прикосновениях, я ощущала себя слишком... податливой. Управляемой его волей, беспомощной. Большая часть меня радовалась, и просила продолжения. Меньшая – самая недоверчивая, вечно всем недовольная и подозрительная, грозно восставала против подобных мыслей. Эта постоянная борьба порядком изматывала, и я инстинктивно избегала любых причин для ее возникновения.

   – Почему же? – становясь вновь серьезным, строго удивился Эллорн.

   – Я не дар моря. – ответила наполовину честно. Но он понял, так, словно я вслух произнесла то, о чем только подумала. И опять ответил моим мыслям, а не словам:

   – Возможно, что ты – самый ценный дар, который мы только могли бы просить. Если облечь бесценную сущность в достойную оболочку, ты могла бы стать таким даром. Возможно.

   Бо'льшая часть меня болезненно сжалась, ме'ньшая назидательно обрадовалась.

   *

   Приглядываясь к жизни эйльфлёр изнутри, невольно проникалась к ним все большим уважением. Искусные в ремеслах, умеренные в удовольствиях, дисциплинированные в деле, изящные в жизни. Дружные в семье, неутомимые в труде, бесстрашные в бою. Преданные в дружбе, беспощадные во вражде. Выдержанные, предельно вежливые, умные. Очень красивые. Совершенные.

   И постоянно, каждую минуту – деятельные.

   Рядом с ними трудно не замечать собственные промахи, резче проявляется неумение, недогадливость, несообразительность человека. Преимущества долгой жизни, не слишком ясные для взгляда со стороны, раскрывались во всей полноте, бесстыдно подчеркивая людскую ограниченность. Мою собственную ограниченность.

   Эллорн, сдержанный, совершенно отстраненный, доводил меня своим превосходством до зубовного скрежета. Невозможность соответствовать высоким запросам поначалу не слишком трогала. Я есть то, что я есть. Но дни проходили, ничего вокруг не менялось. Каждую мою оплошность сопровождали соответственные взгляды, понимающие улыбки. Мне не прощали ничего, любая мелочь была замечена, отмечена, оценена, вежливо осуждена. Все реже удавалось не обращать внимание на надменность.

   В дополнение к остальным трудностям, со стороны Эллорна не было абсолютно никакой поддержки. Эльфы совсем не признавали снисходительности даже к невольным промахам, ни собственным, ни у других. Иногда такая категоричность меня восхищала, иногда – сердила. Некоторое чувство сострадания мне самой все же было не чуждо. Эйльфлёр были способны лишь на вежливо-высокомерное презрение.

   Единственно, к кому они благоволили бесконечно, бескорыстно отдавая душу и силы, ничего не требуя взамен, принимая любой отзыв как дар – природа, их окружающая. Зверье и растения платили тем же. Всё, что эльфы сажали, росло прекрасно, всяческая живность наполняла каждый закуток их домов, свирепые хищники, и те относились к ним с почтительным уважением.

   Эльфы одновременно вызывали столько различных чувств, что иногда я никак не реагировала на них, так как не могла выбрать, какое же чувство уместнее.

   *

   Он долго и терпеливо водил меня по Дворцу, раскрывая его тайны. Я, очарованная, только восхищенно вздыхала. Эллорн внимательно за мною наблюдал, я видела, что он ждет какого-то отклика, прозрения, что ли, с моей стороны. Но дни шли за днями, а я так и не смогла определиться, к чему же меня тянет из предложенного богатейшего выбора.

   – Не понимаю! – решительно призналась однажды. – Вот именно, очень точно: не "не знаю", не "не могу сказать", а не понимаю своего места. Не проникаюсь, безусловно, присутствующей идеей собственного нахождения здесь, не нахожу оправдания. Просто не вижу данную идею, если угодно.

   "Это удобно – не видеть. Снимается обвинение в лености натуры". – "Вы сами не допускаете меня к делам, эльф!" – "Хлопоты на кухне не в счет, среди эйльфлер достаточно тех, что умеют и любят приготовление пищи. Ты ведь про это думаешь?" – "Частично. Но меня никуда не пускают, Эллорн. Покажи, чем бы я могла заняться, приведи меня в такое место – и я приложу все старания..." – "Я тебя уже привел. Здесь, во Дворце, в твоем распоряжении множество возможностей – используй их. Ты ведь даже не пытаешься, Элирен..."

   – Пытаюсь! – упрямо возразила, чувствуя себя задетой обвинением в лени, тем более что некоторая доля правды в том присутствовала. – Только не совсем понимаю, какого результата ты ожидаешь от моих попыток. Да, красота вокруг меня завораживает, очаровывает, временами – тревожит. Но не несет практической реализации, да? Ты ведь в этом меня постоянно укоряешь, в том, что восторг не перерождается ни во что большее?

   – Я не укорил тебя ни разу. Я лишь указываю на бессмысленность пустого восхищения. Нет на свете ничего более низкого, чем бессмысленное существование, Элирен.

   Вот так, как всегда, наотмашь. Взобралась на перила, идущие по периметру крыши. Заставила себя пройтись по ним до следующей лестницы, и вернуться обратно.

   – Ну, хорошо, ты разрядила бешенство на собственном страхе высоты, ты его просто побила. – насмешливо поклонился Эллорн, когда я спрыгнула рядом. – Догадываюсь, что побить ты хотела не его. Между прочим, в оружейную тебе доступ не закрыт. Почему бы не реализовать хоть одно горячее желание?..

   – Это мысль. – согласилась, вдохновленная открывающейся перспективой. Эллорн, не стирая насмешки, поклонился еще раз. – Не радуйся раньше времени, эльф, мне понадобится наставник. Терпеливый и снисходительный. Знаешь, мне тебя уже заранее жаль!

   – Я пошутил.

   – А я нет! Я серьезно.

   Он смотрел в упор, уже без улыбки, и где-то в глубине разума стало зарождаться сомнение. Зачем мне оружие, в самом деле? Кто может угрожать мне здесь, среди эйльфлер?.. В замешательстве я даже отступила на шаг – настолько мысли, рожденные моим умом, были чуждыми мне.

   – Ты предложил, а я согласилась!.. – запальчиво крикнула, выталкивая его из своего разума. – Прекрати!.. сейчас же!.. Твои фокусы не действуют!..

   Он кивнул:

   – Да, я был не прав. Однако прежде, чем браться за изучение нового ремесла, спроси себя, не из обычного ли упрямства ты сейчас так настойчива? Я всегда рад общению с тобой, Элирен!.. но мне не по нраву тратить время попусту, на уроки, от которых ты откажешься через пару дней.

   – Нет, не откажусь, и не надейся. Я очень хочу научиться защищаться. Не знаю, чем вызвано это желание, не спрашивай! У меня нет ответа. Просто чувствую, как влечет оружие. Это плохо?

   – Отчего же, вовсе нет! Но ты не получишь желаемого. И я тут не причем. Я могу научить тебя взять в руки меч и не пораниться им, но и только. Прости за откровенность, Элирен, ты должна ясно представлять, насколько малы твои способности к обучению.

   – Или твои к учительству? – разгоревшийся в душе гнев сделал меня очень смелой. Эллорн прищурился.

   – Ты умеешь отомстить. – холодно согласился он, и под локоть повел через холл, к еще одной не замеченной на площадке арке. – Здесь ближе.

   *

   В Розовом Дворце Эллорна эйльфлер было немного. Они приходили, задерживаясь на несколько дней, и уходили снова. Некоторые жили настолько уединенно, что я и не подозревала про существование за стенкой, пока мы не сталкивались. Как-то утром в комнату с бассейном, из ниши, которую я считала всего лишь украшением, вошла белокурая эльфийка удивительной красоты. Я в это время втайне училась плавать, и чуть не утонула от неожиданности.

   – Прошу прощения!..

   Эльфийка в легком замешательстве улыбнулась, отшагнула назад, и ниша вновь обрела вид непроницаемой стены.

   Эллорн появился почти немедленно. Присел на край бассейна, пока я одевалась за ширмой.

   – Принцесса Эрриль приносит извинения. Она не хотела нарушать твое одиночество, она не знала, что здесь кто-то есть.

   – Извиняюсь взаимно. Я, наверно, помешала ее планам? Передай высокородной принцессе, пусть не обращает на меня внимание!

   Эллорн лишь пожал плечами, и я удивилась. Обычно мне крепко доставалось за насмешки над соблюдением приличий.

   На следующий день я познакомилась с эльфом по имени Дейлин, необычным тем, что имел не присущие эльфам кудри. После попытки спуститься по плющу в первый день, я не поглядывала на стены. Каково же было удивление, когда однажды, выйдя на балкон, столкнулась с эльфом в самом невозможном для эльфов виде: взлохмаченного, и всего засыпанного штукатуркой с головы до ног. Он удобно сидел на щите статуи, изображающей героя, увитого венками и гирляндами. Эльф, в отличие от меня, совсем не удивился. Похоже, он и не заметил сразу моего появления, поскольку был занят.

   – Доброго утра. – поздоровалась я, решив, что терраса, над которой устроился художник, все же общая, и мне можно взглянуть на работу мастера, раз уж он решил работать публично.

   – И тебе здоровья, Элирен. – не сразу отозвался он, кончиками пальцев размешивая в плошке серебристо-зеленую массу. – Ты не возражаешь против моего присутствия? Я так и предположил, что нет. Вы, люди, очень чувствительны к пониманию естественного цвета. Посмотри, эта гирлянда совсем не соответствует природной, так ведь?

   Я приложила все силы, чтобы сосредоточиться. Гирлянда состояла из переплетенных ветвей речной ивы, как мне показалось. И выглядела довольно похоже. Разве что медный оттенок...

   – Да, именно так. – согласился эльф, и не пытаясь скрыть, что прослушивал меня в ментале. – Ее листья должны быть нежно-бирюзового цвета. Иногда по краю бывает красноватый отлив, но лишь местами. А эти вопиюще оранжевые. Они нарушают гармонию.

   Крохотный узкий клинок срезал краску тончайшим слоем, ни разу не задев каменное кружево. Эльф не торопился, не отвлекался, он, казалось, забыл обо всем вокруг. "Освободив" очередной листок, он с той же аккуратностью легкими касаниями пальцев покрывал его краской, не прибегая к кистям, придирчиво рассматривал, и если оставался доволен результатом, брался за следующий. Если же нет, – а подобное случалось в каждом третьем случае, просто стирал не застывшую зелень длинным полотном, перекинутым через шею, которое я сначала приняла за интересный шарф.

   Наблюдать за работой мастера всегда удовольствие, я решила не отказывать себе в нем. Подвинула ближе плетеное кресло, села поудобнее, и не заметила, как наступил вечер.

   Волшебство развеял приход Эллорна. Эльфы раскланялись, и художник, подхватив свои инструменты, птицей спорхнул прямо через перила. Ничего себе! Я кинулась к бортику, перегнулась, разглядывая балкон ниже.

   – Юность... – со странным выражением произнес за спиной Эллорн. Я оглянулась: он рассматривал результаты работы художника.

   *

   Окружавшие Розовый Дрорец со всех сторон лужайки прекрасно подходили для тренировки, когда Эллорн стал учить меня пользоваться длинным луком. Ранее я уже получила несколько уроков стрельбы от Росни, но, надо признать, мои знания были меньше, чем ничто. Эльф, раз за разом наблюдавший мои жалкие попытки пустить стрелу хотя бы в сторону мишени, иронично кривил губы.

   – Интересно, во что ты целилась?

   Странно, но с левой руки я попадала точнее.