Текст книги "Путь. Эльфийские истории. (Тетралогия) (СИ)"

Автор книги: Лола Екшибарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 38 страниц)

   – Это каким же образом ты заставишь меня пожалеть?.. – искренне заинтересовалась я. – Что, просто горло мне перережешь? Или все-таки вначале вызовешь на поединок?

   Встревоженный Геллен быстро попросил:

   – Старший!..

   Он предостерегающе вскинул руку, останавливая то ли меня от очередной дерзости, то ли принца – от непоправимого поступка. Не вняв увещеванию, я вызывающе ухмыльнулась. Эльф вспыхнул злым румянцем, и бросил руку к поясу, из-за откинутого плаща заиграли цветными сполохами длинные ножны. Похоже, "момент истины" приблизился.

   Но дальше ничего не произошло. Как всегда с эльфами – либо далеко заходят, либо никак не начнут.

   – Ну, в чем сложность? – поторопила раздраженно. Нет, больше я не ехидничала, мне и вправду было немного жаль их. – Что значит жизнь обычной бродяжки перед вашими страшными тайнами? Давай, не стесняйся! Заставь меня согласиться, заставь пожалеть. Поглядим, что получится!

   – Никто не желает тебе смерти. – глухо заверил принц, и заставил себя опустить руки, не прикоснувшись к оружию. – Никто не допустит насилия.

   – Иначе я не пойду с вами. А вы, как я понимаю, не пойдете со мной. Тупик, господа?

   – Ты безрассудна до удивления. Даже странно, как ты смогла выжить с таким характером!.. – признал он, я не поняла, что прозвучало в простых словах: угроза или оскорбление.

   – Мне не страшно, эйльфлёр. – ответила сразу на оба варианта. – Когда не боишься, не дрожишь каждый миг над жизнью, многое становится проще. В отличие от вас я могу не страшиться смерти. Признайтесь! Вы её очень боитесь, и вас можно понять: трудно терять бессмертие. В том нет недостойного, что хранишь сокровище, доступное не многим. Недостойно скрывать истинную причину поступков. Лгать недостойно.

   – А ты? – не смутившись, отпарировал эльф. – На чем основана твоя самоуверенность?

   – Я изначально смертная. Чего мне бояться?

   "Не многие считают так же!" – кольнула мысль. Я не позволила ей свернуться, ухватившись, потянулась к источнику – Геллен! Сцепившись взглядами, мы некоторое время боролись, – он пытался оторваться, я не отпускала. "Но я-то считаю так. – заверила, открываясь ментально. – Мудрость в том, чтобы видеть истину, так вы любите повторять? Хочешь узнать истину, Геллен? Обреченность – дар, но вам он не достался! Жаль, ты никогда не поймешь, насколько ценен этот дар! Как свободны такие, как я!.. или те, в Копильнях. Или другие люди. А если уж совсем начистоту, то не тебе сомневаться в моих словах! В отличие от остальных, ты имел возможность проверить мою решимость!"

   В затылок упирались иглы недоброжелательных взглядов. "Зря ты это затеяла, – откуда-то из прошлой жизни пожурил Рэм. – Они всё равно тебя не поймут. Зачем злить ос?"

   – Храбра ты в словах, человек! – надменно не поверил кто-то вовне.

   – Проверим? – предложила, открывая глаза. – По-настоящему? Один раз, и навсегда. Любым оружием!.. С любым из вас!..

   Я вглядывалась в эльфов, выискивая говорившего, но он потушил мысль, и потерялся среди толпы. Всё. Это стало последней каплей.

   Завернувшись поплотнее в видавшее виды одеяло, я приказала себе уснуть. Зажатые нервы больно резонировали, отказываясь слушаться, в мозг стучались слова и мысли. Только зря они старались, я всё равно уснула.

   *

   Утром, продолжая путь, делала вид, что не вижу их. Они не возражали, не заговаривали, вообще никаким образом меня не затрагивали, просто шли рядом. Получалось даже забавно.

   О том, что скоро горы, поняла, когда холмы стали редколесными и высокими. Впрочем, горами Браддскую гряду назвали только из почтения к сокровищам, какими были полны ее недра, пока в них основательно не похозяйничали гномы. Невольно сравнивая её с Гартрандом, или даже Траббом, посмеивалась над вопиющей несправедливостью объединения столь разных возвышенностей под одно название.

   Впрочем, предгорья Брадда оказались не менее опасными, чем предгорья сестер, в чем приходилось убеждаться на собственном горьком опыте. Поскольку я всё еще принципиально игнорировала присутствие рядом столь полезных проводников, продвигаться приходилось строго прямо, что до невозможности усложняло путь.

   Лагерем становились вместе; не то, чтобы я навязывалась, просто в первый же привал эйльфлер сели рядом. Если сказать, что не рада умело разведенному костру – выйдет ложь. Если демонстративно уйти, сменив место ночлега – выйдет ненужная склока, от которых уже порядком устала. К тому же подозревала, что они перешли бы вслед за мной.

   Вот так и вышло, что шли мы опять все вместе, только уже направление выбирала я. Еще одно преимущество нахождения рядом столь опытных путешественников: охота. Они умудрялись добывать пищу, вовсе не тратя драгоценное время. Помня о собственных мытарствах по поводу каждодневных поисков пропитания, часто испытывала чувство благодарности, разделяя с ними ужин. В паре с благодарностью изредка возникали угрызения совести, мне благоразумно приходилось гасить слишком высокие порывы.

   До Копилен оставалось, судя по всему, совсем недолго, когда судьба, до того довольствовавшаяся ролью скромного наблюдателя, решила вмешаться. Вечером, понаблюдав, как эльфы налаживают непритязательный быт ночевки, решила быть самостоятельной, и отправилась искать родник. Он должен был находиться неподалеку, эльфы котелки принесли быстро, но, обойдя полянку, не обнаружила даже следов воды. Заинтересовавшись, пошла по расширяющемуся кругу, решив из вредности не спрашивать место источника.

   Нашла его в зарослях терновника: холодная чистая струя весело звенела, радуясь тому, как хорошо спряталась. Я поздоровалась с ней, подразнилась собственному отражению, заинтересованно пригляделась к крохотному руслу. Здесь, на взгорке, дорожка воды была. Там, внизу, где кончались колючие кусты, её не было. Тут же позабыв, чем заканчивались ранее приступы неуемного любопытства, я полезла в терновник, едва не ползком пробираясь вслед за родником.

   Естественно, полезла напрасно. Не сделав и десяти шагов, провалилась в канаву с осклизлыми глинистыми стенами, полную застоявшейся нечистой воды. Упала неловко, на поверхности плавало несколько трухлявых бревен, с одним умудрилась очень точно встретиться. Глубоко, – поняла, уходя под воду и не доставая дна. Уцепилась за мокрую, гнилую древесину, и не сразу осознала, во что запутались ноги, почему вдруг собственное тело стало настолько тяжелым. Только когда противное бурое щупальце поползло по плечам, до меня дошла вся серьезность ситуации, я попыталась дотянуться правой рукой до рукоятки ножа на бедре – бесполезно, руку тут же защемили в локте и она как приклеилась к боку, перехваченная в нескольких местах одновременно. Тогда я рванула нож левой рукой, схватилась неудачно, клинком вверх, пришлось отбиваться снизу-вверх. Всё многократно усложнялось тем, противник оставался неразличим во взбаламученной коричневой жиже.

   Скованная щупальцами правая рука не слушалась, скользкие плети оплетали, не позволяя вынырнуть, не давая вздохнуть. Противная жижа забила глаза и нос. На мгновенье показалось, что это конец.

   Но все еще свободной левой рукой я продолжала колотить отвратительного монстра, загоняя нож по самую рукоять, и монстр начал подыхать. Тиски ослабли, конвульсивные судороги перестали душить, я несколько раз вынырнула, вдыхая воздух пополам с ряской. Никак не удавалось остаться на поверхности, всё соскальзывала с ненадежных бревен в воду, к бьющемуся в агонии существу, но поединок с тварью мною был уже выигран.

   Осталось выиграть поединок с усталостью, не утонуть от судорог в вонючей луже. А вылезти все никак не удавалось. От той дряни, что попала в рот, поднималась удушающая тошнота. Я вдруг отчетливо поняла, что скоро потеряю сознание, и утону, умру тихо и незаметно, возможно, эльфы даже не найдут мой труп в этой вонючей западне.

   Затмив меркнущие вечерние лучи, сверху слетел Геллен. На грани возможного перепрыгнул ближе ко мне по скользким вертлявым плавунам. Легко балансируя, протянул руку.

   В очередной раз нырнув, подумала, что иногда эльфы приходят вовремя.

   – Перелом руки, повреждены ребра, и рваные раны на плечах и шее. Первый раз такое вижу, клюв у этой твари был с зубами, что ли?.. ранки неглубокие, но возможно отравление, если тварь ядовита. – безжалостно перечислил Клейль, убегая за походным мешком. – Рука срастется, про ребра ничего сказать не могу, время покажет. Укусы сейчас зашьем, даже шрамов не останется. Потерпишь?

   После того, как меня привел в чувство бесцеремонно вылитый сверху каскад воды, – к счастью, чистой! – я так и не смогла выговорить ни слова: зубов не разжимала, боялась, что вылетят.

   – Ну! – потребовал Геллен, стоя надо мной в позе памятника. – Что молчишь? У тебя ведь всегда найдется, что сказать.

   "Спасибо, эйльфлёр". Закрыла глаза, отчасти из-за набившегося в них песка, отчасти из-за чувства крайней неловкости.

   – Почему, ну почему ты не позвала на помощь? Не крикнула нам? – вопросил он пространство.

   Потому. Спесь – заболевание заразное, Геллен. А теперь отстань, прошу! Мне очень плохо...

   *

   Подняться, просто посидеть у костра, я смогла лишь к вечеру следующего дня. О том, чтобы идти куда бы то ни было в ближайшее время, не приходилось и думать. Клейль наложил повязки, быстро и аккуратно сшил ранки от укусов. Костяная игла и вымоченные в вине и масле жилы – откуда он в пять минут добыл настолько сложные средства перевязки, оставалось только догадываться!.. Похоже, предусмотрительный эльф носил в своем мешке целый лазарет.

   Он оказался изумительным лекарем, я почти не почувствовала боли во время зашивания, хотя он извинялся за каждый накладываемый шов. Видимо, от шока я вообще на время потеряла чувствительность, и это помогло ему оказать первую помощь, а мне – не упасть в обморок.

   Эйльфлёр проявляли трепетную заботу о моем здоровье. Поскольку меня часто лихорадило и бросало в жар, Клейль приносил и заставлял пить отвары, некоторые – гадкие, многие – просто отвратительные на вкус; если пыталась отказаться, силой вливал их мне в рот, не забыв перед этим вежливо извиниться. Геллен с нескрываемым удовольствием помогал ему пичкать меня гадостью.

   Их благое насилие вызывало приступы паники, я едва не плакала от ужаса, когда двое парней вертели мною, как куклой. Чувствовать собственную беспомощность оказалось невыносимо, я в конце концов перестала сопротивляться, позволяя им распоряжаться мною по своему усмотрению: поить мерзкой дрянью, слишком часто менять повязки, кормить тогда, когда есть вообще не хотелось. Так наши отношения носили хотя бы видимость достойного согласия.

   Но первые дни я все равно ничего не могла есть, рвало от пищи и просто так.

   Как только смогла самостоятельно пройти несколько шагов, попросила теплой воды. Эльфы тут же нагнули пару тонких деревьев, натянули полотнища плащей, притащили котелки с горячей и холодной водой. Краснея от слишком пристального внимания, ушла в импровизированную купальню. Сверху, через высокий край, немного погодя перекинули плащ, чистую рубашку – такую длинную, что я ней просто потерялась, и пару широких бинтов.

   Тронутая искренней заботой, приняла предложенное с благодарностью, перетянулась бинтами туго, на сколько смогла. Плотная повязка зафиксировала ребра, частично сняла боль. Чистые волосы вернули хорошее настроение, возможность скинуть колом стоящую от грязи одежду принесла нечто вроде счастья. Замотавшись до горла в плащ, спустилась к ручью, возилась долго, с остервенением отстирывая пятна. Назад меня притащил Геллен, безоговорочно отобрав мокрый костюм, ловко развесил по ближайшим кустам.

   – Еще простудишься, вода-то ледяная! – резонно пояснял на возмущенные попытки вернуться к прерванному занятию. – Хватит, до дыр, гляди, дотрешь.

   Укутавшись в огромный теплый плащ, уснула впервые без тошноты. Утром, позавтракав, поняла: всё нормально. С отравлением покончено. С переломами было сложнее, рука, правда, слушалась неплохо, со временем все могло бы наладиться, но правый бок болел нестерпимо. Попеременно кидало то в жар, то в озноб, эльфийские отвары не очень помогали.

   Эйльфлер категорически возражали против вероятности двигаться дальше. Не в силах идти самостоятельно, понимая невозможность переспорить упрямцев, сдалась. Просиживала дни у костра, несмотря на то, что для меня соорудили навес, прекрасно защищавший от ветра и снежной крупы, часто ощущала холод. Компанию мне обычно составляли Геллен либо Фрейнир, остальные разбредались по лесу на целые дни, находя себе занятия в любой ситуации.

   Фрейнир при более близком знакомстве оказался очень мил. Деятельный романтик, поэт, просто рисковый парень, он умел непередаваемо смешить, не прибегая к специальным трюкам. В его пересказе трагедии становились занимательными приключениями, а обыденные происшествия – сказкой. Из его поэтических зарисовок я узнала про жизнь эйльфлёр много больше, чем из баллад, слышанных в Мерцающих Дворцах. Он сплетал занятные вещицы из коры и веточек, я пыталась копировать – получалось ужасно. Эльф смеялся, и вновь показывал, ничуть не раздражаясь на мою неловкость. Когда у меня первый раз получился сносный кубок из бересты, хоть и скособоченный, но вполне годный к употреблению, он радовался больше меня.

   С Гелленом отношения складывались не так просто. Именно в нем присутствовал нетипичный для эльфов сарказм, граничащий с издевкой. В его лице обрела достойного противника, изощряясь в остроумии долгими днями. Он не стеснялся, и я получала часто по больным местам, злилась безмерно, но помнила: ему я обязана жизнью уже не раз. Как все сложно сплетается в мире!

   Но он же становился и интереснейшим собеседником, когда пребывал в хорошем настроении. Обычно эйльфлёр редко разговаривают со смертными, в лучшем случае общение выливается в красивый монолог. А с Гелленом у нас получалась беседа, то есть не выслушивание твердых неоспоримых истин, а именно обмен мыслями, в тот момент, и по тому поводу, что интересовал сейчас.

   Как-то он вернулся из утренних блужданий в особенно приподнятом настроении. Высыпал мне на колени горку кедровых шишек, и присел рядом, довольный и задумчивый.

   Я удивленно вскинулась, не понимая причин внезапной щедрости. Последние дни эльф постоянно раздражался на любое мое слово, и меня заинтересовало, что нынешним утром изменило его настроение.

   Геллен улыбнулся своим мыслям. Мое любопытство разгорелось еще сильнее.

   – Ты не при чем. – поддразнил эльф. – Ни вчера, ни сегодня. Это наши, внутренние дела!..

   Мне на минуту подумалось, что он сейчас покажет мне язык, как мальчишка, настолько довольная была у него физиономия.

   – Ваши "внутренние дела" слишком часто оканчиваются для меня ранами!.. – лицемерно вздохнула, показывая руку на перевязи. Он удивился.

   – А мы-то чем виноваты? Сама ж погеройствовать захотела!

   – Можно подумать, ты никогда не геройствовал!.. – поддела эльфа в свою очередь. – Что, прямо ни разу опрометчивых поступков не совершал?

   – Да, я довольно азартен... – протянул он, с удивлением вглядываясь в меня. В красивых глазах просыпался интерес, словно я только что сказала нечто неожиданно умное. – Это настолько заметно?..

   Я пожала плечами, и поморщилась – перевязанные ребра тут же отозвались болью. Честно признаться, я не собиралась вызывать эльфа на откровения, и в моих словах не таилось никакого глубинного смысла, обычная подначка. Но Геллен услышал в них что-то свое, и наша беседа вдруг сделала неожиданный поворот.

   – Я совершал... "опрометчивые" поступки. – через силу признал он, и отвернулся. – Некоторые из них непоправимы, и я не знаю, что теперь делать с последствиями.

   Горечь, прозвучавшая в голосе, вызвала прилив жалости. Что бы там ни имелось в виду, он сильно переживал, и я не могла не посочувствовать его терзаниям.

   – Поэтому ты тут? – интуитивно догадалась, наклонилась, открыто заглядывая ему в лицо. – Ты ищешь решение?

   – Непоправимые, Элирен. – напомнил он, более не отворачиваясь, каменея от внутренней борьбы. – Решение изначально было неверным. И то, что случайно никто не... умер, ничего не меняет.

   – Если никто не умер, тогда надежда есть! – с энтузиазмом возразила, потянулась и погладила его по плечу.

   Возможно, не следовало настолько уж фамильярничать, но порыв был искренним, и он, похоже, меня понял. Глянул задумчиво из-под длинных ресниц, и покачал головой.

   – Иногда ты поражаешь меня проницательностью, а иногда ставишь в тупик крайней наивностью. Причем тут надежда?

   – Притом, что непоправима только смерть! – назидательно произнесла, пытаясь вспомнить, как эта фраза звучала полностью в устах Рэма.

   – Не всегда.

   – Да ну?

   – Да. Есть много непоправимых поступков на свете. Твое счастье, если ты ничего о них не знаешь!

   – О, ну тогда удиви меня!.. – обиделась на покровительственно-небрежный тон, Геллен вновь быстро глянул из-под ресниц, и отвернулся. – Давай-давай, объясни ограниченной смертной, что такого ужасного может совершить эйльфлёр, чего нельзя было бы исправить за долгие годы! Знаешь, когда впереди почти вечность, в "непоправимость" как-то слабо верится!

   – Это потому, что ты... – начал, было, он запальчиво, но оборвал сам себя, словно подумал еще раз, и решил промолчать.

   Я не собиралась сдаваться, продолжала требовательно смотреть в упор. Довольно долго он сидел неподвижно, покусывая губы и не поднимая взгляд, но в какой-то момент плечи эльфа расслабились, он выпрямился, и с известной долей ехидства усмехнулся.

   – Я опять подставился, да? Знаешь, это даже забавно!.. – признался легко, поигрывая тонким прутиком. – Именно ты, именно сейчас... но, почему бы и нет?.. Я слишком часто промахиваюсь в последние дни, Элирен.

   – Ну, это со всеми случается... – осторожно напомнила, гадая, что может иметься в виду.

   – Со мной – нет. Я хоть и молод, но давно на границе. Я попал на нее намного раньше сверстников, так сложилось. Опыт защитника, умение действовать быстро и без колебаний не раз спасали меня от ошибок, а последнюю сотню лет я вообще ни разу не споткнулся. И вдруг!.. – он прищелкнул пальцами, я вздрогнула. – Словно мгновенно что-то изменилось в мире. Я промахиваюсь раз за разом. Это так... раздражает!..

   – Хм. Ну, и причем тут "непоправимость"?

   – Все взаимосвязано. Однажды я посчитал, что некое... обстоятельство, очень сильно мешает тому, кого я люблю. Он не просил помощи, но я... я стремился оградить его, и поторопился. Это был первый промах, я сделал неверные выводы, но понял свою ошибку слишком поздно. А тогда... ослепленный гордыней, я тут же попытался это обстоятельство устранить, оно казалось настолько нелепым и малозначительным, что я даже не дал себе труд поразмыслить над очевидным! Но я вновь промахнулся, я не предусмотрел некие... особенности, и мои замыслы не сбылись.

   – Так ведь не сбылись же?.. – осторожно спросила, когда он вновь надолго замолк.

   – Иногда это неважно... – тихо возразил эльф. – Запрет нарушен, для нас это... немыслимо. Это недопустимо, это преступление, самое тяжкое и непростительное, какое только можно вообразить. И еще ложь, и предательство. Вначале я думал, что избирая путь обмана, я хотя бы смогу не предавать других, доверивших мне свои тревоги. Но чем дальше, тем яснее вижу, что выхода нет, мне придется их предать... если бы только мне позволили уйти молча!.. Надеюсь, будет именно так! – совсем беззвучно закончил он.

   Я поежилась. Откровения Геллена настораживали, я совершенно ничего не поняла из его объяснений, и эльф наверняка знал, что я не понимаю. Но ему необходимо было выговориться. Выслушать пугающие тайны – самое малое, чем я могла помочь сейчас.

   Он тряхнул головой, словно сбрасывая гнетущие мысли, и улыбнулся минимальнейшей из своих улыбок.

   – Ты такая чуткая, Элирен, благодарю за понимание!

   Я смутилась.

   – Вы так категоричны, эйльфлёр!.. – произнесла вслух, раз уж все равно эльф уловил мои страхи. – Но я по-прежнему надеюсь, что ты найдешь верный выход. Ты умный, честный, храбрый... ты сумеешь все уладить наилучшим образом.

   Геленн запрокинул голову и расхохотался.

   – Ты... неподражаема!.. – с искренним восхищением признал он, отсмеявшись. – Ты, действительно, уникальна. Спасибо, Элирен. Мне не страшно, ну, не настолько страшно, как можно подумать, я готов к последствиям. Но твоя поддержка очень трогательна, я искренне благодарен! Тем более, что совершенно ее не заслуживаю. Расплату я бы принял, но чувствую, что одной расплаты недостаточно. Я должен... не исправить, конечно, исправить ничего уже нельзя, но как-то загладить, что ли, совершенную несправедливость. Перевесить ее другими делами. Ты понимаешь?..

   – Наверное, нет. – призналась честно.

   – Наверное, и к лучшему... – очень тихо прошептал он.

   Я вообще запуталась, и пожалела, что завела пугающий разговор. Пытаясь отвлечь его от тяжелых раздумий, спросила первое, что пришло в голову:

   – Так почему ты здесь, Геллен? Разве твой дом не в Запретном лесу?

   Он чуть улыбнулся моей наивности, усилием воли прогоняя тяжелые мысли, ответил с легким намеком:

   – Меня вызвала принцесса Эрриль, по одному делу.

   – Дело, конечно, связано со мной? – воодушевленная его возвращающимся хорошим настроением, картинно вздохнула я. Он прищурился еще насмешливее.

   – Частично! – намекнул многозначительно. Я хмыкнула. Он подумал, и пояснил, совсем не таясь: – Твое вмешательство в наши дела намного серьезнее, чем ты думаешь, Элирен. Принц Эллорн и принцесса Лирриль были свободны в выборе, но ведь мы все понимаем, кто помог им выбрать, да? Ох, извини, я забыл, как ты реагируешь на... имена. Прости, я постараюсь больше не ранить твои чувства. Но понимаешь, не все эйльфлёр теперь относятся к тебе настолько благожелательно, как вначале.

   – Уж будто бы! – буркнула, помрачнев. Я-то хорошо помнила их "благожелательность". Геллен вновь усмехнулся.

   – Ты обижаешься как ребенок. Это неразумно. Впрочем, тебе и сейчас не надо нас бояться, поверь, никто из присутствующих не таит на тебя зла!

   – Ты спас меня. – напомнила, вновь показывая забинтованную руку. – Ты вытащил меня из вонючей ямы за минуту до смерти. Разве теперь я могу не верить твоим словам?

   – О!.. – протянул эльф, вновь настораживаясь. – Вот как ты всё понимаешь.

   – Я вообще ничего не понимаю, Геллен! – призналась с досадой, опять озадаченная его реакцией. Мы словно говорили о разном, совершенно не слыша друг друга. – А вы не помогаете мне понять. И от этого случаются... казусы.

   – Так спроси! – в искреннем недоумении предложил он, я изумленно вскинулась. То есть, мне предлагают задавать вопросы? Любые вопросы?!

   – Почему ты пощадил меня в прошлый раз, эйльфлёр? – спросила сразу, о том, что давно не давало покоя. Он слегка схмурился, но уклоняться не стал, ответил прямо:

   – Принц Эллорн запретил.

   Я постаралась не дергаться, в конце концов, я сама подняла опасную тему.

   – Когда?

   – Когда признал тебя гостьей. Это ведь не только слова, Элирен. Ты была его гостьей в любом нашем доме, никто не должен был причинять тебе вред. На самом деле, тебя в Запретном лесу отпускали дважды, если хорошенько вспомнить.

   – Ты отпустил не только меня. Если "хорошенько вспомнить", то Волчий Излог отнюдь не равен Лихим Бродам! Вы хладнокровно убили мирных, ничего не замышляющих против вас людей... ну ладно, ладно! Не злись. Я ведь не упрекаю, я только показываю, почему меня удивляет твое милосердие именно в тот, второй, раз. Ты отпустил и других смертных! Что мешало устранить их, как обычно? Не думаю, что мы смогли бы оказать хоть малейшее сопротивление.

   – Нет, не думаю... – согласился он, и слегка дернул ртом, словно пряча усмешку. – Но разве тебе не хотелось спасти друзей?

   – Хорошо. – согласилась, не рискуя сильно давить. – Тогда ответь, чем я тебя разгневала в тот день?

   – Кроме очевидного?.. – с прежней ироничной подначкой уточнил эльф. Я тоже усмехнулась.

   – Кроме очевидного.

   – Тем же, чем и в многие иные дни.

   Ого! Я едва не подавилась кедровым орешком. Геллен редко бывал открытым, обычно мне приходилось выискивать тайный смысл за плотной завесой сарказма. Но сегодня он уже не первый раз ставил меня в тупик прямолинейностью, я невольно начала задумываться, а не насмехается ли он, заставляя меня поверить в его откровенность.

   – Вот видишь? Я вновь промахнулся, Элирен. – в прежнем тоне попенял эльф, укоризненно качая головой. – Что же в тебе такое, что я раз за разом промахиваюсь, а?

   Я зажмурилась, и посчитала в уме до десяти. Ясности размышлениям не прибавилось, но хотя бы погасло поднимающееся раздражение.

   – Не понимаю ни слова в твоих намеках. – предупредила, не открывая глаз. – Ты хочешь окончательно свести меня с ума? Если да, то продолжай.

   – Ну что ты, я не желал тебя обидеть! – искренне извинился эльф, и я наивно поверила. – Наоборот, я всеми силами стремлюсь помочь тебе обрести ясность. Только ты задаешь неправильные вопросы, не те, которые на самом деле важны.

   Да, что-то в этом есть, подумала, пересыпая орешки из ладони в ладонь. Он и вправду сегодня невозможно откровенен. Другое дело, что я его "откровения" совсем не понимаю, но ведь Геллен-то не виноват в моей бестолковости? Вопросы. У меня есть другие вопросы, но будешь ли ты отвечать на них хоть вполовину также правдиво?..

   – Спроси. – тихо напомнил он. – Задай их вслух. Увидишь.

   – Какой смысл в нынешнем преследовании?

   – Мы следуем, а не преследуем. Охраняем.

   – Кто приказал?

   – Король Эманель.

   С ума сойти. И зачем я ему понадобилась?

   – Не могу ответить. – честно ответил Геллен на не заданный вслух вопрос.

   – Не знаешь?.. – уточнила на всякий случай.

   – Не могу. – очень понятно повторил он.

   – Но ведь зачем-то я вам нужна, правда?

   – Не могу ответить.

   – А кто может? Принц?

   – Не знаю, но думаю – и он не может. – с прежним выражением повторил Геллен.

   Тупик. Я попробовала зайти с другой стороны:

   – Эйльфлер действительно хотят уйти, или ждут Иринон по привычке?

   – Действительно хотим. Мы закрепились здесь, но плохо вписываемся в законы этого мира.

   – И вы считаете, что я – новая Иринон?

   – Некоторые из эйльфлёр очень надеются. Другие сомневаются и ждут.

   – А ты?

   Он помедлил лишь долю мгновения: "уже нет".

   – Не надеешься, не сомневаешься, или не ждешь? – без обиняков уточнила, и поняла, что попала в цель: он вздрогнул. Тут же отступилась, сама испугавшись собственной смелости: – Можешь не отвечать, если лезу в личное!..

   Он зажмурился на миг, а потом очень понятно признался:

   – Второе.

   Ну вот, собственно. Ответ я получила. Он был неверен, и нелогичен, эльф заблуждался самым страшным образом – также, как и иные эйльфлёр, увидевшие во мне то, чем я никогда не смогла бы стать, и как разубедить их, я понятия не имела. Не знаю, зачем, наверное, по инерции, я все-таки уточнила:

   – Значит, если сейчас я соглашусь вернуться в Зачаровень, меня примут радушно?

   – Вернись к нам, Элирен. – попросил Геллен неожиданно мягко. – Ты не пожалеешь, поверь!

   Нет, Геллен. Мой путь в другую сторону.

   Раздраженно пожав плечами, он ушел, невежливо оставив меня одну, и даже для видимости не извинился.

   *

   Прошло около десяти дней, когда почувствовала: смогу идти. Эльф в зеленом, терпеливо выслушав меня, Клейля и Геллена, решил: еще два дня, а дальше – как сама знаю. Раньше не отпустят, если понадобится, остановят силой. Естественно, лишь для моей пользы.

   Разозлившись из-за задержки, выискивала возможность поругаться с Гелленом, угадывая именно в нем виновника отсрочки. Остаться один на один не удавалось, постоянно кто-то присутствовал рядом, а утром второго дня к лагерю вдруг вышло полсотни эльфов, усталых до засыпания на ходу.

   Меня тут же мобилизовали на грязные очистительно-нарезательно-потрошительные работы по приготовлению обильного завтрака, участие во всеобщей суматохе частично вернуло хорошее настроение. И тут подвернулся Геллен. Мы остались вдвоем у костра, поддерживая ровное пламя и наблюдая за котлом. И ни одного свидетеля рядом.

   – Для чего тебе задержка? – спросила в упор, жестко подавляя его мысленное сопротивление.

   Не очень красивый поступок с моей стороны, я знала, что в ментальном поле сильнее. У эльфа даже крылья носа побелели, но он не сдавался, изо всех сил возводя преграды и не пуская меня дальше поверхностного восприятия. Наверное, я могла бы ударить посильнее, и пробить слабую защиту, но побледневшее лицо с жестко сомкнутыми губами, и затравленный взгляд обычно очень смелых глаз меня остановили. Не в силах всерьез бить слабого, я отступила, освобождая ментал.

   – Чего ты ждешь? – повторила вопрос, теряя терпение. Геллен тяжело вздохнул, правильно оценив ситуацию, но дразнить больше не стал, полез за пазуху.

   – Ждал. Вот чего. – он небрежно уронил мне на колени сверток.

   Платок Росни. Золотой дракон заглатывает свой хвост. И странный орнамент по краю... Значит, они живы! От внезапной радости я едва на месте не подпрыгнула.

   Эльф многозначительно помолчал, помешивая варево в котле. Я не торопила.

   – Наши сегодня принесли. Если хочешь, можешь расспросить их вечером. Только, прошу, не сейчас, ладно? Пусть выспятся. Я сам расскажу, что знаю.

   – Эйльфлёр, – предостерегающе остановила, услышав в голосе хорошо знакомые интонации. – Оставь свои выкрутасы. Твое сладкозвучие действует в весьма ограниченных порциях, и на сегодня с меня довольно! Будешь врать, разговора не выйдет.

   Ясные синие глаза раскрылись в пол-лица, выражая максимальную степень искренности.

   – Я не буду лгать, Элирен, обещаю! После падения Башен меня вызвали с острова, как я говорил, по другому поводу. С тех пор я не был в Мерцающих дворцах, и знаю о происходящем исключительно из рассказов других эйльфлёр. Когда слухи про Брадд дошли до Мерцающих Дворцов, эйльфлёр расспрашивали Охотников обо всем, что происходило: и про Долину поющих рек, и... про Копильни. Мы думали, конфликт быстро разрешится, но ситуация неожиданно обострилась. Королевский Дом принял решение вмешаться. Неделю назад те, что спят сейчас у костра, пришли в Копильни, разогнали банду и вывели всех, кто захотел уйти. Дальше я не буду рассказывать, подробностей не знаю. Но закончилось всё хорошо.

   Итак, эльфы опять оказались не такими, какими их себе придумала я. Они пришли в Копильни на помощь моим друзьям. Они противостали гномам, рискуя жизнью, а я вела себя с ними как последняя эгоистка. Интересно, научусь когда-нибудь в них разбираться?