Текст книги "Путь. Эльфийские истории. (Тетралогия) (СИ)"

Автор книги: Лола Екшибарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 38 страниц)

   Нас потому Охотниками и прозвали, что мы всегда с добычей возвращаемся. Ну, не про дичь я говорю, ты ж понимаешь. Не один год пройдет, пока обычный бродяга настоящим Охотником станет. Вначале мелкие просьбы просят, потом что посерьезнее. Коли с поручением справляемся успешно, так и на помощь зовут чаще. Мы что-то вроде посредников. По свету ходим много, с обычаями других народов знакомы, можем совет нужный дать. Но такая жизнь, она не для всех подходит. Ведь сколько наших гибнет! Не счесть. Жизнь – она всегда жизнь, со смертью об руку ходит. Так-то, девушка, спать пора! – неожиданно закончил он.

   Я прислушалась, потянулась мысленно: точно, где-то неподалеку эльфийский принц. Его ментальный посыл я сразу научилась выделять из множества других.

   – И вот еще что. – вдруг без перехода предостерег Рэм: – Будь осторожнее с Эллорном, девушка. Он замечательный попутчик, умнейший собеседник и надежный друг, но он очень давно ходит по этой земле. Много дольше, чем ты можешь себе вообразить.

   – Рэм, он рядом!.. – негромко предупредила, примерно прикидывая расстояние до эльфа.

   – Тем вернее мои слова. – упрямо возразил Рэм, оглядывая темные кусты. – Его они тоже касаются!

   *

   На следующий день, совместно с Рэмом ощипывая набитых Росни на утренней охоте птиц, мы разговорились об обычаях. Приглядываясь к висящей у него на шее пластинке тонкого серебристого металла, я вспомнила, что видела её раньше, но не решалась спросить. Грязная же работа как раз подходила серьезному разговору.

   – Это памятка. На ней написано мое имя по-эльфийски. – удивился Рэм. Я не поняла. Тогда он, удивившись еще больше, пояснил: – Памятка, которую можно легко узнать.

   – Узнать зачем? – уточнила, стараясь не раздражаться.

   Я никак не могла заставить себя ровно относиться к собственной бестолковости, постоянно натыкаясь на вопросы там, где остальные видели лишь прямой указатель.

   – Если меня убьют, ее принесут другим Охотникам, и все поймут, что меня уже нет. – как про нечто обыкновенное сказал Рэм. – У всех есть памятки.

   Почему-то мне вспомнился шейный платок Росни: золотой дракон заглатывает свой хвост, по краю – странный орнамент.

   – Наверное, твоей памяткой станет ожерелье... Хотя нет, вряд ли. – с некоторым сомнением предположил Рэм. – А вот Росни совсем не носит памятки. Он назло всех предупредил: если принесут платок, значит, он точно жив.

   Я искренне посмеялась, потом задумалась.

   – А у других как, тоже памятки?

   – Да. Памятной вещью может стать что угодно, лишь бы вещь была узнаваемой. У Охотников зачастую вот такие пластинки. У людей какое-нибудь украшение с гравировкой, у эльфов – оружие. У гномов – всяческие наручи, поножи, пряжки... они это дело любят, чеканщики отменные.

   Ощипав и распотрошив пташек, мы свалили их в большой котел, очистили от пуха одежду, вымылись в ручье, и уселись перед костром, любуясь результатами своего труда. Результаты пахли весьма соблазнительно.

   – А какая памятка у Эллорна? – осторожно поинтересовалась. Рэм глянул строго, я невинно поморгала.

   – Ножны в изумрудах. – нехотя ответил он. – Этот камень носит лишь Королевский Дом. Но не думаю, что кому-то удастся похвалиться ею, девушка.

   *

   Уже давно поговаривали о том, чтобы придумать мне имя, но Эллорн решительно возражал: "имя должно найтись! – не уставал повторять эльф. – Имя должно быть истинным, тем, что могло быть дано от рождения!"

   С ним согласились, по части знаний он был кладом, даже Росни не спорил.

   Имя нашлось неожиданно. Оно росло на вершине торчащего гранитного утеса, что назывался Шпилькой. Я часто забиралась на него, ровная площадка удивительно располагала к раздумьям. К тому же сверху Зачаровень выглядел еще красивее, хоть это и представлялось невозможным. И даже не догадывалась, насколько близка к себе самой, пока однажды Эллорн не принес оттуда веточку.

   – Э?лирен.

   Я прислушалась к названному имени. Что-то такое звучало в нем, что-то странное, неестественное. Песня, оборвавшаяся скрипом зубов. Вздох в два этапа.

   Эллорн бросил её мне на колени – лиловый бутон среди зеленых листьев. Ну конечно, колючий вереск.

   – Элирен! – кивнув на нее, повторил эльф. – Так он зовется на эльфийском языке.

   – Ну, ты даешь... – протянул Рэм. Осуждающе. Поднялся, и ушел в палатку.

   Эллорн присел рядом, заглянул в лицо.

   "Ты обиделась?" – прозвенел ментал.

   – Ну что ты! Пусть будет так. Меня зовут Колючка.

   Возможно, я и почувствовала себя задетой, но только слегка, не по-настоящему: было тревожно и приятно. Эльф с такой серьезностью приглядывался к моей реакции, что не смогла отказать себе в удовольствии пококетничать. Притворно нахмурилась, поддразнивая.

   – Ты можешь сказать мне колкость. – подхватил игру эльф, пряча улыбку, предложил: – Скажи что-нибудь про мое имя!

   – Отлично! Мне не нравится твое имя. "Принц Эллорн!" – ха! Слишком... церемонно. Где дворец?.. свита?.. роскошь, великолепие... блеск?.. Вот то-то! Полное несоответствие ситуации.

   – А по-моему, ты плохо воспитана. – спокойно возразил Рэм из палатки. – Не слушай ее, Эллорн, она из вредности дерзит.

   Выйдя наружу с рыболовной снастью, Охотник некоторое время постоял над нами, словно сомневаясь, надо ли оставлять без присмотра столь неоднозначную ситуацию. Мы с эльфом помалкивали, я – ехидно, он – заинтересовано. Рэм, наконец, ушел, и Эллорн потребовал разъяснений:

   – А какое имя тебе нравится?

   Я пожала плечами. Дело не в имени. Дело в том, что в нем услышишь.

   – Ну ладно, в чем там дело, каждый сам для себя определит. – отступился эльф. – Но общаться-то нам с тобой придется!.. И как тебя называть?

   Поневоле сбросила шутливый тон.

   – Придется. – согласилась, опуская глаза. – Хорошо, можешь называть меня Колючкой.

   – Элирен! – тут же возразил эльф. – Я буду называть тебя Элирен. А ты называй меня как хочешь.

   – Мой принц. – не в силах остановится, как с обрыва шагнула я.

   – Непривычная связка слов. – признался Эллорн, подумав. – Если "принц", то Эллорн, а если "мой" – то обозначение некоей причастности... возможно, я не совсем разбираюсь в тонкостях человеческого языка. А что это значит?

   – Для тебя или для меня? – уточнила, окончательно теряя контроль.

   Он изменившимся взглядом долго смотрел в небо, а я в упор разглядывала его. Темные пушистые ресницы, четкую линию бровей с еле заметной хмурой морщинкой, белые, отливающие в перламутр длинные волосы, небрежно отброшенные за спину и стянутые на затылке кожаным ремешком в причудливом орнаменте. Тонкие губы, ровный нос. Сильное, мускулистое тело, крепкие руки с длинными пальцами.

   Идеальные черты совершенного существа. Потом мы оба враз встали, и, не оглядываясь, разошлись в стороны. Сказано итак слишком много для короткого дня.

   *

   Собственная смелость в отношениях с Эллорном и пугала, и притягивала. Я никак не могла выбросить из головы мысли о нем, когда его не было рядом, и не могла украдкой не поглядывать в его сторону, когда он был близко. Колдовство, да и только. Конечно, эльф был невозможно красив. Конечно, он был очень умен, и с ним всегда было интересно, неважно, чем он занимался: собирал для костра хворост, читал по памяти длинные баллады, или выплетал из бересты удивительно изящные вещицы. Конечно, мне льстил его интерес.

   Но при всем при этом я ни на минуту не забывала о нашей разности, да и не обольщалась особо на свой счет. Хоть Рэм и признавал меня "интересной", и даже Росни иногда прохаживался насчет "смазливой коротышки", да и ореол непонятного "предназначения" подчеркивал мою необычность, но всё это не шло ни в какое сравнение с изяществом и удивительной гармоничностью эльфийского принца. Мы отличались даже сильнее, чем отличался он сам от Охотников, или Охотники от гнома. Иногда, в редкие моменты просветления, я задумывалась, почему же меня так тянет к нему? – и не находила ни одного разумного объяснения.

   Я старательно избегала встреч с эльфом один на один, держа в уме предостережение Рэма. Но, как нарочно, именно с Эллорном мы и сталкивались чаще всего, гуляя по лесу. Возможно, он специально как-то эти встречи подстраивал, ибо имел некоторый интерес во мне. Нет-нет, ничего сентиментального, я не заблуждалась. Но что-то ему явно требовалось, я ощущала это, и немного пугалась такой заинтересованности. Поскольку сама с каждым днем все явственнее погружалась в чувство, имеющее очень затертое название в человеческом языке. Потому я старалась не называть его никак. А чувство сие весьма коварно – стоит только поддаться, и уже надежда перевешивает любые доводы разума, глушит голос благоразумия. Нет, я не собиралась легко сдаваться.

   Однажды перед рассветом я тихонько удрала из лагеря. Давно уже хотелось побывать в небольшой ложбинке к северу от Шпильки. На склонах там рос изумительно цветущий кустарник, даже издалека, с вершины скалы было видно, как фиолетово переливались огромные соцветия. Несколько дней подряд уговаривала Рэма туда пройтись, но он не одобрил затею, и я, выбрав ясное тихое утро, ушла без разрешения.

   Утро в Зачаровне, это утро в Зачаровне, и все тут. Нет у меня слов для описания просыпающегося сказочного леса, да и не может их быть в языке людей. Потому что для нас утро – это конец ночи. Мы говорим: ночь закончилась, наступает день. А эльфы не определяют отрезки времени, для них оно течет непрерывно. Вот так и Зачаровень, то, что в обычном лесу воспринимается как окончание и начало, в лесу бессмертных видится как бесконечность.

   Прохладный рассвет вплотную подобрался к горизонту, осветил небо, приготовился выбросить вовне золотые солнечные стрелы. Птицы гомонили и шуршали в листве, а внизу, под деревьями, ночной сумрак постепенно рассеивался, сдавался надвигающемуся утру. Ярче проступили краски, и последним вздохом медвяно пахли ночные цветы. Я торопилась уйти от лагеря подальше до того, как меня хватятся. Охотники сразу поймут, куда я пошла, и я очень надеялась, что никто из них не бросится вслед. В конце концов, последние дни я была достаточно свободна в блужданиях, не первый раз уходила далеко. Мне очень хотелось думать, что они не рассердятся сильно.

   Я бежала, хорошо помня, как выглядели склоны холмов, ведущих к заветной поляне. Предутренняя тьма меня не пугала, я не испытывала страха в лесу, ни днем ни ночью. Это был дополнительный повод для ворчания Росни. Он почему-то считал, что лес обязан вызывать у меня панику. Дерн под ногами упруго пружинил, слабый рассеянный свет достаточно освещал путь, воздух был легким и чистым.

   Пробегая росистыми полянами, чувствовала, что еще немного – и запою; словно птица, вырвется на свободу та мелодия, что сейчас слышна лишь мне. Дышалось легко, мыслилось четко, желалось просто. "Я хочу, чтобы он поджидал меня там, на поляне!" – загадала, замирая на последнем склоне. Сейчас, внизу, я увижу лилово-багровое чудо. Пусть он разделит мою радость!..

   – Благодарю за оказанную честь! – очень серьезно отозвался Эллорн, вышагнувший из ниоткуда. – Радость пополам – радость вдвойне.

   – Так пойдем?.. – поражаясь собственной смелости, протянула руку, он осторожно сжал мою ладонь, и так, держась за руки, мы спустились к цветам. Вблизи они оказались еще прекраснее.

   *

   Встреча на колдовской поляне имела неожиданное продолжение. Возвращаясь в лагерь, наткнулись на огромнейшее дерево: относительно тонкий ствол и роскошная пышная листва, в две высоты, если не выше. Задрав головы, мы разглядывали эту великолепную крону, что вполне могла бы послужить крышей нескольким вместительным крестьянским дворам. Ветви росли не как у обычных деревьев, где-то там вверху, а начинались едва ли не от самой земли. Дерево походило на причудливую зеленую башню. Стараясь припомнить наставления Рэма, я размышляла над его породой.

   – Хочешь рассмотреть поближе? – с явным подвохом улыбнулся Эллорн, я, задетая насмешкой, храбро кивнула, и в следующее мгновение уже оказалась вознесенной над землей метра на три.

   – Тебе нравится Зачаровень? – поинтересовался эльф.

   – Чувствую, никогда еще не была настолько счастлива. – честно ответила, прижимаясь щекой к теплому стволу. – Я многого не помню, но чувства меня пока не подводили. Уверенна, этот лес – прекраснейший из существующих!

   – Мотылек... – почти ласково попенял Эллорн, непривычно глядя на меня снизу. Голос его, только что мягкий, разбавили новые нотки. – Что ты можешь знать о жизни? Огонек, чья жизнь короче сна! Мигнувший и погасший, среди таких же мерцающих огней. Кого вы обогрели? Кого приласкали? Защитили?

   – Других, таких же. – подумав, ответила я уверенно, не поддаваясь на снисходительный тон.

   – Ну да, таких же, живущих кратко и бесполезно. – согласился эльф. – А как же мир вокруг вас? Он дает вам все, так? А что вы даете ему взамен?

   Вопрос "а вы?" вертелся на языке, ответ был известен заранее. Я не стала задавать его. С эльфом трудно спорить, с его выверенными аргументами, с полнотой совершенной логики. Но! Бесполезным мотыльком оказывалась у него я, та я, которая была у себя единственной, и потому ценимой личностью. Плевать на всю логику на свете, если она низводит меня на позицию ничтожества!

   – Вот так и реагирует на нас большинство смертных. – пожал плечами Эллорн. – Потому мы не испытываем особой радости от общения с другими расами. И нас ли в том винить?

   – Унизительно чувствовать себя букашкой, согласись.

   – Согласен! – Эллорн решительно взмахнул рукой. – Но для чего оставаться букашкой, когда можно стать бо'льшим? Почему не попытаться вырваться из своего неполноценного состояния?

   – Эллорн!.. – предостерегающе прервала, стараясь не обижаться. – Ты помнишь, что и я из разряда неполноценных?..

   Пока мы беседовали, я осторожно спускалась с роскошного трона, куда меня так неосмотрительно вознесли заботливые руки совершенства во плоти. Я уже благополучно перебралась на нижнюю ветку, метрах в полутора от земли, и собиралась спрыгнуть вниз, когда он резко развернулся. Мы оказались лицом к лицу – я едва не свалилась с ветки, инстинктивно отстранившись. Впрочем, в обществе эльфа можно падать хоть откуда – ни одно, даже естественное движение, не может соперничать с его реакцией. Он всегда поймает тебя. Конечно, если посчитает нужным.

   Эллорн посчитал, я сочла это за удачу.

   – Скажи мне!..

   То, что собиралась спросить, меня, конечно, совершенно не касалось. И наверняка было крупной бестактностью с моей стороны. Поэтому мне очень хотелось знать. От волнения перешла на шепот.

   – Скажи, ты ведь из тех, Первых?

   Он молчал. Просто молчал, не отзываясь даже в ментале.

   Сколько же столетий ты носишь в себе эту боль...

   – Много. – безразлично согласился он. – Слишком много.

   Не "очень", а "слишком". Даже так.

   Он наклонился, удивлено заглядывая мне в лицо. Внимательный взгляд прошел насквозь, как через тень. Удивление сменилось озадаченностью. Я вспыхнула, он опомнился. Тут же отстранился, позволяя мне спрятать покрасневшие щеки.

   – Даже так, Элирен. Прости мою бесцеремонность. Твое сочувствие несколько... неожиданно.

   Молчание меж нами наполнилось смыслом, объемом и цветом. Нельзя сказать, чтобы мы разговаривали, из троих присутствующих: эльфа, меня и дерева последнее было более многоречиво, чем в тот час мы оба. Ветер в ветвях говорил и плакал, а мы, прижавшись к стволу, молча слушали, слыша каждый свое.

   – Ты откровенен со мною, принц. – решилась прервать затянувшееся молчание. – Это ведь неспроста, да? Что стоит за твоей откровенностью?

   – Твоя смелость сравнима лишь с твоей наивностью! Что ж, прямой вопрос – прямой ответ: за моей откровенностью стоит слишком многое, чтобы я мог позволить себе быть неосторожным в

   словах. – и широкий жест в сторону тропинки: – Думаю, если сейчас мы вернемся в лагерь, то успеем как раз к ужину.

   Итак, меня щелкнули по носу. Или ответили на другом языке? Однако, если у тебя планы на мой счет, эльф, тебе придется поделиться ими со мной!

   "О, да! – усмехнулся он, не оглядываясь. – А еще утверждают, что ты не любопытна".

   "Про тебя Рэм тоже много наврал!"

   Он резко развернулся – я вновь чуть не налетела на него, только в этот раз не стала шарахаться.

   – Я запомню, что ты всегда даешь сдачи. – многозначительно пообещал, и нахмурился.

   – Стараюсь соответствовать имени. – съязвила нервно. – Раньше надо было думать о последствиях!..

   Эльф не отозвался. Он прислушивался к чему-то, слышимому только ему.

   – Что там? – мгновенно настораживаясь, спросила шепотом.

   – В лагере гости. – помолчав, ответил он, и я снова расслабилась: тон, которым он сказал о гостях, не нес в себе угрозы.

   *

   Гостями оказались двое уже знакомых мне Охотников: Рэй и Ринс.

   Стараясь привлекать как можно меньше внимания, чувствуя себя немного виноватой за утреннюю выходку, я скромно отсиделась в стороне, когда, торопливо поев, Ринс рассказывал о поисках.

   – Гномы ничего не знают. – заключил он, поглядывая на меня с интересом. – Не было у них здесь никаких бед с потерявшимися девушками, да и с Острова вестей не присылали. Подняли летописи, что пророчеств касались, и там нет упоминания ни о чем похожем. Я, конечно, попросил внимательнее повспоминать, приграничных расспросить, к Верховным Управителям на Острове гонца послал. Если что отыщут, знать дадут.

   – В городах тоже пусто, в двух столицах побывал. – устало сообщил Рэй, лежащий в траве с закрытыми глазами. – Трудно от тамошних правды добиться, крутят много. Но все без толку, куда они без нас? – потому, как ни крути, отвечать пришлось, и ответ отрицательный. Ничего не знают, никто не слышал, и ничего не ожидается. Всё. Да! Еще хотелось многим на нее самолично посмотреть, но мыслю, на уме недоброе держат. Потому советовал бы не объявляться там открыто. Но то – дело не мое, как сами решите.

   Отдохнув до заката, оба "гостя" ушли, каждый по своим делам. Прощались кратко, желали сдержанно. Я уже успела заметить, что Охотники всегда так: расстаются сразу, встречают радушно. Эллорн, весь вечер бывший отстраненно-задумчивым, признался, что уходит на несколько дней.

   – Я тоже жду новостей. – не скрывая, пояснил эльф. – Скоро должны прибыть другие Старшие, нам есть, что обсудить. Потом я вернусь.

   – Мы подождем. – заверил непривычно хмурый Рэм.

   Эллорн ушел, и Зачаровень как-то сразу потускнел. Осень наконец-то вступила в свои права, затянула небо хмурыми тучами, брызнула дождем. Отсиживаясь в палатке, я впервые спросила себя, чего я сама жду от жизни? Вон сколько разного народа вокруг, втянуты в суматоху, оторваны от своих, несомненно, важных дел, пытаются найти разгадку моей судьбы. А я? Сплю, ем, бездельничаю.

   Задумавшись, я заметила то, что давно должно было броситься в глаза: все и всё вокруг изменилось. Росни перестал ругаться. Рэм не улыбался. Эллорн, уходя, выглядел озабоченным. И Рэй, и Ринс, распрощавшись, ушли с поспешностью, наводящей на подозрения. Словно бы загадка моего появления уже не была настолько загадочной, и какой-то ответ они все знали. Ну, или предполагали. Но молчали, толи оберегая меня, толи преследуя свои, непонятные цели. Меня и без того напрягало собственное беспамятство, а тут еще какие-то тайны...Что там они все прячут?!

   Кое-что пробивалось в мыслях, нечто отрывочное, тревожное, но мне претила сама мысль о подслушивании. И потому я потребовала напрямую:

   – Не вводите в искушение, объясните толком, что происходит!

   Сидя на слежавшейся траве, под монотонное накрапывание дождя, Охотники рассказали мне о Иринон.

   Мир, в котором нет смерти, – прекрасный мир. Бесконечный, неизменный. Рэму трудно было описать то, что знал лишь с чужих, пристрастных слов, а мне еще труднее было представить его, но я согласилась – их мир совсем не походил на нынешний. Они идеально соответствовали друг другу – эйльфлёр и бессмертие. Но вдруг в их мире появилась смертная женщина, отличавшаяся от эльфов совершенно. Не просто красивая – прекрасная, притягательная, вызывающая подсознательную страсть и неосознанную тревогу, вся наполненная огненной энергией... Наверное, их заманила именно её необычность, захотелось испытать то, что невозможно и вообразить. Иринон рассказывала о других мирах, подверженных изменениям, с кипением жизни, с бушеванием чувств. Они сами сравнивали свой мир и остальные с кристаллом: разные грани, разные миры.

   Закончилось все печально: Иринон каким-то образом открыла дорогу в одну из Граней, и самые безрассудные, а возможно, просто самые молодые, ушли за ней.

   – Остальное ты знаешь. – без сарказма продолжил Росни. Я себе не поверила: он словно сочувствовал им. – Открыв путь ценой своей жизни, Иринон погибла. Эльфы очутились здесь, среди смертных существ, к тому же совершенно не развитых. Без возможности вернуться назад. Практически, без надежды. Им пришлось приспосабливаться, им пришлось привыкать. Представляю, насколько поразили их первые смерти! Да и агрессия, миру сему присущая, явно оказалась внове. Но они привыкли, они устроились, они научились защищаться. Они создали свой маленький мирок, где росли их дети. Они умудрились не потерять себя, не раствориться среди других рас, за что народ сей уважаю бесконечно. Но они – другие, и потому никогда не станут близки людям, как, к примеру, те же гномы. Не знаю, кто кому чего простить не может: они нам потери своего мира, или мы им появления в нашем, не знаю, и судить не берусь. Но уверен: они жаждут вернуться. Много поколений, рожденных здесь, среди суеты и заката, видят сны о Доме, что ждет их...

   "Ты – предназначение. – вдруг вспомнились мне слова, произнесенные невозможно прекрасными голосами. – То, что было назначено изначально".

   Росни замолчал, я ждала, затаив дыхание. Но пауза затянулась, и я рискнула уточнить:

   – Вы думаете, я – новая Иринон?

   – Нет. – решительно возразил Росни. На сердце ощутимо полегчало. – Мы думаем, ты не можешь ею быть. В тебе нет искры, что могла бы вскрыть незримые границы. На мой взгляд, в тебе вообще ничего хорошего нет. Обычная нахальная девчонка, пигалица избалованная...

   – Росни. – укоризненно прервал Рэм. – Ты увлекся!

   Я нервно рассмеялась. Вот, значит, что ты увидел во мне, мой принц. Вот о чем не торопился рассказывать.

   А вот Эллорн считает по другому! – чуть не ляпнула вслух, но сдержалась. Довольно им таскать мой груз, пора становиться самостоятельной. Пора взрослеть, Колючка.

   – Оставайся с нами, – как нечто обыденное, предложил Рэм. – Куда тебе еще идти? А я успел привыкнуть к тебе, девушка.

   – Вот еще заботы не было!.. – рассердился Росни, и ушел под дождь.

   С тяжелым чувством обреченности подумала о запоздалости предложения. Если бы все зависело только от моего желания... если бы почти каждую ночь мне не снилась вращающаяся под ногами бездна, прошитая бесчисленными крупицами звезд... если бы вновь и вновь не звучали настойчиво слова: "...иди вперед, никогда не останавливайся! И ты найдешь необретенное". После таких снов я просыпалась, судорожно глотая воздух, со вспотевшим лбом и ледяными руками. Сны пугали, я ощущала приближение неких важных событий, что в корне изменят мое, такое пока тихое, уютное существование.

   То, что закручивалось вокруг, не оставляло места для собственных прихотей.

   *

   Прошло много дней, пока проснувшись однажды утром, я поняла: дождь кончился. Эллорн вернулся.

   – Поднимайся, засоня! – с привычной улыбкой поторопил Рэм от костра. – Скоро завтракать.

   При виде доброжелательно улыбающегося, как ни в чем не бывало принца, на меня накатила огромная радость и сильнейший гнев. Я много дней провела в раздумьях, вспоминая каждое сказанное им слово, каждый намек, что мог бы таиться за внимательным взглядом завораживающе красивых глаз. В душе нарастала обида. Он ничего мне не рассказал, видимо, не считая нужным узнавать мое мнение. Я чувствовала себя вещью, которую повертели в руках, рассмотрев со всех сторон, а потом отложили, так, на всякий случай. Надо ли удивляться, что возвращение эльфа вызвало бурю эмоций?

   Он приглядывался с непростым интересом:

   "Вижу, слегка запоздал с ответами, да? Ты и без меня много узнала"

   Постаралась сохранить сонно – невозмутимое выражение.

   "Ну что ты!.. куда ж я без твоих подсказок!.."

   "Не суди меня поспешно!.." – довольно мирно, хоть и с легким раздражением. Наверное, Эллорна раздражала сама ситуация, в которой ему приходилось оправдываться – что ж, поделом! Меня ситуация устраивала вполне, ибо позволяла выразить кипевшее негодование.

   "Не все так просто, как кажется на первый взгляд. Поверь, рассудительность никогда не бывает лишней".

   "Рассудительность так же несвойственна мне, как тебе – откровенность!"

   "Моему молчанию есть веские причины".

   "Ну, так и не оправдывайся! И вообще, с каких пор благородного господина эльфа интересует мнение неполноценного существа?"

   Вежливо-нейтрально:

   – Доброго утра, Элирен!..

   – И тебе, мой принц. – с легкой иронией.

   "Гнев делает тебя несправедливой. Я не солгал. Я ушел за советом. Если бы уверенность моя была несомненна, ты первая узнала бы все, что необходимо!.."

   Его подчеркнуто спокойные ответы отнюдь меня не успокаивали.

   "Ах, как лестно! По какому праву решаешь ты, что необходимо мне знать, что нет?!"

   "По праву старшинства, если ничто иное тебя не устраивает!"

   "Возраст – последний довод, мой принц. После него только насилие".

   "Ты умнеешь на глазах. Тем необходимее тебе разумное руководство".

   "Что?! Кто кому из нас необходим, Эллорн?"

   "Если ты позволишь мне, наконец, объяснить!.."

   "Кстати, ты знаешь, что заблуждаешься на мой счет? Я – не то, на что ты надеешься!"

   Он резко вскинул голову, и холодный надменный взгляд отбросил меня куда-то по ту сторону горизонта.

   – Откуда тебе знать, на что я надеюсь, Элирен?! – с непередаваемым насмешливым превосходством вслух удивился Эллорн. Я захлебнулась вдохом, было чувство, что мне влепили пощечину. – Откуда столько самонадеянности в таком маленьком существе?

   Момент получился очень опасный. В гневе я могу совершить поступок, о котором потом буду горько сожалеть, либо сильно стыдиться. Но Рэм, незаменимый Рэм, предупредил, не оглядываясь:

   – Если вы сейчас же не прекратите, я оставлю вас без завтрака!

   – И без обеда... – мстительно поддакнул Росни.

   Рэм серьезно заглянул в закипающий котелок, и задумчиво согласился:

   – И без ужина, заодно. Ммм... какой деликатес! Жаль делиться.

   Дружный взрыв смеха вышел громким и открытым. Они втроем еще продолжали смеяться, пока я убегала умываться к ручью. Там, в одиночестве у ручья, я расплакалась.

   *

   Охотники не могли стоять между нами все время, наступил момент, когда их не оказалось рядом. После полудня я примостилась на солнечном взгорке, с целым пучком заготовок для стрел и шершавым грубым лоскутом. Накануне Росни, досадливо ворча, показал мне, как шлифуют древко, прежде чем прилаживать к нему оперение, и я сразу вызвалась помочь в этой нудной и неинтересной работе. Он вначале недоверчиво отказал, но, немного понаблюдав за мной, удивился ловкости, с которой я переняла несложный навык, и без споров вручил целый пук заготовок. Я оценила степень доверия Охотника, и старалась вовсю.

   Эльф сел напротив, очень вежливо отобрал мою работу. Заглянул в лицо, спросил примирительно:

   – Ты можешь выслушать меня спокойно?

   – Я невозмутима, как камень, Эллорн.

   Он с сомнением пожал плечами, и лег на спину, закинул руки за голову. Я не торопила. Утренний инцидент был исчерпан, все осталось ровно, прилично и сдержанно. Да и как все могло еще быть между нами?..

   – Горечь из души уйдет. – пообещал он, глядя в небо. – Многое уйдет из того, что сейчас так гнетет тебя. Придет умиротворение, придет покой... придет понимание. Пойдем со мной, Элирен.

   – А-а!.. Вы все же надеетесь, что я – Иринон!

   – Некоторые из эйльфлер очень надеются, но большинство уверены в обратном. Их доводы я нахожу вполне разумными.

   Дышать стало легче. Я расслаблено откинулась в траву, разглядывая облака. Какое счастье – лежать, любуясь облаками. Одними и теми же облаками.

   – Зачем же ты меня зовешь? – поинтересовалась полушепотом.

   Он повернул голову, и я едва заставила себя не делать то же самое.

   – Это значит "да"?

   Он перевернулся на живот, протянул руку, и на мою ладонь легла серебристая капля – я от восхищения даже слова потеряла на некоторое время: в моей руке лежала синяя жемчужина, завернутая в крошечный серебряный листок. Неведомый мастер изумительно точно скопировал листик, он был совсем как настоящий, только непривычного цвета, и холодный на ощупь. Я осторожно покатала кулон по ладони, очарованная глубоким матовым мерцанием жемчуга.

   Эллорн скупо улыбнулся: "это тебе. Прими скромный дар, в подтверждение чистоты моих намерений!"

   "Благодарю, но дар слишком ценен. Нет, я не могу принять его..." – "Не говори глупостей! Или ты не знаешь, что гостю, которого приглашает в свой дом эйльфлёр – а мы приглашаем очень немногих! – положено дарить покровительство? Вещь, конечно, лишь символ, если ты сейчас из гордости или упрямства откажешься, ты все равно – моя гостья. Под моей охраной". – "Постой! "Дарить покровительство" – то есть ты берешь за меня ответственность?" – "Ты удивительно догадлива". – "Знаешь, а ты сильно рискуешь!.." – "Да, мне тоже так кажется. Но я хочу рискнуть. Так как?" – "Ладно, ты не единственный, кто согласен рисковать! Благодарю за чудесный подарок". – "Надеюсь, он хоть немного достоин тебя!"

   Конечно, лесть грубая, неприкрытая, и с известной долей насмешки. Но он смотрел настолько проникновенно, что я простила эльфу подначку. Унимая вспыхнувшую неразумную радость, постаралась сохранить остатки здравомыслия. "Интересно, как мы все это объясним Охотникам?" – "Задача непростая, что и говорить. Так уж и быть, возьму на себя непосильное бремя!".

   Сначала мы долго смеялись над шуткой, потом смеялись просто так.

   *

   Охотники вернулись под вечер. К этому времени Эллорн успел уложить не только свою походную сумку, но и аккуратно собрать сумку для меня. Пока я в растерянности и смущении бродила по лагерю, быстрый эльф наполнил мою флягу водой, скатал подаренное мне Охотниками довольно истертое короткое одеяло, и сделал еще множество необходимых дел, про которые я никак не могла вспомнить. Радость от нашего дневного разговора оглушила, я словно ослепленная тыкалась в закоулках собственного разума, никак не в силах припомнить, почему же мне следовало сказать "нет".