Текст книги "Путь. Эльфийские истории. (Тетралогия) (СИ)"

Автор книги: Лола Екшибарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 38 страниц)

   Я верю тебе, мой принц. Уйди, слышишь? Если желаешь, мы поговорим завтра.

   "Я считал, что могу защитить тебя от всего. А от собственной поспешности – не смог. Я должен был вначале выслушать твои объяснения! Конечно, ты вряд ли стала бы оправдываться – о, я знаю тебя достаточно, чтобы питать иллюзии по поводу покладистости характера! – но я должен был вначале спросить. Элирен, не отворачивайся!.. Мне невыносимо осознание несправедливо нанесенной обиды!.."

   – Чего ты сейчас ожидаешь от меня? Сочувствия? Оправдания? – спросила в ярости, он вскинулся удивленно, от его искреннего непонимания меня скрутило еще больше. Ладно, эльф. Ты сам хотел правды. – Извиняешься за пощечину? Не стоит усилий! Я простила тебя раньше, чем ты меня ударил! Я знала, что выбираю воина!.. знала, что ты скор на расправу. Я была готова, Эллорн. Так что успокой совесть, ты оправдан в своей поспешности. Вот к чему я не была готова, так это к насилию!.. Ты перетряхнул мою память, как старый мешок... Сожалеешь, что причинил мне боль?.. Глупости! Мне больнее от иного. Ты влез в мысли, которые и без того были открыты – только спроси!.. Так почему не спросил?! Не устраивает достойное согласие? Нужно завоевание, да? Сопротивление, которое можно было бы подавить?..

   "Прости". – третий раз повторил он, но что-то, что слышалось в тихом голосе, убеждало: мы по-прежнему говорим о разном.

   "Как пожелаешь! – согласилась легко. – Ты не получишь сопротивления, эльф. Я не доставлю тебе радости дешевой победы. Попробуй доказать превосходство там, где нет противника".

   – Не понимаю, о чем разговор: у тебя мысли путаются. – мягко посетовал Эллорн, укрывая меня другим пледом. – Пусть сон смоет обиду. Спи, Элирен...

   *

   Раскланялись, разошлись, оружие наизготовку. Его меч у моего горла.

   – Ты не готова убивать. – говорит Эллорн без раздражения, в сотый раз начиная заново. – Ты не готова бить первой, и бить насмерть. Поэтому у тебя нет шансов.

   Его клинок легко касается моего подбородка. Выдержав мгновение, эльф убирает его, я выдыхаю. Раскланялись, разошлись, меч наизготовку.

   – Танец, Элирен. Поединок – танец, надо только попасть в ритм.

   Раз, два, три, – его клинок у моего горла. Поклон, разошлись, меч наизготовку.

   – Ты не слушаешь ритма, Элирен. Будь внимательнее.

   Раз, два, три – его меч останавливается точно напротив второй пуговицы на моей рубашке. Раскланялись, разошлись, все сначала. Мне не хватает силы? Возможно. Но больше мне не хватает быстроты. Я не вкладываюсь в его отсчет, никому не упредить реакцию эйльфлёр.

   – Ты все еще не понимаешь разницы между упражнением и боем. Сейчас, со мной, тебе достаточно научиться не ронять меч. Я не пораню тебя, нечего бояться. Но бой – это иное, Элирен. Это смерть, которой должна стать ты. Не ждать нападения, не готовится к обороне, а убивать, сразу и без сомнений. А ты, насколько я вижу, и жить-то толком не хочешь... того и гляди, сама зарежешься...

   Раз, два... Танцевальный момент еще короче.

   – Соберись. Может быть, ты устала?

   Еще чего; поднимаясь с пола в двадцатый раз, отсчитывала себе ритм: раз, два, три...

   – Неужели твой гнев никогда не бывал смертельным?

   Я останавливаюсь, отирая пот с лица. Он ждет, я вижу, что он ждет ответа, и мне приходится отвечать:

   – Иногда... иногда мне хочется ударить.

   – Это не то, что нужно!

   Эллорн кладет свой меч на ладонь, движением кисти легко подбрасывает его – меч переворачивается в воздухе, – и также запросто, без опасений ловит в раскрытую руку. Меч падает на ладонь точно плашмя, эльф слегка встряхивает кистью – острая тяжеленная железяка раскручивается в его пальцах с невероятной легкостью. Я заворожено любуюсь, восхищенная и злая одновременно.

   – Желание причинить боль и желание убить, не равны друг другу. Я бы даже сказал, они совершенно различны. Если ты настолько близка с кем-то, что позволяешь ему задеть твои глубинные чувства, ты не сможешь убить мгновенно, без раздумий. Чтобы стать хорошим бойцом, необходимо владеть своими чувствами не хуже, чем телом. – я, по-прежнему зачарованная его ловкостью послушно киваю: "да, понимаю", а он, последний раз крутанув меч, спокойно заканчивает: – Но, говоря по чести, я по-прежнему считаю, что ты никогда не станешь бойцом.

   Еще и попытка сломить волю? Не многовато ли для столь неловкого противника, как я? Раз, два, три, четыре. Ура! Но это только в знакомой связке. Хорошо, первые выпады отбивать я научилась. Но они могут быть и другими, не стандартными.

   И, в любом, случае, это всего один стук сердца. Ты хочешь жить, Элирен? Раз, два... Валяюсь на полу. В следующий раз не встану – поняла отчетливо. Второй час, девушка, судя по солнцу, прошло не больше двух часов. Раз, два...

   Снова каменный пол. Почему ты стала падать так часто? Вставай. Раз, два, на счет три – поднимешься. Раз, два, три, четыре... да идите вы с вашим ритмом!

   Уведенная в сцепке клинков рука взметнулась вверх, закручиваясь в непреодолимой инерции, сбивая с ног, сбрасывая на пол в очередной раз. Сцепка слева направо. Подобралась, ожидая момента неконтролируемого движения собственного меча – вот он. Разворачиваясь вслед за твердым нажимом не сопротивлялась, наоборот, сама поднырнула под руку, выпуская тяжеленный меч, упала почти за спиной Эллорна, за гранью видимости, и сразу, не раздумывая, – с размаху назад, всем телом, подбивая под колени.

   Эльф пошатнулся лишь на мгновение, я сообразить ничего не успела, как поняла, что на грудь давит холодный металл, а между острым лезвием и моим телом всего лишь тонкая ткань шелковой рубашки. Он заинтересованно смотрит сверху, а я начинаю задыхаться, боясь пошевелиться даже вдохом.

   – Ты меня удивила. – признается Эллорн, и убирает меч. – Наконец-то начинаешь импровизировать? Но почему так не эстетично?..

   – Зато практично. – с вызовом ответила с пола, игнорируя протянутую руку. Ни к чему спешить, сначала восстановлю дыхание. – Человека я бы точно с ног сбила.

   – С человеком тебя уже и в живых бы не было. – поправил Эллорн, насмешливо следя за моими попытками самостоятельно встать. – Для этого вовсе и не потребуется сильный противник. На сегодня все, Элирен. Завтра, к сожалению, не смогу составить тебе пару, но дня через два – в твоем распоряжении.

   Как скажешь.

   *

   Если Эллорн и не обладал способностями поэта, то, несомненно, обладал способностями слушателя. То в одном, то в другом Дворце происходило что-то вроде "семейных вечеров", часто исполнялись поэмы и баллады, читались стихи. При моем слабом понимании эльфийского языка многое проходило мимо, задевая скорее содержанием, чем формой. Естественно, про то благоразумно предпочитала молчать, представляя себе вполне реально, чем обернется признание. Отмалчивалась, сколько могла, если уж не выходило, отвечала по возможности односложно. Наверняка моя неразговорчивость воспринималась весьма предвзято, но тут я была бессильна.

   Подобное времяпровождение угнетало безмерно. Эллорн, безусловно, догадывался о моем состоянии, но как всегда, отстраненно наблюдал. Чувствуя в молчании некий вызов, не жаловалась. Ведь возможно, он действительно надеялся, что со временем это станет доставлять мне удовольствие.

   Галерея над моей комнатой, под самой крышей, пожалуй, оставалась единственным местом, где на меня снисходило умиротворение. Бесконечные портреты рядами от самого потолка до уровня моих глаз по обеим сторонам были настолько живы, что казались окнами. Светловолосые и ясноглазые дамы и господа провожали взглядами, когда я проходила мимо, иногда делились мыслями. И ничего не ждали от меня. Некоторые рамки заполняла чернильная пустота, Эллорн объяснил: "это те, кто умер здесь", и я поразилась количеству пустых окон. Их выживание проходило непросто и кроваво. Не все рамки имели старый вид.

   – Эйльфлер совсем не так много, как мне казалось вначале. – набравшись смелости, как-то однажды попробовала вызвать его на разговор. – Конечно, многие погибли в первые годы выживания, некоторые гибнут теперь. Но ведь у вас рождаются дети! И все равно вас так мало...

   – Это так, – на удивление легко согласился он. – Дети рождаются, старшие в семье уходят охранять границы, и не все возвращаются. И нас действительно мало, по сравнению с другими расами. Ты считаешь, это опасно?

   Ничего не скажешь, вопрос в лоб. Я помолчала, старательно подбирая слова.

   – Нет, я не думаю, что вас легко перебить. В воинском мастерстве нет равных эльфам, тут не может быть двух мнений. Тактика ваша безупречна, хладнокровие непоколебимо, дисциплинированность достойна подражания. Ни одна раса, всерьез затронувшая вас, не сохранится, вы ведь еще и мстительны... о, не злись, пожалуйста! Вы просто помните дольше, чем остальные. Третье поколение людей, к примеру, может уже и не знать, что же такого натворили их деды; может не понимать причины кровавых расправ. А для вас сто-двести лет не срок. Вы помните всё.

   Он кивнул, соглашаясь: "мы помним. Я помню гибель каждого из своих детей, Элирен, всех, до младших в роду. Но я не мщу за них. Ты вновь пытаешься судить, не имея представления о предмете".

   Я промолчала. Вряд ли я имела право на такие глубокие откровения.

   Из ближней арки вышел темноволосый эльф в изумрудно-зеленых одеждах. Эллорн почтительно склонил голову, словно приветствуя старшего.

   Я смутилась настолько, что не запомнила ни единого слова из их краткого разговора. Вскоре король Эманель удалился, я обрела возможность успокоиться, и сообразить: он приходил не к Эллорну. Так, словно случайно, он пришел посмотреть на меня. Интересно, зачем? Насколько можно определить, во Дворцах и до меня иногда жили смертные женщины, в Розовом-то точно. Нет, я никогда не посмела бы осудить такой шаг – каждый волен распоряжаться собственной судьбой. Если кто-то выбирает путь забвения, им можно лишь позавидовать. И Охотники не подвергались здесь унизительным намекам. Какой бы ни была связь родителей, одна сторона точно никогда не позволяла себе оскорбить память детей.

   – Очень интересные мысли. – слегка рассеянно согласился Эллорн, беря меня под руку. – И откуда такие... глубокие умозаключения?

   Задетая небрежным тоном я на какое-то время вновь обрела себя.

   – Перечислить по порядку? – останавливаясь посреди коридора, спросила насмешливо. – Изволь: во всем твоем Дворце лишь в одной комнате бассейн с теплой водой. В моей. Потому что люди не признают ледяные купания, а вы, кстати, предпочитаете прохладные источники. Дальше, – никто из эльфов не пользуется свечами для удобства, только для развлечения, а в моей комнате их куча. Везде подсвечники. Не убеждай, что все это – специально для меня, иначе я расплачусь от умиления. Дальше, Эллорн: особенности предложенного мне гардероба. Женщины людей одеваются не совсем так, как эльфийки – ну, ты ведь знаешь, во что под платьем одеты эльфийки? – и если и эти милые мелочи припасены специально для меня... Дальше перечислять?

   – Нет, – резко ответил он. – не надо! Я знаю, что ты скажешь дальше...

   – ...Откуда-то в мире появляются Охотники. – хладнокровно закончила я.

   Он слегка заметно вздохнул. Мне показалось, что ожидал он чего-то совсем другого, и был рад, что не услышал.

   – В твоем Дворце бывали женщины и до меня, мой принц. И не вздумай ничего мне объяснять, не создавай между нами неловкости!

   – Я не буду... – согласился он мягко. – Пойдем в парк?

   Я смущенно спрятала взгляд, устыдившись своей несдержанности. Эллорн помолчал, прислушиваясь, потом махнул рукой:

   – Наверное, лучше мне пояснить сразу, ты ведь все равно не успокоишься? Да, Элирен, мне было трудно, и не только мне. Расставаться всегда трудно, для обеих сторон. Возможно, нам, остающимся, сложнее именно в силу того, что мы остаемся. Вам, людям, свойственны изменения, вы воспринимаете потери как нечто неприятное, но неизбежное. Мы же не привыкли отказываться ни от малейшей малости, что создана, либо завоевана нами. Ты понимаешь?

   О, да. Наверное, даже лучше, чем хотелось бы.

   *

   По краю бортика террасы, граничащей с моим балконом, шли круглые щиты с наивными лепными изображениями скромных полевых цветов раскрашенные яркими, сочными красками. Возможно, именно простотой они меня и притягивали. Однажды, выйдя на террасу, обнаружила изменения: с ромашкового поля была стерта краска, а венок из одуванчиков приобрел неприятный резкий оттенок. Безошибочно определив виновника, терпеливо дождалась его появления на террасе, готового вернуть жизнь ромашкам.

   – Чем тебе не угодили одуванчики, Дейлин?

   Эльф, не пожелав ответить, хмуро посмотрел на меня, потом на картинку, явно задетый попыткой критики своего произведения. Я ждала ответа, и не собиралась смущаться. Он пожал плечами, и ушел: то есть как всегда, спрыгнул на свой балкон. Возмущенная открытой бестактностью, отомстила:

   – Ничего они не желтые! – сказала нарочно громко, уходя в комнату.

   – Ты позволишь потревожить твое одиночество? – не прошло и минуты, как эльф вновь стоял на террасе. И, когда я вернулась, требовательно: – Почему они не желтые?!

   – В твоем желтом слишком много золота. И очень мало солнца.

   Сведя брови, Дейлин в упор смотрел на цветы. Просто замер, если бы ветер не шевелил кудри, его можно было принять за статую. Поленившись идти через комнату и коридор к общепринятому выходу на террасу, перешагнула невысокий разделительный бордюр, выдвинула из ниши кресло – одно, – и села, ожидая результатов размышлений.

   – Все равно не понял. – признался, наконец, эльф, обретая вновь подвижность. – По-твоему, желтые – это кувшинки?

   С тщательностью, в деталях, вспомнила кувшинки в закрытом пруду, в правом крыле Розового дворца, и решительно не согласилась:

   – Не знаю, с примесью чего, но в тех цветах тоже не весь цвет – желтый.

   – Потому что они немного с зелена. – подсказал Дейлин, вновь занявшись изучением одуванчиков. – Так что?

   – У золота оттенок пламени. У солнца – нет. – не умея сказать точнее, попыталась использовать сравнения. – В твоих одуванчиках слишком много огня, это неправильно. Весной нет накала, нет открытого жара. Весна разнообразна и ярка, но осторожна. А твои цветы имеют окрас тех, что цветут на излете лета.

   – Знаешь, я подумаю над твоими словами. – по-моему, и не расслышав меня толком, согласился Дейлин, небрежно прощаясь.

   Подождав, пока эльф исчезнет привычным путем через перила, еще раз осторожно подошла к карнизу. Нет, совершенно точно – они слишком красные.

   Тревожное настроение, в общем-то, не имеющее ничего общего с художником, не позволяло усидеть на месте. Походив бесцельно по комнате, покосилась на полку с восковыми уродцами, вновь вышла на балкон. Тучи уплотнились.

   К ночи они затянут все небо, – подумала, посматривая на тонущее в пушистых перинах солнце. Шум ветра, обычно так много говоривший мне, казался раздражающе громким. Хочу тишины! – поняла отчетливо. Внешней и внутренней. Я устала жить ожиданием. Я устала прислушиваться к шагам в коридоре ночью, и собственному отчаянию днем. Я знаю, что никогда не услышу того, чего жду с упорством, достойным лучшего применения.

   Одиночество многоречиво, я устала его выслушивать.

   Кувшинки в закрытом пруду – возможно, они действительно желтые... Сдернув со спинки кресла меховую накидку, решительно спускаюсь вниз, в правое крыло Дворца, придирчиво спрашивая себя – а не затем ли бегу туда, что буду хоть немного ближе... к нему?..

   *

   В полумраке крытого пруда я сразу ощутила постороннее присутствие.

   – Прости, что нарушаю твое одиночество! Желаешь остаться одна?

   – Я слушаю тучи, здесь их голоса не перекрывает шум леса. Если желаешь, их можно слушать и вдвоем. – храбро ответила, удивляясь собственной разговорчивости.

   Эльф подходил, вырисовываясь сначала силуэтом, потом объемной тенью. Отведя взгляд, заставила себя рассматривать кувшинки: желтые, белые и розовые, почему-то уверенная, что настоящие кувшинки бывают только какого-то одного из представленных цветов.

   – Я – Маррир, а ты, верно, Элирен?

   Плотные тучи обрели свинцовый оттенок. Если бы сейчас была не зима, наверняка могла бы разразиться прекрасная гроза. Снег, превратившийся из мелкой крупы в пушистые комки, постепенно гасил окна в прозрачной крыше, затягивая их таинственной занавесью. Когда слой его слишком тяжелел, он съезжал по покатым поверхностям, на какое-то время освобожденное окно вновь оживало, потом всё повторялось. Клочки полу-света мягко перемещались по поверхности пруда, придавая тишине завершенность.

   Темнело.

   "Ты – блик. Я – тьма. Это танец, Элирен". – "Вряд ли я подходящий партнер тебе, эйльфлёр!.." – "Кто слышит голос зимы, тот слышит музыку теней!"

   Медленный танец в сгущающихся сумерках... он взял меня за руки, и повел по песку, мысленно отсчитывая ритм: "раз, два... раз, два..."

   Шаг друг к другу, шаг назад. Шаг в серый квадрат, шаг в квадрат плотной ночи. Поплыли столбы рассеянного мутного вечера, поплыл притихший пруд. Переплетаясь, смазываются границы даже теней. Даже оттенков. Даже тишины. Ускоряясь, ускоряясь, ускоряясь...

   Мир закружился вокруг нас. Вокруг обрывков тьмы, светлых пятен под ногами, чистых окон вверху, и незрячих глаз напротив...

   – Ты желаешь остаться, или покинешь пруд?

   – Мне пора уходить. – темнота, скрывшая окружающее, усилила мистичность. Окна сверху окончательно погасли, скупо отливая серым, не пропуская и луч света. Где-то рядом эльф, но я не слышу его движений, отпустив руки, не чувствую присутствия.

   – Если позволишь, хотел бы проводить тебя наверх.

   Вложив пальцы в точно протянутую руку, неторопливо иду за ним.

   Должны бы появиться двери и терраса, но вдруг появляются винтовые ступени, по стенам изредка – факелы, эльф, проходя мимо, зажигает один из них, и вынимает из кольца, освещая дорогу впереди. Для меня. Промежутки темноты между кругами света длинные, Маррир не отпускает моей руки. Не оставляет, проводя вверх по лестнице, через несколько переходов в узкий коридор, вновь вверх по лестнице. Подойдя к глухой стене на верхней площадке легко прикасается к ней пальцами, и мы оказываемся в знакомом коридорчике с полукруглой аркой. Именно здесь эльф отступает от меня.

   Когда-нибудь я научусь никак не относиться к всеобщей осведомленности о комнатах, в которых может жить женщина, приведенная принцем Эллорном. Его привычки сложились давно, и как видно, остались неизменными.

   – Твое общество доставило мне истинное удовольствие. Надеюсь, я был не слишком навязчив?

   – Ну что ты, Маррир!.. Я словно прикоснулась к сказке. Доброй ночи, эйльфлёр.

   – Доброй ночи, Элирен! Завтрашняя ночь будет лунной, тучи разойдутся, ветер утихнет. Доброй ночи.

   На террасе кто-то присутствовал, прислушавшись к негромкому напеву, поняла: Дейлин. Сразу прошла к бассейну, присела на бортик, рассеяно слушая доносящуюся песню. Сумбур теней в голове не проходил, околдовывал, обещал открыть некую истину, что может сделать счастливой...

   Ночью мне снился Маррир, он стоял в полнейшей темноте над непрозрачной водой крытого пруда, и слушал умирающую вьюгу.

   Утром, выглянув на террасу, постояла над стертым венком, удивляясь сговорчивости эльфа. Ведь, что ни говори, а я могла и ошибаться. Самого Дейлина опять не было, и Эллорн сегодня также был занят. Впереди меня ждал очередной долгий день.

   Умывшись и позавтракав, аккуратно прибрала комнату. Собственно, беспорядка в ней я и раньше не создавала, но надо же мне чем-то заняться! Перестелила покрывала на огромной кровати, переставила кресла, смахнула несуществующую пыль с мраморных столиков и широких подоконников. Вновь разобрала гардероб за ширмой. Достала из угла свою походную сумку, с легкой грустью заглянула внутрь, вспоминая собственную независимость и Охотников. Но все эти хлопоты не заняли и полдня.

   Не зная, куда себя деть, отправилась бродить по Дворцу. В одном из переходов едва не налетела на незнакомого беловолосого эльфа. Отскочив от неожиданности, рассматривая его, поняла: то, что вначале приняла за особый оттенок волос, было сединой.

   Он скупо улыбнулся, словно извиняясь, и просто прошел мимо. Черные глаза очень напомнили кого-то, долго вспоминала – кого, так и не смогла вспомнить.

   Потом уже сообразила: одежда эльфа была зеленого цвета. Кого из принцев я только что встретила?

   *

   Утро обещало быть на удивление ясным, если вспомнить, какая метель крутила всю ночь. Солнце еще раздумывает, надо ли ему просыпаться столь рано, когда даже птицы не нарушают своим щебетом привычный покой Дворца, и только откуда-то издали раздается легкий звон.

   Если спуститься до первого этажа и войти в крайнюю угловую мастерскую, можно понять, откуда эти редкие хрустальные звуки: в мастерской позвякивает молоточек. Мастер не зажигает света, и не раскрывает ставней. Он не видит ночь.

   Ближе к полудню приходит принц Бринон, останавливается у распахнутой настежь двери, привыкая к полумраку. Маррир, оторвавшись от работы, зажигает светильники, и отходит к окну. Поскольку оно не открыто, получается – отступает в тень.

   – Доброго утра, отец.

   – Сейчас середина дня. Позволишь оторвать тебя от дел?..

   – Я всегда рад тебе, отец.

   Принц заинтересовано рассматривает не склепанные половинки ножен под короткий меч. Посредине ножен причудливый узор: даже не притрагиваясь к ним, и не шевелясь, кажется, что по спирали сам по себе движется блик света, обвивая ножны лентой.

   – Меча еще нет, им я займусь позже. – поясняет мастер, оставаясь у темного окна. – Тут нужен особый материал, надо будет поискать на выработках в Каменном мешке.

   – Ты поймал свет. Что это значит?

   – Внутреннее, неосознанное стремление. Я нашел в ней интересную мелодию... Как ты думаешь, мне удалось?

   – Не знаю. Ножны прекрасные, твое мастерство давно превосходит все, виденное мною до сих пор!.. Жаль, что ты так редко бываешь во Дворцах. Нам всем есть, чему у тебя научиться.

   Маррир слегка кивает в благодарность за похвалу, и одновременно пожимает плечами.

   – Ты преувеличиваешь, но спасибо. Мне и самому еще многое предстоит узнать, прежде чем претендовать на учительство. Но ты не ответил на вопрос. Насколько я смог воплотить сущность?

   Бринон осторожно кладет заготовку на место, признается несколько напряженно:

   – Прости, тут я не смогу ничем помочь. Если мелодия и звучит, то слишком тихо. Похоже, только ты и слышишь её... по крайней мере, я не увидел в ней ничего особенного.

   Некоторое время в мастерской висит тишина, потом Маррир отвечает спокойно:

   – Не о чем беспокоиться, ты знаешь, я ему не соперник. Но если это приказ...

   Бринон еще долго разглядывает ножны, потом стоит, задумавшись. Уходя, предостерегает:

   – Прошу тебя, будь осторожен.

   *

   Ночь, лунная и тихая. Ветер унялся. Тучи разошлись.

   Спускаясь вниз, встречаю внимательные взгляды. Обычно женщины не совершали прогулок ночами?

   Он у пруда, сидит на скамеечке, легко перебирая пальцами ленивые струи. Понаблюдав, как рассеянный свет красит одним цветом и серебряный обруч через лоб, и седые струйки в черных волосах, и металлические застежки одежды, здороваюсь:

   – Доброй ночи, Маррир. Она действительно лунная.

   – А-а!.. Тебя тоже зовет тишина?

   Иногда. Наверное, слишком редко.

   – Мне уйти?

   – Я слушаю шелест лунных лучей, Элирен. Его можно слушать вдвоем.

   На его приглашающий жест присаживаюсь на низкий бортик. Каждый раз, когда красивое лицо поворачивается в мою сторону, приходит уверенность – Маррир видит меня. Хоть и знаю, что этого не может быть никак. Понимаю, чьи глаза вспомнила, столкнувшись с седым принцем нынче днем: у Маррира они такие же черные, с тем же непонятным выражением. Только совсем неподвижные. Неживые.

   Эльф на ощупь находит мою руку, и уводит на платформу над прудом. Совершенно не испытывая страха, полностью подчиняясь слышимой лишь нам музыке, между небом и прудом, мы танцуем на ней до рассвета.

   Вернувшись перед восходом в комнаты наверху, отмечаю тихое умиротворение в душе, созвучное тишине рождающегося утра. Спать ложиться уже поздно, начинать день – слишком рано. Я прислушалась к себе, выделяя новые звуки, легко звучащие в вечно настороженном разуме. Эллорн... с тобой моя музыка не звучит. Почему?..

   *

   Я просидела на террасе до восхода, вместе с просыпающимся лесом встречая погожее утро. Когда за мною зашел нахмуренный Эллорн, и увел в оружейную под крышей, я не удивилась. Он не сглаживал резких движений, не прятал потемневшего взгляда, и я даже не надеялась на снисхождение. Возможно, днем раньше такой поворот событий меня испугал бы до крайности, но сегодня во мне не нашлось ни гнева, ни страха. Он по-прежнему имел надо мною неограниченную власть, но теперь она меня не давила, не ломала, я не чувствовала душевной боли, ставшей почти привычной за последние месяцы. Ночь в тишине, вдали от него, словно отрезвляющий глоток воздуха в душном подземелье, прояснила разум.

   – Сегодня ты совсем не в форме, Элирен. Плохо спалось? Конечно, танцы в лунном свете весьма расслабляющий отдых, но не до утра же...

   Вялость в мышцах, следствие бессонной ночи, не дает мне ни шанса на защиту. Едва кивнув, он, не дожидаясь пока я подниму меч, бьет своим плашмя, наотмашь, не сдерживая руку, и я отлетаю в угол, роняя по пути подвернувшийся некстати табурет.

   Встаю, без жалоб снова занимаю позицию напротив. И снова отлетаю к стене, не успев заметить начало его движения. Сегодня не успеваю даже сгруппироваться, падая.

   Раз, два... Каменный пол. Его меч над лицом. Отдышаться, встать, собрать мысли и силы. Раз, два... Холодные плиты пола. Клинок ложится на воротник.

   – Знаешь, иногда я задаю себе вопрос: а нужен ли противник людям?

   Раз, два, три...

   – То есть, противник – вообще как данность?

   Раз, два, три... отвернулась, чтобы он не видел, и дышу осторожно, глотая стоны. Когда боль отпускает, вновь встаю, радуясь, что сегодня совсем не хочется плакать. Как странно! Никогда еще мне не удавалось с такой легкостью сдерживать слезы. Внимательный взгляд ни на мгновенье не отрывается от меня, я чувствую его раздражение и нетерпеливое ожидание. Нет, Эллорн. Не сегодня. Ты можешь загонять меня до беспамятства, но ты не услышишь, ни жалоб, ни просьб.

   – Не размахивай руками! Соберись. Так вот, возвращаясь к нашему разговору...

   Раз, два... танцевальный момент совсем короткий. Я лежу на полу, прижавшись лбом к холодному граниту, и вновь выравниваю дыхание. Встаю, поднимаю упавший меч, вновь выпрямляюсь напротив.

   – ... зачем вам противник? Ведь ты, к примеру, сама запросто покалечишься любой острой железкой, только мешать не надо.

   Не дождешься. Раз, два, три, четыре. И так на протяжении нескольких часов.

   Я почти не помню, как всё заканчивается. Только вдруг понимаю, что опираюсь на его руку, и мы уходим из оружейной. Видимо, наступил момент, когда я не смогла сама встать. Эльф доводит меня до самых комнат, до удобного кресла с высокой спинкой, в которое я падаю, как смятая одежда, без сил и почти без мыслей.

   – Сегодня в Розовом Дворце небольшой семейный ужин, будут читать поэты. Я не проявлю излишней назойливости, если попрошу присоединиться к нам?

   Удивленная мягким, почти ласковым тоном, с трудом поднимаю голову.

   – Если, конечно, у тебя нет других планов на вечер!

   Ах, вот в чем дело. Нет, у меня нет "других планов". Ты доволен?

   – Вполне. Отдохни пока что, я попрошу, чтобы обед принесли прямо сюда. Сегодня довольно холодно на улице... вечером зайти?

   – Спасибо, я сама найду дорогу. – даже говорить мне трудно от усталости, настолько мало осталось сил. Эллорн тут же исчезает.

   Я проспала весь остаток дня, и к вечеру вполне оправилась, вновь ощутила в себе силы двигаться и разговаривать. К сожалению, вместе с ними вернулись и кое-какие чувства, от которых я так хотела избавиться навсегда. Тщательно осмотрев себя в зеркало, в очередной раз мысленно поблагодарила неведомого портного: неброские рубашки и минимум вышивки как нельзя лучше подходили мне. Даже не представляю, что бы делала, если бы мне предложили гардероб, обычный для эльфиек. Наверное, так и носила бы свою походную одежду.

   Посмотрев в окно, понимаю, что пора идти, и не без внутреннего протеста спускаюсь вниз, в общий зал. Меня всегда тяготили подобные "семейные вечера", я стеснялась внимания и испытывала сильную скованность в окружении эйльфлёр. Но я запретила себе жаловаться.

   Я спустилась почти до первого этажа, когда столкнулась с черной тенью на одной из площадок.

   – Доброго вечера, Элирен. Завтра полнолуние. Для тех, кто умеет слушать, будут петь реки... Если желаешь, присоединяйся! Завтра многие придут на поляны за фруктовым парком – там мы собираемся в тихое полнолуние.

   Чувствую легкую тянущую боль под левой лопаткой, понимаю, что дело не в синяках и недавних падениях. Да, мне тоже очень хочется быть с вами. Только тогда я вновь не высплюсь, и Эллорн... В общем, не в этот раз.

   Ничуть не обиженный, Маррир очень вежливо поклонился, и спокойно ушел. Больше в эту зиму я не встречала его в Мерцающих Дворцах.

   *

   Однажды... Да, видимо, именно так и случаются все значительные события в нашей жизни: со слова "однажды".

   Однажды за Эллорном прислали из Мраморного дворца. Мы были вдвоем, и поэтому я оказалась там, где оказалась: вежливость не позволила ему оставить меня без моего согласия, а моя скромность еще не развилась настолько, чтобы добровольно отказаться от посещения главного на настоящее время Дворца эйльфлёр – королевского. Даже не поинтересовавшись, с какой целью позвали Эллорна, я легкомысленно радовалась, предвкушая возможность рассмотреть Мраморный Дворец тихо, без свидетелей. Как всегда, моя неосмотрительность не принесла мне блага.

   Я знала, что Эманеля нет сейчас во Дворцах, Эллорн сам сказал об этом, поэтому излишнее стеснение не отшибло возможности наблюдать. Мраморное чудо было не настолько высоким, как Розовый Дворец Эллорна, но более просторным, раскинувшимся длинными галереями. Лужаек не было вовсе, даже у главного входа лес подступал к самым ступеням, нежно обнимая тонкими ветвями искрящиеся всеми цветами башенки.

   Мне очень хотелось остановиться, но шагавший впереди эльф поманил в невысокую дверцу, повел узкой лестницей вниз. Я насторожилась. Еще никогда не спускалась я в подвалы Дворцов, и даже не догадывалась об их существовании. Пройдя широкими дверями, мы вошли в зал, в котором из мебели стояли только каменные скамьи. Высокий потолок, стены, пол – везде искрился мрамор. Вверху серый, к низу стен он становился темным, почти черным. Выложенный мраморными же плитами пол имел мозаичный рисунок, нечто абстрактное, розово-бело-серое. Каменные скамьи также различались по цвету, темные красные и бледно-розовые. Вверху, почти под самой крышей, шел ряд узких длинных окон, свет из них ровно растекался по залу, не ослепляя и не создавая глубокой тени. В зал вели две двери: большая двустворчатая, через которою вошли мы, и узкая массивная, в противоположном конце.