Текст книги "Путь. Эльфийские истории. (Тетралогия) (СИ)"

Автор книги: Лола Екшибарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 38 страниц)

   Последняя ночь прошла для всех ровно и спокойно, как и все предыдущие. Ничто не напоминало о скором отъезде, день выглядел так, как и множество дней до него: Вартак начистил инструменты, прибрал кузницу, и слил из емкостей загрязненную пеплом и песком воду. Маррир, зашедший только на минутку перед самым закатом, прошелся вдоль столов и стеллажей со странным выражением лица, легко касаясь пальцами предметов, чуть задержался у холодного горна, после – у погасшей печи. Ничего не сказал гному, и просто ушел. Вартак посмотрел ему в спину с сочувствием. Он понимал, что происходящее – не временный отъезд, он чувствовал нечто большее, и еще он кое о чем догадывался. Но никогда бы, даже под страхом смерти, не решился спросить о своей догадке Хозяина гор. Отчасти, из глубокого почтения, отчасти, из боязни услышать честный ответ.

   Утром пришел Охотник Ренди. Он сдержанно поздоровался с Вартаком, кратко отчитался: "все твои слова передал по назначению". Маррир, как обычно, доброжелательно-непроницаемый, пригласил всех присутствующих к завтраку. Смущенный Вартак попытался отказаться, эльф убедительно возразил: "я приглашаю друга, а не слугу!".

   Гном окончательно смешался, покраснел как рак, но больше не отнекивался. Ренди хмуро поглядывал в его сторону все утро.

   Уезжали все вместе, гном в сопровождении Охотника – на Трабб, к выработкам Каменного мешка, а эйльфлер в сторону восточной оконечности Зачаровня. Доехав до развилки, у границы Пустых Полян, остановились на минутку попрощаться.

   Подаренные гному эльфом лошади шли плотно груженые, эльф сам собирал мешки. Вартак со смешанным чувством унижения и смущения принципиально уклонялся от всяческих вопросов о плате за труд. Маррир ждал до конца, но когда в последний вечер гном на прямой вопрос вновь ответил неразборчивым пыхтением, черный эльф пошел и сам собрал две огромные сумы. Их навьючили на свободную лошадь, и видно было, что поклажа достаточно тяжела.

   Те мешки, что привязали к седлу лошади Вартака, наполняли бережно собранные гномом "неподходящие" прекрасные заготовки, и кузнечные инструменты. Маррир, не слушая возражений, собрал весь подручный инвентарь кузницы, который мог бы уместиться в походных сумах. "Я отлучаюсь надолго. – пояснил, не выказывая и тени волнения. – К тому времени, как я вернусь, они заржавеют, и станут негодны".

   – Прощай, Охотник. – эйльфлёр протянул руку, и Ренди горячо пожал ее. – Желаю тебе безопасных дорог и благосклонной судьбы. Надеюсь, я не слишком утруждал тебя просьбами.

   – Ну что ты, Маррир! Рад был нашему знакомству. – искренне ответил тот, с трудом скрывая смятение от прощания. – Жаль, что я не знал тебя раньше. Пусть ваш путь приведет вас к желаемому! Ясных звезд над головой!

   Вартак топтался в стороне, не решаясь подойти. Маррир жестом попросил остальных не приближаться к ним, и сам пошел к гному, обнял по-родственному. У того изумленно округлились глаза.

   – Прощай, досточтимый гном. Твоя помощь была неоценима, напрасно ты отказался от платы!.. Надеюсь, моя скромная благодарность, что уложена в этих сумах, хоть немного возместит твои старания. Там, на дне одной из них, ты найдешь металлическую коробку. Будь с ней аккуратен, береги от сырости и огня! В нее я сложил несколько подробных карт Самоцветной, и ее окрестностей. В горе есть изумруды, и, возможно – алмазы. Карты рисовал Далир под моим руководством. Можешь им верить.

   – Господин!.. – расстроенный гном потерял все слова, и только переминался с ноги на ногу, шумно дыша. – Это я благодарен тебе, господин Маррир! Я был не слишком внимательным учеником, да и бестолков от рождения... но я старался.

   – Ты хорошо выполнил свою работу. – легко утешил его эльф, и улыбнулся. – Я действительно доволен результатом. Но теперь нам пора прощаться. Никогда не ищи встречи со мною, и без крайней нужды не старайся отыскать мой дом. Теперь и навсегда наши пути различны.

   Гном молча поклонился, эльф поднял раскрытую ладонь – на кожаной черной перчатке снежно блестела маленькая застежка для ворота, булавка-фибула, в виде крыльев бабочки.

   – Верхняя пуговица твоего плаща оторвана. – с прежней затаенной улыбкой напомнил эльф. – Вот, прими от меня на память. Возможно, она принесет тебе удачу, если когда-нибудь вдруг... настанут непростые времена.

   Гном удивился еще больше, его верхняя пуговица и впрямь оторвалась давно, но он не озаботился смастерить себе другую сразу, а потом и вовсе забыл. Эльф, точно протянув руку, сам прицепил фибулу на плащ гному. Тот вновь молча поклонился, еще ниже.

   Маррир легко вскочил в седло. Эльфы пустили лошадей рысью, и вскоре даже перестук копыт стих вдали. Постояв на дороге, словно сомневаясь, в какую сторону им двигаться, гном с Охотником наконец в молчании поспешили к северным границам. Ренди прищурился, но промолчал, увидев на плаще гнома знакомую серебряную бабочку, золотую копию которой он сам недавно отвозил к западному краю, а судьбу третьей не знал. Сам Вартак настолько погрузился в думы, что вообще перестал замечать что бы то ни было вокруг.

   *

   На подъезде к Мерцающим дворцам к маленькому каравану из трех верховых присоединились около четырех десятков эйльфлёр. Никто никого специально не ждал, не догонял, но получилось так, что огибая прекрасный материковый город по объездной дороге эльфы у восточного края встретились с выезжающим на дорогу отрядом. Впереди ехали принцы Элинель и Феррел, в окружении примерно двух десятков других защитников по призванию, следом за ними – небольшая кучка эльфов из разных родов, последние постоянные обитатели Дворцов, и наконец, чуть приотстав от всех – Эманель.

   Бывшие с Марриром юные эльфы смущенно поздоровались со встреченными, им радушно ответили. Маррир, придержав лошадь, попросил: "не следуйте за мной", и Амиэнь с Далиром послушно проехали мимо, присоединились к общему потоку. Эманель без слов протянул руку – Маррир пожал ее, легко улавливая любые движения окружающих.

   – Мы последние. За нами – только забвение. – тихо вздохнул король, Маррир промолчал, задумчивый и непроницаемый.

   Они достигли границы на седьмые сутки. Остальные прибыли еще раньше, теперь действительно все эйльфлёр подготовились покинуть собственный дом. Группка из восьми Охотников располагалась сразу за последней заставой, Эманель тут же направился к ним. Там, около маленького костерка его уже поджидали ответственные за переход принцы и принцессы, а также Старшие в отрядах, призванных охранять переход соплеменников. Совещание длилось не больше часа, и эльфы тихо разошлись к своим семьям. Маррир, ни с кем не сходившийся близко за весь путь к границе, так и остался в относительном одиночестве, окруженный только двумя детьми, а те – еще и в обществе преданных псов. Волкодавы не пожелали покинуть хозяев, вопреки уговорам Амиэнь. Они весело бежали рядом в дороге, и чутко хранили покой путников на привалах.

   Утро еще только наметилось, а эльфы, по своему обыкновению, уже собрались. Тихо и без суеты они ожидали сигнала к продолжению пути, на красивых лицах читались разные чувства, но ни на одном не виделось страха или сомнений. Рэм, плохо спавший прошлую ночь, чутко вслушивающийся в скупые разговоры рядом, сказал Росни: "Они так долго решаются! Но потом действуют без колебаний". Тот только кивнул, и безнадежно махнул рукой: он скептически относился к идее "мирного" перехода через Долину поющей воды, и не скрывал своих сомнений.

   На рассвете к границе леса прискакал еще один Охотник, усталый и пропыленный. Кратко о чем-то доложил королю, и Эманель, только и ожидавший последнего сигнала, приказал: выступаем!

   Сразу все изменилось. Если раньше эльфы демонстрировали неторопливость, то теперь они ускорились до предела. Не прошло и получаса, как Зачаровень окончательно опустел.

   Эйльфлёр, плотной длинной колонной вылились на просторы недружественного мира, и стремительно помчались по ним. Выбранные дороги Охотники заранее тщательно проверяли, они еще вначале зимы прошли их, исподволь присматриваясь к окрестностям. Выбирались самые безлюдные места, самые заброшенные долины. Наиболее удаленные от городов и крупных населенных пунктов.

   Однако не везде удалось полностью исключить контакт эйльфлёр и смертных, густозаселенное Мокрополье могло пропустить незамеченной группку в несколько эльфов, но не в десяток сотен. Договариваться заранее ходили самые уважаемые в округе Охотники, результат в целом оказался положительный. Но и эльфы, и Охотники понимали, как ненадежны сейчас любые договоренности.

   Эльфы спешили, почти не делая остановок ни днем, ни ночью.

   *

   – Какого им... надо было селиться так далеко! Основали бы свой город вокруг Красных Камней, и всем жилось бы проще!.. – ворчал Росни, на привале обтирая пучками травы взмыленных лошадей, пока Рэм торопливо застилал одеялами тонкие охапки пожухлой травы. Державшиеся тесной группкой Охотники оборудовали места привалов сообща, кто-то торопился развести костер, кто-то – найти воды и напоить лошадей. Эйльфлёр останавливались обычно на закате, и поднимались после полуночи. Времени на тщательное обустройство ночевок не хватало.

   Рэм качнул головой:

   – Они не смогли бы остаться здесь, эти долины и тогда уже населяли люди.

   Принц Элинель прискакал от головы колонны, он выискивал кого-то среди массы эйльфлёр, по пути зорко высматривая темные, немирные окрестности.

   "Я здесь!" – отозвался Маррир, осторожно поднимаясь со своего жесткого ложа, ступая тихо, чтобы не разбудить утомленных детей. Заворчали потревоженные собаки, но, повинуясь его приказу, не вскочили с лаем, остались на месте, охраняя чуткий сон маленьких хозяев.

   Элинель остановился поодаль, хмурый и раздосадованный.

   "Где?" – спросил Маррир, и принц открыл часть памяти, показывая лежащий впереди брод и толпу вооруженных до зубов людей, расположившихся по обоим берегам. На рассвете им предстояло преодолеть последнюю, условную в общем-то преграду: речку Бегучую. За нею начинался безлесный, долгий пологий подъем к холмам, за которыми, меньше чем в полудневном переходе и находились Красные Скалы. Местность совершенно открытая и незащищенная, потому что считать серьезной защитой пару чахлых рощиц на склоне было бы смешно. Неглубокая, но достаточно широкая река не стала бы серьезным препятствием, однако засада у брода могла приостановить стремительное продвижение эльфов, а любое промедление на просторах, враждебных всему, что связанно с эйльфлёр, угрожало благополучному завершению похода.

   – Завтра мы будем там. – уверенно заявил Элинель. – Этот сброд у реки не остановит нас, если только задержит на полчаса-час. Но возможно, те, что у реки – только начало. Возможно – возможно! – есть более серьезные заслоны, там, по другую сторону. Охотники тоже не исключают такой вероятности. Король Эманель просил найти тебя, и передать: если ты согласен, мы приведем тебя к пещере раньше всех остальных. Там, выше по течению, есть еще один брод. Хуже, чем этот, но Охотники говорят, он был вполне преодолим еще весной. Я выделю провожатых – вы сможете пересечь реку незамеченными нынче ночью, и к утру уже доберетесь до Скал. Даже если на другом берегу притаились смертные, ночью они беспомощны. Вы их либо обойдете, либо легко устраните.

   Маррир на последних словах повернулся к говорившему, поднял лицо, словно всматриваясь в его слова.

   – Нам все равно придется прорываться с боем, – сурово напомнил принц. – Теперь уже без сомнений. Мне сразу не нравилась эта дорога – слишком легко прошла большая часть пути. Теперь эти, у брода!.. Я сам ходил в разведку, они ждут нас, сомнений нет. И я уверен, что ждут не только они. Нет, эйльфлёр, тишина закончилась. Нас впустили в ловушку, и готовятся захлопнуть дверцу – что ж, пусть попытаются! Они оставят в щелях не только пальцы. Пожалуйста, Старший, не раздумывай долго! Ночи слишком коротки для сомнений.

   – Я давно готов, король Эманель знает, – заверил принца Маррир, ничуть не взволнованный. – И ты не сомневайся во мне. Мои раздумья об ином: со мною дети. Без них мне придется трудно, сам понимаешь, а они не воины. Я, конечно, могу постоять за свою жизнь – но мне непросто будет защитить их, если придется.

   – Десять эйльфлёр уже готовы выступать, ждут лишь твоего слова! – Элинель облегченно вздохнул. – Если дело только в охране...

   – Трое. – согласился Маррир. – Для сопровождения троих более чем довольно. Когда нам собираться?

   – Сейчас.

   Черный эльф кивнул, и ушел поднимать детей. Элинель, так и не слезавший с лошади во время короткого разговора, остался ждать, не выдавая терзавшего его нетерпения.

   Близнецы, привыкшие доверять Марриру безоговорочно, собрались в несколько минут. Не прошло и четверти часа, как отряд из шести эльфов и двух больших матерых псов тихо покинул общий лагерь, и канул в ночной тьме. Принц Элинель, как только проводил их, тут же вернулся к королю. Эманель и два Охотника сидели прямо на земле, чуть в стороне от них несколько десятков эльфов споро собирались, молча и деловито проверяя снаряжение, вооружаясь полностью.

   – Только что вернулись Охотники. – тихо поделился с братом Феррел, также собиравшийся. – Они услышали достаточно, твоя догадка подтвердилась: ждут нас. У них приказ: не пропускать любой ценой. Ну, цену мы назначим свою, а уж расплатятся они сполна!..

   Элинель похлопал его по плечу, желая удачи. Подошел к королю, встал неподалеку. Он видел тех, у брода. Зачистка этого берега не займет больше четверти часа, противоположного – еще примерно дважды столько. К утру пост у реки тихо исчезнет.

   *

   Старик искоса понаблюдал за нами, фыркнул и отвернулся. Эллорн осторожно разнял наши руки, с мучительной решимостью посмотрел мне в глаза. Да, я тоже чувствую. Пора.

   – Где Врата, Лесник?.. – спросила тихо. – Куда идти?..

   – Да куда хочешь. – старик обвел посохом полукруг, очерчивая им все пространство перед собой. – Хоть туда, хоть в другую сторону. Какая разница? Любая стена – это дверь.

   Но здесь нет стен. Хотя... что значит "здесь?". Ведь и камня этого глупого тоже не было, но он появился, когда старику захотелось сесть.

   Прямо передо мной клубились и переливались прозрачные кубы, все еще мелькая образами. Я прищурилась. Если стене и должно найтись где-то посреди бескрайности закрая жизни, то логичнее ей быть между чем-то. Почему не между ними? Протянув руку, я медленно пошла вперед – уже зная, на что наткнутся мои пальцы, как только я подойду к кубам вплотную. Потому не удивилась, ощутив каменную, шершавую, холодную поверхность. Там, в последнем шаге от меня, разом встала гранитная стена. Она появилась узкой плитой, всего в три-четыре метра в поперечнике, перегородила проход меж кубами, ушла вверх на недосягаемую моему взгляду высоту.

   Не отрывая от нее руки, я осторожно провела пальцами по поверхности, прочертила вертикальную линию, примерно там, где могла быть одна сторона Врат. Линия осталась легким свечением, тонким, еле уловимым. Значит, я понимаю правильно. Поднявшись на цыпочки, уже смелее обрисовала полукруглую арку, на переделе вытянутой руки, потом осторожно повела пальцы вниз. Встав на колени, завершила рисунок двумя прямыми полосами, доведя основание арки до самого пола.

   И арка проявилась, она постепенно, сначала по обозначенной мною линии, а потом и изнутри, налилась нежно-лиловым, теплым светом. Я невольно отпрянула, вспомнив обжигающий жар прошлого раза. Эллорн возник за спиной, наполненный надеждой и светлой радостью, и вопреки обстоятельствам, я отозвалась ему. Здесь, у Врат вечности, сомнения отступали. Здесь даже смерть не страшила так, как вовне. Здесь вообще ничто не пугало всерьез.

   Мелькание в кубах замедлилось, картины обрели четкость, яркость. В левом кубе отразились знакомые огромные глыбы камней с красным отливом, пологий склон и множество эйльфлёр на нем; в правом взметнулись ввысь невообразимо прекрасные деревья, лазурное небо раскинулось над бескрайними просторами.

   Я открыла от удивления рот. Прямо перед нами, в арке, словно в череде зеркал, посреди пещеры в задумчивости стоял высокий красивый брюнет в совершенно черной одежде. Рядом с ним, не переступая условной границы разделения красного и белого песка, находились еще двое эльфов, и что-то мне подсказало, что они еще очень юные, почти дети. Возможно, восхищение, светившееся в чистых глазах. А дальше... дальше, сквозь арку и сквозь Маррира я видела другой склон, поросший золотистой мягкой травой, и на нем также стояли эйльфлёр, безмятежно ожидая... чего? Появления задержавшихся в пути братьев?..

   Забывшись, я протянула руку, она прошла сквозь тени арки, ничуть не прикоснувшись к эльфам. Горячий поток Врат обжег, я невольно тут же отдернула её. Эльфы в пещере обернулись, привлеченные чем-то в глубине. На грани видимости, у самого края появился еще один знакомый эльф. Эллорн тут же придвинулся на полшага ближе, словно, как и я, хотел дотянуться до друга – в пещеру вбежал Эманель...

   ...Маррир замер у самой гранитной плиты, в шаге от картины. Белый песок поблескивал, за его кругом красноватая дымка скрывала пол пещеры. Сама фреска светилась, ее прозрачные лучи окрашивали лица эльфов легким теплым румянцем. Женщина на картине стояла, широко раскинув руки. Вокруг нее завивались белые плотные клубы, за ее спиной искрилась стена льда, перед нею вставала стена пламени.

   – Взгляни на нее внимательно. – глухо окликнул короля Маррир.

   Далир и Амиэнь зачаровано рассматривали фреску: притихшие и взволнованные дети, привычные проводники и помощники, его зоркие, внимательные, очень ясные глаза.

   – Ее волосы... ты видишь?.. они стали черными. – Маррир медленно протянул руку, легко, на краткий миг коснувшись поверхности плиты. Эманель напрягся невольно, но ничего не произошло. – Никто из нас не был тут уже достаточно давно, да? Никто не видел, как она выглядела, когда Элирен открыла Врата. Кроме Эллорна – но он ни словом не обмолвился об изменении... неужели не заметил? Для него, знавшего истинную Иринон, вряд ли подобное возможно!

   – Возможно. – возразил Эманель осторожно, – Если он видел одну лишь Элирен – а так и было, скорее всего, ведь они прощались навсегда. Когда любишь, перестаешь замечать мелочи.

   – Да, любовь ослепляет. – согласился Маррир спокойно. – Я знаю.

   Эманель невольно отвернулся. Чистая боль не предназначалась нескромным зрителям. Король остановился у выхода, с тревогой поглядывая на видимый отсюда клочок склона со стоящими на нем плотными рядами защитниками.

   – Я не знаю слов, способных передать то, что я чувствую, и никому не причинить страданий. Поэтому скажу, как есть: у нас всего несколько часов. Мы отогнали их, но вскоре они вернутся. Как только они объединятся, и возьмут холм в кольцо – нас ждет смерть. Если мы, Старшие, еще что-то можем сделать для тебя – только скажи. Если нет, то поторопись, прошу! Я буду на склоне, мы встанем цепью и попробуем сдержать агрессию, мы постараемся дать тебе и судьбе столько времени, сколько будут длиться наши жизни. Но мы не сможем заслонить собою всех, к сожалению.

   Маррир обернулся – и в его молчании отразилось так много, что слова уже оказались ни к чему.

   – Прощай, брат мой. – лучистый взгляд Эманеля блеснул, последний раз скользнув по картине.

   "Прости, что задержал вас своими мечтами. Пусть те, кто готов, приходят!" – Маррир скинул на пол плащ, выпрямился, ровный, словно струна. В руках остался продолговатый футляр. Король приостановился в полушаге, не в силах отвести от него глаз. Из деревянного футляра эльф достал длинный кинжал в изумительных ножнах – даже здесь, без источников прямого света, вокруг ножен по спирали сам собою бежаляркий блик, огибая ножны лентой. Снаружи громко позвали: "Король!.." Эманель, замедлившийся лишь на два стука сердца, выскочил на зов.

   – Прощай!.. – тихо попрощался черный эльф, уходящий король скорее угадал, чем услышал его ответ...

   ...Эйльфлёр в черном протянул ко мне руку – и я опять попыталась дотронуться до него. Напрасно. Мои пальцы прошли сквозь призрачные тени и уткнулись в гладкую преграду там, внутри Врат. Он даже не почувствовал моей попытки. В отчаянии я ударила кулаком по скрытой преграде, оцарапалась, и рассердилась. Руку саднило, на тыльной стороне осталось несколько ссадин, а на переливающейся поверхности Врат – еле уловимые розовые росчерки.

   – Лесник! Что происходит! Почему они не видят Врат? Разве я их не открыла?!

   Старик серьезно наблюдал, перебирая пальцами свой посох.

   – Врата-то открыты, но теперь меж вами грань. – нехотя пояснил, строго хмурясь. – Он не слышит тебя, а ты – его. Тебя ведь там больше нет, что непонятного? А его еще нет здесь. Вы по разные стороны смерти.

   У меня пересохли губы.

   – А как ее взломать?.. – спросила в волнении, старик схмурился еще суровее. – Да помоги же мне хоть раз нормально!

   – Подумай!.. – отрезал он сердито. – Хватить ныть, надоела! Мозги-то чай не потеряла в спешке? Вот и пользуйся!

   У меня брызнули слезы, я сжала кулаки, не понимая и не чувствуя в себе сил понять, осмыслить... на короткую минутку отчаяние издевательски заглянуло мне в лицо, но тут же, ойкнув, скрылось: Эллорн бережно сжал мои плечи ладонями, и слегка подтолкнул в спину. Я обернулась, посмотрела в мягкую серую вечность, в которую нельзя смотреть долго – утонешь. "Иди. – сказал его взгляд, в нем плескалась невыносимая боль. – Ты должна пройти Вратами, наверное. Иди дальше, тебе пора. Иди, не медли!".

   – Не могу я тебе сейчас подсказывать!.. – проворчал старик, и почти нормальное сострадание отразилось в неприятном хриплом голосе. – Ваша эта задача, понимаешь? Твоя, и... остальных.

   Внутри Врат мое почти невидимое отражение застыло в отчаянии.

   – Никуда я не пойду! – заворчала решительно, попытавшись высвободиться из крепкой хватки Эллорна – как и всегда, совершенно безрезультатно. – Я не ушла раньше, а сейчас и смысла нет! Если они не слышат меня отсюда – оттуда и подавно не докричусь.

   "Тогда они обречены" – напомнил взгляд эльфа. От резанувшего горя перехватило дыхание. Я невольно схватилась за горло, попыталась сорвать то, что душило, и случайно наткнулась на маленький шероховатый камушек, висевший на кожаном шнурке. Синяя жемчужина, завернутая в тонкий серебряный листок, сохранившаяся немыслимым чудом. Она уютно легла в ладонь, всколыхнула память, отозвалась сквозь время тихой, почти неслышимой мелодией, мысленно отсчитываемым ритмом: раз, два... раз, два... танец под стук моего сердца: шаг в светлый квадрат, шаг в квадрат плотной ночи... поплыли, и смазались границы оттенков... границы теней... границы тишины...

   Мир закружился вокруг нас. Вокруг обрывков тьмы рядом, светлых пятен под ногами, чистых окон вверху, и незрячих глаз напротив...

   Я крепко сжала кулон, и посмотрела в глаза его создателю – темные, непроницаемые, похожие на наглухо зашторенные окна. Ты не видишь меня, но ты меня можешь услышать. Ведь и Лесник не сказал "не видят", нет, он сказал "не слышат"! А старик не оговаривается, он всегда знает, что и кому хочет донести.

   "Меж нами грань, Маррир! – вплывая в ментал сквозь жемчужину как сквозь кусочек объединяющего нас прошлого, я потянулась к нему, потянулась изо всех сил, на пределе возможностей. – Меж нами преграда, и я не понимаю, как ее взломать. Как победить смерть? Помоги мне, мастер!".

   Эльф по ту сторону вынул из блестящих ножен кинжал, и недрогнувшей рукой взрезал вены поперек запястья. Туманная поверхность Врат заколебалась, пошла мелкой рябью. На несколько секунд Маррир перестал различаться отчетливо, остался темной тенью в глубине, а ожидающие по иную сторону эльфы и вовсе исчезли. В центре арки осталась только моя тень в немом страдании заломившая руки, я удивилась, насколько непохожей на себя я выглядела там – высокая, с длинными волосами, и... в платье?..

   Что-то кольнуло в висок, отвлекая от почти осознанной догадки. Я вздрогнула – из центра Врат полетели редкие искры, обжигая, когда попадали на кожу. Словно по ту сторону вспыхнуло пламя, сильнее огня Врат, и его сполохи прошли сквозь непреодолимую преграду, местами порвав её. Что-то начало меняться, мастер подавал мне знак...

   ...Темные капли крови, как алые звезды, окропили фреску, и местами прожгли ее насквозь. Маррир вслушался в звучание ожившего клинка. На миг он услышал нечто, далекий отзыв, как эхо памяти...

   Я быстро оглядела себя – ни одного острого предмета. Хоть зубами рви. Бросились в глаза оставшиеся на костяшках пальцев царапины, после моего удара о стену. Сжав кулак, я зажмурилась, и со всей силой вновь ударила в центр каменной плиты, ровно посредине Врат. Руку пронзило болью до локтя. Поверхность арки опять зарябила, на ней остались еще две еле видные красные дорожки. Я мельком глянула на руку – от удара кожа совсем лопнула, но ранки выглядели вовсе несерьезными, почти не кровоточили. Не обращая внимание на сильную боль, я с прежней силой ударяла вновь и вновь, каждый раз стараясь направить руку так, чтобы она шла чуть вскользь. На туманной поверхности уже оставались не легкие росчерки, а вполне серьезные кляксы.

   В какой-то момент боль стала невыносимой, я дрогнула, и остановилась. Отражение внутри закрыло лицо руками, словно в отчаянии от моего малодушия. Я размахнулась, собираясь ударить вновь, но Эллорн перехватил мой кулак. Я непонимающе вскинулась, он сказал кратко: "довольно. Погляди!.." и я, прекратив вырываться, затихла.

   Цвет арки менялся. Из нежного лилового он постепенно переливался в багровый, после – в белый. От накала Врат поневоле закрылись глаза, не выдерживая прямого взгляда в обжигающее будущее. Граница, возведенная смертью, таяла, истончалась, рвалась, растопленная жизненной силой нашей крови. Где-то там, по другую сторону, реальность проступила резче, стала почти рядом, почти осязаемой. Клинок в его руке пел. Черный эльф усилием воли возрождал в памяти музыку...

   *

   ...За его спиной пещера постепенно заполнялась эйльфлёр, они заходили молча, становились рядом, завороженные наполняющейся объемом фреской. Маррир свободно опустил руку вниз – кровь из вскрытых вен алыми нитями стекала в подножие фрески, напитывала белый песок. Первый из подошедших эльфов помедлил, не зная, что делать дальше.

   "Слушай и смотри!" – громко, для всех сказал Маррир, Амиэнь и Далир подхватили его под руки за полстука сердца до того, как он покачнулся. Благодарно оперся на крепкие юные плечи, и поднял повыше ножны с кинжалом. От любого, самого легкого движения блик оживал, он стремительно скользил по кругу, словно стараясь вырваться с пленившей его поверхности. Клинок пел. Он пел от касания, и просто так. Вначале тихий, почти за гранью восприятия его голос наполнялся силой и звуком тем полнее, чем внимательнее прислушивались подходившие эльфы. Бесхитростная, простенькая мелодия легко входила в разум, соединялась со звучащей у каждого в душе собственной песней.

   – Вслушайтесь, и всмотритесь! – ровный, сильный голос эльфа отдался эхом под сводом пещеры. – Она там, она отзовется!.. Постарайтесь услышать ее песню, постарайтесь прочувствовать сущность. Я думаю, она давно ждет нас, она тоже зовет... я почти слышу ее голос.

   Тот эльф, что подошел первым, прикрыл глаза, впитывая звучащий мотив, сквозь ресницы всматриваясь в оживающую фреску. Женщина на картине обернулась – ее только что черные, волнистые волосы взвились от легкого движения, легли на плечи гладким золотым шелком. Она протянула тонкую руку с длинными изящными пальцами – эльф без сомнений шагнул навстречу.

   По пещере пронесся легкий вздох: эйльфлёр подошел вплотную к плите с картиной, и словно растаял, провалился в мозаичный рисунок. Маррир, видевший мелькнувший образ глазами детей, беззвучно вскричал: "Иринон!..".

   Радость, осветившая его холодные черты, растопила лед в сердце, как солнце разрывает лучами плотные тучи, и прогоняет их прочь.

   Рядом с Марриром тут же встала эльфийка с красивыми вьющимися каштановыми волосами. Она изо всех сил потянулась в картину, позвала: "Иринон! Услышь меня!", и без сомнений ушла из грани. Ее место сразу занял другой эйльфлёр.

   Маррир почти перестал чувствовать окружающее, в нем громко звучала спасительная мелодия, и он всячески оберегал её, опасаясь отвлечься даже на краткий миг. Пока звучит песня – Иринон слышит их, она там, во Вратах, она не позволит им закрыться...

   ... Эйльфлёр уходили. Так странно наблюдать сквозь Врата за реальностью, у которой сразу наблюдаешь и начало и окончание. Для меня, стоящий за Краем жизни, и видевший их последний шаг там и первый шаг дома в одном окне, действо смотрелось нереально. Для эльфов, похоже, переход осуществлялся в одно касание – шаг во фреску был сразу и шагом по иную ее сторону, туда, на дальний склон, к ожидающим братьям. Их образы виделись мне слабее всего, взволнованные же лица еще только ожидающих ухода, наоборот, были неправдоподобно близки.

   Между двумя этими, вполне нормальными реальностями изредка промелькивала третья, которая долго оставалась для меня загадкой. Вначале я приняла ее за собственное отражение, но раз за разом всматриваясь в ненадолго возникающий силуэт, я, в конце концов, согласилась с логикой. Та женщина быть мною никак не могла. Во-первых, она заметно превосходила меня в росте, и если это можно было еще отнести к неким потусторонним искажениям, то длинные гладкие светлые волосы никакой игрой света не объяснялись. Ну, а одежда и подавно убеждала – там, во Вратах, есть кто-то еще, кто-то иной.

   Осознав, что знаю её имя, я требовательно позвала: "Лесник!"

   Он мог бы отозваться недовольным бурчанием, или вовсе проигнорировать мой призыв, но старик в очередной раз удивил меня полной непредсказуемостью реакции: он тут же подошел, и встал рядом: "ну?"

   Я молчала, не находя слов, способных в коротком вопросе отразить все, что открывалось мне у Врат.

   – Да. – сразу на всё ответил он. – Могла бы и раньше понять. Открыть Врата и создать их – разницу чуешь? Она создала, тебя потом попросили открыть. Сама видишь, что получается, когда бросают дела неоконченными... По сути, и она не справилась. Взломала грань, смешала миры, эйльфлёр вон с толку сбила... а закончить начатое духу не хватило. Испугалась, споткнулась, промедлила непозволительно долго, израсходовала всю свою жизненную силу, и осталась во Вратах пленницей. А они отчаялись, они слишком легко сдались, перестали ее звать. Вот и пришлось подключать тебя. Предполагалось, что ты порядок восстановишь. А ты еще больше намудрила, совсем всех запутала... вот ушла бы сразу, как положено – и они уже давно бы дома были! И Врата закрылись полностью. И она... – старик кивнул на мелькнувшую опять в арке слабую тень. – И она бы покой обрела. Вы, Живущие, никак не поймете, что к Вечности нельзя прикасаться без последствий! Каждый, причастный к изменениям, навеки их пленник.