Текст книги "Путь. Эльфийские истории. (Тетралогия) (СИ)"

Автор книги: Лола Екшибарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 38 страниц)

   – Ни на что я не напрашивалась! Ты предложил мне сделку.

   – Не сделку, а шанс. Мы дали тебе возможность найти не обретенное.

   – Сделку, старик! – упрямо возразила, удивляясь собственной разговорчивости. Всего минуту назад я едва не теряла сознание от страха, а сейчас болтала как ни в чем не бывало с Лесником. Которого, кстати, оставила там, по другую сторону, и никак не ожидала вновь увидеть однажды. – Ты кое-что забрал у меня, прежде чем дать этот твой пресловутый шанс.

   – Глупенькая, – хмыкнул он, насмешливо щурясь. Поерзал, удобнее устраиваясь на своем камне. – Да разве мы с тебя плату взяли? Мы тебе ношу облегчили!..

   – Чем же? – съехидничала в тон ему: – Тем, что забрали саму мою сущность, не дав взамен ничего иного?!

   Старик с готовностью покивал головой. У меня сразу пропал весь задиристый настрой, мне расхотелось не только спорить самой, но и слушать его дальше. Я всегда думала о забвении лишь как о непонятном наказании, либо ужасной потере, и никогда не рассматривала его как дар. Сейчас начинала понимать, насколько щедрым был их дар.

   – Ты умнеешь на глазах, дочка. – похвалил он. – Значит, еще не все потеряно. А то я уже начал сомневаться, знаешь ли. Ты слишком часто убегаешь: то из города, то из мира. Теперь вот опять куда-то собралась... не надоело бегать?

   – Я не убегала, Лесник. – твердо возразила, чувствуя, как внимательно Эллорн вслушивается в мои мысли. – Я ведь тебе сто раз рассказывала, что не убегала! Я ушла по берегу реки. Я читала, что если долго идти по берегу реки, то любая река может стать Адунн. Она приведет на равнины, с которых есть все пути – все, какие только возможны. Оттуда можно уйти куда пожелаешь. Я искала эти равнины, а нашла тебя, тонущего в болоте. Я ж не знала, что это проверка, что ты в принципе не можешь умереть, я думала, ты в беде. А уж про Врата все-таки ты мне сам рассказал! И про то, что любая стена – это дверь. Я действительно вспомнила, старик, я всё вспомнила. Если я и убегала, то от пустоты. От нее не стыдно сбежать!

   Лесник продолжал насмешливо кривиться, ничуть не озадаченный моим отпором. Похоже, его всерьез веселило происходящее.

   – Вот-вот, одна блажь в голове. – в своем прежнем ворчливом тоне согласился он. – Равнины ей, понимаешь, пути какие-то... одно задание дали, и то умудрилась запутать. Ну, чего глазенками-то сверкаешь? Сама пожелала сверхсилы, сама отпустить упрашивала. Судьбы непростой хотелось? Смысла особого? Ну вот, мы тебе и дали, чего желала. И ведь упростили все до крайности: тебе – обретение, им – Врата. А ты что натворила?

   – Она вернула тысячам эйльфлёр родину, а нам, оставшимся, надежду. – вместо меня отозвался Эллорн, и попытался осторожно отстраниться. Естественно, напрасно, потому что я лишь крепче вцепилась в его одежду.

   Он все-таки сумел подняться, хоть и неловко, ведь я не разжимала рук, и направился к старику. Тот невозмутимо восседал на своем камне, словно на драгоценном престоле. Поскольку я крепко держалась за эльфа, то и я пошла с ним. За все время с моего пробуждения здесь я ни разу не позволила эльфу отстраниться полностью, скованная некими смутными предчувствиями.

   Эллорн остановился напротив старика, смотрел прямо и не дружелюбно. Меня удивил ощутимо зревший в нем гнев. Да, старик был не слишком приятным обществом, однако он олицетворял собою силы, позволившие нам вновь почувствовать себя собою. Позволившие вновь быть вместе, пожить еще чуть-чуть. От него наверняка многое зависело в нашем будущем, и явно выраженная неприязнь эльфа меня пугала.

   – Хранитель, эйльфлёр давно перестали тебя ждать. Зачем ты пришел?

   – А ты все такой же, ничуть не изменился. – с неожиданной теплотой отозвался старик и покивал одобрительно: – Бесстрашный. Поспешный. Глупый, короче говоря... Ни сомнений, ни долгих реверансов: бац – и вопрос в лоб!

   Эллорн нехорошо прищурился, и я испугалась еще сильнее. Но он ничем более не проявил закипающего гнева, напротив, когда он заговорил, то голос эльфа звучал безупречно ровно:

   – Ты напомнил мне мои промахи, но я могу припомнить тебе твои обещания. Лживые, как мы поняли потом. Слишком поздно поняли, старик. Вспомни, когда мы уходили в грань, ты обещал, что не коснувшиеся смерти никогда не умрут. Что сохранившие внутреннюю чистоту будут жить вечно. Что несущие любовь не познают ненависти.

   Но они умерли, все, кто не пожелал убивать!.. Их лики исчезли с портретов, я напрасно вглядывался в пустые рамы. А ведь ты обещал им жизнь, Хранитель. Почему ты не отозвался, когда был так нужен? За что бросил лучших из нас? Пусть ты не отвечал мне – я убийца, я получил должное. Но почему не отвечал им?.. Ты обманул их, и они умерли, безуспешно призывая твое имя! Знаешь, сколько эйльфлёр погибли, не смея усомниться в тебе? Думаю, знаешь. Мы долго не закрывались, не защищались. Мы верили в твою поддержку!.. мы почти дали себя уничтожить. Это потом уже мы стали сопротивляться и научились убивать. – Эллорн замолк на миг, словно подбирая слова, старик заинтересованно смотрел ему в лицо. Без малейшего смущения. Эльф усмехнулся невесело: – Я долго ждал тебя, Хранитель. Я столько раз был близок к смерти, что и не сосчитать! И почти все первые годы я придумывал себе оправдания. Придумывал, что скажу тебе, когда, наконец, встречусь. Но вот уже много лет я не жду тебя, и не желаю, ни твоей милости, ни снисхождения! Ты называешь меня глупым – и так оно и было, я долго безумно верил тебе!.. Но не теперь. Ты предал нас, ты бросил нас умирать. Ты забыл о собственных обещаниях. Вот, я высказал то, что тебе хотелось услышать. А теперь я повторю вопрос: зачем ты пришел, теперь, когда я перестал ждать?

   – Ни одно доброе дело, сделанное во благо ближнего, не останется без награды. – как о чем-то общеизвестном напомнил Лесник. – Я никогда не нарушал своих обещаний.

   Взгляд Эллорна, гневный, но до этого достаточно сдержанный, вдруг полыхнул обжигающей яростью. Не отвечая, эльф отвернулся. На обычно невозмутимом, и даже холодном лице его отражалось враз столько чувств, сколько я не видела за все время нашего знакомства. Мне показалось, что сейчас он просто разорвет этот бархатный черный свод руками, и уйдет сквозь него, лишь бы больше не видеть восседающего на своем дурацком камне самонадеянного старикашку.

   – Не уходи, сынок!.. – вдруг мягко попросил старик. – Не отворачивайся так сразу. Я ведь выслушал твои упреки – позволь мне ответить на них, пожалуйста! Потом, если пожелаешь, я покажу тебе выход. Никто не станет держать вас тут насильно, никто не остановит.

   – У тебя нет доводов, способных меня убедить. – отозвался Эллорн, его ровный, почти без интонаций голос резко контрастировал с недавней вспышкой. – Но как я могу помешать тебе? Говори. Попробуй объяснить.

   – Каждый, кто хоть раз в жизни сделал что-то доброе для другого, пусть даже в ущерб себе – обязательно получает награду. – вновь повторил старик, и для убедительности пристукнул посохом в пол. Гул от удара прокатился, заплутал среди живых кусков бывшего тумана, ушел за грань восприятия. – Ты напрасно обвиняешь меня в обмане. Да, твои братья и сестры умирали – а как ты думал, таковы законы мира, выбранного вами! Я вас предупреждал, между прочим. Нельзя совместить две грани в одну, как нельзя войти в воду и остаться сухим. Вы пожелали перемен, вы получили желаемое. Сущность эйльфлёр осталась неизменна, но чтобы попасть в эту грань, вам пришлось сродниться со смертью. Но ничто, кроме зла, не исчезает бесследно. Все доброе ждет продолжение. Я приходил ко всем, кто призывал меня, хоть в свой последний миг – я приходил всегда. Я пришел и к тебе, моему самому непослушному, дерзкому, упрямому сыну!.. Подумай сам: если я пришел к тебе, чье имя еще долго будут вспоминать проклятиями, неужели я мог оставить других?

   Сказать, что услышанные откровения меня потрясли – значит сказать очень приблизительно. Я и раньше догадывалась, как мало я знала Эллорна, и вообще, мало что знала, но пропасть, разверзшаяся только что под моими ногами, ошеломила невозможной глубиной. Мне хотелось закрыть глаза и заткнуть уши. Необъяснимая, странная горечь разлилась в воздухе, она обожгла и отравила. Не понимая, что происходит, я отчаянно уцепилась за рукав принца, но пол подо мною накренился, и стал вращаться, все ускоряясь.

   Я обмякла, и сползла вниз, как развязавшаяся шелковая ленточка. Эльф не дал мне упасть, подхватил и прижал к себе, оберегая.

   Старик, не шевелясь, следил за нами. Эллорн поддерживал меня, убаюкивал ласково.

   – Это Врата. – со вздохом пояснил Хранитель. Эльф непонимающе вскинулся. – Врата угасают. По сути, она и есть Врата, но ее сила заканчивается. Все когда-то заканчивается, сынок. Отпусти ее! У нее иной путь. Собственно, у тебя – тоже, даже у бессмертия есть пределы, особенно когда вокруг лишь уничтожение и смерть. Ты достиг своего Края. Мне кажется, ты и сам это чувствовал, ведь так?

   Мука понимания исказила красивые черты, эльф дрогнул, и зажмурился. Когда он, наконец, вновь поднял застывший взгляд, Хранитель по прежнему заинтересованно разглядывал его, ничуть не смущенный своей настойчивостью.

   – Или ты говоришь не всю правду, или я тебя совсем не понимаю... Ты выражаешь тревогу, но не называешь причин. Напрасно, я ничуть не помешаю твоим планам. То, что Элирен ждут другие пути, меня только радует. Если дело лишь во мне, препятствий не будет, только скажи – как? – и я уйду немедля.

   Старик улыбнулся светло, и похвалил:

   – Ты всегда мне нравился, сынок. Несмотря на все твои недостатки. Но тебя что-то беспокоит, я ведь вижу. Давай, спрашивай, чего стесняешься?

   – Если я достиг Края... если мое время вышло... – хмуро указал Эллорн, Хранитель неопределенно качнул головой. – Тогда почему я еще существую, почему не исчез бесследно – как и должно исчезнуть злу? Зачем ты держишь меня здесь?

   – Думаю, это вы сами держите друг друга. – предположил старик и пожал плечами. – Впрочем, могу и ошибаться. Я не причем, не я создал жизнь, я всего лишь слежу за исполнением некоторых ее правил. Охраняю от хаоса и разрушения, изредка подправляю равновесие. Сохраняю баланс. Так-то.

   *

   Вечером, почти на закате, они достигли границ Зачаровня. Последние полдня эльфы заметно придерживали усталых лошадей, зорко выглядывали окрестности. Оба Охотника уже не сомневались – эйльфлёр ждут встреч, они знают доподлинно, кто и зачем позвал их, и теперь ищут тех, пославших сигнал. Сказать, что Росни совсем уж ни о чем не догадался за долгие дни раздумий, было бы неправдой. Нет, конечно, немало прошел он по этим дорогам вместе с бессмертными, и некоторые смутные догадки занимали его мысли. Ренди, имевший вид усталый и легкомысленный, если о чем и раздумывал, то не поделился с другом, и Росни тоже не стал отвлекать его. К тому же, какой бы не предполагалась разгадка странной истории, она уже приблизилась вплотную, и Охотнику оставалось подождать совсем чуть-чуть, да он и сам не спешил. Тайны эйльфлёр, как правило, не несли ничего иного кроме дополнительных хлопот самим Охотникам.

   "Разгадка", как всегда с эльфами, обнаружилась вдруг. Из недальнего перелеска их окликнула эльфийка, высокий звонкий голос прокричал приветствие – и в следующую минуту Эманель, спрыгнув из седла даже не потрудившись натянуть поводья и остановить лошадь, уже обнимал красивую златовласку в зеленом платье. Обнимал, не обращая внимания на возникших словно из ниоткуда множество других эйльфлёр. Наконец он подхватил ее на руки и закружил, женщина рассмеялась, смех рассыпался хрустальными осколками. Она решительно освободилась из тесных объятий, отступила на шаг от короля, церемонно поклонилась – Эманель весело всплеснул руками, – и слегка задыхаясь, произнесла:

   – Приветствую тебя, брат. Прими скитальцев, потерявших дом.

   – Зачаровень всегда открыт тебе, сестра! – возвратив ей церемонный поклон, ответил Эманель. – Он открыт для всех вас, господа! Добро пожаловать! Вам всегда рады в наших домах.

   Подошедший и вставший рядом пепельный блондин в зеленом склонился низко, до самой земли, встал на левое колено, опустил голову:

   – Я не исполнил приказа, Старший! Я не справился. Мы потеряли Запретный лес, и вина в поражении только моя.

   Эманель тут же поднял его, обнял крепко, возразил громко и отчетливо:

   – Нет твоей вины! Ты привел их сюда, ты вернул наших братьев и сестер живыми! Я искренне приветствую тебя в Зачаровне, друг! Пусть наш дом будет отныне и вашим, добро пожаловать, принц Феррел!

   Эйльфлёр, радостные и сдержанные одновременно, приветствовали друг друга, некоторые приветливо кивали Охотникам. Росни с Ренди невольно отступили подальше от радостных улыбок и озабоченных взглядов. Эйльфлёр, подходившие и подходившие к вначале маленькой группке, заполнили собою все просторное поле, но их явно было даже больше, чем казалось на первый взгляд.

   Росни толкнул Ренди локтем в бок, спросил негромко:

   – Ты знал?

   Тот отрицательно покачал головой.

   Эманель, после первых приветствий обретший спокойствие, вновь вскочил в седло. Эйльфлёр рядом расступились, освобождая дорогу. Принц Элинель, так и не слезавший с лошади, обменялся с братом крепким рукопожатием, и ускакал следом за королем.

   Незнакомый эльф с волосами цвета медного заката легонько тронул Росни за локоть, тот непонимающе обернулся. Эйльфлер кивнул вслед уехавшим:

   – Там, на заставе, вас ожидают, господа. Охотник Рэм.

   *

   – Все заканчивается когда-то, – вновь поторопил старик. – Собственно, у вас ничего больше и не осталось.

   Эллорн сильнее сжал мои пальцы, я благословила его за невольно причиненную боль. Неправда, Лесник! Или Хранитель. Или как там тебя?.. – неправда! Пока у меня еще есть кое-что, самое главное, самое ценное из всего мира.

   – Это ненадолго, – спокойно возразил тот. – Ты погаснешь быстро. Никто не может гореть вечно, ваше существование на исходе, дети.

   – Что ты хочешь от нас? – спросил Эллорн, спросил без гнева и раздражения.

   Я восхитилась его самообладанию.

   – Пора закрывать Врата, да? – спросила, не нуждаясь особенно в ответе. Я его итак знала. Старик кивнул: "да, пора". – Как это делается?

   Лесник улыбнулся. Жалостливо. Эллорн отчетливо возразил: "нет!", мы с Лесником не отозвались.

   – А если есть еще кто-то, кто желал бы вернуться? Может быть, мне попробовать позвать их?.. – нерешительно предложила, не представляя себе, как собственно, я могла бы теперь это сделать.

   Но старик оживился. "А это мысль!.." – пробормотал себе под нос, и встал наконец-то со своего камня. Махнул рукой с посохом сначала в одну сторону, потом в другую, и все еще светящиеся картинами желеобразные кубы сползлись в две кучи, собрались вместе, как раз по обеим сторонам от Лесника. Он подождал, пока они окончательно уплотнятся, став однородными, и ткнул поочередно в них пальцем. От его касания огромные, теперь уже вновь серые массы заколыхались, пошли рябью. Из глубины проступили искры. Я ожидала, что они отразятся огнями, как в первый раз, но они постепенно поблекли, посветлели, и, в конце концов, обрели прозрачность. Но сквозь них мы увидели не бесконечную ночь – нет! – сквозь слабо светящийся туман, как сквозь освещенную солнцем воду, мы заглянули назад, в оставленный нами мир.

   Там шел снег, хлестал дождь, светило солнце и разливались весенние воды. Даже странно, как все сразу умещалось вместе, но мы видели именно так: все сразу. Мы смотрели, а в ставших огромными кубах жили, смеялись, и спешили по своим делам знакомые нам люди, гномы и эйльфлёр.

   – Подумайте, присмотритесь. – предложил Лесник. – Чтоб был толк, а не легенды. Обычно живущие очень своеобразно реагируют на призраков.

   Эллорн усмехнулся, – своей обычной, эллорновской усмешкой, внушавшей одним ужас, другим надежду, и отцепил-таки мои пальцы со своих рукавов. Не знаю, что именно подействовало на меня успокаивающе: толи сговорчивость Лесника, толи вновь обретенная Эллорном уверенность, но я отпустила его почти спокойно.

   Эльф пошел вокруг одного из кубов, внимательно разглядывая мелькающие фигуры. Я подошла вплотную к другому, также внимательно приглядываясь к возникающим образам. Старик прав, выбирать надо очень, очень осторожно. Тот, с кем я встречусь, должен обладать здравомыслием, а его слово должно иметь вес для эйльфлёр. К самим эльфам появляться я сразу передумала, как только представила, какие домыслы может породить мое возвращение. Эллорн, слушавший меня в ментале, согласился: да, есть опасность, что эйльфлёр больше отреагируют на само появление, чем на то, что я хотела сказать им. И тогда либо воспримут мое приглашение как приказ – либо вообще никак не воспримут. И то, и другое нам было ни к чему.

   Идеальной кандидатурой мог бы стать кто-то из Охотников, но... но! Кто из них достаточно рассудителен, чтобы не слишком испугаться, и в то же время достаточно внушаем, чтобы не принять меня за галлюцинацию? Эллорн начал перечислять известных мне Охотников, но каждый из них не подходил по какой-либо причине. Он старательно вспомнил всех, даже совсем мало знакомых, и всех их мы при внимательном рассмотрении отбросили. Два имени остались последними, два образа возникли и отразились в кубах. Я поняла, почему эльф оставил их напоследок, когда сердце – если оно еще у меня осталось, или что там теперь болело, с левой стороны? – забилось лихорадочно и гулко. Лица друзей вновь взвихрили в душе только-только унявшуюся тоску.

   Напротив Эллорна, в маленькой комнате без окон, за грубым столом с одной свечой в массивном подсвечнике сидел задумчивый Рэм. Передо мной, играя бликами в мокрой листве, вставало солнце, ярко освещая резные деревянные стены очень знакомой мне беседки. Из нее только что шагнул наружу, и теперь удалялся прочь хмурый, как всегда, Росни.

   Лесник, молча наблюдавший за нашим выбором, одобрительно хмыкнул, и пристукнул посохом в пол.

   *

   Росни был не единственным, кому в те дни не спалось. Утро едва забрезжило над Дворцами, когда сухо простучали по мощеным дорожкам копыта лошадей, и Геллен привычно открыл глаза: сразу, моментально переходя от сна к ясному бодрствованию.

   Розовый Дворец приветствовал приходящих в него молчанием и печалью. Тишина изредка нарушалась птичьей возней под крышей, да напевами иногда забегавшего Дейлина. Эйльфлёр старался как мог, ухаживая за множеством цветов, в иные времена оплетавших весь Дворец живым ковром, и придававших ему особое очарование. Но сам Дейлин бывал обычно слишком занят, чтобы посвящать достаточно времени поддержанию во Дворце должного порядка. К тому же, цветоводство никогда не привлекало его всерьез, и знания эльфа в этой области были уныло малы. Да и мало одного эльфа, пусть старательного работника и чуткого художника, для поддержания жизни в огромном Дворце. Медленно, но верно Розовый Дворец умирал. Нет, конечно, ему не грозило рассыпаться в пыль – гранит, использованный для его постройки мог легко простоять много веков неизменным, но Дворец терял душу.

   Крытый пруд пришлось осушить, так как некому было поддерживать его чистоту и следить за своевременной сменой воды. Фонтан в гостевой комнате не бил. Плющ на окнах повял, одичал и теперь местами засох, а местами оплетал собою полностью всю стену, наглухо скрывая под собою проемы окон, барельефы, ажурные балконы.

   Иногда во Дворец Эллорна приходил Маррир, ему здесь всегда хорошо работалось. Он также, в меру сил поддерживал порядок в опустевших мастерских, но и он редко жил тут, он вообще редко бывал в Мерцающих Дворцах.

   Геллен постоял на широком крыльце, впитывая немеркнущий жар алых ступеней, гармонизируя свой внутренний настрой с чуткой тишиной, окутавшей Розовый Дворец душным одеялом. Наверное, для эльфа было бы проще, если бы он поскорее забыл, как давит на грудь эта тишина, как страшно пустынны галереи, как темны прекрасные залы. Наверное, ему было бы легче, если бы тень принца Эллорна не вставала перед ним так часто. Наверное.

   Но Геллен раз за разом возвращался сюда, к смолкшим фонтанам и увядшим цветам. Эта боль напитывала его, придавала силы жить. Не позволяла сердцу остывать. Она была для него и мукой и лекарством – одновременно.

   Король Эманель умчался на границу, навстречу хорошим вестям. Что ж, Геллен и сам был рад любой доброй вести в эти дни. Они, добрые вести, стали редкими гостьями в домах эйльфлёр.

   – Ты поэт. – вслух заметил Маррир, Геллен усмехнулся.

   Он зашел только на несколько минут, попрощаться перед возвращением на заставу. Собственно, их не связывала давняя дружба либо долгое знакомство, да и огромная разница в возрасте пролегала меж ними серьезным препятствием к близкому общению. Но видение Охотника Росни, взволновавшее и самого Геллена, и короля Эманеля, и других немногих, посвященных в загадку, поспособствовало их сближению. Маррир, чувствующий колебания тонкого, невидимого мира как никто иной, поговорив с Росни, согласился с ним – да, это не было бредом, или игрой фантазии. Элирен приходила, и позвала: всех желающих, всех готовых. Сам Маррир не усомнился в истинности видения Охотника ни на мгновение.

   – Я очень благодарен тебе за отзывчивость! – превозмогая смущение, поблагодарил Геллен.

   – Не стоит благодарности. – легко отозвался Маррир, точно собирая по углам свои инструменты. – Дело касается всех эйльфлер. Ты сделал много больше меня, убедив Охотника рассказать о встрече. Я мало знал его раньше, но теперь, пообщавшись с Росни, вполне могу представить, каких трудов тебе это стоило!

   Геллен невольно вновь усмехнулся. С Марриром ему было на удивление легко, эйльфлёр в черном умел находить нужные слова в нужный момент.

   – Если нам по пути, я мог бы сопроводить тебя... – осмелев, предложил Геллен, с интересом наблюдая за сборами.

   – Хорошо бы, но нам не по пути. Ты ведь на запад? А я на Самоцветную гору, иначе именуемую Каменный мешок. На северные склоны. – пояснил Маррир, ничуть не задетый попыткой опеки со стороны младшего эльфа. – Но благодарю за предложение!

   Геллен чуть не споткнулся о порог. Помедлил, испытывая и смущение, и сомнения, и тревогу одновременно. Обернулся медленно. Маррир продолжал собираться, невозмутимый, как обычно.

   – Прости мне невольную дерзость, Старший, – решился все-таки Геллен. – Поверь, я никоим образом не вмешиваюсь в твои дела! Но ты знаешь, что король Эманель обещал управителю Кернару ту территорию? Заставы эйльфлёр на северных склонах больше не идут по старым рубежам.

   Маррир поднял голову, словно глянул вскользь – у Геллена необъяснимо вспыхнули щеки, – и снова склонился над горкой проволочных мотков, чуткими пальцами выуживая из нее нужные куски.

   – Не за что извиняться! Нынче нелегкие времена для вас, защитников, твоя тревога вполне оправдана. Но не беспокойся, я давно знаком с гномом Кернаром, и некоторыми другими из северян... так вышло, эйльфлёр, история давняя и скучная. Они не будут возражать против моего присутствия на их склонах. Поверь, я буду крайне осторожен!.. я скорее позволю себя зарубить, чем дам им повод к войне.

   *

   Летние ночи в горах обманчивы. Даже в середине июня, в самом зените лета, после захода солнца в горах ощутимо холодает. Горе путнику, легкомысленно понадеявшемуся на теплые предгорные вечера, решившемуся коротать летнюю ночь в горах без костра.

   Охотник Рэм хорошо знал о хитростях Гартранда, не первый раз пересекал он коварную гряду, перерезавшую остров почти пополам, от восточных берегов до западных. Он тщательно выбирал место ночевки, и каждую ночь ожидал, что вот-вот к его костру выйдут дозорные, узнать, за какой надобностью он идет по их землям. Но, видимо, его узнавали, и он дошел до самых верхних поселений за Туманной седловиной, а ни один гном не потревожил его сон, не окликнул в дневном переходе.

   Дело, о котором его попросили, было и опасным, и сложным. И почти невыполнимым. Но он сразу согласился, без долгих раздумий. Теперь, спустя две недели, поднимаясь на самую южную вершину, в поселок с непроизносимым названием на гномьем языке, в переводе именуемым Орлиное Гнездо, он не испытывал сомнений. Единственно, о чем он не раз уже успел пожалеть, так это об отсутствии рядом Росни. Гномы относились с большим уважением к его мнению, поддержка Росни в такой непростой ситуации была бы очень кстати! Но – что жалеть о невозможном? – Росни остался на материке, как изначально предполагалось, до середины лета. Рэм ждал его к назначенному сроку, однако что-то произошло, и Росни передал с одним знакомым Охотником, что не сможет вернуться на Остров, некие дела, видимо, весьма важные, задерживали его в Зачаровне. От этого же Охотника Рэм узнал и другие вести, страшные, горькие: погибли Эллорн и Элирен. Темная, подозрительная история. Принесший известие Охотник сам не знал подробностей.

   Верховный Управитель Сенвир, озадаченный, и, вроде бы, даже слегка испуганный открывающейся перспективой, выслушал Рэма внимательно. Ничем не выдавая таящихся за низким лбом мыслей, он покрякал удивленно, и попросил время на раздумья. Рэм согласился не колеблясь. То, что Верховный Управитель попытается самостоятельно провести разведку, они предполагали сразу, потому и выбрали самого дальновидного, самого умного среди гномов. У эйльфлёр не будет второго шанса, если сейчас что-то пойдет не так, как задумывалось. Они в ловушке, им не выскользнуть из смертельного кольца, если гном не согласится на их предложение. Да, они дадут достойный отпор, и скорее всего, зальют пол острова кровью врагов, но им не уцелеть. Их слишком мало. Эйльфлёр не тешили себя иллюзиями.

   Управитель Сенвир, старый, много повидавший вояка, предложил Охотнику остаться на эти дни своим личным гостем, и предоставил ему комнату в своем доме, в самом дальнем закутке, за четырьмя постами стражи. По-простому выражаясь, посадил под замок, не слишком скрывая истинные намерения. Перед Рэмом ему было крайне неудобно, Охотник не раз до этого выручал Управителя, решая наименьшей кровью последствия стычек с эльфами на их общей границе, но дело есть дело. Рэм не обиделся. Он даже не удивился, честно говоря. Он готов был и к худшему.

   Вот в этой-то каменной темнице, проводя дни в раздумьях и, частично – в воспоминаниях, однажды вечером он, подняв голову увидел, что по другую сторону стола сидит Эллорн.

   Искренняя радость первого узнавания пригасла, когда эльф протянул руку, и провел ею над пламенем свечи. Рэм замер, глядя, как через ладонь насквозь проходит пламя. Шли минуты, Эллорн продолжал сидеть напротив, смотрел открыто и испытующие, и Рэм уверился окончательно: это не сон.

   – Доброго вечера, друг. Рад тебя видеть!

   Вопреки всем обстоятельствам Рэм не смог удержать радостной улыбки:

   – Доброго вечера, Эллорн! А как я-то рад!..

   Эльф вновь провел ладонь сквозь пламя, Охотник лишь вздохнул.

   – Пришло наше время, и все. – как всегда, не дожидаясь вопросов вслух, ответил Эллорн. – Никто не виноват, а Геллен меньше всех. Он был безупречен, я горжусь им. Обязательно передай ему мои слова.

   Рэм, поблескивая светлыми глазами, прятал улыбку в русой бородке. Необычность ситуации вовсе не давила, Охотник не ощущал ни страха, ни неловкости – только радость. Наверное, неразумную, но от того не менее ясную.

   – Я действительно рад тебя видеть! – повторил Рэм, и, поддавшись сердечному стремлению, протянул руку через стол. Эллорн, быстрый и решительный, как и всегда, не раздумывая, пожал протянутую ладонь, и его рука не прошла сквозь руку Охотника. Вопреки ожиданиям, он ощутил тепло живой человеческой плоти. Что почувствовал Охотник, осталось тайной.

   Эльф выразительно приподнял брови, оглядывая убогую темницу:

   – Ты в беде?

   – Нет, Эллорн, мне ничто не угрожает!.. – поспешно уверил Охотник, словно бы сейчас перед ним сидел не призрак, а прежний принц эйльфлёр, тот грозный эльф, одно упоминание о котором наводило ужас на приграничных. – Я здесь с поручением от Феррела и Хлоис. То есть – принца Феррела, и принцессы Хлоис. Не знаю, насколько теперь это для тебя важно, но эйльфлёр в Запретном лесу в затруднительном положении.

   Эллорн, не отрываясь, долго смотрел в глаза Охотнику.

   – Пусть не сомневаются. – через немалое количество времени наконец, отозвался эльф. – Они поступают верно.

   – Я несказанно рад нашей встрече, друг! – вновь повторил Рэм, усилием воли прогоняя легкомысленную радость, настраиваясь на серьезный разговор. – Но не думаю, что она будет долгой. Зачем ты пришел сегодня?

   – Я пришел попросить об одолжении. – признался Эллорн.

   Рэм горячо заверил:

   – Всё, что в моих силах!

   – Но я не смогу расплатиться с тобой за это, последнее дело, и это против правил, а ты знаешь, я всегда старался соблюдать правила...

   – Оставь, Эллорн! Не оскорбляй меня напоследок. – твердо оборвал неуместные извинения Охотник, и эльф легко согласился с ним, как соглашался не однажды раньше, при жизни. С Рэмом вообще редко спорили.

   – Просьба моя такова: передай эйльфлёр, мы с Элирен еще ждем их там, у Врат! Они поймут. Только пусть не медлят, наше время на исходе. Надеюсь, моя просьба не обременит тебя сверх меры?

   – Ничуть! Я сделал бы и более трудное, ты знаешь. – заверил Охотник, с грустью глядя в лицо друга. – Ты был мне надежным другом, всегда держал слово и не подводил ни в малости. Передать твой призыв – самое малое, что я могу в память о нашей дружбе.

   Эльф встал, поклонился красиво и торжественно. Рэм тоже вскочил.

   – Твоя услуга будет бесценна, Охотник. Твоя, и Росни. Если они услышат вас, то никакая плата не сможет покрыть наш долг перед вами. – искренне признал эльф. – А теперь прощай, Рэм. При жизни я доставлял тебе немало лишних хлопот, я знаю. Видишь, и теперь еще никак не оставлю в покое... но мне больше некого просить, никому иному я не доверяю как тебе. Если они усомнятся – убеди их, как ты умеешь! Если будут медлить – поторопи!

   В следующее мгновение Рэм понял, что остался один. Только что тут, напротив, отчетливо видимый даже в полумраке глухой клетушки сидел Эллорн, тот самый Эллорн, которого Рэм хорошо знал всю свою не короткую жизнь. Сидел, улыбался, говорил с ним. Рэм прикрыл глаза, не справляясь со слишком громким стуком сердца.

   В трудные времена случается невозможное! – сказал сам себе, сквозь ресницы глядя на коптящий фитиль свечи. А времена, и впрямь, настали непростые.

   *

   Он подъехал к выработкам после полуночи. Умный конь знал дорогу и хорошо понимал хозяина, животные всегда охотно слушались Маррира, он умел их чувствовать глубже многих. Вынужденный пользоваться ментальным восприятием много чаще иных эйльфлёр, он отточил собственные умения в понимании окружающего мира до удивительного состояния.