Текст книги "Знак снежного бога (СИ)"
Автор книги: Лина Элевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 37 страниц)
Зимняя ночь в парке казалась такой тихой, спокойной, кристально чистой, что Рэлико и сама начала невольно успокаиваться.
Ведь действительно – родители ее любят, а значит, силой замуж не выдадут. Такое только в романах приключенческих и бывает. Отец ведь как сказал – «с женихами», а не «с женихом». Значит, познакомили бы с несколькими как минимум, дали бы выбор… Может, не полюбился бы никто – родители бы и настаивать не стали?
А она раскричалась, истерику устроила, как девчонка, дитя неразумное… Мнила ведь себя взрослой, хоть и любила ребяческие проказы, как в детстве…
Рэлико стало стыдно.
Приподнялась пелена обиды, будущее перестало казаться таким уж сумрачным. Ну подумаешь, прощупали родители почву. Матушка так и сказала – пока ни о свадьбе, ни о помолвке всерьез речь не идет, а если она хочет другой судьбы – лучше бы о своих оценках подумала… Может, они и правда с ней хотели после ее восемнадцатилетия все обсудить? Может, зря она не поверила?
* * *
Ланеж, скрывшийся за деревьями, с бешено колотящимся сердцем, еще ощущая ее тепло, кольнувшее пальцы на тот краткий миг, когда он осмелился ее коснуться, шепнул:
– Ты не будешь несчастна.
Эхо этих слов зазвучало в нежном звоне сосулек, скрипе снега под ее ногами, чуть слышном потрескивании голых, покрытых инеем ветвей…
* * *
Рэлико вздохнула. Стало легче, тоска притупилась.
Конечно, помириться и договориться будет не так легко, но она постарается.
Налетел игривый ветерок, взбивая заново зимний покров. Мелкая, словно жемчужная пыль взметнулась, увлекая за собой крупные снежинки, и они закружились вокруг хороводом, оседая на плаще, волосах, словно приглашая ее на танец. Рэлико невольно улыбнулась и протянула руку навстречу снегу за миг до того, как он заключил ее в холодные, но радушные объятия. Зажмурилась, ощущая колючие поцелуи на щеках.
Вроде холодный, ледяной – а на душе становится теплее, стоит себе представить, что снег, возможно, ей сочувствует…
Под поскрипывание деревьев полилась тихая снежная песня, которую пел зимний ветер.
Кружась в объятиях снега, Рэлико даже не задумалась о том, откуда ветер принес эхо слов, проникших в самое сердце.
«Ты не будешь несчастна»…
* * *
Покружившись немного в компании шаловливых зимних духов, которых она, разумеется, не видела, его наликаэ снова остановилась, прерывисто дыша. Ланеж не вмешивался. Было даже приятно смотреть, как они, забавляясь, поглядывают на него, словно заверяя, что ничего плохого не сделают, что поняли, с кем имеют дело. Но метку Ланеж на всякий случай напитал силой, чтобы стала видна всем.
И невольно снова залюбовался.
На щечках, перемазанных землей, яркий румянец. Снег алмазными каплями осел на волосах, ярких даже чернильной зимней ночью. Улыбка – такая же чистая, как раньше. И на лбу горит серебром его знак.
В сердце кольнуло теплом – сильнее, почти болезненно.
– Вроде сама с собой говорила – а стало легче… Хотя, говорят, мир всегда слушает… Но мне куда приятнее думать, что меня сейчас слушает снег.
Ланеж вздрогнул, удивленный. Таких слов он не ожидал…
Подойдя к посаженному деревцу, Рэлико обеими руками зачерпнула чистый снег, поднесла к губам, быстро поцеловала и, рассыпая сверху по колючим ветвям, попросила:
– Позаботься о моей елочке, пожалуйста. Не хочу, чтобы она умерла, после того, как порадовала нас своей красотой.
И опять эта двойственность – слышать одновременно ее слова и молитву…
Ланеж сам уже не понимал, что с ним происходит. Грудь бурно вздымалась, в такт участившемуся дыханию, бешено колотящееся сердце обжигало каким-то новым чувством.
…Добрая… какая ты добрая, огненная девушка… Самой грустно, а ты о елке печешься…
Она бы не испугалась его, верно?
Рэлико в последний раз погладила деревце, вздохнула и двинулась прочь по своим следам. Дорожки в дальнем парке были занесены снегом, и в праздничные дни их никто не расчищал…
Он подождет. Еще совсем немного, до весны. Заодно больше узнает о людях. А в первый весенний день, по дороге на север, приведет ее в свой здешний храм, чтобы наконец предстать перед ней. Наполнит святилище своим присутствием. Озарит ее синим светом зимних звезд… Затем сходит к Сулу, обязательно, наплевав на цену, которую придется за это заплатить – он ведь не из великих богов, которые бы даже не заметили такого расхода силы. Мысли о Хаосе уже не пугали. Главное – он попросит для нее счастливую судьбу. Сулу не откажет, Сулу поймет.
…Ты не просто не будешь несчастна, огненная девушка. Ты будешь счастлива. Ты будешь очень счастлива. Я дам тебе всю свою заботу, всю свою любовь…
Любовь?..
Ланеж вздрогнул.
Посмотрел ей вслед и, не додумав, белым вихрем метнулся вперед.
Ухватил свою наликаэ за локоть как раз вовремя – поскользнувшись, она едва не рухнула в глубокий овраг. Дернул в другую сторону, мановением руки собрав там глубокий, мягкий сугроб, из которого она быстро выбралась, отфыркиваясь. Ланеж к этому моменту привычно скрылся за деревьями.
– Ох ты ж, – растерянно пробормотала Рэлико. – Задумалась, едва в овраг не упала!
Но… – снова огляделась. – Мне показалось, меня отдернул кто-то…
Ланеж затаил дыхание, привычно скрываясь за снежной пеленой.
Он впервые так открыто ее коснулся, впервые оказался рядом, не укрываясь никакой завесой…
Испугал, наверное? Людям вроде бы полагается бояться таких необъяснимых, с их точки зрения, вещей?
* * *
Рэлико потерянно озиралась, по-прежнему сидя на коленях в снегу.
Что-то здесь нечисто все-таки.
То на плечи словно чьи-то руки легли… теперь еще какая-то сила в сторону дернула, силуэт неясно промелькнул, поди угадай теперь, кто… И уж это-то ей вовсе не примерещилось – пальцы, сомкнувшиеся на локте, она почувствовала совершенно отчетливо! Не говоря о том, что под этой сосной никакого сугроба минуту назад в помине не было.
Она поднялась на ноги, обхватила себя озябшими руками.
Мимолетный страх мгновенно сменился интересом.
Она слышала, что по лесу духи бродят… И людям эти духи не показываются… Вдруг… вряд ли, конечно, но вдруг… Кто-то же ей помог!
Нет, в духов-то Рэлико верила, всем сердцем. Но чтобы один из них решил именно ее выручить из беды… Она же не героиня одной из приключенческих книжек!
Было немного жутковато, больше от необъяснимости происшедшего, но эта жуть была приятной, примерно такой, как когда при свечах страшные истории рассказываешь с подружками. Волнение было скорее приятным. Предполагаемого духа Рэлико совершенно не испугалась. Был бы злой – стал бы он ей помогать…
Решив на всякий случай проявить вежливость неведомо к кому, она сложила руки перед собой, как в храме. Если человек был – посмеется над дурочкой и уйдет восвояси, это лучше, чем показаться духу неблагодарной!
– Если кто помог – тому спасибо!
Тихий, хрустальный, словно удивленный перезвон.
* * *
…Не испугалась…
* * *
Не выдержав, Рэлико улыбнулась.
Жутковато, конечно… но приятно-то как! До дрожи! И интересно до ужаса! Знатная история была бы, как раз для праздничных гаданий…
Только вот рассказывать ее не хотелось. Это ее собственное чудо, подаренное ей, ей одной! Хотелось самой вспоминать, когда снова станет грустно… Как не побоялась поздно вечером в парк пойти, как елочку посадила, как танцевала со снегом под песню ветра, как кто-то незримый помог, отдернул от оврага… Чудо же!
Вдруг и правда дух какой шел по лесу? Услышал, как она плакала, и пожалел? Когда еще чудесам случаться, если не в зимние праздники, пусть и в самый их конец? И на душе ведь правда полегчало! И стало ясно, как лучше поступить! С родителями она поговорит спокойно и серьезно, а не тоном обиженной девчонки. Извинится, попросит не спешить, дать ей шанс проявить себя. Тогда папенька точно прислушается.
А весной, перед церемонией выпуска, будет традиционный поход по храмам – вот она и испросит у богов совета и благословения.
Ну, вот и ворота, а через дорогу – Пекарская улица… Расстарались они нынче для праздников, все яркое, разноцветное… В каждой пекарне и чайной народ сидит…
Рэлико невольно снова обернулась.
Лес за распахнутыми настежь воротами манил своими тайнами, зимним небом, посеребренными ветвями деревьев, зачарованных зимой…
– Спасибо, – снова шепнула она.
* * *
Ланеж проводил свою наликаэ до выхода из парка… и смотрел вслед, пока она шла по яркой, украшенной разноцветными фонариками улочке.
Обернулась.
Ветер услужливо донес ее голос.
«Спасибо».
– Пожалуйста, – выдохнул он, зная, что ветер донесет его ответ до нее тихим, отдаленным чувством благодарности. И, не удержавшись, повторил еще раз: – Ты обязательно будешь счастлива. Обещаю.
* * *
Вдруг на душе стало тепло, светло, будто солнцем озарило. А затем пришла уверенность в том, что будет очень-очень хорошо… и она обязательно будет счастлива. Вот обязательно-обязательно!
Как будто благословил кто. От грусти и следа не осталось.
Правильно она поступила все-таки, сказав спасибо…
С улыбкой оглянувшись на лес, кажущийся таким волшебным и загадочным в лунном сиянии, Рэлико помчалась домой.
* * *
Зимние духи присмирели, когда она ушла, и поспешили разлететься по лесу, не желая надоедать снежному богу. Что ж, теперь за нее можно не переживать. Им она явно понравилась, так что шуточки свои они придержат, а при необходимости еще и помогут…
Ланеж привычно завернулся в снежную пелену, возвращаясь тем же путем, каким шел.
Поэтому его так тянуло сюда? Потому что его наликаэ была несчастна? Это одна из особенностей их связи?
Она уходила с улыбкой… и в глазах уже не было обиды и печали. От этой улыбки, как бывало раньше, стало тепло на душе. Это ведь означает, что он смог утешить ее, верно? В свою очередь, согреть новой надеждой? Как он слышит сердцем ее молитву, так и наликаэ чувствует заботу своего бога…
Снежный бог способен кого-то согреть… немыслимо…
Бледные губы дрогнули.
Впрочем, в следующий миг наметившаяся улыбка угасла.
Пора было возвращаться.
Он удивился, поняв, что ему совершенно не хочется этого делать, хотя никогда еще не тяготился своими обязанностями. Но сейчас хотелось бы остаться здесь, встретить ее завтра, узнать, чем закончилась ее вылазка в парк. Разберется ли она со своей школой, родителями и этим непонятным замужеством (мысль о нем кольнула гневом). Увидеть, как засияет ее лицо, когда она увидит, что деревце прижилось… а он успел узнать Рэлико достаточно хорошо, чтобы быть уверенным в том, что она вернется к елочке, и не раз…
– Проследи, Адаш, не откажи, – еще раз попросил он, уважительно поклонившись одному из духов Гисхи, богини земли.
Тот согласно пискнул, не собираясь отходить от деревца, хотя было видно, что сидеть в снегу ему неприятно. То ли дело под снегом… там тепло…
– Спасибо, – кивнул снежный бог и двинулся дальше, к огромному обледенелому валуну, близ которого его ждал Зимний ветер.
Если с ней случится что-то плохое, он узнает сразу же – и сможет помочь, это успокаивало.
Он сделает все, чтобы его наликаэ улыбалась.
Ланеж вскочил в седло.
А теперь – разбираться с оттепелью на юге…
* * *
– Наликаэ! – восторженно запищал морозник, подпрыгивая от возбуждения и восторга. – У хозяина есть наликаэ!
– Ну и чего орать об этом? – возмутилась Пахни-вышивальщица. Она нанизывала на иглу застывшую в воздухе влагу и украшала ими деревья, как люди вышивают бисером и разноцветными нитями. – Мы знаем, видели ее не раз.
– Так хорошая же! – снова застрекотал он. – И холода не боится совсем, и снега! Добрая!
– Понятно, что хорошая – хозяин же хороший, – степенно вздохнул дух-художник. – Не чета прежнему.
Духи содрогнулись при одном воспоминании.
– Я прежнего не застал, – пискнул морозник, нервно потирая тонкие лапки. – Какой он был?
– Не застал – и радуйся, – сурово цыкнул на него Эно – дух с огромным ситом. Он просеивал им снег для пурги, а перед морозной ночью выбирал влагу из воздуха, открывая великолепное небо во всей красе… – Мы при нем хуже рабов ходили. Твоим собратьям он не раз приказывал людей морозить, когда хотел новых духов получить… И попробуй ослушайся хоть в чем – просто наказание еще полбеды, так он ведь и развеять мог…
Все снова содрогнулись.
– Ту Шелькри до сих пор жалко, – всхлипнула вдруг Пахни. – Она такие красивые сосульки выращивала… Отказалась маленькой девочке пальчики ломать, вот и поплатилась…
Духи помолчали.
– Этот хозяин другой, – подытожил дух-художник. – Служить такому – одна радость. Добрый он, хоть и ледяной с виду совсем. И… наш он.
– Добрый, – согласилась маленькая Шелькри, как и морозник, потрясенная до глубины души рассказом Эно, а потому поспешившая вернуться к первоначальной теме. – И девушка добрая. Надо бы за ней присмотреть, а? Хозяин же не может быть рядом постоянно…
– Давайте, – запрыгал на месте от восторга морозник. – Я готов! Я буду!.. Я…
И получил кистью в лоб. Свел глазки в кучку, осоловело мотая головой, затем, встряхнувшись, сердито уставился на художника.
– Полно тебе скакать-то, – добродушно произнес Ше’Эл. – Всем нам эта работа будет в радость. Только… господин ведь не сказал никому, что у него тоже теперь наликаэ имеется – а значит, и нам молчать надобно.
– Из богов нас никто и так слушать не будет, а чужие духи его печать не увидят, пока не коснутся. Раз хозяин хочет скрыть – пусть скрывает. Мы мешать не будем. Мы поможем, – решила Пахни. – Он ведь так счастлив, что она у него теперь есть… Улыбается даже!
Все духи горячо закивали.
– Решено, – ударил посохом об землю дух-ледяник, который по первому морозцу забирал лужи ледком, потом отвечал за гололед и наст. – Да глядите, не слишком ревностно присматривайте за смертной. Если она по зиме совсем перестанет поскальзываться и мерзнуть, сама что-нибудь заподозрит. Излишнее рвение тут ни к чему. Приглядим, поможем, если надо, будем рядом, чтобы, случись что, нас звать не пришлось… Ну и порадуем чем можем при случае, не без того… Это будет наша общая подопечная.
Охваченные чувством собственной значимости, довольные тем, что могут что-то сделать для хозяина, духи торжественно поклонились друг другу и разлетелись по лесу и городу. Надо же сообщить об этом решении собратьям.
* * *
Он не знал, как долго горит в этом вечном, неугасимом, жидком огне, продолжавшем свой бесконечный, мучительно медленный ток под тяжелыми сводами. Над ним многие сотни метров камня, который совсем рядом – и бесконечно далеко. А он сам – лишь дрейфующий в этом адском пламени островок обожженной плоти, в котором невесть как держится душа.
Он горел в нем так долго, что потерял счет времени – и само ощущение боли. Жар стал его сущностью и сутью.
Жидкий огонь заполнял легкие, внутренности, и он принял его, превратив в огонь своей ненависти, и теперь плыл в нем, как рыба плывет в воде – с той лишь разницей, что каждое продвижение на миллиметр было болезненно медленным – и беспощадным.
Они думали; что убили его: поместив сюда…
Нет Заточили. Извратили самую его суть, ударили по больному.
Заставили примириться с ненавистным жаром, слиться с ним.
Бога так легко не убить. Начинать нужно было не с тела… Но боги не умеют развеивать души других богов. Духи бы подсказали им, как это делается… но эти гордецы не стали бы даже спрашивать у духов.
Безгубый рот изогнулся в адской усмешке. Давным-давно выжженные глаза ничего не могли видеть – и все-таки видели. И бесконечное марево пламени, и черноту свода над ним.
Больше здесь, глубоко в земных недрах, не было ничего. Ни мрака, ни воздуха, ни тлена. Только жар и безостановочное движение в никуда.
Он в свое время многое выпытал у духов – в прямом смысле. И получил знания, которых не было ни у одного другого бога, даже у верховных. Вряд ли эти бестолковые порождения мира открыли бы этот секрет кому-то еще. Ему пришлось приложить немало сил к их убеждению.
Он научился убивать бессмертных.
В этом мире и впрямь не было ничего невозможного.
Но пока он заточен здесь, не имеет значения, знает он этот секрет или нет.
И вдруг обожженное, постоянно сгорающее и восстанавливающееся лицо поднялось над поверхностью магмы.
Он уставился пустыми глазницами в неожиданно высокий потолок, оплавленный жаром, в котором он плыл.
От неожиданности вдохнул в легкие, привыкшие к жидкому огню, горячий воздух, наполненный ядовитыми газами.
Эта новая боль едва его не доконала.
Он закричал – страшно, хрипло, обдирая и без того обожженные связки. В глотку начала медленно сочиться сукровица, заново забивая легкие. Оплавленные мышцы от напряжения стали лопаться, когда он судорожно дернул руками, пытаясь не то погрузиться вновь в жгучие глубины, не то вырваться из них… Он беспомощно барахтался в жидком огне и кричал от боли, к которой, как он думал, давно привык.
Он даже не знал, что этот крик услышат.
Ланеж, только-только спрыгнувший с Северного ветра на границе южного рубежа, замер на миг.
Что-то изменилось. Что-то неуловимое, пугающее пронеслось дрожью по спине. В воздухе пахнуло тревогой, отголоском беды…
Но через несколько мгновений все вернулось на свои места.
Будто ничего и не было.
Снежный бог чуть нахмурился. В этом ощущении было что-то знакомое, но что именно – он никак не мог уловить, слишком уж мимолетным оно оказалось.
Может, где-то на миг нарушилось равновесие, а затем восстановилось? Какой-то бог вспылил, призвал излишек силы в мир, а затем поспешно взял себя в руки? Такое бывает не так часто, но порой случается… отсюда и ощущение, что нечто подобное он уже испытывал?
Тревога пошла на убыль – тем более что вокруг воцарилась свойственная югу безмятежность.
Вот и хорошо.
Он привычно сосредоточился.
Почти весь выпавший снег растаял… Рановато.
Надо исправлять то, что он наделал своим внезапным отъездом.
Глава 4
Чем дальше к югу, тем больше уходил вперед Фтинори, осенний бог, увеличивая разделявшее их расстояние. Так было всегда – и это логично. Осень здесь долгая, благодатная. Зима – короткая, мягкая. И теперь шел последний день пребывания снежного бога на юге – на рубеже, дальше которого он уже не заходил.
Ланежу нравилось здесь, хотя всегда было немного странно засыпать белым яркую траву, которая, несмотря на усилия Фтинори, лишь самую малость тускнела к его появлению. На севере снег ложился пушисто, густо, тепло, превращая мир в серебристую пустыню, где дремала жизнь. Здесь – лишь успевал припорошить сочные стебли. Даже во время мелких, неуверенных снегопадов (лютовать здесь было ни к чему, сила зимы в такой дали от севера ослабевала) и холода, который Ланеж неизменно приносил с собой, в воздухе витали запахи пряностей и фруктов, земли, моря… Оно, кстати, оставалось спокойным (осенние шторма успевали стихнуть, до весенних еще было далеко). Даже листва облетала далеко не вся. К примеру, эти деревья ухитрялись часть листьев сохранять до последнего… Как и плоды.
И снова та же навязчивая идея.
Ланеж в очередной раз помедлил, не спеша ей поддаваться, но при этом не в силах уйти. Он чувствовал, что своим нынешним капризом переступает черту, которую сам провел для себя.
Снова смерил взглядом спелые оранжевые плоды на ветвях.
Он прекрасно знал, что это такое и почему люди их так ценят – то самое многогранное и непонятное лично ему понятие вкуса. Вряд ли его наликаэ, никогда не бывавшая даже в других городах, не то что в других странах, когда-либо пробовала нечто подобное… Да если и пробовала даже – кому из смертных будет неприятно получить гостинец с юга?
Но оставался животрепещущий вопрос: как она воспримет появление такого подарочка? Его-то из воздуха «случайно» на макушку не плюхнешь…
А, к Хаосу все. Если передумает или не найдет способ – просто не будет дарить. Заморозит и украсит свои чертоги яркими рыжими фруктами.
Ланеж без проблем достал коробку – позаимствовав ее у торговца на рынке. Оставил небольшой серебряный слиточек на ее месте. Еще не хватало, чтобы потом сказали, будто бог что-то украл у смертного!
И решительно полетел на крыльях мелкой пурги к огромной роще, с деревьев в которой еще не успели собрать урожай спелых ярко-рыжих плодов.
На юге всё – даже цвет и форма фруктов – напоминало о солнце. Что этих, ярко– оранжевых с коричневыми прожилками, что тех, под тонкой шкуркой делившихся на сочные дольки.
Можно было призвать силу. Стужа сковала бы плодоножки, они бы обломились сами, а там плоды подхватил бы ветер и упаковал в коробку… Но это уже не то.
И Ланеж бережно, старательно сдерживая силу, так, чтобы – не приведи Хаос! – не побить морозом фрукты, принялся срывать их с дерева и медленно опускать в коробочку, перекладывая листьями.
С верхней ветки свесился забавный дух, отвечающий за опадание листвы, круглыми глазами наблюдая за богом великого Севера.
Люди думали, листья с деревьев облетают сами собой, под порывами осеннего ветра… им было невдомек, что на самом деле трудолюбивые миниатюрные духи осени старательно обрывают листочки, сколько успевают, пробегая по веткам следом за своим богом. Наблюдать за их работой было забавно. Маленькие, юркие, пушистые, пускают листья по ветру, иногда осыпая ими малышей или украшая волосы девушкам… Добродушные, в отличие от самого Фтинори.
В больших зеленых глазах мелькнуло любопытство, и листовик, подумав, одним движением стряхнул две горсти зеленых листьев на Ланежа.
Снежный бог только погрозил проказнику пальцем. Теоретически это духи из свиты Фтинори. Практически – они нередко отставали и продолжали работу после прихода зимы, а потому и он имел право ими распоряжаться. Особенно здесь.
Дух заискивающе улыбнулся – из-под тонких губ мелькнули острые зеленые зубки – и что-то виновато прострекотал.
Ланеж вытащил из белоснежных волос, сегодня заплетенных в тонкие косы, скрепленные лентой на макушке, запутавшийся в них темно-зеленый лист с вкраплениями рыжего.
Никто не знал почему, но свою истинную сладость крупные оранжевые плоды обретали только после того, как устанавливались суровые для этих мест морозы.
Ланеж тихо хмыкнул.
И впрямь смешно, наверное – снежный бог сам, с сосредоточенным и серьезным лицом осторожно обрывает фрукты с деревьев…
Листовик снова фыркнул и сбросил сочный спелый плод сверху. Ланеж легко его поймал, даже не успев удивиться. Поразмыслил, глядя вверх на явно довольную собой мохнатую тварюшку, после чего положил подарок листовика в коробочку и закрыл крышку.
Дух удовлетворенно фыркнул и, взмахнув пушистым хвостом (попутно заставив еще несколько ветвей облететь) ретировался.
Ланеж прогулялся еще по базару (как его честили торговцы, которым пришлось спешно накрывать лотки, спасая товар от внезапного снежка – не передать), собрал еще кое-какие фрукты, привезенные из не знавших зимы стран, честно оставляя на месте каждого маленькие серебряные слиточки.
Остановился в ближайшем переулке. Закрыл коробку. Снял ленту с собственных волос, перевязал, чтобы крышка не соскочила. Сосредоточился – и пустил поверх тоненький слой льда, а затем вытянул воздух из коробки и запаял последнюю трещину стужей.
Герметично.
Холод сохранит фрукты свежими все то время, которое он потратит на дорогу.
Анихи будет удивлен тем, что весна придет так рано, без малейшего сопротивления со стороны снежного бога, не считая традиционных прощальных вьюг… но это не страшно. Заодно оторвется от него, чтобы не помешал…
Ланежу очень хотелось побыстрее узнать, как идут дела у его наликаэ.
– Ланеж? – раздался позади вопрос, заданный хорошо знакомым, но отчаянно сонным голосом. – А что ты тут делаешь?
Он вороватым движением сунул коробку за спину и смерил материализовавшуюся поблизости синеволосую богиню ничего не выражающим взглядом. Точнее, Ланеж очень надеялся, что этот взгляд не выражает растерянности и смущения, которые он ощутил, словно его застигли на месте преступления.
– А ты? – спокойно спросил он. – Ты же сейчас спать должна или развлекаться на юге…
– Я и спала, – широко зевнула Радужка, прикрыв рукой рот.
Вообще похоже на то – старое зеленое платье в беспорядке, причесана кое-как… Странно видеть ее такой.
– На юге и духи прекрасно справляются, я там бываю, лишь когда на севере самый разгар зимы – посещаю посвященные мне водопады… Но тут у одной моей наликаэ проблемы возникли… Родители ее замуж отдать собрались… а она другому сердце уже подарила. Я ее благословить как положено не успела, вот и пожинаю плоды теперь…
– И что будешь делать? – заинтересовался Ланеж, заложив обе руки за спину – мол, ничего не прячу, просто так стою…
Вот он – шанс узнать, как поступают другие боги! И при этом не придется задавать вопросы – она же сама об этом заговорила…
– Как обычно, – сонно усмехнулась Радужка. – Одну свадьбу расстроим, другую устроим. Но для начала благословлю как полагается, чтобы все было по правилам. Ну и посмотрю на ее возлюбленного. Сердца, конечно, людские видеть не умею, но подлецов видно сразу.
Если достойный человек – дам благословение брака. Тогда радужная метка их свяжет, и свадьба непременно устроится.
– Ему тоже ресницы присыплешь? – уточнил Ланеж.
– Вот еще, – фыркнула Радужка. – Нет, его я в наликаэ принимать не собираюсь… Свадебные благословения работают иначе… но почему тебя это до такой степени интересует? У тебя же… – прикусила язык.
Ланеж понял, что она хотела сказать, но обиды не было. Наоборот – вспыхнуло потаенное торжество. Иногда он был благодарен миру за свою ледяную внешность… Его чувства даже другим богам было не так-то легко прочесть по всегда неподвижному бледному лицу.
– Просто интересно, – спокойно произнес он. – Вдруг однажды все-таки пригодится.
К некоторому удивлению снежного бога, Радужка протянула руку и коснулась его щеки.
– Я на это очень надеюсь, Ланеж. Всем сердцем! – порывисто произнесла она.
Он позволил себе чуть заметно улыбнуться уголками губ.
– Спасибо.
– Что до твоего вопроса… говоря совсем откровенно, после благословения просто схожу в храм Ранмеи или Лейи и попрошу одну из них все устроить, – призналась Радужка. – У Лейи особенно лихо получается сводницей подрабатывать. То парень родителям любимой помогает в нужный момент – и скоро те уже не против свадьбы, а очень даже за… То спасает девушке жизнь – с тем же результатом. Или внезапно обнаруживает упущенные ранее возможности и превращается в желанного зятя… по-разному. Но и Ранмея ей не уступает, на то она и богиня супружества и любви.
Да уж… Но про себя Ланеж решил, что к ним пойдет в последнюю очередь. Уж лучше Сулу с нитями Хаоса, чем эти сплетницы-вертихвостки…
– Хотя знаешь, – произнесла Радужка, подавив очередной зевок и задумчиво погладив синюю прядь, – если мы благословляем влюбленных, за них будто сам мир становится горой. Нежеланные свадьбы могут сами собой расстроиться, не раз уже так выходило: словно череда случайностей мешает – то одно, то другое. Помню, однажды недоглядела, и постылый, но упрямый жених одной моей наликаэ, уже входил в храм Ранмеи на брачную церемонию… И о каменный порог споткнулся, да так, что ногу сломал и нос расквасил… Но я все же стараюсь до такого не доводить. На мир полагаться боязно, лучше уж самой своевременно подсуетиться… Впрочем, у тебя, может, уверенности было бы больше – из нас именно ты чувствуешь его лучше всех.
Это было правдой. Духи лучше богов понимали мир, и Ланеж – как бывший дух – ощущал его потребности и желания острее остальных.
…Значит, может, ничего делать и не придется… а если и придется – достаточно череды еот таких случайностей? Плюс можно осторожно за Ранмеей понаблюдать, взять кое-какие методы на заметку…
– Прости, заболтала тебя, – спохватилась Радужка.
– Нет, это интересно, – бесстрастно произнес снежный бог, привычно скрывая свои истинные чувства. – Спасибо за рассказ.
– Не за что… А теперь пойду с делами разбираться. Была рада видеть, Ланеж, но под снегом мне делать нечего, уж прости за прямоту… – и она снова зевнула, по-детски потерла глаза кулачками.
– Я не в обиде, – кивнул он. – Ступай – и удачи твоей наликаэ.
– Спасибо на добром слове, – улыбнулась богиня и, ежась, двинулась дальше. Снег под ее босыми ножками начинал отливать перламутром. Куда бы ни шла – везде рассыпала радужные блики…
Ланеж покачал головой.
Вот уж кто действительно всегда совершенно искренне заботился о своих наликаэ, не чета Лейе…
Ничего. Он тоже позаботится о Рэлико. Теперь, благо, знает, как это можно сделать. Значит, главное – благословить… Успеть бы с этим до того, как у Анихи появится возможность сунуть свой длинный нос куда не просят…
Кстати! Сегодня же здесь последний зимний день, а значит…
Ланеж торопливо спрятал коробку за пазуху – и вовремя.
– Ну что, повелитель сугробов, как жизнь? – вальяжно раздалось над ухом.
Ланеж обернулся, смерил наглого весеннего божка ледяным взглядом, но того традиционно не проняло.
– Спасибо, не жалуюсь. Как отдохнул?
– На славу, – прищурился тот. – Нашел себе новую наликаэ. Ты бы видел, какая она… волосы темные, как сама земля, кожа светлая, как весенние облака, глаза, что молодая листва…
– Благодарю, воздержусь.
– Завидовать нехорошо.
– И в мыслях не было, – прохладно и совершенно искренне произнес Ланеж.
Определенно, с благословением будет лучше еще немного подождать.
Хотел весной… Но не при Анихи же.
Хоть бы удалось побыстрее оторваться от него, чтобы без помех навестить свою наликаэ…
И отдать ей подарок.
* * *
Рэлико мирно сидела на подоконнике в гостиной, окна которой выходили в заснеженный садик, и читала. Точнее, сидела с книгой. Специально для нее папенька, чувствуя свою вину за тайные уговоры о помолвке, распорядился поставить тут малый светильничек, и теперь она могла в любое время посидеть за шторой, наслаждаясь книгой…
Но сейчас светильничек был выключен, а она любовалась снегом.
Пейзаж за окном был таким, что казалось – выпрыгни за стекло, и окажешься в совершенно ином, белом мире… даже черные ветви и стволы деревьев облепило сверху донизу. И не верится, что весна скоро…
Девушка вздохнула, вспомнив о том, как впервые серьезно повздорила с родителями.
Но они в итоге тоже свою вину признали.
Помолвку было решено отложить – до ее выпуска из пансиона.
А там по ее оценкам родители посмотрят, как будет лучше поступить – сначала обучить ее премудростям ведения всех дел, а после уже жениха подыскать, или, напротив, сперва уговориться с достойным кандидатом, который бы и дочери приглянулся…
«Хорошо, что именно так решили», – подумала Рэлико, которая теперь, к удивлению подруг и учителей, усердно налегала на учебу. Разговор сложный выдался, конечно… но зато сразу все выяснили – и помирились.
Раздался стук в дверь.
Один отчетливый удар, другой, третий.
Рэлико удивилась сначала, что никто не подходит, а потом вспомнила, что одна служанка ногу растянула, поскользнувшись на улице, а вторая выходной взяла… в доме больше и не осталось никого.
