Текст книги "Знак снежного бога (СИ)"

Автор книги: Лина Элевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 37 страниц)

– Он же нас всех защищал. И мир тоже, – упрямо возразила Радужка, но в глазах мелькнула неуверенность.

– Оставим в стороне вопрос о добре и зле в этом противостоянии, – прищурился Анихи. – Вот скажи, Радужка, бог, способный убить другого бога – это надежный союзник? Безопасный? Сама его не опасаешься? А если он сочтет, что вправе судить по своему усмотрению, раз научился убивать то, что бессмертно? До сих пор такой силой владел лишь один из нас, да и тот развеивал лишь духов. А что из этого вышло, мы все помним.

Боги поежились, все, кроме Танатоса, который с интересом прищурился, словно обдумывая услышанное.

И Анихи "добил":

– Между двумя зимними состоялся обмен силой, в этом не может быть никаких сомнений – мы ведь сами узрели разницу, способностях Ланежа. А вдруг одной силой его приобретения не ограничились? Как знать, какие познания – и новые душевные качества! – он получил тогда? И во что они выродились теперь, когда женщина, к которой он впервые проникся какими-то чувствами, едва не предпочла другого? Ты вот готова за него поручиться?

Радужка не нашлась что ответить. Кроме разве что…

– Но он же духов спас… – прошептала она. – И говорят, своих не обижает.

– Он сам бывший дух. Обычная для них солидарность, – пожала плечами Аквариа.

Вот уж кто должен был быть больше других благодарен снежному богу!

Что характерно, многие боги здесь отсутствовали – как раз те, кто наверняка бы не одобрил нынешнюю авантюру верховных. Сама Радужка попала на совещание совершенно случайно – несколько дней назад остановилась в Золотых Чертогах на отдых после посещения южных водопадов.

Не было Жнеца, который бы наверняка нашел, что возразить, не было Тайи (а она бы тоже не смолчала – была слишком дружна с Ардором Судией и возмущалась любой несправедливости), не было даже богини исцеления… И Гестии тоже не было, которая как минимум бы поставила под сомнение их методы.

Додуматься надо было – отправить духов на поиски! А случись что – открестятся, мол, что с неразумных взять?

– И ведь как мастерски он притворялся ни в чем невиновным, – задумчиво протянул Иркас. – Делал вид, что соблюдает все наши запреты…

– Соблюдал, – подтвердил Анихи. – Правда, лишь букву, но не дух. Он появлялся перед ней, несмотря на запрет. Но не приближался, не заговаривал. Это умение находить лазейки опять же мы помним слишком хорошо.

Теперь вздрогнула даже Радужка.

Лазейки? А сам Анихи… Обвиняет снежного бога в манипуляциях судьбой смертной… А сам? Разве у него нет личных интересов здесь? Весенний ведь никогда не любил Ланежа, а теперь, после гибели той его кочевницы-наликаэ…

– Радужка, у тебя срочных дел разве не осталось?

Сбившись с мысли, юная богиня растерянно заморгала.

– Какие же у меня зимой срочные дела? – оробев перед Ильосом, ответила она вопросом на вопрос. Хотела бы надерзить в ответ – но не сумела, потерялась.

– Это встреча для тех, кто желает досконально разобраться в возникшей проблеме, а не для тех, кто ставит под сомнение слова богов с безупречной репутацией. Если не желаешь помочь – не мешай.

Это у Анихи-то безупречная репутация?!

Они рехнулись все, что ли?! Или же… это она в силу своей молодости не сознает серьезности угрозы?

Но не верилось ей! Хоть боги и гладко, верно все говорили, что-то в душе противилось, что-то, чего разумом не объяснить!

– Ланеж – не такой, – тихо повторила она. – И никогда бы так не поступил. Тем более не стал бы ломать судьбу собственной наликаэ. Она у него первая ведь! Он ее берег, о ее покое и счастье больше, чем о своем заботился…

– До убийства Сньора, – снова ввернул Гром, повторив сегодняшнюю любимую фразу Анихи.

– В этом вопросе мы точно разберемся, Радужка, – пообещал Ильос. – Невиновных мы никогда не карали.

– Не расстраивайся так, идем лучше со мной, я тебе своего наликаэ покажу, – пообещала Лейя. – Сразу поймешь, почему я так рассердилась на Анихи! А потом на Ланежа, как узнала всю правду об этой рыжей девице… такому парню отказала!.. Нет, прав Анихи – снежные только и умеют, что морозить жизни и разбивать застывшие сердца…

Пришлось уйти.

Ей не стали говорить о том, что нельзя предупреждать Ланежа.

И не потому, что доверяли.

Знали, что в снег Радужка не рискнет спуститься к людям и тем более не приблизится к снежному богу. Они могли бы встретиться только здесь, в Золотых чертогах.

Да и стоит ли его предупреждать?

Она ведь молода, плохо знает богов. Разве умеет она распознавать гниль в чужих сердцах? Вдруг Ланеж действительно изменился после встречи со Сньором, сам того не заметив?

Вдруг они все-таки правы?

Одно ее немного успокаивало – Ильос обещал не карать без вины.

– Что будем делать, если все подтвердится? – спросил Анихи, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Если все подтвердится… – сурово нахмурился Ильос, весьма встревоженный услышанным, – то это не просто нарушение. Влияние на смертного ради собственной корысти – это серьезнейшее преступление для бога. И ты прав: такими вещами частенько грешил Сньор, и тогда до поры до времени мы закрывали на это глаза. Но теперь мы знаем, что за малым проступком потянутся новые и более серьезные. Власть пьянит.

– К тому же Сньор знал много тайн, которые не посчитал нужным доверить нам, – вставил свои пять копеек Гром. – Как знать, может, теперь все они известны и Ланежу?

– Он всегда был замкнутым типом, себе на уме, – заметил Анихи. – А теперь и подавно. И ради этой девицы способен на безумства. Кто из вас, пусть даже боясь за жизнь наликаэ, привез бы ее в чужие Чертоги, м?

Ответом послужила красноречивая тишина.

– Так может, решим вопрос прямо сейчас? – оживился Гром. – Раз Ланеж откровенно неадекватен…

Ильос и Танатос одновременно поморщились.

– Не глупи, Гром, – бросил бог смерти. – Прежняя зима была слишком неровной. Нынешняя идет плавно и гладко, выравнивая природу и погоду. Со своими обязанностями Ланеж справляется безукоризненно, а значит, о неадекватности речи не идет. Если вмешаемся сейчас, нарушим равновесие сами.

Боги тяжело, мрачно переглянулись. Правильнее было бы сказать – со страхом, но ни один из них не признался бы себе в том, что боится молодого снежного бога, не так давно вступившего в полную силу.

– Если все подтвердится, – негромко подытожил Иркас. – То мы непременно учтем уроки прошлого. Как сделали с Ардором.

Ильос нехотя кивнул.

– Если все подтвердится… то мы возьмем нового снежного бога. На сей раз свободного от пагубного влияния обоих предшественников.

Больше никому не хватило смелости произнести этот приговор.

Танатос заинтересованно подался вперед, Гром довольно усмехнулся.

На бледном лице Анихи еще ярче разгорелись сухие, ненормально блестящие глаза.

Зеленого в них почти не осталось. Его вытеснил бурый цвет гнили.

Глава 28

Рэлико смотрела затаив дыхание на раскинувшийся впереди простор. Солнце по-прежнему не показывалось, и ей сказали, что в этих краях его еще как минимум две недели не будет… Но в этот день наконец стало светло – потому что развеялись хмурые, полные снега тучи, последнюю неделю скрадывавшие даже тот слабый свет, который дарили звезды.

И во всей красе вышла луна.

Здесь она не казалась голубой, а тьма была почти лишена той глубокой синевы, которая примешивалась к ней в срединных землях. Звонкие, острые лучи мнились жемчужными, пригоршнями расшвыривали по бесконечным сугробам и низкому кустарнику яркие алмазы. Сама луна гляделась холодным загадочным шаром, ослепительно ярким и таким близким, что, если б не сияние, можно было бы все пятна на ней счесть!

Они достигли крайней точки Севера… точнее, Севера, заселенного людьми. Последний рубеж, последнее селение – вопреки словам жрицы Ларо, многолюдное, большое, шумное. И жили здесь вовсе не в меховых чумах, как в кочевых поселках, а в домах на толстых сваях, уходящих глубоко в землю. Изнутри они были деревянными (так теплее), а снаружи обкладывались камнем для защиты от ветров.

Родоры. Самый северный народ. И кочевниками они давно уже не были. Часть племени ушла южнее, самые упорные остались там, где была их колыбель, в бескрайней стуже, которые лишь на краткие четыре месяца неохотно уступала дорогу теплу.

На подходах к залитому светом, заметному издали селению, сердечко у Рэлико так и колотилось, словно впереди ее ждал сам Ланеж.

Это ведь они первыми стали ему молиться! Они нарекли его этим именем!

Жрицу Ларо здесь до сих пор не знали, но слышали о ней, и приняли с большой радостью. На двух языках (родном и общем) говорили они очень бегло, хоть и простыми фразами.

Родоры оказались красивым народом: непривычно темноволосые, с раскосыми, но довольно большими глазами, аккуратными чертами лица и выразительными скулами. Под толстой верхней одеждой, которую снимали в теплых домах, стоящих на толстенных сваях, скрывались тонкие, но гибкие и сильные тела. Металлические украшения по зиме не носили, это для лета, когда и смотрины проводятся, хотя Рэлико их показали – до чего тонкая чеканка! По зиме же – только бисер на ткани и коже (и какие узоры они складывали из колотых мелких бусин!) да вышитые рубахи поверх странных просторных шуб, мехом к телу… Подвязывали их в талии широкими вышитыми поясами, отчего выглядели девушки очень мило.

Рэлико тоже такую подарили, едва стало ясно, что в доме ее не удержит и самый лютый мороз. От денег со смехом отказались, сказав: «Дурно, если гость мёрзнет».

Но вот чудно – в отличие от жрицы Ларо она не так чтобы сильно замерзала. Да, на воздухе было зябко, но не так, чтобы через пять-десять минут бежать со всех ног к дому, к очагу…

Да и как в доме усидеть, когда так красиво снаружи?! А в воздухе запахов, кажется, вовсе нет, ни лесом не пахнет, ни землей, ни животными. В городе только деревом да дымом, и все!

Рэлико снова обратила жадный взор на раскинувшийся позади крайнего северного дома простор.

В первые два дня у родоров, казалось, стих этот странный зов. Но стоило немного обжиться, и мысли о Первом алтаре накатили с удвоенной силой.

Но не ослушаться же жрицу Ларо?

Надо набраться терпения и еще немного подождать. Скоро в эти края вернется солнце, а через некоторое время после него – и Ланеж. Рассердится, наверное, что она его не послушала… Но ничего, она объяснит наконец, что не любила Рихарда, и он наверняка поймет. Может, даже сам ей дальше Север покажет? Уж с ним-то ей ничто не будет грозить…

От одной мысли к щекам кровь прилила, даже на морозе!

Пока же над этим чуждым, словно неземным миром царит одна лишь Луна. И одиночество не тяготит, оно здесь звонкое, чистое, как этот самый воздух.

Только… она уже вроде как и не одна?!

– Постой, Тархай! – звонко окликнула Рэлико соседского парнишку, который в кипенно-белых одеждах степенно направлялся к лесу… ну, то есть как лесу – рощице из невысоких, сплошь заметенных снегом деревьев поодаль.

Кабы не длинные черные пряди, торчащие из-под капюшона, может, и не разглядела бы его вовсе на фоне сияющего под луной снега.

А окликнула Рэлико его потому, что направлялся юноша в ту сторону, куда она только что смотрела – к той самой последней границе, за которой уже не начиналась весна.

– Чего еще? – недовольно буркнул Тархай, но, обернувшись и узнав девушку, смутился. – Ох, прости, Рэлико. Не признал. Думал, сестра опять с какими-нибудь глупостями…

Но гостья и не думала обижаться.

– Ты что ж, к границе идешь? – жадно спросила Рэлико. – А я слышала, туда нельзя…

– Ежели с умом, то можно, – хитро усмехнулся вдруг юноша. – Заведено у нас так. Как достигает мужчина должных лет, надлежит ему отправиться к границе и пересечь ее, чтоб провести в колыбели наших предков ровно сутки. Если вернется невредимым – значит, теперь совсем мужчина, знает север, знает животных, умеет выжить. Тогда он может жену взять, свой дом построить или пристроить комнату к материнскому.

Одной из особенностей родоров оказалось непривычное положение женщины – она глава семьи, как она скажет, так и будет. Мужчины могут возразить только сообща, и тогда уже она прислушивается: раз все поперек пошли, значит, есть причины.

Рэлико одновременно затрепетала и расстроилась. С одной стороны, можно идти за эту границу – родоры же ходят, на протяжении поколений! С другой…

– Только для мужчин обычай? – уточнила Рэлико.

– Нет, конечно, просто девицы по лету туда ходят, зимой боятся ночи и холода, да и звери рыщут, бывает. Они по зиме голодные. А мужчины только зимней ночью. Девицам дом блюсти, нам – их защищать.

Рэлико встрепенулась.

– То есть не запрещено?

– Кто ж запретит? – фыркнул парень, облокотившись на крыльцо. – Оттуда наши предки вышли, там Ланежу первыми молились! Кому, как не нам, за черту возвращаться?

– А тебе нужно сегодня идти?

– Не обязательно. Возраст подошел просто. Да и Аяна летом ходила… – сказал и вдруг смутился, покраснел, побурел. И, кашлянув, скомканно закончил: – Решил, что коли луна… она ведь совсем не зайдет, даже ночью, разве что опять тучи набегут. Почти как днем светло, и тени есть, ни медведя не проглядеть, ни волка снежного, ни песца. Мать вот проводила, и будет.

Конечно, она не будет нарушать слово, данное жрице. Она только уточнит, из интереса…

– А мне можно было бы с тобой? – волнуясь, спросила Рэлико.

Паренек вытаращился на нее.

– А тебе зачем? – спросил он.

Вот как ему объяснить, чтобы знахарку к умалишенной гостье не позвали?

– Словно зовет что-то, а я ответить не могу, – наконец, ничего не придумав, честно сказала Рэлико. – Я думала, мне и этого хватит, давно мечтала у твоего народа побывать, но сердце зовет дальше… как будто мой Север только начинается.

Несколько мгновений парнишка молча глазел на нее.

– А с виду вовсе не северная, – вдруг усмехнулся Тархай. – Раз так, это тебе к шаманке надо, она скажет, следует тебе или нет. Меня вот пустила…

– К шаманке? К местной жрице Ланежа, что ли? – не поняла Рэлико. – Так у нее я была…

– Да не к жрице! – притопнул ногой Тархай. – Тебе что же, про нашу шаманку не рассказывали до сих пор?! Пойдем, покажу!

Опешившую Рэлико цапнули за руку и поволокли прочь.

– Сегодня как раз можно, обрядов нет, – зачастил Тархай, словно забыв, куда сам собирался, и с гордостью прибавил: – Она у нас самая настоящая из всех! Как-то книгу про Север писали, так с ней пять дней говорили, рассказы записывали, мужика того едва выгонять не пришлось! Он-то тоже дальше хотел, как ты, но Эдер его не пустила… Мол, нечего богов тревожить из любопытства.

– Мне уже и самому интересно, что она скажет! – на бегу оглянулся парень.

Пришлось поспешить.

– Куда, Тархай? – окликнул кто-то из поселка. – Ты же вроде идти в дарым хотел?

– Гостья хочет шаманку видеть! – крикнул тот соседу.

– Добрая мысль, – удовлетворенно кивнул пожилой мужчина.

Тут уж отказываться стало неудобно.

– А почему шаманка – не жрица?

– Жрица слушает бога, шаманка слушает Мир, – пожал плечами Тархай. – Она Сулу поклоняется. Он, правда, не слышит молитв и никогда не отвечает, но зато дает другие глаза. Они иначе видят, иначе чувствуют. Сама поймешь!

Дом шаманки стоял на восточной окраине, его первый освещали лучи солнца, когда оно показывалось из-за горизонта, знаменуя скорую весну.

К удивлению Рэлико, хозяйка дома – старая, невысокая, немного сгорбившаяся от прожитых лет, встретила их на пороге. Седые волосы растрепаны, но одета аккуратно, по здешним меркам, даже роскошно. Ее словно застывшие глаза смотрели куда-то вдаль, но затем вдруг быстро-быстро задвигались – и уставились пристально на девушку, темные, широко раскрытые, блестящие.

Слепые.

И вместе с тем зрячие.

У Тархая слова приветствия застряли в горле.

Потому что в следующий миг женщина подошла к Рэлико, взяла ее за обе руки и вдруг одарила теплой улыбкой.

– Здравствуй, душа Севера, сердце зимы! – заявила Эдер и расцеловала гостью в обе щеки. От шаманки пахло одновременно дымом и морозом. – Пришла наконец! Отчего же здесь задержалась? Твой путь дальше ведь лежит. Или сама не чувствуешь?

Сказать, что Рэлико растерялась – это ничего не сказать.

– Снежный бог не звал ее в свои владения! Она еще даже не жрица!

Рэлико обернулась на этот голос. Чуть поодаль стояла запыхавшаяся жрица Ларо, одетая кое-как, явно в спешке.

Шаманка махнула рукой.

– Что есть его зов в сравнении с зовом самого Мира? Какое Миру дело до того, жрица она или нет? У нее все одно иное призвание.

Она крепче сжала своими коричневыми руками ладошки Рэлико, прятавшиеся в теплых рукавицах.

– Ты сердце слушай, а не разум. Разум то за одно, то за второе хватается, а сердце на своем стоит. Тогда и провожатый не нужен будет – сама не потеряешься. Нить твоей судьбы вьется дальше, не поворачивает здесь… и уж тем более не обрывается!

Высказавшись, шаманка преспокойно развернулась и, вздыхая, вернулась в дом!

Обомлели все. Ларо даже не нашлась что сказать.

В громогласной тишине Рэлико и жрица медленно переглянулись.

Но дело на этом не кончилось.

Шаманка вернулась, баюкая в руках странный сверток.

– И вот возьми еще, – велела она. – Негоже – в чужой дом без подарка являться.

Да, прекрасный местный обычай – в гости ходили только с подарками, хоть бисерных бусин хозяйке надо принести.

В свертке обнаружился серебряный кинжал тонкой работы. Лезвие было совершенно тупым – но сияло под луной так, словно вобрало в себя сами звезды.

– Откуда такое? – решилась спросить Рэлико.

Старуха пожала плечами.

– Мне перешло от бабки, той от матери. А кому первой вручили, сама не знаю. Очень старый, говорили, тех же времен, что Первый алтарь. Сперва на юг увезли, после вернули… Берегли как главное подношение. Мне сказали – поймешь, когда и кому надо отдать. Ты пришла вот – и я поняла. Самое сложное испытание у тебя еще впереди. Но ты справишься, душа Севера. Ты можешь стать ему надежнейшей опорой. Сердце у тебя чистое, и любовь в нем такая, какую ничто никогда не погасит. Совсем как мечталось когда-то, нет?

– Я думала, это плохо, – ляпнула Рэлико от растерянности.

– Нет плохой любви. Если от любви плохо – значит, это не любовь, – категорично заявила шаманка. – Жажда обладания, боязнь одиночества, желание верить – люди цепляются за разные обманки. А ты ждешь, ты ищешь, надеешься, действуешь. Ты счастлива!

И Рэлико вдруг поняла – все так, словно по душе ее читают! На глазах даже слезы выступили, ресницы от них мигом смерзлись…

Она низко поклонилась этой странной женщине – и та вдруг ответила тем же.

– Ступай, душа Севера, и ничего не бойся. Здесь ничто не захочет причинить тебе вред.

На сей раз дверь восточного дома захлопнулась с полнейшей категоричностью.

Рэлико с открытым ртом смотрела на крыльцо. Затем перевела взгляд на кинжал, с него – на жрицу Ларо.

Та казалась непривычно задумчивой, даже дрожать перестала.

– Вот, значит, как… Душа Севера… не думала, что услышу, как кого-то так нарекут… Не бог, но мир, – пробормотала она. – То-то я ничего не чувствовала!..

Рэлико почувствовала, как за спиной словно крылья вырастают, и становится так легко-легко, словно эта старая, мудрая женщина несколькими фразами разрушила все ее сомнения. Ей невозможно было не поверить, прав Тархай!

– Я пойду, жрица Ларо, – звонко сообщила Рэлико. На губах заиграла неудержимая улыбка.

Та подняла на нее растерянный взгляд.

– Пойду дальше на Север. Наверное, этот обряд взросления – именно то, чего мне недоставало.

Жрица хотела возразить – но слова словно пропали, голос не послушался. Да и как ее удерживать, когда она стоит на морозе, таком, что у нее, благословленной жрицы, ноги едва к земле не примерзают – и счастливо улыбается?!

У самой слезы на глаза навернулись. Она будет очень тревожиться о своей воспитаннице… но, видно, нельзя ее останавливать. Может, и вправду суждено ей? Эти шаманки порой видят странное, то, чего никто и предположить бы не смог…

Пришлось молча кивнуть.

Рэлико налетела, обняла, чего прежде себе не позволяла.

– Там что-то меня ждет, – прошептала она. – Что-то волшебное, что-то новое, такое, что изменит все. Там нет зла, там – чудо. Не тревожься за меня, наставница…

Слезы упали льдинками, но Ларо нашла в себе силы улыбнуться и положить обе руки на рыжую голову, благословляя.

– Да и я ее провожу часть пути, – пообещал чуть смущенный увиденным Тархай. – До конца нельзя, там каждому своя дорога отведена. Но первый день точно провожу! Так, значит, Эдер благословила, – перешел на деловой тон паренек, – надо еще к жрице… хотя нет, жрица тоже ведь благословила, – снова смутился парнишка. – Тогда к хозяйке дома, чтобы собрала все нужное. Одеться в белое опять же. Ты девушка, стало быть, серебро требуется…

Он снова потянул Рэлико за собой, и Ларо неожиданно улыбнулась сквозь слезы.

Пока слишком сумбурно все, но, как видно, так и впрямь будет правильно.

Для нее здесь – предел… а для Рэлико Север, как видно, только начался.

Она не может сама пойти туда с ней. Значит, остается только ждать и верить в доброту их сурового бога.

* * *

Она простилась с Тархаем без сожалений и страха. Он был хорошим парнишкой, проводил ее, поначалу развлекая байками, а после все больше помалкивая – по мере того, как близилось его собственное испытание.

И наконец ушел у последних сосен, свернул в сторону, помахав напоследок и пожелав найти собственный путь в снегу.

Прекрасное пожелание!

– Вернись невредимым, – тихо произнесла в ответ Рэлико, проводив взглядом несуразную из-за мешковатой одежды фигуру.

Показалось – или голос вдруг разнесся странным перезвоном?

А следом пришла уверенность в том, что непременно так и будет.

Оставшись в одиночестве, Рэлико вновь посмотрела на скалы, которые черно-серыми зубьями выступали на фоне сиреневого под светом луны снега. Теперь, в одиночестве, душой полностью завладело предвкушение. Она глубоко вдохнула и рассмеялась – воздух пьянил, чистейший, без малейших примесей, как родниковая вода, бодрил и холодил одновременно…

И она словно уже знала этот непривычно острый вкус, уже когда-то пила его, поражаясь этой чистоте…

Рэлико поперхнулась, мигом посерьезнев.

Откуда она может его знать?

Впрочем, не время сейчас гадать. Все ответы там, впереди…

Девушка похлопала по карману шубки и улыбнулась.

Жрица Ларо отдала ей на дорожку самодельную карту, на которой указывалось примерное расположение Первого алтаря снежного бога, но Рэлико ни разу ей не воспользовалась – она чувствовала, что идет правильно. И что цель уже близка.

Шею чуть холодила цепочка с красивой старинной подвеской – хозяйка отдала. Серьги надевать отсоветовали, хоть она и взяла их с собой. Гребень, тоже подаренный Ланежем, Рэлико в волосы вставила. Косу заплетать не стала, часть прядей на макушке собрала в пучок, заколола, чтоб в глаза не лезли – и будет.

В заплечном мешке тихо-тихо пел свою песню кинжал, чуть звеневший на морозе, несмотря на три слоя обмотки вокруг ножен – Рэлико уж очень боялась его повредить. Подарок все же, и к тому же не для нее и не от нее…

Поправила мешок.

Пора двигаться дальше.

Она шла непривычно легко, и снег ничуть не мешал, несмотря на огромные сугробы, которые изредка принимался ерошить ветер, закручивая вихри или пуская вдаль стаи белоснежных «птиц».

Красиво. Перед ней словно развернулась сама вечность – настолько незыблемым и неизменным казался этот суровый край, с уходящим в бесконечность снегопадом, скрадывающим безграничный простор. Впереди уже не было деревьев – только невысокие кусты и ползучие травы.

Сердце то принималось биться быстрее, то замирало от восторга и благоговения.

Она полюбила Север – потому что это дом Ланежа.

Почти так же сильно, как его самого.

При мысли об этом запретном чувстве в груди снова кольнуло, да так, что дыхание на миг перехватило.

Невыносимо зазудел лоб. Рэлико рассеянно потерла его, снова глядя на почти потусторонний пейзаж, раскинувшийся за последним поселком.

И вдруг замерла.

По снегу тонкой змейкой пробежало голубое сияние, расколовшее фиолетовый сумрак.

«Граница», – мигом поняла Рэлико.

Та самая граница, за которой начинались поистине заповедные земли. Настоящая граница – вот она. Лежит не сразу за поселком, а здесь…

Вдруг накатили сомнения. А вдруг и вправду нельзя? Вдруг Тархай именно эту границу почувствовал, потому и свернул?

Она так далеко зашла… Поворачивать ли теперь назад? Вдруг снежный бог рассердится, если она нахально вторгнется в его владения? Или из-за Рихарда рассердится, что пошла наперекор его совету?

Но ей не удалось малодушно испугаться.

Конечно, может, она и не нужна Ланежу так, как он нужен ей… Но в любом случае он не равнодушен к ней. Он о ней заботился, делал подарки, спас ей жизнь, показал немало чудес. И этого будет достаточно. Она скажет ему… обязательно скажет… скажет, как сильно любит Север и снег, как мечтала побывать здесь. Он ведь добр, он не разозлится на нее за это желание! Он поймет, что она лишь хотела поклониться ему так, как делали на заре времен. Она так давно не ощущала связи с ним…

И так далеко зашла, чтобы стать ближе к нему!

Нет, никаких больше сомнений!

Он должен знать, что дорог кому-то в этом мире! И что высшее счастье для нее – радовать его, неважно чем, своей ли компанией, своим ли служением жрицы, молитвами или, напротив, самой обычной земной жизнью.

Странно, как порой сбываются обещания! Рихард, получив ее согласие на брак, обещал сделать ее самой счастливой женщиной на свете. И сделал – отпустив ее, потому что она так и не смогла его полюбить…

Если Ланеж все-таки рассердится, именно это она ему и скажет.

Рэлико посмотрела назад, на последний человеческий поселок в этих суровых краях… и, зажмурившись на всякий случай, шагнула вперед.

Невидимый ветер сбросил с головы капюшон, растрепал длинные рыжие волосы, вплетая в них ледяные цветы, заставив удивленно распахнуть глаза. В тот же миг стремительно очистившееся от туч ночное небо ослепительно вспыхнуло, и яркие всполохи сияния с нежными розово-зелеными переливами на миг заставили ее позабыть обо всем.

В сердце вспыхнуло тепло, а на глаза навернулись слезы, которые пришлось торопливо вытирать.

Ее словно ждали здесь – и встречали новым зимним чудом, о котором она столько грезила. Будто сам Север приветствовал незваную гостью.

За первым шагом последовал второй и третий – и бесчисленное множество следующих.

И, не веря собственному предчувствию – еще не знанию, но предощущению – зимние духи по эту сторону границы как один оторвались от своих дел и медленно, потрясенно повернулись, напряженно вглядываясь в южную даль – хотя, разумеется, увидеть Рэлико с такого расстояния не могли. Тут бы и Ланеж не справился.

– Не может быть, – прошептала тоненьким голоском Шелькри, из ручек которой выскользнула длинная, тонкая сосулька и разбилась на сотни осколков. – Наша наликаэ – здесь? Так близко?!

* * *

В заповедных землях духам не было нужды расселяться по всем горам и долам. Власть Ледяных Чертогов распространялась на всю территорию находившуюся под их сенью, очерченную незримой границей; подле них духи и жили и работали, держась вместе – так веселее и проще. А если вдруг кто

из смертных, одурманенный стужей, нарушит границу – они мигом почувствуют, а там суток не пройдет, как налетят на человека, закружат, завьюжат да и выведут прочь, проследят, чтоб вновь на их земли не вернулся… иначе замерзнет насмерть.

Но то обычные люди.

А она?

Общее смятение усиливалось тем, что духов, лучше всего знавших историю хозяина и его наликаэ, здесь не было – ни юного Криоса, ни Эно, ни художника, ни самой Зимы, все они работали в других землях… а оставшиеся совершенно растерялись, не зная, как реагировать.

– Человеку здесь не место, – упрямо нахмурился снежник. Его настроение и на работе сказалось – вылепленная снежинка вышла кособокой, почти уродливой. И ведь не переделаешь… С досадой бросил в ледяную корзину с браком. Теперь весны ждать, выставлять за границу, там заново плавить…

– Обычный человек бы и не смог идти так, как она, – возразила Шелькри, от беспокойства всплеснув ручками. – А сияние откуда взялось? Всю зиму ведь не было, а стоило ей прийти… Так может, судьба ей?

– Мне-то откуда знать? – сбавил тон снежник. – Я не Сулу и не хозяин, им видней.

– Что делать будем? Как обычно, вернем, пока не пострадала, не замерзла?

Воцарилась тишина. С одной стороны, хозяин ясно приказал, чтобы сюда люди не приходили, ради самих же людей. С другой – она же наликаэ. Вдруг сам же и рассердится на них?

– Попробуем, но осторожно, – предложил один из местных ледянников. – Не будем морозить, не будем вьюгой пугать. Уж лучше оградим от ветров здешних, насколько сможем, бережно, по широкой дуге проведем да и вернем за границу, близ того селения. Это получится, зимняя ночь сама человеку глаза застит… а нас она не заметит. Опять же случись что – сразу поможем.

Это предложение понравилось остальным больше.

– А другим сообщить? Ее ведь искали, беспокоились, как бы что не случилось…

– Правильно беспокоились, – мрачно бросил снежник. – Случилось. Пришла туда, где человеку не выжить… Если с ее головы хоть волос упадет, хозяин нас самих на первый снег пустит.

– У нее ведь наша сила, – робко напомнила Шелькри. – Все же дарили тогда…

– Так Зима ж ее запечатала, – грустно возразил Киро, ледянник.

– Но, может, здесь-то, в вотчине хозяина, эта сила высвободится? И Рэлико все-все вспомнит? – с надеждой спросила Шелькри.

– Может. А может, и нет. Но лететь надо. А вестников к другим от границы и отправим, самых быстрых.

Лица и мордашки духов просветлели. Все кивнули, и Киро произнес:

– Поспешим?

Чертоги быстро опустели, не считая дежурных духов. Остальные помчались на выручку наликаэ снежного бога.

А вскоре к Чертогам поспешили и остальные духи, взбаламученные новостями – все, кто мог или осмелился бросить свои дела, рискнув вызвать недовольство хозяина.

Как же – его наликаэ с одной ей ведомой целью отправилась на крайний Север!

Туда, где им и в голову не приходило ее искать.

Вот об этом определенно надо сообщить хозяину. Или хотя бы Зиме.

Новость летела лесным пожаром от одного к другому, все дальше и дальше на юг, все ближе к срединным землям.

* * *

Здесь оказалось… волшебно. Только она – и бескрайний заснеженный простор. Сияние не гасло, создавая над головой все новые и новые узоры, рассыпая переливы по сугробам и суровым, изрезанным ветром скалам впереди.

А еще здесь было холодно. По крайней мере, Рэлико начала понемногу ощущать стужу. Не то чтобы мерзла до дрожи, но стало зябко. Пришлось плотнее перемотать в запястьях местные варежки, грубо сшитые из кожи с мехом внутри, и капюшон плотно-плотно завязать.

Но после второго перерыва на простенький перекус и короткий отдых в снегу погода начала портиться.

Сначала поднялся ветер – неуверенно так, как будто даже осторожно. Затем запорошила мелкая вьюга – при том сквозь сбежавшиеся облачка нет-нет да и проглядывало зеленовато-розовое сияние. Рэлико упрямо насупилась, стиснула кулачки. Ну уж нет, она пришла сюда с целью – и ее достигнет!